Вы Ко мне пристали Токо, Рия, Сенширо и Сайри. Просят рассказать, как я первый раз признался тебе в любви.
Шусей Это было довольно мило, вообще-то. Не хочешь рассказать?Вы С ума сошел? Я не собираюсь откровенничать, вот еще.
Шусей Только не ругайся с ними, ладно? Хоцума со вздохом заблокировал телефон, не став отвечать напарнику. Его изрядно нервировали четыре пары глаз, которые уставились на него в ожидании чего-то. Ну, наверняка они думают, что это должна быть какая-то жутко романтичная история, но в реальности все было куда менее мило. — Господи, да как же вы достали, — вздохнул парень, взъерошивая пальцами недавно покрашенные в темный цвет волосы. — Не буду я вам ничего говорить, отвалите. — Ой, ну вы посмотрите на этого зануду, — фыркнул Сайри. — Так бы и сказал, что просто боишься. — Я? Я ничего не боюсь! — Боишься, что тебя засмеют, — кивнула Рия. — Но мы не будем смеяться, честное слово. — Никакого честного слова, если действительно будет смешно, я посмеюсь, — сказал Шинмэй, опираясь головой о руку. Его рот был искривлен в ухмылке, что невероятно бесило Хоцуму. Он уже раскрыл было рот, чтобы высказать все, что он думает об этом напыщенном актеришке, но закрыл его, почувствовав на плече чужую теплую ладонь. Он тут же вцепился в нее, как в спасательный круг, слегка оцарапывая собственную кожу о кольцо на указательном пальце напарника. Сайри прищурился, наблюдая, как буря в глазах Рендзё рассеивается, стоило только Шусею коснуться его. Он стоял позади, в кожаной куртке и с сумкой на плече, взглядом холодных серых глаз скользя по остальным присутствующим в комнате. — Я вас от чего-то отвлек? — спросил Усуи, переплетая с Хоцумой пальцы на пару мгновений. Токо с Рией синхронно замотали головами и замахали руками. — Вовсе нет, даже хорошо, что ты пришел. Да, точно, раз Хоцума не хочет говорить, давай ты расскажешь. А, Шусей? — Токо в мольбе сложила ладони. — Расскажу что? — вежливо поинтересовался Шусей, скидывая с плеча сумку куда-то на пол, следом отправляя и куртку. — Извините, — он протиснулся на диван между Хоцумой и Рией, вплотную подсаживаясь к напарнику. Хоцума вцепился в него, как утопающий в соломинку, и уложил их сцепленные руки к себе на колени. От Сенширо не укрылась легкая лукавая улыбка Усуи, совсем не свойственная ему. По крайней мере раньше. — Да мы тут делимся историями о том, кто и как признавался в любви своим половинкам, - Риа поправила короткую юбку и залезла на диван с ногами, поджимая их под себя и стараясь не касаться сидящих рядом парней. — И Хоцума так удачно попался нам, но он совсем не хочет общаться. Все такой же грубиян. Шусей почувствовал, как напрягся рядом с ним Рендзё. Он почти до боли сжал ладонь напарника, но промолчал, не подаваясь на очевидную провокацию со стороны Отоны. Шусей мог бы гордиться им, и он гордился, правда. Он успокаивающе провел пальцами свободной руки по теплой коже Хоцумы, очерчивая побледневшие от напряжения костяшки, пока тот немного не расслабился и не ослабил хватку. — А разве просто сказать "Я тебя люблю" недостаточно? — Шусей слегка наклонил голову вбок. Сайри махнул на них рукой и встал. — Идемте, девочки, мы ничего дельного от этих двоих не услышим. Видимо занудство передается половым путем, — если он наделся этим смутить Шусея, то у него явно не получилось, чего не сказать про Хоцуму. Он снова кинул в Сайри злобный взгляд из-под челки. — Хотя, судя по тому, как покраснел Хоцума, у вас даже и не было ничего. — Сайри! — раздался нестройный хор голосов девочек и Сенширо. Шусей спокойно смотрел на него, но на дне его глаз загорелся нехороший огонь. — Ты переходишь границы, Сайри. Пусть мы и друзья, но не стоит перебарщивать, — сдержанно сказал он. Его голос был ровным, и могло показаться, что абсолютно равнодушным, тем не менее, Хоцума четко