Испытания Таргона

— Да уж, женщина-кремень конечно. У вас на горе все такие жёсткие? — босс шёл в тренировочную пещеру вместе с раненым разведчиком, даже не особо задумываясь, зачем ему туда нужно. — Нет конечно. Но некоторым приходиться брать эту нелёгкую ношу на себя, а людям с более мягким сердцем — им помогать. Кто-то спасает жизни, а кто-то защищает границу между нами и солари. — Может быть, может быть, — выйдя в большую пещеру, красноволосый потянулся, вдохнув полной грудью. — Но с такими бывает тяжело. И тесновато тут конечно… — Бывает, но от этого они сверкают ярче. Как отполированные драгоценные камни… — Девушка? — усмехнулся вастаи. — Жена, — с еле заметной улыбкой ответил мужчина, садясь на лавку и разбинтовывая руку. — Чуть не споткнулась, — голос Иллена перешёл в мягкий шёпот и боец ответил лёгкой улыбкой на его слова, — пришлось ловить, чтобы не упала со склона. Но раз обещал, что до конца своей жизни помогу ей — то мне проще упасть самому. А у тебя есть та, что ждёт тебя дома? — Ну, дома ждёт мама, — посмеялся Сетт, беззлобно глянув на любопытного разведчика. — А так — да уж, подловил, хитрец, — уши дёрнулись, пока босс обошёл карту и заглянул золотым взглядом на лунари. Тот подёрнул плечом, уже думая взять слова назад. — Есть одна особа, которой я хотел бы поклясться, но увы — это сейчас будет только мешать. — Если Луна связала вас, то уже никакие помехи не смогут помешать вам, Алый зверь. Тем более уж с вашим характером. — Да вот характер приходиться держать при себе. Словно хрупкая бабочка, что погибнет, если ты сожмёшь ладонь, — боец поднял серьёзный взгляд на мужчину, и тот понимающе кивнул. — Но давая улететь с раскрытой ладони, та всегда возвращается. Но это не так важно. Скажи мне лучше, разведчик, раз такой дотошный — ты знаешь, что после этого перевала? — иониец указал на почти отвесную скалу, что недавно перелезал по верёвке. — Там небольшие заросли и родник. — Ага, а в зарослях — вход в пещеру, — Сетт продолжал указывать на ориентиры мужчине и ученикам, что отвлеклись и подошли к рассказчику. — И как Афелиус показал, — имя, которым звали его лунари неприятно вязало на языке, напоминая имя духа, но не человека, — один из многих выходов — вот тут, если я не ошибусь. Вот тропа более пологая, и тут с трудом, но телега проедет — и я прикинул, меньше чем за полдня. Оно намного выше того, что есть сейчас, маскировка тоже хорошая — вряд ли кто на эту опушку подумает, и обзор безопасный на общий тракт. И далеко для солари, что сейчас стоят почти кольцом. — Надо об этом сообщить и Жрице, и Командору, — приободрился главный слушатель, но ладонь полукровки задержала его. — Постой. Я хочу сначала с командующим это и обсудить, сколько людей в строю и смогут пройти первыми — развести костры и лежанки перенести. Думаю он знает всю ситуацию с ранеными. — А потом? — женский голос привлёк к себе внимание, и оба мужчин обернулись на его источник. — Спросить у вас, госпожа Ломанарис, почему сама идея переселения вам так не по душе, — честно ответил босс, от чего тренировавшиеся удивлённо переглянулись, а Иллин опустил глаза в пол. — Тебе интересен ответ или переубедить меня? — И то, и другое. Не зная причины ваших отказов вести разговор глупо, — Сеттрих сложил руки на груди и жрица вздохнула на его слова, посмотрев на других. Дети отвели взгляд, а разведчик наоборот, с интересом начал наблюдать за развитием спора. — Идём, — сухо ответила женщина, разворачиваясь и уходя в туннели. Иониец переглянулся с разведчиком, пожал плечами и пошёл следом вместе с любопытным мужчиной. Рядом с каменными дверьми, что