Потомки четырёх

Изаму кажется, что он разучился чувствовать что-то кроме гнева и страха, он злится на других, боится за Кумико, и не может сказать правильные вещи.Но постепенно эмоции снова доступны для него, он смеётся, иногда плачет, но по прежнему не может нормально говорить. Всё застревает в горле, и выходят лишь сто раз принесённые до этого клятвы для Кумико, кривое, на грани слышимости, спасибо для Куро и бесконечные окрики почти оскорбления для Хенрика.Но они понимают его как-то без слов, и Изаму за это правда благодарен. Он не часто лично видится с Хенриком, но письма стабильно пишутся.Они длинны и полны в основном описаниями очередного монстра, что он разрубил или места, что он посетил.Когда он пишет о чьём-то самочувствии — это всегда о Кумико, но практически никогда не о самом Изаму.Писать письма ему нравится ещё меньше чем говорить с глазу на глаз.Растояние отнимает такую важную часть как язык тела и интонации, то через что Изаму умеет показывать свои настоящие чувства.Хенрик, к счастью, достаточно умён, чтобы спрашивать о его самочувствии у Кумико. Когда в одну из их личных встреч они валяются под каким-то деревом в королевском саду, Изаму чувствует острую необходимость что-то сказать, но слова даже не формируются в голове, а в горле неприятно першит.Хенрик гладит его по голове, Кумико сопит под боком, и всё на удивление хорошо.Изаму не придумывает ничего лучше чем боднуть руку Хенрика, привлекая его внимания, но так и не поняв что он хочет сказать. — Ты друг, — слова хороши по смыслу, но хриплые, с трудом выдавленные по звучанию.Изаму рад, что он не может видеть сейчас лицо Хенрика, так проще, лучше, и нет риска что-то сжечь. — Спасибо, — Хенрик на удивление отвечает на это и звучит до раздражающего счастливо, будто услышал что-то больше двух кривых слов.