ТворецЪ своего колдовства

      Перо под давлением изящных пальцев вырисовывало вензеля, завершая последние слова в письме. Поставив точку, он начинал не следующую строку, а новую страницу жизни для целой школы. Кто бы мог подумать, что после многих лет своеобразного заточения в своем же государстве, они наконец-то могут получить глоток свежего воздуха.       Честно сказать, нынешнему директору Колдовстворца не было дела до проблем государства, особенно со стороны нетворящих, которые раздражали его столько, сколько он себя помнил. И это не смотря на абсолютно флегматичный взгляд. Чертовы коммунисты умудрились достать даже его.       Нетворящие – это все равно что маглы. Вот уже в течении нескольких лет он вынужден наблюдать, как русское наследие растворяется в европейских течениях, возможно, весьма скоро придется отказаться от привычных вещей.              Но сейчас это лишь радовало. После развала Советского Союза сразу стало легче дышать – контроль государства исчез, а министерство, как известно, всегда было полностью под контролем то Романовых, то Ленина, то еще кого-то, подчинение уже вошло в привычку. Сейчас везде была суматоха, поэтому Кристиан был весьма рад получить приглашение на турнир трех волшебников. Хотя теперь можно сказать, что это будет соревнование между четырьмя школами. И пускай Дамблдор уже сейчас кажется ему серьезным оппонентом, к которому обязательно стоит присмотреться, это не отменяет того, что он сумеет построить лучшее будущее для своих подопечных. Директор Хогвартса чертовски вовремя подгадал момент для того, чтобы устроить нечто столь масштабное. Раз ограничения с них спали, то Кристиан решал все чуть ли не в одиночку. Теперь их ничто не останавливало. Для волшебника, ценящего свою репутацию, это был идеальный маневр, который после обеспечит его полезными союзниками. Ведь русские всегда были сильны. Чертовски сильны.              ***              – Василиса! – Крик, усиленный легким эхом, нещадно ударил по ушам. – Василиса! Ты видела это, слышала, что происходит?              – Да что же ты так всполошилась, Катенька? – Она устало потерла виски, поднимая голову. Снова уснула сидя на кресле, а теперь ее соседка агрессивно трясла за плечи. Как же давно Василиса не видела подобного огня в ее глазах. – Неужто конец света случился, а партия невиданным образом обратно собралась?              Мягкая улыбка тронула губы юной девушки.       Им было всего семнадцать лет, их курс был предпоследним. Всего два года и они покинут это чудесное место навсегда. Впрочем, возможно, Катерина еще вернется преподавать, но лично ей она говорила, что еще не знает, что именно хочет делать после выпуска.              – Ты представляешь, сегодня ночью на стенах каждого общежития повесили яркие объявления! Я иду, значит, думаю о своем, тут ко мне подходит маленькая Дашенька с Респонсио, смотрит на меня своими большими зелеными глазами и спрашивает, мол, а ты поедешь через месяц в Империю? Я так и стою в шоке, спрашиваю, что она ввиду то имеет, она что-то лепетать начала, я даже не поняла сначала, а после, значится, привела меня к тому самому плакату. Когда я прочитала, глазам своим не поверила! Но Евгения сказала, что это самая-самая настоящая правда, поэтому я сразу побежала тебе рассказывать! – Катерина говорила очень быстро и эмоционально, всплескивая руками каждый раз. Когда ей было десять, она была куда более тихой, но сейчас стала прямо-таки стереотипной представительницей своего факультета.              – Так и что там? – Пока Катя переводила дыхание, Василиса выжидающе на нее смотрела. – При чем здесь Империя?              – Ну, в общем, так дела обстоят, – Теребя в руках один из каштановых локонов, она наконец-то сбавила темп. – Господин директор согласился принять участие в турнире четырех волшебников, представляешь? Это значит, что мы можем уехать отсюда на целый год. Не абы куда, а в Англию! Поездка исключительно по желанию и с одобрения преподавателей, конечно, да и бесплатно только лучшие ученики прошлого года могут поехать.. Но ты послушай, это ведь такой шанс прославиться!              – По-моему, турнир уже три сотни лет как не проводили, Катенька, да и опасно это дело, тебе так не кажется? – Мягкая улыбка оставалась неизменной, только взгляд разил сомнением, а большие серые глаза казались слишком пустыми и не разделяли явной радости.              – Вот уж не подумала бы, что окажусь когда-нибудь умнее Респонсио, – Фыркает Катерина, а Василиса почти закатывает глаза. Чего она вообще ожидала от нее после трех часов сна? Сейчас весь рассказ звучал для нее как нечто, похожее на сказку. – Совсем не обязательно становится чемпионом, мы же все равно найдем где выделится.              – Это тоже верно, – Вдыхает слегка, кладя свою светлую макушку соседке на плечо. – Если моя память меня не подводит, в Европе после Грин-Де-Вальда до конца ограничили возможности законной магии. Они ведь в школах проходят, кажется, не больше самого минимума..              – Вот именно, и наверняка ведь у нас профессора лучше! – Казалось, улыбка Катеньки наконец-то перестала быть тяжелой и вымученной. Это уже был повод для радости. – Василис, а, Василис, давай съездим? И Власю с собой возьмем обязательно! Ой, и Мишеньку с Юлей, конечно!              Улыбаясь, Василиса чуть медлила с ответом, выдерживая паузу. Как давно она не видела ее такой живой. Даже если Катя где-то неправильно поняла условия – это не важно. Ее дорогая подруга так светилась, что не могла не вызвать нежных чувств. Она убрала чужие теплые локоны за ухо, поправляя собеседнице прическу, и вздохнула.              – Ладно, Бог с тобой, Катенька, не нужно тебе меня уговаривать, я бы и так с тобой сходила посмотреть, – Пригладив чужие волосы, она поднялась, потягиваясь. А Катя так и засияла. – Может, действительно, это будет легендарная поездка.              – Да даже если не будет, Вась, мы ведь никогда из России не уезжали, – Хихикнула Катенька, прикрывая рот ладошкой. – Хоть языки пригодятся.              – За это стоит сказать спасибо Строганову, – Ловко заколов свои волосы цвета пшеницы в пучок, она уже шла в сторону выхода. – Хотя это ведь неплохо, если подумать. Давай за мной, Кать, будем узнавать.              Резво кивнув, она сразу же посеменила за ней. Будучи соседками с разных факультетов, они ладили просто удивительно хорошо. Со времен второго директора в каждой комнате общежития жило по четыре человека. По одному с каждого факультета: Сенсу, Респонсио, Инвентум и Ратио. В быту существует мнение, что распределение происходит на основе ключевых черт характера, но на деле это совершенно не так. Об этом знали дворяне, которые учились в первых поколениях, передающие эти знания своим потомкам. И, конечно, после прихода большевиков все пришло в упадок. Даже столь элементарные вещи.              Сенсу кажутся часто возвышенными натурами, чувственный, близкими к природе и романтичными. Среди них вырастают лучшие дипломаты. Студенты часто наделены эмпатией и просто чудесной интуицией. Стереотип говорит, что туда часто попадают робкие плаксы, либо, наоборот, души компании, которые притягивают к себе остальных. Забавно, что на деле там оказываются те, у кого предрасположенность к целительскому делу, зоологии, травологии и даже зельям. Многие гениальные зельевары и алхимики были родом именно от туда. Поэтому и цвет факультета у них зеленый, а на гербе ни что иное, как аспид.              Бок о бок с ним ходит буйный факультет, от которого никогда не знаешь чего знать – Инвентум. Будучи харизматичным озорниками, они притягивают к себе взгляд своими глазами, горящими от бесконечных идей. Если в Колдовстворце что-то случилось, подожгли шторы или украли чьей-то белье, зачастую виноватыми оказываются они. Их разум очень гибок, они мыслят творчески и практически без границ, даже не смотря на железный занавес. Они – главные двигатели прогресса, прекрасные артефакторы, люди, не желающие жить в скуке и способные ее развеять. Вместе с ними всегда вспоминаются желтые цвета факультета и жар-птица на гербе.              Респонсио же, напротив, населяют самые спокойные среди всего Колдовстворца. Их нрав подобен тихой гавани, они никогда не делают поспешных выводов, а в конфликте выслушают каждую сторону. Эдакое стремление докопаться до правды, узнать истину, какой бы она не была. Жажда знаний побуждает в них стремление изучать все больше. И, когда говорят назвать знаменитых выпускников, обычно на ум приходят работники министерства или гениальные теоретики. На Респонсио отправляются те, кто достаточно усидчив, чтобы осваивать тонкие науки, требующие многократных расчетов и теорий. У них часто встречается дар к чарам или искусству трансфигурации. Цвет их факультета – синий, мягкий и чуть сероватый, на гербе располагается навка.              