напоминала выход из тюрьмы им встретилась Руф, и с не меньшим любопытством смотрела, как от одного прикосновения наставницы две резных половинки луны замерцали холодным светом и двери отворились. Лунная дева создала светильник над головой и все смогли разглядеть огромную библиотеку, полную древних свитков и книг, на которых были отдалённо знакомые, но совсем непонятные тексты. Боец провёл по полке рукой, наобум беря книгу, что осыпалась пылью на руку. — Любопытно, это похоже справочник по травам. Вот это я попал. — Ты можешь это читать? — удивилась девушка с полумесяцами на губах. — Неа, — усмехнулся вастаи, смотря на недоумение лунари. — Просто рисунки знакомые, в мамином доме такими все полки заставлены. Сама глянь — это больше альбом с приписками. — И тут даже они почти понятны, не смотря на древний диалект — их можно попробовать перевести, — протянула Руф. — Здесь судьбы тысяч людей. История от нашего происхождения до конца самих звёзд: поколениями раккоранцы-учёные и предсказатели собирали эти знания, оставив их под защитой детей луны, словно знали, как может быть опасно солнце. Я… Не имею права предать все эти знания и просто сбежать, — ответила через несколько минут молчания наставница, смотря за изучающим полки иноземцем. — Я без колебаний могу здесь всё сжечь дотла сам, если ты так боишься потерять что-то из этих ветхих бумажек, — хозяин бойцовской ямы провёл по корешкам книг, вновь сложив руки на груди и развернувшись. — Стоят ли твои бесценные знания той крови, что остаётся у входа в обитель? Стоит ли тексты, которые вы даже не можете прочитать тех, кто с таким трудом спаслись от смерти в руках врага?       Вместо ответа жрица прошла дальше, проходя мимо множества полок к огромной сфере, состоящей из множества дуг, на которых блестели кристаллы. Стоило женщине коснуться платформы перед ней, как аппарат начал сверкать самоцветами, как звёздами, а металлическое солнце и две луны замерцали узорами. Дуги сместились, пропуская гостей внутрь. Вместе с лунари и вастаи внутрь проскользнул и Натаниель, сняв повязку и встав спиной к остальным. Звёзды двигались вновь на стальных осях, собираясь в созвездия и рассыпаясь. Одно из созвездий привлекло внимание полукровки своей тусклостью, словно его выцарапали с небосвода. — А что с ним не так? — Он указал на тёмные звёзды, что никак не могли зажечься. — Это Пантеон. Сущность Войны. И он… Погиб от рук Даркинов. — Даркины? Я слышал это слово, что-то о проклятом луке. — Аспект сумерек пришёл к нам, выбрав одну из дочерей луны своей посланницей. И та поведала, как заключить этих монстров в оружии, защитив людей от погибели. Но это было очень давно, — улыбнулась Руф, осматриваясь на движения магического механизма. — А вот эти звёзды — новое созвездие, да? — красногривый с усмешкой смотрел на недоумлённые лица лунари. — У нас все легенды передают из уст в уста, теми же столетиями. Но стоило Ноксусу придти, как многие поняли — что несмотря на всю мудрость прошлого, оно не должно губить будущее, — стоило подойти к выходу, арки раздвинулись, выпуская того обратно в библиотеку. — Тем более ты сама знаешь, что им не открыть эти двери. А держа тут и людей, и твоё сокровище — ты потеряешь и то, и другое… Стоп. Снаружи слишком шумно, — Сетт дёрнул ухом, резко развернувшись и идя на выход как можно быстрее, двигаясь к источнику звука. Остальные, не переговариваясь, поспешили следом.       