My musician

Весна. Наконец, снег начинает таять, позволяя траве тянуться к солнцу. Скоро потеплеет, а так и вовсе лето не за горами. Красота весны начнёт расцветать с тающими остатками этой зимы. Она останется в памяти двоих парней надолго. Много чего успело произойти за эти три месяца: как хорошего, так и плохого. Однако мысли про начало весны успокаивали Томми. Уже шестое марта, а Том всё никак не мог поверить, что скоро выучиться из этой школы и пойдёт в колледж. Раздумья об этом пугали и восхищали парня одновременно. Душу захлёстывали разные, непохожие друг на друга, эмоции. Томми сидел на скамейке, случайно погрузившись в мысли. Они навевали тоску, но, казалось, что это неизбежно. Словно так и надо, от чего чувство безысходности притупилось. Сейчас должен быть урок физкультуры, но по иронии судьбы, парень забыл свою форму. Плохую отметку получать, только из-за своей невнимательности, не хотелось. Том быстро переключается с размышлений о будущем на другой план: как бы сбежать с урока. Дверь из коридора в зал и остальную школу, уже заперта, так что никуда спрятаться и нельзя. Придеться просить помощи. — Квакити, ты знаешь куда можно спрятаться? — Алексис прогульщик с опытом, поэтому должен знать, наверное, все лазейки. Такая информация довольно дорогая, скорее всего она у него из-за близкого общения с директором. Плюс, парень настолько харизматичный, что не раз мог заговорить любого учителя на все сорок пять минут урока, пока остальные либо присоединялись к дискуссии, либо бездельничали. — Тебе это зачем? — решает оторваться от чтения Уилл. Карие глаза выглядят немного осуждающе, но в них больше было видно азартное любопытство. — Я форму забыл. Не хочу два получать только из-за этого, — вскидывает ярко блондин, опираясь на ладони, что стояли локтями на коленях. — Ну, до туалета ты уже не успел убежать, — рассуждает Алекс, меняя рубашку на тёмную футболку. — Тебе остаётся только выбежать на улицу, — от слов слегка перехватывает дыхание. Томми быстро понимает о чём говорит одноклассник. В зале, в самом конце, находится белая дверь, которая является пожарным выходом. Через него часто выходили на улицу для занятий, когда была хорошая, тёплая погода, ибо так было быстрее. Дверь почти всегда была открыта, так что было довольно легко это проделать, главное не попасться на глаза учителя. Иннит вскакивает с места, хватая портфель. Он подбегает к своему шкафчику, где, обычно, находится форма. Он запихивает рюкзак и собирается подойти и открыть дверь раздевалки, дабы уйти и наслаждаться свободой на сорок минут, но останавливается. Блондин поворачивается к Уилбуру, что слегка испугался резкого взгляда на себе. — Уи-и-ил, — парень намеренно протягивает имя шатена, подходя ближе к недовольному Суту. Он уже и так знает, что Томми скажет дальше. Саймонс снова садится рядом с Голдом, который старается вновь сосредоточиться на чтении. — Можешь, пожалуйста, прогулять со мной? Мне одному будет так скучно, — белокурая голова драматично кладётся на плечо старшего, из-за чего карие глаза закатываются и только сильнее всматриваются в строки. — Тем более ты всё равно освобождённый, — бледные пальчики мягко проходятся по запястью, которое одето в рубашку с чёрным свитером. Уильям понимает, что почитать уже не сможет. Сут легко мог бы отказаться, но один взгляд умоляющих голубых глаз заставляет сердце музыканта растаять. Младший также мог побоятся сбегать один, поэтому остался бы здесь в раздевалке. По итогу, он просто мог получить не самую лучшую отметку в журнал с предупреждением. Уилбур закрывает книгу, пряча её в портфель. Саму сумку он кладёт за скамейкой и встаёт с неё. — Разве я могу тебе отказать? — уставшая улыбка растягивает губы, пока Том радостно хихикает, почти прыгая на месте. Выйдя в небольшой узел между женской и мужской раздевалкой, Том хватает Сута за руку. Они быстро выходят в спортивный зал: было пусто, поэтому парни стараются пройти, как можно тише. Хотя, казалось, что, от сильного эха, вся школа слышит их медленные шаги. Уже в паре метров от двери, они ускоряются, нервно посмеиваясь. Сбегать с уроков было всегда волнительно и весело одновременно. Массивная дверь открывается довольно просто, и парни выходят на улицу. Они стоят на платформе под навесом. В нос ударяет запах сырости, а тонкая рубашка несильно защищает от холода. На улице шёл ливень, дождь разжижал снег, превращая его в отвратительную слякоть. Но стоя под небольшой крышей, им обеспечивалась сухость. — Будем тут стоять весь урок? — слегка отходя, произносит брюнет, пряча руки в карманы джинс. — Ну, да? — пожимает плечами мальчишка, подходя к краю платформы. Ограждений не было, и дабы не упасть, Томми слегка придерживается за колонну. Бледную ладонь, словно ребенок, он выставляет под поток воды, ощущая холодную воду на коже. С неким восторгом, рука проворачивается на тыльную сторону, заставляя ладонь вместе с запястьем намокнуть. Хрустальная радужка оглядывает собственную руку, словно никогда подросток не видел воды. Капли медленно стекают по гладкой коже, забираясь под белый рукав. Хитрым взглядом он оборачивается на высокого, что изучающе за ним наблюдает. От улыбки, которая только больше расплылась на губах у Иннита, Уилбур слегка морщиться, отпрянув от стены. Мокрыми пальцами блондин проходит по тёплой щеке, что казалась горячей от сильно заниженной температуры в кончиках подушечек. — Фу, прекрати, — смеётся Уилл, убирая худую ладонь от себя. Они смеются, пока белокурый только больше хочет прикоснуться к старшему. Его забавляла реакция Сута. — Ладно тебе, не сахар, не растаешь! — смеётся подросток, только больше тиская мокрыми руками щёки брюнета: они казались безумно мягкими, будто маленькая подушка. — Хватит, — хихикает тот, легко хватая руки мальчишки, сжимая кисти, что аж на красивых, более широких руках, появляются венки. Том только больше улыбается, но перестаёт сопротивляться; хватку быстро ослабляют, а затем и вовсе выпускают руки. Скучающий подросток проходится по платформе, что-то насвистывая. — Уилл? — глаза смотрят в даль, рассматривая что-то в дымке дождя. Уилбур вопросительно хмыкает, сделав маленький шажок к юноше: он выглядит безумно поэтично на фоне проходящего ливня. — А ты никогда не задумывался над тем, что будет дальше? — блондин оборачивается. Томми действительно выглядит красивым, и Голд даже случайно немного прослушивает вопрос белокурого парня. — В смысле? — к брюнету медленно подходят, быстро пожимая плечами. — Ну, знаешь… Там… Работа, дом, семья? — на последнем слове веки Иннита слегка подрагивают, пока он прячет руки за спину. — Ты не думал пока об этом? — Томми действительно интересно знать о планах Уилбура в будущем, и есть ли в них место для Томми. Всё-таки оба позже разойдутся по разным университетам, и на этом моменте всё легко может закончиться. Все их глупые романтические похождения всего лишь так и останутся приятными воспоминаниями о первой настоящей любви. — Думал, конечно, — слегка ухмыляется шатен, замечая напряжённый вид белокурого. Сут приятно и легко впутывает подростка в свои объятия, показывая, что Томми может расслабиться. Мальчишка кладёт голову на плечо старшего, пряча лицо в изгибе чужой шеи. Томми больно осознавать, что когда-то не сможет обнять Уилла больше, поговорить с ним. Не сможет вновь его увидеть. Но то, чего Саймонс боится больше всего на свете и не сможет никак побороть — забыть Уилбура. — Ты боишься будущего, Томми? — широкие, теплые ладони проходятся по слегка дрожащей спине, согревая мальчишку. — Не совсем, — мальчик отстраняется, поднимая голубые глаза на высокого. — Я боюсь, что там не будет тебя... — звучит очень романтично и мило. Томми не уверен, что смог бы сказать подобное кому-либо другому, но Голд и вправду особенный. Только он заставляет гиперактивного подростка успокоиться и наслаждаться моментами жизни. Только Уилбуру удалось заставить сердце мальчика петь от собственного счастья. — Это так мило, Томми, — Сут посмеивается, заставляя блондина засмущаться. — Я переживаю, что мы можем перестать общаться... — глаза отводятся в сторону, в смущении. Томми тяжело признавать подобные факты, так как он делает это редко. У бедного мальчика никогда отношений лучше чем с Уиллом, не было. И скорее всего не будет. — Ох, Томми, — большим пальцем гитарист гладит румяную щёку парня, одаряя того добродушной улыбкой, которая успокаивала и озаряла внутренний мир юноши. — Не волнуйся, в моей жизни всегда будет время для тебя. Томми смущённо улыбается, когда губы Сута изгибаются в ухмылке чуть шире. — Всё-таки, мы сможем переписываться и звонить друг другу, — но Томми быстро отвечает на это аргументом. — Мне этого мало! Я люблю с тобой говорить, Уилл, но мне этого явно не хватит! — блондин строит лицо в жалостливой гримасе, притягивая тело одноклассника ближе к себе, обнимая его талию сильнее. Томми — это явный пример человека-прикосновения. Ему безусловно было приятно слышать все похвалы и комплименты от Уилбура. Все милые словечки, прозвища легко смущали подростка, заставляя краснеть и стыдливо прятать лицо. Но стоит шатену легонько коснуться его плеча, приобнять, взять за руку, то Томми улетает на седьмое небо от счастья, не говоря насколько Томми нравились поцелуи. — Ну, у нас буду каникулы и выходные. Не переживай, Томми, я просто так от тебя не отстану, — посмеивается Голд, гладя на юное тело, которое буквально лежит у него на груди. — Не отставай никогда, пожалуйста, — бурчит под нос Томми, прикрывая уставшие глаза. Тишина прерывается стуком дождя об железную крышу. Звук ливня приятно успокаивал