Сердце пополам

Кто его сюда пригласил? Дима? Нет, с ним Петя разосрался пару дней назад, когда в очередной раз попросил товарища — одного, между прочим, из немногих — подсобить с экономикой. Сердобольный Димка впервые в жизни отказался протягивать руку помощи и плестись на поводу у Хазинских желаний. И главное здесь было то, как отказался. Вежливо и красиво послал в пешее эротическое, цыплёнок, блин, едва оперившийся. Вот Петя и разобиделся, надувшись, как мышь на крупу. Будто он виноват, что принципиально отказывается заниматься экономикой, которая с учётом специфики его будущей работы совершенно ни к селу, ни к городу. Немудрено, что с размерами положенного болта ничегошеньки из курса Петя не улавливал. Как там поётся? «Главное, что я умею доллары менять, ну, а больше, в общем-то, мне не нужно знать». Со второй частью Петя не согласен, а вот с первой… доллары у него давно куплены по весьма сладенькому курсу. Экономика? Экономика! Чего, спрашивается, надо? Какие-то задачи решать, графики чертить… тьфу ты. Дубин — зараза мелкая. Чтобы ещё хоть раз Петя его по доброте душевной кофе угощал! Пусть Гром поит, раз френды такие дохрена, что аж не разлей вода. Значит, пригласил не Димка. А кто тогда? Пошатываясь, Петя прислоняется плечом к стене и отпивает из бутылки, которую, будучи последним хамлом, стащил из чужого холодильника. На языке оседает химозный привкус лимона, пузырьки газа бьют в нос и горло. Петя щурится, пытаясь рассмотреть этикетку. Мог успеть подороже пойло прихватить, если бы на кухню, припадочно угорая, не завалилась компания таких же студентов, только помладше — двое альф и трое омег. Ребятня милосердно позвала Петю, ошивающегося в одиночестве, присоединиться к бурному веселью, на что получили стандартную реакцию — игнор, сопровождающийся мимолётным высокомерным взглядом. Сделав несколько крупных глотков, Петя трясёт головой, приказывая себе сосредоточиться на поставленном вопросе. Кто его, мать твою, пригласил на вписку первокурсников? Может, Илья? Он давно на Хазина глаз положил и мечтал положить ему за щёку кое-что поинтереснее. Петя замирает, не донеся горлышко бутылки до губ. Кажется, вспомнил. Вот же, пару часов назад было — разругавшись с Денисом, получил сообщение в телеге, после чего, злой и психованный, снял каршеринг, чтобы немедленно рвануть по неизвестному адресу в надеждах расслабиться и забыться в суматохе ночной Москвы. Абстрагироваться от кучи дерьма, вываливающегося на жизненном пути, словно кузов мусоровоза кто-то опрокинул. Да, определённо, пригласил Илья. Забыться, кстати, пока успешно получается — сказывается регулярный недосып, будь неладна дышащая в затылок сессия. Почувствовав себя умиротворённым от решения сложного вопроса, Петя рывком допивает содержимое бутылки и неуверенно разворачивается на носках в сторону выхода — ванильная сигаретка лишней точно не будет. Да так и обмирает, не в силах поверить собственным глазам. Перед ним, уперев руки в бока, расслаблено возвышается Игорь Гром — главная каланча их академии и по совместительству причина Петиного дымящегося члена на пару с режущей в сердечке болью. От волнения ладони мокнут, весь Петя подбирается, одновременно поправляя чёлку и одёргивая рубашку. Хочет подойти поближе, заглянуть в лицо — убедиться, в конце концов, что не мерещится. Гром, почувствовав затылком чужое внимание, поворачивается сам. И оказывается не Громом. Пете становится дурно второй раз за несколько минут. У перевёртыша знакомое лицо: разрез глаз, форма носа и губ, размер лба… всё совпадает идеально! Разве что у этой бракованной версии Игоря Грома за капюшоном розовой толстовки — настоящий такую ни за что не наденет! — обнаруживается копна задорных бараньих кудряшек. Петя присматривается. Да и шрама у брови, характерно напоминавшего молнию, не видать. Ебаный боже… кто это такой? Петя натурально хватается за сердце, как всегда ненормально отзывающееся на вожделенный объект обожания, оказавшийся рядом. Колотится оно то ли в горле, то ли в башке, а может одновременно везде. Второй вариант — давление от переизбытка чувств