Ошибки первой любви

— У тебя такой интересный цвет волос, Юнги. Симпатично выгорели, — с усмешкой замечает Мингю. — Ну, не всем же тратить огромное состояние, чтоб добиться хоть какой-то привлекательности, — не остаётся в долгу молодой мужчина. — Ты прав, некоторым и состояние не поможет соответствовать достойному уровню, — лениво добавляет хозяин особняка. Они сидят в огромной столовой, что по размерам больше всей квартиры Чонгука, перескакивая с темы на тему, и продолжают истреблять алкогольные запасы. Некоторые заснули здесь же, кто-то ушёл в комнаты для гостей, из бильярдной слышны откровенные стоны, что вклиниваются в нескончаемые пререкания Мингю и Юнги. — Чимин, а ты бы хотел попробовать…что-то новое? — голос короля тусовки звучит с привкусом скрытых смыслов. — Новый цвет волос? — наивно уточняет Пак. Мышцы Юнги каменеют. В отличие от расслабленного после бассейна, ласкового Чимина, он напряжён из-за бесконечного соревнования в остротах с хозяином дома. Лишь уютно устроившийся на его коленях парень, мягко поглаживающий его и ластящийся, заставляет оставаться на месте и не спешить домой. В ответ на предположение — наглая ухмылка и задумчивый, темнеющий взгляд. Пак теряется от такого давления, запускает пальцы в жестковатые, выцветшие пряди Юнги, ероша, отворачивается от собеседника, рассматривая недобрые тени в глазах любимого. — Не знаю, — пожимает плечами юноша, опуская взгляд на губы своего парня, гипнотизируя каплю алкоголя, что осталась после новой порции, опрокинутой сейчас же. Он осторожно подбирает слова, ощущая напряжённость своего партнёра. — Мне нравится выглядеть хорошо, но я не ставлю это в приоритет. Менять цвет волос — это интересно, это что-то новое, но…дорого. — Тебе бы пошёл розовый, — мелодично изрекает Мингю. Он игнорирует легкочитаемое раздражение и закипающую злость Юнги. — Правда? — оборачивается удивлённо школьник. — Я именно такой цвет и хотел бы попробовать, — но искренняя радость сменяется сомнением от тяжёлого вздоха рядом, и он добавляет осторожно: — Возможно, когда-то. — Твоя внешность выделяющаяся. Ты по-настоящему красив, Чимин. За красоту любят платить деньги, — голос хозяина особняка становится твёрже. Он словно озвучивает контракт, где в конце придётся расписаться кровью. — Не всё измеряется деньгами. Но таким, как ты, это не понять, — несдержанно повышает голос Мин. — Не рычи, ковбой, — никак не реагирует на злость гостя Мингю. — В моих словах нет философии про деньги. Я лишь говорю, что Чимин может создать для себя прекрасное будущее и ни в чём не нуждаться. Ему не надо будет ждать, чтобы сделать свои волосы того цвета и состояния, какого он хочет, не надо будет выбирать, на что откладывать деньги. Разве не этого мы