Breaking the protection of my secrets /// Ломая защиту моих секретов

Три дня прошло с тех пор, как сбежавшие мать и сын получили новые фальшивые документы. Сегодня его зовут Алексом и он, блять, напуган. Что-то выдало их чертовски быстро. Возможно, связи не оказались достаточно безопасными, и старый ублюдок, который предоставил им личности, продался его отцу. Жизнь поддельна, глаза — ненастоящие, волосы выжжены дешевой краской, а одежда всегда на несколько размеров больше. Они были в сотнях километров от места, где их поймали в прошлый раз. Не было никаких шансов, что искусственных людей найдут так скоро без помощи предателей. Хотя все это теряло смысл, когда сына Мясника рвало желудочным соком на пол машины. Алекс не ел ничего со вчерашнего вечера, но, к сожалению, его не везли ужинать в хороший ресторан. Ромеро на переднем сиденье морщился от этой картины. Ранее ему пришлось хорошенько избить мальчишку, чтобы оторвать его от такой же обезумевшей матери. Мэри дралась, вонзалась ногтями до мяса и даже успела бы достать пистолет, если бы Джексон Планк не вырубил бы её одним точным ударом по затылку, а затем не запихал бы в багажник угнанной машины. На большее — вроде переломать ей все конечности со злости, — у него разрешения не имелось. Мясник являлся собственником в своём желании выпотрошить бывшую жену. В машинах было трое из четырех подчиненных Натана. Единственное спасение — если прямо сейчас огромный грузовик врежется в них всех, а Алексу и его фальшивой матери повезёт остаться в живых. Ведь с каждым метром, приближающего их к Виндзор Хиллз, мальчик чувствовал как паника нарастала в груди отвратительным комом, заставляя надежду надламываться и трескаться со звонким шумом в ушах. Этих чувств было настолько много, что они заставляли судорожно глотать пропитанный бензином воздух и дергаться в рвотных позывах. После того, как почти вся жизнь Абрама вышла через рот, Лола уселась на его бедра. Улыбнувшись как бы в предупреждение, Малькольм, больно вонзилась в горло, сразу же оставляя красные следы. Женщина была в восторге от своего положения, ведь пять лет потраченных нервов и два бегунка наконец-то попались. Один из них был прямо в её руках — жалкий и задыхающийся в попытке скинуть женщину с себя. Только пользы это не особо приносило. Лола слишком настойчива, когда дело доходит до жертв, на которых она день ото дня точила зубы подобно клыкам, представляя, как расправиться, отомстит и унизит — рецепт любимого блюда, которым Натан любил её баловать. — Младший. Ну же, посмотри на тётю Лолу! Не поверишь, как же я по тебе скучала, — она мурчала и улыбалась, словно её руки гладили, а не душили. — Твои ноги стали такими накаченными от бега, я обязательно тебя подожду. Хотя тебе осталось немного. Может тогда… Она ослабила хватку, при этом скользя бедрами и создавая трение между промежностями. Абрам подавился воздухом и с паникой уставился на блондинку. — Озабоченная шлюха. Перестань! Кажется она услышала самое смешное в этом мире. Попытки скинуть больную с себя — бесполезны, ведь руки задраны к верху и зафиксированы металлом к ручке подлокотника. Не то чтобы это имело значение. Лола — сильная женщина, способная завалить амбала, что уж говорить про пятнадцатилетнего, тощего подростка, неспособного набрать вес в бегах. Все эти подшучивания переходили границы. С отвратительной