услышал в нем угрожающие нотки. Но он-то знал Шусея как облупленного с самого детства и мог различить, когда тот злится или нервничает, даже если это незаметно для остальных. Шинмэй же вряд ли смог бы настолько тонко прочувствовать его, однако Сайри все прекрасно понял. Он снял перед Усуи воображаемую шляпу и быстро удалился из комнаты. Сенширо покачал головой. — Сайри, конечно, за словом в карман не полезет. — У него удивительная способность вывести из себя даже самых невозмутимых людей, — Токо с улыбкой посмотрела на Шусея. У нее хоть и не было такого же сильного дара слышать людские сердца, как у Цукумо, но она явно видела и знала больше, чем другие. Ну, может быть за исключением самого Шусея. Он улыбнулся девушке в ответ. — На самом деле, нет ничего сверхъестественного в том признании, — начал он. — Хоцума просто был максимально честен передо мной и перед самим собой. И пусть он сам считает то, самое первое, признание — худшим, для меня оно все равно самое ценное и самое любимое. Хоцума ткнулся носом в висок Шусея и глубоко вдохнул запах его шампуня. Тонкий, чуть сладковатый, напоминающий чем-то то ли сладкую вату, то ли карамель. Для Хоцумы так пахло спокойствие. И дом. Он не был скуп на проявление эмоций, в конце концов, остальным часто доставалось в силу его вредного и огненного во всех смыслах характера. Хоцума всегда был таким - если уж злиться, то по полной, с криками, зачастую с кулаками. Но и чувствам более приятным он также отдавал полностью всего себя — если любить, то до разрывающегося от нежности сердца, до саднящих от поцелуев губ, до сладкой истомы и жарких признаний в любви каждую свободную секунду. Он иначе не мог, а Шусей мирился со всеми его заскоками, тепло улыбался ему и обнимал крепко-крепко каждый раз. Не так крепко, конечно, как Хоцума, который порой стискивал своего хрупкого напарника в медвежьих объятиях почти до треска в ребрах, не боясь сделать больно, как раньше. Хоцума умел быть ласковым и нежным, ведь Шусей для него всегда был подобен хрустальной вазе, которую возьмешь в руки как-то не так — и сразу надломится ручка, или пойдут трещины по корпусу. "Трещины" Усуи уже давно не приносили им обоим боли, как физической Шусею, так и душевной Хоцуме, но все это лишь благодаря тому, что они стали больше разговаривать и делиться друг с другом своими переживаниями. — Вы такие милые, — Хоцума скосил взгляд на произнесшего эти слова Сенширо, и если бы раньше он точно съязвил, начал отнекиваться, что вовсе они не милые, не парочка женатиков, и вообще, идите вы все к дьяволу, то сейчас Сжигателю было все равно. Ну, почти. Но для него это уже был огромный прогресс. Совсем рядом раздался тихий смех, и Хоцума запросто мог бы сравнить его с легким звоном колокольчиков или с журчанием весеннего ручья, но звук, который издал его напарник, был в сто раз приятнее на слух. Сердце Рендзё в очередной раз сжалось от приступа нежности, на секунду он даже подумал, что скончается прямо здесь и сейчас, и это была бы, наверное, самая нелепая, но самая сладкая из всех его смертей за все жизни, что он прожил — смерть от всепоглощающей любви к своему партнеру. Токо, ойкнув, пробормотала что-то про встречу со школьными подружками, с которыми они не виделись с самого выпуска, и тут же унеслась в свою комнату, прихватив по дороге Рию, а к Сенширо, занявшему место Сайри, сзади подкрался Курото, прошептал что-то ему на ухо, и они вместе ушли на улицу. Курото при этом выглядел донельзя смущенным, он то и дело кидал взгляд на все еще сцепленные руки Хоцумы и Шусея. Когда они, наконец, остались в гостиной вдвоем, Хоцума облегченно выдохнул и позволил себе окончательно расслабиться. Он выпустил руку Усуи из своих ладоней и потер ими лицо. — Они хуже вампиров. Я даже от одного взгляда на всю эту братию