Чемпионка сердец

«Возвращайся» — мерцало на экране телефона. Буквы импульсом прошлись по телу девушки, и из глаз уже потекли еле сдерживаемые до этого слезы. — Блять, — прошептала Женя одними губами. Номер не был подписан, потому что давно был стёрт из телефонной книги, жизни и, казалось бы, памяти. Но нет, именно она сейчас Медведеву не подвела. Несколько секунд она смотрела, как отправленное сообщение стремительно расплывается в глазах. Когда очередная слеза скатилась по щеке и скользнула на экран, Женя машинально вытерла телефон рукой. В этот момент буквы снова стали четкими. Осознание того, что это за сообщение, от кого именно оно, никак не доходило до Медведевой. Открыв переписку, она убедилась, что никакого пояснения от бывшего тренера не было. Одно единственное — «Возвращайся». Женя ненавидела плакать, ненавидела жалеть себя и просто не выносила своё подавленное состояние. Но сейчас после падения с тройного лутца, да и вообще, если быть честной, не самого лучшего проката произвольной, она чувствовала себя паршиво. В перерыв между сезонами у них с Брайаном стояла четкая задача — чистые прокаты, стабильные выступление и первые попытки с ультра- си. Идея усложнять контент девушке возникла никак не из воздуха и не просто в попытке угнаться за подросшим ТЩК, нет, Женя действительно была готова к этому, в хорошей физической форме и диким желанием оставаться в спорте, но тренировки и прокаты — это не одно и то же. Если на льду под четким руководством Орсера прыжки получались отлично — чистые, Женя хорошо набирала высоту, не было сюрпризов с недокрутами, то на льду, заполненном зрителями, людьми, которые всей душой верят в неё, Медведева терялась. Это было что-то, не поддающееся объяснениям, ведь именно фанатская поддержка всегда давала ей бесконечный запас энергии, именно желание удивлять и вдохновлять своих зрителей мотивировало ее как ничто. Сейчас для Медведевой это была огромная ответственность, она тащилась за Женей всюду, постепенно ломая её. Об этом она, конечно, думала, но никогда не могла смириться с этим, ведь Медведева все ещё готова была работать на износ, оставлять всю себя на льду, выдавать свой максимум ради тех громких аплодисментов, которые встречали и провожали каждое ее выступление. Это был замкнутый круг — сильнейший Женин стержень становился ее врагом. Спустя час Женя выплакала из себя неудавшийся сезон, заваленные напрочь, как ей самой казалось, контрольные прокаты, невозможность обняться и выслушать Брайана после неудачного начала. Все, что давно не могло ее отпустить, сейчас обжигало щеки. Чёртово «Возвращайся» разморозило Женины эмоции, которые до этого прикрывались непроницаемым взглядом и иногда натягиваемой улыбкой. Ей не хотелось думать, что имела в виду бывший тренер, что вообще побудило написать бывшей ученице. Около двух лет они абсолютно игнорировали друг друга, возводя выше и выше стену недоверия и, как им обеим казалось, безразличия, поэтому Женю не просто задело полученное сообщение, оно привело к сильнейшему всплеску эмоций. Медведева не знала, как ещё успокоиться, кроме как пойти заварить себе мятный чай и не оставаться одной. Второй пункт на данный момент был невыполним — кроме Тофу и Джери дома никого не было. В такие моменты она жалела, что собаки не умеют разговаривать, потому что выговориться и отвлечься очень хотелось. Проследовав на кухню, по пути она уже готовилась вечером предложить встретиться Крису, но телефон завибрировал, оповещая о звонке. Этот день всё больше набирал обороты. Девушка опешила, увидев, кто звонит, но, смахнув еще раз со щёк остатки истерики, взяла трубку. — Привет, Жень. Есть дело жизни и смерти. Ты как, занята? Я в твоём районе, — Женя услышала знакомый приятный голос, и это словно окатило ее ледяной водой, поэтому она в считанные секунды пришла в