Music: Kaleo — Way Down We Go
Клуб всего в двадцати минутах езды от ресторана, но ощущение, будто в другой вселенной, так сильно отличаются районы. Отсутствие каких-либо вывесок и намёков будоражит кровь таинственностью. На входе жёсткий face-контроль. Высокий мужчина устрашающего вида и ещё около шести, прохаживающихся во внутреннем дворике, создают ощущение неприступной крепости. Здесь нет очередей. Об этом месте не дано знать простым смертным. Бордовая голографическая карта, которую демонстрирует охране Арчибальд — единственная возможность попасть внутрь. Всё в этом месте кричит об избранности. Ныряя в пространство тёмного коридора с высокими потолками вслед за остальными, Чонгук и Юнги лишь напряжённо переглядываются. Они в подобных заведениях не бывали отродясь. Их проводят за собой, как гостей Смита, у которого здесь, видимо, особые привилегии. Тэхён берёт под руку Чимина, что неотрывно заигрывает со своим сопровождающим, игнорируя или правда не замечая недовольные косые взгляды Майкла, друга Арчибальда. Они попадают в огромный зал, расходящийся витиеватыми коридорами дальше, идут мимо оживлённой толпы на танцполе к закрытой от посторонних глаз VIP-зоне. Друзья детства здесь явно не впервые, движутся в нужном направлении уверенно, знают куда идти. И это заставляет Чона крутить в голове мысли о том, как часто они здесь бывают и в какой компании. Прежде чем сделать заказ, Арчи вежливо интересуется предпочтениями своих гостей. Он ведёт себя, словно великодушный хозяин. Расслаблен настолько, что, наконец, снимает маску излишнего официоза. Озвучив нескромный список учтивой официантке, он расстёгивает пару верхних пуговиц ворота рубашки и вальяжно закидывает руку на спинку дивана, приобнимая Тэхёна. Тот в прочем не демонстрирует отказ или сопротивление, но и не льнёт в ответ. Продолжает о чём-то переговариваться с другом. — Если вы снова о работе, клянусь, я отшлёпаю тебя, — Смит произносит это так обыденно, словно не в первой, словно в этих словах нет пошлого подтекста. Несдержанно кидая взгляд на Чонгука, застывшего от этой фразы, Тэхён ощущает на себе жар такой силы, точно попал прямиком в преисподнюю. — Даже не знаю расстроиться ли мне сейчас, что мы говорили не о работе, — медовой патокой тянет Ким, — или солгать… Он прикусывает губу, прикрывает глаза. Ладонь Арчибальда опускается на его поясницу, подталкивая ближе к себе. — Мне нравится, когда ты расслаблен, — с нескрываемым наслаждением рассматривает своего спутника Смит. Вместо ответа Тэхён улыбается с каким-то глубоким понимаем и кладёт ладонь на колено седовласого поклонника. В горле застревает воздух. Огонь ярости из искры раздувается в едва контролируемое пожарище. Языки пламени лижут тело, нагревая температуру, отражаются в тёмных глазах красным маревом. Чонгук хочет встряхнуть сидящего напротив красивого, статного, но мраморно-искусственного, молодого мужчину. Вместо этого стряхивает небрежно кожанку с тела, разросшегося мускулами за эти года. Тэхён правда стал таким? Чон не может в это поверить. И он хочет доказать себе и этому мраморному изваянию — любая маска даёт трещину. Замечая состояние друга, Юнги откашливается, берёт один из напитков, в обилие разместившихся на столе, и громко произносит. — Давайте выпьем: Этот голос вынуждает Чимина отвлечься от своего приятеля, бесцеремонно нашёптывающего ему что-то на ухо. — Тост? — Смит поднимает заинтересованный взгляд на Юнги, но не без нотки высокомерия. Разглядывает, как зверушку. — За превратности судьбы! — оглашает вердикт Мин, удерживая напиток на весу. Звон бокалов словно отражает звук скрестившихся на несколько мгновений взглядов. — Интересный тост, — улыбается Арчибальд, сделав пару глотков вина. — А Вы