желаем для любимых людей — свободы выбора? — его взгляд уверенный. Шах и мат. Но тон смягчается, как и взгляд, когда он оборачивается к объекту своего повышенного внимания: — Ты мог бы стать востребованной моделью. — Модель? — ошарашенно переспрашивает Пак. — Нет, ну, что ты, я и в подмётки не гожусь… — Ты лучше, — без капли сомнения, тоном, не терпящим возражений. Такому мужчине и такому авторитету невозможно не поверить. — Лучше многих. Большинства. Просто, пока что не понимаешь этого. — Это всё не для меня, — тихо отвечает Чимин, сильнее прижимаясь к Юнги. — И что тебя пугает в модельном бизнесе? — спокойно уточняет Мингю. — Всё, — пожимает растерянно плечами Пак после секундной заминки. — Их образ жизни, жестокость… — Ты начитался где-то жутких историй, — смеясь, прерывает его самоуверенный красавчик. — Хочешь расскажу правду, которую стоит знать? — А ты знаешь? — не успевает сдержать простое любопытство юноша. Реакцией на его слова становится пустота, когда руки Юнги исчезают с его талии. — Конечно, — с улыбкой соглашается Мингю. — Я тесно связан с модельным бизнесом. Думаешь, все мои средства от богатых родителей? Я сам обеспечиваю себя с шестнадцати лет, как и свои потребности, завышенные, по мнению некоторых, — кидает высокомерный взгляд поверх плеча наивного паренька. — С шестнадцати? — охает Пак, безрезультатно пытаясь вернуть тактильность со своим партнёром. — Вау? Мин злится. Конечно, имея на старте миллионы, почему бы не поднять бизнес со связями отца. Он понимает, что всё это хорошо разыгранное представление, что Мингю даже не скрывает откровенной заинтересованности его парнем, но никак не может справиться со своими реакциями. Что с ним стало в последнее время? Раньше он был уверенным похуистом, его сложно было задеть, вывести из себя. А теперь? Истеричка какая-то. — Я выйду покурить, — рыкает Юнги, ссаживая с колен пригревшегося Чимина. — Кури здесь, — с ухмылкой предлагает хозяин дома, подталкивая свою пачку дорогих сигарет. — Воздухом подышу, задыхаюсь тут, — отравляет ядом слов и взгляда Мин. — Без проблем, — победно улыбается Мингю, тут же возвращая всё внимание растерянному юноше. — Я бы не позволил себе использовать деньги семьи. Каждый мужчина должен обеспечивать себя и свою пассию на достойном уровне. Удар в спину. Мин застывает, ощущая физическую боль от кинутых надменно слов. Кулаки сжимаются сами собой, он выдыхает сквозь плотно сжатые зубы, и спешит выйти, пока не накинулся на хозяина этих хором. Осенний воздух пробирается под кожу и заставляет ныть сердце. Сигарета подрагивает между пальцами, взгляд мутный — в никуда. В беспросветное будущее. Он же знает, что никогда не сможет дать Чимину того, о чём щедро поёт соловьём сейчас Мингю.