подскочило. Это, наверное, даже лучше. — Эй, парень, ты в норме? — Гром-не Гром удерживает его за локоть и внимательно заглядывает в лицо. — Слушай, ты выглядишь пиздецки нездорово. Блять, и голос-то у него совершенно другой. У Грома низкий, приятный, глубокий. Настоящая гроза в начале мая. У Пети не первый год от фантазии, что этим самым голосом Игорь велит ему встать на колени, внутри что-то сладко сжимается, скатываясь к низу и разливаясь сильнейшим возбуждением. Всё потому, что он, соответствуя статусу влюблённой нищенки, однажды записал на диктофон выступление Грома с докладом по праву и с тех пор регулярно переслушивал, напоминая самому себе конченного сумасшедшего, зацикленного на другом человеке. Вдобавок ко всему, строил одно из самых идиотских выражений лица, на которое был в этой жизни способен. Денис однажды случайно запалил его за этим занятием и вообще не въехал, какого хрена брат-раздолбай вдруг взялся переслушивать нудные лекции, да ещё и улыбался при этом осчастливлено, будто по вене пустил. — Понял, ты нихуя не в порядке, — не дождавшись ответа, цокает перевёртыш. Оборачивается к компании, с которой до этого весело трепался, и поясняет: — Я помогу ему. Пацан, походу, перепил. — Не забудь получить согласие. Омеги нынче истеричные пошли. Сами бухают в три горла, ноги раздвигают, а потом заявы катают, — паскудно ухмыляется один из альф. На роже неоновой вывеской светится – считает себя лучше всяких «омег-давалок». Пете хочется дать ему в глаз. В конце концов, он здесь будущий мент, он здесь закон. Руки только так до хрустящих суставов и скрученной кожи выворачивать умеет. Садистские фантазии с мудаком в главной роли даже чутка отрезвляют. Громовское кривое отражение ничего не отвечает, лишь глаза закатывает и, продолжая удерживать Петю за локоть, тянет в направлении выхода из комнаты. Там, на подобии веранды, относительно безлюдно, запахи альф и омег не смешиваются друг с другом, образуя тошнотворный коктейль, от которого на пьяную лавочку хочется от души проблеваться и заткнуть себе нос ватой, пропитанной нашатырём. Прижавшись спиной к стене, Петя, закрыв глаза, пару минут глубоко дышит, возвращая себе ясность сознания. Выбравшись из душной комнаты, понимает — рядом с ним совершенно другой человек, пусть они и похожи с Громом, как две вишни на общем черенке. Игорь пахнет по-другому. Свежей мятой и горьким шоколадом, отдающим бергамотом. Не самое распространённое сочетание среди альф, но Петю всё равно третий год штырит похлеще, чем от любого афродизиака. А этот… чем пахнет он? — Ну понюхай-понюхай, — смеётся, проницательная сволочь, и привлекает Петю к себе. Легко удерживает за талию, давая возможность отстраниться в любой момент. Кончиками пальцев гладит через тонкую ткань рубашки. Петя сначала дёргает рукой, желая немедленно оттолкнуть. Внутри сиреной надрывается сучья натура — чтобы он, Пётр Хазин, позволял себя хватать какому-то непонятному хрену с горы?! Петя истеричную сторону кое-как затыкает, наклоняясь к шее и стараясь разобрать мешавшиеся нотки. Обычно у него, с детства обладающего острым обонянием (даже по меркам омег), это неплохо получается. Раскладывает запах по компонентам. Надо же, и здесь шоколад. Только молочный, слишком приторный. Зелёный чай и, кажется, гвоздика. Одновременно сладковатый и пряный аромат. Приятный, но до Грома не дотягивает. Петя отстраняется, как от прокажённого. Парень, не меняясь в лице, отпускает. Он понюхать в ответ не пытался, Петю это давно перестало удивлять. — Ну что, будем знакомиться? Я – Макс, а ты? — у него дружелюбная улыбка, видно, что искренняя, и простодушный взгляд с приподнятыми бровями. — Петя, — жмёт протянутую руку. — Как себя чувствуешь, Петя? Может, такси и баиньки? — Да щас, рано для баинек, — окончательно вернув себе самообладание, приподнимает уголок губ. — Не надо переживать за меня, — больше он не выглядит одичавшим и едва не сползающим по стеночке, округлив глаза. Скорее, небрежно её подпирающим в ожидании дальнейшего развития событий. Значит, Макс. Часом, не Гром ли Константинович, а? — Да как же не