И, последний среди них, Ратио. Самый неоднозначный. Безусловно, туда попадают выдающиеся люди, но слишком часто они оказываются по разную сторону баррикад. Ратио собирает под своим началом студентов с сильным характером и магическим даром. Сюда можно попасть за твердые убеждения и готовность нести их в массы, либо за магию, которая способна сотворить великое. Именно отсюда выпускалось больше всего знаменитостей, повлиявших на историю. До революции это был факультет аристократии за редким исключением, но со временем на нем стали появляться будущие революционеры, которые в большинстве своем были магами в первом поколении, что и стало первым тревожным звонком. Директора Колдовстворца всегда знали тайны, за которые обычно лишают жизни. И очень часто они связаны с Ратио. С этим чертовым фиолетовым цветом. Порой, Василисе было действительно жаль бывших дворян, которые знали себе цену, но регулярно подвергались издевательствам со стороны будущих коммунистов.              Года перед революцией для Колдовстворца были самыми тяжелыми. Ведь даже во время войны в глубинке Сибири все было куда спокойнее, нежели когда студенты были готовы проклинать друг друга древними славянскими проклятиями и находились в шаге от того, чтобы кинуть аваду в обычной школьной стычке.              Восемьдесят лет назад заносчивые аристократы вынесли свой урок. Не сказать, что сыновья и дочери немагов были слабы или в чем-то им уступали, только если в образовании, но это сущая мелочь перед лицом массовости.       Василиса сама была из древнего некогда дворянского рода Одоевских, но, к сожалению, большая часть их состояния канула в лету. С ней остались лишь ее силы, а ситуация не была уникальной. Ее дорогой друг Владислав был бы наследником целого имения чуть ниже Москвы, но Морозовы попали под суровый взгляд министерства. Любимый ею Влася до сих пор остался лишь с бабушкой, а родителей потерял из-за чистой случайности. Глава комитета был хладнокровен в принятии решения о ссыле двух молодых волшебников в глухую Сибирь, а им осталось лишь повиноваться.              Но сейчас они улыбаются, идя по руку с Катенькой на первый этаж по деревянным лестницам и лепниной на стенах. Катенька, к слову, в отличии от них, не имела никаких дворянских корней, да и была полукровкой, но менее прелестным человеком от этого не стала.              А у объявления тем временем была уже целая толпа. Катерина пошла прорываться с боем, распихивая любопытных младшекурсников, тем самым ловко проложив ей дорогу. Так что уже очень скоро Василиса могла самолично видеть плотную бумагу на половину стены с красочными красными иллюстрациями. Чертов красный.              Краткая историческая сводка, живые фотографии с последних турниров и, конечно, яркий призыв принять участие ученикам старше семнадцати лет. Одоевская вздыхает и кивает Катеньке, которая вопросительно посмотрела на нее, все это время не отпуская ее руку. Они уходят, наспех накидывая на себя согревающие чары, чтобы выйти на улицу и не замерзнуть в одном платье. Им не нужно много времени, чтобы пройтись по давно изученным дорожкам, уже очень скоро они оказываются в легендарном лицее для российских волшебников. В самом первом и лучшем до сих пор.              – Не толпитесь, соблюдайте порядок и перестаньте, наконец-то, кричать! – Они зашли в один из главных залов, когда симпатичная женщина со строгими чертами лица магией усилила свой голос, чтобы бестолковые учащиеся ее наконец-то услышали. – Лаптевы, еще одно слово и я вас самолично оставлю на ночь в тайге в пятидесяти километрах от школы! Мортимер, что за безобразие, соберись и уйми своих товарищей. Богослова, успокой немедленно остальной инвентум!              Это была Анна Федоровна Калинская. Суровая волшебница с многолетним стажем и отличным навыком преподавания. Правда, не все ее любили из-за строгости, да и нрав у нее был далек от кроткого. Эта женщина знала себе цену, и, будучи жертвой осколков аристократии в раннем детстве, ныне способна поставить каждого на место одним только взглядом ледяных синих глаз. У нее были блеклые русые волосы, издавна собранные в косу и она действительно была способна контролировать большую часть студентов.              – Если уж у вас столько рвения, направили бы его на изучение истории, я до сих пор помню, как мне жаловалась Татьяна Николаевна на ваше безделие! – И если Анну Федоровну кто-то мог не любить, но так или иначе ее уважали, то Горнецкую, ее извечную подругу, мало кто в принципе переносил. Слишком уж она была подвержена перепадам настроения. Хотя их дружба чем-то напоминала Василисе и Катерине их собственную.              