В объятьях прошлого

      Перемещение вызвало у юной Рейн смешанные чувства. Она долго глядела на крутящийся в её руках маховик, на то, как стремительно быстро перемещались стрелки часов по циферблату и с какой скоростью проплывали по своим орбитам планеты, пока всё вокруг беспрерывно менялось и безостановочно двигалось, мелькали вокруг люди, улицы, города, один за другим, словно кадры в киносъёмке уступали друг другу место пейзажи, что ни один нельзя было рассмотреть. Всё слишком нечётко, расплывалось, размазывалось, словно неосторожными мазками масляной краской, и бежало дальше, будто в ускоренной перемотке. К тому же, первое использование семейной реликвии выкачало У Норы достаточно энергии, девушка почувствовала усталость, словно целый день бродила по улицам или же учила тонны материала, на что отец шепнул, что это потому, что маховик ещё не принадлежит Вивьен и потому тянет энергию из её личных сил, а не из могучей ветви волшебного Рода Рейн, но переживать не стоило, силы вернутся.       Но то, что она увидела, когда вся эта беготня наконец закончилась, а вид приобрёл черты и ясность, а главное чёткость, впечатлило девушку на столько, что она забыла всё неприятное разом.       Столь величественный и прекрасный вид, открывшийся ей, поразил бы кого угодно… Ранний закат раскрасил небо в персиково-розовые цвета. Перистые облака, паря где-то У самой вершины небесного купола, распростерли свои большие полупрозрачные белые крылья, пока солнце медленно и нехотя сползало со столь красочного небосвода, чтобы уснуть где-то среди высящихся и, кажется, тянущихся к самим облакам скал, зеленеющих облепившими их непроглядными лесами по верхам и прочей «висячей» растительностью, раскинувшейся на отвесных их частях, она придавала пейзажу больше настоящей летней свежести, что смешивалась с запахами цветов, вина и другими ароматами, доносившимися из чудным образом угнездившейся среди горного вида утёсов, нависающих над морем, сиявшим вдали своими яркими бликами, прячущими опасную тёмную глубину под своим невинным манящим блеском…       С пять минут она, чуть приоткрыв рот, взирала большими глазами на сие великолепие и не могла вымолвить и слова. У неё захватывало дух, а сердце сладостно сжималось, ускоряя свой бег.       Такой красоты она, кажется, не видела за всю свою жизнь, да и помыслить не могла, что однажды увидит… Девушка чувствовала такую странную, всепоглощающую радость, от которой заходилось дыхание и трепетало все существо. Это место было на столько прекрасным, вызывало столько ярких, как вспышки разрывающегося в темном небе салюта, пьянящих эмоций, такое неописуемо сильное чувство свободы, что юная ведьма на минуту забыла об отце, что стоял рядом и наблюдал за ней внимательным взглядом, про время и магию в целом. Ей вдруг захотелось остаться здесь на подольше, вдоволь насладиться этим видом, погулять по горной деревушке, чувствовать свободу и упоение души ещё!…       А ещё ей вдруг захотелось взлететь. Разбежаться что есть сил, обернуться вольной птицей, да, расправивши крылья, поймать вольный ветер и воспарить над землёй…       Вивьен и не заметила, как, замечтавшись, вытянула шею и приподняла голову, чуть поддавшись вперёд, и прикрыла глаза. Но тут же её словно студеной водой окатило, обрывая всё мечтательное блаженство и возвращая в реальность – к важности этого мероприятия и неясности даже самого ближайшего будущего.       - Южная Франция, Средиземное море, Альпийские Горы. Раннее утро, - этими чеканными словами были в пух и прах разрушены пленяющие своей яркостью и свободой думы именинницы. – Я так и знал, что мы будем где-то здесь. Готов спорить, что это заромантизированный в твоих любимых книгах Восемнадцатый век.       И ему действительно кажется уместным спор о её литературных вкусах? Девушка сложила руки на груди, поджала губы – как делала всегда, когда была чём-то не очень довольна – и, наконец дала свой ответ на его слова.       - Я читаю не только романы, да и не всё романы – сплошная романтика. – как отрезала Вивьен, показывая тем самым, что не хотела бы продолжать.       - Что же, ты будешь отрицать романтизацию времени? – свысока спросил отец.       - Нет не буду. Так же как и продолжать спорить с тобой, хотя бы потому что мы здесь не для этого. – поставила точку девушка и перешла к насущному, - Папенька, я должна превратиться как-то по-особенному, раз мы попали в такое место или что? Я что-то не очень понимаю для чего такие сложности, как перемещение..? – лицо ее сделалось хмурым, а глаза выражали растерянность и недовольство своим положением ничего не знающего испытуемого.       - Ты сама всё поймёшь. – туманно сказал отец и обратил свой взор к крутоватому спуску, откуда доносились высокий и весёлый женский и ломанный и обеспокоенный мужской голоса, быстро приближавшиеся.       - Это глупость! Пользоваться недостоверными расчётами в пользу неподтверждённой теории! Ты вернёшься туда, откуда бежала! Разве ты к этому готова!? Вспомни из-за чего ты оказалась здесь! – кричал мужской голос, приближаясь к подъему.       -- Ты ничего не понимаешь! Впервые за столько лет появилась надежда исправить ВСЁ! – отвечал женский. – А оказалась я здесь ради того, чтобы научиться управлять фамильной реликвией и ты прекрасно это знаешь. И когда я постигла нужный уровень магии, я могу сказать – да, я готова вернуться и продолжить бороться.       - Тебе не это нужно. Ты видела кого-то! – разозлился первый.       - Мне это нужно, не смей меня останавливать, Джо! Я смогу спасти дорогих для меня людей. И.. Да! Я видела человека, которого считала погибшим! И если у меня есть хоть толика шанса на то, что он жив…- совсем поблизости послышался вздох, голос затих, А продолжил спустя секунд десять, - Или на то, что ещё можно спасти… Я не упущу его! – ужесточился, наконец, женский голос.       Вскоре его обладательница показалась на вершине. Это была взрослая девушка, лет двадцати семи, с хмурым, уставшим лицом, с резко проступающими сквозь тревогу и сильные эмоции чертами, красивая, с длинными серебристо-белыми волосами. Не очень высокая, как оказалось позже, когда она окончательно поднялась. Одета она была по моде века восемнадцатого, в стиле барокко. Длинное голубое платье с белыми кружевными вставками, рукава три четверти и закрытые плечи, оборки, а на голове ее уместилась миловидная шляпка, смотревшая как-то неуместно с распущенными волосами, обрамлявшими личико незнакомки. Однако, глядя на её движения, нельзя было сказать, что ей нравилось одеваться в тяжёлые платья в пол и затягиваться в корсеты, девушке было будто непривычно или же тесно в подобной одежде.       Заметив Вивьен, незнакомка сначала отшатнулась, впав в секундный ступор, затем чуть сощурила глаза и мягко улыбнулась, непонятно почему вдруг кивнув ей. Сама же Рейн была шокирована, до неё не сразу дошла простая истина, а принимать её не хотелось ещё долго. Подумать о том, что эта статная дама с надменно-ехидными искорками в глазах, явно озабоченная великими делами – это сама Вивьен, только много старше...казалось бредом сумасшедшего. Хотя зная семейство, частью которого Нора является – удивляться не стоит.       Но всё же от этого осознания она тут же вытаращилась сначала на даму, что стояла почти на краю спуска, обеспокоенно обернувшись на мужчину, что шёл за ней и нахмурившись, а затем на отца, который смотрел на сложившуюся картину с усмешкой, лишь кивнув дочери, мол, всё нормально, так и должно быть, на что Нора только вдохнула, пока барышня в платье достала, вдруг, маховик, тот же, что был у отца и, сначала что-то покрутив в нём, нахмурив светлые брови, от чего между ними образовалась вертикальная складка, коснувшись изделия палочкой, вдруг остановила время для всего вокруг, кроме их троих.       Взрослая Вивьен молчаливым жестом пригласила себя юную следовать за ней, а затем, разбежавшись, сиганула с обрыва и обернулась белой птицей. И юная Рейн бесстрашно повторила за ней, легко разбежавшись, пока светлые волосы раздували горные ветра и, подпрыгнув с края утёса, вытянув руки, словно крылья, обратилась снежно-белой вороной с серым клювом и взмыла высоко в небо, пока душа освобождалась от земных проблем, а сердце ликовало.       Почему-то полёты всегда вызывали у Норы чувство неописуемого счастья. Прямо таки настоящей эйфории. При первом обращении, она, конечно же, даже кое-как помахать новообретенными крыльями не смогла, зато много позже, уже научившись управляться с полётами, Вивьен начала ощущать яркое удовольствие от ветра в перьях, от лёгкости и свободы, даримых её птичьим существом. Ветер, буйный и вольный, стал её лучшим другом, к которому она обращалась всё чаще. К тому же, в том, что она именно птица нашлась масса плюсов, включая возможность что-то подслушать и куда-то залезть и остаться незамеченной, невзирая даже на то, что белая ворона способна привлечь заинтересованные взгляды.       Внезапно исчезла с неба вторая белая птица. Поэтому, полетав ещё какое-то время и насладившись пейзажами, Рейн решила снижаться, ибо все, что от неё требовалось она выполнила, но масса вопросов так и осталась. Медленно опустившись ближе к земле, Нора, решив покрасоваться, обратилась собой ещё в воздухе, ближе к земле, и приземлилась на ноги.       На земле её ждал отец.       - Что же, - начал он столь же невозмутимо, что и всегда, - Значит белая ворона… Очень неоднозначно, знаешь ли. Возможно ты станешь особенной среди Рейнов. Будем надеяться, что особенной в благостном для нас смысле.       - Это похвала? – с ироническим скептицизмом спросила Вивьен, чуть прищурившись и преждевременно растянув губы в улыбку.       - Да. Ты её достойна. – сказал отец мягче, - Итак, раз уж ты не посрамила наших традиций, то прими из моих рук нашу семейную реликвию – маховик времени, каких в нашем огромном волшебном мире всего несколько. Используй его с умом, учись познавать прошлое, будущее и настоящее и управлять событиями своей и чужих жизней.       Томас Рейн достал из кармана своего жилета магический предмет и протянул его дочери. Нора взглянула на маховик и осторожно приняла его из рук отца, вновь задержав взгляд на разных часах внутри него, а затем, спрятав в карман, вдруг обнаружила себя в собственной комнате… .