***
Томми лежал в душной комнате, открытое окно настежь никак не помогало, только больше задувало пыли от песка. Иннит был в белой майке и светлых шортах, просматривая новости из ленты Твиттера. Они кстати были приятными, группа Уилла стала более популярной и уже обуславливалась не одним миллионом фанатов, что не могло не радовать. Том также был за него счастлив, им овладевало гордость, что его парень расцветающая знаменитость. Новые песни были просто потрясающе! Восторга нельзя было передать, и каждая песня снова и снова доказывала наличие огромного таланта у Уилбура. Но Иннит никогда не сомневался о музыкальных способностях Сута, ещё когда не было группы, а лишь скромный аккаунт в Твиттере со ссылкой на свой Спотифай, Томми уже тогда понял, этот человек будущие всей музыкальной индустрии. От чего заслушивался его песнями, знал их наизусть, каждый перепад из ноты в ноту давал приятное ощущение в сердце. Оно дарило заботу, защиту и иллюзию на всё прекрасное. В его музыке можно было спрятаться от всего плохого, в его голосе можно было утонуть и заснуть вечным сном. Эти эффекты от песен никуда не пропали, но влияние словно стало другим, сердце начинало стучать чаще, а адреналин выплёскиваться в кровь. Становилось веселее, аккорды работали на нём, как антидепрессант, затуманивая разум радостью. Нельзя сказать, что сам Уильям не имел такой же способности. Наоборот, Томми был готов полностью поддаться влиянию чар парня, закрыть глаза и уснуть в его объятьях, пока его не поглотит пучина этой неизвестной, мрачной души. И вроде всё замечательно, с этим человеком у Томми связь близкая и её будет сложно разорвать, однако чувство тревоги и грядущего ужаса всё равно было в подкорке мозга. Может у него уже паранойя, но Томми явно заметил, что когда всё хорошо вскоре всё сменится на необратимый ужас. Иннит решает пойти в холодный душ, так как лежать в комнате, куда только били лучи солнца, было уже невозможно. Убрав телефон под подушку, и взяв свежие вещи из шкафа, он идёт в ванну. Дома было довольно тихо, отец уехал куда-то «по делам», мама была в зале, смотрела программу по телевизору. Том не сильно любил телевидение, так как там много глупой брехни в которую так любят верить пенсионеры. В интернете не меньше лживой информации, но о ней хотя бы не кричат направо и налево. Блондин заходит ванну, убирая вещи на крышку корзины для белья, пытаясь найти свежее полотенце. Как-то их стало меньше. Да и все мамины приблуды для ухода за лицом и телом, словно пропали. Кучу баночек на полке в душе со всеми шампунями — опустела, там стояли только две полупустые бутылки шампуня, вместо обычных четырёх и стаканчик с бритвами. Всё было каким-то пустым, от чего гнетущее чувство в груди только усилилось. Вообще если задуматься, многие вещи Томми перестал находить, в квартире стало меньше мелочей. Вещи словно собирали перед отъездом, но куда они едут? Ему ничего не говорили, да и результаты о поступление ещё не пришли, рано куда-то уезжать. Кое-как найдя полотенце, он снимает одежду, после выстраивая прохладную воду. Потом нужно спросить, куда пропали все вещи, а пока тело заходит под прохладный душ. Вода успокаивает и смывает пот с кожи, чувство свежести и облегчение приятно нарастали с каждой съезжающей каплей. Томми любит лето, эта пара года действительно была беззаботной, но невыносимая жара в Брайтоне убивало всякое расслабление и осознание, что не нужно ничего делать. Возможно на пляже сейчас много людей, а вода напоминало парное молоко, при таком солнце просто не могло быть иначе. В голове строились планы об отдыхе на Брайтон-Бич, там будет много людей, но поплавать в такую жару жизненно необходимо. Может его друзья также будут не против прогуляться до пристани. Тем более Иннит видел море зимой, тогда вместе с Уиллом, было холодно и мрачно. Гладь воды, что почти покрылась коркой льда у берега и тонкий слой снега, прокрывающий песок. Сейчас там явно картина должна быть более приятной и привычной, когда представляешь пляж. Немного охладившись, Том выходит из душа, размышляя о возможных недомолвках с родителями. Он быстро вытирает кожу от лишней влаги и надевает свежую одежду. Всё-таки приятно в летнюю жару остудиться. Блондин выходит в коридор, думая как невзначай спросить об этом всём, но голова слабо варит. Медленно он приходит в зал, где сидела мама, которая пила чай с печеньем. «Как вообще можно пить чай в такую жару?» — думает про себя мальчик, но не зацикливается на этом. — Слушай, мам, — неловко начинает Иннит, присаживаясь к ней рядом, что смотрела на него, будто не моргая, — А куда пропали вещи? Я зашёл в душ, там чересчур чисто… Она слабо усмехается, положив печенье обратно на тарелку, как и кружку с чаем. — Я просто решила немного убрать хлама из нашей квартиры, — пожимает она плечами, хоть и нервность в её голосе слышится не слабая. — Ты бы тоже в комнате прибрался, — указывает она на бардак, что был устроен на столе вовремя творческого процесса. — Это творческий беспорядок, — дуется парень, усаживаясь поудобнее и скрещивая руки на груди. Он недавно пробовал рисовать снова красками, однако Томми не сильно терпеливый, поэтому ждать пока акварель высохнет не в его стиле, от чего весь выдуманный пейзаж поплыл. — Но правда, мам, мы куда-то поедем? — с уже волнительным видом спросил парень, словно затаил дыхание, — Почему ты не говоришь мне? — может это связано как-то с разводом и наконец-то мучения парня окончены? Ох, если бы так… Женщина смотрит на него серьёзным взглядом, сделав небольшой глоток чая, она тяжело выдыхает. Её карие глаза наполнены раздумьем о правильности действий, лишь один мимолётный страх виден в её глазах. — Томми, я боюсь, что ты будешь не рад это услышать, — женщина постукивает по своей ладони пальцем, полностью выдавая свою нервозность. Она присаживается более аккуратно и ближе к сыну, выпрямляется и чуть поднимает голову, однако боится посмотреть в небесные очи своего ребёнка. — Если речь о разводе, то говори сразу, — немного занизив свой тон произнёс подросток, закатив глаза. — Нет. Речь не об этом, — она кусает губы, смотря в сторону, думая как лучше это сказать. Выпалить сразу на всех порах и полностью поставить сына в не удобное положение, или завуалировать свой ответ, просто уходя от темы, но от неё просто так явно не отстанут. Молчание уже чересчур длительное, поэтому на выдохе, прикрыв глаза, она выдаёт информацию, как пуля вылетает из дула пистолета, — Мы собираемся переезжать. Через два дня приедут грузчики за нашими вещами, и мы также уедем, — с грустным выражением лица высказывается мать, складывая руки у себя на коленях. — Ну, мы ведь останемся в Брайтоне, верно? — на вопрос не отвечают, лишь душераздирающее молчание. Томми чувствует, как сердце пропускает удар, а глаза в страхе расширяются, — Верно? — в панике повторяет мальчик. Но ответа так и нет, молчание, лишь одни недомолвки.***
Уже без желания курить, Уилл тушит половину стелившей сигареты и выкидывает её в окно, после и закрывая форточку. В рюкзак кладут на место сигареты с зажигалкой, а после достают одеколон с жвачкой, стараясь замаскировать запах дыма. Хотя Уильяму не раз говорили преподаватели, что от него пахнет табаком, возможно волосы сильно пропахли, однако ему уже было двадцать и кроме осуждения, что он наплевательски ведёт себя к своему же организму, ничего больше не было. То, что он занимался этим в самом вузе, ещё пока никто не узнал, поэтому всё вполне было спокойно. Уилл садиться на корточки, опираясь на стенку школьного туалета, просто раздумывая о всякой ерунде. В сердце было ужасно пусто, ничего не хотелось, даже радости, что он учиться в институте на бюджете, как всегда и хотел, не приносило никаких эмоций. Его будни в универе были наподобие пряток, пытался ускользнуть от своих одногруппников. Уходил на всю перемену в туалет, даже не покурить, а просто побыть в одиночестве, торчал в телефоне от скуки, пытаясь слиться со стенкой. Всегда игнорировал всех, кто просил у него помощь в чём-то, а просили многие. Уилл был лучшим учеником в потоке, некоторые зачёты он получал автоматом, из-за чего многие также не сильно его любили. Голд не раз слышал, как про него шутили, что оценки он определённым «методом» нарабатывает, хотя большую часть своей жизни сейчас Уилл просто просиживал дома за книгами и конспектами. Учёба — это единственное, что давало смысл для жизни Уилбура сейчас. Ему не хотелось общаться с людьми, даже с друзьями со школы он прекратили общение. Мысли для песен также не лезли, лишь одно разочарование в жизни. Группа буквально распалась, а аккаунт с музыкой Уилла медленно начал умирать. Он не мог написать ни строчки, его муза пропала, исчезла из его жизни. Ему не хотелось писать песни для всех тех тысячи не знакомых ему фанатов, хотелось писать мелодии только для своего единственного. Брюнет из раза в раз пытается не проронить слезы, однако смотря на серебряное кольцо, что он снял с безымянного пальца и крутил в руках, заставляло сердце обливается кровью и задыхаться от кома в горле. Нужда в этом человеке просто давила всем весом на Уилбра, раздавливая его. Слезинки выступили на уголках и стремительно потекли вниз по подбородку. Он сам не заметил, как действительно стал плакать, он слишком нежно любил этого белокурого подростка, так сильно и преданно, что напоминал чем-то собаку Хатико. Гитарист разглядывал снова и снова серебристый материал кольца, что блестел радугой на солнце. Плечи слабо подрагивали, то ли от прохлады в не отопляемом здании, то ли от ужасной пустоты внутри. Чувства переполняли и без того занятую голову, от чего она не выносимо болела, все эти потоки слёз, что часто приходили нежданно и нагадано ужасно выматывали Сута, от чего появилась сильная сонливость парня. Но не думайте, что он хорошо спал, как раз наоборот, музыкант и ночи не мог спокойно поспать из-за мыслей о любимом. Сердце будто начинало болеть сильнее при каждом ударе, а слёзы каждый раз наворачивались вновь. Казалось, столько жидкости просто не может существовать в человеке и, наверное, скоро Уилл выплакает все свои глаза. Кольцо не давало покоя, только больше напоминая о мальчике, но избавиться от него он точно не хотел. Это единственное, что осталось из воспоминаний об этом солнечном парне, он берёг аксессуар как зеницу ока. Самое главное его