надо, — Макс локтем облокачивается вблизи его плеча, нависая. Кадрит. Быстро сориентировался, ничего не скажешь. — Ты пялился пустым взглядом. Поймал сигнал и устанавливаешь связь с космосом? Петя смеётся. Получается даже не наигранно. Представляет, насколько идиотский вид Максу посчастливилось лицезреть. По досадным причинам, от Пети никогда не зависящим, придурком он становится в двух случаях — когда гнёт понты не на тех людей и когда ненароком приближается к волнующей теме, носящей не менее волнующее название «Игорь Гром». — Ты, значит, тут же ринулся помогать. Похвально, — склоняет голову, хитро щуря глаза и наклоняясь к чужому лицу. — На кого учишься? МЧСника? — Не угадал, — Макс, внимательно следя за реакцией, кладёт ладонь ему на талию, готовый одёрнуть, если не понравится. Петя делает шаг вперёд. Его всё устраивает. — И на кого же? — На журналиста в МГУ, — ведёт рукой ниже, перемещая на бедро. Петя окончательно укореняется в мысли, что Максу от него нужен исключительно разовый секс, поэтому, если им по пути – найс, если нет – Макс за вечер легко найдёт себе другую согласную дырку. — У меня брат там учится, но в другом крыле, — не уточняет, что специальность у Дениса диаметрально противоположная. Какое Максу до этого дело, правильно? Сам на вопрос отвечает первое, что приходит в голову – юриспруденция. Потому что с детства мечтал стать адвокатом. — Значит, журналист… будущая продажная жопа? Макс ржёт, почти ударившись лбом об его. Насколько же они с Громом всё-таки разные. Если Игорь — воплощение того, что было бы с камнем, достанься ему по божьей воле человеческая душа, то Макс — типичный беззаботный раздолбай, лет до тридцати шатающийся по тусовкам и сующий член в любое маломальски подходящее углубление. Возможно, в дупла деревьев и осиные гнёзда тоже. Зато с такими всегда легко и весело. Не надо думать о великом и подбирать слова. Не то чтобы Петя часто страдал первым или вторым, но с чёртовым Громом… Петя — естественно, упившись — даже желание на падающую звезду однажды загадал. Попросил найти им хоть одну тему для разговора. До сих пор не сбылось. — Все говорят про продажных журналюг. Особенно мой брат. На мента учится в академии и, видать, заранее профдеформировался, — фыркает Макс. Теория подтверждается. Кто бы мог подумать, что Гром, как и сам Петя, попал в немногочисленный процент людей, пришедших в этот мир вместе с другим человеком. Лично Петя, со временем постигший цинизм, всё равно верит, что судьбы могут переплетаться не только у истинных, предопределённых друг другу кем-то свыше, но и у близнецов. У них с Денисом такое точно есть, пусть за несколько лет жизни по отдельности ниточка, по легенде связывающая их души, сильно потёрлась. Сейчас они неловко пытаются наверстать упущенное. Получается… откровенно говоря, хуёво. Петя несвоевременно вспоминает, из-за чего в принципе оказался в незнакомом доме пьяным и развязно флиртующим с копией своей зазнобы. Когда-то они с Дэном толком даже не знали, что это такое — ссориться. — Не обижайся, — возвращается к застопорившемуся разговору Петя, — я не считаю всех журналистов херовыми. Тем более, вы отлично владеете языком. Ты, надеюсь, не исключение? — Можешь не сомневаться, — Макс опускает на его губы короткий предвкушающий взгляд, усиливая хватку на талии. Пододвигает к себе, похотливо улыбаясь. Небось, стоит и с открытыми глазами видит, как раскладывает очередную ночную партию на ближайшей горизонтальной поверхности. Петя скашивает глаза на огромную по сравнению с его ладонь. Чужие горячие пальцы задрали рубашку и поглаживали полоску открытой кожи. Прикрывает глаза, сосредотачиваясь на ощущениях. Если абстрагироваться, можно представить, что рядом стоит глыба-Гром. И, наверное, по особенному улыбается, потому что в своих фантазиях он, Петя Хазин, Игорю Грому очень сильно нравится. Обнимая за талию, Макс уверенно ведёт его по загородному дому в поисках свободной комнаты. Первые две оказываются заняты нашедшими друг друга страстными парочками, третья — тоже. Там закрылись двое альф, решивших потрепаться «за жизнь». От