Ошибки первой любви

Музыка грохочет так сильно, что слышно, кажется, за пару кварталов. Пока Чимин с восхищением рассматривает огромный дом, что больше похож на дворец, Тэхён оглядывается по сторонам, выискивая недовольных соседей, но безрезультатно. Странно, в их районе из-за такого шума уже вызвали бы полицию. Юнги закрывает машину и подходит к школьникам. — Чего застыли? Заходим, — он легко толкает незапертую калитку. Людей не слишком много, большинство резвятся в закрытом бассейне, кто-то жарит мясо на большом мангале, пританцовывая в такт музыке, свет приглушённый и разглядеть соответствующий отдыху и веселью хаос сложно. Чимин с улыбкой рассматривает всё вокруг и отдыхающих, беззаботных людей, предвкушая, что его парень расслабится и они отлично проведут время. Он касается кончиками пальцев руки Юнги, и тот мгновенно обхватывает его ладонь. Пак прижимается к нему ближе, прогоняя волнение от первого выхода «в свет», как пара. — Господь милостив! Сам Мин Юнги посетил нашу скромную вечеринку, — красивый, мелодичный голос звучит громко, без усилий заглушая музыку. На секунду Чимину кажется, что его парень напрягается, он оборачивается, чтобы узнать у него, всё ли в порядке, но Юнги уже растягивает губы улыбкой и отвечает на рукопожатие подошедшего красивого молодого мужчины. — Привет. Я Мингю. Добро пожаловать, — лисий взгляд перемещается с Юнги на Чимина. Пак невольно улыбается в ответ, пожимая протянутую ему руку, и прикусывает губу, чувствуя, как медноволосый красавчик тянет его ладонь к губам, не сводя пристального взгляда. — Привет. Я Чимин. Спасибо за приглашение, — пухлые губы улыбаются соблазнительно прекрасно. Взгляд с хитринкой. — Юнги, почему ты скрывал от меня такое сокровище? Он же просто… — Ангел, — Мин собственнически кладёт ладонь на талию своего парня, прижимая к себе. — И ему не место в такой клоаке, как твои вечеринки, но Чонгук обещал, что сегодня будет спокойно. — Оскорблять хозяина дома с порога — это так в стиле Юнги, — Мингю подмигивает Чимину, всё ещё удерживая его пальчики в своей ладони. Большим пальцем он поглаживает их, словно невзначай. — Я тоже скучал по тебе, друг, — владелец дворца, наконец, переводит взгляд на гостя, острого на язык. — Помнится, мои тусовки радовали тебя. До определённого момента, — ухмылка искажает красивое лицо предупреждением, но тут же исчезает. — А это что за юный скромник? — Здравствуйте. Я Тэхён, — неловко переминается позади парочки Ким. — Какое воспитание! — восхищённо выдыхает Мингю, выпуская ладонь Чимина. — Малыш, ты очаровательный, но я не многим старше тебя, давай не будем выкать. Мы все здесь, чтобы отдохнуть и… — он переводит взгляд снова на Пака, — подружиться. Улыбка на лице очень привлекательного хозяина особняка отражением расцветает на губах Чимина, которому такое внимание льстит. Пак склоняет голову в бок, к плечу своего парня, не замечая реакцию Юнги, сжимающего свободную руку в кулак. — Пойдёмте, — манит пальцами Мингю, спиной отходя к зоне отдыха, — я представлю вас всем. Пак оборачивается к другу, протягивая ему руку, улыбается ярко в ответ на смущение, неуверенность, которыми переполнен Тэхён. — Хэй, ребята! Внимание! — музыка становится тише, все оборачиваются на голос местного короля. — К нам сегодня присоединились два очаровательных новых друга! — Мингю тянет к себе школьников, не реагируя на злой взгляд Юнги. — Это Тэхён и Чимин, примите их хорошо, они — чудо! Последнее — глядя в глаза Паку, облизывая губы, приобнимая мальчишку сильнее, чем надо. Гости приветствуют новеньких бурными аплодисментами и криками, кто-то несёт алкоголь, тянет руки для рукопожатий, другие быстро теряют интерес, возвращаясь к прерванному общению. Юнги утягивает Чимина подальше от Мингю, Тэхён лишь машет другу, чтобы тот не волновался. — Привет! — миловидная девушка подходит к Киму, протягивая стакан, наполненный неизвестной жидкостью. — Я Чхэён, но все зовут меня Розэ. Выпьем за знакомство? — Привет, — улыбается растерянно Тэ. — Тэхён, можно Тэ. Я… — Он не пьёт крепкий алкоголь, — голос Чона звучит надменно, тяжело. Внутри всё скручивает. Улыбка сползает с красивого лица. Взгляд из потерянного — напуганный. Тэхён оборачивается резко, не сумев подчинить контролю эмоции. — Привет, Тэ. Давно не виделись, — Чонгук делает глоток из стакана, что крепко сжат в руке, а затем протягивает его мальчишке. — Тебе, видимо, стоит смочить горло. Слова сказать не можешь. Розэ, — он поднимает взгляд на девушку, насильно всучив злосчастный напиток в подрагивающие пальцы юноши, — не накачивай его своим пойлом. Он школьник. — Школьник? Серьёзно? — удивление в голосе Чхэён сменяется едва скрытой насмешкой. — Выглядит старше. Чёрт, а такой симпатичный. Тэхён даже не реагирует на откровенный подкат, слепо пялится на близко стоящего к нему молодого мужчину, которого давно не видел, но слишком часто слышал его имя. — Выпей, — чуть тише требует Гук, подталкивая стакан ко рту застывшего парня. Он пристально смотрит за каждым его движением, обращаясь при этом к Розэ: — Так что, понравился? — Конечно, такой красивый, кому не понравится? — Красивый, — повторяет Чон, глядя в глаза Тэ. — Но я ведь лучше, правда? — он переводит взгляд на девушку, нагло ухмыляясь, но на дне зрачков такая тьма и серьёзность, что не похоже на шутку. Та смеётся в ответ: — Твоя самоуверенность покоряет, Джей Кей, но сегодня давай без подкатов, лучше обрати внимание на кого-то другого, с тебя девчонки глаз не сводят, Донжуан. От этой явно привычной для обоих перепалки, давится пивом Тэхён. Пенный напиток забивает нос, вынуждая отпрянуть назад, чтобы сплюнуть на землю. Неуклюжего мальчишку ловят цепкие руки девушки, смеющейся такой неловкости. — Ты очень милый, — продолжает смеяться Чхэён, удерживая новичка в своих объятиях. — Прости, — откашливается Ким, отстраняя подальше от себя стакан, с которого ещё капает. Он стирает тыльной стороной ладони остатки напитка с губ и слизывает языком, сталкиваясь с тёмным глазами напротив. Чон толкает язык за щёку, бешеным взглядом рассматривая хрупкую руку, по-свойски обвивающую талию Тэхёна, резко взлетает глазами выше, цепляясь вниманием за острый кончик языка, суетно лижущего влажные от пива губы. — Пожалуй, послушаю твой совет, Розэ, — кидает Гук, прежде чем развернуться и уйти, едва не задев плечом парочку. — Не бойся меня, я не интересуюсь школьниками, — улыбается девушка, отпустив, наконец, парня. — Но моя совесть не позволяет бросить тебя здесь одного, так что идём, я покажу тебе всё, немного вольёшься в компанию, расслабишься! И я всё же угощу тебя вкусным коктейлем, а не этим вонючим пойлом, которое могут терпеть только такие мужланы, как Чон, — она закатывает глаза, берёт Кима под руку и утягивает в гущу толпы, которую он хотел бы избегать весь вечер. Веселье набирает обороты, как и градус алкоголя, щедро льющегося рекой. Чимин наслаждается атмосферой, особым вниманием и своим парнем, чьи действия становятся всё откровеннее. Мин тщательно исследует его шею, сцепляя зубы на нежной коже, когда Пак отвечает на открытый флирт хозяина тусовки. Едва заметно прогибаясь в пояснице, Чимин жмётся пышными ягодицами к набухающей ширинке своего парня, устраиваясь удобнее, незаметно для других расчётливо потираясь, дразня. Пальцы Юнги поддевают просторную кофту, крадутся вверх по спине, лаская кожу. — Такая откровенная страсть, — тягучим тоном подмечает Мингю, рассматривая это представление. — Поделись, Юнги, как ты решился открыть свой секрет нашему ярому гомофобу? — Вы знаете, что Чонгук… — широко распахивает глаза в удивлении Пак, отвлекаясь от возбуждения, которое умело распаляет в нём любимый. — Что наш Гук — противник нетрадиционный сексуальной ориентации? — Мингю подаётся вперёд, завлекающе улыбаясь юноше. — Об этом знают все. Но никто не скрывает от него своих предпочтений, кроме его лучшего друга. У меня девиз простой: не нравится — иди нахуй. Здесь зона свободы выбора. — Этот вопрос лучше задать ему, мне рассказывать нечего, — нехотя отрывается от своего сладкого мальчика Мин. — Кстати, где он? — оглядывается владелец особняка. — Никто не видел Чона? — Сосётся, небось, с кем-то из двойняшек, — хмыкает кто-то из свиты. — Или с обеими сразу, — добавляют тут же. — У него в последнее время усиленный аппетит, — в голосе Розэ слышны нотки недовольства. Она смешивает для Тэхёна