Эй вы, звери лесные, шкуры расписные,
Меха богатые, морды косматые!
Покажитеся, появитеся,
Встаньте в ряд в лесной парад!
Тут тихий лес зашумел, загудел, затрещал ветвями, и со всех сторон из чащи на полянку начали неторопливо, как зачарованные, выходить лесные жители. Из-под кустов появились ежи, зайцы, барсуки, с веток елей спрыгивали белки, ласки, горностаи, из-за стволов деревьев показались мордочки лисиц, волков, лосей и оленей. Даже кроты высунули бархатные носики из норок. — Выбирай себе, Тьелпе, дружка по сердцу! Хочешь белку пушистую, хочешь енотика полосатого, или пойдём в поле, Бертана тебе самого симпатичного хомячка подарит. Восхищенный представлением Келебримбор подумал, что хочет взять сразу всех зверушек к себе домой. И тут его глаза приметили пятнистую мордочку с раскосыми блестящими глазками и ушками-кисточками. Маленький рысёнок разглядывал эльфа с тем же удивлением и восторгом. А Келебримбор вдруг с огромным стыдом и жалостью вспомнил богатый тётушкин воротник. — Я рысь возьму! — Прекрасный выбор, я увидел, что и этот рысь тебя сразу приметил! — А если отец и мама не разрешат? Бертана засмеялась: — Никто не посмеет отказаться от дара Тейвира. Это драгоценное благословение. Только обещай хорошо о нём заботиться. — Конечно! Я уже и имя придумал — Тауреан. — Келебримбор взял на руки нового друга. Удивительно щедра природа на макушке лета! Кругом изобилие, полнота жизни. Майар и эльда бродили по приветливому светлому лесу. Неисчерпаемы были рассказы духов природы. Тьелпе узнал и как медведицы заботятся о медвежатах, и как гусеницы превращаются в прекрасных бабочек, увидел как бобры в заводи строят свою хатку, а змейки собираются на свадьбу, и ещё много чего интересного. Компания, нагулявшись, расположилась под раскидистой дикой яблоней. Ветви её клонились до самой травы от тяжести плодов. — О чём задумался, принц? От твоих тяжелых мыслей сейчас все яблоки с дерева свалятся, — Айвендил глянул вверх, и тут прямо в его раскрытую ладонь и правда упало красивое наливное яблоко, которое он вручил малышу. Тьелпе с печалью в голосе спросил: — Вот вы, майар госпожи Йаванны, вы защитники природы, но как же вы допускаете, что за зверушками охотятся с луками и собаками? Неужто вам их не жалко? — Конечно жалко! Не только животных — все наши творения! Но ничего не поделаешь, детям творца нужно мясо и дрова. Таков замысел, — ответил Эрифир. — Но есть один секрет: с каждым охотником заключается особый тайный договор. И он строго обязан выполнять определённые условия, например, не брать добычи больше, чем нужно для пропитания, или не ходить на охоту по чётным дням, не ломать деревья, не ругаться в лесу или помогать нам весь год в земледелии. — Но как же вы успеваете за всеми ними следить? Дед, отец и дяди чуть ли не через день на охоту выезжают. — У этих хитрюг есть волшебные помощники, Энты, стражи леса, — раскрыл секрет друзей Майрон, свесившись вниз головой с яблоневой ветки. — А можно на них посмотреть? — Они спят, и, пока в покое, их не отличить от обычного дерева. Но если кто-то нарушает договор, тогда Энты просыпаются, и я нарушителю не завидую, — что-то зловещее мелькнуло на секунду в глазах Эрифира, но тут же исчезло. Маленький принц же посмотрел в жёлтые умные глаза своей рыси и решил, что если он когда-нибудь станет королём, то строго запретит охоту. Пусть хоть сам вала Оромэ жалуется самому Иллуватару, но убивать зверей в его владениях никто не посмеет. Вскоре в лесу стало смеркаться, пришло время Тьелпе возвращаться домой, и духи с малышом отправились в обратный путь. В этот раз ездовых мишек хватило на всех, а Келебримбор ехал вместе с Тейвиром. Темнота и серебристые искры быстро наливались в лесной чертог. — Если заблудишься — зови меня! — сказал строгий хозяин леса. — Но если сам слышишь голос в лесу — не отзывайся, это может быть слуга Мелькора. Особенно, если слышится как будто знакомый голос или плач и стоны. — А что будет, если отозваться? — оробев прошептал Тьелпе. — Если тебя вкруг обойдёт тёмный дух, то ты станешь невидимкой, будут звать тебя, искать, слышать твой голос, но найти не смогут. — Или же к дереву тебя «привяжут», — продолжил Эрифир. — Будешь искать дорогу, но всё на одно и тоже место возвращаться. А могут и облик знакомых принять. Будут звать в самое грибное и ягодное место, а заведя в самую чащу — исчезнут. — А что же делать? — Нужно сказать «заднее слово», — поведала Бертана. — Это какое? — Которое ты или дух сказал первым. Как будто замыкая круг. Келебримбор испуганно посмотрел в тёмно-зелёную глубину ельника и прижал Тауреана покрепче к себе. Ему показалось даже, что там кто-то сидит на еловом пеньке. — Как страшно! Тут на соседнем медведе к ним подъехал Айвендил: — Ой, не слушай! Тейвиру везде враги мерещутся. Но в чём-то он прав: в лес в одиночку лучше не ходить. Они остановились на последней полянке на краю леса. Там раскинулась большая пасека. Из всех пчелиных домиков слышалось дружное жужжание: на исходе дня полосатые труженицы тоже возвращались домой и толпились перед входом в ульи. — Тьелпе, давай соберу тебе гостинцев. Хочешь грибов, ягод, в полях уже кукуруза поспела, — заботливо сказала Бертана. — Царица