безысходности Макс предлагает сунуться в туалет. Петя издевательски ржёт и, не пускаясь в подробные объяснения, шлёт его нахер. Ещё он вблизи грязного толчка не ебался. Нет, случалось, конечно, пару раз в клубах, но там виной было не столько всеобъемлющее желание подставить жопу, сколько снюханные одна за другой тонкие дорожки в этом же самом туалете. Сейчас порошка нет, чтобы наглухо отбить чувство собственного достоинства на пару с природной брезгливостью. Поэтому сорри, Максик. — Придётся подождать, — Макс, цепко удерживая за запястье, вытаскивает их на улицу – подышать вечерней прохладой. Всяко лучше, чем в прокуренном доме лёгкие травить. Во дворе, окружённая двумя берёзами, стоит милая просторная беседка. Петя, приехав, почему-то не обратил на неё внимания. — Ты ведь не один здесь? Не обидится твой… партнёр? — смеётся Макс, падая в одно из выставленных кресел. Уверенно затягивает Хазина к себе на колени, ладони с удобством размещая на его напрягшемся животе. — Ему всё равно ничего не светит, — ослепительно улыбнувшись, Петя откидывается на широкую грудь, прикрывает глаза и, выкинув из головы тягостные мысли, окунается в беззаботный трёп, льющейся на ухо. Макс, соответствуя своей профессии, оказывается тем ещё пиздодуем. За время, что они сидят, плотно прижавшись друг к другу, рассказывает про всё на свете, переплетая темы, которые, казалось, свести вместе практически невозможно, но у Макса каким-то образом получается. Рассказывает, где учился, сколько готовился к экзаменам, чтобы пробиться на бюджет, и с какими усилиями по итогу поступил, предварительно истрепав себе и брату все нервы. Вставляет политику и — с ума сойти — искусство. Говорит, почти год подрабатывает в одном желтушном издании. Не предел мечтаний, но в совокупности со стипой на жизнь хватает. Выходит у него до того захватывающе и по-киношному угарно, что Петя, обычно бесящийся, когда незнакомые люди ни с того ни с сего решают излить ему свою полную биографию, поддерживает разговор с большим интересом. Особенно подбирается и обращается в слух, когда речь заходит о Громе. Каждый раз порывается развить тему, но почему-то прикусывает язык, обрывая сам себя. Наверное, боится ненароком услышать страшную правду. Вдруг у Грома есть пара, которую он ото всех тщательно скрывает и ревностно оберегает? Петя фыркает от собственных опасений. Не может такого быть, постоянной омегой от Игоря даже близко не пахнет. От него пахнет исключительно собой и — в особенные дни — горьким одеколоном. — Так, ну, кто хотел – поебался. Теперь наша очередь, — Макс спускается ладонью на внутреннюю сторону его бедра. Очерчивает жёсткий шов джинс и, наклонившись, горячо целует в шею. Петя бездумно плетётся следом. Заходит в дом и, не разуваясь, поднимается по лестнице, медленно переставляя ноги. В голове набатом бьёт одна единственная мысль: прямо сейчас, с минуты на минуту, он собирается трахнуться с братом Игоря Грома. С его блядским близнецом, похожим и одновременно непохожим, будто Петя попал в параллельную реальность. Сжимает сухую горячую ладонь, представляя её на своём теле. Видит, как она ведёт по животу, поднимается от грудной клетки и, погладив, сжимает шею. Пете думается, что, игнорируя общую придурь, Макс тот ещё сексуальный садист. Будет гнуть его во все стороны, перехватывать руки, стискивая запястья, и загонять член по самые яйца. Мысли о предстоящем сексе, который, несомненно, Пете понравится, не осыпаются внизу живота горячей томной сладостью, не заставляют пах приятно тяжелеть, а меж ягодиц увлажняться. К собственному сожалению, в пьяной башке он быстро находит объяснение отсутствию привычной реакции. Из-за моральной дилеммы и тупой преданности человеку, которому Петя Хазин даром не нужен, с Максом не хочется так, как должно хотеться в его-то годы. Всё потому, что Петя — идиот клинический — по-прежнему верит во внезапную взаимность. Что однажды, на, допустим, обеденном перерыве, Гром подойдёт к нему и, привычно хмурясь, пригласит спуститься покурить. Они поговорят, досмолят сигареты, после чего Игорь неожиданно поцелует его в горькие