***
Пока подозрительный Белоруссия уводил и разговаривал с Казахстаном, РФ отходит от шумной толпы, к одному из приоткрытых окон. Он достаёт из кармана телефон и заходит в переписку с ЕР. — Привет, спишь? — Привет. Нет, пока что. Отчёты тебе пишу. А у тебя что-то случилось? — Да. Пожалуйста, будь другом, перенеси все запланированные дела на три часа позже. — Хорошо, а какова причина? — Да пендос всех держит под дулом пистолета, и ООН досталось. Тот в кое-то веке попросил выходной, а пендостан взамен приказал продлить собрание. — Пипец. Разве можно так? — Ему уже как сто пятьдесят лет всё можно. — Ну, да. Ты бы точно так не поступил. — С чего это вдруг? Если мне срочно понадобится собрание на протяжении шести часов, то я устрою. — Ах, нет, я не об этом. Я хочу сказать, что частичка доброты РСФСР в тебе осталась. — То есть, чисто по-твоему, я со времени стал злым и полностью чёрствым? — Нет! То есть… Я имел ввиду другое. Ты, разумеется, добрый, просто от маленького РСФСР мало что осталось. Я не говорю, какие эти изменения плохие, нет, они по большей части положительные. Просто с ними ты совсем другой человек. За маской не видно, как россиянин на каждое сообщение от ЕР улыбается и тихо смеётся, что никто из окружающих не слышит. От партии продолжают приходить сообщения с извинениями и оправданиями. Наконец после двадцати сообщений от друга детства страна печатает: — Хватит. ЕР, ты стопроцентно устал. Прошу, сейчас перенеси все мои планы на три часа, предупредив КПРФ, ВКС и Дальневосточного. Потом, как начальник и друг детства, прошу, иди спать. На мой взгляд, ты бредишь. Высыпайся, дружище. — Хорошо, удачи тебе. Оба выходят из чата. Убрав телефон в карман, масочник облокачивается о стенку и поднимает голову к потолку. Спокойствие и уединение — большая роскошь для некоторых. Однако триколор может изредка себе такое позволить. Только эту идиллию нарушают шаги, которые направляются конкретно к нему. РФ опускает голову, встречая надвигающийся объект. — Привет, РФ. — Привет, Ит. Ты что-то хотел? — Да, могу ли я скрасить Ваше ожидание? Тихий смешок доносится со стороны масачника от игривого голоса юного романтика. — Любезный, разумеется, Вы можете, однако можете ли назвать более весомые причины? — Хорошо, если честно, мне не нравятся наши нейтральные отношения. Я бы хотел их укрепить и перейти на уровень «постоянные партнёры». А полностью и на союзнические. — Опа! А не много ли тебе? К сожалению, мы не всегда получаем того, чего мы хотим. Итальянец заметно грустнеет. На это Федерация никак не реагирует, как стоял, так и стоит. Так проходят мучительные тридцать секунд. В конце концов, гетерохромийный южный парень разворачивается и собирается уйти. Делает шаг, но его останавливают, положив руку на его плечо, и разворачивают. — Скажи мне честно. Ты таким образом хочешь выбраться из зависимости Америки? Надеешься, что я смогу тебя защитить? Европеец выслушивает Россию, он хочет рассказать реальную причину, но приходит осенение. В голове Италии промелькнет идея соврать и согласиться с утверждением РФ. Для себя решив, вновь поднимает глаза на Россию. — Да, это так. Его крылья свободы больше не работают так, как прежде. — Угу, в таком случае будем вести открытую торговлю или скроем от всех? — Давай пока скроем. — Хорошо. Тогда… — масочник достаёт небольшой блокнотик и ручку из грудного кармана жилетки и быстро что-то пишет, резко вырывает листок, протягивает его итальянцу, — держи, это мой личный номер телефона, неплохо зашифрован, так что если захочешь меня обмануть или тебя попытаются взломать, то нашу переписку вряд ли найдут. Европеец берёт листочек в руку, смотрит на написанные цифры. Он переводит взгляд на высокого РФ, наклонивши голову чуточку на бок вправо, показывая всем видом, будто он улыбается, а ведь это так и есть, хоть через маску не видно. Вдруг Ит его резко заключает в объятия. Для итальянца это вполне естественная реакция, таков их менталитет. — Так, — РФ медленно берёт за кисти итальянца и медленно разъединяет с талии, — Ит, давай без рук, мы не так близки. — Ой, прости, я просто очень обрадовался. Да ты не так уж холоден по отношению ко мне, может реально сдружимся. — Сомневаюсь, но время покажет. — Думай позитивнее. — Постараюсь. — Привет! Не помешали? — Помешали. Недовольно произносит европеец, раздражённо смотря на выпрыгнувшего белоруса. Тот высокомерно закатывает глаза и продолжает, делая вид, будто Италии нет. — Слушай, у нас есть идея. — У вас? — Да, у нас с Кази, — Беларусь обнимает брата-азиата. — Здоров, РФ. — Ага, привет. Так вы можете подробности о своей «идеи» рассказать? — Да, конечно, слушай… Белоруссия начинает рассказывать на русском издалека свой план, который должен помочь ему и Казахстану. Точнее: Бел старается заболтать Федерацию. На все слова брата златокрылый кивает головой с серьёзным выражением лица. Всё ещё рядом стоящий Италия всем своим видом показывает, что не понимает, о чём говорит славянин. Жестом левой руки масочник «говорит», что бы Ит шёл. Европеец послушно покидает троицу. — …таким образом, я… мы, — хлопает казаха по плечу, — надеемся, что сможем где-нибудь встретиться и проведём время вместе. Скажем, к примеру, за чашечкой чая. — Хм… Звучит заманчиво. Можем на следующем перерыве детали обсудим? — Да, разумеется, РФ, — неожиданно выкрикивает Каз, да так громко, что звериный слух бы не выдержал. Из-за этого дёргается Бел и вроде бы РФ. — Хорошо, идёмте обратно, через минуту собрание продолжается. Они возвращаются и рассаживаются по своим местам. Сразу же после этого Организация объявляет продолжение. Развивается между Францем, РФ и Мали конфликтный разговор. Эти двое, европейцы, спорят между собой о праве на нахождении территории Мали. Африканец тем временем старается никого не вмешивать в спор, поэтому многие страдают бездельем. Как бы Франции не хотелось уходить с территории своей бывшей колонии, как бы сильно он не любил Федерацию, а свои права нужно отстаивать, даже когда по большинству мнению абсолютно всё идёт под откос. — Я не собираюсь никуда уходить! Он несамостоятельный! — Да ладно, а как же ваши «права человека»? Чего-то я не вижу их проявления в данной ситуации. Вы не даёте ему выбирать. — Без меня он не справится! — Почему Вы так уверены? Зачем Вам вообще разбирать такой простой вопрос на совете наций, милый Франц? Последние два слова Федерация произносит на русском с холодным спокойствием и острой язвинкой. За свою жизнь француз не учил русский, только пару фраз. От