устаю, — пробормотал Рендзё, убирая мешающуюся челку с лица. Шусей одарил его мягкой улыбкой и опустил голову на плечо партнера, потираясь о него щекой. — Ты держался молодцом. Даже почти не вспылил, — голос Провидца приобрел какие-то мурчащие нотки, опять же, совсем несвойственные ему, и у Хоцумы от такого мурашки поползли по коже. — Горжусь тобой. — Прекрати, — смущенно буркнул Хоцума, проводя ладонью по скрытой тонкой белой рубашкой спине напарника. — Пойдем лучше наверх? Пока сюда не завалился Юки или еще кто похуже. — Пойдем, — легко согласился Шусей и встал с дивана. Он подобрал кинутые на пол сумку и куртку и протянул Хоцуме руку, за которую тот сразу же ухватился, переплетая их пальцы. — У меня завтра нет занятий, поэтому мы можем вместе сходить в тот магазин, про который ты рассказывал. У Хоцумы загорелись глаза. Он на протяжении нескольких дней говорил Шусею о магазинчике, где продаются разные приблуды для фанатов сериалов, книг, игр и комиксов. Не сказать, что Хоцума был фанатом чего-то или кого-то (хотя фанатом Шусея он определенно был, но напарнику никогда бы об этом не сказал), но ему просто хотелось посмотреть, пощупать, может быть даже купить что-нибудь, даже самую бесполезную вещицу, вот просто потому что хочется. Да и он вполне мог себе это позволить, уж с черными-то кредитками, которые им выдал Такаширо, он мог скупить хоть весь ассортимент. Стражам очень хорошо платят за то, что они рискуют своими жизнями. — Здорово, Шусей! А потом можем зайти куда-нибудь перекусить, — Хоцума улыбнулся, да так ярко, что Шусею показалось, что он сейчас ослепнет. Оказывается, как мало нужно его напарнику для счастья. — Хорошо, может быть, я даже съем какой-нибудь десерт, — Провидец задумался на секунду, а потом лукаво улыбнулся. — Но слаще чем твои губы, конечно, нет ничего. Ох уж этот бесстыжий флирт. Хоцума понятия не имел, где его Шусей такого понабрался (не исключено, что к этому приложил руку Сайри, в таком случае Хоцума бы хотел оторвать ему и руку, и кое-что еще), но каждый раз, когда он выдавал что-нибудь подобное, Рендзё краснел от макушки до пят. А Шусей любил немного подразнить его, самую малость, и Хоцума просто не мог на него злиться. Шусею он прощал абсолютно все. — Если я узнаю, что ты нахватался такого у Сайри, — угрожающе начал Сжигатель, остановившись у своей комнаты. — То я оторву ему то, чем он так дорожит. Он завел партнера внутрь и с тихим щелчком закрыл дверь. Шусей кинул вещи в кресло и обвил руками шею Хоцумы, привставая на носочки. Он упустил момент, когда Рендзё успел так сильно вымахать, ведь буквально недавно они еще были практически одного роста. Хотя, если так задуматься, то с момента знакомства с Юки прошло уже года два. Шусей и Токо оканчивали первый год обучения в университете, Хоцума, Цукумо, Юки и Курото только-только окончили школу и планировали поступление в высшее учебное заведение. Стражами было принято решение учиться всем вместе, в одном университете, просто на разных направлениях. Токийский университет идеально подходил для этого: Юки и Цукумо собрались вместе поступать на медицинский факультет, Курото решил удариться в экономику, Токо выбрала педагогику, Шусей - право, а Хоцума все еще понятия не имел, к чему у него больше лежит душа. С одной стороны, он легко мог бы профессионально заниматься спортом, не даром же он является капитаном школьной команды по баскетболу. Тренер не раз говорил, что его ждет большое будущее, но Хоцума не был уверен, что спорт — это то, чем он будет гореть остаток своей жизни. С другой стороны, Рендзё был достаточно силен в точных науках. Да, это могло показаться странным, особенно на фоне его частых пропусков и не заинтересованности в учебе в принципе, но на занятиях Хоцума мог быстрее всех решить даже самое сложное уравнение, он