***
— Я думал, что ты приползешь раньше. Но ты, видимо, пытался подговорить моего братца. Напра-а-асно, — сладко и лениво протянул Мелькор, развалившийся на обитой велюром кушетке, и пригубил вина. — Надо было сразу идти сюда, со мной легче договориться, — он кивнул головой на второй кубок. Ауле ещё по дороге полагал, что разговаривать с Мелькором бессмысленно. Теперь его уверенность в этом лишь окрепла. Огненный вала сначала хотел отказаться от вина, но вместо этого схватил кубок и злобно осушил его до дна в один глоток, а следом ударил им с такой силой о стол, что с него свалилось блюдо с виноградом, а по стеклянной столешнице пошла трещина. Алая, точно кровь, струйка вина стекла с края его красивых точёных и плотно сжатых губ. Пылающие ненавистью глаза встретились с пустыми и равнодушными. Но он всё же начал. — Мелькор. Отмени своё решение, прошу, не губи Майрона. Это неподобающе высокая вира. — Майрон? — протянул Мелькор имя, пробуя его на вкус, словно вино. — Так, значит, будут звать моего нового слугу… Драгоценный. Красивое имя. — Хотя бы раз в своём воплощении поступи честно. Ни он, ни я ни в чём не виноваты пред тобою! — А почему ты думаешь, что я поступаю нечестно? Все согласовано с вашим любимым владыкой. Я чист, как сам Эру. — Что хочешь проси, злодей! Но оставь его со мной… Повисла пауза, во время которой один обезумел, а второй откровенно тешился. — Продолжай-продолжай, Ауле. Хочу увидеть, как низко ты готов пасть. Быть может, даже на колени встанешь? А, гордый вала? Огненный дух взорвался горячими вихрями и прокричал: — Да хоть пластом лягу! Сделаю всё, только оставь их в покое! Со мной сделай что угодно! Не приближайся к Йаванне и нашим майар! — А разве тебе есть, что ещё мне предложить взамен? — прищурил светлые глаза Мелькор и даже подался вперёд, приняв вертикальное положение, сделав вид, что он готов обсудить сделку. — Забирай гномов, все четырнадцать. Они обладают свободной волей, их можно обучить труду или военному делу. Да! Мелькор, они будут отличными воинами, смелыми и сильными! — Кучка недоделанных коротышек против майа? Так ты оцениваешь своего огонька? Как дёшево. Пожалуй, ты меня всё-таки не убедил. — Я буду помогать тебе во всём. Не берёшь меня в Средиземье, я буду твоим оком здесь. Буду докладывать о всех советах и решениях валар. — Ты? Кузнец в опале? Шпионить для меня? — Мелькор рассмеялся, высоко задрав голову. Ауле понимал, что есть последний шанс. Единственный. Один. И он заходит с козырей. — В предсказанной последней битве, клянусь, я возьму меч и встану рядом с тобой. Плечом к плечу. Я и мои мастера. Огонь готов принести тебе клятву. Это было страшное обещание. И Ауле выжидательно смотрел на Мелькора. Такими словами не разбрасываются. Он обязан проникнуться. — Не рановато ли ты говоришь о Дагор Дагорат? Как эльфы говорят, ещё дожить надо. А пока доживаем, поиграюсь с твоим милым маленьким майа. Мелькор даже не посмотрел на Ауле. Вместо этого он заглянул расстроенно в пустой кубок. — Вино кончилось. Как и твои попытки, дорогой Ауле. И вот, что я скажу: ненавидь и осуждай меня, но ты сам виноват. Я вижу, как ты привязан к ученикам. Все они тебе дороги, но для этого майа твоей любви всего на полкапли, да больше. Первый, наверно? — хмыкнул тёмный вала, и, не дождавшись ответа, продолжил: — Неважно. Шутка ли мне терять такой шанс: обычный майа-ремесленник вдруг получает почти валарскую силу. Я выбрал его не потому что он самый талантливый или умный. А потому что ты одарил своего любимчика своей мощью. Не веря тому, что слышал сейчас, не помня себя от злости поражения, Ауле прошипел: — Будь ты сотни тысяч раз проклят, исчадье Тьмы. Берегись! Недалёк тот час, когда я своими руками скую тебе ошейник и вышвырну твой убогий дух, истончённый и низменный, за пределы мира! — Ну-ну, давай-давай, — только фыркнул Мелькор в спину уходящему из его покоев огненному айну. Ауле глубоко ранили слова тёмного духа. Неужели Мелькор прав, и он сам своей безграничной любовью, жаждой спасти подвёл Майрона к роковому пределу? Тогда ошибкой были все попытки отстоять его судьбу и свободу? Теперь казалось, что этим разговором он ещё туже затянул цепи на шее майа и только распалил тёмного духа. А если он бы промолчал? Сделал вид, что ему всё равно? Быть может, Мелькор потерял бы к его