сокровище. Уильям вновь его надевает на палец, решая, что стоит успокоиться. Он встаёт, ноги слегка трясутся от усталости, вечный недосып сказывается на его физическом здоровье. Парень вытирает слёзы с щёк и хочет достать успокоительное из рюкзака, он начинает рыскать по нему, но слышит скрип двери в уборную. Шатен застывает на месте и лишь изумлённо моргает. В туалет зашёл его одногруппник Энди, что хотел умыться. Парень сразу же встречается взглядом с Голдом и подбегает к нему. — Уильям, с тобой всё хорошо? Ты плакал? — он выглядит действительно напряжённым и испуганным. Голос не совсем обеспокоенный, скорее удивлённый. Гитарист никогда не показывал своих эмоций, после переезда младшего, Уилл вновь превратился в бесящего, тихого мудака. Его социофобия снова стала прогрессировать, но уже некому было спасать брюнета из этой пучины. Он лишь падал на дно, пробивая его не один раз. — Не важно, — он старается вытереть как можно скорее глаза от влаги, из-за чего они стали ещё более красными и слабо болеть. Энди был чем-то похож на всеми нами известного Саймонса. Он учился в одной группе с Сутом, оценки у него были неплохие, старался из-за всех сил. Имел невыносимо светлый блонд, что почти напоминал белый цвет. Волосы кудрявые с милой укладкой, черты лица были утончённые, только припухлые щёки. Радужка напоминала чем-то фианиты, большие добрые глаза с серо-голубым оттенком. Словно зимняя буря, в которой легко заблудиться и замёрзнуть. Но парень явно не был столь холодным, как его цвет радужной оболочки. В университете его знали как приятного человека, душа компании, и тот которой не пройдёт мимо любого нуждающегося. В общем славный парнишка, ростом он сильно не выделялся, явно ниже Уилбура, примерно ему по подбородок. Уильям не станет скрывать, Энди ему действительно несколько был интересен, иногда слушал его ответы, что были зачастую правильными. Часто наблюдал за его деятельностью в группе с друзьями, не раз засматривался на его улыбку. Что-то было в этом человеке родное, такое пленяющее и заставляющее глядеть на парня не отрывая взгляд. — Что-то случилось? Ты можешь мне рассказать, если тебе от этого станет легче, — маленькая ладошка коснулась широкого плеча. Карие глаза, в дежавю уставились на одногруппника напротив, что смотрел с таким же огнём, как и его любимый Томми. Уилл задержал дыхание, услышав, как быстро забилось его собственное сердце. Всё это сходство пугало до чёртиков, но гитарист не может сказать, что они были идентичными. Будь оба белокурых парня рядом, их можно было бы отличить друг от друга запросто! Сут тяжело выдыхает, расслабляясь, чуть наклоняя голову. Брюнет убирает чужую ладонь с плеча и начинает извиняться: — Прости, Энди, это личное. Боюсь, я не могу сказать, — Голд проглатывает всю горечь, возвращая её в заточение собственной души. Эндрю отходит чуть дальше от высокого парня, пожимая плечами, пряча руки в общий карман на чёрной толстовке. На нём также были тёмно-синие поношенные джинсы, что кончались небольшими подворотами. Возможно, они были ему велики, из-за чего их подворачивали. На ногах красовались белые слипоны в шахматную клеточку. По стилю одежды, конечно, Энди с Томми разнились сильно, но не сказать, что Уиллу было не насрать. Он не считал своим вкусом в одежде чем-то невыносимо важным, скорее наоборот. Уильям пытался всё ещё найти в рюкзаке чёртово лекарство и уже когда нервы потихоньку стали сдавать пластинка заветных таблеток нашлась. Музыкант быстро выпивает лекарство, и сразу чувствует былое умиротворение, жаль, что оно временное. — Почему ты пьёшь таблетки? — беловолосый снова задаёт вопрос, личного характера. Проблема Энди заключалась как раз в том, что границ он особо не знает. Всегда был чрезмерно тактильным и любил задавать вопросы, которые обычно рано спрашивать при первой встрече. Но парень не видел в этом сильной проблемы, он сам всегда был даже чересчур открытым для всех и делился секретами почти со всеми. Что делало секрет уже не секретом, конечно же. Но, по его мнению, всё было в порядке, хотя честно Уилл явно не видел в этом логики. Если дружить со всеми и всем подряд рассказывать о своих тайнах они перестанут ими быть, так и действительно кого-то особенного не будет. — Нервы слабые, — выплёвывает Сут, не сильно желая рассказать свои проблемы с психикой. Он когда-то обратился к маме за помощью, что не может спать, женщина решила дать ему успокоительное, ссылаясь на частый стресс и тревожность. — Ох, понимаю, иногда так много чего бесит, — Энди звучит, словно понимает Сута, что изрядно подбешивало. Они разговаривают пару минут по чистой случайности, а этот незнакомец уже говорит так, будто знает Голда как все свои пять пальцев. Их встреча спонтанна, её не должно было произойти. Но вот Уилл стоит с измученным лицом, рядом с человеком, которого нормально не знает, однако тот намеренно хочет помочь и утешить. Видимо Уилбур притягивает к себе чересчур хороших людей, если вспомнить их первую встречу с Томми, она тоже была необыкновенно случайной и буквально судьба проронила свои настольные карты из-за чего и происходят нынешние события. — Не хочешь выпить со мною чая в столовой? Возможно, тебе действительно нужен слушатель, — рука Эндрю вновь приземлились, но теперь она обхватывала мощный локоть. Сут снова было хотел оттолкнуть ладонь парнишки, но идея высказаться действительно выглядела заманчиво. Беловолосый парень не был ему так противен, а других собеседников как мама или Салли он не нашёл. А Энди хоть и походил на беса, до его идеала ему было явно далеко. Словно был дешёвой копией, что так безнадёжно пыталась повторить успех оригинала. — Ладно, если только не долго, — Уильям соглашается, решая дать шанс бледной копии. Гитарист приводит свой свитер с очками в порядок, поправляет ворот рубашки и рукав вязаной ткани. Застёгивает портфель на замок, накинув его быстрым движением за спину, они выходят из уборной вместе, направляясь широким шагом в столовую. Саймонс изрядно любил пошутить насчёт роста старшего и что любой его один шаг, соотносится бегу младшего. Одногруппник был же наоборот, шёл в одном темпе с Уиллом, даже не попросил его замедлиться. Успевает за ним и умудряется обогнать на лестнице. Он правда не похож на Томми, даже если Уилбур захотел бы найти в нём сходство. Они всё же приходят молча в столовую и просят чай, который им дают за дополнительную плату. За столом в вузе было приятней пить чай, в отличие от школы, тут не пахло отвратительными котлетами или плесенью. Было гораздо всё лучше и опрятнее. Подошва не липла к полу, а место не казалось душным. Когда Уилл залпом выпил половину стакана, Энди не на шутку удивился, от чего и завёл не принудительную беседу, разговорив собеседника. Уильям медленно затрагивал больное, словно проверял лёд на озере в начале марта, дабы не провалится под него.***
Томми в панике скитался по комнате. Бывшая жара казалась настоящим зимней бурей. В комнате стоял невыносимый сквозняк, от чего парень поспешил закрыть окно. Но подойдя ближе к окну, хотелось вновь сбежать. Как тогда в зимнюю ночь, прыгнуть в руки Уильяма и убежать от проклятого дома подальше! Кровь льдом застывала в жилах от страха потерять всё дорогое. Томми преследует это отвратное чувство, вечная потеря, сколько бы Иннит не пытался наладить свою жизни, то всё скоро опять обрушиться и разобьётся в дребезги! Младший уже успел высказать всё своё недовольство матери о переезде, но та лишь жалко молча поглядывала на него, так и говоря глазами: «Прости». Подросток немного остыл, но не прекращал бояться приближавшегося, ракого дня. Когда придётся попрощаться с этими серыми, но такими родными улицами. Том успел влюбиться в это место, хоть изначально его призирал. Прямо как с Уилбуром… Блондин ляпнул окном с такой силой, что казалось стекло полетит сейчас вниз с оконной рамой, но кроме очередного затишья ничего не последовало. Саймонс крутит ручку, закрывая форточку, и быстро подбегает к кровати. Буквально откинув подушку в сторону, мальчик судорожно ищет контакт любимого в списке номеров. Том садиться на кровать чуть ровнее, прилегая худой спиной к прохладной чрезмерно ровной стене. Позвонки упираются в ровную поверхность, пока в ухе гремели гудки звонка. Том кусает губы и слабо качается из стороны в стороны, положив подбородок на колени. Он выглядел как сумасшедший, но парень действительно опешил, узнав, что спустя два дня уже не сможет вернуться сюда и больше никогда не сможет увидеть улыбки своих друзей или услышать приятное пение Сута у себя под ухом в очередной вечер. Услышать голос брюнета сейчас было нужнее чего угодно! Словно в этом есть какой-то спасение и будто они только встретятся, как и глупого переезда не будет. Наконец, гудки прекратились, послышался бархатный голос из телефона, — Да, Томми? — он звучал непринуждённо и ласковым, словно Уилл занимался чем-то, но занятие было не настолько важным, чтобы парень не поднял звонок своей половинки. — Уилл, нам срочно нужно встретиться, — серьёзно и быстро пробубнил мальчик, словно в припадке. — Что? Что-то стряслось? — Сут кажется больше отдал интереса на этот раз и вслушивался в слова мальчика, пытаясь понять произошедшее. — Долго рассказывать, мы можем встретиться? — Иннит звучал опечалено, причём из-за много чего. Опять достаёт Уильяма своими капризами и тем, что если всё-таки гитарист занят, то вряд ли они смогут ещё когда-либо увидеться. — Эм, я сейчас на репетиции, но мы скоро заканчиваем, — Томми ещё больше закусывают губу при ответе, но немного расслабляется, стоит Уиллу продолжить, — Мы можем встретится, через часа два, хорошо? — Сут кажется, настраивал гитару, так как на фоне слышались звуки струн. Они звучали то слишком низко, то неприятно высоко. — Да, конечно, извини, что отвлёк, — с небольшим сожалением говорит мальчик, но разбавляет всё тихим смешком. Наверное, даже хорошо, что в запасе так много времени. Саймонс сможет обдумать всё это, чуть успокоиться и продумать, что говорить, потому что просто расплакаться в объятьях Уилла было паршивым планом. — Всё в порядке, солнце, — прозвище сводит с ума. Так больно на сердце, что он не сможет больше услышать это в жизни, только сквозь приглушённую трубку телефона или плохое качество Дискорда. Блондин на секунду прикрывает глаза, закрывая их ладонью, и сглатывает подкатывающие