— être libre

      Время тянется, расплывается перед глазами, не дает поймать себя пальцами. Анжольрас считает капли, чтобы не сойти с ума. Капли как секунды. И его спина, и ноги уже напрочь промокли, ткань неприятно липнет к охладевающей коже, и дрожь пробивает маленькое тело.       Cкрежет ключа в замочной скважине. Он вздрагивает от резкого звука, единственного отличного от звука воды за последние часы, но не может даже пошевелиться, чтобы узнать, кто пришел за ним.       Эльфийка? Мать? Отец?       — Мастер Андре, — зовет его тонкий голос. — Мастер Андре, Вы здесь?       Он не может пошевелиться. Лишь кивает.       — Мастер Андре, пойдемте со мной. Всё закончилось. Наверху безопасно, Вы можете идти.       Анжольрас трясет головой, и влажные кудри спадают ему на лоб, заслоняя обзор, но это не тревожит, ведь он привык к темноте. Он слился с темнотой, он практически подружился и свыкся с её присутствием.       — Мастер Андре…       Просыпаться в холодном поту — что за чертова привычка. Простынь липнет к телу, а легким будто трудно дышать. Он хватает ртом воздух, глоток за глотком, пока внутри не перестает жечь. Подскакивает с постели, хватаясь за волшебную палочку. «Агуаменти» — шепчет в кубок, стоящий на прикроватной тумбочке, и жадно пьет, пока перед глазами не перестают мелькать крохотные точки.       — Доброе утро.       Комбефер уже проснулся, и было похоже, что давно. Он стоял напротив зеркала, оборачивая темно-синий галстук в виндзорский узел.       — Доброе утро.       — Судя по тому, как ты хотел пить, ты вернулся вчера к остальным? — шутливо хмыкнул Комбефер, но Анжольрас лишь покачал головой. — Жоли пришел во втором часу ночи, — он кивнул в сторону дальней кровати у окна, балдахин на которой был плотно задернут.       — Во втором часу? — Анжольрас вскинул бровь. — Я же предупредил Курфейрака, чтобы они не сидели допоздна…       — И ты, действительно, поверил его обещанию? Я думал, что ты достаточно хорошо его уже знаешь, чтобы не верить в вопросах алкоголя.       Анжольрас поджал губы. Такая новость не сулила ничего хорошего. Они ведь могли запросто попасться МакГонагалл или старому Фошлевану, что служил при Хогвартсе завхозом.       — Их никто не видел, не знаешь?       Комбефер пожал плечами.       — Понятия не имею. Жоли не мог четко говорить. Только что-то бормотал о Мюзикетте и Легле.       — Безответственность.       Утро выдалось снова не из приятных, и Анжольрасу казалось, что он уже практически смирился с этим, когда шел в душ, чтобы снова смыть остатки сонного морока и войти в эту субботу с рациональным ходом мыслей, а не тем ворохом, что сейчас вертелся в его голове, словно шумная стая пикси.       Из-за того, что Анжольрас немного проспал, на завтрак они спустились позже обычного. За столом Рэйвенкло уже практически не было свободных мест, и друзьям пришлось втиснуться между первокурсниками.       Они не успели положить даже тосты в тарелку, как в зал влетели совы. Одна за другой они подлетали к своим адресатам, бросая пакеты, газеты и письма в руки, а иногда и прямо в тарелки или кубки.       Анжольрас почты не ждал. Родители редко писали ему, а больше за пределами Хогвартса у него не было никого, с кем бы он поддерживал связь в течение учебного года. Однако, каково было его удивление, когда прямо к нему спикировал тот самый, уже знакомый филин, и приземлился на плечо, протягивая лапу с небольшим свертком.       — И снова здравствуй, — проговорил Анжольрас, легко перебрав пальцами его оперение, и отвязал сверток.       — Ты его знаешь? — удивленно спросил Комбефер.       — Прилетал ко мне однажды.       Всё внимание Анжольраса сейчас было сосредоточено на необычной форме свертка. Он крутил его в пальцах и неуверенно приподнимал первый слой бумаги, боясь открыть. С почтой он всегда был осторожен, помня, как однажды одна из разозленных поклонниц прислала ему нечто слизкое и обжигающее кожу, после чего пришлось идти в Больничное крыло.       — Не будешь открывать?       — Я не знаю отправителя.       — Но ты же сказал, что филин уже прилетал к тебе.       — Да, но он был без письма, просто посидел немного на руке и улетел.       — Странно. Можно?       Комбефер протянул руку, и Анжольрас отдал ему сверток. Друг прощупал его со всех сторон, видимо пытаясь выяснить текстуру объекта, но это ничего не дало. Лишь больше заинтересовало своей загадочностью.       — Как думаешь, стоит открыть?       — У тебя нет недоброжелателей, на данный момент?       И тут же в голове Анжольраса снова всплыли слова матери: «Будь начеку», что отправило дрожь вниз по позвоночнику и заставило поежиться.       — Давай отправим назад? — спросил Анжольрас, когда к столу подошел Курфейрак. Заспанный, с кругами под глазами и очень помятой щекой, будто он спал не на подушке, а на сене, он даже не заметил сидящего на плече Анжольраса филина.       — Что это? — пробурчал он, втискиваясь между друзьями и кивая на сверток.       — Анжольрасу, от незнакомого отправителя.       — Так, открывайте. Интересно же.       — Ты где сегодня спал, Курфейрак? — Анжольрас стряхнув с плеча его спортивной мантии слой пыли и темной грязи. — Ты даже не переодевался. В теплице, что ли?       — Нет, конечно. Разве я похож на самоубийцу спать в епархии своего декана?       — Тогда где? — задал вопрос уже Комбефер.       — В нашей комнате, в профессорском кабинете. Мы не рискнули идти до спальни, чтобы нас не поймала МакГонагалл.       — Мы?       — Да, я, Прувер, Баорель, Боссюэ и Грантэр.       Анжольрас и Комбефер переглянулись.       — И Грантэр? С Вами. В одной комнате.       — Ферр, я же только что тебе это сказал. Зачем ты повторяешь?       По тому, как Курфейрак едва ли что-то накладывал в тарелку, а только доливал себе тыквенный сок, выхлебывая его глоток за глотком, было понятно, что от него сейчас мало чего можно добиться. По этой причине все внимание друзей вернулось к свертку.       — Открываем? — спросил Комбефер, отодвинув тарелку и положив посылку на стол. Анжольрас неуверенно кивнул. Аккуратно взмахнув палочкой, Комбефер заставил бумагу свертка раскрутиться и открыть свое содержимое. Обернутый плотной тканью, в свертке лежал бутылек с фиолетовой жидкостью внутри. Комбефер осторожно взял его пальцами и посмотрел на свет, пытаясь определить содержимое.       — Зелье Сна без Сновидений…       Анжольрасу не стоило труда сразу распознать его. Они готовили точно такое же на первом уроке Зельеварения, и он тут же взял флакон из рук Комбефера.       — Кто мог тебе такое прислать?       Он почувствовал, как внутренняя дрожь усилилась, расплылась по коже и ударила в затылок неприятным холодком. Неужели, кто-то знал, что ему снятся кошмары? Кто-то из Хогвартса? Ведь филин явно был местный, раз прилетал к нему раньше. Мог ли это быть Слагхорн? Ведь он похвалил его тогда за прекрасную работу над этим зельем, даже позволил не делать домашнее задание, хотя Анжольрас все равно его выполнил. Или кто-то ещё?       Он оглядел Большой Зал внимательным взглядом, пытаясь понять, не смотрит ли на него кто-то, не наблюдает ли за его реакцией… Слагхорн разговаривал с профессором Лонгботтомом, насаживая на вилку омлет, и казалось, его не волновало ничего вокруг. Другие студенты были поглощены разговорами, письмами и завтраками: никто не обращал на троицу внимания. Даже рядом сидящие первокурсники. И только он обернулся к столу Слизерина, он заметил внимательный взгляд.       Грантэр. Как только Анжольрас посмотрел на него, тот отвернулся к Леглю, который выглядел не лучше Курфейрака, нападая на любую жидкость, что можно было найти за столом.       — Курфейрак, а насколько рано Грантэр ушел от вас?       — Полчаса назад, одновременно с нами. А что?       Анжольрас проигнорировал его вопрос. Взял оберточную бумагу, в которой пришел флакон, вытащил из сумки перо и быстрым почерком написал: «Спасибо за подарок, но кто бы ты ни был, пожалуйста, не нужно. Мне не снятся сны». И привязав записку к лапе филина, дал ему кусочек багета в качестве угощения и проследил за тем, как он улетает через открытое окно под потолком.       Значит, не Грантэр. Как же ему надоели загадки.

