Утро воскресенья, наконец, порадовало солнцем. По голубому небу раскидало несколько редких облаков, но природа, наконец, вдохнула полной грудью: влажная, по-осеннему хрустящая листьями и теплая.
Анжольрас брел в Хогсмид, подставляя прохладному ветру лицо. Недосып заставлял его сердце биться немного чаще, и он был благодарен Курфейраку за то, что он без умолку болтал о стратегиях и тактиках, что он придумал применить в предстоящем мачте по квиддичу против команды Слизерин.
Анжольрас так и не рассказал ничего друзьям. Вернувшись в спальню вчерашним вечером, он не застал там Комбефера. Тот ушел на ночной обход, как староста факультета, и вернулся лишь за полночь. Жоли тоже отсутствовал, видимо задержавшись с Мюзикеттой. И когда они вернулись, Анжольрас притворился, что уже спит, чтобы избежать лишних расспросов. Он был не уверен, что сможет вымолвить и слова про произошедшее.
Просто пролежав всю ночь, глядя в потолок, без желания возвращаться в странные сны-воспоминания, он задремал лишь к рассвету. И смог уловить лишь пару часов беспокойного забытья перед тем, как Комбефер разбудил его легкими толчками в плечо.
Как и в Косой Переулок, они предпочитали приходить в Хогсмид одними из первых, чтобы избежать толпы. И хотя Курфейрак всячески этому сопротивлялся каждый раз, когда они договаривались о предстоящей прогулке, всё же присоединялся к ним.
— … и вот применив эту тактику, мы размажем Слизерин по стенке, — самодовольно закончил свою тираду Курфейрак, вздымая кулак вверх. — У них не будет ни единого шанса. Если только Боул не подведет, он смог поймать снитч только в конце тренировки вчера. Кстати, куда вы скрылись? Я так и не смог застать вас на ужине.
— Есть такое удивительное занятие, Курф, как выполнять домашнюю работу, — хмыкнул Комбефер. — Однажды тебе стоит такое попробовать.
— А я её выполнил, — заулыбался Курфейрак. — Точнее, выполнил Прувер, а я просто у него списал. Хороший малый.
— Как у тебя задержатся знания в голове, если ты хоть немного не будешь делать что-то сам?
— Они задерживаются, — обиженно взглянул Курфейрак. — Между прочим, списывать тоже нужно уметь. Перефразировать и вникать в суть.
— Хотя бы так, — ухмыльнулся Комбефер, заматываясь в мантию плотнее. — Пройдемся сначала по магазинам?
Анжольрас равнодушно шел рядом, игнорируя вопрос, и только когда на его плечо легла рука Курфейрака, он вырвался из своих мыслей.
— Хэй, у тебя все в порядке?
— В порядке, — кивнул Анжольрас. — Просто не выспался.
— Тебе опять снились эти сны? — нахмурился Комбефер.
— Нет, — даже не соврал Анжольрас.
— Принял зелье?
— Нет, они просто не снились.
Он, действительно, мог бы принять зелье. Даже смотрел на флакончик около часа, борясь с собой внутри, но так и не решился выпить ни глотка. Вдруг оно было отравлено? Хотя Анжольрас прекрасно знал, что зелье в таком случае поменяло бы цвет, но всё-таки рисковать не хотел. Мало ли, что ему ещё могла подбросить судьба или незнакомый неприятель, или Грантэр...
— Вот и славно. А теперь вырывайся из своего кокона и присоединяйся к нашему прекрасному дню. Прекрати думать обо всей этой ерунде. Хотя бы на один день, — Курфейрак приобнял его за плечи, притягивая ближе, когда они уже заходили в деревню, и Анжольрасу не оставалось ничего, кроме как кивнуть и улыбнуться.
Действительно, один свободный от мыслей день не помешает. Стоит лишь захлопнуть неприятные эмоции на ключ и забыться во всеобщей суматохе. И он позволил друзьям увлечь себя в «Сладкое Королевство», потому что Курфейрак как никто другой обожал конфеты.
