Реинкарнация - это проклятье

      Холодная сталь, непримиримая гордость, не прогибаемая сила — Кажется, его поразила Амурная стрела стоило взгляду упасть на это властный профиль во время линейки. Аято не любил романтику, уж тем более, неоднозначность. Он решил проследить за внезапно зацепившую взгляд девушкой, чтобы получить прямой ответ для себя — действительно ли, это оно.       И Аято поверил: и в свою предназначенную принцессу на белом коне, и в любовь с первого взгляда, и всем маминым историям об их семейной… «черте», которую Айши больше воспринимал, как наследственный изъян по, как правило, женской линии.       Однажды, говорила ока-сан, он встретит того самого человека и зияющая дыра в груди зарастёт, существование прекратится и начнется совершенно новая жизнь, разделив всё на до и после: у еды появятся особые вкусы, серые будни окрасятся великим множеством оттенков и их существование внезапно обретёт смысл.       Аято, с высоты рационализма, доверял этим россказням не больше, чем городским легендам. Считал, что добродушная Риоба хочет смягчить патологию своего чада небылицей и убедить в её правдоподобности заодно и себя.                          Нечто с ранних лет давало ему понимание: его устройство мира в голове разительно отличается от представлений других детей, — воспитатели детского сада с настоящей тревогой и переживанием вещали медленной вскипающей на их слова Айши о «ненормальной отчужденности» — с пелёнок в Японии детей стараются приобщить к активному социальному взаимодействию, чтобы в свет вышел достойный человек и здоровая рабочая единица. А выполнять эту задачу достаточно затруднительно, если сам ребёнок показательно «нулевый»: по желанию, по симпатии, по чувствам — словно жуткий бумажный лист, в который не удосужились вписать человеческие нормы поведения и нравственный путеводитель. Ужасающий и внушающий страх одним бездонным взглядом.       Риоба хоть и держала мягкую и располагающую улыбку при общении, но внутри ревело настоящее чудовище, стоило хоть кому-то указать пальцем на аномального мальчишку.       Следуя по примеру четы, Ямадо на заявления врачей и психологов видимо увядал, как прозябающий цветочек в зацветшей воде. Начал хандрить, холоднее глядеть на собственного сына, зародилось желание поднять со дна какие-то потаенные обиды, но для этого ещё недостаточно набралось смелости положить этому начала.       И ему пришлось притворяться.       Ради отца, ради матери — чтобы сохранить их красивую семейную картину в ярких цветах. Чтобы быть «нормальным» в глазах разбитого Ямадо и его клана. Чтобы не беспокоить окружающих и не выбиваться из общего строя.       Ложь стала правдой — мнимая идиллия снова царствует в их доме.       Но сегодня, Аято вернулся в родные пенаты чуть ли не спотыкаясь о собственные ноги, с несвычно живым блеском и каким-то окрыленным чувством. Впервые в жизни солнце для него радостно сияло, цветущая сакура по-настоящему благоухала и вызывала восхищение живописностью, как гармонично она разбавляет серость маленького городка, новому погожему деньку действительно хотелось улыбаться — впервые, за годы существования, Аято жил.       Она сняла эту пелену с глаз одним присутствием. Мимолетным взаимодействием подарила панацею и восполнила ноющую бездну в груди — его грациозная волшебница Страны Оз подарила железному Дровосеку сердце.       Оно стучит, радуется, плачет, завидует.       Эмоциониирует.       Неподдельно, искренне. Мимические мышцы сами изгибаются в скромной полу-улыбке или напрягаются от бурлящей на дне ярости, о наличии в себе оной Аято даже не подозревал.       Волшебное чувство. Она дополнила его, вложила недостающую деталь, сделав полноценным человеком! Что это, если не знак: они предназначены друг другу, они подходят друг другу, они переплетены красной нитью судьбы с момента рождения на этой планете — это предназначение. Айши твёрдо уверен в этом, и все же не двойственно переживает за свою чету.       