слух и придавал какую-то приятную атмосферу в их объятия: они всегда были тёплыми, наполненными заботой и утешением. Оба чувствовали безопасность и неисчерпаемый комфорт в них. А дождь, что капал на заднем фоне, и вовсе придавал этим чувством удвоенную силу. — Насчёт семьи… — Уильям начал играться с белокурыми волосами, рассматривая столь родной, любопытный взгляд. — У меня она уже есть, — голубые глаза Томми вопросительно хлопают, не очень понимая ответ Сута. Подросток даже не замечает как Голд наклоняется к уху младшего, мягко произнося, — Ты — моя семья, — губы целуют в щёку парня, отстраняясь вовсе, пока Том пытается понять, что только что произошло. — Т-то есть, ты бы хотел провести всю оставшуюся жизнь со мной?.. — Иннит заикается. Голос у Голда был действительно золотым, шёпот моментально заставлял пробежать табуны мурашек по всему бледному телу. Иннит не раз называл Уилла своей роднёй, близким человеком и так далее, но он никогда не думал, что желание поделить одну жизнь на их двоих окажется взаимным. Карие глаза слегка залипают на лице Томми, а затем Уильям утвердительно кивает. — Да, хочу! — сердце ускорило темп. Том на некоторое мгновение забыл как дышать. Голд намеренно сплетает их руки между собой, образуя некий замок из пальцев, на которых очень неоднозначно были «обручальные» кольца. Блондин сначала смотрит на это завороженным взглядом, словно ничего прекраснее не видел. Его губы приоткрыты, пока глаза изучающе осматривали венозную ладонь, что была почти в два раза больше молочно-бледной. Взгляды встречаются, и Томми поражает безумная радость. Он накидывается на Сута с визгом счастья, обнимая его за шею. — Я так и знал! — Иннита обнимают за талию, посмеиваясь. — Я так и думал, что ты хочешь жениться на мне! — голос звучит безумно гордо, пока душа мальчика трепещет от самых лучших чувств в жизни. Он ещё никогда не был так счастлив. Уилбур мягко посмеивается. Яркая реакция белокурого всегда завлекала и заставляла расплыться в умилённой улыбке. Томми, словно попрыгунчик, не может нормально устоять на месте, и взяв за кисть Уилла, тянет его к лесенке платформы. Он заявляет выйти под жуткий дождь, из-за чего их одежда моментально намокает. На пару секунд Саймонс выпускает руку Голда, пока сам выбегает на одну из дорожек, прыгая от радости на месте, что-то радостно крича. Пшеничные волосы прилипают ко лбу, пока холодная вода заставляет белую рубашку просвечивать худощавое тело. — Иди сюда, Уилл! — мальчик на секунду останавливается с сильной отдышкой, пока энергия от новой информации переполняла ещё больше. Брюнет смотрит в небо; вся одежда уже промокла насквозь, и наплевав на всё, он подбегает к однокласснику. Форма промокает ещё больше, но сейчас их это не волнует. Они вместе смеются, затем случайно начинают играть в догонялки. Томми бежит, чувствуя холодную воду по всему телу, но быстрый бег не даёт замёрзнуть. Он кричит, не заботясь, что их заметят. Уилбур очень высокий и бегает в два раза быстрее, чем мальчишка, который часто поглядывал назад, пугаясь приближающегося Уильяма. В один момент Том убегает. Он прячется за колонной, переводя дыхание. Сердце ужасно быстрым темпом бьётся в груди, а в глазах слегка темнеет. Прилив адреналина заставляет улыбаться мальчика, а гордость, что он успел убежать, и вовсе вырывает тихие, хриплые звуки из мёрзнущей груди. Тишина режет слух, пока волнение захлёстывает сильнее обычного. Грудь опускается и вздымается активно, а по телу разбегаются мурашки. Медленно белокурая голова высовывается из колонны, пытаясь найти Голда. Перед глазами мельтешит дождь, но даже так Том явно понимает, что его там нет. — Нашёл... — тихое и резкое произношение заставляет подростка вздрогнуть. Блондин вскрикивает, когда его прижимают к штукатурке за плечи. Щёки краснеют от близости со старшим, а карий взгляд гитариста на нём заставляет задержать дыхание. — Н-но я ещё не проиграл! — гордостью он пытается не показывать своего смущения. Томми глядит уверенно в кофейные глаза, пытаясь не показывать всей неловкости, что он ощущал. Сут лишь тихо хихикает, растрёпывая мокрые волосы. Неспеша смех перетекает в непроизвольный кашель. Голд прикрывает ладонью рот, дабы не кашлять на парня напротив. Горло терзает, а лёгкие будто съеживаться внутри. Приступ кашля заставляет задыхаться. Глаза выпускают маленькие слезинки, а ладонь, что была у блондина на плече, крепко сжимает сустав. Томми уже становится больно. — Уилл, ты в порядке? — обеспокоенный парень растерянно оглядывает кашляющего Уилбура, который хмурит брови. Через пару секунд он, наконец, справляется с кашлем, смотря на ладонь. Грудная клетка ныла, а в мышцах проявилась слабина. Вряд ли Уильям успел бы заболеть за эти пару минут под дождём. — Думаю, да? — неуверенно отвечает он, постукивая кулаком по грудине. — Это всё твое курение! — недовольно бурчит светловолосый. И… Уилбур согласен. Курить — это не самая его хорошая привычка и, наверное, ему стоило уже давно с ней завязать, но организму брюнета тяжело уже представить свою жизнь без никотина. — Последние время, Уилбур, ты начал действительно много курить — младший смягчается в лице, пока нежные ладони проходятся по широким плечам, поглаживая их. — Я бы не хотел, чтобы ты умер от рака лёгких, — Иннит звучит уже более шуточно, но во взгляде всё ещё была серьезность. Кареглазый поправляет волосы, немного прочащая горло. — Я бы хотел, чтобы ты бросил курить, Уилл, — Томми говорит это напрямую, но он не собирается скрывать волнение за здоровье своей любви. — Легко сказать, — слегка морщится гитарист, чувствуя отвратительную горечь во рту. Ему действительно не помешало бы бросить курить — всё-таки, это влияет на здоровье и на самочувствие, тем более Уилбур курит и вправду долго: одна сигарета за день для него уже считается малой дозой. Скоро парень и вовсе будет выкуривать по две пачки в день, если не предпримет хоть что-нибудь. — Хм… Моя мама говорит, если хочешь избавиться от плохой привычки, то нужно отвлечься на что-нибудь другое, — Саймонс слегка отстраняется от бетонной колонны, проходясь бледными пальцами по предплечьями Голда, — На что-нибудь полезное или, то, что тебе нравится?.. — Например? — брюнет готов покончить с курением, но на что ему можно отвлечься против ломки? Игра на гитаре не всегда может спасти в таких ситуациях: инструмент чаще всего находится дома. — Ну… Ты мог бы… — Иннит слегка краснеет, но пересилив себя, произносит, — Ты бы мог… Целовать меня? — бледные щёки краснеют, а слова заставляют музыканта заулыбаться. Томми всегда будет желать внимания. Ему оно нужно, как воздух. Возможно, это началось из-за плохих родителей, которые не смогли дать ребёнку в детстве достаточно своей заботы, и теперь он пытается это компенсировать. — Ты — маленький ребенок, Томми. Ты ведь просто хочешь больше моего внимания? — тёмные брови вздымаются в вопросе, пока подростка притягивают к себе за талию. — Нет! Это вовсе не так! И перестань меня назвать ребёнком! Я всего-то младше тебя на год! — щёки дуют, а руки складывают на груди. Словно капризный ребёнок. Уилл посмеивается про себя от вида мальчишки, который, буквально не осознавая, подтверждал, что действительно ведет себя, как маленькое дитя. — Да-да, — шатен вздыхает, поправляя упавшие, слегка подсохшие, пряди с глаз Иннита. Томми рассматривает глаза напротив, видя в них яркое желание. Том знает этот взгляд наизусть, поэтому, не задерживаясь, обнимает шею старшего. Гитарист наклоняется, целуя блондина, будто впервые. Губы смыкаются с особой силой, языки переплетаются, а щёки медленно алеют. Тела соприкасаются сквозь намокшую ткань; приятно чувствовать тепло от чужой кожи у себя на талии. Уилл старается сделать поцелуй как можно более страстным, дабы заглушить тягу к курению. Саймонс же теряется, уже не сдерживая томных вздохов в губы старшего. Том старается угнаться за языком старшего, но это так сложно. Чувство жара на своих губах, чёртовы бабочки в желудке, к котором вроде юноша должен уже привыкнуть, но Томми всё равно постоянно тает. Всё-таки такого большого опыта в поцелуях (да и в отношениях) было гораздо меньше, чем у Уилбура. Хотя, даже так мальчик обнимает шею брюнета сильнее, впиваясь в чужие губы. Удивительно, но Уиллу становится легче; жажда в никотине медленно, но верно, начинает утихать. Приятные чувства от поцелуя дурманят разум, заставляя забыть не только о желании покурить, но и в принципе обо всём. Томми уже чувствует как задыхается, поэтому мягко кусает губы старшего, заставляя того отстраниться. — Ты меня убить хочешь? — Томми хотел закричать, но отдышка оказывается такой сильной, что сил уже не было ни на что. Сут отвечает лишь тихой усмешкой, сам восстанавливая свое дыхание. Между ними меньше сантиметра в расстоянии, но парни непроизвольно и мило касаются кончиками собственных носов. — Ты сам предложил мне помочь, — кратко Уилл целует уголок губ, медленно переходя затем на щёку, оставляя и там немного влажный след от губ. Саймонс желает что-то сказать, но лишь неловко кашляет, продолжая тихо, отрывисто дышать, чувствуя горячие следы у себя на шее. — Эй! Чего вы двое не на уроках?! — издалека слышится грубый мужской голос дворника, который «чистил» дорожки школы, а точнее просто сидел на скамейке, куря дешёвые сигареты. — Твою мать, Уилл! — Томми не успевает договорить, как его хватают за запястье, убегая прочь оттуда. К их несчастью, все дворники, уборщицы и охранники в школе были теми ещё стукачами. Даже учителя казались более понимающими на их фоне. Они убегают в сторону входа в зал. Хорошо, что дождь уже закончился.