быстро запоминал формулы и хорошо усваивал материал. Преподаватели математики и физики хвалили его, но даже похвала не мотивировала Хоцуму делать упор на образование. В гуманитарных науках он вообще был откровенно слаб, читать он не любил, а уж писать сочинения просто ненавидел. Единственное, что иностранный язык, в его случае английский, тоже давался ему довольно легко, но это лишь потому, что Такаширо настаивал, чтобы его Стражи обучались ему с самого раннего детства. В общем, для Хоцумы вопрос его будущего пока что был открыт. — Я тебя люблю, ты знаешь? — Хоцума потерся носом о нос Шусея. Последний улыбнулся и поцеловал напарника в уголок губ. — Я не против, если ты будешь говорить мне об этом почаще, — сказал он, проводя подушечками пальцев по щекам, подбородку и губам Рендзё. Хоцума перехватил его за запястье и поцеловал каждый палец. — Я тебя люблю, — повторил Хоцума. Стальные глаза Шусея сейчас излучали тепло и нежность, и Рендзё был уверен, что он единственный, на кого он смотрит так. Никто больше в целом мире не был достоин улыбки его напарника. — Я тебя тоже люблю, — прошептал Шусей, прежде чем поцеловать, медленно и тягуче. Хоцума обхватил его за тонкую талию, плотнее прижимая к себе, и сразу углубил поцелуй, срывая с чужих мягких губ тихий стон. Шусей опустил ладони сначала на плечи партнера, сжимая их тонкими музыкальными пальцами, затем провел ими вниз, оглаживая сильные руки Рендзё. Хоцума мягко прижал напарника к стене, подкладывая ладонь под затылок Усуи, чтобы тот не ударился, и продолжил сминать его губы в жадном поцелуе. Провидец забрался ладонями под футболку Хоцумы, оцарапывая короткими ногтями косые мышцы живота и отчетливо видневшиеся кубики пресса. Рендзё коротко вздрогнул и оттянул зубами нижнюю губу Шусея, после проводя по укусу языком и вновь скользя им внутрь податливого рта. Шусей нетерпеливо дернул мешающуюся футболку вверх, заставляя Хоцуму прервать поцелуй. Тот обвел напарника голодным взглядом и стянул с себя футболку. Хоцума дернул Шусея за воротник рубашки, отчего верхние пуговицы разлетелись в разные стороны, и вжался лицом в его открывшуюся шею, водя носом по гладкой бледной коже. Шусей откинул голову назад, все же ударяясь затылком о стену, но он тут же забыл о мимолетной боли, стоило только Хоцуме прикусить бьющуюся под кожей венку: с его исцелованных губ сорвался шумный вдох. Сайри просто полный идиот, раз думает, что Хоцума всегда ведет себя как невинная школьница на первом свидании. Каждый раз, как только они остаются наедине и дело движется в сторону близости, с него будто бы слетают все предохранители, ему тяжело оторваться от напарника даже на несколько секунд, хочется зацеловать, залюбить его до беспамятства, чтобы единственным словом, которое Шусей мог произнести, было его, Хоцумы, имя. С чем он, кстати, каждый раз успешно справлялся, и Сайри об этом, возможно, знал бы, если бы хоть одну ночь провел в Поместье, а не с очередной малознакомой ему девушкой. Шусей поморщился. Думать о Шинмэе в такой момент ему совершенно не хотелось, но тот нет-нет, да своим образом и наглой ухмылкой влезал в чужие мысли. — О чем ты думаешь? У тебя такое лицо странное, — жаркий шепот опалил его ухо. Хоцума смотрел выжидающе, наклонив к нему голову, его глаза в сумраке комнаты горели зеленым пламенем. — Я не сделал тебе больно? — тут же спохватился он, зацепившись взглядом за выглядывающий из-под рубашки шрам. Шусей покачал головой. — Нет, не переживай, — Хоцума шумно выдохнул от облегчения. — Просто вспомнил кое-что. — Что? — Рендзё заправил прядь его русых волос за ухо. Шусей пожал плечами и снова покачал головой. — Да так, не бери в голову. Давай продолжим? — он дернул Хоцуму за ремень на его джинсах. Хоцума прищурился, перехватил обе руки Шусея в одну свою, и прижал к стене