себя. — Привет, Дань, — ответила немного неуверенно, растягивая слова, — если разговор вообще не телефонный, то, — она сделала паузу, выдохнув, — подъезжай, я буду рада встретиться, почти неделю не виделись. — Супер, ты не представляешь, как радуешь меня, Медведева. Тебе купить чего-нибудь в продуктовом? — воодушевился ответом девушки хореограф. — Пива и чипсов, — усмехнулась Женя. Несмотря на то, что радостный Глейхенгауз уже поднял настроение девушки, от него все равно не укрылись досадные нотки в голосе фигуристки. — Ну я кажется понял, что кто-то сегодня не в духе. Я что-нибудь придумаю, жди через полчаса, — получив согласие, мужчина сбросил. Женя никогда не общалась близко с Даней, когда тренировалась в Хрустальном. Она всегда была ближе с главным тренером, а на стартах им чаще компанию составлял Сергей Викторович, который очень нежно и трепетно относился к фигуристке. С хореографом до ухода от Тутберидзе Женя общалась хорошо, но не более, исключительно по поводу тренировок. Лишь в августе, когда они случайно пересеклись на отдыхе в Сочи, у обоих появилось огромное количество тем, которые хотелось обсудить. Сначала они касались только мира фигурного катания, затем выяснилось, что Даня под впечатлением произвольной программы Жени увлёкся Сейлор Мун, и это его завлекло в мир аниме. За две недели в одном городе Женя и бывший хореограф взяли за привычку вечерние прогулки и интересные беседы. Получилось, что вернувшись в Москву, они продолжили общение, разговоры стали ещё душевнее, дружба никуда не делась: они стали часто видеться, переписываться, продолжая делиться всем, что происходит и периодически быть поддержкой друг для друга в разных трудных ситуациях. Женя любила болтать с Глейхенгаузом. Он был этаким взрослым ребёнком, с которым можно было дурачиться, смотря сопливые фильмы для подростков, и в то же время очень серьезно разговаривать о чем угодно. Даня всегда вызывал чувство спокойствия и абсолютного доверия. Однако сейчас Женя совсем не хотела плакаться ему в плечо и рассказывать, как именно она отреагировала на одно единственное сообщение бывшего тренера. Поэтому, поставив чайник, Женя поспешила умыться и убрать остатки боевого раскраса. Даня не заставил себя долго ждать и через обещанные полчаса уже вовсю звонил. Открыв дверь, перед Женей предстала милейшая картина: мужчина, с двумя набитыми пакетами и большим плюшевым медведем за спиной. От такого по телу прошлась волна разрастающегося трепета. — Служба поддержки фигуристок прибыла, — с порога заявил он, и Медведева уже не смогла сдержаться и рассмеялась. — Почему ты подумал, что мне грустно, может, я была просто задумчивой, — пробурчала себе под нос Женя, попутно обнимая гостя и забирая подарки, — Даня-я-я, — спустя секунду довольно протянула Медведева, — он просто нереально крутой, — выпалила девушка, прижимая к себе новую игрушку, которая была размером с саму Женю. — Ой, да я просто уже хорошо тебя знаю, Медведева, мы столько с тобой созванивались после тренировок, что, уж извини, я даже на том конце провода почувствовал, как ты тут сидишь и себя терроризируешь. А я приехал для того, чтобы ты тут не затопила слезами Тофу и Джери. Считай, за них переживал, — весело и эмоционально рассказывал Даня по дороге на кухню. Вместе они принялись разбирать пакеты, доставая любимые сладости и обещанные чипсы. — Сегодня мы нарушаем спортивную диету, я так понимаю? — Женя вовсю улыбалась. От такого неожиданного приезда друга она чувствовала безмятежную радость, водопадом рухнувшую на плечи. — Я думаю, Брайан бы сам насильно засунул в тебя какую-нибудь сладкую гадость, если бы только услышал твой голос, — грустно усмехнулся Глейхенгауз, — а вообще, хозяйка, наливай чай давай, будем разговаривать, — Женя не удержалась и в очередной раз засмеялась от серьезного тона друга, но поспешила исполнить