услышанного вскакивает с места, открывает рот, лишь бы что-нибудь сказать, но не знает что именно. Окидывает помещение взглядом и присаживается, краснея от стыда, что ничего не может поставить в качестве аргумента в свою защиту. Да фразу он понял, её можно принять за комплимент, если бы не тон голоса. — Франция, я сильно благодарен, — показывает кавычки, — тебе, но можешь реально вывести свои войска с моей территории. И РФ прав, моё право голоса никто не слышит, помимо Федерации, да совет объединённых наций изначально бы не помог. Это чисто разговор на троих, — наконец высказывается Мали. — Ладно, откладываем эту тему, — горя от злости, громко, невнятно бурчит Франция и ударяет кулаком по столу. — Знаете, Федерация, Вы очень наглая личность, не смотря на Вашу сдержанность в неких сферах и холодность. Вы как роза. Закрытый бутон и острые шипы снаружи, но стоит раскрыться, неописуемая красота вашей души озарит всё вокруг. Не стоит бояться раскрытия, я же не похож на угрозу для Вас, — говорит на своём родном языке. Присутствующие страны, знающие французский язык, а таких довольно много, плюс ООН, афигивают от заявления. Только от масочника никакая ответная реакция не даёт. Не знает язык. Рядом сидящий белорус, в отличает от братьев, выучил три иностранных языка, один из них французский. Он уже планирует встать и поставить лягушатника на место, однако со стороны гигантского соседа слышится еле ощутимый смех. Бел навостряет слух, вслушиваясь в смех соседа. — Ха-ха-ха, но даже маленький мальчик опасен для розы. Не стоит Вас недооценивать, милый Франц. Как будто я не знаю всех вас. Насмешливо и довольно грустно произносит масочник. Бел вникает в его слова так, что те нотки грусти проникли в него, и настроение упало. Однако он задумывается над словами Федерации. Ну, мы же то помним, что только ЕР из его окружения знает, что РФ — РСФСР, поэтому Белоруссия гадает на кофейной гуще. Новый перерыв. Россиянин встаёт с места и сразу хватает за руки Казахстана и Белоруссию. Быстрым шагом покидает зал, а запинающиеся братья еле поспевают за Россией. Влюблённые дурачки опешим взглядом проводят троицу, пока те скрываются за полем зрения. Федерация довольно далеко отходит от зала заседания. Наконец он отпускает республик. Казахстан сразу начинает массировать себе кисть, так как масочник левой «рукой» сильно сдавил и даже не почувствовал. — Так как насчёт места встречи? — спрашивает Республик на родном языке. — Место встречи, ну, не знаю. Может у меня дома? Правда у меня не прибрибрано и сегодня вряд ли смогу впустить посторонних, — говорит Белоруссия. — Ладно, а как насчёт тебя, Кази? — Ну, в общем, — отводит взгляд на брата и обратно, — у меня ремонт, не могу никого пригласить. Выжидающая, недолгая пауза сковывает обоих Республик. Масочник стоит как статуя, ничего не предпринимая, из-за чего обстановка сгущает краску. — Ладно, чёрт с вами, в ближайшие три дня не смогу никак повеселится, потому что раскрылся и проблем всего лишь нажил. А если серьёзно, то после этого собрания часа полтора у меня есть. — Точно? — переспрашивает Белоруссия. — Разумеется, Бельчонок. Помнишь, мой кабинет на третьем этаже? Или опять Чечню позвать? — Эх, нет, спасибо, я помню, третий этаж, триста двадцать восьмой кабинет. — Молодец, тогда вы вместе приходите ко мне в двадцать два часа и двадцать пять минут по московскому времени. Как раз тихо будет, никто не помешает, а также чай перед сном успокаивает. — Ты уверен? А не поздно ли? — Не думаю, Кази. — В принципе, я за такую идею, знаете, как бывает одиноко и перед сном хочется с кем-то поговорить?.. Эм, РФ. Белоруссия оборачивается, в след за ним и Казахстан. Мимо тихой походкой проходит кто-то. На вид малец лет шестнадцати, флаг голубой как и волосы, достающие до плеч, ростом метр семьдесят три. Больше страны ничего в нём не подмечают. Для любопытных читателей дополняю: волосы прямые, сущности и крыльев нет, шрамов абсолютно никаких, глаза ярко-жёлтые, стройный. Флаг сложно описать, но самое главное — надпись «Миннесота». Да, это один из штатов Америки. Масочник явно провожает его взглядом, пока тот не исчезает из поля зрения. Два брата-акробата оборачиваются к триколору с непонимающим взглядом. — А вы заметили, что почти все штаты у Америки синие или голубые в основе или значительной части флага? — вдруг спрашивает РФ. — Эм… Я раньше не замечал. Интересно, с чего это вдруг? — Ох, Кази, тут всё очевидно. Америка та ещё голубая страна, — говорит и обнимает брата за плечо Бел, сдерживая истеричный смех и отводя пристальный взгляд. — Ой, да иди ты!.. Казахстан откидывает с плеча руку Белоруси. Бел же заливается неутомимым ржачем. Казахстан с виду спокоен, однако обида заседает в его светлой душе. — Бел, угомонись. У Кази очень красивый флаг и по цвету, и по изображению. Приятный небесно-голубой цвет и тепло-жёлтый прекрасно сочетаются, на мой взгляд. Азиат слегка покрывается румянцем, а Бел с глуповатой улыбкой кивает Федерации, мол: "Ок, не буду мучать". Только вот Каз поднимает не самый добрый взгляд. Он всё ещё помнит идею Белоруссии, но, зная его, Каз понимает, что его водят за нос. — Ладно, давайте-ка обратно пойдём, а то у меня ещё дела. — А, хорошо, пойдём! Бел подскакивает и берёт масочника под руку, но не успевает её прижать, как левая рука триколора с лёгкостью бабочки вылетает из плена, руки складываются за спиной, плотно прижавшись к телу. Белка отходит назад и шагает в ногу с златокрылым. Оба смотрят на впереди идущего Россию. С прищуренным и недовольным взглядом чуть ли не сверлит дырку в триколоре. Вдруг распахиваются широко его зелёные глаза, сияя какой-нибудь новой идеей. Казах знает этот взгляд, поэтому выжидающе ждёт следующих действий. — Россия, могу ли я тебя о кое-чём спросить? — говорит на немецком языке. — Россия? От триколора никакой реакции в общем: ни единого поворота в их сторону, ни вздрагивает от неожиданности. Складывается впечатление, будто он ожидал от них и готов был ко всему. — Ты реально не понимаешь меня? — всё ещё произносит на немецком. — Белоруссия, с кем это ты разговариваешь? На каком языке? — Федерация останавливается и поворачивается к союзникам. — О, да ничего такого. Просто на казахском с братом о семейном деле рассказываю, а ты знаешь этот язык? — Нет, я вас не понимаю. — Тогда ты не прочь, если мы вдвоём поговорим? Кстати, а ты какие языки знаешь? — Родной и английский, более мне не надо. — Ясно, — дарит милую улыбку, РФ кивает, разворачивается и идёт