Сокрушая барьеры. История первая. Единственный последователь

Через полчаса Винни немного пришел в себя, но Питер все равно предпочитал держаться на безопасном расстоянии. — Не знаю, как это случилось, — бормотал Винни и все вертел, вертел в руках деревянную кружку с отваром, — я увидел, что они творят... Макси и Илон... бросился к ним, хотел остановить... и вдруг в голове словно что-то щелкнуло. И я исчез. — В каком смысле? — удивился Питер. — В прямом. Я словно провалился в глубокую яму — там, у себя в голове. Ничего не мог сделать, только наблюдать со стороны. Как будто мое тело отдали кому-то другому. И оно само все сделало. Все... это. Винни снова сжался и затрясся, как лист под осенним ветром. Питер переглянулся с отцом и спросил: — Что произошло после того, как я улетел? — Вторая женщина улетела тоже — у нее был пояс вроде твоего. А мужчины... Илон и Макси просто... они их... Тут Винни вдруг бросился к мусорному ведру и его вырвало. Питер дождался, когда приступ прошел, и спросил: — Илон и Макси тоже очнулись? — Не знаю, — Винни, покачиваясь, привстал и сел на место, — когда я очнулся, их уже не было. Только эти... кто они такие, Питер? Они из того города, о котором ты рассказывал? — Да. — Что им надо здесь? Что они сделали с нами? — Они сделали? — забыв об осторожности, Питер шагнул к Винни и, схватив его за грудки, рывком поднял на ноги. — Это вы их убили! Они не причинили нам вреда, та женщина ничего тебе не сделала! При чем тут они?! Это вы — животные! — Питер, Питер! — отец отложил меч и шагнул к ним. — Клянусь, я не виноват! — снова заладил Винни. Лицо его перекосилось от страха. — Питер, мы же с рождения знаем друг друга! А Макси — да он в жизни мухи не обидел, а тут... — Да как же, не обидел! — Питер гадливо скривился и отпустил Винни. — А крысам кто хвосты подпаливал? Думаешь, я не знал про эти ваши забавы? — Так то крыса, а то человек! И мы были мелкими дураками тогда... Питер, прошу! — Чего ты хочешь?! — Не говори никому... не говори, что мы сделали. Это и правда был не я, не понимаю, что на меня нашло. Питер засмеялся бы, не будь он так зол. — Винни, ты совсем дурак? Скажу я кому-то или нет, какая разница? — О чем ты? — Девушка, которая улетела! Я видел, она вернулась в Оморон. Думаешь, там это так и оставят, и вы будете жить дальше, как будто ничего не случилось? Винни так и застыл на табурете. Глаза его широко раскрылись и выпучились, как у лягушки, которую сдавил жестокий ребенок. Питер почти пожалел его, но вспомнил, что Винни с дружками хотели отобрать пояс — единственную память о Фэлри, — и сердце его вновь ожесточилось. — Питер прав, — негромко произнес отец, — лучше тебе уйти из деревни, прямо сейчас. Мы дадим провизии в дорогу, уходи как можно дальше от Барьера... и тогда, возможно, они тебя не найдут. Винни убито кивнул и вдруг закрыл лицо руками и заплакал. Он плакал, как ребенок, мир вокруг которого внезапно стал слишком большим и слишком злым. А Питер, глядя, как отец быстро набивает холщовый мешок едой и даже какой-то своей одеждой на смену, думал, что вряд ли бегство поможет — Винни или кому бы то ни было другому. Что бы ни произошло сегодня, это начало конца мира за Барьером. Оставшись в одиночестве, Полуликий не стал пускать себе кровь. Спокойно дождался прихода Лалайны, выслушал ее мягкие наставления и тщательно им последовал. А когда она собралась уходить, ловко проскочил в дверь вслед за ней. Замок тут же полыхнул алым, кровавое сияние распространилось от него на дверь, а затем на стены, словно им стало стыдно за поведение Полуликого. Никаких сирен или чего-то подобного, но оба конца коридора мгновенно перекрыли непроницаемые стены. Полуликий даже двух шагов от двери сделать не успел, как понял, что его тюрьма просто слегка расширилась. Лалайна попала в ловушку