просьбу. Уже когда перед ними стояли кружки чая и была открыта пачка чопопаек, Даня поменялся в лице. — Она просила поговорить с тобой, — едва начал Глейхенгауз, как Женя весьма резко перебила его: — Почему это она попросила тебя? У неё своего языка нет? Или она только смски бесполезные умеет строчить? — выпалила Медведева все свои мысли, которые беспрестанно разрывали ее голову. Но тут же, увидев смутившееся лицо друга, она поспешила извиниться, — Дань, прости, я не хотела. Я прекрасно знаю, как ты относишься к ней и как уважаешь, это просто, — Женя сделала паузу, — навалились эти дурацкие прокаты, ее непонятное сообщение, я просто совсем запуталась, а тут она ещё и тебя просит. У меня в голове какое-то ужасное месиво, — призналась девушка, ища поддержки во взгляде бывшего хореографа. Она чувствовала себя ужасно неудобно, ведь никогда не обсуждала Этери Георгиевну в отрицательном ключе. Для них эта тема была почти табу, как и их прежнее сотрудничество. В любом случае, от сказанного Даней она опешила, и сейчас в ней одновременно боролись два чувства: любопытство и тотальное непринятие любых предложений бывшего тренера. Мужчина приобнял девушку за плечи, отчего она сразу же облегченно выдохнула. Это в целом подействовало на неё успокаивающее, куда лучше заваренного мятного чая. — Все ок, ты чего. Я понимаю. А вообще, если вкратце, то, — Даня отвёл взгляд, словно готовился сказать что-то не самое приятное, — короче, она просто знает, что мы общаемся. Видела случайно, что мы переписывались в телеге с тобой. После этого она немного молниями в меня метала, — усмехнулся хореограф, — ну и где-то через неделю позвала, попросила предложить тебе встретиться и обсудить какие-то вопросы. Я, если честно, в душе не понимаю, что она хочет там с тобой обсуждать, но она довольно настойчиво попросила узнать у тебя, не будешь ли ты против «посидеть и поговорить, а не молча продолжать проходить мимо, — процитировал он. От слов друга Женя окончательно растерялась и смутилась. Это лишь путало все, что она так долго пыталась уложить и принять у себя в голове. Женя готовилась услышать все, кроме пересказанных хореографом слов. Это была смена парадигмы. К такому Медведева точно не была готова. — Охуеть, — все, что могла вообще выдать фигуристка. Любые другие слова она никак не могла найти, чтобы вообще как-либо отреагировать на предложение. Она чувствовала, как ещё немного и от любимой кружки, которую она привезла из Японии, ничего не останется и как она сама медленно закипает от неудачной иронии бывшего тренера. Что им вообще обсуждать? — Знаешь, я тут с тобой даже солидарен, — рассмеялся Даня. Несмотря на то что ситуация была не самой смешной и приятной, он хотел как-то разрядить обстановку и хоть немного вернуть девушке дар речи. Минут пять они провели в тишине: Женя пыталась осознать новости: ей вообще было непросто, ведь она едва успокоилась и переварила то злосчастное «возвращайся». Глейхенгауз боялся сказать что-либо, ведь он уже чувствовал себя виноватым. Они никогда не разговаривали про отношения Жени и ее бывшего тренера, но он знал, насколько подруга была привязана когда-то к ней, насколько больно до сих пор даются ей любые разговоры и воспоминания. Но видя растерянность на лице Жени, не гнев, не недовольство, в его голове созрел план. Он знал, что пожалеет об этом и что девушка, если не будет зла, то точно обидится и никакими сладостями он уже не откупится, но решил рискнуть. — В общем, Женька, мое дело передать — если ты не захочешь, — Женя снова перебила его — Без если. Не захочу! — пылко отреагировала девушка. Медведева всегда была очень категоричной. — Так вот, Женя, — он терпеливо продолжил, игнорируя ее выпады, — я придумаю что-нибудь. И поддержу любое решение, — улыбнулся друг, — Мне хочется, чтобы вы всё-таки живы остались, — попытался