Вскрики сменились привычной тишиной, и Афелий с женщиной на руках прошёл в зал. Лицо стрелка было залито кровью, что стекала по его одеянию, чудом не пачкая полупрозрачный шарф. Ксенция тяжело дышала на руках, с трудом держа голову. Мужчина из-за спины бойца выскочил вперёд, перехватывая девушку на руках, и безмолвный таргонец начал двигать руками, пытаясь объяснить что-то. Чёрный мех на накидке Сетта загорелся золотым свечением, отвлекая наблюдателей, и боец в момент оказался за спиной у окровавленного лунного, подставив плечо с трудом стоящему стрелку. — Она не ранена, у неё просто жар, — пояснил хищник, дёргая ушами, и перевёл взгляд темноволосому на лицо, издав лёгкий скрежет зубов. — Ей ведь стало плохо в дороге, и ты решил сделать всё сам, — лунный страж лишь кивнул в ответ, и босс перехватил его за плечо за секунду до того, как тот почти упал без сил. — Ты мог принести её сразу, раз решил их прикончить — я бы с этим справился бы без таких ран. — Это не жар цокота Овечки, но пламя новой жизни, — юный предсказатель мельком взглянул на женщину, поправляя повязку. — Ксенция?.. — еë муж медленно сглотнул, прижимая женщину к себе и касаясь губами лба. — Она действительно раскалена, как камень на солнце.       Убийца виновато заглянул своему зверю в глаза, что полыхали злобой, и тот тоже выдохнул, аккуратно приобнимая его за плечи и поддерживая. Тот указал на сумку, в которой были собранные травы и боец кивнул, вытаскивая свëрток. — Похожую траву как раз используют от жара в Ионии. Мы собирали пацану, но думаю и тут она будет полезна, — босс положил свёрток на стол, пройдя сквозь толпу и давая лунному пройти следом, опираясь на плечо. Стоило скрыться двоим с глаз толпы, как Иллин увидел, как Сетт поднимает стража на руки, что-то рыча. Прижав своë больное сокровище ближе, разведчик понёс женщину в их комнату, не до конца веря тому чуду, что сказал им юный предсказатель. *** — Ну почему ты такой баран? — глухо прорычал Сетт раненому лунари, бережно опуская того на матрас в их укромном месте. — Пошли бы вместе, я бы отвлёк дураков на себя, а ты бы эти бочки вскрыл своими лезвиями. И доспехи не носишь, и подставляешься по чём зря. Ну за что мне такое, — он вернулся с корзинкой лекарств, продолжая причитать уже более мягким и тихим шёпотом. — Сильно болит? — убийца закачал головой в ответ и вастаи начал медленно вытирать влажной тряпочкой багровые пятна с лица, осматривая на рану, что шла ровно по тёмной метке и заливала кровью глаза. Тяжело выдохнув, боец покрыл разрез поцелуями, аккуратно держа таргонца за плечи, опасаясь сделать больно неаккуратными движениями. — Я до сих пор не могу забыть ту ночь, как ты еле дышал у меня на руках, а ты снова снова так рискуешь.       Черноволосый скинул перчатки, касаясь поникших звериных ушей и лица со шрамом. Боец продолжал недовольно бурчать, в итоге глубоко вздохнув и чмокнув своего лунного мальчика в нос. — Ты для меня всë ровно хрупкий, как самый изящный цветок на этой горе. И я готов порвать всех, кто пытается посягнуть на тебя.       Иониец помог раненому раздеться, осторожно обмывая его ледяной водой из источника, от чего бледные горошины сосков напряглись, сбивая хищника с мысли. Обтерев любимого и перепроверив все раны, он замотал бинтами некоторые незакрытые, смазав все свежие отметины боя лечебной мазью. А после перенёс своего лунари на матрас, устроившись сидеть вместе с ним: расстегнув тёплую накидку и прижав любимого к груди, медленно покачиваясь и убаюкивая черноволосого после очередной передряги. Обножённое тело, исполосованное свежими рубцами, не могло не манить вечно голодного по ласке хищника, но остатки разума старались вразумить буйное нутро, выдавая себя лишь подёргиванием ушей и тяжёлым дыханием. Афелий развернулся в руках полукровки и прижался, давая