Анжольрас был равнодушен к сладкому, но от похода в этот магазин никогда не отказывался. Он действительно напоминал отдельный маленький мир, волшебное королевство, в котором можно затеряться. Тут было всего и вдоволь: забавные конфеты, высокие стеллажи с шоколадом на разный вид и вкус, аквариумы с уже раскрытыми шоколадными лягушками и полки с карточками для тех, кому не доставало какой-то конкретной в коллекцию. Комбефер поднял одну с изображением Эльфриды Клегг и с удовольствием отметил, что именно её ему и не хватало.
— У них, кстати, тут новое поступление из Всевозможных Вредилок. Лимитированная коллекция «Забастовочных Завтраков», пойдем посмотрим? — предложил Курфейрак, идя между рядами.
— А ты откуда знаешь, что тут есть? Мы же впервые здесь в этом году.
— Эм, — Курфейрак прищурился. — На выходе написано. Вы разве не видели объявление?
Анжольрас бросил взгляд на витрину магазина, но там ничего об этом не было.
— Ты не умеешь врать.
— Курфейрак…
— Ладно, ладно, — сдался парень и наклонился к друзьям так, чтобы только они могли его услышать. — На самом деле, через этот магазин ведет лаз из Хогвартса. Так мы достали огневиски позавчера.
— Курфейрак!
— Что? О нем немногие знают, и у нас была мантия-неведимка от Вредилок.
— Курф, это слишком опасно. Ты же знаешь, что она может потерять чары в любой, самый неподходящий момент, — Комбефер поправил очки.
— Хорошо, мистер староста, можете не пользоваться этим лазом, но мне Вы запретить не можете, так как я не на Вашем факультете, — Курфейрак рассмеялся, показал язык и скрылся за полкой.
— Он когда-нибудь влипнет баллов на сто, я тебе говорю, — вздохнул Комбефер.
— Главное, чтобы не травмировался в очередном лазе, — хмыкнул Анжольрас, но затем они оба переглянулись и усмехнулись. Курфейрака исправить было уже невозможно.
Наконец, набив карманы всевозможными конфетами, Курфейрак позволил вывести себя из магазина, и они направились в «Дервиш и Бэнгз» посмотреть на новые поступления.
Чем дальше они шли по холмистым мощеным улочках, тем больше на пути встречались группы перешептывающихся волшебников. И тут, и там слышались оживленные разговоры, виделись удивленные лица. Многие склонялись над утренними газетами.
— Вы тоже это видите? — проговорил Анжольрас, когда одна женщина всхлипнула и закрыла лицо руками, сминая газету.
И наконец, когда они дошли до перекрестка, они увидели маленького мальчугана, в чьих руках была стопка воскресного выпуска Ежедневного Пророка и небольшой мешочек для сбора оплаты.
— Эдвард Нотт подал свою кандидатуру на пост министра! С беспрецедентной программой! — кричал он, запинаясь о слоги в словах, но восполнял это залихватским голосом. — Узнайте, чем это грозит миру магов! Всего десять кнатов за экземпляр!
— Привет, Гаврош! — поздоровался с мальчиком Курфейрак, присаживаясь подле него на корточки. — Что говоришь там у тебя?
— Эдвард Нотт на пост министра, мистер Курфейрак! — прозвенел голос мальчика. — Возьмете три экземпляра?
— Конечно, — кивнул Комбефер, доставая из мешочка на поясе деньги и кидая пару сиклей ему в ладонь.
— Вы очень добры, мистер! — улыбнулся Гаврош, протягивая шесть газет, но Анжольрас покачал головой:
— Дай нам три. Остальное оставь себе. Купишь шоколадную лягушку.
— Я коплю на метлу! — гордо произнес мальчишка. — Собираюсь стать ловцом, как только сам поступлю в Хогвартс в следующем году! Как моя сестра Азельма, она стала ловцом Хаффлпаффа в этом сезоне!