табачные губы, а потом, положив ладонь на щёку, пригласит на свидание. Да хоть в шаурмечную, куда они с Дубиным вечно таскаются травиться. Петя на всё согласен, лишь бы рядом, в его компании, под вниманием светлых бдительных глаз. — Ты чё, опять связь с космосом поймал? — заходя в комнату, ехидничает Макс. — У тебя иногда лицо такое дурацкое становится, аж интересно, о чём думаешь. Петя выпутывает свою руку из его, отходя на шаг и прижимаясь лопатками к двери. Накатывает меланхолия, от которой хочется бухать и нюхать до тошноты, лезть на стену, иногда ударяясь об неё идиотской башкой, чтобы по итогу расшибить черепушку нахер. Никак не срывать одежду, стреляя пуговицами во все стороны, и бесоёбить в непонятно какой кровати, пока не поломается ламель. Качнув головой, Петя достаёт из кармана телефон, открывает приложение и вызывает ближайший убер. Макс наблюдает за ним в молчании. — Слушай, я не очень себя чувствую, — говорит, настороженно наблюдая за реакцией. — Без обид, ок? — Ок, — спокойно отвечает Макс, открывая перед ним дверь, — провожу до машины. И запишешь мой номер. Ты мне понравился, — подмигивает игриво, в полуулыбке изгибая уголки губ. Всё-таки, помимо внешности, есть у Грома с братом кое-что общее. Благородство, мать его.

***

В академию Петя — впервые в жизни — приезжает за час до начала первой пары. Усаживается на один из диванчиков, выставленных вдоль пустынного коридора. Ночью спалось плохо. Даже не так — раздражающе херово. К моменту, как Петя добрался до квартиры, Денис — филин, блять — естественно, нихера не спал. Стучал без ума, без памяти по клавиатуре, но, стоило ему заслышать шум открывшегося замка, выперся в коридор. Сложил руки на груди, видать, ждал дальнейшего выяснения отношений, типа братец где-то пошатался, проветрил голову и вернулся лаяться с новыми силами и заготовленными матерными конструкциями. Никак Дэн не предполагал, что Петя небрежно скинет кроссовки, бросит на вешалку кофту, зацепив за капюшон, и со вселенской тоской во взгляде прошаркает на кухню. Нальёт стакан воды, чтобы осушить одним махом, и рухнет за стол, подпирая голову рукой. Увязавшись за братом хвостиком, Денис встал в проходе. На скуластом лице прорисовалось еле заметное беспокойство. Кто другой в век не считал бы этого на вечно недовольной харе. Глаза прищурились, изучая Петю с ног до головы. Зная Дэнчика, изучали на предмет порошка в ноздрях. В темноте кухни его глаза, вкупе с глубокими залёгшими синяками, напоминали два бездонных углубления. — А ю окей? — спросил таки. — Гуд энд найс энд иди нахуй, хочу побыть один. Сунувшись в сумку за подсами, Петя, заметив неожиданный презент, сначала удивляется и почти сразу ощущает неприятную, захлестнувшую по горло вину. Зря он послал одного из немногочисленных людей, кому, несмотря на всё своё дерьмо, был по-настоящему дорог. Поверх тетрадок лежат два незаметно подсунутых ланчбокса. На крышечках наклеены стикеры с посылающей поцелуйчик рожицей. Петя невольно улыбается. Денис помнит, что сегодня у него четыре пары с минимальным перерывом, за который при всём желании не успеваешь сгонять нормально пожрать. В местный буфет, на первом курсе напоровшись на тухлое мясо, Петя не суётся. В ланчбоксах обнаруживается добротный кусок лазаньи и нарезанные фрукты. А ещё злаковый батончик, провалившийся меж тетрадей. Сфоткав содержимое сумки, Петя отправляет с одной единственной лаконичной подписью: «Прости, я мудак». Денис отвечает голубым сердечком спустя пару минут. Настроение усилено ползёт вверх, когда на горизонте показывается фигура Грома. Идёт, сунув руки в карманы джинс и перекинув кожанку через плечо. Удивительно, но не ту же самую, светло-коричневую, которую таскает с осени и почти до конца весны. Эта чёрная, с ремешками и какими-то золотисто-серебряными узорами. Слишком стильная для человека, застрявшего между прошлым и настоящим. Не мог Гром сам такую купить. Значит, помогли выбрать? Или подарили? Петя отвечает на кивок головы своим, наблюдая, как Игорь чересчур заёбано падает на диванчик неподалёку, вытягивая в проход свои длиннющие