вместе с ним, чтобы выпустить ее, Полуликому пришлось вернуться в апартаменты. Алое сияние мгновенно пропало, а дверь с шелестом встала на место. Полуликий неспешно прошел в мастерскую, но сел не за рабочий стол, а в угол, в морфо-кресло, которое обычно стояло без дела. Казалось, оно обрадовалось, что на него наконец обратили внимание, и мягко обняло тело Полуликого. Тот рассеянно погладил бархатистую обивку. Им все еще владело ощущение нереальности, — происходящее и правда непоминало дурной сон. Полуликого шокировал не домашний арест, в конце концов он и правда виноват — врал Лэнгиллу, да еще тянул время. Но то, что за ним наблюдали, что чьи-то чужие, равнодушные глаза видели, как он выплескивает боль и отчаяние — не лично же Камиллерия занималась слежкой! — это совершенно не укладывалось в голове. В Башне он полностью контролировал все системы и прожил почти двадцать лет в своей комнате спокойно и безопасно. Да что там — даже в детстве у него была собственная комната, и приемные родители стучали, прежде чем к нему зайти! Они держали с ним не слишком приятную дистанцию, но у этого была и оборотная сторона — глубокое уважение его самого, его мнения и личного пространства. Полуликий не мог поверить, что родители, о возвращении к которым он мечтал всю сознательную жизнь, обошлись с ним подобным образом! Не просто следили за ним, а еще и дали понять, что это в порядке вещей! Значит, если он здесь останется, то, возможно, всегда будет под наблюдением. Они могут сказать, что сняли его, но правды он не узнает и нигде, ни на минуту не сможет расслабиться — даже в богом проклятой дезьке! Это уже слишком. Слова о выходе из клана вырвались у Полуликого случайно, на волне эмоций, но теперь он понимал, что то, первое чувство, было абсолютно верным. Он мечтал о том, чтобы стать настоящим эр-ланом, и многим мог пожертвовать ради этого. Самоуважением, гордостью, дружбой... даже любовью. Он был готов перекроить свое естество и подчиняться новым правилам. Но жить в постоянном страхе, контролировать каждый свой шаг, жест и взгляд не только на людях, но и в одиночестве, не знать ни покоя, ни отдыха — это невыносимо, невозможно! Он отказывается так жить! Едва Полуликий это понял, как тут же почувствовал громадное облегчение. Словно душа, сдавленная и стиснутая со всех сторон непривычными рамками, почти уже задохнувшаяся в них насмерть, вдруг встрепенулась и расправила крылья. Он вскочил и заходил по мастерской, не в силах сдержать охватившее его волнение. Ведь есть пояс, почти полностью собранный, осталось лишь кое-что доделать. Он выберется отсюда, запустит синхронизацию с поясом Питера, полетит прямо к нему, как на пеленг, и они увидятся буквально через пару часов! Стоило подумать об этом, и внутри все поднялось, как будто высокая волна среди других, поменьше; Полуликий задохнулся на секунду, и вот это ощущение — словно вскипает что-то, какой-то источник, счастье растеклось по телу, как теплая, пузырящаяся вода. А вдруг Питер погиб во время полета над Омороном? В сердце кольнуло холодом, но Полуликий тут же отмел неприятную мысль. Питер — его Дар Небес, он бы почувствовал его смерть. Так же как и сам Питер, по идее, может ощущать все, что происходит с ним. Неизвестно, правда, работает ли это с человеком из-за Барьера, до сих пор никто не проводил подобных экспериментов. Полуликий чуть не рассмеялся и усилием воли обуздал эмоции, уже готовые пойти вразнос от радости. План, конечно, хорош, однако в нем есть существенный недостаток. Как выбраться из башни клана? Он мог бы сломать защитную систему и взять ее под контроль, как в Наблюдательной Башне. Но незаметно такое не провернешь, а за ним наверняка продолжают наблюдать. Полуликий в задумчивости вернулся в гостиную и подошел к иллюзорному окну. Протянул руку и коснулся