почувствовать, как холодные твёрдые горошины трутся о расколённую грудь, вынуждая твердеть ниже. Иониец тяжело сглотнул, тупя взгляд, пока парень в его руках продолжал прижиматься к своему хищнику, поднимаясь лёгкими прикосновениями губ от плеча к вздрагивающим ушам. — Феля, ты специально заводишь? Ты же ранен. Тебя опять чуть не убили, — Сетт уже безуспешно пытался рычать, постанывая на словах. Лунари коснулся плеча красноволосого, привлекая растекающееся внимание к его ответу, что пальцем выводил на загорелой коже: «Твоя ласка исцеляет меня». Хозяин арены улыбнулся, мягко касаясь губ, уложив стрелка на матрас и нависая сверху. Поцелуи спускались ниже, щекоча шею, кадык, ключицы и играясь языком с сосками, особенно долго согревая их после холодной воды. Черноволосый чувствовал, как всё тело дрожало, покрываясь мурашками от каждого прикосновения, как на место ледяной агонии ноктума приходила знакомая, почти болезненная чувствительность. Даже лёгкие прикосновения шершавым языком к напрягшемуся торсу вызвали покраснения, а следы от поцелуев просвечивали засосами. — Любимый, — медленно растягивал каждый слог полукровка, поднимаясь над парнем и покрывая поцелуями поднятую на плечо ногу, — такая нежная кожа, что я не могу оторвать от неë губ, — продолжая тянущийся вкрадчивый шёпот, Сетт словно желал убаюкать свою жертву. — Как самый тонкий шёлк, что столь лёгок, что ты не можешь поверить в его прикосновения, — мягко опустив одну ногу, он приподнял и продолжил тропинки из поцелуев на другой, не думая оставлять ни одного участка белоснежной кожи без своих губ. — Ты самое прекрасное сновидение, Афелий, — в ответ стрелок провёл пальцами по подолу горной накидки, и босс с улыбкой стряхнул одежду с плеч, подметив, как внимательно чёрные бездны глаз следят за каждым его движением. — Нравится? — безмолвный закивал в ответ, приподнявшись на локтях и невесомо коснувшись накаченной груди. Боец простонал, в ответ продолжая осторожно гладить вдоль спины. Бесконечная нежность растекалась по всему телу, освещая изнутри каждую частичку зверёныша. Ласка, которую лунный щедро дарил каждую их совместную ночь — переливалась вастайскими поцелуями и прикосновениями, преумножаясь и доводя истощённого до непередаваемого экстаза. Стрелок чувствовал себя в самой приятной западне, когда руки и губы любимого были везде, а у него хватало сил лишь беззвучными стонами умолять не останавливаться, целиком отдаваясь ощущениям и растворяясь в нëм. В том единственном, кто с первого взгляда смог разглядеть бесконечную пустоту и одиночество, протянуть руку и заполнить без остатка эту непроглядную бездну незаживающего лунного сердца. Таргонец наблюдал из-под дрожащих ресниц, как его зверь не торопился, медленно доводя всю суть Афелия до исступления, до потери любых других мысли, до исчезновения любой боли, до абсолютного блаженства. Палец, смазанный той же мазью очень неспешно и аккуратно кружил вокруг чувствительного колечка, ловя каждый вздох, каждое изменение в растворяющейся маске, что ложилась на лунари тяжёлой печатью вместе с болью и долгом. Лицо безмолвного стража порозовело, растекаясь смущением и влюблённостью, с которой полуприкрытые глаза смотрели в золотой взгляд, полный звериной нежности. — Любимый, — полукровка вновь растягивал каждый слог, наслаждаясь тем, как его шёпот отражается от стен и как каждый звук вызывал всё больше краски на лице с тёмным полумесяцем. У вастаи было не просто желание наконец взять своё бесценное сокровище только себе, но довести лунного до небытья, окутав своей любовью, коей не хватало места в горячем сердце. Поэтому