— Знаем, знаем, — улыбнулся Курфейрак, растрепав мальчишке волосы на макушке. — Береги себя, парень! — он подставил кулак, и Гаврош стукнул по нему своим, всё ещё зажимая в руке сикли.
Как только друзья отошли подальше от толпы, свернув в узкий переулок между Тремя Метлами и жилым домом, все трое уткнулись в газеты. Взгляд Анжольраса скользил по строчкам наискось, пытаясь уловить лишь суть. Вчитываться в строки сейчас просто не хватало терпения. Значит, Слагхорн не врал.
«
… не далее, как вчера вечером стали известны имена кандидатов на главный пост Министерства. Среди них — Эдвард Нотт, Перси Уизли и Сьюзан Боунс. Если к двум последним кандидатам вопросов у магического сообщества практически не возникает, в силу их продолжительной и блестящей карьеры на различных постах в Министерстве, то первая кандидатура спровоцировала волнения в рядах магов Великобритании. Сумев избежать наказания в виде заключения под стражу в тюрьме Азкабан, мистер Нотт всё же был объявлен пособником Пожирателям Смерти в период Второй Магической Войны и ему был назначен домашний арест в течение трех лет. Его брат, Теодор-старший был признан виновным во многих преступлениях против магглокровных и представителей волшебных рас, будучи в близком кругу Волдеморта, и сейчас отбывает наказание на острове Азкабан. Как Министерство могло допустить такого человека в ряды кандидатов, и кто действительно может стоять за Эдвардом Ноттом? Ежедневный Пророк предоставляет анализ на следующей странице…»
Анжольрас резко выдохнул, откидывая газету прочь от себя, и закрыл лицо руками. Как он мог провести хотя бы день вдали от своих мыслей, если каждый час в его жизни происходят новые неприятные события?
Комбефер всё ещё вчитывался в подробный анализ на второй странице газеты, когда Курфейрак подлетел к Анжольрасу, обвивая его руками и притягивая к себе. Дрожь пробежала по телу, как только оно почувствовало теплое прикосновение, и он инстинктивно оттолкнул друга, который с ошарашенным видом сделал пару шагов назад.
— Прости, — пробурчал Анжольрас и отвернулся. В носу проскользнул фантомный запах сигаретного дыма, но как только он втянул носом воздух, ничего не почувствовал. Руки задрожали, явно не от холода, и он растер пальцы, чтобы вернуть связь с реальностью.
— Это невозможно, — шептал Комбефер, сдвинув очки на кончик носа. — Как они могли это допустить? Посмотрите, тут говорится, что…
— Это не важно, Ферр. Важно то, что с его назначением мир снова впадет в древние века, — сквозь зубы проговорил Анжольрас. — Всё, к чему мы двигались, чего мы достигли за последние годы, обрушится всё.
— О чем ты говоришь? Ты ведь даже не дочитал анализ…
— Он и без анализа знает, — хмыкнул Курфейрак, и Анжольрас даже спиной почувствовал его встревоженный взгляд.
— Слагхорн мне рассказал, — подтвердил Анжольрас, не смея оборачиваться, чтобы снова не увидеть выражение лица Комбефера, как только он поймет, что от него снова утаивают информацию. — Он позвал меня после того, как ты увел Грантэра в больничное крыло. Рассказал про Нотта, предложил покровительство.
— Покровительство в чем?
— Во всем, — выдал нервно Курфейрак. Значит, и он испытывал вину, что у них появились секреты от третьего друга. — Нотт попытается продвинуть закон о родстве с магическими расами. Хочет признать их опасными для общества. По крайней мере, по мнению Слагхорна…
— Невозможно, — отрезал Комбефер. — Никто не допустит…
— Никто и подумать не мог об этом и в прошлом, пока не началась война. Пока не начали погибать люди. Пока не начали преследовать по чистоте крови, — вспыхнул Анжольрас, поворачиваясь к друзьям. — Но поверь мне, что в этом мире возможно всё. И не важно, есть ли в Министерстве Поттер или Грейнджер-Уизли, если Нотт убедит, политически убедит в своей невиновности и добрых намерениях, его не остановит никто…
Его затрясло крупной дрожью.
