22
10 июня 2022 г. в 09:00
Он резко сел, хватая ртом воздух. Язык был сух, как наждак, а постель, наоборот, насквозь пропиталась потом, щеки тоже мокрые и соленые. Полуликий быстро вытер лицо, словно преступник, скрывающий улики. Мягкая тьма окружала его, лишь из приоткрытой двери в мастерскую падал слабый отсвет.
Сон. Снова всего лишь сон.
Яркие, повторяющиеся сны не характерны для эр-ланов. Их жизнь слишком размеренна, спокойна и лишена душевных движений, она не прорывается из подсознания недопережитыми чувствами и образами. А этот сон не просто повторялся, но в последнее время начал принимать отчетливый оттенок кошмара.
Полуликий спустил ноги с кровати и поморщился от ощущения влажных прядей, прилипших к коже. Лалайна уже обучила его чувству времени, до срабатывания индикатора пробуждения еще далеко. Надо принять душ и поработать, пытаться снова уснуть себе дороже. Да и не нужно эр-ланам столько времени для сна, сколько обычным людям, так что лучше обходиться минимумом.
Он прикрыл глаза и несколько минут просто сидел, приходя в себя.
Казалось бы — год прошел, боль должна была давно утихнуть, но она становилась лишь сильнее. Временами Полуликий даже злился на то, что она так терзает его сердце, что он никак не может вспоминать о случившемся с нежной печалью, как о чудесном приключении, которое просто сделало его жизнь чуточку более полной, и все. Он хотел снять с сердца аркан и не мог.
Во снах его каждый раз тянуло к Питеру все сильнее — в сто раз сильнее, чем когда тот находился рядом во плоти. Хотелось пробить окно и броситься в объятия юноши, прижать его кудрявую голову к своей груди, найти губами горячие губы.
Неужели придется жить так до конца своих дней, видеть во сне Питера и просыпаться в слезах оттого, что вокруг темно и пусто?
Страдания эти, конечно, просто смешны — смешны и убоги. Любой эр-лан полностью властен над своими чувствами и мыслями, он может убрать страдание одним усилием воли. Полуликий посоветовался бы с Лалайной, но подозревал, что о его успехах и провалах она докладывает Камиллерии. А распорядительнице совсем необязательно знать, что после года тренировок он все еще не может справиться со снами и мыслями, что не он управляет ими, а наоборот.
В дезинфекционной он вполуха слушал галовид — терпеть не мог новости, но ничего не поделаешь, эр-ланы обязаны быть в курсе всего, что происходит в Омороне. Рок и Джина болтали не умолкая, а Полуликий думал о том, можно ли проследить за тем, как часто он принимает душ, связать это с частыми ночными пробуждениями и тогда...
Нет, полная паранойя, даже Камиллерия таким заниматься не станет!
Внезапно слух зацепило знакомое слово, и Полуликий сосредоточился на галовиде. Выступала Саруватари, известный социолог.
— Даже по самым примерным подсчетам, численность населения за Барьером составляет более десяти миллионов человек. Это люди, незнакомые с нашим укладом жизни, далекие от любых технологий. Кто возьмется обучать и наставлять их? Они затормозят наше развитие на много лет, а шансы на их успешную ассимиляцию в общество — даже детей, за исключением младенцев — очень невелики...
Завязывая пояс, Полуликий коротко взглянул на гало-экран. Саруватари была сегийкой, с оливковой кожей и очень красивыми, явно модифицированными аметистовыми глазами — такого же цвета пряди сверкали в ее распущенных темных волосах. Возглавляемое ею движение противников разрушения Барьера за последние месяцы приобрело огромную популярность. Сеги не хотели принимать людей из-за Барьера в свою среду, но и отправить их всех в Трущобы тоже не представлялось реальным — даже если отбросить вопиющую негуманность подобного поступка.
Саруватари предлагала разумное, с точки зрения Полуликого, решение — прежде, чем снять Барьер, проникнуть за него и начать ассимиляцию «дикарей» на их территории. Какой дурак откажется от настройщиков метаболизма, пищевых капсул и других технологий Оморона? Надо дать людям возможность привыкнуть в безопасной обстановке, утверждала Саруватари, сделать нашу жизнь частью их жизни, и тогда процесс пройдет наиболее безболезненно.