майар весь интерес… Нет! Ауле деятель. Он не смог бы так! Он бы никогда не простил себе, если бы не попробовал! И Майрон такой же, он тоже бы его не понял, не простил… Вспомнились слова Намо: «Отпусти его сейчас, иначе он всё равно уйдёт. И ты его уже не удержишь. Здесь, в Валиноре, он, быть может, ещё обретёт новое воплощение». Владыка чертогов Судьбы как всегда оказался прав. Ауле замедлил шаг. «Надо было послушаться! Надо было отпустить его! Но кто бы мог предугадать! Я выбирал между реальной смертью и между вероятным исходом! И эта горькая чаша не прошла мимо нас». Огненный вала без сил привалился к стене чертогов Ниэнны, покрытых белыми и солёными разводами, и тяжело переводил дыхание. Он стоял так добрых полчаса. А после с неимоверным усилием смог выпрямиться и чуть успокоиться, чтобы продолжить путь. В этих думах он брёл до чертогов Судьбы, к счастью, расположенных неподалёку. Ауле уже не превращался в огненные сферы и не рассыпал вокруг лепестки пламени и искры, сохраняя силы только на последнюю надежду. Чертоги Мандоса выпивали без остатка слабеющие силы и нещадно гасили и без того догорающее пламя, приглашая оставить все беды, страсти и чаяния за порогом жизни и остаться навсегда в царстве смиренного ожидания. Ауле, пошатываясь, плёлся по призрачным залам до мрачного каменного престола. Он устало взглянул на Намо блёклыми угольками глаз. — Приветствую, Ауле. — Прошу, Намо, пожалуйста, помоги, — хрипло прошептал мастер. — Твоё слово сильнее пустозвонства Таникветиль! Почему дано такое суровое наказание, тому, кто не виновен?! — Это не случайно. Я скажу тебе так: именно твой майа сейчас вращает колесо судьбы. И воля это не Манве, и даже не Мелькора. Я мог бы заступиться за мастера Майрона перед Творцом. Но не стану этого делать. Большую роль в судьбе мира ему суждено сыграть, он возвыситься до небес, он падет до самого низа. Но ему дарована и великая благодать: не познать истину, ибо невозможно это, но приблизиться к ней настолько, насколько никогда не сможет никто из нас. Это невероятные тонкие грани бытия, потому нам нельзя сейчас вмешиваться. Ауле, неизвестно как собрав силы, почти угрожающе взмахнул рукой, рассыпав вокруг сверкающие искры, глаза его разгорелись чуть ярче. — Философская демагогия! — зло сказал он. — Вы обрекаете его на страдание и гибель! — Ауле топнул ногой. — Погибнет, коли придётся. Может и не раз. Но возродится, если будет дозволено. — Это жестоко! — Нет, Ауле. Не обретёт он под крылом твоим счастья и правды. Потому что счастье постигается через боль. А правда через ложь и заблуждения. И от выбора, как он распорядится этим знанием, зависит судьба многих. Ты не поймёшь этого сейчас, но после скажешь, что это было справедливо. — Пусть кто-нибудь другой постигает эти ваши высокопарные понятия! Твои с Ниэнной философы или воздушные духи! Мы — айнур простые. У нас вон, работы горы, — сказал Ауле и его гневный запал неожиданно исчерпал себя. Последнюю фразу он добавил уже сокрушённо, почти жалобно. Он говорил и явственно понимал, что слово «мы» теперь не про них. Теперь навсегда не про них. Что будет Валинор, его дом, труд в кузнях и мастерских. Но в них больше не будет Майрона. Что без него установят они ворота для дворца Манвэ, которыми все они так гордились, без него приступят к строительству галереи для Ульмо, созданной по его эскизам. Что будут новые проекты, которые они будут делать без него. Навсегда теперь без него. А где будет Майрон, и что с ним станет, Ауле не мог, страшился представлять. Огненный вала вскинулся: — Я верну его во что бы то ни стало! Пропади все ваши предназначения и пророчества пропадом! Ауле неистово бросил все силы своей бушующей стихии, запредельно возносил всю мощь ярого, сметающего всё на своём пути пламени, напирая, умоляя, клянясь, угрожая. Ничего не помогало! Огонь отчаянно бился, но все три ледяные двери оказались неприступны и безучастны к его горю. Ему оставалось только вернуться в огненные чертоги.Глава 6. Все ледяные двери различны едино
20 марта 2023 г. в 07:04
Курумо и Даламан подхватили под руки почти теряющего сознание товарища и вышли следом за остальными айнур в двери. Там Ауле порывисто обнял тихого и дрожащего, словно свечка на ветру, Майрона, обхватил ладонями его лицо:
— Возвращайтесь в чертоги! Всё будет хорошо!