Трясло так, словно он вновь оказался в своем сне, где было мокро и темно, где неизвестность подбиралась по миллиметру, заставляя смиряться со своим присутствием, заставляя вглядываться и любить, даже несмотря на страх.
Трясло так, словно он снова в темном кабинете, а на его тело наваливается слизеринец с маниакальным взглядом, и никого вокруг. Никто, кто бы смог помочь. И приходится рассчитывать лишь на себя.
Трясло так, будто сам Нотт склоняется над ним, подставляя к его горлу палочку, и ухмыляется прямо в зрачки глаз.
— Тшш, — голос Курфейрака и тепло руки Комбефера на шее. Он и не заметил, как сел на каменную кладку дорожки, прижимаясь спиной к стене «Трех Метел». — Этого не допустят. А если допустят, вступим мы. Уверен, что ни один здравомыслящий человек не проголосует за этого ублюдка. Мы не позволим. И Слагхорну не позволим тобой манипулировать. Всё будет хорошо.
Ничего не будет хорошо. Анжольрас знал это. Если только с этим ничего не сделать, не высказать свое мнение, не пойти напролом, ничего не станет волшебным образом хорошо. В этом не помогут ни зелья, ни заклинания. Лишь прямой и четкий ответ, отказ от насилия, отказ от дискриминации, отказ от прежнего менталитета и продолжение перехода к новому, свободному мировоззрению. Ему надоело прятаться и стенать. Надоело разгадывать и не получать ответов. Надоело оставаться в тени.
— Ты прав, — выдохнул он. — Ты прав, всё будет хорошо, но нам нельзя сидеть, сложа руки. Нам нужно показать, что мы против.
— Как, Анжольрас? Мы всего лишь школьники.
— Мы — будущее этой страны, и нам нельзя молчать.
***
Во второй половине дня в «Трех Метлах» было не протолкнуться, но троица друзей пришла заранее, заняв самый большой стол в ожидании остальных, которые медленно подтягивались. Один за одним, они заходили с покупками, громким смехом и обсуждениями.
— Прувер снова провел в «Шапке-Неведимке» целый час, представляете? — притворно возмущался Баорель, скидывая свою мантию на стул.
— Зато потом два часа в Зонко, — ухмылялся Фейи. — Вот, кто готов к веселому учебному году, не правда ли?
— А какие новые метлы в магазине у Вудов! — восхищался Прувер.
Жоли зашел и присел за столик не только в сопровождении Мюзикетты, но и Легля, который о чем-то оживленно рассказывал им двоим, и те слушали с улыбками на лице, переплетая пальцы.
Наконец, когда все собрались и сделали заказ, Анжольрас прервал воскресное веселье, бросив на середину стола газету. Все замолкли, в удивлении смотря на него. Обычно они не обсуждали новости за пределами собраний, чтобы не распаляться и поговорить о своем мнении вдали от любопытных ушей.
— Вчера вечером свершилось то, о чем никто и не мог подумать, — начал Анжольрас, чувствуя на себя взгляды друзей. Он едва сдерживался, чтобы не повысить голос от эмоций, разрывающих из-под ребер. — Вчера вечером свою кандидатуру на пост Министра выдвинул Эдвард Нотт. Думаю, немногим из вас необходимо рассказывать, кем является этот человек и что он сделал в прошлом. Но для тех, кто не знает — он является братом Теодора Нотта-старшего, который сейчас отбывает срок в Азкабане за способствование планам Волдеморта в войне и насилие не только над магглокровными, но и существами, и представителями волшебных рас.