***

Сейчас друзья сидели, как обычно. Это оказался скучнейший урок литературы, и Томми уже готов упасть лицом в парту, возможно повредив себе что-нибудь, провалившись в сладкий сон. Он зевает в очередной раз, но просто лечь на парту не может, ведь рядом сидел Сут, который, «как самый лучший ученик из класса» отвечал за всех и ввёл уже отдельную дискуссию с учителем на тему произведения. Однако для Томми всё же нашлось что-то более приятное: сейчас парень сидел в чёрном свитере Голда, который тот одолжил ему, ведь белая рубашка мальчишки просвечивалась, обнажая юное тело. Так что убрав тонкую рубашку сохнуть на батарее в раздевалке, Уилл предложил ему свой свитер. По словам Сута, предмет не сильно промок, поэтому его рубашка была чиста. Иннит обожает вещи старшего, и особенно их носить. Их гардероб можно было разделить на двоих, но, точнее, гардероб Уилла, так как одежда Саймонса была для него мала. Влажную кожу слегка колют нитки, заставляя тихо хихикать себе под нос. Однако из мыслей парня вырывает стук в дверь и женский голос, который так неожиданно раздался в кабинете. — Извините за вторжение, могу я у вас взять мальчиков для украшения актового зала? — это была та самая, несколько невинная и даже рассеянная, черноволосая женщина — педагог-организатор. — Здравствуйте... — тихо бросил Уилбур, оглядываясь, заметив знакомое лицо. Она приятно улыбнулась, кивая ему в ответ. — Уильям, ты вроде высокий, сможешь украсить зал? — слегка театрально хмурится она. — Конечно, могу ещё с собой взять помощника — кареглазый указывает на блондина, что сводит бровки к переносице. «Это кто ещё помощник тут?! Да я больше смогу сделать, чем эта дылда!» — начинает ругаться про себя Иннит, не замечая как уже пора вставать и идти «работать». Немного опомнившись, но не прекращая дуться, младший идёт рядом с музыкантом. С ними так же ещё шёл Дрим и Сапнап, которые, видимо, просто не хотели сидеть на скучном уроке. Впрочем, как и Томми тоже. Выйдя из коридора, они направляются за женщиной. Пока давние друзья на заднем плане что-то громко обсуждают и шутят, двое же влюбленных перед ними молча шагают. Было здорово, что Уилл начинает проявлять свои чувства уже у всех на виду, ведь дать свою одежду простому «другу» это не то, что мог бы сделать старый Уильям Голд, которого все знали. От этого Том и чувствовал себя неловко из-за множества прикованных тогда взглядов, словно всё внимание так и было приковано к нему. Это пугало. Может, социофобия это заразно? И Томми нахватался от брюнета подобных загонов? Эти бесполезные мысли заставляют его не заметить, насколько они быстро приходят в огромное помещение, где все украшения уже были поставлены в углу. Оставалось только составить композицию на сцене (близился праздник: Восьмое марта). Саймонс уже приготовил своей маме подарок, и, как он знает, Уилл тоже уже сделал сюрприз для Венди. — Итак, вам, ребята, надо выставить украшения на сцену, и ещё… — черноволосая проходит чуть вперёд к пианино, наверху которого лежали распечатки рисунков бабочек. Она берёт стопку листов и несколько ножниц в другую руку. Уже подтянувшимся к ней парням, она отдаёт листы. — Нужно их вырезать и повесить на занавес, — тонкими пальцами она указывает на тюль тёмного цвета. — А на что их вешать? — спрашивает блондин, рассматривая переданные ему в руки распечатки. Забавно, что самому активному парню досталась самая лёгкая и спокойная работа. Педагог протягивает с того же пианино маленькую игольницу с кучей булавок, напоминающую ёжика. — У меня есть ещё немного дел. Приду, проверю! Чтобы все были тут! — она дружелюбно махает ладонью, уходя из зала куда-то в неизвестность. Парни быстро разбегаются по местам. Клэй и Ник уходят почти «за ручку» до угла с украшениями, пока Уилбур неуверенно стоит рядом с Томми, переходя с ноги на ногу. — Ты разве не будешь украшать сцену? — блондин присаживается на мягкое сиденье первого ряда, уже орудуя ножницами по листку бумаги. — Эм… Просто я особо не общался с Дримом... — кудрявый чешет затылок, стараясь говорить как можно тише. Наверное, Суту никогда не побороть свои проблемы с социумом, хоть и делал он большие шаги на путь ментально здорового человека. — Уилл, ты думаешь о себе слишком плохо, не считай себя скучным зубрилой. Ты, блять, идеален. Я вообще не понимаю откуда у тебя такая низкая самооценка! — Томми говорит очень живо, заставляя старшего умилённо хихикать. Для Уилбура поддержка его любимого блондина — главное лекарство для повышения своей самооценки. Уилбур пожимает плечами, не желая вспоминать прошлое, которое повлияло на его прошлый детский мозг. — Тем более, что здесь есть я! Если будет всё слишком хуёво, то можешь прийти, — он улыбается, продолжая вырезать бабочку. Кареглазый неловко улыбается, робко кивая головой. Взяв волю в кулак, Голд направляется к декорациям. Клэй и Ник пытались взять одну из декораций, но она была настолько хлипкой, что все боялись на неё дунуть. — О, Уильям! Слушай, ты же умный... Как эту хрень нам поставить на сцену? — Сапнап только от одного вида высокого брюнета рядом с ним уже обрадовался. Дрим и Ник уже успели сто раз поссориться. Под каким углом нужно брать эту приблуду, чтобы ничего не сломать? Сут слегка напрягается, но взглядом оценивает большую, вырезанную из картона, объёмную цифру восемь. Слегка подумав, парень указывает взять её горизонтально, просунув руки в две дырки цифры. Уилл также показывает куда лучше поставить украшение, дабы сцена выглядела чем-то красивым, а не источником хаоса. — Фух! Спасибо, приятель! — довольно проговаривает Ник, когда шатен несколько устало говорит: «Готово». Черноволосый выбегает со сцены, буквально спрыгивая с её края. Словно молния, проскочив между гитаристом к дальнему углу, забирая бумажные цветы, что были внушительного размера, или просто Сапнап был чересчур низким. Они помогают друг другу дотащить искусственные маки, а затем расставляет их по углам. — Это всё? — проговаривает Клэй, показывая на сцену. Чёрная радужка с ярким оранжевым отливом, рассматривает зал на наличие ещё украшения, но ничего не находит. — Ага-п! — Ник усаживается на край сцены, болтая ногами. Более высокий и спокойный блондин делает также, пока Уилл ощущает себя несколько лишним, но… — Иди сюда, Уилл! — дружелюбно подзывает его Сапнап, заставляя старшего слегка напрячься. Голд подходит к сцене ближе, опираясь на неё локтем. Он вопросительно мычит, пока Тэйкен изучающе разглядывает фигуру старшего, что была в несколько раз выше его. — Уильям, ты ведь был раньше довольно тихим, а недавно на сцене выступил, — начинает черноволосый, вспоминая события декабря. Тяжёлые были это времена для Сута, хотелось избегать их напоминания. — Что тебя к этому толкнуло? Я особо тебя не помню как любителя по активничать в классе? — это прозвучало несколько грубо, но смотря на широкую, лисью улыбку Ника, выглядело всё просто плодом чистого любопытства. — Ну, знаешь… Все меняются — неловко пожимает плечами Уилл, проклиная себя изнутри. — Ага, это понятно, но... Просто, что конкретно тебя изменило? — в разговор уже ворвался Дрим, который выглядел слегка раздражённым. — Не пойми нас не правильно, но последнее время о тебе только вся параллель и говорит после этого выступления, — зелёные глаза закатываются, пока светлые брови хмурятся. Кажется, Дрим был не очень доволен новой популярностью Уилбура. «Этого мне ещё не хватало». — кареглазый моментально тускнеет, бросая усталый взгляд на светлого мальчика, что так старательно вырезал украшения, смешно высунув кончик язычка. Шатен умиляется этому виду, невольно расплываясь в улыбке. — И что с того? — Голд пожимает плечами, не отводя глаз от подростка, что так и не замечал внимательный кофейный взгляд. Голд просто любовался его мальчиком. — Ну, знаешь… Нам интересен твой секрет, — Ник пытается соврать как можно лучше, но Уилл слышит по одной интонации насколько они неуверенные в собственных словах. Компания: «Dream Team», состоящая из троих друзей — Дрим, Сапнап и Джордж. Часто с ними ещё тусовался Карл, но в основном парень был вместе с ними только ради Ника, к которому так неровно дышит. Все трое несколько были помешаны на внимании своих сверстников, и только тот, кто у них её кто-то намеревается отобрать, они сразу начинают огрызаться, либо наоборот, втираются в доверие, но потом безжалостно предают. У них нет особо близких друзей, кроме их самих. Но Голд не идиот и знает парней больше пяти лет. Так что особо на какие-то уловки не собирается ловиться. — Мой друг — Томми. Он помог мне с моими страхами, — шатен вновь повернул голову на одноклассников, сложив руки на груди, — Ники также многое сделала для меня — на душе повеяло той самой недавней зимой, что оставляло приятный шлейф того дня. Словно в воздухе снова витает этот морозный аромат свежести, а щёки розовеют от холода. — Томми, значит… — Клэй говорит загадками, что ужасно давит на гитариста. Ему не нравится этот пристальный взгляд на