Испытания Таргона

      Жуткие туннели, украшенные резьбой, вот что с трудом различает взгляд вастаи. Тяжелые цепи не дают двигаться, путаясь в ногах и замедляя каждый шаг. В катакомбах тянуло сыростью, кровью и трупной вонью, разъедая чуткий нос, пока глаза с трудом привыкали к темноте. Перед ним скрипнули кандалы, и взгляд уже не мог не различать в обрывках одежд своего лунари. То немногое, что осталось от него, было заляпано кровью, лицо, исхудавшее, смотрело незрячими тёмными омутами, а из тонких губ вылетало тяжелое дыхание с кровавой слюной. Руки скованы над ним, подвешивая пленника, не давая осесть на пол, а всё тело было изуродовано не только свежими ранами и гематомами, но и ожогами. — Мы должны изничтожить монстра тьмы! — проскандировал командный женский голос, скрипучий, как прогнившая половица. Таргонец поднял взгляд, смотря сквозь бойца, в то время как на его теле появлялись всё новые раны, пропитывая остатки шёлкового шарфа алыми пятнами. — Ты своими заклятиями пережил судьбоносную кару. Так пусть тебя судят сразу три! — под прозрачной кожей проявились светящиеся символы, от которых лицо черноволосого исказилось гримасой боли. Но стоило знакам чуть поугаснуть, как взгляд убийцы прожёг глаза полувастаи, что тот оказался не в силах даже пошевелиться. Серебряный свет проникал в разум вместе с далёким детским голосом, что принадлежал не пленнику: «За что! Он не виноват, он лишь защищал…».       Мерцание сменилось ослепительным светом солнца, что вырывался из ран и глаз, заставляя жертву беззвучно кричать в агонии и задыхаться, пока сияние не проникло везде, даже сквозь преграду из рук, ослепляя глаза цвета янтаря. И вновь блаженные тишина и темнота, а от запаха крови остался только металл и ноктум. Руки оказались свободны, и Сетт шагнул вглубь кельи, смотря на блеск под ногами. Пригнувшись, он различил лунный камень, в переливах которого виднелся призрачный силуэт. — Я должна была помочь тебе, освободить от нашей печальной доли, но… — в ладони ионийца красовался кристальный череп. Кисть начала мелко дрожать, когда звериный взгляд разглядел выжженный чёрный полумесяц через пустую глазницу, и тёмную линию на челюсти. — Но я не справилась, я погубила тебя, я больше тебя не услышу. Ни вздоха, ни шага… — призрачная жрица рыдала над кристальными останками в темноте окровавленной камеры. Тонкие призрачные руки касались камней, что вспыхивали в ответ. Внутри Сетта всё рухнуло. Дрожащими руками он положил череп обратно, отказываясь принимать правдивость увиденного. — Афелий… Алуна? — голос не подчинялся бойцу, и в камере раздался лишь неразличимый шёпот. — Ты не получал от них ничего, кроме боли и отчаянья. От всех… Теперь они примут то, что заслужили! Проснись вновь, брат мой! Ты возвысишь смерть, ты сделаешь её священной! — сияющие от слёз глаза провидицы потемнели, а луна во лбу вспыхнула жутковато-красным сиянием. Она встала, вскинув руки вверх, и камни начали переливаться, окрашиваясь в оттенки алого и собираясь в один скелет. Призрачные черты лица не закрывали костей, а кровавые изодранные одеяния липли к поднятым останкам. — Алуна! Не делай этого… — Сетт не мог смотреть на призрак стрелка: слишком похожего на живого, но в глазах его плескалась бесконечная тьма и боль. Тихий голос серебрянными нитями сплетался в груди бойца, пронзая его отчаянием. ~ Сестра, не надо. Прошу, не мучай себя… Спаси их… Не дай ненависти уничтожить нас… ~       Сетт рванул в кровати, задыхаясь от шока и пытаясь различить сон и явь. Руки продолжали дрожать, а сердце камнем стучало в груди, стоило вспомнить печальное лицо призрака. Этот кошмар не мог быть правдой. Афелий больше не даст Солари себя поймать. Алуна бы ни за что не поступила бы так с ним, лишив покоя и преумножая его боль. Но взгляд пустых глазниц кристального черепа, слёзы отчаянья сестры луны и давящее чувство неотвратимого приводили сонный разум в состояние ужаса, пока свежий ветер