ноги. Неужели появился тот самый омега с чувством стиля, прибравший себе к рукам такое сокровище? Закусив губу, Петя досадливо топает, не обращая внимание на поднявшийся шум. Заявился Гром сегодня слишком рано. Неудивительно, если ходил, своего избранника или избранницу провожал! И недовольный, потому что пришлось с любовью разлучаться. Петя не сразу понимает, что утробно рычит. Обычно таким альфы страдают, не умеющие эмоции сдерживать, но никак не омеги, которым положено быть кроткими и покладистыми. Петя резко поднимается на ноги. Плевать ему, чё там природой заложено и положено. Покосившись исподлобья, Игорь пододвигается, с неохотой освобождая место, чтобы Петя мог нагло уместить свою тощую задницу. — Ты чего сегодня в такую рань? Тоже не спалось? — засунув гордость в жопу, улыбается доброжелательно, закинув ногу на ногу. Рядом с Громом он старается лишний раз не показывать себя настоящего. Свои хамоватые манеры, истеричные припадки и сучью натуру. На такое клюнет разве что последний конч. Принюхивается осторожно. В груди тут же распускается небывалое облегчение. Никакой омегой от Грома не несёт, даже отголосков нет. — Надо было кое-какие дела порешать, — буркает Игорь, неприятно поглядывая из-под нахмуренных бровей. Ничего не добавляет, не стремясь развивать диалог. Бесчувственный чурбан. Петя, скользнув глазами по его лицу, проглатывает тяжёлый вздох. Вспоминает Макса. Лёгкого на подъём, весёлого и открытого миру. Готового без заморочек трахнуть Петю в их первую встречу и, если бы они друг другу понравились, возможно, продолжить знакомство. Раз уж Петя резко отупел и вернулся во времена своего тринадцатилетия, почему нельзя было переключиться и запасть на него? А лучше вообще ни на кого никогда не западать. С момента, как Петя поймал в себе искорку внимания к Грому, быстро разгоревшуюся в уничтожающий всё на своём пути пожар, он чувствует себя максимально уязвимым и подверженным чужому влиянию. Если бы Гром позвал его свалить с занятий, уехать за МКАД и бить стёкла чужих машин, как долго бы Петя сомневался? Спойлер: первые пятнадцать секунд. Ради приличия. — Слушай, Гром, — прикусив внутреннюю сторону щеки, Петя сам не верит, что отваживается. Под конец третьего курса можно. — Ты мне очень нравишься. Может, сходим куда-нибудь? Будет весело. В ответ Гром смотрит на него ничего не выражающим взглядом. Только морщинки на лбу становятся глубже и выразительней. В молчании проходит несколько минут, которые Петя может назвать одними из самых страшных в своей жизни. Хуже было только в шесть лет, когда он пришёл в клинику укреплять пломбу, а вместо этого, ревущий в три ручья, отправился на удаление криво лезущего зуба. Перед этим врач, принимая важнейшее для маленького Пети решение, тоже молчал. — Это плохая идея, — выносит вердикт Гром, хмурясь сильнее обычного. Взгляд при этом на короткое мгновение становится виноватым и сожалеющим, однако уже через секунду Петя думает, что ему привиделось то, чего нет. — Схуяли? — голос падает на полтона, сам Петя наверняка выглядит до унизительного жалким: разбитый и потерянный, с вцепившимися в сумку дрожащими пальцами и часто моргающими глазами. Ёбаный, блять, стыд. Позор до конца дней. — У нас ничего не получится, — добивает лежачего Гром. Будущий благородный полицай называется, ха. Три раза ха. — Мне нужен нормальный омега. Петя не хочет верит, что слышит это на самом деле. Вскидывает голову, распахивает глаза и ошарашено приоткрывает рот, отодвигаясь на самый край, будто Гром заразный. Все защитные слова, оскорбления и ответные уничижительные колкости вылетают из головы, забываются, как что-то незначительное и неважное. Грома хочется схватить за грудки, хорошенько встряхнуть и, смотря глаза в глаза, упираясь лоб в лоб, потребовать повторить. Петя этого не делает. Он с первого раза правильно расслышал и понял. Очнувшись, замахивается, желая отвесить обидчику смачную пощёчину, чтобы хоть как-то себя успокоить, но Гром и того не даёт — выверенным движением перехватывает тонкое запястье, не позволяя дёрнуться. Сжимает пальцы, впиваясь в кожу, и