его сокровище. Этот отвратный, низкий тон, который смеет проговаривать заветное имя его солнца. Нависает неловкая пауза, которую прерывает черноволосый. — Я вроде шарики видел, пойду надую, — он уходит, пока Сут продолжает кусать щёки изнутри. — А какие вообще у вас с ним отношения? — стоило другу Тэйкена отлучиться, как он проронил слово. Уильям уже хочет поскорее уйти, но понимает, что потом до него будут докапываться, и при лишнем случае вновь проводить опрос. — Я уже сказал: мы друзья. — Голд теряет терпение, но все ещё отвечает сдержанно. Пальцем он поправляет сползшие очки, из-за чего не замечает как Клэй уже стоит перед ним. — Хах… Ты меня слепым считаешь? Что у вас за отношения на самом деле? — внутри Голда всё закипает. Раньше он считал Дрима самодовольным лицемером, жаждущий всеобщего признания, но теперь музыкант явно видит перед собой мудака, которому хочет въебать со всей силы. — Я не понимаю как ты его терпишь. Этот несносный малый только и делает, что всё портит, — глаза с блеском переходят на худую фигуру блондина, что уже складывал оригами. А вот тут Уилл уже охуел. Это с чего бы вдруг Тэйкен так его ненавидит? — Может, лучше бросишь этого наивного придурка и присоединишься к нам? — его самодовольное лицо заставляет Уилла тихо захихикать. Брюнет протирает лицо ладонью, стряхивая с себя смешинку. — Знаешь, Дрим… — язвительная улыбка растягивается на губах и Клэй уже готов ликовать, — …Пошёл нахуй — всё также неприятно улыбается Голд, щуря карие глаза. Видимо, Дрим жаждал «подружиться» с Уилбуром ради собственной выгоды. Точнее, так и было, ему хотелось вернуть былое внимание к себе, которое так случайно и нагло забрал Сут. Забавно, что шатен сам этого не знал. Музыкант сходит со сцены, подходя к Томми: он успел закончить свою работу. — Ну как? — заинтересованно прошептал белокурый, невинно моргая. Как только такого милого мальчика можно предать? Если бы Уилбур не знал Томми даже как человека, за его бы детское личико готов был бы убить. — Ох, знаешь… Они не такие уж и классные, как все говорят, — Сут решает перевести тему поэтому берёт вырезанную картинку, рассматривая аккуратность линий вырезов. — Но молодец, ты отлично постарался! — похвала заставляет Томми легонько краснесть и заливаться гордым смехом. — Ну, их нужно теперь повесить, — Томми берёт стопку этих самых бабочек в руки, прижимая бумагу к груди, — Ты ведь поможешь? — блондин берёт так же игольницу с запылившегося пианино. — Конечно, — с этими словами они поднимаются на сцену, рассматривая длинные шторы занавеса, пока где-то в стороне Сапнап и Дрим надували шарики. Двое парней быстро украшают шторки, однако остается одна лишняя бабочка. Голубые глазки быстро просматривают ткань штор, заметив одно место очень высоко, где бы она выглядела замечательно. Но роста Томми явно не хватит. — Уилл, ты дотянешься до туда? — мальчик указывает пальцем на пустоту, куда старший пытается дотянуться. Однако даже его роста не до конца хватает. Уилбур хмыкает, но в кудрявую голову приходит идея. — У меня есть идея, только держись крепко. — Что? — вопрос быстро прерывается вскриком Томми, когда его берут под колени и садят на собственное плечо, придерживая за ноги. Белокурый в панике пытается за что-нибудь ухватиться, поэтому ненароком натягивает пряди волос Уилбура. — Блять, Уилл! Не делай так больше! Ты меня так до инфаркта доведёшь! — крики блондина сопровождаются тихими смешками Сута, что легонько проводил большим пальцем по коленке младшего, успокаивая. — Прости, — эта теплая улыбка заставляет Иннита замолкнуть, а его пыл остыть, — Можешь отпустить мои волосы? — с небольшим скрипом в голосе издаёт Голд. — Да-да, извини, ты меня просто испугал, — всё ещё грубо звучит блондин, но стараясь держаться спокойно. Между пальцами, словно вода, выбегают пряди. «Никогда не думал, что волосы Уилбура такие мягкие» — мысль проскочила мгновенно, заставив легонько ухмыляться. Но Томми концентрируется на действии, дабы не затягивать и не атрофировать плечо старшего. — Я не тяжёлый? — тон невольно подрагивает, когда бледные руки протыкают бумагу вместе с тканью. — Смеёшься? Ты весишь меньше, чем пятнадцатилетняя девочка, — Томми весил не так уж и много, даже меньше нужного. Даже сейчас, держа ноги мальчишки обхватом, он чувствует насколько они худые. Словно маленькие палочки, которые легко переломать. Томми худощавый, из-за чего можно было подумать, что у него анорексия. Это пугает брюнета — всё-таки ему важно здоровье подростка. — Я закончил, — аквамариновые глазки вновь смотрят на Голда, намеренно положив руку на каштановые волосы: их мягкость, заставляла мальчика невольно краснеть. Музыкант легко возвращает Томми на землю, как маленькую статуэтку. — Думаю, мы можем отдохнуть, — Голд подтягивается, пока Иннит смотрит на брюнетка снизу вверх. За эти пару минут он уже успел отвыкнуть от того насколько же Уилбур высокий. Они спускаются со сцены, присаживаясь на сиденья. Разговор между этими двумя заходит быстро, их рассуждения сходят с одного на другие, иногда шутя или флиртуя друг с другом. Но приятный и милый разговор прерывает жужжание: Иннит чувствует вибрацию телефона в кармане, поэтому немедля его достаёт. Обычно ему никто не звонит в такое время, да и номер неизвестный. Странное чувство подбегает к горлу, и здравый голос твердить не поднимать трубку. Но любопытство берёт вверх, тем более, мало ли это его старые друзья приехали в Брайтон и хотят его навестить? Или, может у его родственников новый номер, просто он не знает? В любом случае, одним движением Саймонс поднимает трубку, приближая телефон к уху. — Ало? — неуверенно спрашивает парень, редко поглядывая на вопросительное лицо гитариста. — Здравствуйте, Вы же Том Саймонс? — голос серьёзный, с оттенком печали. Томми пробивает дрожь, когда незнакомый мужской голос называет его имя. — Да, я. А кто это? — решается спросить мальчик, вслушиваясь в каждый шум по ту сторону трубки. — Вас беспокоят из больницы, — Иннит молчит на это, вроде он никуда запись ещё не делал, — Вашу мать, Марию Саймонс, сегодня привезли в больницу с тяжёлыми телесными повреждениями, — глаза Томми раскрылись в ужасном страхе, чувствуя как его руки начинают дрожать. — Сейчас она без сознания, — тон, по видимости врача, стал более траурным, и у мальчишки срывает крышу. — Какая больница? — с судорожным вздохом спросил блондин, ощущая давление в груди. Тело трясёт, его всего погружает в ужасное состояние паники. Врач говорит номер. Поблагодарив, Томми сбрасывает трубку. Дышать стало тяжело, словно кто-то пережимает ему горло. — Томми, ты в порядке? — но Иннит молчит, не желая воспринимать всё происходящее вокруг. Подростковое тело сгибается, пока глаза начинают слезиться. — Томми, солнышко, что случилось? — Голд садится перед ним на колено, заметив потускневшие от отчаяния, голубые глаза, откуда вот-вот польются слёзы. Сут гладит и грустно рассматривает бедного подростка, что старался не закатить истерику. Все проблемы будто падают на его плечи, словно только он в этой жизни должен страдать. Каждый раз, когда всё становится хорошо, то вскоре всё рушится, как карточный домик. Томми проглатывает ком в горле, пытаясь не заплакать окончательно. — М-моя мама… — Томми становится ещё хуже, вспоминая их последнюю ссору. Стыд также накрывает его с ног до головы из-за того, что вовремя не извинился. — Что с ней такое? — Уилл старается звучать как более нежнее, дабы Том смог почувствовать себя в некой безопасности, потому что его никто не собирается осуждать и ему готовы помочь. — Она в больнице… — на выдохе говорит младший уже шёпотом, вытирая глаза от слёз. Плечи дрожали, а нос тёк. Карие глаза Сута округлились, он слегка приподнялся, положив руки на лицо мальчишки, не дав ему его закрыть. — Эй, эй, Томми… Посмотри на меня, — в утешительном тоне Саймонс находит заботу и поддержку, чтобы истерика начинала стихать. Немного красные глазки поднимаются на старшего гитариста, шмыгая носом. — Мы можем приехать к ней, если тебе будет так легче, — большим пальцем парень гладит бледные щёки. Словно маленький котёнок, Томми наклоняет голову, дабы прильнуть к ладоням только сильнее, накрывая более большие кисти своими. — Всё будет в порядке... — тихо добавляет Уилбур, слегка улыбаясь, когда дрожащие губы мило, но боясь, целуют его ладонь. — Нам же сказали оставаться здесь? — горло Иннита першит, от чего голос звучит неузнаваемо. — Томми! Плевать. Нужно навестить твою маму, это же срочно и важно! — слова звучат убедительно, поэтому Томми начинает слегка кивать головой, будто ему очень активно объяснили одну из тем по физике. — Л-ладно, — голос подрагивает, пока Уилбур старается стереть следы слёз на бледно-розовых щеках. — Бери портфель и пойдём — брюнет встаёт в полный рост, направляясь к рюкзаку. — Мы всё равно уже всё сделали, — сумку накидывают на плечо, а рюкзак, который был более лёгким, передают Томми в подрагивающие руки. — Ой? И куда это мы