дальше, республики за ним. — Бел, ты чё несёшь? — тоже спрашивает на немецком. — Интересно получается, РФ утверждает, что знает из иностранных только английский, однако я чётко слышал, как на заявление Франца он ответил недовольством. — Что он сказал? — Ну, что-то по типу: "Даже такая жалкая страна, как он, Франц, опасны для такого, как он, РФ". — Ох, блин, напугал. Я бы такое сказал даже без знания какого-то языка. Вот с того и ни сего сказал бы. — Да, но РФ сказал это… Это слишком сильно было связано с текстом Франции. — Ах, да. Я и забыл, что ты знаешь французский. Может просто совпадение? — Слишком точное совпадение. Ладно, я не об этом хотел поговорить. Ты заметил, как он к нам обращается? — Ну, да, меня называет «Кази», как многие мои члены семьи. А тебя «Бел» или… — «Бельчонок»! — прерывает брата. — Ты же прекрасно знаешь, что все близкие родственники дали мне кликуху «Белка», но «Бельчонок» было только у РСФСР. — Хм… — крылатый задумывается, застывает между братьями молчание. — Странно, почему он не стал тебя называть как остальные? Почему именно «Бельчонок»? — Может он хотел показаться креативным? Хотя… Это неважно. Главное, что РФ стал проявлять в нашу сторону дружественные отношения, даже более ближе, в какой-то степени. Продолжаем исполнять наш план в реальность. Только ребята заканчивают, как к ним подходят две высокие фигуры. — Привет, РФ, внучата мои, — треплет Каза и Бела по волосам. — Ну, привет, деда и батя, — говорит Каз, убирая руку Империи. — Здорово, шпана, можем ли мы увести Российскую Федерацию? — берёт масочника под руку с левой стороны, а РИ с правой, — спасибо, до связи! Старшие уводят младшего подальше от толпы, продолжая общаться на русском. Вдруг РФ вырывается из хватки и встаёт перед ними, каждому заглядывая в глаза, хоть те и не видят. — К чему этот цирк, господа? Можете прямым языком сообщить свои пожелания? — Ой, да брось, РФ. Мы не такие уж чужие люди. На «ты» общались, мы знаем о тебе больше, чем многие другие страны. — Ох, ладно. Так что вы хотите, друзья мои? По взгляду и смягчению выражения лица бывших стран понятно, что каждому приятно слышать, как назвали их «другом». — Эй! Ау-у-у? Перед глазом обоих русских возникает когтистая рука, щёлкающая поочерёдно перед лицами старших. Они замечают лицо Федерации с слегка обеспокоенным взглядом одного глаза. В левой руке он держит маску и правую перчатку. Как только младший понимает, что на него сосредоточений взгляд, сразу надевает маску, следом перчатку. — Напугали, о чём задумались хоть? «Напугали» — слово, вызывающее тепло в душе. Сразу понятно, о тебе переживают. — Да так, неважно, — произносит Совет. — А я раньше не замечал, — правая рука Империи легко берёт правую руку Федерации, подносит к себе и невесомо целует перчатку, — не стоит прятать свои когти, Вам они идут. — Благодарю, мой друг, но в этом Вы уверены, пока не потеряете свой глаз. СССР и РИ переглядываются. — Ха-ха-ха, шутка немного не уместна. — Будь это шуткой, то да. Империя делает вопросительное выражение лица. От этого Федерация усмехается, оба смотрят друг на друга. Вокруг них замирает время, Империя никого не замечает кроме Федерации. Желание сказать что-нибудь приятное или пригласить куда-либо с каждой секундой возрастает. Наблюдавший за ними СССР на глазах становится бардовым от злости. Небрежно оттолкнув отца, кладёт левую руку на плечо РФ. Тот сразу поворачивает голову прямо на руку, лежавшую на его плече. Совет её резко убирает и неловко улыбается. — Прости, я тут хотел спросить. Такое дело: я хочу покинуть это собрание. Можешь ли сказать, Москва у тебя сейчас работает и где? — Москва значит, — лёгкое напряжение в голосе заставляет удивиться бывших российских правителей, но оба не подают виду. — Так, если не ошибаюсь, он готовится сидеть до полночи в своём излюбленном кабинете на десятом этаже, правда не помню номер, просто не часто туда поднимаюсь. — Оу, да ничего страшного, в любом случае, спасибо за информацию. — Да не за что. — РФ, заодно можешь сказать, где Петербург? — СПб… Честно, не знаю, он мне не рассказал. — В смысле? — Ну, не хочет рассказывать и пусть. Я не хочу нарушать его или любое чужое личное пространство. Я ко всем своим детям отношусь с уважением, в обмен на их честность и единство. Ладно, я ему сейчас позвоню, если ты не против. Масочник берёт телефон и набирает обонента. Всё ещё стоящие Империя и Союз замечают, как телефон, прижатый к «уху», располагается немного выше от динамика. Они ожидают телефонного разговора. — Привет, пап, что случилось? Ты чего-то хотел? — еле слышные слова долетают до любопытных бывших стран. — Да, привет, во-первых, что делаешь? Во-вторых, ты как двое суток обещаешь предоставить новые чертежи по… кх, сам знаешь чему. В-третьих, побыстрее договорись с Москвой о вашей официальной встрече. — Так, погоди, слишком много текста. Сейчас, сейчас… Первое, сижу в Кремле, в своём излюбленном, разумеется в кавычках, кабинете 371. В общем, жду Московскую Область, он обещал мне кое-что принести, поэтому сижу, рисую, раз тебе так интересно. Потом к себе пойду. Насчёт чертежей… Я забыл предупредить, нашли в архивах идеи советских разработок, которые можно усовершенствовать и создать на их основе что-то новое! Я Ленинградскому уже рассказал, а тот Нижегородскому, короче. Будем рады, если присоединишься к нам. Кстати, там есть парочку лично от тебя, а другие от СССР. — Ох, ясно, ясно. Короче, к тебе посетитель, посидишь ещё немного? — Если интересный, то да, если нет, уйду по-английски. — Ясно, пока. — До скорого. Он отключает и кладёт телефон обратно в карман. — В общем-то, неприлично подслушивать. Несмотря на своих горе-друзей, спокойно, но недовольно произносит. Те это понимают. — Хорошо, спасибо, РФ. — Хе, да не за что, РИ. — Ладно уже вам, до скорого, Федерация. Напоминает о себе Совет, отходя на два шага назад. Голова младшего поворачивается в его сторону, тот продолжает пятиться с милой и слегка неловкой улыбкой на лице. Вдруг он сталкивается с кем-то, кто стоял за ним. — Чёрт! Кто посмел?! Союз… — Тц, пендос фигов. Оборачивается и исчезает в воздухе. От РФ слышатся тихие смешки, в них нет издёвки или унизительного тона, только душевный, сильно сдержанный смех. Вслед за сыном прощается старший, помахав масочнику рукой. Он отвечает старшему России, а тот исчезает. — Ну, что это было? — игривым тоном говорит США, обнимая триколора за плечо. — Просто разговор, мой дорогой Аме. — Ой, ой, ой, не стоит скромничать, сладкий. Ты же в кого-то