💌

— Почему ты не сказал, что уходишь? — Пак кладёт голову на парту возле друга, с тревогой вглядываясь в безжизненно-серое лицо. Они видятся впервые после той вечеринки, которая отзывается очень по-разному у обоих в воспоминаниях. — Я же уже говорил, — вздыхает Тэхён, отводя взгляд к окну. — Понял, что выпил лишнего, вызвал такси и уехал. Не стал беспокоить вас с Юнги. — Беспокоить, — хмыкает Чимин, хмурясь. — Не понимаю. С каких пор ты боишься меня беспокоить? Мне важно всё, что касается тебя, — ведёт кончиками пальцев по хаотично взъерошенным кудрям одноклассника в попытке пригладить, но тот уворачивается, делая вид, что потягивается. — Всё в порядке. Правда. Вы хорошо отдохнули? Как провели выходные? — меняет тему Ким, открывая тетрадь, словно интересуется содержимым в ней. — Тебе действительно интересно? — юноша выпрямляется, ощущая непривычный укол боли в груди из-за отстранённости друга. — Иначе, зачем бы я спрашивал? — не отрывая взгляд от бумаги, где даже не может различить смысл написанного из-за витающих не здесь мыслей. — Тэ, что происходит? — серьёзно уточняет Пак. — Ничего, — пожимает плечами брюнет. — Ты отстранён, холоден. Я чем-то обидел тебя? — попытка исправить этот осязаемый дискомфорт. — Боже, нет, — невесело смеётся Тэхён. — У тебя что-то случилось? — продолжает допытывать Пак. — Всё в норме, — настойчиво убеждает Ким. — Родители? — не унимается друг. — Чимин, правда, всё, в порядке, — тон голоса неуловимо раздражённый. Неуловимо для всех, кроме самого близкого человека. Светловолосый парень молчит некоторое время, рассматривая непривычно колкого товарища, прежде чем встать из-за парты. — Не буду доставать тебя. Прости, — тихо. — Чёрт, Чи, ты не…не правильно понял… Но остановить друга Ким не успевает. Тот стремительно покидает класс. Рухнув на парту, Тэхён крепко зажмуривает глаза. Не этого он хотел. Звонок на урок оглушает. Чимин так и не возвращается. Ким пытается слушать новый материал, но мысли то и дело возвращаются к прошедшим выходным. Два дня выкручивающей боли, самокопаний, искусственного равнодушия, истерического смеха над самим собой и…постыдных воспоминаний, что заставляли член вствать колом и течь. Дрочить и плакать — есть в этом некая изюминка, но Тэхёну ни черта это не нравится. Он возбуждался, вспоминая то, как им воспользовался красивый, бессердечный молодой мужчина. Ненавидел себя за то, что испытывает, но продолжал страдать о том, что поцелуи Чонгука — не про любовь. А про что? Он не мог найти ответы. Поглаживая саднящие раны на истерзанных губах, он прикрывал глаза и забывал дышать, вспоминая руки Чона на своём теле. Все выходные Тэхён потратил на то, чтобы избавить себя от душащих воспоминаний. Он прокручивал снова и снова всё до мельчайших деталей, тонул в эмоциях, чувствах, которых не боялся, просто не понимал, как с ними жить. Как жить с этой неубиваемой любовью? Почему не получается уничтожить в себе чувства к человеку, который их не разделяет? Почему не получается запретить себе испытывать то, что вредит самому же себе? Почему не получается взрастить в себе ненависть к тому, кто пользуется, кто жесток, несправедлив? Почему он любит гомофоба Чонгука, а не милую девочку Соён, что смущается от каждой его улыбки и готова прийти на помощь в любой ситуации? Ким ненавидит свои чувства к Чону. Он ненавидит себя. И, чёрт возьми, он так слаб, что не может ненавидеть того, кто действительно этого заслуживает. От тяжёлых мыслей отвлекает не голос преподавателя, а вибрация телефона. Тэхён смотрит на экран и невольно прикусывает губу. Ji-mini: «Прости, что наседаю. Я боюсь тебя потерять. Мне без тебя никак, Тэ. Прости, если я упустил что-то важное, не понял, не поддержал. Люблю тебя». Какой же он идиот. Обидел самого близкого человека. Ким смаргивает наступающие слёзы и поднимает руку, обращая внимание педагога на себя. Да, ему надо выйти. — Отличник решился на мухлёж? — невесело хмыкает Пак, оборачиваясь, когда видит приближающуюся фигуру друга к трибунам стадиона, где он прогуливает урок. Вместо ответа Тэ сгребает его в крепкие объятия и утыкается носом в хрупкое плечо. Они плачут каждый о своём. Но вместе.