собрались? — голос со сцены от блондина заставляет Голда нахмуриться. Он поворачивается к Дриму, что сложил руки на груди, медленно шагая к краю платформы. — Нам вроде сказали тут оставаться? — противный и лицемерный, издевательский тон разжигает в Уилбуре только больше ненависть к своему однокласснику. — Мы уже всё закончили, нам нужно срочно уйти. — раздражённо выговаривает Уилл, стараясь не сказать обидного слова в сторону Дрима. — Ага, чем вы таким интересно «важным» будете заниматься? — он выделяет конкретно слово, говоря саркастичным тоном, язвительно улыбаясь. Иннит разочарованно смотрит вниз: он, конечно, не винит Дрима, ведь тот не знает, что происходит на деле. Однако, когда вступается Сут, у мальчишки пробегают мурашки по спине. — Не твоё, блять, дело. Если захочешь пожаловаться на нас педагогу — пожалуйста. Мне всё равно, но, блять, не смей даже подходить к Томми, мрачный ты ублюдок. — от подобных слов у мальчишки чуть челюсть не отвисла. У Дрима тем более. Всё выглядело так, будто его ввели в ступор и его мозг обрабатывает информацию. Уилбур всегда был тихим учеником и его не очень любили за его грубый характер, который был раньше: Сут мог лишь попросить уйти, не переходя на личности, поэтому Клэй сильно теряется, узнавая, что и тихоня Уильям может легко поставить людей на место. — Идём, Томми, — грубый тон резко меняется на убаюкивающую нежность, из-за чего Иннит сейчас думает, что у Уилбура раздвоение личности. Но бледную ручку хватают и утаскивают к выходу из зала. Дрим хотел что-то ответить на слова музыканта, но оба уже успели уйти, оставив своих одноклассников в грустном положении. Подросток только сейчас немного осознаёт слова Голда, несколько пугаясь. Он ещё никогда не видел, чтобы Уилбур так говорил с кем-то и выглядел так грозно, что даже Тэйкена заставил заткнуться (это было горячо). — Может не стоило так… Грубо с ним? — тихий голосок младшего доносится до шатена не сразу, но тот всё равно отвечает ему: — Томми, не позволяй другим людям обесценивать твои проблемы, — Уилл замедляет шаг, приобнимая белокурого, как делал это всегда. — Они же не знали, — голубые глазки опускаются вниз, а губы поджимаются. Том не был таким грубым всегда, в нём присутствовала доброта и мягкость. Сут это прекрасно знает, но иногда она проявляется не совсем на тех людей, которые нуждаются в этом. Иннит сейчас хотел защищать человека, который его оскорбил и хотел, чтобы Уилл предал это маленькое чудо. — Томми, ты ведь знаешь какие они на самом деле, — белокурый мотает головой, говоря: «Знаю». — Правда, не трать нервы, чтобы получить их внимание. Они не достойны такого солнышка, как ты, — может со стороны Уилла это звучит так, словно парень хочет присвоить всё внимание белокурого себе, но у Голда нет таких намерений. Ему просто хочется огородить мальчика от плохих людей, коих уже хватало в жизни бедного подростка. Хочет сделать его счастливым, и чтобы никто не посмел нарушать это счастье. Блондин кивает головой, приходя в себя. Вдвоём они мимо проходят учительскую, прячась от завучей, которые будто специально шли в их сторону. Но, по итогу, под контролем Уилбура, парням удалось сбежать. Сейчас они уже выходили из гардероба, где один поправляет пальто, а второй туже завязывает шарф на шее. Дождавшись, когда охранник уйдёт, по очереди они перескакивают через турникеты, уходя вовсе. — Какая больница? — достав телефон с навигатором, протараторил кареглазый. — Пятьдесят шестая... — Томми сам не свой. Его некогда звонкий, детский голосочек был тихим и хрипучий, приглушённый мягким чёрно-белым шарфом. Даже успешный побег с уроков не придаёт сил, хотя состояние Томми понятно и без слов. Сут вбивает адрес больницы, замечая всю подавленность Иннита. Голд старается сделать всё как можно быстрее, поэтому быстро просматривает маршрут на экране и берёт ладонь мальчишки в свою хватку. — Пойдём, нам туда, — брюнет старается отвлечь Саймонса от собственных мыслей разговорами, но блондин не горит желанием отвечать. Лишь кивает, либо вовсе игнорируя. Шатен уже почти кусает губу до крови от волнения за подростка. Он прекрасно понимает, какого это: осознавать шанс потерять родного человека. Однако желание помочь мальчику и всячески его приободрить заставляла постоянно бросать на юношу кроткие взгляды. Гитарист ускоряет шаг, приводя подростка к остановке, что была неподалёку. Автобус уже подъезжает, так что им крайне повезло. Они садятся на дальние свободные места. Хорошо, что сейчас у всех был рабочий день и, в основном, в автобусе было пусто. Уилл тревожно просматривает окна, не зная, что и сказать в подобной ситуации. Диалог завести вроде будет и лишним, а вроде он необходим обоим. — Нам недолго ехать, — слегка неуверенно и неловко произносит Уильям, смотря на маршрут в телефоне. На что слышит хриплое мычание от младшего, который пялился в пустоту. — Архг… Ну, почему всё так?.. — юноша зарывается носом в шарф, приятно пахнувший, закрывая ладонями глаза. Просто надеясь, что сейчас он окажется в месте, где будет приятно, спокойной и тихо. — Томми, ты в порядке? — Нет, Уилл! я не в порядке! — голубые глаза резко показываются. Видно, что парень на грани слёз. — Моя жизнь медленно катиться в пропасть, а я сижу и нихуя не могу с этим сделать! Как думаешь, я буду в порядке?! — голос нарастает сам по себе. Угловым зрением Голд замечает странные взгляды людей, которым так повезло застать подростка в истерике. — Отец меня ненавидит, мама в больнице с тяжёлым состоянием, в школе — пиздец, а не оценки, я боюсь собственных эмоций и собственного будущего! Думаешь, я в порядке?! — Иннит уже не контролирует поток мыслей и просто говорит о наболевшем. На его душе лежит бремя, которое никуда нельзя было деть. Оно словно приковано к нему, как клеймо или проклятие. Томми чувствует себя отвратительно, по глазам текут горячие слёзы, пока старший выслушивает его вопли скандала. — И я ничего не могу с этим сделать... — парень вновь наклоняет блондинистую голову, закрывая слезливые очи ладошками. — Я — беспомощный идиот, который ни на что не способен, — вопль затихает под конец, прерываясь на судорожные всхлипы. — Даже на тебя накричал просто так… — запястья убираются с лица, падая на колени. Пока светлая голова неуверенно ложиться на широкое плечо, — Как ты меня ещё терпишь. — это не звучит как вопрос, а как утверждение, что так язвительно ранее произнёс Клэй. Сут приобнимает мальчика за плечо, поглаживая ладонь на коленке младшего, утешительно ему улыбаясь. — Томми, я люблю тебя таким, какой ты есть, — маленький поцелуйчик в макушку заставляет Иннита поднять взгляд, всё ещё обижаясь на самого себя. — Ты недооцениваешь себя, солнышко, ты прекрасен. На фоне других других, все блекнут рядом с тобой, — поэтичный язык музыканта всегда преследовал его. Бывало, что гитарист писал любовные поэмы для своих бывших объектов обожания, но мы не об этом. — Я всегда буду тебе помогать, если тебе это необходимо. Ты не должен бояться своих чувств. Проявлять яркие эмоции в виде: страха, боли, обиды, грусти, злости — это нормально. Так у всех — широкая ладонь касается припухшей щеки, поглаживая её в утешительном жесте. — Насчёт отца… Родителей не выбирают, Томми. Главное, что ты остаёшься при своём мнении и понимаешь, что твой отец ебанутый и делает что-то аморальное. — последние слова заставляют мальчишку слегка посмеяться. Уилбур умеет находить нужные слова, умеет утешать и помогать, если ты в этом нуждаешься. Даже несмотря на его социально-апатический характер. — За маму не переживай, мы сейчас к ней приедем и всё будет хорошо, Томми, — Саймонс успокаивается, уверенно кивая, ощущая прилив моральных сил. Тонкие пальцы подростка стирают следы грусти с лица, делая более целеустремлённый вид. — Спасибо, Уилби... — обычно Иннит не привык называть Сута мягким прозвищем, однако показать свою любовь и ценность поддержки нужно. — Тебе стало легче? — мозолистые пальцы проходиться по волосам, перебирая золотистые пряди. — Гораздо — младший, наконец, может спокойно улыбнуться и быть более спокойным, пусть и сущность паники хотела завладеть его умом, он всячески отгонял её. Томми устраивается на плече удобнее, зарываясь носом в шею старшего, ощущая приятный запах похожий на кофе с шоколадом. Небесная радужка устало прикрывается, вдыхая этот вкусный аромат. — Но ты мог бы… Эм- спеть мне? — неловко звучит парень, слегка приподнимая голову вновь, дабы посмотреть в кофейные радужки сквозь очки. — Спеть? — непонятливо спрашивает Уилбур, мимолётно просматривая окна, дабы не упускать ориентир. Порой Уилбур забывал, что он популярный музыкант-гитарист, отвлекаясь на разделение радостей с младшим. — Да, меня успокаивает твоё пение… — щёки малость поражает краска, а макушка боязливо ложиться обратно на место. Но Голд с радостью соглашается, мило хихикая. Уильям решает выбрать что-то несильно быстрое. Немного повернувшись к уху бледного мальчика голос раздается в нежном пении:

«I think this time I'm dying

I'm not melodramatic

I'm just pragmatic beyond any

Reasoning for thinking

I've got fucking rabies or something».

Бархатное пение звучит только для Томми, буквально. Сут старается петь не так громко, словно мама над люлькой, убаюкивая своего милого ребенка. Он заботливо поглаживает предплечье младшего блондина, рока тот блаженно прикрыл глаза, положив одну руку на грудь брюнета, чувствуя немного быстрое сердцебиение Уилбура.

«I think this time I'm dying

I think this time I'm dying

I think I've lost my mind

Blurring the fact and the fiction

Whilst simultaneously fixing

Myself up with a girl named Panadol

Bite the tablet, elixir

Disintegrate, mouth's a mixer».

На фоне после лирики песни, следом в голове у Томми следует бой гитары с небольшим рифом. Иннит прекрасно знал эту песню, которую так старательно напевает гитарист. Мимолётно мальчишка напевает мотив мелодии под пение старшеклассника. Приятно не только слушать эти сладкие ноты, но ощущать тепло тела и мягкий ритм сердца на ладони.

«I think I've lost my mind

I think I've lost my mind

If I could just break one more night

Maybe I could wake up and feel alright

My optimistically set alarm clock time

Serves only to mock me with flashing lights».

И, может быть, оригинальный текст песни и её посыл не такой радужный для нынешней ситуации, но Саймонсу и не нужно быть сейчас абсолютно счастливым, светиться от радости и бегать в припрыжку. Главное, что Уилл рядом и так красиво поёт для него, и только для него, успокаивая потрёпанные нервы.

«I think I've made my choice

I'm a deceased playing victim

Slip the fate slip the victory

I think I've made my choice

Sink secluded in hatred

Void the plans friends are making

I think I've found my voice

I'm a leech sucking blood bags

Taste defeat, it's a sandbag».

Ещё недавно Томми слушал песни Уилбура Сута только через наушники, желая послушать это пение в живую. Вроде недавно был сентябрь, и Томми только переехал в новый город. И вроде только недавно Иннит узнал о том, что его любимый, дорогой Уильям Голд это и есть его сильно ценимый музыкант.

«Saline solution

Saline solution to all your

Saline solution to all your

Saline solution to all your

Problems».

Пение заканчивается вровень, когда тормозит автобус на пешеходе. Блондин уже хотел провалиться в сон, забыв о проблемах. Но его слабо потряхивают за плечо, пробуждая от сонливости. — Нам нужно выходить, — низкий тембр звучит ещё ближе к уху, заставляя бледную раковину покраснеть после милого прикосновения губ. Светлая голова, с трудом, но поднимается, и протерев глаза, они поднимаются с насиженных мест, подойдя к дверям авто. Стоит им открыться и Томми, словно пуля, выбегает из автобуса быстрее Уилбура. Активным темпом они прибегают к самой больнице. Сердце бешено стучит, когда Томми проходит через белую дверь, а в нос ударяет запах лекарств и спирта. Ещё с детства он боялся больниц. Все эти шприцы, острые предметы, органы и возня с больными телами — мерзко! Для блондина перспектива стать врачом никогда не была успешной и желанной. Было жутко наблюдать сосредоточенных докторов в халатах, что переходили из одной точки в другую. Лишь присутствие Сута рядом немного успокаивало. Пройдя к регистратуре, Иннит неловко смотрит в окно приёма, видя недовольное лицо медсестры, явно недолюбливавшей свою работу. — Извините, где находиться Мария Саймонс!? — взгляд голубых глаз отводится, когда на него смотрят люди прожигающим взглядом, так и проклиная, что он сюда пришёл. — А вы кем приходитесь ей? — она берёт бумажку, что-то на ней записывая. — Эм, я её сын — Том Саймонс, — из-за неуверенности в голосе звучит так, будто парень врёт. Но вскоре женщина набирает номер в телефоне. Спустя полчаса, наконец, Инниту рассказывают какая палата и говорят имя лечащего врача. — Подождите медсестру, она вас проведёт, — Томми положительно кивает, присаживаясь рядом с сидящим Уиллом, который был напряжён не меньше. — Пустят? — блондин расслаблено вздыхает, кивая головой. Ему скоро самому понадобится лечение со всем этим стрессом.

***

Время пролетает довольно быстро. Томми и сам не помнит как они с Уилбуром надевают халаты с бахилами, дабы войти в палату, обговорив всё с врачом про состояние матери. Сердце стучит, словно бешеное. Страшно увидеть близкого человека, что всю твою жизнь помогал тебе, заботился и был рядом, а теперь лежал неподвижно в коме, которую тяжело отличить от смерти. — Всё хорошо? — слегка тёмная ладонь незаметно скользнула по хрупкому плечу, что малость дрожало. — Н-наверное? — голос звучит выше обычного. — А ты не пойдёшь со мной? — в глазах читалась мольба, что так и просила быть рядом, а иначе Томми что-нибудь сломает в палате. — Скорее всего, я же не ваш родственник. — Чушь! Для меня ты ближе, чем некоторая моя родня! — светлые брови хмурятся, а тонкие пальцы впиваются в предплечье старшего, обхватывая почти всю руку. — Пожалуйста, Уилл… Ты мне нужен. Ты нужен больше, чем когда-либо! — светлая голова склоняется, пока на стеклянных глазках выступали очередные слезинки. Голд отводит взгляд, впутывая мальчишку в объятия. Пальцы проходятся по золотым локонам, зарываясь в них. — Ладно, — брюнет не смел противиться просьбе. Всё-таки, даже если он откажет, то Томми его все равно возьмёт за шкирку и потащит с собой, ну, или просто обидится. Подойдя к дверям палаты, глав. врач просматривает бумаги в папке, осматривая двоих старшеклассников, что, как забавно, были выше его самого. — Простите, а вы кто такой? — мужчина указывает на Сута, что чаще захлопали глазами, придумывая оправдания. — Эм… Я двоюродный брат, приехал навестить, — на него смотрят недоверчивым взглядом, которые, затем, спускаются на бумаги и вновь на него. — В документах не сказано, что у Марии есть братья или сёстры. — отлично сыграно, блять. Шатен уже кусает щёки, не зная, что ещё можно сказать в защиту, но Томми говорит быстрее него. — У моего отца есть брат, он от него! — нервно посмеивается Саймонс, приобнимая старшего, криво улыбаясь. Пара серых глаз смотрит на них, как на идиотов, но в итоге он их пропускает, решая забить на это с высокой колокольни. Врач уходит в дальний кабинет, оставляя двое подростков наедине собой. — Теперь мы, видимо, братья, — усмехается Томми, тяжело выдыхая. — Всегда мечтал о таком красивом братике, — блондин хитро ухмыляется, обнимая шатена. — Нет, Томми, это же инцест! — Уилл драматично закрывает лицо руками, посмеиваясь. Пару минут они стоят в коридоре, обнимаясь и перекидываясь парой слов. Давление на Томми было сильным, он не был готов видеть свою мать в коме. Ему нужно немного отвлечься. «Но ведь это может длиться хоть бесконечно, я всё равно не успокоюсь» — образы уже посещают разум, заставляя траурно оглядывать пол, а плечи подрагивать. Вновь это гложущее чувство пустоты разъедает желудок, не давая нормально существовать. Голова пустует, и с последним выдохом Иннит открывает дверь: в нос ударяет ещё более противный запах медикаментов. Слышен был так же писк устройств, что до ужаса пугали мальчишку. Томми приоткрывает дверь чуть шире, уже явно заглядывая в стерильное помещение. Зрачки сузились в этот же момент. На больничной койке лежало бледное тело матери, подключенное к аппарату жизнеобеспечения, который поддавал звуки, показывая пульс женщины. Рядом была капельница, что тоже пугала парня до чёртиков. И если бы не оборудование рядом, можно было и подумать, что сейчас бедная женщина при смерти. Том заходит в палату на ватных ногах, словно боится оступиться. Всё выглядело ненастоящим: будто это очередной кошмар и парень вот-вот очнётся. «Это ведь неправда». — разум сам отвергал происходящее, но стоит тонкими пальцами дотронуться до холодного запястья, что неловко перекатывается на ребро ладони, то на глаза наплывают очередные цунами из слёз. Иннит сам не замечает как присаживается на колени, падая лицом в постели, укутавшись в больное тело. Ему ничего не остаётся как плакать, сожалея за всё сказанные слова ранее. В комнате не слышно ничего, кроме как тихого скулежа со всхлипами, словно никого кроме матери в коме и самого Томми в палате нет. Уильям не знал даже, что делать. С одной стороны Саймонса нужно успокоить, а с другой парню всё-таки нужно выплеснуть эмоции. Шатен лишь медленно подходит к фигуре сидящей, глотая очередную горечь. Голд подходит только ближе, присаживаясь рядом с ним и проводя по плечу. Музыкальные пальцы проходятся по дрожащему суставу, словно спрашивая можно ли его обнять. На секунду плачь слегка стихает, но только на мгновения, когда поблеклые небесные глаза взглянули на старшего, после чего, кидаясь к нему в утешение и нежность, что дарил Сут своими объятьями. Зарываясь в плечо, укутанное белым халатом, проливая на него тысячу горьких слёз. Неизвестно сколько времени прошло. Уилл лишь пытался остановить поток слёз у белокурого парня, а тот продолжал, несмотря на все старания и утешение кудрявого брюнета.