верите в судьбу, Юнги? Покачивая в руке широкий стакан, Мин рассматривает плещущийся там благородный напиток. Насыщенный янтарь лижет стекло, касается грани и послушно отступает, когда его опрокидывают обратно. Всего на секунду Юнги представляет, как позволяет любимому виски бестактно выплеснуться прямо в наглую рожу самодовольного ублюдка, лапающего Чимина. — Я верю в ангелов, — отвечает Мин, даже не поднимая глаз. Он не видит, как вздрагивает от этих слов Пак. Облеплен вниманием двух мужчин, но сам то и дело касается взглядом совсем другого. — Довольно странно пить за непостоянство судьбы, не так ли? Обычно превратностями судьбы называют неприятные неожиданности. А что подразумевали Вы, позвольте узнать? Чистое любопытство, — американец прячет улыбку за очередным глотком алкоголя. — Всегда ли нам стоит воспринимать непостоянство, как неприятность? — осушая собственный бокал наполовину, Юнги морщится от горечи высокого градуса и тянется к закускам. — Фраза о превратностях привычно воспринимается, как нечто плохое. Но порой то, что на первый взгляд кажется несчастьем, оборачивается большим подарком судьбы. — Интересная философия, — ещё ярче улыбается Смит. — Что ж, в таком случае давайте выпьем за то, чтобы все превратности судьбы каждого из нас были лишь к лучшему. Очередной звон бокалов слышится всеобщим согласием. Лишь взгляды некоторых демонстрируют молчаливый протест. Возможно, они не согласны с этой философией, а может, не готовы желать лучшего тем, с кем находятся сейчас за одним столом. Музыка не мешает разговорам, но даёт возможность обсуждать некоторые темы приватно, не боясь, что услышат все присутствующие. Всё происходящее напоминает плохую актёрскую игру. Чимин успевает флиртовать с владельцем крутой тачки, которого, как оказалось, зовут Шихён, параллельно уделяя внимание настойчивому Майклу. Его очевидно не волнует, как зло мужчины сверлят друг друга взглядами, пока он тихо переговаривается с Тэхёном. Тэхён в свою очередь уделяет много внимания Арчибальду. Между ними — неприкрытый флирт, растекающееся влечение, но всё на грани. Ни одного поцелуя, ни одного проявления слишком откровенной похоти. Он кидает равнодушный взгляд на остальных присутствующих, задерживаясь лишь мгновение на руке старого знакомого, пробегая глазами по рисункам. Татуировки вызывают интерес, увы, кратковременный. Сталкиваясь взглядом с их обладателем, Ким никак не реагирует, выдерживает эту сгущающуюся темноту. Но стоит Смиту позвать его, немедля возвращает всё внимание лишь ему одному. Именно ему он дарит очередную улыбку, мягко ведёт по плечу, сильнее раздувая пожар в груди одного не скрывающегося наблюдателя. Чонгук испытывает облегчение от отсутствия чрезмерно откровенных ласк между объектом своего пристального внимания и его старпёром. Никаких сомнений — это сорвало бы остатки его благоразумия, подтолкнуло бы к открытой агрессии и неправомерным поступкам. Заезженной пластинкой в голове напоминание: «ты не имеешь никаких прав на него, не имеешь права так реагировать». Но это слабо помогает. Сила самообладания Арчибальда отчасти вызывает удивление и даже зависть. Будь Чон на месте этого мужчины сейчас, держи он в своих руках не стакан с напитком, а Тэхёна — он бы не сдержался. Наблюдая за Кимом, Гук размышляет, как сильно тот изменился. Все они. Он видит, как раскрылась красота Тэ, что отчётливо была видна и двенадцать лет назад. Видит гордую осанку взамен сутулых хрупких плеч. И этот стальной внутренний стержень, что делает его таким незнакомым, далёким. Холодный, гордый, равнодушный. Лишь теплота, с которой он смотрит на немолодого ухажёра, подсказывает, что такой отстранённый Ким не со всеми. От этого одновременно легко — он не до