слёзы. Он мычит на прощание и сбрасывает. Телефон убирают подальше и макушка, словно сорвавшись, падает вниз, пока локти упирались в собственные бёдра, а пальцы образовали крепкие кулаки. Тяжёлое дыхание заставляло грудную клетку сильно вздыматься, веки всё сильнее жмурились, чтобы избавиться от подобного рода панической атаки. Дышать было тяжело, словно в лёгкие проткнули кучу иголок, от чего каждый вдох казался невыносимой болью. Иннит вдыхал аккуратно, будто действительно боялся подавиться воображаемой кровью, что вытекала из его гортани. Тонкие пальцы судорожно протирают сильно сжатые веки, убирая лишние слезинки и пытаясь также легко убрать этот страх. Том расслабил глаза, но не открыл, боялся, что стоит им распахнуться, как прозрачные водопады потекут по детским щекам. Мигрень в висках била также сильна, как громкие звуки наверху у соседей. Боль пульсировала волнами и словно специально нарастала, когда казалось, что она прекратилась. Хотелось упасть на кровать и просто скрутиться калачиком, так и уснув ненароком, что и сделал по случайности Томми. Упав на хрупкий бок, слегка приоткрыв небесные очи, он осматривает залитую светом комнату, ментально с ней прощаясь. В позе эмбриона, мальчишка начинает спокойней дышать и не замечать, как засыпать. Но сон продлился явно не долго. Какой-то шорох не понятно где, разбудил златовласку от прекрасного сна. Мальчик слегка потёр глаза, ощущая, как гудит голова после эмоциональных качелей. Ему самому надоело расшатывать собственные нервы, постоянно находиться в не понятном стрессе или паранойе. Лить гору слёз, а потом смеяться, как ни в чём не бывало. Казалось, что сердце уже само не выдержит подобных перепадов и выпрыгнет из грудной клетки в очередной поворот этих «американских горок». Блондин смотрит на часы телефона, до встречи было около сорока минут. Это меньше, чем хотелось бы, ведь пока доехать до тех дебрей, где находиться Брайтон-Бич, действительно нужно было больше времени. Том медленно встаёт с кровати, хватаясь одной ладонью за висок, пытаясь успокоить гудящий мозг. Взор немного мутнеется и тёмная пелена весьма сильно путает, от чего приходиться снова сесть на скрипучий матрас. Буквально проходит минута, и Том вновь подскакивает к шкафу, начиная искать свежие вещи. Найдя белую футболку и чёрные шорты до колена, он быстро переодевается. Белые носки натягивают в спешке, почти падая. Но когда Том был полностью одет, он хватает телефон с кровати, и даже не взглянув в зеркало перед выходом, как он обычно делает, выбегает из комнаты. Из синей куртки, он достаёт свой кошелёк, кладя в карман шорт, и начинает надевать белые кроссовки. Ему хватает меньше минуты, чтобы обуться и взять ключи, выбежать из квартиры, прокричав лишь напоследок: «Я гулять!» Дверь захлопывается, и Томми спокойно выдыхает. Адреналин словно перестал бушевать в крови, и эта гиперреактивность спала с него, как маска. Иннит выходит на лестничную клетку, быстро спускаясь по ней. Как воспитанный мальчик он здоровается с соседями, но на них внимание не заостряет, лишь продолжает в нарастающем темпе идти к остановке.***
Уже время близилось к ночи. Венди снова была на работе, пока Уилбур сидел за столом с включённой настольной лампой, в комнате было ужасно тускло, от чего, скорее всего зрение парня упадёт ещё на пару диоптрий. Карие глаза бегали по своему почерку, пытаясь его иногда расшифровать. Гитарист учил конспекты, так как только учёба как-то отвлекала его от пустоты в сердце. Он вновь и вновь читал одну и туже строку, повторяя её уже не глядя в тетрадь, заучив материал как стихотворение. Где-то в углу на лежанке спала Чудо, видя уже седьмой сон. Кошка была у Уилла как четвёртый год, однако выглядела она постарше. Возможно ей лет шесть, ведь, когда Уилбур её подобрал она хоть и была котёнком, но не таким беспомощным и к новому человеку слишком легко привыкла. Не уж то кто-то такой безжалостный выкинул живое существо на улицу, да и ещё в такой мороз! Зима тогда вышла действительно сильной и минуса были большими, это и вправду чудо, что она смогла выжить и не обозлиться на людей, после того как с ней поступили прошлые хозяива. Иногда Уильям даже завидует своему питомцу, как просто она умела прощать и привязываться к людям, которых впервые видела. Ему бы поучиться у Чуда человечности. Сегодня был странный день, парень Энди, что раньше пару раз привлекал его внимание, решил провести время с самым замкнутым учеником всего, наверное, потока. Но не сказать, что они не могли спокойно разговаривать, конечно, Уильям ощущал неловкость и иногда ему надоедало, что его перебивают, но Эндрю не такой плохой человек. Любит лезть не в своё дело, его чрезмерное любопытство может когда-то ему аукнуться. Но вполне милый и искренний. Их чаепитие длилось оставшуюся перемену, парни обсуждали разное. Изначально разговор был о наболевшем для Сута, он рассказал конкретную ситуацию без больших подробностей, посчитал это не нужным. Энди понимающий человек и постарался даже что-то посоветовать, но он согласился ситуация была почти безвыходной. Ключевое слово почти, в этой белоснежной голове родилась, не самая безумная, мысль. Одногруппник предложил Уиллу поехать в Лондон к своей любви, если он так сильно привязан к этому голубоглазому блондину, то почему не приехать к нему. Уильям даже сидя за столом и вправду стал задумываться об этом, уже был готов посмотреть цены на билеты. Деньги у него были, оставшиеся нажитое от группы. Однако было несколько проблем, во-первых: у Уилбура нет никого близкого в Лондоне, даже если он туда поедет, вряд ли мистер Саймонс позволит Голду переночевать у них. Ну а если квартиру снимать, то жилье там дорогое, столица как-никак. А больших денег не было ни у Венди, ни у Уилбура. Во-вторых: с Томми нет никакой связи. Он не отвечает на звонки, не читает сообщения, и последние время, когда он был в сети немного пугало. Уилл даже не знал, помнит ли Томми о нём? Намеренно ли он это делает? Или обстоятельства с отцом настолько ужесточились? Гитаристу хотелось в это верить, возможно, из-за сильной любви к этому мальчику, любая мысль о предательстве с его стороны — убивало мучительней, чем пуля в висок или петля на шее. Поэтому как бы Уилл не хотел осуществить этот план, у него вряд ли получиться. Слишком много недочётов и Уилбур не сможет отважиться искать блондина по всей столице, как минимум времени не хватит, а ведь близилась весенняя сессия, к которой ещё нужно подготовиться. Так что все эти мысли, просто были безнадёжной фантазией. Уильям уже устал читать конспект, поэтому решает, что на сегодня хватит. Он убирает тетрадь обратно в портфель, откуда также находит сигареты с зажигалкой и уходит на балкон. Солнце давно ушло за горизонт, и лишь слабое свечение луны предавало ночному мраку свет. Сут стоял, опираясь на подоконник, выдыхая дым в открытое окно. Ветер был прохладный, он забирался под футболку, а затем и под кожу парня, облегая кости. Пепел с сигареты падал вниз и тут же рассеивался на ветру, пока Голд достаёт телефон. Экран яркий по сравнению со всем вокруг, от чего глаза немного слепит. Пальцы уже на интуиции открывают чат с Саймонсом. Куча не прочитанных сообщений от музыканта и ни одного ответа от блондина. Брюнет также начинает строчить очередные сообщения в духе: как дела, всё ли у парня хорошо, как любит, скучает и в сотый, а может и тысячный, раз просит ответить ему, когда сможет. После телефон снова гаснет и отправляется в карман. Уилбур почти месяц ведёт такого рода «личный дневник», всё ещё надеясь, что Том когда-нибудь ответит или позвонит. Он верил видимо в какое-то непонятное никому чудо, а может это просто следствие его одиночества. Брюнет выкидывает окурок в неизведанную темноту и закрывает окно, чувствуя усталость в спине, он решает, что самое время лечь поспать. Кажется, было около двух часов ночи.***
Томми сидел у окна в набитом автобусе. От нервов его нога не произвольно дёргалась, пока пальцы переплетались в замок, а глаза смотрели куда-то в прострацию. Блондин думал, как сказать о переезде, как отреагирует Уилл, он явно не будет в восторге. Мысли путались между собой, какой-то страх буквально стоял за его плечами, нависая, предоставляя к горлу нож. Чувство тревоги и безысходности съедало мальчика полностью, точно также как и при первом переезде. В голове был, словно белый шум, вроде и ничего дельного, но при этом куча мыслей витали, как мухи. На сердце был тягучий камень, что тянул грудь к земле, от чего хотелось сложиться в три погибели. Томми не видел никого выхода, а идти на компромисс с отцом — это что-то за гранью фантастики. Явно просто обматерит и назовёт не благодарным, что уже классика жанра. Иннит нервно кусает губы, но старается себя успокоить, он ловит собственное дыхание, дабы его замедлить. Вдыхая глубоко и выдыхая также медленно, ощущая слабые мурашки на коже. Но попытки успокоиться не венчались успехом, сколько бы Саймонс времени не потратил на дыхательные упражнения в груди что-то щемило. Грудь не могла полностью расправиться и полный объём воздуха она не могла зачерпнуть. Сердце билось быстро, что в ушах кровь звенела. Приближающаяся истерика уже буквально подбиралась к горлу мальчишки, от чего солёные капли виднелись в уголках глаз. Том не может просто выдержать этого давления. Он вскакивает с места, проходя толпу людей. Ему быстрее от сюда нужно убраться, ему нужен воздух. Выйдя из автобуса, Иннит словно снова начал дышать, пару раз кашель выбивается из горла, что помогает избавиться от кома в горле. Младший выпрямляется и протирает лицо ладонями, наконец, ощущая большую связаность в мыслях. Сильной паники уже не было, но только сейчас Том понимает, что вышел гораздо раньше своей остановки. Блондин поправляет чёлку, осматриваясь по сторонам. В принципе эта улица ему знакома, он не раз её рассматривал, когда ездил к пляжу. Однако до желанной пристани было далековато, а чёртов автобус придёт не раньше пятнадцати минут. Иннит ругается себе под нос и решает, что пешком будет быстрее, да и кто знает, очередной приступ не хочется переживать. Прогуливаясь по тихим улицам, голова успевает проветриться, возможно, он просто смирился, но на сердце стало легче. Однако переезд не казался менее страшным, он всё ещё был глобальной проблемой, которую Томми не способен решить. Противостоять