его холодной прозрачной поверхности — а на самом деле стены здания. От высоты захватывало дух, иллюзия полностью повторяла картину, которая на самом деле открывалась с высоты башни. Снаружи была ночь, далеко внизу слабо сиял разноцветными огнями Оморон, башни других кланов чернели на его фоне, как зловещие антрацитовые обелиски. Полуликий вспомнил сон, в котором окно оказывалось настоящим, и он видел там, снаружи, Питера, который звал его. Впору поверить в вещие сны, однако тут есть кое-что еще — помимо его подсознательного желания быть со своим Даром Небес. Башня клана Лэ к вершине сужается, на одном уровне с Полуликим живут только два или три эр-лана, апартаменты расположены по кругу. Значит, стена, к которой он прямо сейчас прикасается, в самом деле могла бы быть окном — она наружняя. Полуликий отступил назад и скользнул по стене оценивающим взглядом — осторожно, не поднимая головы. Нельзя дать им ни малейшего повода для подозрений, и если все получится... Быть может, он еще успеет предупредить Питера о надвигающейся беде! Лэнгилл зевнул, устроился поудобнее в белом морфо-кресле и отхлебнул из прозрачной чаши еще немного воды. Покатал ее на языке, с наслаждением прикрыв глаза. Воду Камиллерия синтезировала сама, удивительная вода, с целой палитрой тончайших оттенков вкуса. Можно сколько угодно упрекать Камиллерию в излишней строгости, нетерпимости и консерватизме, но одного не отнять — в их клане вода самая лучшая. — Ты что, всерьез решила следить за ним круглые сутки? — он лениво приоткрыл один глаз и взглянул на Камиллерию, сидящую перед гало-экраном. На нем такая же стройная фигура, только с золотыми волосами, склонилась над рабочим столом. Низко висящий шар освещал сосредоточенное лицо Мелл Фэлри. Камиллерия сидела неподвижно, сложив руки на коленях, серебристая прядь лежала точно посередине идеально ровной спины. Она даже не вздрогнула, когда Лэнгилл заговорил. — Ками? Нет ответа. — Да Ками же! Молчание. — Прошло уже три дня, мальчик давно успокоился, не последовать ли и тебе его примеру? Камиллерия взмахом руки отправила изображение с портативного экрана на стационарный, занимавший всю стену, и повернулась к Лэнгиллу. — Успокоился — так ты считаешь? Собрать бы ее голос и синтезировать — какой роскошный яд получился бы, в который уже раз подумал Лэнгилл и улыбнулся. — Ну, он целыми днями работает, не поднимая головы, никаких больше стонов, заламывания рук... надрезания рук. Для начала неплохо, разве нет? — Работает, не поднимая головы, — повторила Камиллерия без всякого выражения, — а над чем работает, тебе не интересно? Лэнгилл отставил чашу и махнул рукой. — Вроде бы доделывает одну из своих игрушек... да ладно, не делай такое лицо, словно тебя сейчас вырвет! Ни за что не поверю! — Именно из-за этих, как ты выражаешься, игрушек, нам и пришлось вернуть его в клан! — голос Камиллерии полнился ледяной яростью. — Эр-лан в открытую ведет дела с сегом! Эр-лан использует свой дар изобретателя, чтобы создавать барахло на потеху сегийским бездельникам! Это вопиющее неуважение затронуло бы всех, не только наш клан, и ты это понимаешь! Вернуть его сюда было меньшим из зол... — Да разве я что-то говорю? Ты поступила правильно, к тому же мальчик и впрямь талантлив. Ну а что с характером... это все временно. Посидит годик-другой и станет послушней овечки. — Сразу видно, ты в жизни не видел ни одной овцы, даже в обучающей программе, — фыркнула Камиллерия, — а что он успокоился... в это я поверю через пару месяцев, не раньше. Пока у него достаточно силы воли, чтобы выкинуть что-нибудь. Лэнгилл полюбовался своей изящной, словно выточенной из светлого мрамора рукой, и подпер ею подбородок. — Ну и что, например? Ты контролируешь каждый его шаг и... — он вдруг резко замолчал, глядя мимо Камиллерии на экран.