конца очерствел, и тяжело — Гук больше не достоин этого искреннего тепла, которым был одарён в прошлом. Юнги в сторону экспрессивной троицы не смотрит. Велик соблазн повернуть голову на несколько градусов левее и посмотреть прямо в глаза Паку. Впиться, заставить увидеть всё, что с ним происходит на самом деле. Лишь отчётливое понимание, что это ничего не даст, ничего не исправит, оберегает его от этого поступка. Алкоголь не помогает, как бы щедро ни плескал его Мин на кровоточащие внутри раны. Потому он лишь перекидывается малозначительными фразами с Арчибальдом, да присматривает за Чонгуком, отвлекая того негромкими разговорами. Когда Тэхён в очередной раз склоняется близко к другу, что-то шепча, тот задумчиво жуёт нижнюю губу, прежде чем согласно кивнуть и встать. Они выходят, держась за руки, весело смеясь чему-то. Ладонь Смита, одобрительно поглаживающая бедро Кима, пока тот движется к выходу из VIP-зоны, раздражает Чонгука. Он дёргано ведёт рукой вдоль ворота футболки, словно его что-то душит, и тянется к бутылке с водой, хоть немного остудить свой пыл. Арчибальд, по-царски восседающий на бархатном диване, тянется к тумбе неподалеку, лениво жмёт кнопку. На противоположной стене разъезжаются плотные шторы, скрывавшие танцпол. Он наполняет свой бокал и с каким-то превосходством, высочайшим наслаждением смотрит на открывающийся ему вид — поглощённые танцами люди. Чонгук оборачивается, судорожно мечется взглядом. Находит быстро. Два молодых человека выделяются среди пёстрой толпы. Нет, их отличают не яркие шмотки, не обилие блестящих материалов и в их движениях нет чрезмерной пошлости. В них есть нечто другое. Можно было бы выразить это одним простым словом — «энергетика», но Чон не задумывается о подобном. Он ощущает это магнитом внутри, беспрестанно вынуждающем его думать, видеть, находить единственного среди всех. Гулко сглатывая, он следит за танцем завораживающе красивого мужчины. Движения Чимина — откровенные, пластичные, Тэхёна — плавные, совершенное изящество. Даже на энергичных треках Ким двигается медленнее. Оба смотрят лишь друг на друга, игнорируя наличие людей не только на танцполе, кажется, в целом мире.Music: Alex Clare — Too Close
*(очень рекомендую читать дальше под музыку)* Тэхён прислушивается к первым нотам. Узнавание сияет на лице блаженно-счастливой улыбкой, взаимно отражающейся у партнёра по танцам. Плавно ведя бёдрами, Ким поднимает руки вверх, щёлкая пальцами, слегка запрокидывает голову назад, позволяя влажным кудрям распадаться. Как только начинаются слова, он возвращает взгляд другу, опускает руку к своей шее, обхватывает тонкими, длинными пальцами. You know I'm not one to break promises. Ты ведь знаешь, я не из тех, что не сдерживают обещания. Лёгкий наклон головы в бок, ладонь скользит ниже, к вырезу, пальцы обхватывают кулон, перебирают игриво. I don't wanna hurt you but I need to breathe. Не хочу обижать тебя, но мне нужна свобода. Они кладут руки друг другу на плечи, склоняются близко, опуская взгляды на губы. Смотрится очень интимно. At the end of it all, you're still my best friend. Однако несмотря ни на что ты остаешься моим лучшим другом. Продолжая танцевать, они касаются друг друга. Ладонь Чимина нежно ведёт по щеке Тэ, что вызывает в ответ нежную улыбку. Сама песня будто глубже и важнее для этих двоих, чем для тех, кто в ней видит лишь ритм. Как только в песне начинается припев, в их движениях появляется легко читаемый надрыв. Они хватаются друг за друга, как за спасательный круг. Их губы близко, глаза прикрыты, но они любуются из-под прикрытых век. Отталкиваясь друг от друга, они в голос выводят следующие слова, не слышные из-за громкости музыки, но ощущающиеся наблюдающими за ними