очередной коктейль. — Влюбился, значит, — ярко улыбается Мингю. Ким давится воздухом. Он чувствует, как холодеют пальцы, кидает в дрожь. Делая большой глоток напитка, он прячет взгляд, будто не заинтересован разговором. — Что за чушь? Чон — секс-машина, не знакомая с чувствами, — шипит Розэ. — А ты, я смотрю, так и не забыла его отказ. Ай-яй, нехорошо так долго держать обиду, лапуля, — ладонь владельца особняка по-свойски похлопывает раздражённую девушку. — Не мели чушь! — отмахивается Чхэён. — Сексуальные аппетиты хаотично просыпаются только в пубертат или, когда человек пытается вытравить из сердца любовь. Других причин не бывает, — самоуверенно подмечает Мингю, откидываясь на спинку кресла, и возвращая внимание к тому, кого за вечер уже сожрал взглядом. — Какая интересная философия, — тихо комментирует Пак, прячась от настойчивого взгляда в объятиях Юнги. — А главное верная, — хмыкает король вечеринки. — Совсем скоро будет готов ужин, холодает, давайте перемещаться в дом. — Малыш, ты, кажется, хотел искупаться? Идём? — шепчет на розовеющее смущением ушко Мин. — Вдвоём? Когда все уйдут? — соблазнительно улыбается Пак, прикусывая губу, он плавится под умелыми ласками своего мужчины, что, игнорируя всех, жадно исследует его тело, напоминая, как скучал, как не хватало в последнее время этой расслабленности. — Вдвоём, — Юнги щипает любимую попку, намекая на долгожданное продолжение, добавляя шёпотом: — Ты подготовился, как я тебя просил? Утвердительно кивая, Чимин жмётся ближе, предвкушая, чтобы их поскорее оставили наедине. Розэ приобнимает своего нового друга, утягивая в дом, обещая провести там экскурсию, и громко рассказывает какую-то байку, забирая всё внимание на себя. Тэхён ей искренне благодарен, понимая, что чувствовал бы себя более скованно, если бы не она. Юнги обхватывает подбородок парня, поворачивая к себе, держит крепко, накрывает пухлые губы своими, утягивая в поцелуй. Язык скользит, нежно поглаживая, слизывая вкус сладкого алкоголя и разрастающегося возбуждения, отчётливо слышное в прерывистом дыхании. Чувствуя, как пальцы Чимина зарываются в его волосы, сжимают у корней, требуя больше, крепко прижимает его к себе, обещая не разочаровать. Поцелуй компрометирующий, далеко не невинный, больше не скрывающий похоти, жажды. Он откровенный настолько, что его стоило бы запретить в общественном месте. Юнги умело демонстрирует при помощи всего лишь языка и губ всю ту страсть, что испытывает в отношении своего мальчика, всю ту собственническую потребность, которой никогда не страдал, пока в его жизни не появился Чимин. Морально добитый последними событиями, расслабленный алкоголем, нуждающийся в демонстрации силы, которую у него пытались отобрать, делая беспомощным в решении жизненно важных вопросов, он выливает всю свою мужественность, своего доминанта в этом поцелуе, в каждой хватке на теле парня, в настойчивых укусах. От такого напора Пак заводится лишь сильнее, превращаясь в мягкий податливый пластилин. Из него сейчас лепи что угодно, скажи что угодно — он ведомый, он доверчивый, он откровенно нуждающийся во всём этом, в этом человеке, в этой требовательности, в этой жажде. Едва разрывая поцелуй, Юнги кидает опьянённый Чимином, а не алкоголем взгляд, подмечая, что они остались вдвоём. Он подхватывает своего Ангела на руки, надёжно удерживая, и несёт поближе к воде. Они раздеваются быстро и хаотично, не желая на долго оставаться без губ друг друга. Словно не виделись сотню лет, словно дышать друг без друга не могут, снова и снова примагничиваются, сплетаются, мешая процессу. — Без белья? — смущённо уточняет Чимин, когда Мин настойчиво тянет с него боксеры. — Поверь, оно тебе не пригодится, — нагло ухмыляется Юнги, упираясь собственным возбуждением в его бедро. — Тут нет…камер? Нас точно никто не увидит? — шепчет Пак, разрываясь между дикой похотью, которая порабощает тело, и стыдом, что щекочет нервы и слегка пугает. — Малыш, все и так поняли, чем мы тут займёмся, и всем похуй, ибо не мы первые, не мы последние, — уверяет Юнги, завершая начатое, и с довольным прищуром оглядывая совершенно нагого мальчишку. — Ты такой красивый, Чимин-а… Растворяясь в нежности