из них влюбился, так ведь? — поворачивает голову собеседника за подбородок прямо к себе. — Боже, США, что это за мысли? Зачем нужны они, когда есть ты? — убирает выбившуюся прядь волос за ухо Америки. — Оу, какие прекрасные слова я слышу, — дотрагивается до пряди, которую убрал ему РФ, — могу ли я на что-то расчитывать? — Подумаем, может я хочу сделать свой выбор? От этой фразы Штаты сморщивается. Эти слова режут уши. Пока он приходит в себя, триколор уже оказывается вблизи зала собраний, оставив америкоса в одиночестве. Он подходит к своему месту, замечает на своём столе лишний предмет. Это лежит коробка конфет с запиской. Триколор быстро прячет коробку в сумку и читает записку: „Ты всегда такой серьёзный, не смотря на надетую маску. Я бы хотел увидеть твою улыбку и синеву твоего глаза вновь, увы не могу. Надеюсь, ты примешь этот знак внимания. Улыбайся, Российская Федерация”. Федерация от этого прямолинейного письма улыбается, его это забавляет. Позади него доносятся открывание двери, голоса, разговаривающие на английском, и шаги. Мигом складывает листок и прячет в нагрудный карман.***
Только заканчивается третий час дня, как Организация Объединнённых Наций объявляет конец. РФ, толком не собравший вещи, быстро телепортируется к себе в 328 кабинет. На часах ровно двадцать два. Положив свои вещи на стол, хозяин садится на своё кресло, достаёт то самое письмо и перечитывает в полной темноте. Вдруг ключ в замочной скважине поворачивается, открывают дверь. Чисто интуитивно масочник достаёт пистолет из кармана и направляет на входящего. Тот только в ответ направляет руку с огнестрельным оружием и быстро включает свет. — Пап? Что ты тут делаешь в кромешной темноте? — Москва? В общем-то здесь располагается мой кабинет. А ты что здесь делаешь с букетом цветов?.. — А-а-а, это тебе. Протягивает цветы своему родителю. Россия в полном непонимании, и город это и видит, и осознаёт. — Меня минут пять назад Кейт попросила спуститься, сказала: „Москва, будьте добры, заберите подарок Российской Федерации и оставьте в кабинете, а то моя смена закончилась”. Я в полном непонимании спустился с десятого этажа на первый. Она мне передала в руки, я спросил: „Откуда букет и от кого?” Она сказала, что принёс человек азиатской внешности, и он на неплохом русском попросил передать, что это от его господина, а также от тайного поклонника Российской Федерации. Честно, я опешил. Ну, уставший припёрся сюда, а тут ты в темноте… что… Что ты делал? — окидывает РФ с ног до головы пристальным и любопытным взглядом. — Да так, неважно, — забирает букет из рук сына, оборачивается к шкафчику и достаёт от туда вазу из красно-жёлтого стекла в форме цилиндра с спиралевидными узорами, — это тебя никак не касается. — Угу… „Ты всегда такой серьёзный, не смотря на надетую маску. Я бы хотел увидеть твою улыбку и синеву твоего глаза вновь, увы не могу. Надеюсь, ты примешь этот знак внимания. Улыбайся, Российская Федерация”. Хе, кто писал? РФ ставит вазу с цветами, наполненной водой, на подоконник, резко разворачивается и выхватывает мини-письмо из чужих рук. — Не знаю я. — Да? — Да, правда… У меня есть предположения. — Какие? Кстати, кому ты показывал своё лицо? — Немногим, поэтому и могу из этого сделать предположения. О! Хочешь чаю с конфетами? — лезет в рабочую сумку. — Вот, как записке прилагалось. — Ну, давай попробую, — берёт в руки коробку, распаковывает, берёт и кладёт в рот конфету, жуя, переворачивает коробку, — швейцарские. Так Швейцария тебе их подарил? — Сомневаюсь. Думаю, кто-то из его окружения. — А цветы? — РФ поворачивается к подарку. — Вообще не видел таких. Пап, а ты знаешь? — Кимченирия — выведенные искусственные цветы. — Вау. Так какие у Вас предположения, мистер РФ? Кто же Ваши поклонники, тайно влюблённые в Вас? — Ох, мой дорогой ученик, Москва, сынок. У меня целых четырнадцать. — Ничего себе, просвети, отец. Такого душевного разговора он давно не проводил с детьми, из-за чего неповторимый и душевный смех раздаётся по кабинету. В ответ город федерального значения по-детски улыбается России. — Ну, слушай, я чисто предполагаю, что на меня запали ООН — единственная организация, — Москва от этого удивляется, но продолжает слушать. — Хотя я могу точно сказать, он ведёт себя как «просто друг», а может ООН и вправду ищет во мне просто хорошего друга. Так, это всё вкратце, а насчёт западающих на меня стран? Я заметил только Каза… — Чего?! — от неожиданности город падает на рядом стоящий стул. — Дядя Казахстан? Не может быть! Судя по твоим историям и слежке за ним, он бы никогда… — Стой, пойми, прошло время, он изменился, как и я, и многие другие. — А я так не думаю, — не самое спокойное молчание зависает в воздухе на пару секунд. — Эх, ладно, мне кажется, что никто не изменился сильно, просто ты на них по-другому смотришь и узнаёшь в них что-то новое. Можешь продолжить, буду стараться молчать. Монолог Федерации затягивается на минут семь-восемь, максимум десять. Город действительно старался следить за языком и молчит, выслушивая своего кровного родственника. Помолчав немного, медвежонок кивает для себя и делает серьёзное лицо. — Не думал, что в твоём списке окажутся дядя Казахстан, Белоруссия и Украина. А ещё больше меня удивляет, почему ты пропустил Единую Россию, деда Совета и прадеда Империю. Триколор молчит, кажется Москве, что целую вечность. Не видя лица собеседника, младшего это напрягает. Неожиданно Россия заливается смехом. Такой ровный, бархатный, обычно такой смех присутствует у искренних и добрых людей, смеющихся над хорошей шуткой, но Москва не шутит. — Кх, кх! Рассмешил, сынок, особенно про СССР и РИ. ЕР — друг моего детства, он ни капельки не изменился. Всегда вёл себя привязано. А отец и дед любят прикалываться, не помню, что б они влюблялись. — Пап, я серьёзно. Весёлая атмосфера гаснет по щелчку пальцев. Федерация складывает руки за спиной и смотрит прямо на сына. — Докажи. — Хорошо, знай, меня напрягает Советский Союз. Сегодня он пришёл сюда и стал рассматривать карту твоего федерального устройства. Он себе нашёптывал, как я понял, нас, твоих детей. Я с ним поздоровался, он повернулся ко мне, расспросил, как дела, чем занимаюсь, какое настроение и так далее. Но потом начал задавать вопросы, касающиеся тебя. Ладно бы твоё расположение, наши достижения в производстве или в науке, но СССР расспрашивал о тебе, как о личности. Расспрашивал предпочтения, о родственниках и даже о твоём прошлом. — Что ты ему сказал насчёт родственников? — Я