не принёс шорох листвы. — Какого чёрта… всё было слишком… Это был запах его крови, её силуэт… Нет… Нет, нет, Нет! — одеяло полетело в сторону, с грохотом врезаясь в стену. Медленно, осколками, явь возвращала всё на свои места, проясняя утонувший в кошмаре разум. Небольшая комната из живого древа, не столь широкая кровать и мерцание светлячков — родительский дом отогнал тень жутких видений, и боец смог вновь вздохнуть полной грудью. Встав с кровати, тот вышел в коридор — и внизу уже слышался шум и задумчивое бурчание матери. Зайдя на кухню, тот положил голову на плечо вастаи, обняв одной рукой хрупкие плечи и тихо рыкнув. — Что случилось? До восхода ещё далеко, а ты уже на ногах, — женщина развернулась, проводя когтями по алым волосам. — Неужели вновь кошмары? — Вновь? — босс поднял голову, заглядывая в глаза маме. Та кивнула с тяжёлым вздохом. — Да. Маленький ты иногда видел их. Хорошо помню, как ты прибежал, прося не отпускать отца: что ему нельзя уезжать, и что он может не вернуться… Тогда он последний раз ушёл из дома. — Я? Даже не помню. Надеюсь ничего не произойдёт. — С кем? — родительница ласковыми движениями усадила сына за стол, сжимая его дрожащую руку и внимательно смотря на поникшие ушки. — С… Афелием. Помнишь, какие раны ему оставило проклятье? Я видел, словно его поймают вновь и… И его сестра, в отчаянье, а от него то-только… Хрустальный череп, и кости, и кровь на стенах… А ещё почему-то какой-то голос, мальчишеский даже — спрашивал «за что?». А я как будто знаю, за что ему всё это. — Милый, с ним всё будет хорошо. Он же не один. Все там вместе, как одна семья, — вастаи отошла налить воды и вернулась со стаканом, поставив его перед отпрыском. — Да Ма. Прости, что заставил нервничать. Просто всё было слишком реально, и грохот цепей, и запах горелого… Наверное слишком переживаю, что он подзадержался. Надеялся, он будет ещё до праздника фонарей. — Сеттрих, — лицо женщины выглядело серьёзным, даже немного строгим, и мужчина даже встрепенулся в ответ. — Ответь мне: сейчас, стоит тебе вспомнить кошмар, внутри тревожно за него? — Я… Да, мам. Знаю, что там может быть опасно, но я и не мог усомниться в нём, а сейчас голос будто спрашивает меня — зачем я бросил его одного на верную смерть. В комнате возникла тишина. И даже от неё парню стало не по себе, вспоминая, как лунный порождал вокруг себя благоговейное беззвучие. Женщина смотрела в окно на уходящий месяц, перебирая ткань длинных рукавов. — Тогда плыви к нему… Послушай. Мы не всегда в силах изменить судьбу, но иногда она сама даёт шанс. Является с предупреждением, когда к важным для нас людям приходит беда. И… Иногда к таким ощущениям стоит прислушаться. Для нас век человеческий и так слишком краток, но память о нём живёт до последних наших дней… Думаю можно будет сесть на корабль до Таргона, и там найти, кто знает дорогу. Твоё сердце не успокоится, пока ты не увидишь его. Оно так и будет стучать тревогой в груди, и каждое утро ты будешь просыпаться, как от кошмара, — босс поднялся из-за стола, вновь обнимая свою мать и чувствуя проходящую дрожь в руках. — Не беспокойся за меня. Ты и так частенько пропадаешь в городе на заработках, я вполне смогу недельку-другую подождать вас обратно в полном здравии. — Я постараюсь вернуться вместе с ним. Или передам, что ты тоже по нему соскучилась, когда встречу. Хорошо? Только за меня не переживай, я постараюсь вернуться сразу, как помогу ему с делами. Заодно гляну, что у него там за семья, раз он её так ценит и оберегает. — Конечно сынок. Вернётесь, напеку ещё ягодных пирогов. Мне помнится, он им как дитя радовался — Хорошо мам, — полукровка улыбнулся, когда когти стали перебирать рубиновые пряди. — Я тогда знакомых с порта спрошу, сможем подыскать судно. Прости, что оста… — женщина положила руку на плечо, прерывая и качая головой. — Ничего страшного. Вижу твоё нетерпение — так что поторопись. Позавтракаешь после, как соберёшь вещи.