пошутить Глейхенгауз, на что Женя сразу же закатила глаза. — Давай сменим тему, возьмём еду и наконец-то уже переместимся на диван! — идея Жени сразу же была исполнена и уже до конца вечера они просто болтали, находя больше и больше тем, заедая это дело сладостями и вредностями, купленными Даней. Остаток встречи прошёл беззаботно, Женя отвлеклась от роющихся в голове навязчивых мыслей и окончательно выдохнула, почувствовав, как последние следы той бури эмоций отступают. Часам к десяти Женю начало клонить в сон: это было естественно, учитывая, насколько тяжело ей дался этот день. Заметив, что девушка стала говорить не очень связные предложения, Даня засобирался. — Если что, мама в командировке, и я могу постелить тебе в гостиной, — зевая, предложила Медведева. — Боюсь, я не смогу — завтра надо вставать, не хочется тебе мешать, да и в любом случае лучше заехать домой перед работой. Но завтра я заканчиваю пораньше и нашёл супер тихое кафе, ты не присоединишься? Приняв приглашение, Женя спешно прощается с Даней. А затем не раздевается, просто обессилено плюхается на диван и почти мгновенно проваливается в крепкий сон. *** На следующий день в назначенное время Женя зашла в кафе. Внутри действительно было очень уютно, но самый приятный бонус, это, конечно отсутствие шума и огромного потока людей: за столиками сидело человек пять, от силы. Оглядев каждого посетителя, наконец, она столкнулась взглядом с человеком, которого вовсе не ожидала увидеть. — Твою мать, — одними губами прошептала Женя. Горло стянуло от раздирающего кома. Застыв на месте, она почувствовала, как цепенеют ее руки. Ощущая, как ледяной взгляд сканирует ее, она поняла, что развернуться и уйти — не подходящий вариант. Взгляд бешено заметался по залу в поисках любого спасения. Реальность опускалась на неё смерчем - она сейчас стояла посреди кафе, её прожигает взглядом её тренер. Бывший тренер. Она закипает, чувствуя как внутри вот-вот что-то взорвется. Напряжение между ними зависает в воздухе. На ватных, едва передвигающихся ногах сделала несколько шагов в сторону нужного столика. От подступающего приступа волнения сердце загрохотало в ушах. — Здравствуйте, Этери Георгиевна, — дрожащим голосом произнесла Женя, присаживаясь напротив. — И тебе привет, Женечка. *** — Давай, Женя, за родину, — чей-то крик доносится до Тутберидзе с трибун, заглушая остальной балаган. Вокруг пестрят плакаты, на которых рассыпаются яркие буквы. «Медведева богиня», «Женя лучшая», «Женя, давай». Многие сопровождаются фотографиями фигуристки, их особенно внимательно разглядывает Этери, прежде чем перевести взгляд на лёд, где через пару секунд Женя начнёт катать свою произвольную программу. Сердце пропускает удар, когда трибуны затихают и начинает играть музыка. Отточенные, изящные движения Жени, настолько лёгкие и невесомые, что Тутберидзе кажется, что девушка просто парит надо льдом. Первый каскад — чистейший. Это осознание немного расслабляет, но лишь немного, потому что Этери чувствует — она всецело вместе с Женей. В каждом движении, прыжке она взлетает, приземляется вместе с фигуристкой. Именно сейчас они сплетены воедино, только Медведева там — на катке, а тренер здесь — за бортиком, но обе они отдают всю себя, без остатка. Этери сейчас, как никогда, понимала, что когда Женина Каренина бросается под поезд, она готова будет броситься за ней. Это осознание было больше, чем просто на уровне мыслей, она ощущала это всем телом. Каждая мышца, каждый орган, каждая клетка болела сейчас за девочку в бордовом платье. Лёгкая, но такая пронзительная, светлая, но такая пугающая Женя растворялась на льду, заполняя собой все пространство. В ее катании отражалась мольба остановить это внутреннее противоречие, раскол, который вот-вот толкнёт ее под поезд. Считанные секунды и Каренина срывается. Этери