отцу — глупо, не дай боже, как-то матери навредить. Вариант съехать от родителей, звучал неплохо, но в кармане у парня было не копейки, так что речь о квартире, даже съёмной, даже не шло. Оставаться у кого-то, Том не хочет, чувство обязанности и вмешательства, будет преследовать его до конца жизни. У кого-то ведь также есть родители, которые вряд ли будут рады новым поселенцам. Поэтому ничего не остаётся, кроме как сглотнуть очередной осколок стекла с болью, что после вонзится в сердце, оставляя незалечимую рану. Размеренным шагом, Том доходит до места встречи. Прогулка заняла больше времени, чем хотелось бы, поэтому на улице уже стало темнеть. Ноги уже были уставшим и просили хозяина тела присесть, а засдавшийся Уилл явно начинал нервничать. Томми увидел высокий силуэт парня, видимо смотрящего телефон, хоть как-то пытался скрасить ожидание. Блондин подходит к старшему, что не успевает его заметить и лишь ощущает объятья со спины, кем-то более низким, чем он. Сут даже не пугается и сразу узнаёт своего любимого, однако диалог начинается не так приятно, как хотелось бы. — Томми, что произошло? Ты хотел мне что-то рассказать, — тон звучит беспокойно, но без сильного страха, скорее насторожённость. Уилбур обнимал младшего за плечо, пока они шли ближе к пляжу. «Ах да, точно…» — за время прогулки, Иннит смог отвлечься от переезда, даже на секунду забыл для чего они собрались. Но молчать о таком явно нельзя, и было бы не уважением к Голду, музыкант явно имеет право знать о скорой потере. — Да… кмх, — мальчик тянет момент, откашливаясь, в голове нет подходящих слов. Нет ничего, никакой инструкции, чтобы сделать это как можно безболезненней для обоих. Такому в школе не учат, а зря. Брюнет пытается заглянуть в голубые глаза, что только и пытались сбежать от пытливого взгляда. Уилл выгибает бровь, всячески показывая своё недопонимание. — Мы можем присесть? — мальчишка говорит это так тихо, что Уильям еле это смог услышать. Гитарист, конечно, соглашается, и они решают посидеть на песке рядом с морем. Несколько минут только шум прибоя как-то скрашивает тишину между ними. Небо уже становилось не таким ярким и даже скоро начнут включать фонари на улице, однако было тепло. Песок слегка согревал опущенные руки в него, а ветер шёл с юга. Лёгким и приятным шлейфом гладил ланиты. — Так и будешь молчать? — со смешком наклоняется чуть ближе Сут, припекая румяную кожу щеки поцелуем. Саймонс искренне смущённо смеётся, наконец, заглядывая в карие очи, а при слабом свете они выглядели и вовсе чёрными, словно бездны. — Прости, Уилл, но… — слова вновь застревают в горле, а милая ухмылка пропадает с розовых губ, — Хах, так трудно говорить, — он опускает на мгновение лазурь глаз в песок, прямо как неподалёку волнующиеся море. — Тебе страшно? — одним словом он попал прямо в точку. Да. Томми безумно страшно, он противиться от этого чувства и ненавидит себя за то, что не может смело попросить о помощи. Иннит лишь нервно кивает головой и мычит, ощущая как губы кривятся, а зрение мутнеет. Брюнет приобнимает хрупкое тело, в этих объятьях тепло и приятно, запах его духов заставляли струны души играть свою любимую мелодию, что никогда не надоест. Мальчик закрывает лицо руками, в очередной раз судорожно вздыхая. С каждым всхлипом Том ощущает, как объятья крепчают, а тонкие губы гитариста нашёптывают успокаивающую мантру. — Ты можешь мне рассказать, знаешь же, что я никогда тебя не осужу, — его длинные пальцы, аккуратно пытаются избавиться от рук на лице. Очаровательным движением он поднимает лицо младшего на себя, всматриваясь вглубь очей. Эта была настоящая Марианская впадина, такие глубокие, окутанные тайной и столь манящие. Слабая улыбка Уилла, всегда успокаивала и позволяла довериться. Иннит вытирает глаза и нос, стараясь звучать более вкрадчиво, — Мне, действительно страшно, что ты скажешь по этому поводу, — с дрожью в голосе выговаривает блондин, снова возвращаясь в прошлое положение. Руки скрещены на груди, а голова опущена вниз. — Если не скажешь, то не узнаешь, — ох, как Томми будет скучать по добродушию Сута. Каким бы холодным козлом он бы не пытался выглядеть на людях, в реальности он просто душка, которая в любимых души не чает. — В общем… Я переезжаю и… Вряд ли смогу вернуться сюда, — паузы были невыносимо долгими, голос был не похож на свой, такой сдавленный и тихий, а мозг уже был отмершим куском мяса и не мог выдать что-то адекватное. Уилбур заметно напрягся, но нежность не покидала его голоса до сих пор, — И куда же вы переезжаете? — видно, как в мыслях парень молился, чтобы это было как можно ближе к Брайтону, но стоило ему услышать ответ… — В Лондон. Мир замирает у обоих. Томми явно не готов к такому расставанию, находиться в ста километрах от своего музыканта было поистине ужасным наказанием. Только за что Томми страдает? Чем он так не угодил судьбе, что теперь ему придётся расстаться с любовью всей его жизни. Иннит понимает, что явно не сможет посетить Брайтон вновь, пока либо не начнёт зарабатывать деньги сам и уехать от родителей, либо ждать пока отцу надоест играть в тирана и уйдёт из семьи. А оба варианта были почти сюрреалистичными и чтобы они свершились, Томми придётся ждать безумно долго. У Уилла пропадает дар речи, его приободрительная улыбка сходит на ноль, тонкие губы вжимались в линию, пока карие глаза отлучились и смотрели в сторону моря. Тёмные брови сблизились к переноситьсе, маленькие морщинки выступили на лбу старшего, пока он пытался переварить сказанное блондином. — Надолго? — первое, что приходит плывущую в голову Сута, что не хотел ничего об этом слышать, однако, словно на автомате, спрашивал всё больше и больше подробностей. — Боюсь, что навсегда, — Иннит водит пальцем в песке, рисуя звёздочку. Сердце рвалось на куски, он не хочет прощаться, не хочет. Одновременно они смотрят друг на друга, это отчаяние поглотило их обоих. Саймонс буквально может прочитать мысли Голда, он видит его насквозь. Каким стойким он бы сейчас не казался, но голубоглазый, явно видит, как Уилл хочет закричать от ярости и грусти. Иннит тяжело выдыхает, своей мягкой ладонью он касается костяшек руки шатена. Мягко поглаживает тыльную сторону ладони, проходясь пальцами по венам, такие изящные руки, что создают самое прекрасное в его жизни. Музыку, что свела их вместе и сейчас будет провожать их в последний путь. — Ну, я надеюсь, мы не перестанем общаться из-за этого, — со слабой улыбкой хмыкнул мальчик, стараясь приободрить брюнета. Видно, что Уилбур явно переживёт это тяжело, как и Томми в принципе, но в груди у Саймонса всё металось чувство сомнения. Даже несмотря на боль, что мальчик испытывает от их расставания, Уилл не сможет справиться с этим один. — Конечно нет, я буду писать тебе каждый день и каждую ночь, — Уильям снова начинает расцветать своей фирменной улыбкой, он вытягивает младшего в объятия. Они долгие и комфортные, словно передают всё наболевшее за этот разговор, делятся чувствами и обмениваються мыслями. Где-то три минуты, а может и больше, они просто обнимаются поздним вечером, пока тихий и слезливый голос Голда не нарушает тишину, — Я буду скучать, — на грани с шёпотом произносит гитарист, ощущая как глаза слезятся, и океан негодования хочет вырваться наружу. — Я тоже, — с такой же интонацией подтверждает мальчик. После этих слов они будто стали обниматься крепче, боясь отпустить. Они вцепились в этот момент, не упуская шанса побыть лишние минуты вдвоём. Это их последняя встреча и следующая неизвестно когда может случиться.***
В очередной раз учебный день заканчивается, Уильям получил пару оценок, снова узнал что-то новое и важное для своей будущей профессии, но не сказать, что это вызывало огромный интерес. Раньше идея пойти переводчиком казалась очень даже неплохой, тем более Уилл дополнительно занимался французским и много усилий вложил в своё будущее. И не сказать, что зря, он поступил на бюджет, ему платят стипендию и учёба кажется не столь сложной, сколько занудной. Интерес пропал со временем, однако Уилл явно не думает всё бросать на ровном месте. А иначе у него не будет денег на сигареты. Сут идёт к кафе, попутно проверяя что-то в телефоне. Он договорился встретиться с Салли, последние время их встречи напоминали сеансы психолога, вместо того, чтобы нанять профессионала и порешать свои проблемы. Они встречаются в одном и том же месте, в то же время, а потом говорят на самые разносторонние темы, просиживая так до самого закрытия кофейни. Девушка не раз говорила Уилбуру найти психолога, и в принципе он даже согласен, что ему бы следовало обратиться за медицинской помощью, но социофобия прогрессировала так, что уже даже врачам сложно открыться. Сколько Голд не обещал Салли пойти к специалисту, он знает, что вряд ли это сделает. Даже мысли о простом сеансе пугала его. Брюнет боялся показаться глупым из-за своих проблем, явно не хотел рассказывать о наболевшем в подробностях, ведь знал, что заплачет. А если не заплачет, то запросто словит паническую атаку, а может и хуже. Музыкант начал замечать частую агрессию за собой. Грубость и злость действительно присутствуют в его характере, он этого не отрицает, но подобное было редкостью и постараться надо было сильно, чтобы вывести Уилла на откровенное бешенство. А недавно у него начались приступы агрессии, ему хотелось рвать и ломать. Так он случайно разбил экран телефона, а самая частая проблема это избитые кулаки, чуть ли не в кровь. Шатен избивает свою стену в комнате, словно она виновата во всем, что случается в жизни. Пожалуй, это одна из его вредных привычек, которая может посоревноваться с зависимостью от курения. Но Уилл сделает как обычно, забьёт на проблемы со здоровьем в очередной раз, снова убеждал себя в том, что «у некоторых людей проблемы бывают и хуже», а его романы это пустяки. Только из-за этих «пустяков» парень себе места не может найти. Сут идёт по немноголюдной улице, словно отключившись от мира, голова была забита разными мыслями, но и значения в себе они не несли. Однако так ему дорога показалась короче, поэтому брюнет уже был в уютном заведении, где всегда любили включать свет пораньше. Лампы Эдисона, что здесь были почти единственным источником освещения, после окон, создавали приятную атмосферу. А незамысловатая музыка из смеси пианино и нескольких инструментов, предавали