Стол погрузился в молчание. Анжольрас видел, как и несколько других студентов за соседними столами отвлеклись от своих разговоров, прислушиваясь. Однако его это не волновало, лишь подталкивало продолжать. Кончики пальцев искрились от напряжения, мурашки забирались под линию волос, сходясь созвездиями на затылке.
— Имена Пожирателей Смерти запретны к произношению во многих семьях. И не потому, что они были исполнителями тирана, что погрузил наш мир в войну, но и потому, что многим они принесли страдание. Думаю, нет ни одной семьи в нашем мире, кому бы они не принесли горе, смерть и разрушения.
Казалось, что Анжольрас вкладывал в свои слова больше, чем мог осознать. Будто эмоции всех последних дней сейчас вырывались из него единым потоком, обхватывали других и заставляли смотреть на него, слушать его, внимать его словам. Однако, ощущения не угасали, лишь распалялись, стремясь к точке невозврата.
— И я настаиваю на том, чтобы мы не закрывали на это глаза. Я настаиваю на том, чтобы и мы показали свое недовольство тем, что допустили в Министерстве. Я настаиваю на протесте.
— Что ты хочешь, чтобы мы сделали? — подал голос Прувер, смотря на него сквозь упавшие пряди рыжих волос.
— Протест.
— И как ты хочешь, чтобы мы это осуществили? — спросил уже Баорель, делая глоток сливочного пива.
— Мы соберем людей, здесь, в Хогсмиде. Через две недели в воскресенье, когда будут первые дебаты, мы покажем, что Эдварду Нотту и таким, как он, — не место в политике нового мира, не место в умах толерантных магов. Ему место в Азкабане, как и его брату.
— И ты так себя любишь, что думаешь, что за тобой пойдут? — послышался голос над всеми сидящими, и Анжольрас поднял взгляд.
За спиной Жоли стоял Грантэр. Вид у него был, мягко говоря, ещё менее презентабельный, чем обычно. Круги под глазами, отметины на коже, тяжелый взгляд. Что не изменилось, так это — ухмылка, которая разрезала его лицо, делая его ещё более структурным, проявляя скулы и искривляя нос ещё больше. И Анжольраса это лишь подстегнуло.
— Дело не во мне, — рыкнул он. — У нас всех общая цель.
— Общая? Что-то не вижу, чтобы кто-нибудь здесь выразил свое мнение. Кроме тебя, разумеется.
Анжольрас еле удержался от того, чтобы вновь не направить на него палочку и заставить убраться из паба, но в голове возник способ получше:
— Кто за то, чтобы быть услышанными? — вопросил он, оглядывая каждого из сидящих за столом. — Кто за то, чтобы не допустить новых предрассудков? Нового кровопролития? Новых гонений?
Медленно, но в воздух поднялись руки всех Les Amis. И Анжольрас с удивлением отметил, что и некоторых студентов, сидящих поблизости. Один за другим, они высказывали свою точку зрения. Анжольрас приподнялся и не смог поверить своим глазам: большинство из тех, кто находился в пабе, подняли руки. Даже Мадам Розмерта, наливающая сливочное пиво из большой бочки, смотрела на него с поддержкой и чуть не перелила напиток через край, потому что также подняла руку. Анжольрас и не догадывался, насколько много людей его слушало, сколько людей прислушалось. И это пугало, и вдохновляло одновременно.
— Кажется, Грантэр, всё-таки общая.
И после этой фразы паб вздрогнул от аплодисментов.
***
Возвращаясь в Хогвартс, Анжольрас не мог остановить поток своих мыслей. Цепляясь одна за другую, они вертелись в его голове, постепенно преобразовываясь в план.
Сделать листовки, отдать их Курфейраку, попросить его сходить в Хогсмид по лазу и отдать на расклейку Гаврошу.