***

      Занятия по субботам у Анжольраса заканчивались достаточно рано: всего два урока, История Магии и теоретическая Защита от Темных Искусств, и он был свободен на остаток дня. Чтобы немного проветриться и не оставаться в замке, он решил всё-таки посетить тренировку Курфейрака, который звал его всю первую неделю занятий. У Комбефера ещё были Древние Руны, и он решил не дожидаться его, а направиться сразу на поле для квиддича.       Небо хмурилось, но дождя не предвиделось. Лишь ветер трепетал ткань шестнадцати трибун, что стояли по периметру поля, и развевал флаги на их верхушках, но внутри было достаточно тепло. Сюда непогода не проникала практически никогда, позволяя болельщикам оставаться в относительном тепле, пока команды летали и в дождь, и в ветер, и даже в снег.       Пока он добрался до верха трибуны, команда Гриффиндора под предводительством Курфейрака уже вылетела на поле. С учетом того, что половина команды пребывала не в лучшем виде после вчерашней вечеринки, Анжольрасу казалось, что тренировка пройдет достаточно лениво. Крутя битами для отбивания бладжеров, Прувер и Баорель разминались в воздухе. Курфейрак давал последние вводные охотникам, вратарю и ловцу, но было видно даже издалека, с какой силой он сжимает древко метлы, чтобы держаться на ней прямо.       Самого Анжольраса нельзя было назвать большим любителям квиддича. В детстве отец никогда не брал его на матчи, а с поступлением в Хогвартс первые два курса он поддавался всеобщей мании и обожанию игроков, но оно быстро сошло на нет. Анжольрас не мог уловить справедливости в правилах игры, но всё же поддерживал друзей в матчах, а с учетом того, что играли они за Гриффиндор, ему также приходилось болеть за их команду, а не за собственный факультет.       Оперевешись лопатками о скамью сзади, он открыл сумку и начал искать пергамент с незаконченным эссе по Трансфигурации, но пальцы неожиданно наткнулись на сложенный лист поверх всех его вещей.       Развернув его, он вчитался в строчки:       «Сегодня в 20:00 встречаемся в Вашей комнате собраний. Нужно тебе кое-что рассказать. Буду ждать. Грантэр.»       Анжольрас перечитал записку, выведенную аккуратным почерком, несколько раз перед тем, как смять её в кулаке. Эмоции вхлестнулись в свободное сознание, заставляя кровь прилить к лицу. Получается, вчера это было лишь затишье перед бурей? Затаился, чтобы вновь нанести удар?       Он поднял взгляд на фигурки игроков, что взлетели выше в небо для отработки стратегии, но наблюдал за ними больше бесцельно, собирая ворох мыслей в рациональный поток сознания.       — О чем задумался? — рядом с ним присел Жоли. Замотанный в огромный вязанный шарф и поверх повязав ещё и темно-синий, он грел руки в перчатках, потирая их друг о друга. Жоли всегда боялся непогоды, и Анжольрас удивился тому, что он решил прийти на тренировку Гриффиндора в такие холодные дни.       — Чувствуешь себя лучше? — перевел тему Анжольрас, натянуто улыбаясь. — Комбефер сказал, что ты вчера поздно пришел.       — Да, мы засиделись. И еле скрылись от Фошлевана на обратном пути, кстати. Хорошо, что Мюзикетта разгадала загадку про возраст, иначе не избежать нам чистки котлов до скончания веков.       Жоли поежился. Всё, что касалось уборки, ему претило. Он терпеть не мог микробы, и даже везде носил с собой Обеззараживающий Эликсир, чтобы ненароком не подхватить какую-то болезнь.       — Я же сказал Вам не засиживаться допоздна. Вы испытываете терпение МакГонагалл.       — Знаю, но было весело, — на губах Жоли промелькнула мечтательная улыбка, но Анжольрас её не заметил. В нем крутился и рвался наружу другой вопрос:       — Скажи, Жоли, почему ты дружишь с Грантэром?       — По той же причине, что ты дружишь с Курфейраком или Комбефером. С детства. Он был первым волшебником, которого я встретил, рассказал мне о магии ещё до того, как мне даже пришло письмо из Хогвартса.       — И он добр к тебе?       — Грантэр и доброта — понятия относительные. Просто он проявляет её по-другому. В нем есть справедливость, жажда добиться того, чего он хочет, но в нем нет силы воли, наверное… Или желания подумать о себе. Он всегда думает о других.       — Грантэр думает о других? — фыркнул Анжольрас, приподнимая бровь.       — Конечно, ты же знаешь, что с его матерью всё достаточно плохо, поэтому он сосредоточен больше на ней. И злится, что не может помочь. И не верит другим, потому что они оставили их вдвоем в тяжелые времена.       Анжольрас не знал. Он вообще ничего не знал о Грантэре. Не задумывался над тем, почему в нем столько сарказма и желчи.       — А что с его матерью?       — Ты не знаешь? — удивленно вскинул брови Жоли, и тут же отвернул взгляд на то, как вратарь пропустил гол от Курфейрака, и тот сделал раздраженный кульбит в воздухе.       — Так что?       — Это — не мой секрет, чтобы тебе рассказывать в таком случае, — покачал головой Жоли, пряча нос в шерсть шарфа. — Если он посчитает нужным, он сам расскажет.       — А почему он ко мне так относится?       — Потому что так к нему относишься ты. Вы друг друга стоите. Надеюсь, что однажды вы оба это осознаете и прекратите говорить об одном и том же на разных языках.       Анжольрас ничего не ответил, и Жоли быстро перевел тему.       — Кстати, о Грантэре. Кажется, они с Курфейраком умудрились найти общий язык. Правда, сначала чуть ли не подрались…       — И как они нашли общий язык?       — Не знаю, но видел, что под конец вечера они уже спокойно разговаривали, и даже смеялись.       Анжольрас закусил губу. Естетственно, он не хотел настраивать своих друзей против Грантэра, но факт того, что Курфейрак смог его понять, оставил след горечи где-то под ребрами. Не после того, что случилось. Не после того, что происходило все эти месяцы.       Однако, и об этом он решил промолчать, не желая втягивать ещё одного человека, тем более близкого Грантэру, в эту драму. Так они и просидели около часа: пока один делал эссе по Трансфигурации, второй в красках расписывал то, как они провели прошлый вечер. Позже к ним присоединился Комбефер, но тренировка уже заканчивалась, и было принято решение отправиться обратно в замок, к теплу гостиного камина.       Задания первой недели Анжольрас сделал не так быстро, хотя каждый вечер посвящал время их выполнению. Его перфекционизм никогда не давал ему расправляться с домашней работой с высокой скоростью, как делали многие его однокурсники. Закончив эссе по Трансфигурации и начертив карту Северного Неба для Астрономии, подогнав расчеты, он отложил учебники в сторону и откинулся в кресле.       — Чем займемся? — спросил его Комбефер, который уже перелистывал книгу для дополнительного чтения, что посоветовала ему преподавательница по Древним Рунам. — Может, в шахматы?       — Хотел прогуляться.       — Уже достаточно поздно, — Комбефер кинул взгляд на часы. — Но можем и прогуляться.       — Один, — аккуратно добавил Анжольрас.       — А… Не буду мешать, в таком случае.       — Не обижайся. Просто нужно проветриться и подумать обо всем.       — Ты становишься скрытным. Но это — твое право. Если что, ты знаешь, что всегда можешь прийти ко мне со своей проблемой, верно?       