Her innocence.

Тусклый желтый свет бронзового ночника неприятно резал глаза, и мне приходилось прищуриваться. Должно быть, за последние пару месяцев я успела окончательно посадить зрение. Что ж… неудивительно. В кабинете отчетливо чувствовался запах старой бумаги и каких-то пряностей, происхождение которых мне, увы, неизвестно. Честно признаться, сочетание такое себе. Мне гораздо комфортнее находиться в спальне. Стены ее уже давно впитали запах красного вина и дорогого табака, ведь именно там я чаще всего провожу вечера. Рука сама собой тянется к приоткрытому ящику письменного стола. Да, там я раньше хранила сигареты. Каково же было мое удивление, когда, пошарив по ящику полминуты, я все же отыскала то, что хотела. Беру со стола его зажигалку. Закуриваю. Удивительно, что он даже не пытался избавиться от тех мелочей, что напоминают о нашем прошлом. Какой же идиот… Променял на другую и даже не попытался скрыть. Наоборот, притащил в дом эту девчонку, что стала неоспоримым доказательством его неверности. А эта женщина? О, я даже не знаю, можно ли ее так назвать… Такое чувство, будто она все еще молодая студентка, совершенно ничего не знающая о жизни. Даже не вериться, что такая могла согласиться на роман. При том, что знала все о его жизни. Знала она и обо мне. Иногда я задаюсь вопросом : ради чего? Неужели он мог одурманить ее настолько, что заставил забыть о существовании проповеди? Что ж… он способен даже на такое, если понадобится. Глупо. Ужасно глупо. Честно признаться, мне даже жаль ее. Я ведь вижу. Вижу эту невинность, которая, черт знает почему, осталась в ней. Какая же любовь должна была вспыхнуть в ее сердце, раз она так просто отдалась женатому мужчине? На такое ведь не каждая пойдет… А она ведь уверена, что я ничего не поняла. Наивная дурочка. Даже смешно. Неужели я так похожа на идиотку? Впрочем, может быть, у меня слишком хорошо выходит играть эту самую доверчивую идиотку. Временами я даже задумываюсь. «Маргарита Васильевна»… так профессионально и в то же время по-детски неуверенно звучит от нее это обращение. И каждый раз, когда я слышу это, дыхание замирает. Что-то в этой девчонке есть — я даже не отрицаю. Наверное, странно говорить такое о любовнице собственного мужа. Но если это чистая правда, то какой смысл скрывать? Эти глаза лани, ее невероятная аккуратность, то уважение, с которым она произносит мое имя… о, я буквально схожу с ума.

***

– Маргарита Васильевна, – Вот, опять. Боже, как мне нравится ее голос… признаю, у Миши есть вкус. Когда дело касается женщин. – Михаил Иванович только что звонил. Просил сообщить, что ночевать сегодня не приедет. Почему я не удивлена? В последнее время у него уж очень много «важных дел», которые не терпят задержки. Что ж… значит, не судьба, господа. И в какой момент я начала так спокойно реагировать на подобные заявления супруга? Не помню. А, черт с ним. Оборачиваюсь на нее, припадая поясницей к деревянному столу. На лице все еще выражение полного равнодушия. – Вот как? О, ну что ж… – В голосе сама собой появляется еле уловимая саркастичная нотка. – В таком случае, постель могла не стелить. Кажется, после моих слов она немного напряглась. Должно быть, услышала некий упрек. На самом же деле, на это я совсем не рассчитывала. Затягиваюсь, бросая окурок в оказавшуюся под рукой серебряную пепельницу. Делаю несколько шагов вперед. Останавливаюсь прямо у порога. Какое-то время просто разглядываю ее. Пытаюсь понять : какого дьявола со мной происходит? Когда я в последний раз так смотрела на женщину? Было ли такое вообще? И что в этой девчонке такого особенного? Ничего. Верно, абсолютно ничего. В какой-то момент во мне словно что-то щелкает. Кладу руку ей на талию и наклоняюсь вперед. На губах вкус чего-то приторно сладкого… я так и не поняла, что это было. Ни единого намека на алкоголь или что-то в этом духе. Даже странно. Эта ее скромность… отвечает неумело, явно сомневаясь. Боится? Вероятно. Откидывается чуть назад, упираясь в холодную стену. Но, что удивительно — не пытается отстраниться. Страх или предвкушение? Хочется верить, что второе. Нехватка жизненно-необходимого кислорода все же вынуждает оторваться от теплых губ. Глаза ее горят каким-то странным огнем. Это… желание? Прикусываю губу, пряча лукавую ухмылку. Протягиваю руку и касаюсь ее бледной кожи. Провожу тыльной стороной ладони по выдающейся скуле. – Дверь в спальню оставлю открытой. Убираю руку с талии и переступаю порог, быстро покидая кабинет.