последней фразы, ощущая трепет сердца от простого, но такого ценного для него признания, Пак отгоняет прочь смущение, и демонстрирует себя своему мужчине. Тому, кто заботится, кто, как и он, учится быть в отношениях, а не волком одиночкой, кто разбудил в юном сердце то, чего никогда не достигали другие. — И весь твой, — призывно покачивает бёдрами Чимин, ведя пальцами дорожку по оголённой коже, касается текущей головки члена, размазывая смазку, и срывается на тихий, просящий стон. У Юнги от этого парня все тормоза срывает. Он не философ ни черта, уж точно не поэт, но если бы мог, красоту каждого языка мира, изящество всех слов соединил бы в поэму, пятитомное признание, в библию поклонения Пак Чимину. Если бы этот мальчишка только знал, что поставил заядлого одиночку, ни капли не романтика на колени, он бы не поверил. Уверенным хищником Мин бросается на стройное тело, подхватывает на руки и ныряет с ним вместе, не дав времени на глубокий вдох. Его губы впиваются в приоткрытые от удивления аккурат перед погружением. Он мощным толчком тянет их тела вверх, не давая страху овладеть телом его любимого, даёт ему сделать вдох, выныривая, и смотрит в широко раскрытые глаза с детской, озорной улыбкой. — Люблю тебя, — шепчет Юнги, прежде чем снова забрать кислород, время и душу. Он целует жадно, мнёт тело, оплетающее его в ответ, скользит везде, где может добраться, будто впервые держит его в руках. Губы Юнги требовательные, порабощающие, а пальцы точно знают дорогу к цели. — Юнги, — стонет Чимин, обхватывая его талию под водой ногами, прижимаясь крепче, пока его парень проверяет, готов ли он принять его, игнорируя нетерпеливую жажду, скручивающую всё тело. Ключицы парня так и манят вжиматься в них губами, резать об них язык, покусывать, метя. Юнги отвлекает себя этим, пока методично растягивает подготовленные заранее мышцы, балдея от того, как насаживается в ответ Пак, как скулит возбуждённо и снова, и снова повторяет его имя горячим шёпотом. На теле оседают мелкие пузырьки, появляющиеся в воде от работы форсунок. Мин крепко держит парня в руках, нежным взглядом прося расслабиться. Когда головка, преодолевая мимолётное сопротивление, погружается внутрь, раздвигая податливые стеночки, Чимин прикусывает губу, читая в этом взгляде больше, чем может выразить словами его мужчина. В простом действии, которое для многих лишь про похоть и удовлетворение первобытных потребностей, для двоих, что в эту минуту слились в единое, плавно раскачивая воду вокруг сплетённых тел, — эти движения про принадлежность, обещания, прощение. Они напоминают друг другу, что всё, чего искренне хотят — быть вместе. И эта цель стоит всех тех сложностей, которые приходится преодолевать. Несмотря на то, что соскучился, что дуреет от ответной покорности в каждом движении Чимина, Юнги не спешит. Неторопливо приподнимает гибкое тело, доверчиво отданное в его объятия, и опускает, ощущая полное погружение, чувствуя разряды тока от узости, мягко сжимающей его возбуждение. Он не закрывает глаза, когда касается губами приоткрытых напротив, с которых срываются тихие стоны и его имя на бесконечном репите, как молитва. Он крадёт редкие поцелуи, сцеловывает вкус своего имени, смотрит в душу, так глубоко, куда другие и не смотрели, видя поверхностно лишь красивую картинку или несговорчивый характер. Взаимно двигаясь в такт, принимая все чувства своего парня в движениях, действиях, а не словах, Чимин растворяется в серьёзности взгляда, расщепляется на атомы от полноты ощущений и нахлынувшего чувства счастья. Он гонит прочь внутреннее, мерзкое «незаслуженно», вбиваемое долго и упорно «да кому ты нужен», «кто тебя полюбит такого», прячет слёзы за мягкой улыбкой и повторяет снова и снова имя того, кто все эти вопросы вычёркивает своей заботой. Имя, которое ответ. Да кому ты нужен? Юнги. Кто тебя полюбит такого? Юнги. Юнги. Юнги. Юнги. Последнее — вскриком, несдержанно кончая, рассыпаясь в крепких, заботливых руках. Его мужчина догоняет быстро, умеючи, сам едва держался. Чимин утомлённо рушится на устойчивого, в противовес его слабости, Мина, растекаясь, как и вода вокруг них, ставшая единственным свидетелем их акта любви.