***

— Тебе стало немного лучше? — спрашивает полушёпотом Уилбур, забирая бутылку воды и пластинку таблеток валерьянки, что любезно одолжили врачи. — Д-да, — с всхлипом проронил младший, вытирая заплывшие глаза, которые уже болели. Но от их разговоров отрывает скрип белой двери, напротив которой они стояли. Оба замолкли при одном звуке, а Томми и вовсе остолбенел при виде в проёме своего отца. — Ой, Томми? Ты что тут делаешь? Разве у тебя не уроки? — мужчина проходит немного глубже в палату, проходя мимо подростков и ставя цветы в вазу рядом со своей женой. Блондин в растерянности. Последний, кто наверное навестил бы Марию — это был бы её собственный муж. Поэтому неловко юноша мямлит слова, стараясь успокоить ноющую боль в горле от долгих криков. — М-мне позвонили, сказали, что мама в больнице, и… — парень не успевает договорить как отец подходит ближе к ошеломленному сыну. Томми вздрагивает, видя в очередной раз этот строгий вид мужчины, что пришёл только с работы. Внутри мальчика всё задрожало, смотря лишь на эту высокую фигуру своего же отца. Иннит хотел забиться в угол от страха. В нём смешивалось множество чувств: от банального страха с ненавистью до отчаяния и безысходности. — Ты плакал? — Томми ненавидел реветь, особенно по пустякам, ведь обычно ему прилетает за это от своего родителя, из-за его мнения, мол: «мальчики не плачут». — Эм… Ну, может немного… — всё внутри мальчишки содрогается, пока ладони стирали с щёк лишнюю влагу, из-за чего они краснели и болели. Но Томми поражает, когда крепкие руки его обнимают. Светлые ресницы хлопают чаще обычного, а вопросительный, даже шокированный взгляд устремляется на не менее ничего не понимающего Уилбура. — Мне так жаль, сынок, что с твоей мамой это случилось... — ласковое прозвище и вовсе заставляет парня ощущать себя странно. Такого раньше никогда не было. Его отец был всегда жестоким по отношению к собственному чаду, да и Мистер Саймонс не позволял называть своего сына как-то ласково. Всегда звал его по имени, или же оскорблениями. Мужчина отпрянул от мальчика, слегка потрепав волосы на его голове. Вряд-ли он смог поменяться за пару часов. — Извините, а вы врач? — светлые глаза отца переходят на фигуру старшего друга, что сам был малость в шоке. — Эм, нет… Я друг вашего сына, — поясняет Уилл, поправляя халат на плечах. Взгляд мужчины изучающе прошёлся по Суту, в его серо-голубых глазах играл странный интерес. — Как тебя зовут? — видел бы сейчас Уильям лицо Иннита, что почти с открытым от удивления ртом наблюдал за происходящим. Что происходит?! Это точно не сон? — Уильям Голд, сэр, — брюнет подходит чуть ближе. Воспитание заставляет само по себе показывать уважение, но как сейчас Уилл хотел плюнуть в лицо этому козлу, что терроризировал собственную семью. Карие глаза слегка хмурится, когда ему протягивают руку, заставляя её пожать. — Приятно познакомиться. — Взаимно — гитарист буквально кривится в агонии, маскируя это под фальшивой улыбкой, пока его руку пожимают. Ненароком его пробивает даже маленькая дрожь, а челюсти смыкаются от нахлынувшей агрессии. Уилл даже не замечает как сильно начал сжимать ладонь старшего Саймонса, вызвав у того странную ухмылку. — Я думаю, нам пора уходить. Твоей матери нужен отдых, Томми, — рукопожатие размыкается и, наконец, музыкант может выдохнуть со спокойной душой. Блондин же старается выглядеть не таким ошалелым и лишь складывает руки за спиной. — Могу я ещё немного с ней побыть? — белокурому кивают, и парень присаживается рядом с койкой на стул, пока остальные выходят из палаты. В коридоре пусто, почти никого, а за окном уже был красивый, пылающий закат, который освещал большую часть больничных коридоров. Уильям присаживается на скамейку, решая снять бахилы с кед. — Уильям, так? А чем ты занимаешься? — мужчина резко начинает разговор, заставая старшего врасплох. Странно, что ему вообще интересно кем являются друзья его сына. Да и странно то, что он сюда приехал навестить свою жену, ведь по рассказам самого Томми, его отец не имел ничего общего с мужчиной, что видел перед собой. — Ну, играю на гитаре, изучаю французский, — неуверенно отвечает Сут, но голос звучал достаточно твёрдо, дабы не звучать, словно он испугался. — Да? А ноты знаешь? — снова этот блеск в глазах, видимо умение играть на инструменте его приятно удивило. — Конечно, я в музыкальную школу ходил и закончил её, — голос понизился случайно. Голда раздражает этот разговор, такому мудаку не стоит доверять. Тут явно что-то не чисто. — А учишься как? Для чего тебе французский знать, или и он уже нужен для экзаменов? — Голда тошнит от манер старшего Саймонса. Томми не имел ничего общего с этим идиотом, что без задней мысли буквально наводил справки о нём. Уилбур выкидывает бахилы в мусорку и убирает халат, кладя его в руки. Пока мужчина расхаживал в разные стороны, статным шагом. — Я считаюсь самым лучшим учеником в классе. Многие говорят, что уже и в параллели. А французский мне для института нужен, — голос звучит безразлично, словно все эти достижения Уильяма ничего не значат для него самого. Карие глаза направляются вниз, не желая проявлять хотя бы интерес к отцовской фигуре. — Хм… Молодец, а мой сын, что там? — тон значительно меняется С музыкальным слухом Голд улавливает некое раздражение, стоило зайти речи о Томми. Сут слегка напрягается, но старается говорить о мальчике в самом лучшем ключе. — Он отлично справляется, я ему помогаю, как репетитор в некоторых предметах, но так Томми хорошо учиться... — гитарист сглатывает, решаясь посмотреть вверх на брюнета, что рассматривал теперь картину, висящую на стене. — Для чего вы всё это спрашиваете? — веки слегка сужаются, пока Мистер Саймонс вновь не поворачивается к старшему и не улыбается ему. Вид у него и вправду жуткий, чем-то напоминает психопата-маньяка. И как только у такого мужчины появился такой милый сын? «Кажется, он хочет показаться доброжелательным?» — догадывается парень, но поправив очки, старается показать, что с ним подобные трюки не пройдут. — Томми мало рассказывает о своих друзьях, вот и решил познакомиться лично, — от всей этой искусственной доброты в голосе родителя Уилл готов блевануть. Быть таким лицемером по отношению к своему же сыну и обращаться к нему так хорошо только на людях — это ужасно. Уилбур начинает винить себя за то, что наговорил про себя. Нет, он ничего не приукрашал и не врал, но уже видя признательный взгляд мужчины, Уилл понимает, что лучше бы он наврал про себя, опозорившись, но зато смог бы спасти Томми от участия быть униженным. Мысли Уилбура прерывает сам Томми, что слегка зевая, выходит из палаты. Голубые глаза встречаются с карими, так и видя в них странное отвращение. — Ладно, было приятно познакомиться, Уильям, но я думаю нам с Томми уже пора, — ему вновь пожимают руку, на что Уилл лишь кротко кивает, не обращая внимания на старшего Саймонса. Шатен больше взволнован подростком, что уже подозревал что-то неладное. Уилл вскакивает с места, подходя быстрым шагом к белокурому, обнимая его на прощание. — Будь осторожней. — шёпотом проговаривает старший на ухо юноши. Томми нервно сглатывает, жалобно посмотрев на Уилбура. В этих глазах так и читается мольба о пощаде. Если бы только Уилл мог что-нибудь сделать... Сут прикусывает губу, и с тяжёлым сердцем выпускает мальчика из объятий, просто надеясь, что с ним будет всё хорошо. — Пойдём, Томми, тебе ещё уроки делать — мальчика хватают за руку, уводя, будто дикое животное. Блондинистый парень в страхе провожает взглядом стоящего Сута, вовсе не желая уходить с отцом. Томми уже воображает весь разговор и ужас, что с ним может произойти. С поникшей головой Том уходит вместе с отцом. Уилбур давно пропал из поля зрения, и рядом с ним шёл по виду не сильно довольный родитель. — Пап, а как мама попала в больницу? — белокурый чувствует себя словно ему снова пять лет, когда он провинился перед отцом и не может на него даже взглянуть. И как бы Том не строил из себя героя и старался доставать из себя уверенность, дабы дать ответ жестокому тирану, юноше всегда было страшно. — Мы с твоей мамой ехали в машине и попали ДТП, она вела поэтому и пострадала больше всего. — голос уже звучал не так доброжелательно, а при разговоре Мистер Саймонс не удосужился на него даже взглянуть. Бледную кисть сжимают сильнее и у парня перехватывает дыхание. Весь этот образ любящего отца был ненастоящим. Ещё тогда, в палате матери, он заподозрил что-то неладное, а теперь в этом даже не сомневался. Иннит затихает и уже с кипящим мозгом от страшных происшествий, не зная куда деваться. Они, наконец, выходят из больницы: было прохладно, солнце, на удивление быстро, уходило за горизонт, но всё ещё оставляло следы в виде ярких, пейзажных цветов на вечернем небе. Пройдя пару метров от парадного входа в само здание, сын и отец подходят к парковке, где случайно Томми замечает мамину машину. Её серебряная рабочие авто не самой последней модели, но не сказать, что старый металлолом, и не сказать, что машина была поломана. Саймонс уже начал себя успокаивать, что это просто похожий автомобиль, но когда старший из их семейства достаёт ключ и простым нажатием на кнопку открывает её, у Иннита сердце подкатывает к самому горлу, ведь если его мать так сильно пострадал в автокатастрофе, вряд ли бы машина была бы в хорошем состоянии. Светлые глаза также поднимаются на отца, на котором тоже было ни царапинки, и Том уже хочет противостоять, задавать кучу неудобных вопрос, но ему уже приоткрывают дверь в машину. Мальчишку передёргивает от чувства безысходности на плечах. Ведь если никого ДТП не происходило, то что тогда произошло с его любимой мамой? Отец садится за руль, пока Иннит теребит заусенцы на пальцах от страха и распирающих вопросов. — Пап, а ты что ли успел заехать на ремонт? Машина не выглядит поломанной... — Том звучит нервозно и ужасно не уверенно. Конечно, можно легко оправдать, что, возможно, они ехали на папиной машине. Но Томми слишком хорошо знает своего отца. Он ни то, что не даст за руль сесть, он к ней прикоснуться пальцем не даст. — Томми, ты, конечно, идиот, но не настолько? — раздражённый тон заставляет подростка затихнуть, пока авто заводится, и они направляются по видимости домой. Резкая тишина заставляет блондина смотреть вниз, уже понимая ближайший сценарий. Но только мамы уже не будет рядом, чтобы помочь и хоть как-то спасти положение сына от нападений зверского отца. — Я говорил с твоим другом, Томми, — так начинаются все серьёзные разговоры. Томми понимал, что вряд-ли сможет как-то противостоять словам и аргументам отца (хотя его просто не захотят слушать). Мысленно парень уже копал себе могилу. — Честно? Не понимаю как он тебя терпит. Такой хороший парень растёт. Наверняка он тебя не переносит. — Томми не может найти слов, чтобы описать свою обиду к этим словам. Может, он и гиперактивный, и бывали ссоры между ними, но Уилбур его явно не терпит. Шатен постоянно говорит, что любит подростка, ценит, одаривает кучами комплиментов, что рано или поздно Томми задохнётся от собственного смущения. По крайней мере, он надеется, что это не так. Вопрос вроде и не требует ответа, задача тона говорила, что он риторический, но блондин явно не мог просто сидеть и слушать подобное. — Что?! Нет! Уилл явно меня не терпит! Мы давно знакомы и отлично общаемся! — парня действительно задевает, что о его любимом человеке такое говорят. Такая ложь ранит его больше всего. Томми недавно только смог пережить чувство, что он «не заслуживает» Сута, так как ему говорят подобное. Саймонс постоянно вспоминает какие прекрасные отношения между ними, и это единственное, что украшает и помогает любить жизнь у белокурого мальчика до сих пор. Не может всё быть обманом или глупой ложью. Мальчишка складывает обижено руки на груди, решая устремить взгляд куда-нибудь в окно, лишь бы отвлечься от правокационных мыслей. — Да-да, подумай об этом вечерок, и возможно, ты поймёшь, что твои друзья попросту не переносят тебя, Том. — мальчик испуганно глядит в зеркало заднего вида, замечая как веки сужаются на глазах отца, образуя морщины на лбу. — Ты ведь ничтожество, Томми! Ты ничего не даёшь своей семье и своим друзьям! Только посмотри на своего сверстника! Уильям мало того, что отлично учиться, так и ещё владеет нотной грамотой, французский изучает! — эмоции захлёстывают мальчика. Белки моментально краснеют, пока слезинки собираются в уголке глаз. Может Уилбур и был лучше Томми в разных сферах, но ведь найдется что-то где и Саймонс тоже преуспел. Правда, несмотря на прогресс в учёбе, юношу всё равно принижают и требуют у него недостижимого, забывая о возможных творческих качеств в мальчике. — А ты что? Ты хотя бы знаешь, чем будешь в жизни заниматься?! — крик заставляет блондина судорожно кусать губы. Пока все угнетение из раза в раз впитывается в него, сердце уже болит от количества негатива в свою сторону. — У всех нормальные дети, а у меня позорище какое-то. — Так почему ты просто не выставишь меня уже?.. — сдавленным голосом парень проговаривает слова, пока вовсе не поникнет в свои мысли и контроль над тем, дабы не заплакать во всю. — И в правду. Когда тебе исполниться восемнадцать, можешь валить из дома нахрен. Может, ты тогда поймёшь и будешь ценить мою заботу. Молчание. В разуме пропадает всяческие голоса, а мысли уже не формируются. В мальчишке будто что-то убили. Парень уже не намерен как-то спорить. Череп болит от сдерживания всех вскриков и желания зарыдать. Тело подрагивает, душа опустошается, сил не хватает даже на отвлечение или успокоения самого себя. Иннит ломается всё больше и больше: ему будто передавили горло и он не может дышать. Томми замыкается внутри себя от этих слов. Взглядом он просматривает собственное отражение, сглатывая вкус горькой кислоты, что появился во рту. «Может, он прав?» — кончиком языка парень смачивает засохшие губы, а после раздирая их в кровь. В нём происходит буря, ураган. Противостояние убеждений, что это всего лишь брехня и провокации уже сломленного духом блондина, который потерял всякую надежду на признание и желание самосовершенствоваться. Мозг медленно гниёт в его собственной голове, он и сам начинает походить на свою мать, что привыкла к подобным унижениям, не желая ничего менять. Дорожки слёз скользят по щекам, пока плечи дрожат. Кости грудной клетки будто переломали и достали сердце мальчика, растоптав его, наплевав на все его чувства и моральное здоровье. Отец всегда его морально унижал, а скоро, наверное, и не будет стесняться бить подростка, забив на моральные принципы. Его отец — это создание, подобное дьяволу, что обожает страдания и питается ими. И хоть блондин пытается забить на родителя, просто игнорируя все ругательства, но никогда не выходило. Каждая ссора страшнее прежней, из-за чего хочется спрятаться где-то. Но дома уже небезопасно, отчего у Томми печаль накатывает на глаза ещё больше слёз: от осознания, что ему уже никто не поможет.