ухмылкой, она задрала футболку Абрама и начала проводить ногтями, очерчивая границы шрамов. Особенно задерживалась на пулевом ранении и следе от утюга. Маниакальное злорадство. Убийца знала какую часть выполняет, сколько полезного делает для своего босса и как много страданий приносит своим жертвам. Настоящая, преданная шавка. — Натаниэль, — проклятое имя вызывало чрезмерную дрожь, — мы бы смогли многому научиться. Ну знаешь, если бы твоя мамаша не забрала тебя. Ты бы смог играть в свой ничтожный экси, а на выходных веселиться со мной. Разве ты запамятовал, как мы учились пользоваться ножами? Ты был ничтожным, но мы бы это исправили, младший. Тётя Лола не научит тебя плохому. В подтверждение лживых слов хозяйки, пальцы начали расстегивать ремень Натаниэля. С ужасом, мальчик понял задуманное и начал активнее дергать ногами. Малькольм сильнее прижалась к Веснински, тем самым припечатав к виниловой поверхности. Улыбка стала ещё кровожадней и она что-то спросила у своего брата. Напряжение готово было сожрать когда-то рыжего. Через минуту Ромеро протянул ей шприц и усмехнулся от панической реакции подростка. — Знаешь, я даже не помню название этого дерьма, но последствия веселые. Как насчёт того, чтобы проверить? — весело пропела Лола, воткнув шприц в его предплечье и достав линзы. Следующий час был странным. Натаниэль приземлялся. Конечности стали до невозможности тяжелыми и должны были провалиться сквозь сидение. Любая попытка думать заводила в тупик, и уверенность в том, что он расплавится, пугала. Это было похоже на полет, но Веснински помнил себя на месте. Хорошее — в его штаны больше не лезли. Отрезвило осознание того, что машина остановилась. Этого все равно не хватило для ровной походки. Подростка вытащили с особой резкостью. При каждом резком повороте в глазах рябило. Было видно, что Мэри под чем-то, потому что им не составило труда запихнуть её в заднюю часть легковушки. В этот раз в багажник легла Малкольм, крепко обнимая парня. — Без глупостей, — в предупреждение провела лезвием от уха до ключицы. — Пошла нахуй, — промямлил запутавшемся языком. Любое хладнокровие исчезло. Становилось тише. Машина слегка подпрыгнула при въезде на территорию дома. Абрам пытался абстрагироваться от происходящего и вспомнить хорошее, но этого не было. Все его детство было наполнено пытками и жестокостью. Любая нежность и привязанность делали человека слабее. Натан хотел сильного сына, а Хэтфорд того, кто сумеет выживать. Радость от экси закончилась на второй день, когда начался побег или увеличился ад для его ментального и физического здоровья. Поцелуй с той девушкой принес ровным счётом ничего. Сломанные матерью рёбра не стоили эксперимента. Мир остановился. Правильнее, транспорт перестал двигаться, и Натаниэль ожидал действий от Лолы. К удивлению, она ничего не делала. Даже вела себя тише. Стремный рингтон прозвенел, и женщина начала искать что-то в ящике. Он не мог видеть что, но тошнотворно сладкий запах заполнил всё пространство и желудок мог не выдержать. Желание брыкаться почти убивало, но Абрам еле-еле сдержался на месте и позволил накрыть свой нос и рот промокшей тряпкой. Эффект от наркотиков все еще накрывал, но онемение, которое окутало его — хлестче. Глаза замыливаются. Малькольм рассмеялась, но это предположительно. Парень бессилен против накатившей сонливости.