Семпай полюбила уединение у фонтана во внутреннем дворе во время большой перемены. Умиротворенно и увлеченно, полностью утопая в собственном маленьком мирке, она щелкала математические уравнения один за другим, миленько высунув язычок и легко покрывшись румянцем от пекущего солнца. Аято держался от прекрасной принцессы на расстоянии, наблюдал со стороны и медленно сокращал пространство между ними — постепенно и неспешно. Её красота слишком сильно выбивает кислород из легких, пока он не готов к прямому контакту и вынужден щемиться меж деревьев, как трус, но потом-…       Потом. Все потом.       Сейчас — перед ним разложилась сцена, достойная запечатления на картине масляными красками. Сакура, фонтан, освещение и она в центре — он и близко не может называть себя художником, но сфотографировать на смартфон и распечатать — вполне в силах. Тихо и незаметно щелкнуть на память, сохранить у сердца и никогда не отпускать-…       И оно, черт её подери, ЩЕЛКНУЛО. Издало звук, щелкающего фотоаппарата.       На любом гаджете, произведенном в Японии, перманентно стоит этот звук при использовании данной функции — такой оригинальный метод борьбы с панцушотами. Он, мать его, забыл об этом и серьезно рисковал попасться с поличным из-за какой-то тупой камеры! Это было непростительно громко, чтобы принять за мираж, и слишком отчетливо, чтобы не понять откуда поступил звук.       Аято мгновенное приник к земле, впервые на собственной шкуре ощущая нежные объятия ледяного ужаса и подкатывающей к горлу ком. Сердце буквально выскочило из груди, застряв в глотке и перебивая в ушах всё: он не мог ничего слышать, кроме одного.        — Зачем ты меня сфотографировал? — как гром в ясный июльский день, сотряс все внутренности строгий и разгневанный укор.       Нет.       Нет-нет-нет…       …только не так!       — Да, Фред, почему ты посчитал, что фотографировать кого-то без спроса будет хорошей идеей?       И здесь даже Аято не знает: ему несказанно повезло или он невзначай оказал медвежью услугу в знакомстве его незабвенной визави с американским отродьем. Подлизывающимся, взбалмошном и постоянно улыбающимся дурачком — лидером клуба фотографии, Фредом Джонсоном. Как бы противно ни было от этой мысли, но сукин сын обаятелен от природы, в отличии от черствого сухаря, как он.       «Кокетливая скотина», — Аято наблюдал как бесстыдно посмел он дотронуться до неё, как нескромно слал сигналы и делал комплименты, и кусал внутреннюю сторону щек от разливающейся по телу ярости.       Стоило ли говорить, насколько рьяно Айши злорадствовал, когда семпай явно высказывала раздражение их компанией и даже поспешила бросить? Ещё бы! Отличная возможность сделать первый шаг к их совместной жизни, и он заспешил сыграть маленькую импровизированную сценку: как они сталкиваются друг с другом, неловко извиняются и заводят непринужденную беседу — как романтично! А оно далеко не значит, что реалистично: они стукнулись лоб в лоб, и Аято почти упал за мертво.       Точнее просто, упал. Шлепнулся на пол пятой точкой и рисковал не подняться обратно, когда столь нежная и хрупкая на вид рука с неожиданной силой помогла ему подняться с пола, резко и одним рывком. Он видел её на периферии, но так близко — впервые. Приглушено голубые глаза глядели на него снизу вверх, к почти шелковой на ощупь ладони хотелось прислониться щекой, утопая в чужом тепле и запахе. Пропитаться им вдоль и поперек, сделать частью себя и ни в коем случае не позволять никому перебить его чужим ароматом через простое касание или объятие. Она действительно пахнет умопомрачительно: дорогим кокосовым кондиционером для волос в тандеме со свежестью стиранной одежды и геля для душа с нежным персиком, а главное — юностью. Невинной и чистой.       Мышцы ног и кости медленно превращались в вату и Аято рисковал снова распластаться по полу — одно простое присутствие пассии на расстоянии вытянутой руки превращало в настоящего овоща, способного только голодно таращиться да пускать слюни, закусив собственным пальцем.       Это… вожделение. Тянущее в животе чувство и кружащее голову — оно ли зачастую описывается в классических произведениях, что они изучает на уроках литературы? То самое, «возвышенное» и «светлое», которое становилось стимулом самых бессмысленных и тупых поступков на свете? Оно не оправдано великолепно.       