загадочность данному месту. За уже знакомым столиком сидела рыжеволосая девушка, что задумчиво рассматривала экран мобильника. Уильям быстро подошёл к привычному месту, не обращая внимания на других людей, что так мило беседовали за чашкой кофе. — Ох, пришёл, — со смешком приветствует Салли младшего, убирая телефон тут же в сторону. Уилбур скидывает портфель с больной спины и вешает на спинку стула, с тяжёлым коротким вздохом он присаживается на мягкую седушку. — Привет, я не опоздал? — Сут из-за привычки спрашивает это, хотя сам недавно смотрел на часы и он пришёл даже чуть раньше нужного. — Вовсе нет, как дела? — Салли выглядела немного строгой, может Уиллу кажется, но её взгляд выглядел острым и фиксирующим. Словно его просканировали полностью. Взгляд сочетался с хитрой улыбкой на лице, она будто специально строила лицо милой дамы, хотя казалось, что она наоборот злилась, не понятно на что. — Да, как обычно… — печально пробубнил парень, стуча пальцем по белой столешнице. Темп был рванный, но Голд не заметил как выровнялся и чем-то напоминал мелодию. В голове всплыли возможные ноты для красивого перебора, он обязательно это запишет чуть позже. Идеи в плане музыки покинули его, как и его фанаты на аккаутах. Но гитарист понимает, что это из-за его бездействия, но и заставить себя писать песни Уилбур не сможет. Они будут звучать искусственно, словно не живые. А что-то подобное музыкант выдавать никогда не хотел. — Снова пил таблетки? — её улыбка уходит с губ, а вид выглядит уставшим и раздражённым. — Да, опять вспышки агрессии, — также просто отвечает младший, не замечая сильных проблем с этим. Видимо Уильям не знает, что зависимость от успокоительного это плохо. Пару минут они молчат, даже не зная, что обсудить. Обычно их тема для разговоров были проблемы Уилла, но Салли явно устала слушать вечные потоки нытья. Она согласна, что разбитое сердце действительно может выбить из колеи, трудно жить без любимого человека рядом. Но девушка не думала, что Сут уйдёт в глубокую депрессию на два чёртовых года. Да и как говорит Уилбур, они даже не расстались, у Томми была вынужденная мера уехать, и сам парень видимо не хотел уезжать. — Ты всё ещё ему пишешь? Голд напряжённо выдыхает, кивая головой. Говорить было не обязательно, музыкант знает, что это бесполезно и вряд ли ему когда-нибудь ответят. — Боже, Уилл, уже прошло два года, — уже более раздражённо говорит рыжеволосая. Голос не повышался, но она явно услышал достаточно, чтобы выражать своё недовольство, — Я понимаю, ты любишь его, но… Может, стоит уже двигаться дальше? — её тон звучал более соболезнующим, но её предложение ранило. Может он и хотел двинуться дальше, забыть и наладить личную жизнь. Только Томми видимо был единственным, который смог понять Уилбура за долгое время. Изучил его душу так, что уже не хотелось никого другого подпускать, ведь знал, что никто лучше уже его не поймёт. Забыть всё это точно гитарист не мог, воспоминания были настолько дороги. Это его настоящая любовь, все прошлые отношения на фоне этих, казались простой забавой в которую он так долго играл. — Даже не надейся, — сухо произнёс брюнет, смотря на девушку. Карие глаза вселяли страх, таким злобным взглядом на Салли ещё никто не смотрел. Она поджимает губы, боясь, лишний раз что-то проронить, — Томми единственный, кто меня действительно понимал и несмотря не на, что поддерживал, — Голд отводит взгляд, раздумывая. Он встаёт из-за стола, музыкант забирает портфель, накидывая на плечи, — Извини, Салли, но забыть Томми для меня, значит потерять себя, — на этих словах он разворачивается и уходит, оставляя рыжеволосую девушку в недоумении и возможной обиде. Уилбур сам обижен, слышать подобное от человека, который тебя всегда поддерживал, тяжело. Но он понимал, что девушка права. Любой другой уже бы плюнул и забыл, оставив своё сердце под замком. Но Уилл чересчур ранимый и преданный, ему слишком сложно отпустить всё то прекрасное, что смог ему подарить этот солнечный мальчик. Прейдя домой Уильям, просто чувствовал себя потерянным. Грусть подкатывалось к горлу, от чего очередные слёзы скапливались у глаз. Захлопнув входную дверь и прокрутив замок, Сут тяжело выдыхает и почти что падает на пол. Он садиться у входа, закрываясь в своём коконе из рук и колен, пряча своё разбитое выражение лица. Сердце болело, видимо душевные раны, стали ощущать уже и физически. Спина опиралась на дверь, пока глаза беспризорно намокли. — Я скучаю… — еле слышимым шёпотом проговорил брюнет, всхлипывая носом. Ему слишком больно, слишком больно признавать, что его настоящая любовь так легко забыла о нём. Можно сказать предала. Музыкальные пальцы впиваются в кожу головы, словно готовы рвать на себе волосы. На тихий плач приходит Чудо, что настороженно, но все также грациозно подошла к хозяину. Она тихо мяукает, словно спрашивает: «Что случилось?» Её голова третья о голень парня, прося внимания. Голд немного пугается пушистого касания у ноги, однако это срабатывает и парень поднимает голову, видя рядом сидячую кошку. — Прости, милая, мне сейчас просто плохо, — он шмыргает носом и снисходительно ей улыбается, показывая ровные зубы. Его ладонь дрожит, но он всё равно мягко проходится по шерсти питомца, поглаживая её пушистый лобик. Ему жаль, что его кошке это приходиться видеть, ведь Чудо явно любит своего хозяина и возможно, по-кошачьи волнуется за него. Уиллу в коем роде стыдно, что из-за его вспышек агрессии кошка в панике убегала из комнаты шатена, боясь, что её зашибут. Уильям продолжает выглаживать шерсть кошки, пока не забывает, что пару минут назад ему хотелось разреветься. Сут немного приходит в себя и протерев глаза одной рукой от лишней влаги, встаёт с грязного пола и снимает кеды. Оставив портфель у входа, он берет Чудо на руки, как младенца, уходя в комнату. — Ох, Чудо, хотел бы я быть таким как ты, — выдыхает он с натяжной улыбкой. Он кладёт кошку на кровать, присаживаясь рядом, поглаживая её по спине. Она в ответ ничего не может сказать, лишь довольно мурчит и что-то не понятное мяукает. От такой милой картины парню немного легчает и он даже искренне усмехнулся. Гитарист решает убить грустное чувство до конца, решая выпить успокоительное, поэтому быстро вернувшись за рюкзаком и достав от туда таблетки, он идёт на кухню. Налив стакан воды, таблетку кладут на язык и быстро запивают водой. Пару секунд Уилл просто дышит, он упирается руками в столешницу тумбы и наклонив голову, размеренно шумно дышал. Голова от этого по немного стала проходить, и его психическое состояние становилось более уравновешенным. Когда же шатен вернулся в комнату, ничего на ум для дела не приходилось. Читать конспекты вовсе не хотелось, как просто книги, что он покупал два года назад, обещая их всех прочитать. Но обещание он не сдержал, романы запылились, и к ним никто не прикасался уже второй год. Взгляд падает на гитару, к которой также долго никто не прикасался. За эти два года Уильям потерял интерес к музыке, что огорчало, даже от просто взгляда на инструмент странное чувство отвращения посещало музыканта. Однако, смотря на изгибы и сияющие тонкие струны на фоне тёмного грифа, Уилбур решает вспомнить былое и берёт не сильно тяжёлый инструмент. Гитара лежит по родному приятно, запах дерева от неё до сих пор исходил и Голд понимает, что довольно сильно скучал по этому искусному предмету в его комнате. Не зная, что сыграть, парень решает подобрать ноты для придуманной ранее мелодии. Пальцы становятся сами по себе на лады, подушечки ноют от непривычной боли. Видимо за это время мозоли смогли сойти полностью, однако всё дольше переставляя пальцы на нужные места, они переставали болеть и струны начали вдавливать в гриф с привычной силой. Пока левая рука играла с тональнастями, правая перебирала струны, заставляя их петь. Звуки начали наполнять небольшую комнату, сначала неровные и фальшивые, но вскоре мелодия, будто дом, керпичек за кирпичеком, стала выстраивать во что-то большое. Это была не просто мелодия, это была музыка души. Чувства, которые Уилл испытывал, что терзали его каждый раз, стоило подумать о блондине. В какой-то момент Сут не заметил, что перешёл на бой, переставляя аккорды, ища лучшие сочетание для песни. И найдя его довольно быстро, Уильям просто со всей силы бьёт по струнам, не стыдясь перед соседями. Мычание стало какими-то набором слов, которые взялись из головы. Пел сейчас не Уилбур, пело его сердце, разбитое и искалеченное. Только когда острая боль ударила в палец, Уилл смог остановиться. Заусенец сорвался, и из-под бледной кожи с пальца текла алая жидкость. Пару капель собрались у кутикулы, вскоре превратились в тонкую струйку. Убрав гитару, Голд слизывает кровь, ощущая металлический привкус на языке. В ванне он ищет пластырь, снова облизывая собственную кожу. Найдя его, рану заклеивают, а мысли Уилла говорили: «Пожалуй, мне стоит сделать перерыв», — усмехается про себя парень. Он возвращается в комнату решая подумать о возможном тексте под эту мелодию. То, что вышло ему явно нравилось, особенно после двух лет бездействия. Вернувшись, Уилбур падает на кровать, решая полистать свой телефон, в поисках чего-то интересного. Пару минут он проверяет уведомления, час или больше смотрит Тик Ток, изредка посмеиваясь или напевая песню из тренда. Но в какой-то момент Сут решает просмотреть свою галерею, затем скачанную музыку, а после и вовсе ушёл в заметки, найдя кое-что действительно интересное. Это был текст песни, которую он так и не закончил, она посвещалась Томми. Уильям перечитывает строки, иногда даже кривясь от лажи. Мотив был какой-то не понятным, рифма была глупая и чересчур банальнная. Томми явно заслуживает большего, такой прекрасный цветок, должен иметь самую прекрасную песню. Брюнет вспоминает о как раз придуманной мелодии и решает попробовать соединить текст, с явно большими изменениями, с милым перебором. Спустя час работы, Уильям переписал почти весь контекст песни. Лирика стала более грустной и теперь она рассказывала не о прекрасном мальчике, а завуалированно о своей гнетущей боли. Строка за строкой печатали длинные пальцы, стуча по экрану, что клавиатура не успевала отслеживать нажатия. Иногда гитарист убирал телефон, перепроверяя, хорошо ли это звучит. В большом случае он делал ремарки, но слова ложились на мотив так идеально в итоге. Уильям был так рад своему успеху, пропевая ноту за нотой казалось, что боль отлегла от сердца и ему становиться легче дышать. Горло парой фальшивило и пение выходило не столь красивым как хотелось, видимо Уил действительно отвык от пения и в принципе от музыки. Однако он гордился итоговым творением и старался записать всё на телефон в самых больших подробностях, но всё равно позже переписал на листок. Дело заняло много времени, уже была поздняя ночь и Сут опять вместо сна, вредил своему здоровью с психикой. Гитару поставили на стойку, листок с новой песней отложили на стол, прикрыв парой учебников. Шатен устало, но довольно выдохнул, ощущая приятную боль в кисти и в пальцах. Карие глаза уже были сильно уставшими, и мозг клонило в сон, ничего, кроме как выключить свет у Уилбура не хватило сил. Даже надеть свою домашнюю одежду не захотел, просто разделся и сложил вещи в кучу у кровати, оставшись в одном белье. Уложив своё уставшее тело на кровать и прикрыв его же одеялом, веки моментально стали слипаться. Грудь медленно поднималась и также размеренно опускалась. Тишина за окном и лишь редкий, несильно громкий, гул от проезжающих машин убаюкивал. Голд не помнит когда в последний раз так быстро и крепко засыпал.***