Когда толпа наконец-то стихла и стала просто о чем-то переговариваться, разбившись на небольшие компании, Анна Федоровна подошла к ним. Все-таки у Одоевской репутация была на том уровне, когда ее саму могли попросить отправиться в поездку. Хотя на седьмом году обучения было не мало одаренных, а выпускники, кажется, гарантированно собираются переворачивать министерство и государство.              – Василиса, Катерина, рада вас видеть, – Она складывает руки за спиной и не теряет идеально прямую осанку. Приветливо улыбнувшись друг другу и кивнув, обозначив приличия, Калинская продолжила. – Я до сих пор в шоке от того, что турнир вызвал подобный ажиотаж. Еще и с самого утра в выходной день, даже до самого завтрака не спят сегодня.              – Ну все-таки какая новость, Анна Федоровна! – Это была Катенька, которая чуть склонила голову на бок, когда отвечала, казалось бы, строгой на вид женщине.              – Ах, и ты туда же, Истомина, – Вздыхает, чуть качая головой. – Вы уже решили записаться или хотите хотя бы послушать, как именно будет проходить отбор?              – Значит, все-таки решают не рекомендации, а соревнование между студентами? – Василиса чуть сводит брови к переносице, пытаясь оценить собственные шансы и тех, у кого действительно выйдет отправиться.              – Господин Вейштрот будет смотреть на многие факторы, – Голос Анны потерял нотки вежливого дружелюбия, возвращая холодность и равнодушие. Она говорила скучающе, будто уже двадцать раз разжевывала материал для маленьких детей. – Воспитание, прилежность, талант и межличностные конфликты. Братьев Лаптевых никто брать никуда не будет, но у вас, Одоевская, неплохие шансы попасть в делегацию. Да и у вас, Истомина, тоже. Лучшая в зельеварении на своем курсе как-никак, а вы, Одоевская, как и полагает Респонсио, прекрасно показываете себя в одиночных проектах.              – Вы нас прямо-таки нахваливаете, Анна Федоровна, – Катерина улыбнулась, слегка прикрывая глаза. – Но все-таки какие-то вступительные будут, раз директор решает лично, да?              – Это было очевидно, – Василиса пожимает плечами. В конце-концов довольно логично было бы устроить несколько проверок, прежде чем выпускать детей в совсем другое государство. – Вы ведь ввели нечто вроде балльной системы, да?              На губах преподавателя появляется легкая улыбка. Она попала в яблочко.              – Да, Василиса, все именно так, – Она обозначает легкий кивок головой. – А те, кто окажутся в конце после подсчета баллов, могут отправиться на внутренний тур, который я с Сергеем Серафимовичем составлю лично.              Катерина чуть не подавилась и ощутимо вздрогнула при упоминании злосчастного Серапина. Одоевская про себя чуть улыбнулась, хотя, честно сказать, перспектива лично подходить к нему не слишком радовала. Ей хватало и четырех занятий в неделю по полтора часа, учитывая, что древняя славянская магия отнюдь не ее профиль.              – Записываются тоже у него? – Катенька неловко начала перебирать пальцы у себя за спиной. Подойти, что ли, в одиночку ей самой?              – Мы решили, что первым испытанием нашего внутреннего кубка будет беседа с ним, – Разумеется, от Анны Федоровны не укрылась неуверенность ее подруги, так что она снова легко улыбалась, нарочито вернув себе непринужденный тон. Иногда Василиса задавалась вопросом, откуда в них столько садизма. – В конце-концов, чемпионом никогда не станет тот, кто не может поговорить с обычным преподавателем.              Обычным преподавателем господина Серапина могли считать только первогодки, еще не успевшие понять всю глубину бездны Колдовстворца. Василиса была честна сама с собой – до сих пор некоторые студенты вызывают полоску дрожи на ее спине. За семь лет здесь происходило много страшных вещей, которые она, возможно, предпочла бы забыть, но все знали – Сергей Серафимович может переплюнуть все кошмары разом. О его прошлом говорят мало, а о нем самом стараются и вовсе не говорить совсем. Даже за восемь лет не привыкнуть к его давящей энергетике и не свыкнуться с осознанием, что способен натворить один человек. Зато он являлся прекрасным подспорьем директора, которому каждый учащийся чем-то по-своему обязан.       Катенька вздыхает, прикрывая глаза, она то прекрасно ощутила легкую иронию в голосе Анны Федоровны, и дергает за рукав Одоевскую.              – Тогда нам ничего не остается, – Василиса вежливо улыбнулась и склонила голову в знак прощания, собираясь уходить. – Спасибо вам за пояснения.              – Я буду рада видеть вас в списке прошедших, – Они распрощались и уже пошли в сторону, как она услышала последние слова Калинской. – Спите больше четырех часов, Одоевская, иначе никакая подготовка не поможет вам сдать экзамены.              Василиса было повернула голову, чтобы сказать что-то в свое оправдание, но на месте преподавателя никого уже не было. Должно быть та успела покинуть возбужденный зал.              – Что-то случилось? – Катерина обеспокоено посмотрела на на нее.              – Да нет, просто показалось, – Любят же здесь придать толику загадки.              ***              Если бы когда-нибудь у Северуса спросили, когда он волновался больше всего в жизни, он бы наверняка растерялся, не припоминая, когда ему вообще жилось спокойно.       Мало того, что Темный Лорд активизировался, так еще и Дамблдор решил всколошить чуть ли не все магическое сообщество совместно с Министерством, устроив турнир на три сотни лет позабытый. И это учитывая, что Мальчик-Который-Выжил сейчас на последнем курсе Хогвартса. Слишком много совпадений, которые заставляют его хмуриться, а кошмары по ночам возвращаться.       Так и этого, видимо, было мало, раз директор решил под конец своих лет связаться не только с Шармбатоном и Дурмстрангом, но и с Колдовстворцем. Единственным русским, которого он знал, был Долохов, и пускай Северус понимал, что дети не могут быть маленькими Пожирателями Смерти, его весьма впечатлила история первых четырех лет обучения в Колдовстворце. Ведь, черт возьми, если все это было правдой, то он не хотел бы видеть детей с мертвыми глазами, которые с десяти лет уже знали основы темной магии.              Он врывается в кабинет Дамблдора без лишних криков. Его волнение выдают лишь брови, чуть сведенные к переносице.              – Северус, мальчик мой, рад тебя здесь видеть, – Директор приветствует его первый, привычно улыбаясь. – До начала года еще несколько дней, что-то случилось?              – Колдовстворец ответил согласием? – У него сейчас не было сил на расшаркивания и приветствия. Он не понимал, чего хочет добиться Альбус. – Вы не шутили в том письме?              – На такие темы не шутят, Северус, – Улыбка так и не сходит со старческого лица. – Этот год будет куда интереснее всех прошлых лет.              Куда интереснее открывшейся Тайной Комнаты и Василиска он не знал, но директор говорить не заканчивал, поэтому Снейп выдерживал почтительное молчание.              – Я был обязан помочь нашим восточным коллегам, а Фадж оказался, вопреки моим ожиданиям, лишь за. – Альбус прекрасно видел все душевные терзания на чужом лице, не смотря на прекрасную маскировку. – Я понимаю, что ты можешь волноваться, но они такие же дети как и те, которых мы видим каждый день. Не стоит верить предубеждениям и идти на поводу у чужих мнений.              – Их законы отличаются от наших, – Нахмурившись, он говорил серьезно и уверенно, его голос не дрожал. – Будут ли они их соблюдать?              – Конечно, будут, мальчик мой, – Дамблдор открыто усмехается. – Мы все связаны нитями, нужно лишь вовремя их удерживать. Ты в этом скоро убедишься.              – Вы хотите сказать, что вместо Дурмстранга со Слизереном будет жить Колдовстворец? – За множество лет работы в Хогвартсе Северус прекрасно научился читать все двусмысленные фразы директора, чтобы не упускать факты, но в этот раз он хотел ошибиться.              Одно другого хуже. Дурмстранг был пристанещем Грин-Де-Вальда, Колдовстворец буквально изучает и древнюю славянскую магию, и темные заклятия как часть школьной программы. И ведь сидели все школы тихо, только на международный турнир по зельям присылали своих участников, но нет!              – Все верно, – Кивает Альбус, продолжая улыбаться, не смотря на удивленные глаза профессора. – А Дурмстранг я решил отправить на Гриффиндор. Каркаров уже одобрил мое предложение, да и Вейштрот не в том положении, чтобы выбирать.              Ему не осталось ничего, кроме как согласиться. Северус тяжело вздыхает, но завершает разговор парой вежливых фраз. Он выходит из кабинета, массируя свои виска. Голова стала такой тяжелой только лишь после пары минут разговора, а что будет дальше?              Это уже чертовски тяжелый год.