насильно опускает вскинутую руку. Резко выпустив, встаёт и, не сказав больше ни слова, поворачивается спиной. Только когда его фигура полностью исчезает из поля зрения, Петя разрешает себе растереть по щекам злые слёзы. В груди горит сильнейшая обида. За что Гром с ним так? Тот самый Гром, напролом идущий к цели стать справедливым, неподкупным ментом, мечтающий служить закону и одним своим видом повышать статистику и репутацию силовых структур. Он мог послать Петю на четыре стороны, мог ограничиться скупым «нет» или вообще ничего не отвечать, обозначая свою незаинтересованность, но он ткнул в его дефект, в его неправильность и непохожесть на других омег. А то мало Пете припизднутого характера, мало, что воспринимают его исключительно как развлечение на одну или — редкость — несколько ночей. Если Гром одной фразой хотел втоптать его в грязь и уничтожить всю веру в счастье — у него получилось великолепно. Отец бы на такое уважительно склонил голову. Шмыгнув носом, Петя подбирается, приказав себе немедленно успокоиться и перестать разводить сопли. Достаёт телефон и пишет на нужный номер. Было бы странно, не окажись в одной из лучших полицейских академий страны своей скрытой нелегальной системы. Интересно, Гром о ней знает? А то мог бы в качестве практической работы попытаться расследовать. Петя грустно улыбается, скидывая бабки и получая локацию. Во время предпоследнего занятия отпрашивается и на втором этаже, в одной из туалетных кабинок, за пластиковым держателем бумаги находит свёрнутую изоленту, приклеенную полоской скотча. Прячет закладку в сумку. Удобно, а то пришлось бы после занятий ехать к чёрту на кулички, землю там копать, рискуя попасться патрулям. Петя мало знает о функционирующей системе. Только то, что доступ к привилегированному получению порошка имеют далеко не все студенты, и то, что кто-то из верхушки за нескромный процент умело крышует барыг. «Привет, это Петя. Можем встретиться сегодня» Макс отвечает моментально. Легко соглашается, не спрашивая ничего лишнего, и скидывает адрес, прося подваливать после шести. Он явно не из тех, кто будет возражать против самостоятельно идущего в руки секса. Замечательно. Петя планирует воспользоваться этой его слабостью на лёгкий перепихон по полной программе. Сегодня будет хорошо. И разрази его гром — второй раз — если что-то посмеет, сука, пойти не по плану. — Какой ты пунктуальный. И красивый, — вместо приветствия отвешивает комплименты Макс, пропуская гостя в просторную квартиру. Петя приветливо улыбается, осматриваясь. Он дал себе обещание лишний раз не зацикливаться на личной жизни Грома, которая ему доступна всё равно никогда не будет, но удержаться от соблазна слишком тяжело. О, знакомая коричневая кожанка на вешалке. И кепка старпёрская. В таких всякие эмигранты-таксисты шастают. Стоит отдать Максу должное. Прежде чем валить Петю на диван и рваться к желанной заднице, проводит мини-экскурсию по квартире, стараясь расслабить и настроить на близость. Всего две комнаты и гостиная. В своё личное пространство Макс пускает легко и навеселе, не чувствуя ни малейшего дискомфорта от внимания постороннего человека. Впрочем, комната полностью соответствует хозяину: светлая, большая, с раскрытым настежь окном, ветер из которого колышет шторы. Стол завален какими-то распечатками, журналистскими пособиями и грязными кружками. Над кроватью плакаты с анимешками и полуголыми японками. Видать, чтоб в ленивые дни не заморачиваться с поиском порнухи. Помещение насквозь пропитано молочным шоколадом и свежезаваренным чаем с нотками гвоздики. Макс что-то весело лепечет, пытаясь его расшевелить, но единственное, что занимает все мысли Пети — закрытая комната через стену. Там наверняка затемнено, кровать, скорее всего, неприбранна, на столе стоит кофейник и груша висит. А то кто Грома знает, правильно? Всё вокруг пахнет мятой с бергамотом и горьким шоколадом. Такое Пете всегда больше приторной сладости нравилось. На душе безостановочно льются тропические дожди. — Начинаю привыкать к твоим периодическим отключениям от системы. Тебя что-то заёбывает? — Пока