Да только вот беда, думал Полуликий, собирая волосы перед зеркалом, осуществление этого плана займет десятилетия, а застройщики хотят получить территорию за Барьером уже сейчас...
Он убедился, что стационарный гало-экран в мастерской синхронизирован с его портативным, проверил в зеркале одежду, волосы, выражение лица, глубоко вздохнул и вышел в коридор.
Все помещения башни Лэ — как коридоры, так и общие залы — были оформлены очень сдержанно, в спокойных, сине-бежевых тонах. Светлые стены слегка мерцали, и в них, точно под толщей воды, временами проявлялись строгие, но прекрасные в своей простоте узоры. Спустя какое-то время они исчезали, а на их месте возникали новые — неторопливо, точно всплывающие на поверхность меланхоличные глубоководные рыбы, окруженные синими и голубыми огнями.
Вопреки мнению Тайрона, что эр-ланы «едят с серебра и срут в золото», Полуликий еще не видел никаких особых излишеств в тех кланах, где успел побывать. Многие зажиточные сеги жили куда роскошнее. Лотосовая гостиница, где они побывали вместе с Питером, была намного богаче и вычурнее скромной башни клана Лэ, который отличался аскетизмом даже среди эр-ланов. Серебряная вышивка на одежде являлась, по сути, единственной роскошью, которую они себе позволяли.
Эр-ланы не интересовались красивыми вещами, потому что их богатство заключалось совершенно в другом. В первую очередь, в информации, которую все они поглощали в огромных количествах и без труда запоминали, раскладывая строго по нужным полочкам в своем модифицированном мозгу, — процесс, доставлявший им ни с чем не сравнимое удовольствие.
Жадные до знаний, они обожали новые технологии, которые искусно вплетали в быт, оставаясь при этом консерваторами до мозга костей. Кланы постоянно шпионили друг за другом, и не было более высокого достижения, чем первым внедрить в жизнь какую-нибудь захватывающую идею или технологию — даже подсмотренную у соседей. Последнее не только не умаляло заслуг клана, но даже продвигало вверх по социальной лестнице, и, по сути, все это напоминало сложную, запутанную игру. Эр-ланы были очень азартными игроками и ради победы многое могли поставить на карту.
Полуликий старался не торопиться, пока шел через бесконечные коридоры и просторные холлы к нужной флаерной площадке. Большинство из встреченных им эр-ланов были старше него и лишь кивали в ответ на приветствие, а порой и вовсе не замечали, продолжая увлеченно работать с гало-экранами прямо на ходу. Полуликий давно заметил, что далеко не все «прекраснейшие» следуют этикету — это Камиллерия придавала ему очень уж большое значение.
Ангар, как и все помещения башни, поражал своими размерами. Многие эр-ланы пользовались только личными флаерами — привилегия касты, мало кому из сегов, даже самых богатых и влиятельных, позволялось такое. В столь ранний час почти все флаеры были еще на месте, и ангар напоминал огромное поле, полное странно застывших цветов самых удивительных расцветок.
Лэнгилл сидел в золотистом флаере и, не теряя даром времени, что-то быстро перемещал по гало-экрану.
Полуликий вежливо поклонился.
— Отец, я заставил тебя ждать.
— Садись, — глава клана парой взмахов завершил работу и взглянул на Полуликого с неизменной мягкой улыбкой, — тяжелая ночь?
На лице недостаток сна никак не отражался, но, разумеется, влиял на аромат тела, который Полуликий только-только научился с грехом пополам контролировать. Он невольно залился краской и тут же выругался про себя.
— Хотел кое-что улучшить в проекте.
— Очень плохо, — резюмировал Лэнгилл. Флаер миновал распахнутые двери ангара и взмыл в рассветное небо, — над способностью убедительно лгать тебе еще работать и работать, Мелл, так что пока воздержись от употребления лжи. Кто этот счастливчик, по которому ты сходишь с ума?