💌

— Привет, — голос хриплый. Вся неуверенность по поводу этого звонка оседает пеплом докуренной сигареты под подошвами старых кроссовок. — Ба, какие люди! Мин Юнги? — на том конце провода явно улыбаются. — Ты, вроде, говорил, что работаешь в одном столичном вузе? Как работа? — не теряет времени зря светловолосый мужчина. — Неплохо. Есть рабочие схемы, всё устраивает. Хочешь, наконец, поступить? Взялся за ум? Я же тебе говорил, без вышки нынче никуда. — Нет. Хочу, чтобы поступил…друг. Есть варианты помочь? — Юнги колупает обгрызанным ногтем слезающую краску со стены склада, где работает. — Если есть варианты подсобить, то будут и варианты поступить. Жизнь преподавателя нелегка, сам знаешь, — хмыкают в ответ. — О какой сумме идёт речь? Мне надо время, чтобы собрать, — яростно сдирает облупившееся покрытие Мин. — Такие дела по телефону не решаются. Когда будешь в столице? — тон голоса собеседника становится серьёзным. — Да, не планировал, — молодой мужчина рассматривает прохудившийся материал обуви. Какая столица? На новые ботинки денег не хватает. — Буду в родных краях через месяц. Перезвоню тебе с другого номера, обсудим. Звонок завершён. А внутренние тревоги так и копошатся мерзкими червями внутри. Все выходные Юнги много говорил со своим парнем. Задавал вопросы, слушал, давил в себе неприятное послевкусие от вечеринки, что завершилась для него навязанными сомнениями и тотальной неуверенностью в себе. Он уходил из роскошного особняка, прижимая к себе того, о ком мечтал хозяин этого дворца. Мечтательность во взгляде Мингю, с которой тот смотрел им в спину, он знает хорошо. Слишком хорошо. Чимину не светит высшее учебное заведение. Баллы, которые он может получить на вступительных и стоимость образования — две непосильные для него задачи. Но Юнги теперь ставит цели. И готов выбиваться из сил, лишь бы их добиться. Лишь бы уберечь то, что в его руках с каждым днём всё больше ощущается чем-то слишком дорогим. Ему не по карману. Напряжённая обстановка в квартире, где Чонгук неузнаваемо превращается в холодный лёд, а Пак всё менее терпелив — лишь усугубляет и без того шаткое состояние. Всё в совокупности ощущается бесконечными проблемами по всем фронтам. Юнги будто нигде не может ощутить покой. У него нет возможности выдохнуть, отдышаться, набраться сил, которые так нужны. Порой, он задумывается, что одному было проще. Эта слабость злит его, потому что пугает. Будучи одиночкой, ему не надо было нести ответственность ни за кого, кроме себя. Его устраивал уровень жизни, который он мог себе позволить: он не стремился к чему-то большему, не страдал от невозможности прыгнуть выше собственной головы и не испытывал душащей потребности поменять всё. Почему, чёрт возьми, любовь, кроме лёгкости, приносит с собой и эти оковы бытовой реальности?

💌

Сигаретный дым путается между пальцев, как и мысли, что осточертели за прошедшие дни. Чонгук делает глубокую затяжку, выпускает густую струю, и сплёвывает. На его плечи опирается чужое тело. Аромат резкого парфюма вбивается в ноздри розовыми сахарными гвоздями. Хочется чихнуть, но он лишь морщится, и снова делает затяжку. — Чего сидишь тут? — приторный голос царапает ушную раковину. — Хотел побыть один, — не скрывает грубой холодности Чон. — В последние дни ты такой…странный, — капризно дует губы девушка, заглядывая через плечо в глаза, подёрнутые инеем равнодушия. — Устал, — рубит неинтересный диалог Гук. В кармане вибрирует телефон. Он тянется к нему, ощущая мимолётное ускорение сердцебиения. Какого чёрта? Чего ты ждёшь, Чон? Rose: «Дай номер Тэ». Сжимая в ладони корпус мобильного, Гук с ненавистью смотрит на короткое сообщение без приветствия. — Уже соскучилась по мне? — голос с хрипотцой, соблазнительный. Чонгук прекрасно знает, как эта тональность влияет на девушек, что вешаются на него. — М-м-м, да-а-а-а, — радуется внезапным переменам та, что мечтает быть единственной, игнорируя, что временная среди других. — Давай прямо сейчас, идём. Он тянет её за руку, на ходу докуривая. Перед глазами не отвеченное сообщение и тот, о ком спрашивает его Розэ. Втрахивая податливое тело в стену не самого чистого сортира, он накрывает ладонью слишком громкий рот, закрывает глаза, и опускает свободную руку на мягкий живот, щупая. Это наваждение сводит его с ума. Он должен разобраться с ним раз и навсегда. Ненависть поглощает всё его нутро, топя и без того тёмные глаза в беспроглядном мраке.