сказал, что у нас, твоих сыновей, есть дед, прадед, прапрадед, прапрапрадед, но с ними мы не общаемся, почти. — А что насчёт прошлого? — Заявил, типо ничего толком не знаю. — Молодец, — подходит к городу и чешет ему за ушком, тот в довольной и расслабленной улыбке расплывается от приятных родительских ласк. — Ну, всё, спасибо, пап, но я ещё ничего не сказал про прадеда, — убирает руку триколора. — Питер заметил, как Российская Империя при разговорах о тебе задумчиво и даже мечтательно закатывает глаз. Часто расспрашивает о твоей личной жизни, какое у тебя отношение к нам и другим близким людям и наоборот: какое отношение у нас к тебе. Питер мне ещё что-то рассказывал о нём, но то, что я тебе пересказал — самые запомнившиеся моменты. Как-то так. Масочник садится обратно на своё кресло, откинувшись на спинку. Указательным пальцем постукивает по подбородку маски около минуты. Со стороны триколора слышится тяжёлый вздох. — Знаешь, а ты ведь ввёл меня в сомнение. Может вы и правы. Мне стоит присмотреться к ним. — Хорошо, только не выдай меня. После этих слов Москва кидает взгляд на родителя немного неловко, с явным сомнением. Триколор одной рукой подзывает его, город послушно подходит. — Я знаю, какого это быть взрослым с имеющимся желанием побыть ребёнком и получить внимание от своих родителей. Хочешь вернуться на пятнадцать-двадцать лет назад? — Хе, ну, по крайней мере я выглядел, как ребёнок лет десяти. Про рост вообще молчу. — Мне всё равно какого вы роста и на сколько лет выглядите. Вы — мои родные дети, о которых я и мечтать не смел. Вы стараетесь сплочённо держаться, жить в мире, помогать друг другу и мне. Я так благодарен вам, что вы у меня есть, увы, не всегда могу это сказать. Сердечко старшего сыночка России тает, и город, как пятилетка, садится на колени триколора, обнимает за шею и укладывает голову на левое плечо родителя. РФ, в свою очередь, рукой-протезом придерживает Москву за талию, а правой гладит своего ребёнка по волнистым локонам. Все движения руки плавные, нежные, вообще складывается впечатление, будто сидит не мужчина с ростом два метра, а нежная матушка, защищающая своё чадо от внешнего мира. Иногда нам всем хочется побыть в объятиях матери, забраться в них и не отпускать своего самого близкого человека. Правда не всем суждено почувствовать материнскую заботу. Порой она жёсткая, а иногда и суровая, но настоящая матушка будет винить себя за все свои резко-необдуманные поступки. Вот и сейчас Федерация, как Россия-Родина-мать, прижимает своего маленького медвежонка, временно укрывая от внешнего опасного мира. — Мам, — вдруг произносит город, — почему этот мир устроен так странно? Все внешне выглядят как мужчины из типа «страны-люди», а в душе совсем разные? И почему мы, твои спиногрызы, не можем спокойно называть тебя «мамой» в пустом кабинете, в пустом здании? Триколор продолжает гладить своего медвежонка так же нежно и спокойно. — Я не Бог тебе, я не создавал этот мир. Не могу ответить на вопрос: почему люди имеют различие в половой внешности, а люди-страны нет? Могу лишь выдвинуть предположение, что у стран раньше часто случались войны, а лидеры в основном были мужчины, да организм женщины подвергается опасностям чаще, поэтому так и случилось. Но плодовитое потомство мужской организм не может давать, а страны, на большинстве языках, имеют средний пол, то есть заменяется местоимением «оно». А насчёт второго вопроса, ты знаешь на него ответ. Здесь находятся камеры видео наблюдения. Не дай Бог, их кто-то взломает из Пентагона и доложит всё Америке или Китаю, если китайцы взломают. И нам камеры в этом здании тоже нужны. Эх, опять включил режим маленького ребёнка, да, Москва? — Ага. Город от этого прижимается к России ещё сильнее, и складывается впечатление, что Москва скукоживается. Федерация переходит с волос на просто объятия, после чего наступает расслабленная тишина. Потихоньку медвежонок засыпает на руках триколора, тот и рад. Спустя некоторое время за стеной, в коридоре, слышатся шаги и голоса, Федерация на них не обращает внимание. С каждой секундой эти голоса и шаги доносятся всё громче и громче, в итоге которого раздаются быстрые три стука в дверь, и её открывают. — Привет, РФ, мы пришли! Звонко доносится голос Беларуси. Он входит, а за ним и Каз. Довольные лица медленно сменяются удивлением и лёгким раздражением. Со стороны пришедшие видят такую картину: их объект обожания, РФ, сидит в кресле, а на его коленях в полусне сидит ещё кое-кто. Сразу даже не подумаешь, что это просто объятия «мамы» и сына. Только они, гости, выдают своё присутствие, как масочник разводит руки, а город слезает с родителя. Взгляд юнца переходит на гостей. — Здрасьте, — с неловкой улыбкой произносит. — Здравствуйте, — недовольно произносит Казахстан. Замирает тишина. Её сразу решают прервать, чтобы не было так неловко. — Ну, так я пойду, наверно… — Стоять! Белка перекрывает путь уходившему Москве. Недолго смотрит ему в глаза, замечает, что перед ним пацан лет шестнадцати. Он поворачивает голову в сторону РФ. — Здорово, ребята. Знакомьтесь, мой старший сын — Город Федерального Значения Москва. Республики поворачивают головы обратно на город, тот лишь делает лёгкий кивок на бок. Бел уходит из прохода, давая Москве пройти. — Спасибо, Республика Белоруссия. Ну, всё, пап. Ты по своим делам, я по своим. У тебя Белоруссия и Казахстан, а я к своим. — Стоять. Медвежонок останавливается, переступив одной ногой порог кабинета Российской Федерации. — Да, пап? — Ты проболтался. Колись, куда отправляешься? — одновременно пододвигает коробку с конфетами гостям и указывает рукой им сесть на диванчик или на стулья. — Эх, ладно, тебе бесполезно врать. Киев к себе пригласил, да Минск там ещё будет. Не только ваша троица собирается повеселиться. Юнец ухмыляется и слегка наклоняет голову на бок. На это РФ взмахивает рукой в его сторону. — Ну, иди. Ты давно не маленький. Только не дай Бог, тебе снесут руку, — следует смех от РФ и гостей. — Пап, это не смешно. Казах немного успокаивается и замечает слишком серьёзный взгляд города. Крылатый замечает, что Москва смотрит не на маску РФ, а на левую руку. Каз для себя это подмечает, но придаёт нулевое значение. — Ладно, хорошего вечера. Город полностью открывает дверь и чуть ли не сталкивается с кем-то. Медвежонок сразу смотрит человеку в глаза. — Москва?! — одновременно произносят два юноша. Каз и Бел смотрят на двух парней, один из которых с тростью, и в общем не понимают, что