кажется, что она рухнула, осталась вместе с ней. Уже Женя плачет, трясётся от осознания того, что первый раз в жизни она оставила все, что вообще было с ней — там, на льду. Это самые горячие, раскалённые чувства останутся замурованными там. Впервые в жизни Тутберидзе ощущает такую сильную физическую и эмоциональную боль от проката. Женя подъезжает и утыкается ей в плечо. От её взгляда колет внутренности. Сейчас они существуют только в тандеме, только друг с другом. Трибуны взрываются от любви к девочке, которая не просто рассказывает истории на льду, а живет, вкладывает душу в каждую. Этери улыбается и держит Женю за плечо, не в силах отпустить ее куда-то, ведь именно сейчас ей так необходимо осознание, что вот — ее Медведева, это именно она, и они сейчас идут узнавать оценки, а не собирают себя по крупицам под поездом. Пелена застилает глаза Этери, и она не понимает, кто из них двоих сейчас нуждается больше в другой. Оценки всплывают на табло. Евгения Медведева — новая олимпийская чемпионка, побеждает с разрывом 0,20. Женя снова утыкается в плечо тренеру и захлебывается в рыданиях. *** Этери просыпается на моменте, когда Женя плачет. Каждый раз именно на нем, и каждый раз — на мокрой подушке. Сон снится женщине с разной периодичностью, но в нем она всегда проживает все так, словно именно это — реальность Олимпиады 2018. Для женщины это не кошмар, в глубине души она понимает, что возможно она бы сама хотела, чтобы прошлое сложилось именно так. Она не признаётся, что скучает по времени, когда после тяжелого эмоционального проката Медведева подъезжала к ней и утыкалась в шею, а та в свою очередь гладила ее спину и волосы. Не признаётся, как ей не хватает искренней улыбки и взгляда пронзительных карих глаз. Глаза Жени словно скрывали тайные координаты умиротворения и покоя Тутберидзе и, когда она смотрела в них, ее накрывало теплотой и вечным беззаботным летом. Почему она вообще снова о ней думает? Женщина уверяла себя, что такое количество Жени в мыслях — это исключительно рабочий момент, ведь буквально на днях к ней подходил Лайшев, директор Самбо-70, с «исключительно важным разговором». Он мягко намекал о том, что из-за ухода Трусовой и Косторной, стоило бы попытаться поговорить с Медведевой и «убедить, что ее здесь всегда ждут». Не то, чтобы Этери была против фигуристки в Хрустальном, нет, но сама перспектива общения с девушкой спустя столько времени казалась едва возможной. Тутберидзе прокручивала много вариантов обсуждения возвращения с бывшей подопечной, но каждый из них после двух лет тотального игнорирования друг друга казался смешным. Поэтому она лишь уклончиво ответила директору Самбо-70, что попытается, но ничего обещать не может. На деле Этери раз за разом отмахивалась от мыслей поговорить с Женей. Та уже некоторое время была в Москве, и женщина знала, что у Медведевой есть серьезные проблемы с тренировочным процессом — она вообще даже представить не могла, как можно тренироваться по видеосвязи, а вся работа Жени и Брайана сейчас происходила именно так. Перед глазами Этери не по ее воле часто мелькала картина, как они с Женей сидят КиКе, а после оглашения результатов счастливо обнимаются, радуясь победе. Их общей победе. Эти мысли делали женщину все больше и больше уязвимой, поэтому она почти сразу старалась прогонять их подальше. Тренер была уверена, что в ее силах обуздать своё подсознание и вполне прекрасно с этим справлялась. Немного отчаянно, но почти всегда успешно. И все снова шло своим ходом: тренировки, выступления, периодические шутки с тренерским штабом и привычная жизнь вне льда. Справлялась она до тех пор, пока ее хореограф случайно не оставил телефон на катке и она увидела несколько уведомлений на экране. Текст был скрыт, но Этери успела заметить подпись «Женька🐼». Тогда она пыталась себя убедить, что знакомых