***

Приход в норму был максимально дерьмовым и Натаниэль пожелал бы не просыпаться. Или оказаться в… Где бы он желал оказаться? Городок в Германии точно красивый. Жить там и изучать язык — было бы классно. Возможно есть причина, по которой они не останавливались. Принятие происходящего просачивалось тупыми обрывками и никто не успел бы их словить. Ага. Абрам быстрый, но поймать это не выходило. Мысль о том, что он был недостаточно быстрым немного рассмешила его. С красного обычно начинается радуга, дальше оранжевый, но, остальных цветов не было. Только кровь и синяки. Натаниэль гарантировал, что Лола никак не вредила. Видимо кайф был охуенным. Порезы на его свободно лежащем предплечье ощущались галлюцинацией. В висках трещало. Тело ломило и стон вырвался непроизвольно. Привстать и сесть еле вышло. От резких воспоминаний, вызванных подвальным помещением, все покрылось больными мурашками. Тетушка смерть уже стучалась, желая забрать юнца себе. Первой заберут Мэри, чтобы устроить Абраму последний урок в своей жизни. Заставить мучаться и смотреть, как Хэтфорд захлебывается в своей крови, пока с её ног вырывают мышцы. Ярость помогла встать и, пошатываясь, дойти до раковины. — Куда-то собрался, младший? — Если их не промыть, начнётся заражение. — На твоём месте я бы уже не волновалась об этом. — Ты, блять, не на моем месте. Знал, что любое лишнее слово продлит мучения. Больные ублюдки могли пытать днями, оставляя в живых. Вонзались когтями и утаскивали в своё болото боли. Будь тебе четыре или пятнадцать, все равно сожрут и не подавятся. Абрам знал. Абрам видел. Абрам пытал и убивал. Между своим наказанием и чужой смертью, он всегда выберет второе. Натан позаботился, чтобы сын выбрал нужное и потерял значимость чужих жизней. Мыло больно кусало раны, но он терпел, стиснув зубы. Заставлял себя тщательно промывать. Это мелочи. Дальше хуже. Показать боль — показать, что слаб. Слабых убивают с особым весельем. Недостаточно, кричала ему Лола. Прекрати рыдать, вбивала мать. Если земля засыпится сверху, не пропуская воздух, только дядя Стюарт будет сожалеть. Натаниэля схватили за плечи, заставив поморщиться, и кинули на крепкий стул, как собаку. Сильный удар по лицу для обескураживания. Боль по всему телу неплохо притупляет тягу к размышлениям. Лола затянула ремни. Теперь он был обездвижен, без возможности убежать или пошевелить рукой. Не стоит доверять тому, кто умеет хорошо бегать. Малькольм поумнела. Дверь протяжно заскрипела. Неожиданно. Дом всегда держали в порядке, а значит заявляться сюда было опасно. Видимо, ФБР сели на хвост. Абрам всеми силами старался не показывать животный страх при виде Натана и ДиМаччио, который перекинул отрубившуюся Хэтфорд через плечо, словно она ничего не весила. Патрик мог продавить ему голову ладонью, если не пальцами. Именно он был самым устрашающим здесь, хотя никогда не трогал Натаниэля или Мэри. Пока женщину опускали на металлический стол и пристёгивали, Натан с предвкушающей улыбкой смерял сына взглядом. — Привет, младший. Холод вперемешку с оцепенением пронеслись по всему телу, сдавливая легкие. Натаниэль молчал из-за страха ляпнуть то, что заставит отца снести ему голову. Веснински шел медленно, уверенный в том, что жертва никуда не денется. А Абрам смотрел, как рука ложится на его плечо, как потом отводится и стремительно приближается. В глазах заискрилось. Щеку словно обожгли и он с громким стуком упал на бок, все еще на стуле. Поваляться не дали. Подняв за крашенные волосы и поставив в нормальное положение, Натан прошипел: — Я сказал «привет». Парень пытался выдавить из себя хоть что-то. Губы двигались, но звук не шел. Он промямлил приветствие, однако это не удовлетворило зверя, из-за чего последовала звонкая пощечина. — Ты моё разочарование, сын. Но, знаешь, твоя сука-мать разочаровала меня сильней. Я начну с неё. Наслаждайся, — Натаниэль стал испуганно кричать, прося