Писатель

Таканори не самый обычный писатель, как говорят те, кто имел успех встретить его на пути. Пишет он довольно давно, но только в последние два года карьера начала набирать обороты. И, нет, дело вовсе не в том, что его работы не были признаны. Дело скорее в фантазии, которая не могла концентрироваться в рамках истории одной книги, обрывая всю линейку сюжета на середине или же обрезая конец так, что вовсе непонятно, как так вообще все могло закончиться. Но чаще всего книги доходили до этапа трех больших глав и оставались в его воображаемом архиве. Такое себе личное литературное кладбище. Не сказать, что истории были паршивыми, большая часть из них должны были стать бестселлерами, в чем Таканори был уверен на все вообразимые проценты, однако заставить себя снова приступить к новой главе хоть одной такой истории он не мог. Его романы это торт из мистики, фантастики и триллера, пропитанный изумительным кремом из психологии. Окунуть себя во что-то одно у него не вышло по той же причине, по которой существует кладбище писанины. Сегодня был тот самый день, когда Таканори поставил точку в новой книге и отправлял редактору. Облегчение и гордость переполняли его после каждой завершенной истории, но вместе с этим приходила и грусть от расставания с персонажами. Каждого, кого создавал на страницах своих книг парень искренне любил. Эти созданные черными буквами люди становились эдаким домом на время написания всей книги и становились его частью, и частью его жизни все время после. Закрыв ноутбук он снял очки и потер глаза., Очки эти носились исключительно для написания книг. Не для зрения, а для образа. В этом вовсе не было глубокого смысла. Он просто так чувствовал. Носил их порой в повседневной жизни, но тогда возникали некоторые трудности в общении с людьми, так как в них он словно погружался в свои истории, придумывал новые цепочки событий, героев, истории. Словом, не был во внешнем мире, а был полностью в себе, в своих созданный мирах, в своей бесконечной библиотеке воображения. Он мог заниматься обычными делами: есть, гулять, принимать душ, даже выходить куда-то с друзьями, но вовсе не слышать их голоса, не знать, а точнее, не замечать, где находится и как долго. Все кончалось тем, что на несколько часов у парня забирали аксессуар виртуальной реальности и кидали проклятья в безобидный адрес зависимого писателя. Откидываясь на спинку кресла, Таканори закрыл глаза руками, приходя в себя после событий на белых страницах. Его квартира находилась в центре Токио, но шум с улицы не особо беспокоил. Время близилось к вечеру, желтый свет торшера мягко обволакивал комнату, не напрягая глаза. Он бросил взгляд на часы: время только восьмой час вечера, что не могло не радовать, так как обычно заканчивал с книгами он глубокой ночью. А сегодня есть возможность прогуляться под легкими сумерками. Накинув теплую рубашку и туфли-оксфорды, которые тоже были некоторым поездом в его реальность писателя, парень вышел из дома. Улица встретила вечерней прохладой августа и толпой студентов, которые видно дружно шли в очередной бар или клуб для бурной ночи. Таканори проводил их взглядом до угла дома и сошел с крыльца, невольно перебирая в памяти картинки своих студенческих дней. Правда, в те времена он вовсе не был завсегдатаем клубов, да и вообще редко был в компании, так как уже тогда писал свои первые истории и совсем не был настроен на шумные, расстраивающие его тонкий внутренний инструмент, заведения. Да и друзья то были в числе двух человек, которые изредка звали на разные выставки или просто посиделки в кафе или у воды. Кто-то скажет скучно провел сладкое время, а Таканори с упоением вспоминает эти дни. В клубы по-прежнему не тянет, а вот на выставки или концерты с проверенной классикой ходит стабильно каждую неделю, это вроде симфонии для его гения. Пройдя квартал в направлении “никуда”, он свернул в сторону дома друга, чтобы заодно вытащить и его тушу на любование вечерним городом. Он почти дошел до места назначения, как обнаружил друга, сидящего в чужой