Жень у Глейхенгауза может быть вагон и маленькая тележка, и эмоджи мишки может совершенно не значит фамилию Медведевой. Убеждала она так себя несколько дней, пока не заметила, как Даня, выходя с катка, снова начал активно кому-то строчить. Подойдя близко насколько возможно, Этери снова увидела знакомую подпись, но в переписке не было никакого намёка на то, что это именно Медведева. Она уже хотела выдохнуть и отвернуться, чтобы никто не заметил, что главный тренер пялится в телефон коллеги, но тут сам Даня, видимо по неосторожности, открыл фотку, которую ему скинула «Женька🐼», и Этери увидела знакомые черты брюнетки. На фото Женя держала одну из своих собак, в шутку прикусывая ее за ухо. Этери словно обожгло, она моментально отвела взгляд, стараясь скрыть учащенное сердцебиение. Какое-то дикое смущение теснило ревность и обиду внутри, она пыталась осознать, что вот, Даня, ее хороший приятель и коллега, который едва здоровался с бывшей подопечной на стартах, так активно общался сейчас с её Женей. Перед глазами снова всплыла фотография девушки, такой родной и близкой, и Этери, чувствуя, как воспоминания застилают ей глаза, развернулась на каблуках и решила вернуться на каток, сделав вид, что что-то забыла. На льду никого не было, поэтому тренер просто облокотилась на бортик, отключая разум и позволяя эмоциям взять контроль над телом. С одной стороны, приятное волнение от фотографии Жени, тянулись, как сладкий мёд, с другой, заглушающая обида замораживала намертво внутри все, что, казалось бы, ожило только сейчас. Этери ревностно заметила, что когда-то подобные фотографии она скидывала именно ей. С прогулок, с родственниками, просто смешные рожицы, но всегда — ей. «Незаменимых нет», — подумала женщина, выравнивая дыхание. Ещё через пару минут она уже корила себя за минутный порыв, прогнала ненужные мысли о Жене и предпочла снова забыть о бывшей подопечной. Опять ее «навсегда» не продлится больше пары дней, но сейчас это уже не волновало. Время летело незаметно, с разоблачения Дани прошло около недели, но сейчас она отчётливо понимала, что теряет контроль. На носу были контрольные прокаты, где Этери встретится с бывшей воспитанницей, и эти мысли преследовали её, тянулись как липкая вязкая карамель. Она боялась и ждала их встречи одновременно. Было странное предчувствие, осевшее глубоко внутри, будто это может решить нечто очень важное. На льду занималась младшая группа, тренер пыталась наблюдать за всеми ребятами, изредка делая комментарии каждому, но образ маленькой девочки Женьки, которая только-только учила тройные, преследовал ее сегодня на катке. Почему-то в каждом ребёнке ей хотелось разглядеть те знакомые черты, те добрые и доверяющие глаза, и Этери была все ближе к принятию мысли о том, что именно ее, бывшей подопечной, тут не хватает. Нет, это уже какой-то бред. — Женя, тебе нравится падать? — прокричала тренер, но никакая из девочек не обернулась. — Жене, может, и нравится. А Вика только что встала и снова делает заход на дупель, — усмехнулся Дудаков, тотчас вгоняя Этери в краску. Ей стыдно за очередную подобную слабость, становится уже тошно оттого, что она настолько уязвима, даже на катке, который всегда отрезвлял ее и возвращал в привычную колею. Весь следующий час до конца тренировки она оставалась собранной, натянутой как струна, собирая все своё рассеянное внимание и отдавая его детям. С окончанием работы, взвешивая в голове все «за» и «против», она делает над собой усилие и произносит: — Дань, зайди ко мне в тренерскую, есть разговор, — женщина сразу же отводит взгляд на каток. Перед глазами снова маленькая Женька, но сейчас она как будто бы смотрит на неё внимательно и улыбается. Этери вновь прогоняет образ и переводит взгляд на Даню. Услышав согласие, она удаляется с катка. С чувством, что наконец-то она поступила