не делать этого. — Вы ведь понимали, что я вас найду. Вы выставили меня лжецом перед теми, кто ненавидит ложь. Я спущу с вас шкуры. Вы будете молить о… О дорогая Мэри. Неужели ты проснулась? — Мясник сел возле неё, больно двигая лицо и рассматривая синяки. — Ты выглядела гораздо лучше, когда я трахал тебя. Как ты пыталась не кричать, чтобы не разбудить своё отродье, — пока Абрам пытался сдерживать рвотные позывы, Хэтфорд со всей силы вонзилась зубами в руку обидчика. — Сука! Я клянусь, ты, отвратительная шавка, будешь гнить живой. Натан отошел промыть рану, когда Натаниэль стал нервно говорить в отчаянии. — Ты мог бы отпустить нас? Мы поняли, что ошиблись. Мы не будем лезть, пожалуйста. Или отпусти маму. Из-за меня же сбежали? Я смог бы делать что угодно, но отпусти маму. Мы не будем проблемой. — Разве ты ещё не понял? У тебя был шанс играть в экси, поступить в лучший университет, но твоя мать украла тебя. Сделка не состоялась. Теперь, когда прошло столько времени, ты им не нужен. Никому не нужен. И последующие дни ты будешь расплачиваться, что предал меня и предпочел мамку. Вытерев руки, Мясник приблизился к инструментам. Он тщательно выбирал, каким оружием будет вырезать рубцы. В итоге взял чертову отвертку, решаясь начать с глаз. Мэри испуганно уставилась на Натана, при этом пытаясь показаться равнодушной. На эту попытку монстр только рассмеялся. — Твои глаза так холодны ко мне, Мэри. Где же твоя супружеская любовь? Разве я был плохим мужем? — Пошёл нахуй. — Я так ждал этого момента. Гадал, каким же глупым способом вы попадетесь. Вам не понадобится, но вы бы меньше выделялись, если бы не выглядели как оборванцы. Она молчала, крепко стиснув челюсти. Лишь смотрела, как её главный кошмар приближается. Надеялась, что её брат успеет вовремя. Веснински цокнул и отложил предмет. Начал проводить по её руке, спускаясь к запястьям и представляя растущий ужас. Сжал руку и улыбнулся самой бесчеловечной улыбкой. А Мэри ждала. Дождалась и громко зарычала, когда сустав вывихнули. Влага скопилась в уголках глаз, пока она свирепо глядела. Натаниэль боялся пискнуть. Малькольм посмеивалась, почти издеваясь резала его шею. Неглубоко и медленно. Ей не давали разрешения развлекаться сейчас. Всё будет потом. В висках пульсировало. Натаниэль пытался придумать, как спастись. Мама была сильной. Только та привязана. Нужно время. Абрам стал извиваться, раскачивая стул, хотя Лола довольно грубо стремилась его успокоить. — Блять, что с тобой? Успокойся! Сначала твоя мать. Натан дал ей знак, из-за чего она с акульей улыбкой отошла от Натаниэля, чтобы подойти к столу. Она взяла прикуриватель и ровно в тот момент, когда Абрам упал со стулом, а Натан занес руку с ножом над глазом Хэтфорд. В подвал ворвались люди. Люди отца уже катились по лестнице мертвыми. Лола успела только повернуться, когда её тело пронзили пули. Было шумно. Патрик и Джексон встали на защиту своего босса, сразу же погибая со стоном. Парень старался не шевелиться. Когда стрельбище закончилось, а Мясник был избит и поставлен на колени, вышел спаситель. Стюарт остался таким же, разве что, более уставший, с синяками под глазами и более острыми скулами. — Боже, я успел… Мэри! Я так долго искал, почему ты не приняла помощь. Где Натани… Черт подери. Мальчик мой, поднимите его. Натаниэль лишь глупо моргал, не веря. — Не смотри. Я избавлюсь от этого ублюдка и увезу вас. — Ты не посмеешь, — выплюнул Натан. — Ты ворвался сюда и убил моих людей. Морияма не дадут тебе поблажек. Ты ходячий труп, и я лично выпот… Четыре пули заткнули его. Абрам старался запомнить этот счастливый момент на всю жизнь. — Я же просил не смотреть, — подал голос Стюарт. Чувства, что захватили его, были огромными. Настолько, что Натаниэль перестал воспринимать окружающее. Это не было скорбью, точно не она. Что-то ломалось и не давало дышать, пока его уносили в машину. Абрам таращился, но не видел