мужчинами так отчётливо, словно они поют сердцами. I can't lie no more, I can't hide no more Я больше не в силах врать, больше не в силах прятаться Прикладывая ладони одновременно к груди в области сердца, они продолжают двигаться и петь. Got to be true to myself. Я должен быть верен себе. Закрывая глаза, Тэхён сжимает ткань пиджака, выводя следующую строчку. And it feels like I am just too close to love you. Кажется, я слишком близок к тому, чтобы полюбить тебя, Он делает жест, словно выдирает из груди собственное сердце или те чувства, что там хранились, поднимает руку вверх, перебирает пальцами, будто стирает всё это в пепел и пускает на ветер. So I'll be on my way… Так что лучше я пойду своим путём… От простого движения в венах стынет кровь. Чонгук не моргает, читая целую историю в одном танце. — Хотите присоединиться к ним? — голос Арчибальда вклинивается в сознание сквозь туман. — Вы не против? — Чон даже не смотрит на него, не в силах оторваться от мужчины, в котором сквозь разительные перемены угадывается совсем юный парень, что расчертил его жизнь на «до» и «после». — Нет, конечно, — с насмешкой убеждает Арчи. Не теряя времени на лишние расшаркивания, Чонгук встаёт и спешно устремляется в глубь толпы, где скрылась соблазнительная пара танцоров. Отпуская друга в танец с подоспевшим ухажёром, Ким прикрывает глаза, поднимает вверх руки, не волнуясь, что остался один. Тонкие кисти изящно сгибаются в движениях, длинные пальцы с завидным совершенством скользят в воздухе, будто расписывая невидимый холст яркими красками собственных чувств, сквозящих в каждом жесте. Он гладит свои руки, спускается к шее, запрокидывая голову, когда его талию уверенно берут в захват. Вместо того, чтобы оттолкнуть непрошенного партнёра, Тэ улыбается, укладывает голову на чужое плечо и плавно двигает бёдрами, без пошлости. Но это вставляет похлеще самого развратного порно. Его изысканная манерность, грация, расслабленность и уверенность в своей привлекательности создают образ совершеннейшего искусства. Незваный партнёр скользит пальцами под полы пиджака, едва касаясь подушечками голой кожи в районе пупка. Тело отзывается приятной дрожью, а по приоткрытым губам проходится кончик языка, что не остаётся незамеченным. Ладони крепче смыкаются вокруг плавных изгибов, горячее дыхание касается соблазнительно изогнутой шеи. Чонгука ведёт. Он вдыхает окутывающий его аромат, наглеет, двигая руку выше, укладывает ладонь на всё ещё мягкий, но гораздо более впалый живот, как раньше, когда-то давно. Расправляет пальцы в попытке ухватить как можно больше. Он физически ощущает, как жадность, голод и дикое желание скручивают его, вынуждая слюну скапливаться во рту. Тяжело сглатывая, он прижимает изящное тело ближе к себе, впечатывая. Каждое движение Тэхёна вызывает новый прилив жара. Пальцы перебирают под одеждой оголённую кожу, вибрируя от испытываемого удовольствия. Наше тело имеет клеточную память. За двенадцать лет Ким Тэхён даже на клеточном уровне чужой человек. Но почему Чонгук ощущает его родным? Своим. Каждая клеточка Чона признаёт в этом мужчине, расслабленно двигающемся в кольце его рук, знакомое, нужное, важное. Едва усмиряя желание схватить и бежать, Гук выдыхает, гипнотизируя слегка приоткрытые губы. Тянется. Он старается не закрывать глаза, чтобы не потеряться в прошлом. Чтобы не утонуть. Разум играет с ним, вызывая миражи, в которых он имеет право на большее. Манящие губы непозволительно близко. Ещё мгновение. Всё так похоже. Кроме одного. Ким делает ещё пару плавных движений аппетитными бёдрами, сводя с ума своего сталкера. Внезапно отталкивается от крепкого тела, выпрямляется, выпутываясь из цепких рук. И, даже не оборачиваясь, чтобы посмотреть, кто