над его головой. — Шусей, — протянул он. Шусей посмотрел на него из-под челки. — Так что случилось? Усуи вздохнул. — Сайри. — Чего? — Хоцума удивленно изогнул брови. Его хватка на запястьях Шусея непроизвольно усилилась. — В каком смысле "Сайри"? Ты что, думаешь о нем, пока... Пока... — Рендзё начал заикаться, и Шусей быстро замотал головой. — Да Боже, Хоцума, нет! — Усуи закатил глаза и вздохнул, движением головы откидывая с глаз отросшую челку. — Я просто подумал о том, что он совершенно тебя не знает. Ты можешь сколько угодно смущаться наших отношений в присутствии остальных, но когда мы с тобой остаемся наедине, ты становишься... Другим. Ты настолько увлечен, что не остановился бы, даже если бы сюда разом ввалилось еще человек десять. Ты всегда такой страстный, горячий, но в то же время ты так печешься обо мне, всегда спрашиваешь, все в ли в порядке, нравится ли мне. Носишься со мной, словно я фарфоровый, но при этом ты не боишься где-то надавить, где-то быть погрубее, когда это необходимо. Ты отлично чувствуешь меня, и это так ценно, Хоцума, — Усуи замолчал. Он выпалил это на одном дыхании и теперь не мог привести его в порядок, его грудь тяжело вздымалась при каждом вдохе. Рендзё молча смотрел на него еще несколько секунд, прежде чем отойти на пару шагов назад, отпуская руки Провидца. Хоцума молчал, и его молчание пугало Шусея, но не успел он и рта раскрыть, как тот, сквозь зубы выдохнув "пиздец", налетел на Шусея, словно ураган, зажимая между своим горячим телом и стеной; он вновь завладел губами Усуи, вовлекая в глубокий мокрый поцелуй. Руки Хоцумы поползли ниже, подхватывая напарника за бедра и помогая обхватить себя ногами за пояс. Шусей коротко простонал, почувствовав, насколько сильно Хоцума был возбужден, и вцепился пальцами в его волосы, пытаясь удержать равновесие. Но ему не за что было переживать, Рендзё крепко держал его, и скорее упал бы сам, служа напарнику в качестве матраца, чем уронил бы его. Уж в чем в чем, а в том, что Хоцума носится с ним, как с фарфоровым, Шусей был прав. Он - его, Хоцумы, фарфоровая статуэтка, самая дорогая и самая любимая. Мгновение — и Усуи уже сходит с ума от горячего языка, вылизывающего его ключицы. Следы Хоцума почти никогда не оставляет, очень редко может поставить один-два засоса, но не более. Самого Шусея это не обижает, он бы тоже не хотел светить синяками на весь университет. Хотя, наверное, в качестве защиты от особо наглых поклонниц (и поклонников) стоило хоть раз прийти разукрашенным, чтобы его тело так и кричало, что им уже кто-то обладает; поверить в то, что все эти отметины оставила девушка, будет очень сложно. Сжигатель опустил голову ниже, проходясь губами по кромке шрама, затем ниже, пока не добрался до сосков. Они у Шусея чувствительные, и Хоцуме нравилось порой долго терзать их, вслушиваясь в его участившееся дыхание. Шусей обычно вел себя максимально сдержанно, если не сказать тихо, закусывал пальцы или край подушки, чтобы громко не стонать, скулил и всхлипывал, но это только подстегивало Хоцуму доставить ему больше удовольствия. Обласкав оба соска по очереди, Хоцума поцеловал напарника в солнечное сплетение и перехватил его удобнее, проезжаясь своим возбужденным членом по его. Шусей простонал ему в куда-то в шею и заерзал, пытаясь еще раз потереться о любовника. Убедившись, что Хоцума крепко держит его, Усуи снова коснулся ремня на его джинсах, расстегивая и вытаскивая из шлёвок, потянул за собачку молнии вниз и наконец коснулся возбужденной плоти через белье. Они услышал тихий стон над ухом и проник пальцами дальше, забираясь в трусы, чтобы погладить уже влажную от предэякулята головку. Хоцума со свистом втянул в себя воздух и снова провел губами по его шее. На секунду он задумался, сощурился и втянул в себя кожу, оставляя яркий след