Разнести новость по школе, подключить Баореля и Прувера, которые общались в кругах, далеких от Анжольраса, попросить их убедить, как можно больше студентов.
Дать задание Фейи, чтобы тот поговорил с эльфами, работающими на кухне, и убедил их присоединиться в борьбе против очередного возможного угнетателя.
Проработать четкий план митинга вместе с Комбефером и Курфейраком, подготовить первые речи, узнать, кто ещё мог бы согласиться высказаться на публику.
Убедиться, чтобы митинг прошел мирно…
— Мистер Анжольрас, подойдите ко мне.
Как только его нога вступила в холл замка, он услышал голос профессора Флитвика, декана своего факультета, который стоял возле Главной Лестницы. По его взгляду, Анжольрас понял, что его уже ждали.
— Здравствуйте, профессор.
— Пройдемте со мной.
Анжольрас кинул взгляд за спину, и Комбефер нахмуренно ему кивнул, сообщая, что пойдет следом.
— Мистер Комбефер и мистер Курфейрак, прошу вас пройти на ужин. У меня дело личного характера к Вашему другу.
Курфейрак хотел было что-то сказать, но Анжольрас мотнул головой, давая знак, что справится сам.
Пока они пробирались по лестницам и коридорам школы, он не раз прокрутил в голове возможную причину встречи с деканом. Хотя двери кабинета Флитвика всегда были открыты для тех, кто ищет поддержки, он редко сам вмешивался в дела студентов, вызывая к себе лишь по очень важному поводу. И с каждым шагом Анжольрасу становилось все нервознее. Что-то с родителями? Узнал ли кто-то, что происходило в комнате собраний пятничным вечером? Не могли же они настолько быстро узнать, что несколькими часами назад происходило в Хогсмиде?
Голова разрывалась от мыслей, и Анжольрасу казалось, что он уже даже привык к этой постоянной тяжести в груди. Наконец, они миновали лестницу, и Анжольрас понял, что они направляются к Больничному Крылу.
— Кто-то заболел, профессор?
— Нет, мистер Анжольрас, все пока здоровы.
— А почему мы, в таком случае, здесь находимся?
— Сейчас всё узнаете, — профессор толкнул тяжелую дверь, и Анжольрас ему помог, заходя следом.
— Директор МакГонагалл, мадам Помфри… — поприветствовал Флитвик стоящих возле входа в каморку медсестры двух женщин.
— Здравствуйте, — произнес Анжольрас и заметил, как его голос стал ниже на несколько полутонов. Указательный, средний, безымянный.
— Здравствуйте, Андре, — сказала МакГонагалл. — Прошу Вас, присаживайтесь, — она указала на одну из кроватей и села напротив, дожидаясь, пока Анжольрас выполнит поручение.
— Зачем я здесь, мадам директор?
— По весьма деликатному вопросу. Видите ли, мадам Помфри на днях рассказала мне о мистере Грантэре, слизеринце, который пришел сюда в сопровождении Вашего друга, мистера Комбефера. Ему понадобилось Успокаивающее Зелье.
Внутри оборвалась одна струна нервов. Неужели его накажут? Ведь такое бывало и прежде, но никто, казалось, не придавал этому особого внимания. Почему именно сейчас?
— Мы не были обеспокоены Вашей ситуацией, — продолжила директриса, будто читая мысли студента, и он нахмурился. — Потому что, когда Вас принимали в школу, мы были готовы к такому повороту вещей, учитывая Ваше происхождение. Однако, сейчас дело приобретает другой контекст.
Анжольрас закусил губу. Мизинец, указательный, средний.
— Поверьте, что мы все не в восторге от утренних новостей, которые сообщили нам о попытках мистера Нотта занять кресло министра…
Средний, безымянный, указательный.
— Однако, не считаете ли Вы, что выражать свою точку зрения на людях и так прямо, может сыграть с Вами плохую шутку.
— Что Вы пытаетесь мне сказать, мадам директор?