Последним из зала вышел Владыка ветра, и последовал в сторону своих покоев.
— Манвэ! — крикнул Ауле таким тоном, будто король мира он, а не Владыка ветров. — Обожди! Я буду говорить!
И огненный вала стремительным широким шагом направился в галерею за владыкой Таникветиль.
— Манвэ! — повторно воскликнул Ауле, догоняя валу, и бесцеремонно встал у него на пути. — Умоляю, откажи Мелькору в своём дозволении. Как ты вообще посмел допустить такое! — гневно кричал огненный вала.
— Сбавь тон и не выставляй меня безумцем, Ауле! — тихо и раздражённо сказал Манвэ, дабы не привлекать к начинающемуся скандалу лишнее внимание.
Он кивком головы указал на двери. Они вернулись в зал советов.
— Я приказал Мелькору убираться из Валинора, и он согласился оставить наш край, но с условием откупа. Клянусь, я не знал, что он потребует себе ученика! — закрыв за собой двери и резко развернувшись сказал воздушный вала.
— Скажи напрямую, это из-за падения светильников?
— Ни в коем случае!
Тональность их разговора повышалась с каждой фразой. Очи Ауле вспыхнули ярче, лик Короля остался холодным и сосредоточенным.
— Манвэ, постыдись! Это дико! Что скажут эльдар, когда узнают! О! Они скажут: «Хороши же, валар, не смогли защитить от Тьмы даже своего майа, что же остаётся нам? Только склониться перед врагом, стать его рабами или погибнуть!»
— Это подмена понятий. Этот шаг необходим прежде всего для их защиты. Мелькор должен исчезнуть из Валинора. Любой ценой. И мой ответ тебе дан. Прими мои соболезнования.
Манвэ отвернулся и быстро пошёл по лестнице, ведущей к престолу. Чувства Пламени достигли предела. От фигуры Ауле потянулись тонкие струи дыма, затем его объяли огненные вихри.
— Я не отдам своего майа, что хочешь делай со мной. Пусть проклятый вор выберет себе другое желание!
— Ауле! Держи себя в руках и прими удар достойно, как и должно высшему воплощению стихии. Твои слова бесчестны! Мы все были в равных условиях. Я был уверен, что он потребует Эонвэ.
— И что же? Что, Манве? Ты бы так просто отдал врагу своего ученика?
— На все воля Эру. Я не могу отменить решение.
— У тебя на всё один ответ! Им ты ставишь под вопрос смысл и моего пребывания в Валиноре.
Король мира резко встал с трона и навис над огненным мастером. Взгляд его стал ледяным и колючим. Ауле показалось, что он смотрит в морозную мглу глаз Мелькора.
— Это ты, Ауле! Ты забываешь, зачем мы здесь, и своими дерзкими речами хочешь поставить под угрозу всех, обесценивая замысел Эру. И я вынужден буду не просто отказать тебе в прошении, но и принять меры. Подумай над этим.
Ауле был готов сказать ещё что-то, но передумал. Лёд не поддался пламени.
«Я только зря теряю время!»
Поднимая всполохи огня и оставляя на снежно-голубом мраморном полу чёрные следы копоти, Ауле с разбега бросился к распахнутому окну, вскочил на подоконник и выпрыгнул.
Манве рассерженным взглядом проводил огненный метеор, нёсшийся к залам Ниэнны среди чернеющих туч.