«А я схожу с ума?» — Полуликий в замешательстве уставился на отца. Тот по-прежнему улыбался и вроде бы не спешил его осуждать.
— Твое тело так же плохо умеет врать, как и твой разум.
Флаер плавно огибал башни, и восходящее солнце то вспыхивало серебром на блестящих волосах Лэнгилла, то ударяло прямо в глаза Полуликому.
— Прости, — пробормотал тот, не зная, что еще сказать.
— Не извиняйся, многие находят подобную искренность в чем-то даже милой.
— Но не Камиллерия...
— Она женщина строгих правил, — Лэнгилл чуть усмехнулся, — к тому же ты ее сын, пусть она и не воспитывала тебя, но все же чувствует определенную ответственность. Однако подлетаем, соберись немного. Не стоит своим прекрасным ароматом подавать Тиану ложные надежды...
Полуликий принужденно улыбнулся и покраснел еще сильнее. Закрыл глаза и постарался сосредоточиться, все еще слыша рядом тихое хихиканье отца. В противоположность Камиллерии тот вел себя с Полуликим совершенно свободно, как если бы они были ровесниками... причем ровесниками-сегами. Полуликий предпочел бы более сдержанное общение, но внимание Лэнгилла льстило ему. Значит, что-то в нем есть, иначе глава клана Лэ не тратил бы на него драгоценное время.
Башня, к которой они подлетали, облицованная золотисто-оранжевыми зеркальными плитками, пылала в рассветных лучах, точно огромный застывший факел. Тиан, глава клана Ти, лично ждал их на флаерной площадке — был слишком нетерпелив, к тому же главы кланов обычно пренебрегали условностями. Чем более высокого статуса достигал эр-лан, тем больше мог себе позволить, тем свободнее был в самовыражении. Полуликий понимал, что ему еще расти и расти до такого уровня.
Флаер замер над полом ангара, и Тиан тут же приблизился быстрым шагом — полы его верхнего одеяния развевались вокруг стройных ног. Черное нижнее одеяние, оранжевое верхнее — цвета клана Ти чем-то напоминали пожар.
— Лэнгилл, наконец-то ты ко мне выбрался! Дружим домами?
— Дружим домами, — с улыбкой ответил отец на ритуальное приветствие и кивком указал на Полуликого, — это мой сын, Мелл Фэлри, ты уже слышал о нем.
Тиан коротко кивнул. Лучи солнца падали отвесными столбами сквозь вделанные в потолок ангара стеклянные пластины, и расчерченное яркими полосами лицо главы клана Ти казалось сложенным из углов. Нос острый, глаза ярко-голубые, пронзительные, точно две вспышки лазерных резаков; традиционная прядь, выпущенная из пучка на затылке, медно-коричневого, почти красного оттенка.
Весь облик Тиана, как и внешний вид его башни, наводил на мысль об огне, но огне подспудном, как зловещее потрескивание в глубине костра — вот-вот вспыхнет и рассыплется искрами.
— Поговорим накоротке, времени мало, — он пощелкал пальцами, и тут же от дальней стены ангара примчались три морфо-кресла. Лэнгилл невозмутимо уселся в одно из них, Полуликий, который насмотрелся в других кланах всякого и уже ничему не удивлялся, последовал его примеру.
Прежде, чем сесть, Тиан бросил в центр составленного креслами круга небольшой темно-красный шарик — тот не укатился, а сразу намертво прилип к полу и вспыхнул ровным алым светом.
— Купол тишины... — глаза Лэнгилла сверкнули, — думал, вы еще работаете над ним.
— Только что закончили, — лицо Тиана так и лучилось самодовольством, — подарю... но если только ты принес что-то равноценное, сам понимаешь.
Он вдруг смерил Полуликого таким взглядом, что у того промелькнула дурацкая мысль, тем не менее, отозвавшаяся холодом в позвоночнике, — что отец привез его сюда, чтобы отдать в клан Ти. Даже смешно — подобной дикости в среде эр-ланов не было места...
Ведь не было?
— Веселье отложим на другой раз, — тон отца вдруг резко посуровел, и Тиан сразу стер улыбку с лица и слегка подобрался, — решение по Дебатам вынесено.