Сон прерывается хлопком двери, Сут недовольно мычит, желая поспать ещё лишние тридцать минут. Он поворачивается на другой бок, продолжая смотреть чёрный экран. В последнее время ему не сниться сны, точнее он их не помнит. Но спать Уиллу всё равно не дают, он слышит, как ручку его комнаты поворачивают и заходят к нему. Недовольный музыкант спросони поднимается на локти, смотря замыленным взглядом на силуэт. — Уилл, а почему ты не на парах? — слышиться уставший голос матери. Венди вернулась с очередной ночной смены и увидев, что кеды сына до сих пор стоят в прихожой удивилась. Её сын почти никогда не прогуливал, только если болел или чувствовал себя слишком плохо, поэтому увидев своё полусонное дитя в кровати, заволновалась. — В смысле? — сонно и невнятно сказал брюнет, протирая глаза, — Какой сейчас час? — Уже как время обеда, два часа дня, — поражённо отвечает брюнетка, поправляя волосы. Она также устало трёт глаза и зевает, как Уилл, бедная женщина сама не высыпается, однако больше переживает за сына. Уильям всегда любил свою маму и не мог понять, как его настоящий отец смог бросить такую замечательную женщину. Но раз он ушёл, значит, без него будет лучше, так всегда говорила Венди, да и сейчас она нашла действительно хорошего мужчину, который её любит и дорожит. Кажется, его зовут Ник, Уилбур виделся с ним пару раз. Он хороший, привычек плохих не имеет, характером добрый. В общем, в их жизни всё явно налаживается, только музыкант пережить потерю не может. Как только его мама смогла с этим справиться? Сут быстро встаёт с постели, от чего в глазах темнеет, однако это не помеха для парня, он всё равно продолжает собираться, после темнота уходит. Надев белую рубашку, а наверх вязаную жилетку шоколадного оттенка, Уилл поспешил поменять пижамные штаны на привычные джинсы тёмно-серого цвета. В зеркале на него смотрело уставшее существо, хоть одежда выглядела опрятно, лицо оставляло желать лучшего. Кудри спутанные, а синяки под глазами хоть консилером замазывай. Карие глаза смотрели на них с опасением, оттягивая нижнее веко. Но вскоре Голд просто откидывает проблему на задний фон, собирая все конспекты со стола в портфель. Он гладит наудачу и прощание Чудо, после закрывая тихо дверь комнаты. В пару своих огромных шагов Уильям доходит до входной двери, надев свои чёрные полумёртвые кеды. Схватив связку ключей, студент выбегает из дома, не забыв запереть дверь, а после и вовсе уходит из здания многоэтажки.***
Уилбур был уже на месте. У входа в университет, он осматривал старое здание. Оно выглядело красиво и немного старомодным, что предавало свой шарм. Скорее всего, его построили ещё до появления Уилла, а может ещё до рождения его матери. Трудно это осознавать, но это даже забавляло Сута. Гитарист заходит в уже привычное заведение по обучению, он проводит своим пропуском по турникету, чтобы свободно пройти. Он это делает на таком автомате, что словно никакой преграды перед ним нет, он также свободно уходит в сторону длинного коридора. Пару раз Уилбур почти заблудился, но удача была на его стороне. Быстро поднявшись по лестнице, Голд приходит к аудитории, уже изрядно измотавшись. Музыкант стучится в кабинет, после открывая дверь и без сильного стыда проговаривает: «Извините за опоздание» — он не привык говорить такое, ведь редко пропускал пары, да и уроки в школе тоже… За парой исключений. Преподаватель удивлённо смотрит на уставшего парня, разрешая ему пройти, от чего Голд буквально закрывает дверь и быстро уходит в сторону дальнего места. Сидеть за партой в дали от всех, действительно доставляет удовольствие, особенно после пробежки за автобусом. С облегчением выдохнув, Уилл не знает, что ему делать. Честно, желание доставать конспекты и тетради — просто нет. Оно будто исчезло. Это предавало его жизни хоть какой-то смысл, а сейчас ему просто надоело. Хотя, брюнет точно не знает, ему всегда нравилось учиться. Что сейчас не так? Возможно, он слишком устал. Уильям решает посидеть и попялится в стол, не же ли слушать учителя. Он перебирает пальцами, пытается хоть как-то привести себя в чувства, правда единственное, что ему хочется так это спать. Уснуть навеки. И долго-долго видеть сладкие сны. Однако он напрягается, когда замечает частые взгляды на себе, что «очень незаметно» смотрели на него, а после перешёптывались с соседом. Уиллу становилось неловко, на него буквально давили эти взгляды, а после слова, что он не мог услышать. Нервы натягиваются, от чего губы сами себя закусывают, нога дёргается, выдавая полное напряжение Сута. Глаза опускаются обратно в стол, пряча их за своей длинной чёлкой. Паника так и нарастает, страх пробирается из-под кожи, словно наружу, от чего глаза стали слезиться, а голова слишком сильно болеть. Звон в ушах, заставляет щуриться и сморгнуть слёзы, они капельками остаются на ресницах. Дышать становиться сложно, будто кто-то так сильно сжимает горло, что кислорода не хватает. Это удушение терзает лёгкие и Уилбур просто не может выдержать этого. Ему кажется, что повсюду эти осуждающие, изучающие взгляды. Везде глаза, везде за ним следят… Чуть прокашлявшись, он старается взять таблетки из рюкзака, ему страшно пошевелиться, но он пересиливает желание сидеть в панической атаке до конца пары. Его просто не хватит, если так продолжится. Уилл старается тихо взять таблетки, однако когда к его счастью он нащупывает пластинку успокоительного, он видит, что она пуста. Ни одной таблетки не осталась, видимо последнюю выпили вчера. Уилбур чувствует, как тремор покалывает руки, будто иглы, они трясутся, роняя пустую пластинку. От звука пару людей оборачиваются, что только больше выводит Сута из себя. Он испуганно раскрывает глаза, встретившись взглядом с обернувшимся студентом — Энди. Его голубые глаза ледяного оттенка замораживали сердце музыканта, что оно пропускало удары. — Извините, могу я выйти? — сдавленно и с болью просит Уилл, смотря на преподавателя, что разрешает отлучиться. Карие очи стараются просто не смотреть на эту жалкую копию… Глупую попытку найти кого-то, кто сможет заменить его мальчика. Голд быстро, почти выбегает из кабинета и также быстро уходит в туалет, чувствуя как ему становиться плохо. Его тошнит и ведёт в стороны, словно он пьян или с жёстким похмельем. Зайдя в уборную, единственное, что он может это опереться на раковину. Он дышит, пытается расслабиться, но ком в горле подкатывает, от чего он вновь задыхается. Вскоре его организм не выдерживает, и щёки наполняются рвотой. Уильям, конечно же не хочет обливать тут всё, поэтому закрыв рот рукой, имитируя платину, что вот-вот прорвётся; подбежав к туалету, его рвёт, причём не понятно чем, он не ел с утра и возможно вчера забыл пообедать. К счастью, для него это длиться не долго и тошнота сразу проходит, однако во рту отвратительный кислотный привкус, а стоя на коленях перед унитазом Уиллу и вовсе неприятно от увиденного. Брюнет на ватных ногах встаёт, придерживаясь за стенку кабинки. Лодыжки дрожали и почти не держали, был огромный шанс просто упасть и разбить голову. Но поймав равновесие, брюнет хмуриться, и смывает содержимое желудка в канализацию. Подобного никогда не бывало, панические атаки были, но они больше походят на срывы, да и самого себя у Уилбура выходило, даже в самых запущенных ситуациях. А таблетки были скорее как поддержкой ментального здоровья. Но сейчас это была настоящая паника, Сут чувствовал себя отвратительно и каждый звук действовал как раздражитель, заставляя скручиваться в три погибели. Но больше всего его удивляет, то чего вырвало, обычно всё заканчивалось на слезах, истериках, а это… Что-то новенькое. Гитарист шумно дышит, стараясь пережить изжогу, пошатываясь, он возвращается к раковине. Он включает холодную воду, прополоскав рот, дабы избавиться от мерзкого вкуса и запаха; приподняв также очки, он умывается водой, приятная прохлада остужает горячую кожу и заставляет мозг чуть прийти в себя. Очки падают обратно на мокрую переносицу и глаза теперь чётче видели свой безжизненный цвет кожи. Безумно бледный, напоминая вампира, а синяки снова стали сильнее заметными как утром. — Да что со мной такое?.. — почти шёпотом спрашивает само себя Уилбур, падая спиной на плитку сзади. Стенка приятно охлаждала вспотевшую спину, ему и впрямь жарко, может у него температура? Может ротовирус подхватил? Даже если Уилл заболел, для него это будет явно не плюсом. Пропускать универ не хотелось, и в принципы болеть, для Голда сейчас будет худшим испытанием. Дома ему итак плохо, вечное одиночество и даже мама большую часть проводит на работе, от чего дождаться поддержки очень сложно. Не думайте, Венди всегда готова помочь сыну, в любом плане. Но из-за того, что Уильям не хотел рассказывать о своих проблемах, и мисс Голд также всегда была уставшая после работы, ей было сложно заметить возможные проблемы у своего мальчика. Тем более женщина обсуждала разрыв с Томми, говорила слова поддержки и одариловала советами. Но это было год назад. А сейчас ничего Суту не помогает. — Эй, ты куда пропал? — слышится у входа, дверь закрывается и теперь