он медлил, следя за каждой реакцией, за каждой эмоцией, за руками, что бессильно цеплялись за него, передавая немую мольбу. — Фель, я… Моё сердце так болит за тебя. Я не могу насытиться твоими вздохами, взглядами. Не могу перестать желать чувствовать каждый удар твоего сердца. Что мне ещё сделать? Что ты хочешь, мой тихоня? Черноволосый продолжал смотреть в вастайское лицо, поднимаясь к бойцу и двигаясь вдоль загорелого тела тонкими пальцами, касаясь каждого шрама на пути, каждого мускула. Он привстал на коленях, что с трудом его слушались и накрыл губы хищника своими, мягко сминая их в медленных поцелуях. Вздрагивая от каждого движения сильных рук, что обняли его, тот лишь придвинулся ближе, оперевшись о крепкую грудь своей, проводя пальцами от шеи к плечу и круговыми движениями повторяя за ионийцем, что своими ласками вызывал мурашки вдоль позвоночника и беззвучные стоны. Вплетая свои движения губами в поцелуй, красногривый тихо усмехнулся, медленно проникая внутрь пульсирующего колечка мышц и касаясь изнутри особо чувствительные стеночек. Губы с тёмной полосой раскрылись в немом стоне, давая Сетту захватить того в глубокий и протяжный поцелуй, ловя каждый новый беззвучный всхлип, пока изящное тело выгибалось дугой от переизбытка чувств, с трудом удерживаясь большой вастайской ладонью. Но босс не останавливался, несмотря на дрожь в ногах черноволосого, всё так же играясь изнутри с пульсирующим входом. Вторая рука, что прижимала тонкое тело к себе, не давала опуститься ниже, усадив того на грубые пальцы, что так нежно лишали того последних крупиц самообладания. Тихо засмеявшись, боец вытащил палец, чувствуя тяжёлый выдох и плавно уложил лунного обратно на матрас. — Ноги уже совсем не держат? Можешь их придержать? — раскрасневшийся Афелий с трудом раздвинул вздрагивающие ноги, взяв ладонями под коленями. Вастаи на секунду забыл как дышать, разглядывая своë сокровище. Но после смазал мазью уже два пальца, так же аккуратно вставляя в тесный анус, вновь гладя и раздвигая стеночки, пока таргонец разрывался между желаниями сдвинуть ноги и получить ещё больше. Босс вклинился между ног, нависая над лунным и продолжая осыпать грудь лёгкими поцелуями, пока пальцы двигались всё активнее, не чувствуя сопротивления. Вторая ладонь накрыла изящный член, что уже дëргался от нетерпения. Стоило начать разминать чувствительную точку внутри лунари и сжать его естество крупной ладонью, как тот выгнулся, выстреливая белой жидкостью между двумя телами. Тяжело сглотнув, красноволосый почувствовал, как от такого зрелища чуть не кончил сам, даже не касаясь себя. Только он решил вытащить из пульсирующего входа пальцы и обтереть таргонца вновь — тонкая рука вцепилась ему в кисть, а губы с росчерком мелко дрожали в скромной улыбке, желая что-то сказать своим беззвучием. — Хочешь ещё? — Лунари мелко закивал, цепляясь рукой всё сильнее. — И что ты хочешь? — Белые пальцы с трудом дотягивались до золотой пряжки штанов, пытаясь её расстегнуть. — Ты… — у вастаи вновь не хватало слов. Он знал, что его парень понимал его и без них, но каждый раз с усмешкой отводил глаза, почти сразу вновь возвращая взгляд в тёмные омуты и продолжая улыбаться. Пока боец сел и стянул с себя лишнюю одежду, стрелок продолжал лежать в той же позе, держа себя раскрытым перед безумно смущающим и возбуждающим взглядом его зверя, что нарочито жадно облизывался, вновь подкрадываясь к дрожащей от предвкушения добыче. Тяжёлый стон вышел из груди босса, стоило тому провести по твёрдому естеству, обильно смазывая тот маслянистой жидкостью. Прикусив губу, Сетт вновь возвысился