правильно. Даня несколько раз стучит и открывает дверь, сразу же улыбаясь. В его взгляде — согревающий костёр в майский вечер, такой приятный и тёплый. Это успокаивает и расслабляет внутреннюю агонию. — Да, Этери, что случилось? — немного обеспокоено интересуется хореограф и присаживается напротив тренера. Этери ещё немного думает, но уже понимает — пути назад нет, она позвала сюда Даню явно не для того, чтобы просто болтать. И уж тем более не чтобы просто обсуждать жизнь бывшей подопечной. — Я долго думала, — с трудом начинает женщина, — Мне кажется, тебе надо поговорить с Женей и предложить вернуться. Вернее, хотя бы поговорить со мной. Понимаешь, мне тут сам Лайшев просил предложить Медведевой возвращаться, никак не мог отлипнуть, и я не перестаю думать об этом. Девочка она не последняя для нашей школы, с тренировками у неё сейчас совсем туго. Да и вообще, мне кажется, — эти слова Тутберидзе совсем не планировала говорить, но они уже вырвались из неё, — мне кажется, я хочу попробовать заниматься и с девочками постарше тоже. Не только же читать мне про то, что я их в 19 лет на пенсию отправляю, — закончила Этери и сразу же пожалела об откровении. Она видела, как мягкая добродушная улыбка Глейхенгауза меняется на широко раскрытые от удивления глаза, понимала, что ее речь звучит вполне нелогично, если вспомнить ее показное равнодушие к Жене, но для себя понимала, что ей стало легче. Даже если Медведева откажет, Этери может быть спокойна, что она хотя бы попыталась сделать полушаг навстречу. Даня продолжал молчать, и Этери решила нарушить тишину: — Просто узнай, не хочет ли она поговорить со мной, обсудить некоторые вопросы. Мне кажется, пора заканчивать проходить молча мимо друг друга, — женщина поджимает губы, когда понимает, что снова не очень корректно сформулировала мысли. За секунду в ожидании ответа коллеги она успела потеребить кольца на руках, перевести взгляд на все, что только можно было в кабинете. — Окей, — без лишних вопросов ответил Даня. Это сразу же успокоило ее, ведь ей не пришлось искать ответы на вопросы, на которые пока не хотела отвечать даже себе. Глейхенгауз, наверное, хотел бы высказаться, но слова застывают воздухе, и Даня их проглатывает. Он немного неловко отшучивается по поводу настырности Лайшева, а после суетливо прощается и уже собирается покинуть кабинет Этери. — Я думаю, все будет хорошо, — говорит хореограф, останавливаясь, прежде чем выйти из кабинета, а после снова в привычной ему манере тепло улыбается. И Этери не удерживается, чтобы не улыбнуться в ответ, потому что.. Всё будет хорошо. *** На контрольных прокатах Тутберидзе уже делает несколько шагов к выходу, но вовремя останавливается и разворачивается на 180. Она знает, что Женя не заметит, останется ли смотреть на неё бывший тренер, знает, что следить за прокатом и снова чувствовать себя на льду рядом с Женей, во всех ее правильных и не очень движениях, будет тяжело. Но, надевая на себя маску спокойствия и сосредоточенности, остаётся. Она понимает, насколько сейчас уже не ее девочка чувствует себя одиноко и растерянно, выходя на лёд без наставлений тренера. Они синхронно вдыхают воздух и выдыхают, как только начинает играть музыка. В прокате Жене удаётся не все, она выглядит очень тревожной и взволнованной, но натягивает эталонную улыбку и прячет под ней разочарование. Этери замирает, продолжая хлопать Жене, вкладывая в эти аплодисменты все: их общее прошлое, желание поддержать и просто сказать: «Да, все не чисто. Но я рядом, несмотря вообще ни на что». Этим же днём она сделает ещё одно усилие над собой — напишет Жене единственное слово — «Возвращайся», вкладывая в него гораздо больше. Вернуться к ней, вернуться домой, вернуться к истоку, где все начиналось. Отправила. Смс-ка улетела и Этери выдыхает. Клубок оголенных нервов в ней