— Я пытаюсь сказать, мистер Анжольрас, что Вам требуется помощь в управлении своими способностями, в их контроле, если позволите так выразиться. Для Вашего же блага.
Контроль — это то, чего Анжольрас жаждал все эти годы. Научиться сдерживаться, научиться контролировать, обладать искусством успокоить самого себя и не допустить неизбежного. И никто из взрослых до этого им не интересовался, хотя Анжольрас не единожды просил о помощи у матери и отца, даже у мадам Помфри… но все попытки оставались безуспешными: все разводили руками и просили смириться.
Почему же именно сейчас?
Мизинец, средний, указательный.
— Блокирующее Зелье с экстрактом зверобоя, — мадам Помфри протянула ему небольшой бутылек. — Оно поможет Вам успокоить эмоции, а Вашим чарам быть не такими поражающими.
— Поражающими? — Анжольрас взметнул бровь.
— То, что Вы сказали сегодня в «Трех Метлах» задело абсолютно всех, — произнесла директриса прямо. — Даже меня. И не только потому, что им близка Ваша точка зрения, но и потому, что Вы воздействовали своими эмоциями.
— Я был относительно спокоен, мадам директор, — нахмурился Анжольрас. — Конечно, я дал волю эмоциям, но не до такой степени, чтобы «задеть» других. Я чувствую, когда чары воздействует на кого-то. Сразу успокаиваюсь сам, отдавая эмоции другим, но в этот раз такого не было.
— Потому что Вы получали эмоции в ответ. И не от одного человека, а сразу от нескольких десятков. Именно поэтому Вы только распалялись, а не успокаивались. Именно поэтому Вы должны принимать это зелье дважды в день: утром и после обеда, — отрезала директриса, и Анжольрас в недоумении взглянул на бутылек.
Он искал решения долгие годы, но как только оно было предложено, по неизвестной причине, он почувствовал себя уязвленным, оскорбленным и растоптанным. Неужели его и вправду считают опасным?
— Оставьте нас наедине, пожалуйста, — попросила МакГонагалл. Декан и медсестра кивнули и вышли за дверь. И когда они остались наедине, директриса сняла очки и протерла их небольшой клетчатой салфеткой, что достала из своего кармана. — Я на Вашей стороне, мистер Анжольрас. То, что у Вас уже сейчас проявляется четкая политическая точка зрения, и Вы готовы её отстаивать — весьма похвально. Однако, пожалуйста, не забывайте, что в Министерстве люди намного компетентнее Вас. И они знают, как поступать в подобных ситуациях.
— Но как же они допустили подобное? — Анжольрас задохнулся от возмущения. — Как же они проглядели Пожирателя у себя под носом?
— Когда Вы ещё даже не родились на этот свет, мистер Анжольрас, я участвовала в Первой Магической Войне. Я защищала Хогвартс во время Финальной Битвы во Второй. И видела многих, таких же, как и Вы — готовых сражаться за свою правду, готовых отдать свою жизнь за неё… — её глаза блеснули, и Анжольрас закусил губу. Он ни разу не видел МакГонагалл, проявляющую эмоции. — И поверьте мне, я бы отдала каждый камень этой школы, чтобы вернуть хотя бы одного из них к жизни. Не повторяйте их ошибок. Не лезьте на рожон.
— Но, мадам, это же не война. Никто не погибнет, мы лишь выскажем…
— Будьте осторожнее, Андре. Поберегите себя. Уверена, что Ваша мать хочет видеть Вас живым и счастливым, а не отдавшим свою жизнь за вечные цели, —директриса встала в полный рост, и Анжольрас впервые осознал, насколько низкой она, на самом деле, была. Будто время упало ей на плечи, притягивая к земле. — И пейте зелье. Мадам Помфри будет проверять Вас каждую неделю.
И с этими словами она покинула Больничное Крыло, оставляя Анжольраса сидеть в немом исступлении.
Он всё равно не сдастся.