ничего. Не воспринимал, когда его звали. Не воспринимал, когда ему обрабатывали раны в незнакомом доме и накладывали швы. Всё еще был не в себе, когда его садили в самолет. Мэри тревожно поглядывала на сына, но дядя уверил её подождать. На середине полета он очнулся, наконец все переварив. Побежал в туалет под обеспокоенные зовы. Натаниэль захлопнул и запер дверь и упал перед унитазом. Он содрогался в рвотных позывах, выблевывая только воду. В дверь стучали и спрашивали, всё ли хорошо. Подступающая истерика не давала ответить. Осознание того, что он, блять, жив, а отец мертв, сносило крышу. И он засмеялся. Хихикал нездорово, со слезами на глазах и ломающимся голосом. Сжимал собственные волосы, только замечая повязки. Боже, он пережил своего личного угнетателя. Каждый день Натаниэль подвергался опасности, думая, что вот-вот умрет, а тут так легко. Крик с другой стороны заставил его вздрогнуть и подняться. Абрам огрызнулся, что в порядке и включил холодную воду. Впился пальцами в раковину. Жжение отрезвляло. Взглянул на себя в зеркало и застыл. Все лицо было в синяках и пластырях. Натаниэль ополоснулся, морщась от кусачего холода. По ощущениям, в нем было обезболивающее. Волосы сальные и грязные, а одежда воняет потом. Абрам привык забивать на это. Только не на боль от голода. Решил выйти. — Я хочу есть. Слова прозвучали настолько безжизненными и хриплыми, что Хэтфорд скривился в сожалеющем выражении. — Сейчас принесут. Садись пока. Ты ешь мясо? — Я не хочу мяса. Так просто. Не было сил на вежливость, только на то, чтобы сесть напротив матери. Выработанная привычка держать друг-друга в поле зрения. Он заметил повязку на её руке. — Натаниэль, мы скоро прибудем в Лондон. В безопасность. — Мне отвратительно это имя. Я устал от него. Мэри и Стюарт переглянулись, не понимая его. — Эм, хорошо, ты хочешь сменить имя? — было видно, как мужчине сложно и неловко общаться с подростком. — Ага, наверное. — Ну, э, ты точно теперь Хэтфорд. Может быть… Ната… Ниэль… Нил? Я уверен, что мы раньше сокращали твоё имя именно так. Нил Абрам Хэтфорд, тебе нравится? Нил обдумывал. Да, ему определенно понравилось, поэтому он кивнул. Стюарт засветился, найдя точки соприкосновения. — Бери. Тут салат и ромашковый чай. Я могу дать успокоительное. Нам остался час. Ох, я найду лучшую школу для тебя. Бедный ребёнок, ты больше не будешь голодать и ходить как. — он запнулся, укоризненно смотря на сестру. — Чем бы ты хотел заниматься? Парень покосился на мать, вспоминая как она вырвала ему клок волос, когда он заикнулся об экси. — Думаю легкая атлетика и бег. — Так… господи. В каком ты классе? — Я должен закончить девятый. — Это хорошо. Я уверен, ты умный мальчик. Первое время тебе придется побыть на домашнем. Пока мы приведем тебя в порядок. Ох, тебя хочется только накормить. Почему ты такой худой. Мэри, а где твои ещё, килограмм десять? — Прекрати это, у нас не было выбора, — женщина отвернулась к окну. — Зато сейчас у вас есть я и моя забота. Нил чувствовал теплоту внутри, когда его укутали в хорошее пальто и теплый шарф. Матери это тоже нравилось. Они вдвоём не привыкли к заботе. Только жесткое выживание и спасение. Зашить твою рану? Без проблем. Вправить сустав? Раз плюнуть. Забота? Только необходимое. Я тебе не нянька, подотри сопли. Жестокость и строгость во благо. Травмированный ментально? Ты дышишь и твои ноги не сломаны. Все были измотаны, но добрались до дома. Нил широко раскрыл глаза, увидев перед собой двухэтажный коттедж. Территория не уступала дому детства. В отличие от логова тирана, тут веяло уютом и спокойствием. Дом был огорожен забором и находился далековато от других. И, тишина. Здесь не было громко, не было шумов. Напряженность ушла из тела, оставляя расслабленность и желейное состояние. — Мальчик мой, я вижу как тебе понравилось. Пойдём, ты можешь выбрать любую комнату. И они пошли. — Добро пожаловать домой, Абрам.