И оттого не оправдано болезненно, когда волшебное чувство улетучивается из пространства вместе с его источников также быстро, как нахлынуло — с кротким извинением и быстрым шагом.       Это судьбоносное столкновение будет выжжено на коре головного мозга.       Аято провожал отдаляющийся образ мечтаний неотрывным взглядом, не находя сил сдвинуться с места. Кладя руку на сердце, он никогда не ощущал и, уж тем более, не думал, что кто-то будет способен подарить ему такой мощный одурманивающий удар в голову и оставить с ноющей дырой в душе. Как такое вообще возможно?       — Тоже положил на неё глаз, я смотрю.       Снова он. Ухмыляется, обливается слюнями, смотря в след его суженной. Грязное. Грязное животное, ведомое одним низменным желанием и недостойное даже стоять рядом со Светочем, как она.       — Настоящие джентльмены не фотографируют красивых дам исподтишка, знаешь ли.       — Как ты и сказал: фонтан, сакура, и красивую дама. Просто грех не запечатлеть, — благоговейное чувство улетучилось быстрее, чем хотелось бы, и заменилось на привычное его лицу безразличие.       — Прошу простить мою ужасную память, но твоего имени в списках участников моего клуба я что-то не припомню, — руки победоносно на боках, нахальный оскал на губах. Аято оставался недвижим, смотрел на эту мелкую помеху с высоты своего роста с ровной спиной и расставленными по швам руками. Ноль реакции — пуще и страшнее любого чудовищного рыка.       — Собираю портфолио для вступления, — объявил он.       — Ха, — Фред почти удивился. Почти, — Во-первых, для этого все равно нужно спрашивать разрешения для использования отснятого материала и для вступления он не нужен. А во-вторых, где мои благодарности за сэйф?       — Спасибо, — прозвучало настолько холодно и без инициативно, что Джонсон невольно подумал, что ведет диалог с обучающимся чат-ботом, — и разрешение я бы спросил попозже, после занятий. Скоро звонок, — учтиво заприметил тот слова Кимико.       На короткий миг они замолчали, обменивались только продолжительно сверлящими взглядами в странной душащей атмосфере. На фоне такого гиганта, предводитель фотографов казался маленькой собачонкой, как шпиц, который пытается что-то там тявкнуть на худосочного, но жилистого добермана. Он раньше не замечал этого, но взгляд у Айши убийственно тяжелый.       — Ты всегда был немного фриковатым, друг мой. Без обид, — Аято продолжает придерживаться излюбленной роли камня, несмотря на уже второе громкое обвинение, а снисходительная улыбка Фреда все ещё не сходит, — но сталкеринг?       А вот и третье.       — Прошу прощения? — обвиняемый даже немного наклонился поближе к истцу, будто плохо расслышал его, — а вы, значит, только что не шли прямо по её пятам?       — У нас классы на одном этаже, по пути, — парировал американец, сложив на груди руки.       — Мне тоже. Он на втором этаже, а эта лестница ближе всего к нему, — точно также отразил Айши, выпрямившись и не поведя и бровью.       И снова, молчание.       — Кхм… после вас, — Шпиц первый, кто после нескольких неловких для него секунд тишины подает голос с приглашающим жестом пройти вперед, на ту самую лестницу; Айши принимать его не торопится, — скоро же начнутся занятия.       Да, занятия.       С секунду ещё злобно посверлив идеальную шевелюру на голове Джонсона, он идет впереди с постепенно нарастающим внутри отвращением и раздражением, ведь американскому идиоту нужно обязательно оставить за собой последнее слово прямо в спину:       — Дамы вперед~       Аято впервые ощутил в этом гороховом шуте весомого соперника: он понимал, как работает флирт и обаяние, как девушки любят похвалу и идеальные улыбки, умел ухаживать за собой и поддерживать образ очаровательного американ-боя. На фоне лучезарного янки с блеском десен, затмевающими все и вся, Айши выглядел непримечательней серой стены, несмотря на почти единственный козырь в его рукаве — отличный генофонд, одаривший весьма аристократичными чертами лица и ростом в шесть футов.       Если в скором времени не будет выстроен план скорейшего спасения визави из лап свежеиспеченного соперника… даже настолько критично настроенная девушка со временем, при должном упорстве, может растаять от таких чар.