начинает распутываться с каждым шагов навстречу бывшей воспитаннице. Сильнейшая обида, зажимающая горло, давно уже начала отступать, пропуская те самые нежные чувства, которые всегда оставались у Этери к Жене. Несмотря ни на что. Женщина не ждёт мгновенного ответа, она отвлекается на домашние дела, отмечая, какой подъем сил сейчас ее сопровождает. В полном умиротворении она заваривает чай и включает телевизор. Никаких тяжёлых воспоминаний, словно все мысли в голове притихли и решили отдохнуть. Черти под кожей наконец-то дали ей долгожданный отпуск. Уже вечером, выходя из ванной, Этери получается сообщение от Глейхенгауза. Несколько раз прочитав сообщение, она не скрывает улыбки, ощущая как спокойствие волнами накрывает тело. «Женя согласилась встретиться. Завтра в 7, адрес скину в следующем сообщении» — горело на экране телефона. Она усмехнулась тому, как быстро может меняться мнение и ситуация. Если бы ещё пару месяцев назад, когда Жени не было в Москве, ей бы сказали, что она будет инициатором их совместной работы — она бы не поверила и выгнала бы человека, отважившегося ляпнуть подобное. Сказать, что именно заставило ее передумать — внезапное общение с Даней, приезд в Москву или желание собственного спокойствие, она не могла. Лишь чувство внутренней гармонии, которое усиливалось с каждым шагом навстречу Медведевой, доказывало: все происходит именно так, как и должно. *** Женщина зашла в кафе по назначенному адресу немного заранее. Заказав себе американо, она спустя минуту раздумий заказала Жене ее любимый фраппучино, который девушка пила бы литрами, если не строгая диета. Этери немного сомневалась в целесообразности, но моментально убедила себя, что этот жест должен снизить градус напряжения между ней и бывшей подопечной. В ожидании Жени она бездумно листала меню, то и дело поглядывая на входную дверь. Каждая минута в таком ожидании тянулась очень долго, поэтому, открыв Инстаграмм, Этери начала листать ленту. Это немного отвлекло её от нервного ожидания Жени, но ровно до момента, пока ей не попалась публикация с видео-отрывком контрольного проката Медведевой. Это был очередной её фан-аккаунт, поэтому в подписи к посту Медведевой желали «больших успехов и исключительно грядущих побед». Тутберидзе едва заметно улыбнулась, приподнимая уголки губ. «Мы обязательно постараемся» — промелькнуло в голове тренера. Как обычно бывает, задумчивый человек немногое замечает вокруг себя. Тутберидзе уставилась в сторону входа абсолютно пустым взглядом, продолжая думать о грядущем разговоре, пока из собственных мыслей ей не вырвал растерянный взгляд карих глаз. Медленно, словно прилагая усилия к каждому шагу, девушка прошла к столу, за которым сидела тренер. За это время Тутберидзе успела оценить взглядом бывшую подопечную: комфортная одежда, немного неаккуратный пучок и такие знакомые и близкие черты лица. Этери попыталась улыбнуться, но волнение, с которым до этого получалось бороться, накрывало с новой силой. Вместо бабочек, о которых так много пишут в литературе, в животе у женщины словно за минуту завёлся рой пчёл-убийц, которые больно кусали где-то внутри. Тем не менее, внешне она оставалась очень спокойной, не отводя взгляд от каждого Жениного движения и изменения в выражении лица. Не успев приземлиться напротив тренера, Женя замирает и здоровается: — Здравствуйте, Этери Георгиевна, — смущенно и взволнованного бормочет Медведева, делая паузы через каждое слово. Женщина в голове пытается успокоиться, убеждая себя, что не одна она тут волнуется предстоящей встрече. Но, в отличие от Жени, которая никогда не умела скрывать истинных эмоций, надевает самую умиротворенную маску и, улыбаясь, произносит в ответ: — Здравствуй, Женя. Всё, занавес. Кажется, мир перевернулся и именно сейчас Каренина решила не прыгать под поезд, давая жизни ещё один шанс.