рядом стоял Эндрю, что обеспокоенно смотрел на бледного Уилла. — Господи, выглядишь ужасно, тебе плохо? — его засыпают в туже секунду вопросами, даже не дав оправдаться. Энди подходит ближе, прислоняя тыльную сторону ладони ко лбу, что слегка вспотел. Но температуру не дают померить, мозолистые пальцы гитариста обхватывают несильно руку одногруппника, убирая её от себя по дальше. — Не трогай меня, пожалуйста, — бубнит Сут хриплым голосом. И хоть выглядит он невозмутимо, но боже, руки светловолосого такие нежные, мягкие… А большие глаза цвета замершего озера, напоминали детский взгляд Иннита. От этого так больно, так неприятно осознавать, что ему нравится прикасаться к этим худым рукам и смотреть в эти завораживающие очи. Непривычно проявлять к кому-то интерес, когда это не Саймонс. — Ох, ладно, извини, — Эндрю неловко отводит взгляд, почёсывая затылок, — Но ты ведь скажешь, что случилось? — студент долго ждёт ответа, ведь Уилл искал самый лучший ответ. Не хотелось говорить, что его вырвало из-за панической атаки и рассказывать о своей социофобии. Как минимум это будет долго, а Эндрю также слишком любопытный и попросит рассказать о том, чему ему рано знать или просто не нужно. Он с Сутом не так долго знаком, чтобы рассказывать о своём психическом здоровье и насколько оно шаткое. — Да-а так, голова закружилась, — придумывает на ходу парень, потирая больные глаза. Тело странно сильно ныло, мышцы болели, будто после тренировки, хотя музыкант особо спортом не занимается. — Сходить в медпункт? — Ой, нет, не стоит, мне уже лучше, — ложь, но предложение сходить за лекарством звучало мило, видимо о нём правда заботятся и беспокоятся. — Знаешь, думаю, тебе стоит отвлечься, — Энди тут же забывает о ранее сказанной просьбе не прикасаться, как его приобнимает одной рукой, сковывая тело, — Ты в вечном напряжение, Уилл, тебе стоит расслабиться, — звучит так, словно ему сейчас предложат запрещённые вещества. Но, к счастью, речь шла о другом, — Не хочешь прийти ко мне на вечеринку? Будет много людей с нашей группы, может, познакомишься с кем-то, — двусмысленно намекает ему Энди, хотя вторая часть прошла мимо ушей Уильяма. — Будет алкоголь, если для тебя это важно, — добавляет после секундного молчания парень, ободрительно улыбаясь. Может Уилбур и стал пить больше, но и раньше его трезвенником назвать было сложно. — Даже не знаю, а когда это будет? — решается уточнить гитарист. Ему не важна компания или куда они пойдут, и сколько это будет по времени. Главное, что он сможет бесплатно выпить, а это после сегодняшнего дня, звучит довольно заманчиво. Может Энди и прав, ему стоит немного расслабиться. — Сегодня, где-то в девять начало. Дома у меня никого не будет, так что хоть на ночёвку оставайся, — это был явно намёк, но опять же, кроме выпивки Сута там больше ничего не интересовало. — Ладно, может допоздна останусь, — пожимает неуверенно плечами высокий и его наконец высвобождают из объятий. — Чудно! — хлопает в ладони светловолосый, блистая от радости. Он быстро проговаривает свой адрес и номер телефона, от чего пыльный список контактов Голда смог пополниться. Вскоре низкорослый парень и вовсе убегает куда-то прочь по делам, а Уильям некоторые время сидел в туалете, пытаясь оклематься. Стало лучше, но теперь живот сильно урчал от голода, так что немедля шатен поспешил в столовую, дабы успеть съесть недоеденную порцию.***
И время снова проходит незаметно. Уилбур уже сидел дома в комнате, было около шести часов вечера. Сут редактировал текст для новой песни, «Jubilee line» с новым оттенком чувств и атмосферы, давало ему больше волны вдохновения, что уже за эти пару часов рифмы в его голове появлялись чрезмерно быстро. Оставив самый лучший вариант текста, он стал их накладывать на мелодию, что сочинил ранее. Быстро пропевая слова и играя акопонимент, он замечал странное тепло в области груди. Брюнет отдавался этому чувству, позволяя ему руководить им. Где-то слово уберёт, где-то ноту повысит; ощущение полной свободны и лёгкости заставляло влюбляться в эту песню снова и снова, как это было с Томми. Сколько мелодию он не играл, она ему ненадоедала, как бы слова не менялись, смысл оставался таким же ранимым и спокойным, а после расскрывая всю свою страсть и ярость в бое с громким пением. Так пленительна была эта композиция. Но слышится тихий стук в дверь и Голд быстро прекращает, оборачиваясь на дверь. Эта была Венди, что так любезно принесла ему поесть. — Что ты такое очень красивое играешь? — очарованной музыкой женщина ярко улыбается, гордливо смотря на своего сына. — Просто сочиняю что-то, — смущённо улыбается парень, смотря на тарелку с аппетитными нагетсами и макаронами, слюнки так и текли. — Тебя бы в музыканты, — ставит мама руку в бок и вздыхает, но продолжает улыбаться, — Таких там с ногами и руками забирают, — посмеивается она, грустно осознавая, что талант сына так пропадает. Уилбур тоже посмеивается, но ничего не отвечает, до сих пор он не рассказал матери о своём увлечении музыкой и о «второй личности» Уилбур Сут. Хотя сейчас гитарист забросил всё это дело, и бедные фанаты вряд ли ещё услышат его музыкальный гений. Венди уходит, аккуратно закрывая дверь комнаты, и продолжает заниматься своими делами. Уильям же голодный, ведь не наелся в столовой, уже был готов еду с тарелкой съесть. Отложив гитару, брюнет присаживается за рабочий стол, приступая к трапезе. А когда время приходит к семи часам, Уильям начинает собираться, до начало вечеринки ещё час, но Сут хотел бы ещё зайти в магазин и купить что-нибудь. Из одежды выбирают свой жёлтый свитер и джинсы, когда парень подходит к выходу, он накидывает своё чёрное пальто и такого цвета кеды. — Я пойду, погуляю, мам! — кричит из прихожей Голд, убирая ключи в карман джинс. — Удачи! — слышится в ответ и Уилл выходит из дома, быстро спустившись на улицу. Кожа ощущает весенний холод. Ветер был несильным, но прохладный и развивал кудрявую чёлку. Солнце уже почти село, а небо всё равно выглядело приятного синего оттенка. Запах скошенной травы пробивал ноздри, Уилл никогда не понимал, почему все так любят этот запах В скучных раздумьях он быстро приходит к магазину, в помещение было теплее, щёки даже успели замёрзнуть на слабом морозе. Пройдя через людей, что так неряшливо идут из-за стороны в сторону или слишком медлят из-за своего телефона, Уилбур находит отдел с алкоголем и берёт две бутылки своего любимого вина. У него нет цели кому-то угодить из компании друзей Энди, он просто надеяться, что никто не оценит его вкус и две лишние бутылки шатен сможет выпить один. Музыкант выживает эту длинную очередь и показав паспорт, забирает свой нектар в бутылках. С пакетом в одной руке и подожжённой сигаретой в другой, гитарист стоял у остановки. Автобус в более поздний час стал ходить реже, однако это играет на руку брюнету и он успевает выкинуть бычок в мусорку выкуренный до фильтра.***
— Не хочешь развлечься? — слышится сладкий голос девушки с ярко-красными волосами. Честно Уилл думал, что она лесбиянка, когда впервые её увидел, однако откровенные намёки от пьяной одногруппницы были чрезмерно очевидными. — Ага, когда я брошу курить, — иронично отвечает Сут, уходя подальше от противоположного пола с аппетитными формами. Вечеринка была ужасной, просто отвратной. Хотя Уилбур не был часто на подобных мероприятиях, но почему-то он уверен, что это всё глупая трата времени. Вместо музыки звучала попса, которую невозможно слушать. Кучу девушек, которые явно не стеснялись лишний раз раздвинуть ноги перед кем-то. Много алкоголя и кучу ребят, что курили, и хоть Энди просил выходить на балкон, всем было все равно. Пепел падал на ковёр и прожигал ткань, а вся квартира была заполнена смесью дыма с разными ароматизаторами Люди были не лучше, бухие в хлам, что лишний раз на них смотреть было противно, каждый говорил с кем-то похожим на себя, поэтому Уилла к счастью особо никто не трогал. Только одна попробовала испытать судьбу и с треском облажалась. Голд выпил не мало, как он и думал, вино выпил Уилл в одиночестве, чем был доволен, смешав его с несколькими рюмками водки. Сут сидел на кухне и печально листал телефон, уже устав от шума в зале, а когда из спальни послышались чьи-то пошлые стоны он и вовсе взбесился, решив побыть на балконе и расслабить себя очередной палочкой с ядом. Кажется, была половина второго, ночь, на улице ни одного человека. Окна в домах лишь редко моргают тёплым светом, а фонари на улице наводили жуткую атмосферу. Казалось, один вот-вот потухнет, а когда вновь включиться, то тёмный силуэт будет стоять под фонарным светом. Как во всех страшных фильмах, которых Уильям обычно не боялся. Ему не казалось страшным, когда сверхъестественная сущность пугает главных героев или убивает по их же глупости. Для него были страшнее фильмы о реальных маньяках или насильниках, Сут считал, что страшнее человеческих мыслей больше ничего не существует. — О, привет, — немного грустно послышалось от Эндрю сзади. Он мило улыбнулся, подходя к курящему Голду. Рядом стоя с Энди чувствовалось что-то родное, такое приятное чувство, что он успел забыть. — Привет, веселишься? — карие глаза мельком оглядывают, капну светлых волос, они выглядели мягкими, прямо как облачко. Парень выглядит печально, обычно при Уилле и в университете он выглядел таким ярким и радостным, напоминая звезду, что горит, не заботясь ни о чём. — Не совсем, все напились в хлам, а мне это разгребать, — недовольно промычал студент, опираясь на раму открытого окна. Голд понимающе кивает, выдыхая табачный дым. Энди тянется к сигарете Сута, без промедлений её забирая и тоже делая пару затяжек. Гитарист смотрит с удивлением и неким осуждением, в душе что-то ужасно болело и щипало, видя образ с сигаретой в руках. Для него Эндрю был каким-то особенным и желание его защищать тоже было и увидев его с сигаретой в зубах, сердце противостояло. — А ты чего тут? — холодный взгляд упал на Уилбура. Конечно, это не будут те милые глазки, что невинно рассматривали черты старшего. Это приструнивающий взгляд, который заставлял тебя вжаться в стену, очи буквально рассматривали душу брюнета, от чего было сложно говорить и оторваться от серо-голубых глаз. — Так… Просто думал, — загадочно отвечает музыкант, отворачиваясь обратно к ночной мгле. Слышится пьяный смех и крики, а с улиц