* * *

      «Социальные навыки помогут открыть множество непредвиденных дорожек в жизни, — говорила оба-сан, когда Аято неприкаянной душой стоял вдали от песочницы с играющими в куличи детьми, — поэтому очень важно поддерживать хорошие отношения с окружающими нас людьми. Улыбнись, притворись, как интересны тебе их игры, увлечения, мнения, и они сами к тебе потянутся».       К сожалению, внук не обладал природным магнетизмом, располагающим каждого встречного, как дружелюбная и весёлая Риоба. Мягкая полу-улыбка, один красивый взгляд посеребрённых глаз и доля чуткости в материнском голосе — даже самый скептично настроенный человек не замечал, как быстро попадал под чары этой невероятной женщины. Аято не обладал шелковым голосом, имел острые черты лица и плохие представления о человеческих эмоциях, особенно в детсадовском возрасте.       Набивая шишки и в неспешном темпе набирая опыт, он находит свой идеальный образ добродетеля: не лезущий карман за словом, сдержанный во многих аспектах, но невероятно рукастый и понимающий. Отыщет потерянную из библиотеки книгу, и подкрутит полку для специй в клубе кулинарии, и подсобит с домашним заданием, и подлатает в срочном порядке декорации в драматическом кружке, и поможет с заполнением нудных документов — настоящее чудо, а не студент.       Высокие баллы по всем предметам и примерное поведение сделали из него учительского фаворита, почти мечту. Взрослые любят примерных студентов и проявление уважения.       С ровесниками подобный трюк не работает: он просто не может взять и заполучить их доверие одной идеально выполненной домашкой. Он серьёзный, он очень умный, он строгий, — одним словом, отпугивающий неуверенных в своём интеллектуальном развитии студентов или сомневающихся в том, что смогут поддержать с ним беседу, не знающего ни мейнстримных аниме тайттлов, ни игровых студий — приставка, подаренная отцом, собирает пыль на полке.       Итого: мало друзей, зато готовые заручиться за него в любой ситуации и, как один, утверждают, что он «отличный человек», несмотря на всю сухость и внешнюю суровость. Редко писали ему в социальных сетях, зная какой из него немногословных собеседник.       -[Хей]

[Мы знакомы?]-      

      -[Я стала свидетелем того, как ты сталкерил старшеклассницу вчера.]

[Имеешь какие-то претензии?]-      

      -[Нет. Я хочу предоставить тебе актуальную информацию о парнишке, что отчаянно добивается её симпатий.]       -[Его имя Фред Джонсон. Планирует покорить её и признаться в своих чувствах к концу недели, в пятницу.]

[Почему ты мне рассказываешь все это?]-      

      Напрягшись, мозг начал методично вспоминать события прошлого, восстанавливать цепочку действий и рассматривать звенья: кто ещё мог его застукать, кроме предводителя клуба фотографов. Аято уверен, кроме напыщенного индюка, об этом никто узнать не мог. Это какой-то розыгрыш?       -[Я бы была счастлива, если бы с ним произошло что-то плохое. Подумала, что ты отлично подходишь для этого дела.]

[Кто ты?]-      

      -[В школе мне дали прозвище «Инфо-чан».]       Инфо-чан — школьная легенда, которая неожиданно решила наладить деловые отношения с Аято Айши, пока он услужливо помогал медсестре с заполнением бумажек по перерасчёту медикаментов и медицинских приборов. Насу Канкоши почему-то на дух не переносит документы, особенно перебирать каждую банку или упаковку шприцов для отчетности, а Аято может очень пригодиться доступ к транквилизаторам и легкий способ скрыть от персонала пропажу.       От этой нежданной собеседницы веяло мраком. Насколько известно из слухов, она с легкой руки предоставляет любую информацию на учеников за особую плату или услугу. Каким образом в руки фантома попадают личные данные никому неизвестно, но накопать грязи ей ничего не стоит — вопрос лишь в одном: что ты готов сделать ради этого.

[Я о тебе наслышан. Ты шантажируешь девочек и продаешь парням панцушоты. И никто не знает твоего реального имени.]-      