Анжольрас благодарно взглянул на друга и кивнул. Собрав учебники и поднявшись в спальню, он снял мантию, оставшись лишь в рубашке и галстуке. Посмотрел на себя в зеркало, даже не задумавшись о том, зачем это делает, и направился на назначенную встречу.       Когда он зашел в комнату собраний, настенные часы показывали 19:30. Без гула голосов, комната казалась достаточно просторной, но и пустынной. Он поднялся в кабинет, толкнув дверь, чтобы проверить, не оставила ли вчерашнаяя вечеринка после себя улики. Однако, кроме пыли и раскиданных по всему полу бумаг там не было ничего. Всё же он взмахнул палочкой, чтобы прибраться и успокоиться перед неожиданной встречей.       У них ещё не дошли руки превратить и это пространство в нечто полезное, но у Анжольраса уже зарисовывались идеи, как его применить. В лучшую сторону, чем использовать как секретную комнату для выпивки и веселья. Он и не заметил, как пролетело время за этими мыслями и планомерной уборкой, и очнулся, только когда хлопнула дверь.       — Привет, — проговорил Грантэр.       — Привет, — вторил Анжольрас, оборачиваясь к слизеринцу. Тот был привычно взъерошенным с пятнами чернил на руках и подбородке.       — Ты пропустил ужин.       — Я знаю. А ты следишь за мной?       — Тебя сложно не заметить.       Анжольрас вскинул бровь, разглядывая в полусумраках черты лица. И осознание, что они никогда ещё не оставались вот так наедине с начала прошлой весны, накрыло его с головой, заставив сделать шаг назад.       — Зачем ты меня позвал?       — А зачем ты пришел? Ведь мог проигнорировать.       — Нужно давать людям шанс. Несмотря ни на что.       — Узнаю в твоих словах Комбефера.       — Это и есть его слова. Во вторые шансы я не верю.       — Если бы не верил, не пришел бы.       Снова молчание. Грантэр обогнул его и прошел к небольшому окошку за столом профессора. Присев на низкий подоконник, он открыл створки, доставая из кармана пачку сигарет и поджигая одну, наколдовав небольшой огонек на конце палочки.       — Ты покурить меня позвал?       — Нет, — хрипло произнес Грантэр, выдувая струю в вечерний воздух.       — Грантэр. У меня не так много времени. Не трать его.       — Какие мы занятые. Куда бежишь? Спасать мир?       — Спать. Завтра первый поход в Хогсмид. Я обещал Комбеферу пойти пораньше.       Отмазка была далеко не идеальной, но растерянность толкала Анжольраса оправдываться. И ему это не нравилось. Сигаретный дым заставил его хватать ртом воздух, и он вновь почувствовал себя уязвимым, словно утром после сна, когда не разбирал, где явь, а где ещё остатки морока, когда невообразимо хотелось пить.       — Ты нервничаешь, Аполлон, — констатировал Грантэр.       — Потому что ты позвал меня посреди ночи сюда, чтобы о чем-то поговорить, и уже несколько минут играешь со мной в какие-то игры, Грантэр.       — Возможно, я просто не знаю, как начать?       — Начни уже. Как-нибудь.       Снова молчание. Дым, медленно уплывающий в окно. Силуэт Грантэра, с невозмутимым видом рассматривающий засыпающий лес и окрестности школы. Анжольрас закатил глаза, развернувшись на каблуках, и направился к выходу. Если Грантэр собирался вывести его на эмоции, то Анжольрас не был готов этому поддаваться. Он слишком хорошо знал, чем это могло закончиться.       — Ладно, — наконец, сдался Грантэр. — Я просто хотел извиниться. Извиниться? Анжольрас замер в нескольких шагах от двери, спиной чувствуя чужой взгляд, перебирая пальцы в поисках умиротворения. Впрочем, помогала эта техника сейчас плохо.       — За что?       — За апрель.       — И что тебя заставило это сделать сейчас? Курфейрак тебе вчера что-то сказал?       — Возможно и Курфейрак.       — За что конкретно ты хочешь извиниться? — указательный, средний, безымянный, мизинец. — И зачем нужно было звать меня сюда? Мог бы сделать это в коридоре, или после ЗоТИ.       Он услышал шаги за своей спиной, которые остановились в опасной близости. Анжольрас сделал шаг вперед и развернулся лицом к Грантэру.       — Не приближайся ко мне. Для тебя это плохо заканчивается.       Безымянный, мизинец, указательный.       — Я бы не сказал, что плохо, — протянул слизеринец, в его голосе послышалась прежняя слащавость. Если до этого он говорил серьезно, лишь с легкой долей подкола, то сейчас к нему вернулась прежняя манера растягивать слова и из всего делать фарс.       Средний, мизинец, средний.       — Ведь ты настолько прекрасен, Аполлон, что ни один смертный не может устоять перед твоими чарами, перед твоей манящей внешностью…       Не успел Анжольрас и моргнуть, как рука Грантэра обвила его за талию, а вторая скользнула в волосы, зарываясь пальцами в локоны, тяжелое тело навалилось, прижимая к двери, не давая вырваться, но…       — Не трогай меня, — он толкнул слизеринца с силой, врезав колено в ногу. Волшебная палочка скользнула из рукава в ладонь, и он вжал её кончик в мягкую кожу под подбородком. — Ты захотел повторения? Решил закончить начатое в апреле, да?       — Нет, Анжольрас, я правда хотел извиниться. Но находиться рядом с тобой, всего в нескольких метрах от тебя, это сродни…       — Замолчи, — прикрикнул Анжольрас. — Ты ведешь себя нелогично. Ты ведешь себя отвратительно, Грантэр. Даже говоришь отвратительно. Кем ты себя возомнил? Кем ты меня возомнил?       — Кем ты и являешься, — вопросительно взглянул на него парень. Его глаза снова начали чернеть, Анжольрас мог видеть это даже в сумерках. Губы слегка распахнулись, и он облизнул их, смотря на него с желанием.       — Ты обвиняешь меня в своей маниакальности в мою сторону?       — А кого же ещё? Ты же рожден, чтобы привлекать, очаровывать, заманивать. Вот ты и привлекаешь. Чем я тебе не угодил в качестве поклонника?       — Мне не нужны поклонники, — Анжольрас убрал палочку, но всё ещё держал её начеку. Кудри расхлестались по лбу, тяжелая отдышка не давала говорить складно, но он всё-таки выпалил:       — Я — не Бог. Я — не Аполлон. Я — человек. Такой же, как и ты. Такой же, как и все. Ещё раз ты приблизишься ко мне ближе, чем на два метра, я за свои действия отвечать не буду, ты понял меня? Окажешься в Больничном Крыле на такое долгое время, что ни одно Успокаивающее Зелье не спасет, ты понял меня?       И с этими словами, последний раз угрожающе взмахнув палочкой в его сторону, Анжольрас вновь развернулся на каблуках и быстрым шагом выбежал из комнаты. Он знал, что пожалеет о своих словах, сказанных в порыве злости, но сейчас ему было уже все равно. Грантэр вскрыл в нем рану, которую он долгое время залатывал. Ценой собственного морального здоровья. Ценой здравомыслия. Ценой, слишком высокой, чтобы платить её Грантэру из всех других людей.       Громко хлопнув дверью, он оставил слизеринца за спиной, стремясь как можно скорее скрыться в спальне, задернуть балдахин и не выходить на свет до самого понедельника. Не зря он не верил во вторые шансы. Зря проявил сочувствие и интерес к тому, кто этого не заслуживал.       И если бы только он на секунду обернулся, то заметил бы, как Грантэр спрятал в карман несколько белоснежных волосков.