происходит. — Так, Москва-город, иди, куда хотел идти, Московская Область, что ты хотел? Две Москвы меняются местами, и старший из детей РФ пропадает из зоны видимости. Младший же здоровается с гостями, подходит к отцу и в руки вручает бутылку с виски. На него, мальца, вопросительно смотрят страны. — Только не спрашивай: „От кого?” Я понятия не имею, могу лишь выдвинуть предположение. — Не надо, — осмотрев виски, вновь поднимает голову на Область. — Что к этому подарку прикладывалось? — „Буду ждать следующего собрания”, — передал подчинённый от своего начальника. — Понятно, — поворачивается к Республикам, — будем пить? — Что? Может быть напиток отравлен? — На нас это никак смертельно не подействует, Бел. — А вдруг в нём снотворное и это — часть плана, чтобы напасть на тебя? — Вы знаете, что нужно будет делать, — обращается к сыну Федерация. — Да, пап, во всём слушаться Москву, если война идёт на два-три фланга, то предводители: Москва, СПб, Севастополь. — Молодец. Встаёт, хлопает Область по плечу, тот быстро обнимает Россию и, хромая, покидает кабинет. — Так вы будете? — вновь обращается к республикам. — Ну, давай с чаем на треть. — А мне на половину. — Бел, — шипит и пихает в бок белоруса. — Тц, а что? Мне предлагают. — Ребят, не ссорьтесь, я всем налью так, как вы просили. — Спасибо, РФ. Эх, я так понял, у тебя два сына с именем Москва. — Да, Бельчонок, всё так и есть. — Как ты их различаешь? — Поделюсь с Вами великой мудростью, Казахстан. Любящий родитель всегда узнает своих детей, не смотря насколько они схожи. — Теперь ты знаешь, мой дорогой братец, как папа нас отличал. — Ну, у РФ ведь не все сто четыре ребёнка на одно лицо, так ведь, РФ? — Хе, у меня есть свои сложности. Город Федерального Значения Москва и Московская Область. Остальные пятьдесят детей тоже области. Но это только верхушка айсберга. Алтайский Край и Республика Алтай. Волгоградская и Вологодская Области, Калининградская и Ленинградская Области, Краснодарский и Красноярский Края, Омская и Томская Области, Самарская и Саратовская Области, Ямало-Ненецкий и Ненецкий Автономные Округа, Нижегородская, Новгородская и Новосибирская Области, ЛНР и ДНР, Северная и Южная Осетии слышите разницу в словах? — М… да уж, фантазии хоть отбавляй. — Хей, а ведь у вас схожие имена. Россия и Беларусь. Может Вы братья? Казахстан захлёбывается от своей же шутки, Бел присоединяется к нему, а масочник чуть позже. — Ой, шутка класс, а теория не верна. На моём языке Италия и Испания звучат похоже, некоторые мои граждане их даже путают. — Эх, ну и ладно, однако я был бы не против, — последнюю фразу говорит шёпотом, но и Белоруссия, и Россия его слышат. — Только у вас флаги отличаются. — О-о-о, видел бы ты моих, я тебе отвечаю, Карелию и Дагестан с первого раза не отличишь. В придачу Карачаево-Черкесию добавьте. Алтайский Край, Владимирская и Кемеровская Области очень схожи, Амурская и Магаданская Области в первые разы можно спутать, СПб и Тульская Область, Хабаровский и Забайкальский, а также Томский и Нижегородский, ДНР и ЛНР, Чечня и Татарстан. — Скажи честно, тебе нефиг было делать? — Нет, они сами строили свои характеристики и сами составляли элементы в своих флагах, я только их утверждал или отклонял. В этот момент он ставит чашки с чаем и добавляет им вискарь в напитки, и четверть наливает себе в чай. Сразу берёт свою чашку и делает пару глотков, предварительно сняв свою маску с лица. Республики тоже делают по глотку. — М-м-м, неплохо. Жалко нечем закусить, — РФ пододвигает конфеты Казахстану, — нет, не сладкого. — Ну, отказывайся, я возьму, — берёт Белоруссия две конфеты, — РФ, если что, Каз не очень любит сладкое. Ему бы чего-нибудь домашнего, как, например, наш папа, СССР, готовил нам пироги, блинчики, ватрушки несладкие. Я, кстати, поддерживаю его точку зрения. — В таком случае я могу вас обрадовать. Триколор встаёт с места, подходит к тому же шкафчику, где у России находится куча видов различного чая, достаёт от туда что-то и приходит обратно на своё место. Перед заинтересованными глаза ставит тарелку, на которой лежат шесть пирожков в виде пирамидки. — Угощайтесь, только утром приготовил с Ярославлем и Орловским. Требовали около недели с меня. В один момент меня они взбесили, я сказал: „Да разбудите в четыре утра, в это время дел у меня нет”. Ну, как отец, я держу своё слово. Пришлось готовить. Белорус, не стесняясь, ржёт над ситуацией, а Каз старается сдерживаться, однако у него это плохо получается. — Теперь мне интересно, что СССР о нас думает. — Вот иди и спроси у папы завтра. А я возьму пирожок. Тут с мясом есть? — смотрит прямо в синеву левого глаза. Поняв, что он ляпнул, лицо его меняется, а Федерация издаёт смешок. — То есть, с какими начинками пирожки? — Дорогой Кази, я понял, что ты точно любишь пирожки с мясом. Посмотрим на твою удачу. В общем мы с областями готовили с капустой, яйцом и луком, яйцом и рисом, грибами, картошкой и мясо с рисом. Если что, я брал наугад, лишь бы мои «дети Африки» всё не съели. В конце РФ ставит чашку с третью недопитым напитком и, опираясь локтями на стол, ставит подбородок на ладони, касаясь пальцами своих щёк. Хищно глядя и хитро улыбаясь, сидит, словно статуя, Россия. Напротив него Казахстан старается выбрать пирожок, но из-за пристального и одновременно отсутствующего взгляда триколора, всё время сбивается. Белоруссия долго следит за действиями братца. За всё время представления успевает допить свой полуалкогольный чай, налить чисто вискарь в чашку, выпить и налить вторую порцию виски. С каждой секундой златокрылый явно раздражает всё больше и больше Белку. Буквально пару секунд беличий хвост дёргается недовольно, и… — Каз, блин! Пирожок — не бабочка, внешне все одинаковые. Бери любой, или я сделаю это первым. С опешими глазами крылатый переводит взгляд на братца, а тот мало того, что сказал серьёзным тоном, так смотрит на Каза, как будто он, казах, дурак. От этой картины РФ, надрываясь, хватается за живот и смеётся. Бел от своих же слов начинает тоже хихикать. Тем временем азиат прислушивается к смеху предмета обожания. Ту самую искренность за пять месяцев он не узнаёт, это совсем другие честные нотки, а в единственном глазе видна распущенность и доверие, из-за чего Каз расплывается в улыбке. Однако странности не перестают мелочиться перед глазами: неестественно разлохмаченные пряди волос, широкая улыбка, благодаря шрамам, и тихий, еле различимый рык. Еле успокаивается Федерация и, широко улыбаясь, смотрит на крылатого