      -[Слухи не врут.]       Аято моментально окатило отвращение с головы до пят. Ему нет дела, какие рамсы происходят с ней и янки, уж тем более он не собирался сотрудничать с кем-то подобного разлива. Ему известно всё, что нужно. В услугах неведомого информационного брокера нужды не было. Если это действительно та сама Инфо-чан.       Отнюдь, девушка словно ощутила через экран смартфона колебания Айши и одним сообщение пригвоздила его глаза к дисплею: снимок экрана с камеры видео наблюдения у шкафчиков перед главным входом, где Фред и Кимико чуть ли не в обнимку застыли в коридоре, расстояние от лиц жалкие миллиметры.       -[Хочешь помощи — напиши мне. Не нужно — проигнорируй.]       -[У тебя есть меньше недели, до того как твою драгоценную семпай утащит из-под носа Джонсон]       Изображение может быть подделкой, а сам номер — пустой фальшивкой. Он не может быть на сто процентов уверен в достоверности каждого отосланного ему сообщения с неизвестного номера. Он отказывается верить-…       Сама реальность ткнула его носом в пол — не веришь, так получи подтверждение: сердобольная Семпай несла на себе вездесущего американца. Аято только и успел спрятать оскал зверя за безразличием и бесстрастием к приходу двух запыханных учеников. Остальное было размыто, как во сне. Он не помнил, как садил Фреда на кушетку или выходил из смотровой, садясь на стул, — все действия выполнял автопилот, пока сознание отчаянно боролось с чудовищем из тёмных глубин, сдерживая от импульсивных и очень глупых действий.       Она стоит перед ним. Если она увидит чудовище в нем, если она закричит, чтобы он держался от неё подальше и никогда не думал даже поднимать глаз на неё…       Она — свет, та самая недостающая часть души, что вылечила его, завершила. Его избранная, его суженная. Он не может позволить отобрать её, часть себя, которая позволила наконец-то ощутить себя полноценным человеком, увидеть мир в цветах, придти к свету, что ореолом озарял стоящую у окна Семпай. Такая худая и бледная, почти как фарфоровая кукла: холодный взгляд тусклого голубого неба, перед самым началом грозы, постоянно ровная осанка и аккуратные черты на суровом лице. Даже встретившись взглядами, она не робела и смотрела прямо, гордо и возвышенно.       Ожидание её — единственная причина, почему он живет.       Аято не мог оторваться, не мог дышать. Внутренний демон, кажется, тоже приходил к внутреннему покою только от одного её взгляда. Она лишь может усмирить этого зверя, только ей под силу контролировать его и никому иному.

Но кое-кто, хочет забрать её.

      Фред Джонсон умеет подгадывать время — он загородил собой её. Бестолковый и напыщенный иностранец со слишком раздутым самомнением.

Он не любит её, как любил бы Айши.

      Аято мог лишь провожать стеклянным взглядом, как она и американец убегают на урок. Канкоши-сенпай со вполне удовлетворенным видом проверяет документы и отпускает его на занятия, говоря какую незаменимую работу он проделал для неё.

Он не ценит её, как ценил бы Айши.

      С вежливой настойчивостью, тот даёт мягкий отказ — множество коробок ещё нужно расставить обратно по шкафам. Он просто не может позволить себе бросить всё в таком хаосе и беспорядке, причиной которых сам же и стал.

Он не заслуживает её.

      Медсестра с незаметной полу-улыбкой позволяет Аято задержаться на несколько минут в лазарете, уходя в расписывать на бумажке для сенсея оправдание опоздания.

«Она принадлежит мне»

      Инфо-чан ответила незамедлительно, словно сама её сущность обитает внутри техники — запрос за услугу был прост и прямолинеен: одна банка транквилизатора и два шприца, оставить их в картонной коробке на третьей полке кладовой с первого этажа.

«Я должен остановить его»

      Айши быстро нашёл искомое, положил банку с таблетками в карман брюк, а шприцы спрятал под рубашкой за спиной. Медикаменты расставлены по местам и Аято вылетел из лазарета со словами, что должен поспешить на урок. Если кто-то решит пересмотреть цифры в расчетном листе, никакой подставы заметить не должны.

«Даже, если придётся причинить ему боль»

      Перед забегом по ступеням на второй этаж, он быстро заглядывает в кладовую со стеллажами, забитыми расходными материалами для кружков. На третьей полке нашлась полу-закрытая коробка, куда и отправились запрашиваемые предметы. Аято оповестил об этом загадочную собеседницу, и она ответила, что даст знать, как всё будет готово.

«Даже, если мне придётся убить его»

