***
семь лет назад
— Чонгук, ты сошёл с ума, — пытается докричаться до друга Хосок, но из-за дождя это плохо выходит, к тому же бушующее море разыгралось не на шутку. Поэтому, пройдя через толпившихся людей и постоянно убирая мокрые волосы со лба, Хосок наконец-то нагоняет Чонгука. Тот, скрестив руки за спиной, не вытирая капли с лица, потому что это бесполезно, стоит и смотрит своим бездонным взглядом в ночную борьбу. Под ним волны о скалы ударяются, над ним ветер свищет и сорвать пуговицы пытается, рядом с ним крики и копошение. Но он не отнимает своего чёрного взгляда от морской стихии. Сражаться под дождём ему не первый раз, привык. Но сражать по приказу безмозглых командиров, что не смыслят даже в элементарном, он не намерен. Ладонь друга ложится на его плечо, а он всё так же всматривается и, кажется, вслушивается в происходящее. Он будто старается понять, что остаётся ждать, каков будет исход, на чьей стороне окажется победа. Хосок что-то говорит, просит отойти, потому что погода разыгралась и точно хочет их прикончить. Но Чонгуку всё равно, надо будет, он и погодой повелевать станет. Сощурив глаза и смотря в одну точку, которая для него звезда-спасение, Чонгук резко воспрял. Он поворачивается лицом к Хосоку и, схватив его за плечи, спрашивает: — Сколько у нас людей? — Хосок смотрит в ответ, видит, как в глазах Чонгука что-то вдруг вспыхнуло, и ему обязательно надо поддержать эту искру. — Да три сотни, не более, — быстро отвечает он. — Пушки? — Смешной ты, их после сегодняшнего вообще нет, — Чонгук отталкивает от себя Хосока и, приложив к губам указательный палец, снова думает. Думает долго и мучительно, где-то рядом сверкает гроза, раскрывая силуэт Чона. Тёмный, как и эта ночь. — Внимание всем, — его голос звучит громко. Он тот, кто смог перекричать стихию. Собравшиеся воины слышат голос своего командира и подходят ближе. — Я хочу, чтобы люди, которые являются артиллеристами, корзинщиками, теми, кто знает, что такое латать, выливать и варить, были заняты в создании новых пушек. — А из чего ты будешь их делать? — кричит подошедший Хосок. — Друг, — ласково обращается он к нему, а крупные капли продолжают стекать по лицу, пока злой оскал портит некогда сосредоточенное и спокойное лицо. — Я не просто сделаю пушки, я увеличу их число. Там, — он показывает в сторону чёрного, туда, где ничего не видно. — Есть дивное место, у людей там храмы есть, у кого-то и в доме найдётся то, что нужно для отлива. — Посягнуть на место, где Бог… — начал один из голосов, наверное, шибко верующий, ну или же просто самоубийца. — Я и есть Бог, — ревёт Чонгук и гром, будто услышавший повеление своего господина, разрывается с бешеной силой. На следующий день работа идёт с новой силой. Властный голос и само присутствие Чонгука в рядах армии даёт каждому толчок не сидеть, а действовать, поэтому каждый занят своим делом. Хосок всё ещё не верит, что это реально происходит. Чонгук хочет сотворить нереальное. Альфа понимает, что это работа не одного дня, даже не недели, но у Чонгука свои планы. Если его люди не успевают, то каждого тот сбросит со скалы, смотря, как тело парит в воздухе и разбивается о торчащие скалы. Это придаёт уверенность и работоспособность. На вопрос власти, что Чонгук удумал, тот отмахнулся и сказал им не лезть, ибо он творит историю, а те свои чёртовые фамилии и так впихнут за счёт жирной жопы, так и выразился и даже не покраснел. Ему было плевать, что с ним могут сделать, потому что его глаза наполнялись темнотой, она поглощала его с каждым грёбаным днём и выходила наружу, если что-то шло не так, и снова уходила, ждала, пока наступит её час. И он настал. Спустя неделю. Было безумно жарко. В одной рубашке и штанах Чонгук помогал оставшимся доделывать укрепления и делать маскировку для пушек. Он приумножил их число, потому что те пушки, что списало правительство, его люди смогли залатать и сделать подходящими для видения боя. Хосок, что тоже изнывал от жары, сидел и усиленно чистил ружья, проверял: все ли боеприпасы на месте. Никто из этих людей не думал даже присесть для отдыха, каждый из них был погружён с головой в работу. Больше всего их дух подкреплял сам Чонгук, он стоял рядом с ними, мазался в грязи и пыли, не жалел своих сил и помогал всем, чем мог и всем, что знал сам. Где-то ему самому рассказывали более опытные в этом деле, где-то он смел возразить и даже наказать, но всем было достаточно увидеть его смертельный взгляд, от которого холодно становится, вмиг седеешь и больше не смеешь и глаз поднять, слова против высказать. Сегодня день, когда Чонгук хочет совершить свой план, а враг прямо-таки и слышит его. Именно сегодня, когда у них всё готово, а высшее