позволил себе вольности, грациозно двигается в сторону бара. Требуется несколько жадных вдохов и выдохов, чтобы привести дыхание в норму. Чтобы вынырнуть из омута миражей, напомнить себе о реальности. Но это даётся с трудом. Всё ещё ощущая на своих руках покалывание от короткой близости, купаясь в витающем рядом аромате ушедшего мужчины, Чонгук хрустит шейными позвонками, чувствуя, как с каждым треском срываются с цепей его демоны, воющие голодными волками по Тэхёну. — Снова сбегаешь? — его голос хрипит, но он надеется, что высокие басы музыки это скроют. Ладонь ложится на барную стойку рядом с беглецом. — В прошлый раз это помогло, — усмехается Ким, отбивая пальцами ритм сменившегося трека. Чон подзывает официанта, просит чистый виски и оборачивается к Киму. Тот кивает — «то же». — Забыл меня? — склоняется к нему Гук, не сдерживая своего желания глубоко втянуть запах медовой кожи. — Узнаю старого знакомого Чон Чонгука, — саркастичный тон отчётливо выделяет превосходство совершенно нового, незнакомого Тэхёна. — Как всегда сконцентрирован на своей персоне. — Я изменился, — настаивает мужчина, пытаясь заглянуть в глаза человека, который будто ускользает от него. — Я тоже, — наконец, оборачивается к нему Тэхён. И несмотря на то, что физически он находится ниже, смотрит свысока. Чонгук над ним нависает, а ощущает себя так, словно на коленях стоит перед ним. Даже стук бокалов о стойку не отвлекает, игнорируется обоими. — Заметно, — Чон с нескрываемым удовольствием разглядывает красавца вблизи. Ощущает, как по телу бегут разряды тока от крошечного расстояния между ними и дикого желания впиться в губы, надменно усмехающиеся сейчас. — Пятёрка за внимательность, — хмыкает Ким, снова отворачивается. Из кармана пиджака появляется электронная сигарета. Прикладывая мундштук к губам, он делает затяжку, выпуская густую струю пара вверх. Гук склоняется ещё ближе, слегка втягивая ароматный дым. — Клубника, — распознаёт вкус, облизывая губы. — Клубника со сливками, — поправляет его Тэ, задирая голову, чтобы встретиться взглядом. Словно демонстрирует: он от этого внимания не тушуется, не сбегает. Ему плевать. Неотрывно глядя на искушение — губы, обхватывающие мундштук, чтобы сделать новую затяжку, Чонгук улетает в фантазии. Перед его глазами картина. Тэхён лежит в ванной, наполненной сливками. Его обнажённое тело окутывает плотная молочная консистенция. Дразняще вытянутая ножка опирается о бортик. Голова слегка запрокинута. Губы касаются крупной клубничной ягоды, посасывая. Тяжело сглатывая, Чон не может унять стремительно разрастающееся возбуждение. Так работает мозг художника — видит то, чего нет. Словно проклятие, не может избавиться от навязчивости этого видения. Зная себя, Гук уверен, сегодня он не уснёт, пока не нарисует это. — Что тебе надо от меня? — Ким слизывает с губ сладкий вкус. — Признаний, — сверлит тяжёлым взглядом Чон. — Ты настолько самоуверен, что думаешь, я влюблён в тебя до сих пор, спустя двенадцать лет? — с насмешкой спрашивает Тэхён. Он готов в голос рассмеяться над этой ошибкой прошлого. Никаких сомнений. Рассматривая в янтарных холодных глазах демонстративное, едкое веселье на повышенных тонах, Гук признаётся самому себе, что не знает этого человека. Но точно знает, что хочет донести — Тэхён ошибается на его счёт. Склоняясь так близко, что миллиметры между губами, Чонгук отчётливо произносит: — Надеюсь, что нет. Потому что я болел тобой почти все двенадцать. Лишь на мгновение, непозволительно стремительное, Тэ теряется. Его рот немного приоткрыт, словно удивление отобрало у него красноречие. Возможно, это короткое замыкание — выбор верить или нет сказанному. Расширяются зрачки, сбивается дыхание. Если бы Чон мог