* * *

      Семпай почему-то цепляется за янки, как за спасательный круг, вместо Айши — почти не оставляет ни единого шанса застать его в одиночестве. Импровизация не была сильной стороной Аято, но обстоятельства, загнавшие его в эту ситуацию, вынуждают проявлять навыки сочинительства на ходу: для начала, нужно было как-то разлучить Семпай и Американ-боя, а дальше уже как пойдет. С первым превосходно справилась союзница из теней. Первое опоздание в начале года — не самая веская причина для задержки ученика у методистки, но если подправить жалобу сенсея доказательствами того, чем Клуб Фотографий стал заниматься ближе к выпускному классу — выговор с поучительной беседой на минут двадцать-тридцать гарантирован, как минимум.       Когда Аято смотрел, где в момент отчитывания соперника находится его суженная, она ожидаемо отсиживалась на полюбившемся фонтане, обедала.       Самая идеальная возможность завести первое знакомство для дальнейшего продвижения по доверительной лестнице, которой придётся пожертвовать — кроме бескровного устранения средь бела дня, Айши предстояло также найти в короткие сроки подходящее оружие. Увы, Фред угрожающе быстро утаскивал из-под его носа Семпай, и он сам предрешил собственную судьбу, начиная эту амурную гонку с Аято.       Кто же виноват в его природном магнетизме противоположного пола? Угроза подобного уровня должна быть убрана в кратчайшие сроки, учитывая как отлично он стал ладить с ней — аж руки дрогнули, пока отрывисто штудировали шкафы пустующего кабинета домоводства. Распихать пару мусорных пакетов по карманам — у кого оно вызовет подозрения? Очень удобное и практичное средство для уборки.       — М, дорогуша, а что ты тут делаешь? ~       От неожиданности Аято даже подскочил на месте. Черт бы побрал-…       — Ториясу-сенпай! — и все же, как бы подружка Джонсона из совета не раздражала сладостью манер и вездесущностью, ей нужно улыбаться и незримо смущаться, как делал бы любой парень перед первой красавицей Академи, — подумал, что будет проще заранее набрать пакетов для уборки-… чтобы не бегать по этажам.       — За два часа до неё? — с игривой придиркой проворковала рыжеволосая птица, подкрадываясь поближе. Нельзя навлекать на себя тень сомнения Студенческого совета, поэтому Аято остается только до победного отыгрывать дурачка.       — Ну… Да? — кривая попытка улыбнуться и чуть поджатые плечи должны убедить Аканэ, — типо, заранее же.       — Угу, понятненько, — с не самым обнадеживающей усмешкой тонкие ручки её складываются за спиной, а голова немного склоняется в сторону, глаза со святейшей невинностью вглядываются в напряженное лицо перед собой. С такими усыпляющими внимание уловками только просят об одолжениях, чего бы очень не хотелось сейчас, — значит, такой большой и сильный мальчик сейчас не занят?       Времени в обрез. Это самый ужасный момент, который она могла подгадать для просьбы что-то там отнести или донести — не кто-то, а сам член Студ Совета! Человек, которому априори отказывать нельзя, как ученику на пару ступеней выше по рангу обычного плебса, как Аято. Хуже нынешнего положения только заигрывающе-флиртующий характер поведения Ториясу с любым представителем противоположного пола.       — Мне бы очень понадобилась пара рабочих рук, чтобы отнести три новеньких процессора в компьютерный класс, — улыбается так сладко и так гаденько, — кого не попрошу, все заняты… но ты же мне поможешь, так ведь, Айши-кун?       — Конечно.       За добровольным соглашением на рабский труд плевались всеми проклятьями и ругательствами, которые только имелись в лексиконе. Стоит понимать, что такова стоимость нелюбимых Аято импровизаций — любая случайность может внести свою малую или большую лепту в план. Стоит только надеется, что простая переноска оборудования обойдется ему не больше десяти минут.       Как же он был наивен.       Феникс не просто так старалась задобрить его женскими чарами: помимо переноски процессоров с первого этажа на третий, им требовалось установка на место сгоревших машин, подключение к сети и настройка. Пришлось повозиться — никто заранее не освобождал компьютерные столы от неисправных вычислительных машин. Помимо этого, приходилось сдерживать от закатываний глаза на случайно задранную юбку и слишком близко наклонившуюся к лицу Аканэ. Она, конечно, местная тигрица, кокетница и мечта каждого, но с какого перепуга его пытаются заарканить? Они даже не здоровались друг с другом при встрече.       Весь план-перехват фактически полетел коту под хвост — вся буффонада с техникой сожрала почти всю большую перемену. Уже можно было не рассчитывать успеть добежать до кабинета Генка Кунахито — чертов миньон Фреда умудрился спасти своего мастера.       Была скромная надежда перехватить янки где-то на лестничной клетке, но тут из клуба фотографий вылетела семпай и-…       …с заискрившимися в воздухе сердечками, окатила ледяной водой с «меня сейчас вырвет» и убежала в уборную-…       …-и пока Аято старался придти в себя, почти сразу же объявился герой-любовник с удрученной миной после выговора и удачно решился пойти в туалет. Медвежья услуга за медвежьей услугой.       Да над ним издеваются.       Невероятно везучего Американца было мало утопить в толчке. «Этого засранца, видимо, оберегает сама Вселенная» — только и думал Айши, когда испепеляюще пялился парочке в спину.

* * *