нет, — врёт Петя, — но надеюсь, будешь ты, — подходит, обнимая и пряча в плече лицо с отпечатком щенячьей грусти. Пока внушить себе, что рядом находится Гром, не особо получается, но скоро это изменится. — Увидел у тебя на сумке значок с Киберпанком. Тоже любишь игру? — Макс размеренно гладит его по спине. — Не, брат прицепил. Он обожает всякие игрушки на плойку, а мне не особо интересно. — Вы ровесники? — получив утвердительный ответ, подмигивает: — Мы бы с твоим братом поладили. Зови его третьим. Прежде чем отойти в уборную, Петя заливисто ржёт и толкается в бок. Закрыв дверь, действует по накатанной. Положив на раковину небольшую, специально подготовленную бумажку, чертит дорогу. Главное – не прогадать с дозировкой. Петя не может назвать себя настолько опытным торчком, чтобы сходу определять масштаб воздействия на организм. Порошком он начал баловаться около года назад, чаще раза в несколько месяцев старается не повторять, чтобы не впасть в зависимость. Обычно торчит в компании таких же богатеев, которым с рождения золотая ложка в жопу впивается, обозначая, кто есть кто. То, что Петя собирается провернуть, тревожит, будоража кровь и впрыскивая адреналин. Не медля, пока Макс не заподозрил неладное, снюхивает обрезанной трубочкой из-под сока. Переть начинает моментально, конечности ослабевают, голова кажется легче воздушного шарика, хочется беззаботно смеяться. Развязно улыбнувшись своему отражению, Петя заходит в гостиную и без предисловий валит Макса на диван, седлая бёдра. Вильнув, задницей упирается в пах. — Вау, — Максу, неожидавшему подобной прыти, инициатива приходится по вкусу, — может, ко мне в комнату? — кладёт руки на талию, плавно скользя вверх. — Нет времени, хочу здесь, — из заднего кармана Петя с грацией бухого волшебника-самоучки достаёт атласный галстук. — Завяжи мне глаза. — Это обязательно? — приподнимает бровь Макс. Не нравится ему, значит, что Петя в момент наслаждения не сможет видеть своего охеренного любовника и не получится из-за этого в полной мере себя продемонстрировать. — Завязывай, — Петя непреклонен, до чужого непонимания и обид ему нет ровным счётом никакого дела. Это не Максу сегодня разбили сердце, Макс всего лишь хочет потрахаться без обязательств. Петя готов ему это предоставить, пусть и преследуя свои сумасшедшие цели, граничившие с помешательством. Денис, если прознает, по голове точно не погладит. Атласная лента галстука, купленного в первом попавшемся магазине, приятно холодит кожу и ложится на глаза. Макс затягивает на совесть, чтобы в процессе точно не спала. Кажется, он начинает что-то понимать. Погрузившись во тьму, Петя в два счёта отдаётся во власть больной фантазии и горячих рук. Помогает выпутать себя из толстовки, чувствует тепло по всему телу, хотя руки Игоря пока гладят исключительно по бокам, надавливая на рёбра, и скользят по поджимающемуся животу. Меж ягодиц становится мокро, Петя откидывает голову, давая больше доступа к требующей внимания шее. Она у него — сплошная эрогенная зона. Игорь целует нежную кожу, пальцами ловко расправляясь с пуговками штанов. Это почти так же хорошо, как Петя представлял, растягивая себя фаллосом во время течки. Вдыхать он старается через раз. — Слушай, насчёт… — Заткнись! — рявкает, едва узнавая собственный голос. Хочется грубо вцепиться в его волосы, но Петя вовремя себя одёргивает. Будет хуже — они не те, какими должны быть. Пальцы исчезают, не успев до конца расстегнуть молнию. Какого… Петя дёргается, издавая недовольное рычание. Где-то на задворках сознания слышится хлопок двери, шуршание и, кажется, шаги. Кто-то идёт? Они были одни. Игорь и он. Руки ложатся на пояс и настойчиво отстраняют Петю от любимого желанного тела. Он мотает головой, силясь понять, что происходит, почему Игорь прекратил, почему не трогает и не раздевает его дальше. Шаги слышатся совсем близко. — Макс, у нас гости? Петя судорожно сдёргивает галстук, вырвав клок волос, попавших в затянутый узел. В глаза, ослепляя и лишая фокусировки, бьёт яркий дневной свет. Петя трёт смеженные веки. Лучше бы он ослеп окончательно.