на самом видном месте. Затем осмотрел его со всех сторон и удовлетворенно кивнул сам себе. — Хорошо получилось? — спросил у него Шусей. Хоцума кивнул и, удерживая его одной рукой, второй принялся расстегивать чужие темные джинсы. — Я собой доволен, да, — сказал он, стягивая их с Усуи. Получилось не сразу, потому что последнее время Шусей носил только то, что облегало его стройные ноги как вторая кожа, что Хоцуме не очень нравилось. Не потому, что некрасиво (умоляю, "некрасиво" и "Шусей" вообще не должно стоять в одном ряду), а потому что наоборот, чересчур красиво. Токо как-то обмолвилась, что Шусея в университете часто провожают взглядами не только девушки, но и парни, и у Хоцумы в груди загорелся нехороший такой огонек ревности. Он гордился тем, что его парень выглядит как какая-нибудь к-поп звезда, но эгоистично думал, что был бы не против, если бы на него так в открытую не пялились. Красота Шусея только для него одного, и больше ни для кого. Хоцума обхватил ладонью полувозбужденный член напарника и слегка сжал, чувствуя, как с каждой секундой он все больше твердеет. Усуи смотрел на него из-под челки потемневшими глазами, его грудь вздымалась от частого дыхания, щеки покраснели, и Хоцума в который раз не мог поверить, что все это — его. Он медленно двигал ладонью по члену любовника, наблюдая за сменой эмоций на его лице; Шусей закусил губу и отзеркалил движения Хоцумы, размазывая по его стволу естественную смазку. Рендзё покрывал поцелуями все доступные участки тела партнера, движения его руки ускорились, почти подводя Усуи к пику, но он предательски успел пережать пальцами основание члена. Шусей жалобно всхлипнул и мстительно царапнул ногтем чувствительную головку, заставляя Рендзё издать что-то среднее между стоном и хрипом. Усуи потянулся губами к уху напарника, мазнул ими по мочке и стал играть языком с серьгами; одной рукой он оттянул назад волосы Рендзё, а второй быстро надрачивал ему, полностью скрывая головку в кулаке. Быстро, грубовато, как Хоцума и любил. Не удивительно, что не прошло и пары минут, как тот уже был на грани, еще одно движение - и он кончил с коротким стоном в виде имени своего партнера. Он сильнее вдавил Шусея в стену, пока тот, сверкнув красивыми глазами, самодовольно слизывал с пальцев его сперму. Хоцума сглотнул, почувствовав, как еще не полностью опавший после разрядки член дернулся. Однако самодовольство быстро ушло с лица Усуи — он кончил буквально через пару секунд, как Хоцума возобновил движения ладони. Он откинул голову назад, снова ударяясь затылком о стену, но на фоне полученного удовольствия это казалось совсем неважным. Наверное, не держи его сейчас Хоцума, он бы точно свалился на пол, благо его напарник был в несколько раз физически сильнее его. На негнущихся от полученного оргазма ногах Хоцума оторвал Шусея от стены и поставил на ноги, придерживая его за талию. Конечности после долгого нахождения в неудобной позе затекли и неприятно кололи, от чего Усуи переминался с ноги на ногу. Хоцума передал ему висящее на спинке кресла полотенце, а сам, предварительно вытерев об него же руки, собирал их разбросанную одежду с пола. Шусей наблюдал за ним несколько секунд, а потом скинул с себя пришедшую в негодность рубашку. — Пойду схожу в душ, — сказал он, переступая через рубашку, и, завернувшись в полотенце, посмотрел на Хоцуму. — Присоединишься? Конечно присоединится, подумал Хоцума, стаскивая с себя джинсы, кто он такой, чтобы отказывать человеку, которого он любит больше всего на свете? — И я тебя люблю больше всего на свете, — улыбнулся Шусей и быстро вышел из комнаты. Кажется, Хоцума снова думал вслух. Это было похоже на то, самое первое его признание, ведь он точно также просто случайно произнес то, о чем подумал, глядя на Шусея. Но ведь это и не плохо, верно?