соседа. Тот, в свою очередь, мигом вынимает самый низкий пирожок и откусывает его. — О, да! С мясом! — Тц, тебе очень повезло, братец, — Бел берёт самый верхний пирожок, откусывает. — М-м-м, вкусно, так ещё с картошкой. — Рад, что вам понравилось, — тоже берёт пирожок и доливает себе чай. — Россиюшка, можешь мне ещё налить? — Бельчонок, я не рекомендую напиваться… — Пожалуйста. — Эх, ладно. — И мне заодно. Триколор наливает остатки виски по двум чашкам, потом идёт бутылка коньяка, вторая. Не спрашивайте меня, откуда у РФ столько алкоголя в кабинете. Он является одним из типов людей, которые не пьют на работе просто так, а хранят запасы для своих гостей. Как ни крути, а к праздникам стоит быть готовым всегда. Беларусь продолжает пить, Каз всего-то три чашки чистого алкоголя выпил и с чаем в самом начале, а РФ за оставшийся вечер больше ни единой капли не пьёт. — …эх, заливаешь, заливаешь! — подкалывает крылатого брата Белоруссия. — Ой, продумаешь, приукрасил. А есть ещё пирожок с мясом? — Каз, третий за вечер, тебя дома что ли не кормят? — Нет, я же от СССР съехал, — расплывается в придурковатой улыбке. — Ой, да ладно! Второй пирожок с мясом! — Ага, о! Слушай, РФ, ты же знаешь, что мы, казахи, очень любим мясо? — Разумеется, передо мной наглядный пример сидит. — Отлично, ну, так, слушай. Значит, мы, казахи, находимся только на втором месте среди любителей мяса. А знаешь, кто первые? — Кто? — выгибает вопросительно бровь. — На первом месте стоят волки. РФ пару секунд молчит и моргает недоуменно глазом и после этого заливается смехом, недолгим, но очень бархатным. — Ой, классная шутка, Кази. Возьму-ка себе на заметку. Россия продолжает общение с Казахстаном. Белка тем временем допивает содержимое чашки. Отложив её, встаёт он с нагретого места и, виляя хвостом, подходит к триколору. «Случайно» кончик его хвоста проходит под подбородком РФ. Навернув пару кругов вокруг слегка удивлённого России, останавливается за спинкой стула. — Скажи честно, РФ. Тебе говорили, что ты красивый, сильный, загадочный, внимательный? А ты ведь такой и есть. — Спасибо, Бельчонок. Мне столько комплиментов разом не говорили. — Оу, люди слепы, раз не видят такой красоты. Бел за подбородок разворачивает к себе лицо Федерации. Тройку секунд смотрит на него и понимает, что стоять, наклонившись, ему неудобно. Наглый Бельчонок садится на колени триколора, с новым интересом рассматривает вблизи лицо соседа по границе. Кончиками пальцев дотрагивается до шрамов, которые располагаются возле уголков губ. Постепенно глаза опускаются с лица на привычный высокий воротник, из-под которого еле выглядывает шрам. Ещё ниже спускается, рубашка и жилетка плотно скрывают остальное тело, но подсознательно белорус делает для себя личные выводы. — А ты больше, чем кажешься. С этими словами Белка накидывает свои руки на шею РФ, крепко его обнимает, триколор обнимает в ответ. Буквально через десят секунд хватка зеленоглазого слабеет, а сам проваливается в сон, пробубнив: „…и очень тёплый”. Россиянин оставляет заснувшего Бела на руках. Тем временем Казахстан за всем этим спектаклем внимательно наблюдает. Он впадает в неописуемый шок, видя, насколько триколор спокоен в этой ситуации. Даже удивление у него слабое, будто видел он что-то похуже. — Можно я его поглажу? — вдруг спрашивает Россия. — Просто из всех моих детей никто не является белкой, никогда таких людей-стран до нашей встречи не видел. — Э-э-эм… Да, конечно, всё равно он спит. — Ты же не расскажешь ему? — начинает гладить между ушек, из-за чего во сне Бел легонько щекой трётся об рукав РФ, на котором лежит его голова. — Я нем как рыба! — Спасибо. Вы — классные друзья. По-своему прелестны. Когда собираетесь уходить? Бел ещё проснётся? — Тц… Не думаю. Когда Беларусь выпивает, то вырубается минимум на два часа. А когда уйдёт? Не знаю. — Может его отправим к нему домой? — Нет, у него же ремонт. Он сейчас у деда и отца ночует. И поверь, не стоит им показывать в выпившем состоянии своих потомков. — Ладно, может к тебе его отнесём? — Нет, у меня довольно маленькая квартира, а там бардак, — краснеет из-за неловкости. — Может быть к тебе? — Погоди, у лебяжьего же по два миллиона площадь. У тебя же должен быть второй дом. — Да, но из-за кое-каких событий он пострадал. Приходиться восстанавливать сгоревшие руины. — Дело плохо. Ладно, переночуйте у меня, хорошо? От этой фразы глаза златокрылого будто сияют. Он чашкой прикрывает свою победную улыбку. Чуть успокоившись, Каз смотрит прямо в глаз Федерации. — Ладно, спасибо, хорошо. Может тебе помочь с Белоруссией. — Нет, спасибо. РФ встаёт с Белом на руках. Аккуратно он кладёт спящего на диван. — Надо бы чашки помыть. — Ага, и бутылки выбросить. Каз и Россия принимаются за мини-уборку. Они убирают всё буквально за пять минут. Окинув кабинет взглядом, Федерация хлопает по плечу азиата. — Спасибо за помощь. Теперь ко мне. — Да не за что, РФ. Я всегда рад тебе помочь. Златокрылый мило улыбается, пока триколор надевает маску на себя. — Кази, ты сможешь Бельчонка взять на руки? Мне надо закрыть кабинет. — Да, конечно. Азиат берёт брата на руки и поворачивается к сверхдержаве. Тот закрывает дверь на ключ, выключает свет и кладёт невесомо руку на бедро Казахстана, обнимая его таким образом. РФ их перемещает в очень маленькую комнату. Здесь всего лишь находится камин, диван и маленький пятьдесят на пятьдесят сантиметров столик. Кружевные, ещё с советской эпохи, шторки закрывают вид из окна. Каз оглядывается. — Негусто у тебя. — Погоди-ка, вы будете на втором этаже спать? Или хотите вдвоём здесь на диване? От неожиданного и прямого вопроса азиат краснеет, но темнота скрывает румянец. — Нет, конечно, нет. Мы же братья. — Да? А ведёте как не братья. Федерация забирает у Каза Белку и уходит в коридор. Крылатый за ним. Масочник уже поднимается на второй этаж. — Кази, тебе принципиально где спать? — Ну, точно не с братом. — Значит со мной не против? — Э-э-э… — Да я шучу. Давай, помоги снять покрывала с любой кровати. Жёлтоглазый оглядывает комнату. За спинами стран — выход на балкон, перед ними у стены стоят три кровати: в левом углу, по середине и в правом углу. У правой стены идёт продолжение трубы камина. По левую стену стоит один деревянный шкаф, стол с выдвижными ящиками и стул. В итоге Казахстан идёт к левой кровати и снимает покрывало. — Молодец, положи его куда-нибудь и подними одеяло, чтобы укрыть Бела. Он так и делает, что сказал РФ. — Так, теперь покрывала складывай на стол. Кстати, ты где хочешь спать? — По середине. Ответ дали, оба замолкают. Каз снимает с себя обувь и рубашку, складывает их на стул. Он переводит взгляд на Россию. Тот только обувь снял и лёг на кровать, не укрываясь одеялом. Пожав плечами, златокрылый ложится спать, посматривая на РФ.***