машине у его дома. Парень перекидывал ремень сумки через плечо, когда водитель наклонился к нему вплотную и осторожно поцеловал. Глаза у писателя полезли на лоб от неожиданности такой картины, что он даже не заметил, как его друг уже радостно направлялся в его сторону. - Таканори? - автомобиль уже сорвался с места и резким разворотом покинул улицу. - Шима, это... - он указал рукой в сторону, куда умчался автомобиль. - Юу, мой заказчик. Ну, почти, - Койю загадочно улыбнулся и пригласил подняться к себе изумленного друга, чье лицо все никак не возвращало привычные черты. - И с каких это пор я узнаю все так? - с возмущением спросил Таканори. Койю обычно уже с первого намека на какой-то контакт бежал к нему задушить эмоциями, но в этот раз все оказалось чрезмерно тихо. Даже то, как он спокойно вышагивает по лестнице, не начиная свой рассказ, заставляет насторожиться. - Така, ты две недели сидел в квартире и не показывал свой нос, я звонил тебе, писал, а ты сбрасывал трубки. Вини свою музу в том, что ты последний, до кого дошли новости. А ведь и правда. Таканори так был погружен в концовку своей новой книги, что практически не покидал квартиру, даже продукты стал заказывать на дом, но однажды даже доставщика к себе не пустил из-за того, что он своими звонками в дверь отвлекал от восхитительной развязки. - Твоя правда. Так кто же твой загадочный Юу? - этот вопрос Койю проигнорировал, доставая ключи и открывая дверь. Из квартиры полилась приятная мелодия. - Ой, кажется я забыл его выключить, - сказал Койю, наскоро скидывая обувь. - Оставь, - сказал Таканори, сразу примечая атмосферу, которая царила в квартире. Приглушенный свет от напольных ламп, легкий порыв ветра с окон и медленный поток мелодии, который разливался по каждому уголку, обволакивал стены и всякого, кто входил сюда. - Така? - тихо позвал Койю, замечая, что его друг все еще стоит в прихожей. - Я спрашиваю, ты чай будешь? С травками там всякими, как ты любишь. - Мог даже не спрашивать, - отмахнулся Таканори, скинул туфли и прошел в гостиную, усаживаясь в свое излюбленное место. Это был угол на бежевом диване, который уже начал приобретать формы его тела. Койю загремел посудой на кухне, а Таканори погрузился в свои мысли, уже строя сюжет на основе своих ощущений здесь и сейчас. Иногда в голове разворачивались короткие картины, которые навсегда в ней и запечатывал, но порой что-то доходило до листа бумаги, но находились спустя пару лет. Часто ему не хотелось пересматривать свои старые записи и перечитывать свои книги, так как это заставляло желать добавить новые короткие цепочки событий в сюжет, а он старался сохранять эту глубокую аутентичность и поэтому редко снова читал что-то свое. - У меня корица кончилась! - донесся крик с кухни, когда Таканори как раз дошел до создания персонажей вокруг созданной обстановки. Таканори ничего не ответил, так как не мог отвлечься от нахлынувшей картины. В своей голове он судорожно перебирал пальцами папки, пытаясь подобрать нужные черты характера своему персонажу, который только что выстроился перед ним, как живой. Койю продолжал разговаривать, Таканори слышал его голос сквозь тонкие стены своей библиотеки, но не мог реагировать, он мог только бегать газами по тоненьким страницам в коричневом переплете папок и создавать деталь за деталью облачный образ в голове. Он подошел к созданию черт лица, когда на голову опустилось что-то тяжелое. Этим чем-то оказалась рука друга. - Така, вернись ко мне, - без пышных эмоций сказал Койю. Он часто так делал, говоря, что так он прерывает контакт с космосом летящего Таки. - У тебя есть листок? - спросил Таканори в ответ, забирая горячую кружку из рук друга. - Что? Листок? - Листок и что-нибудь, что пишет, - он потряс рукой в жесте письма в воздухе. Койю лишь тяжело вздохнул и оглядел комнату. Он схватил со своего стола небольшой блокнот с желтыми страницами и ручку. Отдав, он уселся в кресло напротив и негодующе покачал головой. - Ты не исправим. Я не удивлен, что ты до сих пор один. Таких не терпят, а топят. Голос