***

Белокурый мальчик лежит в постели, скрутившись в клубочек. Тёмная комната, словно покрывало для его бушующих мыслей о том, насколько его жизнь жестока. Томми уже не помнит как они с отцом приехали домой. Помнит только отрывок, как их соседка не вовремя вышла в коридор, почти застукав его отца, что был готов избить бедного Томми на месте. Однако тот успел надеть фальшивую маску доброго опекуна, преобразовав жест в объятия. Саймонсу страшно, жутко, чем в любом ужастике. Никакие страшилки его так не пугают, как родной отец. Ведь даже если кому-то пожалуешься на своего папашу, то, вероятнее всего, его просто не послушают. В чужих разумах Мистер Саймонс уже выглядит как добродушный сосед, что безумно любит свою семью. Если идти в полицию, есть шанс того, что мужчина опять всё переврёт и ничего такого с ним не сделают. И если его действительно отпустят, Томми уже может не приходить домой. А Уилбур?.. Сут ведь знает о положении парня и может всячески ему помочь? Вполне, но белокурый уже ничему не может верить. Даже в то, что его любимый окажет ему поддержку. Один разговор наломал множество дров, из-за чего Иннит теперь даже не знает как относиться к Суту. Томми постоянно жалуется Уиллу на свою жизнь, родителей. А вдруг у него просто закончиться терпение? Что если Уилбур просто перестанет ему помогать, думая про младшего, как ребенка, который не может решить собственные проблемы? Его пробирает чувство вины, стыда, что если он его правду терпеть, ради какой-то выгоды? Такие мысли заставляют мальчика замолчать и видя сообщения Уилбура в духе: «Всё ли хорошо?». У блондина вовсе нет никакого желания говорить о наболевшем и рассказывать, что орал отец в машине, ведь у Уилла тоже есть семья. Зачем его его отвлекать и лишний раз заставлять волноваться или портить настроение? Голубоглазый вновь плачет, зарываясь в подушку, обнимая со всей силы собственное одеяло, молясь про себя, чтобы этот ужас скорее закончился.