лай собак и редкие рыки двигателей машин. — О чём же? — с ядовитой усмешкой парирует Энди. — О прошлом, оно было идеальным, и я скучаю по нему, — на выдохе выпаливает Голд, смотря куда-то в небо, он не хотел слышать слова поддержки, лишь озвучил своих мысли, но услышанное в ответ от Энди пугает. — Опять ты за своё. Снова думаешь о Томми? Уилл, твоя подруга права тебе его пора отпустить! — на повышенных тонах говорит студент, жестикулируя активно руками, — Почему ты думаешь, что ты никому не нужен? Явно найдутся люди, просто прекрати о нём думать! Он ведь даже тебя не помнит! А последние было лишним. — Что? — грозно прерывает Сут. Они просто пьяны, слишком много выпили, но Уилбуром движет очередная злость и обида, — Что ты, блять, сказал? — тихий, но явно скоро поднявшийся в крик голос, пугал и заставлял светловолосого напрячься. — Он тебя забыл! Сам сказал, что он тебе не пишет, значит, ты ему уже не нужен! — всё стоит на своём парень, уже давно развернувшись к Уильяму полностью. И видимо Энди совсем не замечал нависающего брюнета, что своим взглядом мог убить. — Не смей такого говорить, — Уильям сокращает дистанцию между ними. Слишком близко, но в порыве гнева он даже не замечает, — Кто ты такой, чтобы так говорить? — твёрдо спрашивает Голд, явно не ожидая ответа. Уилбур хотел было кричать на бедного подростка, дабы не слышать подобного никогда. Ему слишком больно признавать этот факт, тяжело отпустить. Гитарист слишком сердит и не хочет тут быть лишние секунды, он уходит с балкона, захлопнув дверь кухни так сильно, что все гости притихли. Уилбур надевает обувь и своё пальто, уходя из квартиры прочь. Он не верит и не захочет верить. Они пережили так много вместе, Томми был одним из смыслов жизни Уилла и он знал об этом, он не мог его так просто забыть. Холод, что опаливал щёки, возвращал в трезвое состояние. Голова гудела, а сердце… Оно не болело, не рвалось на части, не было этой боли в грудной клетке, что не давала покоя. Лишь пустота и редкие удары, Сут уже хотел проверять пульс, в голове не было мыслей, в сердце не было чувств, одна пустота. Словно чёрная дыра его поглощает собственная злоба. Люди, что пытаются ему помочь он отталкивает, не хочет их видеть и кричит на них. Салли пыталась ему помочь и говорила найти ему специалиста, а Эндрю оказывал ему моральную поддержку и заставлял Голда чувствовать себя человеком. А вместо благодарности, они получают крики и ссоры. Что он за человек такой? Уильям стоит под крышей подъезда, опираясь на поручни и чувствуя себя просто ужасно. Стыд перемешивается с горькой правдой, обида и очередной приступ ярости подкрадывался из-под тяжка. Как Томми его терпел? Уилбура пробивает холодная дрожь и страшное осознание. А может он правда его терпел? Поведение Сута отнюдь не самое лучшее, наверное, поэтому Том и не пишет. Наверное, нашёл кого-то лучше, сейчас радуется жизни и вовсе не вспоминает его. Слезинки выступили на карих очах, они жмурятся, пытаясь сморгнуть их, но не выходит. Уилл просто не выдерживает этого, он не может терпеть этого больше. Руки дрожали и прикрывали губы, что судорожно выдыхали горячий воздух. Он плачет, не сдерживая свою боль, слёзы текли горячими струйками по впалым щекам, опаливая замершую кожу. Всё болело, особенно голова, хотелось просто перестать чувствовать. Забыть, что такое эмоции или просто закончить всё это. Уильям пару минут не может прийти в себя, однако даже через пелену слёз, дрожащими руками он вызывает такси и в томительном ожидании продолжает сжирать себя заживо. Ему действительно жаль, все эти слёзы не от того насколько Уилл сильно скучает по Томми, он плачет только потому что всю жизнь не было никого, кто смог бы встать на его сторону. Только один инфантильный подросток оказался достаточно упёртым, чтобы понять этого кудрявого гитариста. Но как показывает практика, даже Саймонсу не хватило терпения — за это Уилбуру жаль. Что не смог поблагодарить, и извиниться перед своим лучиком света. Сут всхлипывает, но старается прекратить реветь, ведь приехала машина за ним, хотя чего Голд сейчас жаждет, так это закурить. Чтобы лёгкие превратились в чёрную кашу, и было невозможно дышать, голова только и была забита мыслями: «Я причиняю людям боль», — ничего более пьяный мозг не выдавал. Всю поездку в машине Уилл пялился в затонированое окно, ночной город выглядел красиво, спору нет. Фонари над дорогой приятным светом освещали её, вывески магазинов и заведений, давно погасли от позднего часа. Было жутко из-за отсутствия машин и людей, что вызывало большое чувство одиночества и вины на плечах Сута, что уже вот-вот сломаются от нагрузки. Когда они приезжают во двор таксист говорит цену за поездку и Уильям отдаёт тридцать фунтов. — Простите, сэр, тут слишком много, у меня не будет сдачи, — оборачивается водитель средних лет, указывая на купюру. — Оставьте себе, — без эмоционально отвечает парень уже открывая дверь автомобиля, — Мне они уже не понадобятся, — грусть наполняла голос и то, что ему ответили Уилл уже не успел услышать. Он стоял напротив своего дома, разглядывая его тёмный силуэт в ночи, казалось, что многоэтажка из десяти этажей похоже на пятнадцать. Уильям нащупывает ключи в кармане, но стоя у домофона, он снова даёт слабину. — Какой смысл идти домой сейчас? — вслух спрашивает самого себя Уилл, — Опять всю ночь не спать, а затем жалеть об этом? — злость смешивается с безысходность, ему надоело проживать каждый день как прошлый. Он хочет это прекратить. — Есть ли смысл мне делать хоть что-то? — шёпот в пустоте, раздаётся эхом, а в ответ лишь тишина, глухое молчание, что резало слух, — Я… — хотел закончить Уильям, но двери лифта расходяться. Молча он проходит к двери в тамбур, ключ щёлкает в скважине входной двери квартиры. — Я всё равно всё испорчу… — заканчивает гитарист. Пустыми, словно стёклышки глаза, он осматривает своё «заточение». В этих четырёх стенах родился и тут же видимо умрёт. Порыв эмоций, что снова его накрыл. Слёзы текут по холодным щекам, очередных криков нет, лишь гнетущее молчание. Уилл медленно, не снимая пальто и обуви, он заходит в комнату. На ощупь, пальцы находят гитару, а после Сут возвращается на лестничную клетку. Кровь в ушах закипала, а адреналин подскакивал, казалось, только сердце билось спокойно, а на лице, кроме разочарования и слёз не было. Уилбур плечом выбивает тугую, ржавую дверь крыши, оказываясь на высоте. Тут было ветреней, чем внизу, от чего мокрые следы под глазами быстро высыхают. Дверь хлопает от порыва ветра, а Сут делает пару смелых шагов. В нескольких метра от края крыши, он садиться на холодный бетон, рискуя застудить себе что-нибудь, но что было важным сейчас для Уилла? Ничего. Абсолютное ничего. Пусть хоть астмой заболеет, сейчас это не имело значения и в будущем тоже, не будет иметь смысла. Дубовый холод терзает кожу, и включить запись на камере, становиться труднее обычного. Подперев телефон пачкой сигарет и зажигалкой, парень просто глубоко вдыхает, и пальцы стали ставить незамысловатые аккорды недавно написанной «Jubilee line». «Wasting your time You're wasting mine Hate to see you leaving Fate worse than dying» Уилбур смотрит изредка в объектив камеры, не волнуясь, что его лицо видно, или что звук будет перебит ветром. Эта песня последняя из всех, возможно написанных и уже существующих. Мелодия звучала не для денег, а песни не для привлечения внимания новых фанатов. Мотив был спокойным, как и сам Уилл, его пугало это спокойствие, но видимо так чувствуется решимость. «Your city gave me asthma That's why I'm fucking leaving Your water gave me cancer The pavement hurt my feelings» И может она могла бы звучать лучше, может быть, в студии она была бы с профессиональным звуком, а друзья из группы добавили звучание своими инструментами. «Shout at the wall Because the walls don't fucking love you Shout at the wall Because the walls don't fucking love you» Ноты подниматься лесенкой, во второй раз он фальшивит. Горло болело из-за недавних слёз и частого курения. Может было бы всё лучше, возможно он бы мог постараться сильнее. «There's a reason London puts barriers on the tube line There's a reason London puts barriers on the rails There's a reason London puts barriers on the tube line There's a reason» Мог бы… Да только больше он этого никогда не сделает. Никого больше не увидит, не сможет больше стараться или пытаться, что-то исправить, что-то улучшить. Он только всё рушит. Уилбур устал приносить боль людям, устал просить лишний раз прощение, устал чувствовать вину за своё существование. Пальцы бьют по струнам с ужасной силой, что заусенец отрывается до крови, а Голд продолжает бить также сильно, срывая голосовые связки, стараясь перекричать ветер. «London puts barriers on the rails There's a reason London puts barriers on the tube line There's a reason They fail». Голос медленно стихает. Ладони уходят с грифа гитары, перебираясь к телефону, вырубая запись. Ничего не вырезая или обрабатывая, Уилл выкладывает видео в сеть, после вырубая телефон. Гитару кладут в сторону, а гаджет прячут в корпус инструмента через розетку. Уильям встаёт в полный рост, убирая руки в карманы, холод казался уже приятным, хотя возможно у парня уже есть первая степень обморожения. Но единственное, что сейчас происходит так это финал, столь печальной истории. Голд не видит в своей жизни морали, она скучна и бессердечна. Сколько людей бы он не встретил, его больную душу не спасти. Музыкант уже у самого края, не видя дна пропасти, он разворачивается спиной к пустоте. Одно чего боялся Голд, так это смерти. Ещё с детства боялся этого и каждая ситуация сопровождалась печальным исходом, но почему-то, сейчас он так спокоен. Он не боится, лишь без эмоционально пялился на дверь крыши, что казалось довольно далеко от него. Карие глаза снова заплыли слезами и чтобы не мучить себя и никого больше, Уилбур просто прикрывает веками очи и разводит руки в стороны. Выдох и небольшой шаг назад, заставляет Уилла почувствовать свободное падение. Воздух обнимал руки, обтекал тело. Кожа казалась невозможно холодной, а вес вовсе не ощущался правильно, будто, он пылинка в воздухе. Последние, что ощутил Уилл так это невыносимую боль. Бешенное сердцебиение резко остановилось, а тело окатило теплом. Теперь смерть казалась нестрашным явлением жизни, а приятной усладой.