Койю уже отошел на второй план и стал фоновым шумом, смысл которого разбивался о стены первого. А Таканори тем временем исписывал страницу за страницей непонятны почерком, пытаясь ухватить свою идею за хвост, а она все бежала и бежала вперед, ускоряя свой ход. Эта игра в вечную погоню никогда не прекращалась, Иногда, когда он видел особенно красочные сны, гонка не останавливалась даже ночью, а стоило проснуться, то она лишь набирала обороты, где скорость росла лишь у идеи, а он своими тонкими слабыми ножками пытался хотя бы догнать очертания удаляющегося сюжета. Очень многие сны Така переписывал в короткие истории, а из двух вышла приличных размеров книга, которая обрела заслуженную популярность у читателей. Когда шесть исписанных страниц наконец освободились от мысленного потока, он откинулся на спинку дивана и посмотрел на скучающего друга, который давно допил свой чай и сейчас читал излюбленную классику. - Я, кажется, все, - с выдохом облегчения сказал воодушевленный писатель, понимая, что не потерял ни одной придуманной детали. Все сохранилось в виде сложный каракулей на этих желтых листах. - А я и не намеривался сегодня тебя увидеть, - откладывая книгу на столик, сказал Койю и с деловой нотой в голосе добавил: - Чем порадуете на этот раз, Матсумото? - Я могу только сказать, что этот сюжет станет моим сокровищем. Я давно не писал нечто простое и легкое, но при этом глубокое и интригуюющее. Здесь есть особая химия, Такашима. Но я гений, не иначе. - Скромный, что немаловажно. Так зачем ты пришел? - Причины у меня весомой нет. Но, думаю, что теперь она появилась. У тебя чудесная атмосфера дома и хочу здесь работать, - сказал Таканори тоном, который просто выдал факт, а не просьбу или вопрос. - Увольте, ты слишком тяжелый паразит для моей музы, - снова хватаясь за книгу сказал Койю. - Кто этот парень? - резко перевел тему Така в своей манере, вспоминая вдруг, что Койю так и не ответил на вопрос. - Ах, это, - парень встал со своего места, не закончив фразу и прошел на кухню. Вернулся он с небольшим чайником в котором, предположительно, был чай. - Сначала он заказал у меня фотосессию для своей фирмы, а после начал как бы случайно проезжать мимо, все чаще задерживался до конца последних фотосессий и в итоге взялся подвозить до дома, - Койю не поднимал от чайника взгляд, медленно наполняя кружку. - Все банально просто, но что-то есть в нем такое, чего я искренне не понимаю. Он главный редактор какого-то журнала, название я не заполнил, но его образ совсем не пишется у меня с подобной работой. О себе он мало чего рассказывает, но я как будто и не хочу задавать этих сложных вопросов именно сейчас. Я знаю, что он одинок, что отлично играет на гитаре, знает четыре языка и часто бывает в разъездах. Он холодный, но позволяет себя топить, если можно так выразиться. И, кажется, мне пока достаточно просто быть с ним, без этих проникновенных подробностей его подноготной, - голос Койю становился все тише к концу речи, погружая его в собственные глубинные мысли, в лабиринтах которых он начинал заблуждаться. - Ты уже начал вдаваться в подобные мысли, а значит влюбленность уже не за горами, Шима, - с игривой ноткой в голосе сказал Таканори, хватая свою кружку. - Не столько важно знать всю подноготную, сколько слышать от себя внутри, что ты хочешь и можешь доверять. Как бы чувствовать высшим “Я”, что это твой человек. Это несравнимое чувство, его не перепутаешь. - Ох, как скучал я по твоим красочным ответам, Така, - с упоением ответил Койю, расплываясь в улыбке. - Так и быть, разрешаю тебе строчить свои книжонки у меня. А на счет Юу, да, я чувствую к нему что-то смешанное со вселенским спокойствием и тревожностью на берегу океана в мрачную погоду, когда ветер только начинает усиливаться и ты наблюдаешь, как тихие волны превращаются в убийц. - Воу, да ты бросаешься метафорами не хуже меня, похвально. Немного пессимистично, но похвально. Можно это записать? Койю кивнул, довольный собой и тут на пластинке сменилась мелодия, погружая комнату в легкие ноты джаза.