над хрупким телом, держа одной рукой за колено, а второй заигрывая своей головкой с дырочкой, что вздрагивала на каждое движение. Лунный медленно кивнул, прикрыв глаза и учащённо дыша от нетерпения, которое его вастаи довёл до последней грани. Член медленно проскользнул внутрь и красноволосый не мог удержаться от протяжного стона, стараясь двигаться как можно спокойнее, плавно проникая глубже и внимательно наблюдая за лунным, готовый остановиться, если ему станет неприятно. Но тот лишь прикусил губу, выгибаясь навстречу и тяжело выдыхая. — Фель, тебе хорошо? — черноволосый приоткрыл глаза, разглядывая поникшие алые ушки. Боец коснулся поцелуем виска, продолжая еле заметный шëпот. — Ты раз за разом приникаешь ко мне, сводя с ума своими вздохами, призываешь своими касаниями. И раз за разом моя похоть не даëт мне отказать, но… Мой мальчик — неужели тебе не будет хуже от свежих ран? Я могу и подождать, запихнуть своë похотливое животное куда подальше и просто наслаждаться тем, как тебе становиться лучше. Хотя наверное странно говорить это в такой момент, да? — обычно смелый босс стыдливо отвëл глаза, и лунари отпустил ноги, скрещивая их за спиной ионийца. Ладони легли на колючие щëки, вновь привлекая взгляд к себе, и, пока тонкие мягкие губы с тëмным росчерком начали медленный поцелуй, стрелок прижал ногами хищника к себе, насаживаясь глубже и показывая свои желания. Сетт с трудом удержался, облокотившись на руку и, тихо засмеявшись, начал плавное движение, ловя тяжëлый сбитый вздох. — Мой негодник, я переживаю ведь. Я так хочу сделать тебя хоть капельку счастливым, — неторопливость вастаи только сильнее распаляла жажду таргонца, что тонул в непрекращающейся ласке, чувствуя каждое прикосновение, каждый выдох на коже, каждое движение в себе. Хозяин арены не ожидал от себя подробной аккуратности, но иначе казалось и нельзя было — только невесомо касаться губами пропитанной запахом ядовитого цветка кожи, плавясь от бесконечной нежности в груди и бесконечной тесноты лунного, что так жадно принимает Сетта в свои объятья и просит ещë. Стоит провести ладонью по трепещущей груди, как Афелий выгибается навстречу ладони, протолкнуться глубже — и тонкие пальцы впиваются в спину, от чего улыбка полукровки лишь становилась шире, склоняясь к шее с новыми поцелуями и еле различимым шёпотом. — Так часто у нас так мало времени, и мой голод… Ох, я просто не способен остановиться, пытаясь насытиться каждым твоим стоном. Но сейчас я словно растворяюсь в тебе, мой бездонный океан…       Столь неторопливая ласка в противовес привычной зверю страсти отодвинула всë на задний план, кроме самого важного — его лунного мальчика, что таял в его руках, самозабвенно утопая в его любви и отдаваясь ему. Босс опустил руку ниже, обхватывая дрожащий ствол и толкая свою жертву к краю, с трудом сдерживаясь не кончить первым, не находя в себе сил сопротивляться всепроникающему счастью. — Афелий… Фель… Любимый мой, Свет мой, — последние толчки взорвались в груди, толкнув друг-друга за грань и любовники кончили одномоментно. С трудом отдышавшись, оба смотрели друг на друга не отводя глаз и не скрывая эмоций. Красноволосый спустился в озеро, подманивая лунного ближе и вновь ласковыми движениями обмывая хрупкое тело, после сполоснувшись сам. Наспех обтеревшись полотенцем, а после тщательно вытерев стрелка, боец снова перехватил изящное тело на руки, вместе рассевшись на матрасе. Взяв накидку в качестве пледа, он прижал к груди своё счастье, с не сходящей улыбкой слушая каждый удар сердца и почти неслышное дыхание. — Так бы и остался, только с тобой. Навечно.