Азиат просыпается и оглядывается в округе, первое, что замечает — Белоруссию. Он непонимающе смотрит на брата-белку. — Каз, Каз, Каз, где мы?! — М-м-м, дай поспать! — Ну, Каз, блядь, брат! Я не знаю, где мы! Ты мне не хочешь отвечать в добавку! — Спроси у РФ. — А где он? — Да тут спит, — разворачивается к кровати, где спит триколор, но видит только заправленную постель, — а… а где он?! Крылатый мигом вскакивает с кровати, накидывает на себя рубашку и обувается. Он спускается с второго этажа и смотрит на мини-гостиную. На диване никого, входная дверь закрыта. — Где же он? — шепчет себе. — Каз, ты чего нервничаешь? — Надо ему позвонить! — Стой! Тормозит поднимающегося брата Беларусь. Хитрая улыбка на лице предвещает к ничему хорошему, Казахстан это понимает. — Ты же помнишь наш план? — План? Чтобы мы не ссорились и попытались влюбить его в нас, хотя… могу предположить, что ты имеешь что-то другое под словом «план». — Правильно думаешь. Может это один из домов, имеющий какие-то данные о прошлом Федерации? Нам стоит всё проверить. — Не думаю, Бел. Вряд ли он оставил бы без присмотра посторонних людей, будь в доме или конкретной комнате. Однако он нас оставил. Знает ли, что мы завоевали его доверием? Если да, то нам не стоит рисковать и совершать глупости. Стоит сохранить связь доверия. — Да ладно, мы же быстренько, — лукаво улыбается. — Нет, как хочешь, но моя хата с краю, ничего не знаю. — Ну, и ладно! — идёт к шкафу. — Но ты же не сдашь меня с потрохами, братец? — Нет, не сдам. Мы же вместе добиваемся одной цели. — Угу. Белорус отрывает шкаф и смотрит на содержимое. Сменное постельное белье, около пяти книжек лежат на полке, фото на формате А3 со всей семьёй РФ, со всеми его детьми, из-за чего Беларусь улыбается, и две пачки патронов — предметы, которые бросаются на глаза. Осмотрев без своего вмешательства, Бел ничего нового не замечает, да он не собирается так просто сдаваться. Он начинает перебирать простыни, наволочки и пододеяльник. Пока Бельчонок занимается своим делом, Каз раскидывается на кровати, на которой спал. Он тупо смотрит в потолок и гадает, что делает и где находится Российская Федерация. — Каз, ты только посмотри на эту заначку. Казахстан переводит взгляд с потолка на брата, который в руках держит пачку денег. Посмотрев на полку шкафа, он замечает ещё несколько пачек. — И что это?! — в недоумении выкрикивает. — Это рубли. Я тут подсчитал… И здесь пять лямов. — Чего-чего? Ты хочешь их взять? — Нет, конечно. Если мне нужны будут деньги, то я у него попрошу. Мы пару раз договаривались, правда я у него в долгу. — А… А что?! Так можно было что ли?! — Ну, я не знаю, какие у вас отношения? Если хорошие или даже очень хорошие, то, думаю, он не будет против, но в долгу останешься. — Ясно, спасибо за инфу. Ты что-то ещё обнаружил? — Эх, нет, кроме денег и семейного фото тут ничего интересного нет. — Понятно, может ещё ящики стола обшаришь? — Точно! Спасибо, братишка Кази. Оставляя шкаф открытым, он оказывается у стола. Открывает первую из трёх полок и видит пустоту. Буркнув, принимается белорус за второй. Казах на это закатывает глаза. Закрыв второй пустой ящик, принимается Бел за последний. Тут-то со стороны белоруса прекращается шуршание да в общем какие-либо звуки. — Чё? Разочаровался в нём? Я был прав? — Не со всем… Из полупустого ящика, со дна, достаёт старую фотографию. Белка разворачивает изображение к златокрылому с ошарашенными взглядом. Азиат встаёт и подходит ближе, чтобы рассмотреть фотографию лучше. Хватает лишь осмотра лица единственного человека, из-за чего Каз сам становится не менее ошарашенным. Само фото чёрно-белое. На ней изображён один человек во весь рост, держащий в руке однотонный флаг. Он стоит с гордо поднятой головой, на фоне Красной площади, правая рука оторвана, на плечах пальто, на голове фуражка. Это стоит СССР. Не говоря ни единого слова Бел с ещё более удивлённым выражением лица разворачивает заднюю сторону фото. На обороте написано: „Я люблю тебя, мой дорогой предатель, а ты меня нет. Я рад за нашу победу, я уважаю тебя, но, как к человеку, мне всё труднее и труднее относиться к тебе. Надеюсь, между нами тремя этот секрет останется. Молюсь, что в ближайшее время наши пути разойдутся, и мы трое больше не встретимся. Но мне и тебя одного хватает”. — Папа знает РФ?! — выкрикивает от изумления Каз. — Похоже на то. Я сделаю фото, на всякий случай. Ого, тут дата стёртая есть… Та-а-ак… 1940… шестой? Нет! 1945! — Пятый? Сколько РФ вообще лет? — Не знаю, но, думаю, выясним. — Так, так, так. Два брата синхронно вздрагивают и поворачивают головы на источник звука. Перед нами стоит в военной форме и маске Федерация. Оба брата густо краснеют от непривычного и не менее привлекательного образа, неловкой ситуации и стыда. — Это не… не то, что ты подумал… — нарушает тишину казах, активно махая руками, говоря о своём отрицании. — Вижу… — недовольным тоном голоса показывает не то, что недовольство, а гнев. — Я… я могу всё объяснить… Выхватывает хозяин дома фото из рук и смотрит на него. Он немного склоняет голову и прижимает фото к груди. — Вам говорили, что в чужих вещах не роются?! — Говорили, но… — Выметайтесь, — прерывает Белоруссию. — Я готов с вами работать и налаживать отношения, как с союзниками, но как к друзьям доверия уже нет. Бел сидит с открытым ртом, стараясь хоть какое-нибудь слово вставить. Казах напротив: стоит с опущенной головой и отведённым взглядом, молчит, не пытается спорить. — Где мы? — наконец доносится от Белки. — В Брянской области, в ста километров от твоей границы. Бел опускает голову и перемещается из чужого дома. — Прости, РФ, я пошёл у него на поводу. Что б ты знал, я не хотел этого, пока. Тоже перемещается на свою территорию. Масочник задумывается, но не на долго. Посмотрев на фото, с неким отвращением он откладывает фотографию и подходит к заначке. РФ пересчитывает и вновь задумывается. За маской мгновенно пробуждается осознание и ясность в глазах. На лице появляется грустная улыбка, но за чёртовой маски не видно. Он её снимает и запрокидывает голову, смотрит на потолок. Глубоко вдохнув, вновь страна становится серьёзным, надевает маску, наводит порядок, забирает фотографию и покидает этот дом.