оторваться от этой завораживающей картины — заметил бы и то, как крепко сжимает в руке электронку Тэхён. — Мы сами выбираем — болеть или быть здоровыми, — быстро беря себя в руки, Ким произносит фразу, которая бьёт под дых. Отшатываясь от него, Чонгук перекатывает на языке все эмоциональные взрывные варианты правды, которую может сейчас же начать выстреливать в упор. Но молчит, тяжело дыша. Что-то в тоне голоса, во взгляде, в позе, что из расслабленной стала неуловимо напряжённой, намекает — Тэхён не так безразличен, как хочет показать. Сам себе не веря, Гук замирает, выискивая подтверждения. — Всё в порядке? — голос Арчибальда обрывает ту тонкую ниточку, что удалось до этого нащупать Чону. Появляясь словно из ниоткуда, он подходит и кладёт руку Киму на плечо. Тот в ответ незамедлительно накрывает её своей ладонью, словно одобряя, благодаря. — Да. Обсуждаем концепцию проекта, — врёт Тэ, никак не выдавая ложь. Он сжимает корпус электронной сигареты, словно хочет ещё раз затянуться, но не решается. — Мы же пришли сюда отдохнуть, — напоминает Смит, склоняясь, чтобы поцеловать макушку молодой пассии. — У него глаза горят, — Ким произносит это, неотрывно глядя на Чонгука. — На этот проект. Видишь? — Да? — изображает удивление Арчи. — Я думал на тебя и твои соблазнительные танцы. — Ох, нет, что ты, — тихо смеётся Тэхён. — Зачем ты навязываешь человеку ориентацию? Не путай влечение и раздражение. Я раздражаю Чонгука. — Не думаю, что стоит отвечать за меня, — едва держа себя в руках, прекращает эту игру Гук. — Прости-те меня, господин Чон, — чётко выговаривает Тэхён. — Я не хотел так категорично отзываться о Вашей идее, — подумав, добавляет: — Мне нравятся Ваши работы. — В таком случае пойдите мне навстречу, — после непродолжительной паузы находится с ответом Чонгук. — Раз уж хотите извиниться, примите моё настоятельное предложение о встрече на объекте? Брови удивлённо ползут вверх, как и уголки губ, будто Ким удивлён этой наглости и сообразительности. — Хорошо, — внезапно соглашается он, в миг одевая обратно маску равнодушия. — В понедельник. К обеду мы будем на месте с командой. — Понедельник… Мы теряем три дня, — Чон щурится. Он хочет снова увидеть хотя бы что-то, кроме безразличия в глазах напротив. — Не теряем. Это время собрать материал, набросать идеи. И это гораздо быстрее, чем мы планировали. Поверьте, я иду Вам на огромные уступки, учитывая непозволительную спешку для проекта подобного масштаба. Моя команда не привыкла так работать. Но давайте попробуем? — Ким никак не выдаёт, что внутри, очень глубоко зарождается желание снова увидеть вроде того же, прежнего, но в то же время изменившегося Чонгука. Пристально глядя в медовый омут, Гук словно перебарывает себя. Успокаивает желание спорить, настаивать. В конце концов, три дня это не такой уж большой срок, когда он ждал двенадцать лет. И теперь тот голод, с которым он пытался справиться всё это время, вынуждает хотеть видеть Тэхёна ежедневно. Но разум напоминает — это невозможно. — В таком случае до понедельника, — соглашается, наконец, Чон, отталкиваясь от барной стойки. — Уже уходите? — голос Арчибальда не выражает ни сожаления, ни радости. — Да, прошу меня извинить. Этот день был сложным, — Чонгук прячет руки в карманы. — Спасибо за приглашение, Арчи. — Спасибо, что согласились провести с нами время, — улыбается приторно Смит. — Найдёте выход? Или проводить? И не забудьте куртку, она осталась в нашей комнате. — Найду, — раздражённо смотрит в ответ Чон. — Спасибо за бдительность. Всего доброго. Прекращая на сегодня эти игры фальшивых улыбок, Чонгук отворачивается и быстро двигается в нужную сторону, на ходу набирая номер Юнги, чтобы узнать, остаётся ли друг или едет с ним.