полей у нас самая щедрая, так одарит целой телегой, что вчетвером не довезём, — засмеялись едущие рядом огненные майар. — Ох, и правда! — спохватилась дева полей. — У первого дома свои угодья урожайные, и возить никуда не надо. Но без моего мёда я, Тьелпе, тебя не отпущу. Зеленоглазая красавица легко спрыгнула с крупного медведя и сделала знак руками. Жужжание вмиг прекратилось. В руках Бертаны появился берестяной кулёк, с которым она подошла к улью и наполнила его доверху ароматными золотыми сотами. За пасекой резко просветлело, словно вновь наступил день: лес заканчивался и начиналось пшеничное поле. В вышине висели застывшие кучи вечерних облаков, похожие на грибы или раковины. Впереди, далеко-далеко, предгорье дремало в сизо-голубой мгле. Келебримбор и огненные майар слезли с медведей и, попрощавшись с друзьями, пошли по просёлку меж тяжёлых колосьев хлеба. Оборачиваясь, Тьелпе видел вдалеке светящиеся фигурки помощников Йаванны, долго ещё, пока они совсем не скрылись из виду. Пройдя всю пшеницу, мастера и маленький эльф остановились на развилке возле макового поля. — Давайте напрямик пойдём! Через поле до дома Келебримбора рукой подать, — предложил Курумо. — Но там же сон-трава, эльдар от неё засыпают, — засомневался Даламан. — А мы бегом! И все четверо, а с весело прыгающим в цветах Тауреаном, и пятеро, пустились лёгкой трусцой среди алых и невероятно ярких в закатных лучах маков. Воздушное сияние в это время года было уже не такое яркое и игривое, какое бывает ранней весной и не такое лучистое и обжигающее, как в начале лета, но задумчивое, ровное и удивительно мягкое. Земляника, растущая по обочине просёлочной дорожки, приобрела наливную сладость, полевые травы превратились в бархат. Впереди уже виднелась граница поля, и, любуясь необъятным простором, майар и эльф перешли на шаг. Золотое сияние медленно догорало в воздухе, и вечерние небеса стали такими звёздными, что закружилась голова. То ли от пьянящего запаха цветов, то ли от всполохов карусели созвездий. Вокруг Тьелпе ночные маки стали снова ярко-красными, заплясали. Они лились сплошной огненной волной и приглашали принца в свой быстрый танец. Маленький эльф словно с головой окунулся в пурпурную бездну. Ему было так хорошо и спокойно, что хотелось остаться навсегда среди этого ласкового пожара во мгле. Внезапно хоровод цветов остановился и показалось, что можно разглядеть и запомнить каждый лепесток. И тут Келебримбор увидел меж цветов фигурки невероятно прекрасных существ. Полупрозрачные, они на глазах налились красками и стали видимы. Дева — вся словно из сверкающего драгоценного металла. Её руки, лицо и платье мерцали серебряными блёстками, волны волос, словно белое золото лились до самой земли, и в них ленты, тоже как будто металлические. И взгляд светло-серых глаз словно у тётушки Артанис, такой же добрый и мудрый. За ней следовали духи, сотканные из золотого сияния. Оба высокие, сильные и статные. Один из них в парчовых алых одеждах, с волосами, словно красное золото, а в глазах застывшим пламенем тлели сердолиты. Второй — призрак в летящих по ветру синих мантиях, его волосы золотисто-светлые, медовые, а глаза сверкали аметистами. Внезапно они испуганно обернулись и растворились в воздухе. Из пламени маков покащался дух и пошёл прямо к эльфу… — Тьелпе… Тьелпе! Маленький принц испуганно похлопал глазами и огляделся. Видение исчезло. Вместо страшного духа на него с тревогой смотрел злотоокий майа. — Майрон, как я рад, что это ты! А дух? Он ушёл, да? Ты прогнал его? — Ты просто уснул на миг из-за этой проклятой сонной травы. Тебе что-то приснилось? Маленький эльф погладил рысь, заботливо лижущего его руку и быстро закивал: — Он был рядом, прямо как ты сейчас! Стоит передо мной весь в золотых огоньках, такой прекрасный, будто сам Эру! Смотрит, а глаза — словно яркое пламя! Строго говорит: «Это твой, Келебримбор, последний шанс!» И вокруг меня огонь словно в кольцо замыкается и на горло давит и грудь жжёт… и из него горящие буквы появляются, но я прочитать не могу, буквы будто знакомые, но в слова не собираются… И так горько на душе, словно это конец! Ясные глазки маленького эльфа наполнились слезами. Майрон крепко обнял малыша и, поглаживая его по головке, сказал: — Не бойся, Тьелпе! Я никому не позволю тебя обидеть! Тем более каким-то там сверкающим духам! Тут лицо майа прояснилось, словно он придумал удивительное решение. Майрон порылся в карманах и достал небольшой серый камешек с круглой дырочкой в самом центре. — Вот возьми! Он волшебный! Тьелпе, сомневаясь, взял в руки подарок, погладил гладкую отточенную морской волной поверхность и сказал: — Это же галька. Что в ней волшебного? Майрон же хитро блестнул яркими очами и таинственно произнёс: — Это не простая галька. Это самый сильный оберег. Найди на небе самую яркую звёздочку и посмотри на неё сквозь дырку — никакие чудовища и кошмары тебя не тронут. Наблюдая, как малыш восхищённо рассматривал камешек, а потом смотрел через него в ночные небеса, Майрон продолжил: — А ещё камень исполнит желание, но только одно, самое заветное! Надо просто сказать просьбу в это отверстие. — Вот так чудеса! Спасибо, Майрон! Это самый лучший подарок!