командование стоит где-то вдалеке и смотрит на скорый бой, Чонгук не сводит глаз с нескольких точек, виднеющихся на море. Вскоре эти точки становятся кораблями. И они все ближе и ближе подходят, но Чонгук сигнала «огонь» не выдаёт. Он стоит так же, как и несколько дней ранее, но только теперь не в море, а во взгляде играет настоящая буря, она сменяется чем-то новым, неизведанным. Сердце Чонгука бьётся, ему кажется, что он его лишился, лишался каждый раз в новом бою, но сейчас оно бьётся, как сумасшедшее, заставляет пламя на дне глаз разгораться, являть днём ночь. Где-то рядом стоит Хосок, Чонгук его затылком чует. Нервничает, хоть этого и не показывает, альфа может чувствовать чужие страхи, волнения, переживания или наоборот радости, и его друг от этого не застрахован. Хосок просто не создал прочную броню, через которую Чонгуку будет тяжелее видеть его настоящего. Рядом верные воины, что не понимают, почему Чонгук медлит и не даёт сигнала атаковать. Но он ждёт, его Монстр просыпается, широко раскрывает пасть и смотрит на врага, который уже готовится атаковать, но это ни за что не остановит альфу. Он неторопливо поворачивает голову к воину, что сидит справа от него и, легко улыбнувшись, возвращает взор на синюю гладь, что кишит вражескими кораблями. Это веселит Чонгука, но его весёлость исчезает мгновенно, будто он провёл рукой по лицу и всё сразу исчезло. Он становится каменным, ничего, кроме азарта нет в его глазах. Для него игра на жизнь начинается. И он уверен, что сегодня не оплошает. — Отклонение по ветру… Поднять на двадцать четыре дюйма, — сидящие возле пушек люди начинают суетиться и выполнять приказ Чонгука. — Один градус — пятьдесят минут, — продолжает командным голос Чонгук раздавать приказы. — Заряд и линии те же, — глаза Чонгук сощуриваются, язык судорожно лижет нижнюю губу и он отдаёт команду за командой: — Убрать загородки, — он смотрит прямо в то место, куда враг приставил своё оружие. Чонгук потопит их, всех искупает. В ванне крови. — Заряжай, — и механизм начал работу. Один человек подаёт, другой заталкивает ядро, ещё один трамбует, четвёртый зажигает фитиль. Пламя в глазах загорелось, как вылетевшее ядро. Пожар начал полыхать. Чонгук ничего перед собой не видит и не слышит. Он даже не понимает, откуда прилетает пуля, ему плевать, потому что всё его внимание сосредоточено на враге. Он видит, что некоторые ядра не достают, но это часть его плана, боеприпасов и так мало, но это того стоит. Он специально заманил врага настолько близко, насколько мог и открыл огонь. Те не ожидали, что здесь будут установлены орудия, потому что ещё недавно они их разгромили. Он доволен собой, он видит, как враг ошеломлён, как пытается что-то предпринять, но уже поздно. Пусть их ранение несерьёзное, пусть лишь пара ядер попало, зато Чонгук сделал главное — показал, что они сдаваться не намерены и запугал, потому что сделать из нескольких разбитых орудий несколько, этого точно не мог ожидать враг. Момент неожиданности достигнут. Чонгук кривит рот в сухой ухмылке и, подойдя к Хосоку, который всё ещё был поражён тем, что они выжили под натиском вражеских кораблей. Чонгук берёт его за плечо и, всматриваясь в светлое, ясное небо, произносит: — Через сорок восемь часов, брат, мы одержали победу. Вражеские корабли были оттиснуты и напуганы. Они, поджав хвост, убегают. За это надо выпить. — Ты сумасшедший, — выпаливает Хосок и даёт в руки довольного Чонгука чашу с кислым вином, а лучшего им не выдают. — Командование будет в бешенстве. — Сука всегда недовольна, когда её течный зад не вылизан. Я не собираюсь этого делать. Они не захотели играть по моим правилам, так я устроил свои. И, — Чонгук показывает пальцем в сторону удаляющихся кораблей, — как можешь заметить, весьма успешно. — Эти старики будут уродами, если снимут тебя. — Пусть попробуют. И у них получилось. Но только они не вывели Чонгука из строя физически, а заставили его морально страдать. Он сидит на всё том же выступе и смотрит в никуда. Рядом садится такой же разбитый Хосок и даже не задёт вопросы другу. Командование было в бешенстве, несмотря даже на то, какую первую блестящую победу одержала армия, а вернее Чонгук. Ещё вчера они не разрешили атаковать противника, а сегодня полегли люди. И всё из-за того, что Чонгук начал своевольничать и спасать своих братьев. Но никому до этого нет дела, потому что они не пекутся о потерях, им важнее другое — слава и богатство, которым их осыпят и осыпают, ведь из-за неудач они и кормились, просили большего, но не отдавали ничего войскам. Вот и пришли к концу. Блестящую победу затмила жажда старых маразматиков, пекущихся только о своём кармане. Это был большой удар для Чонгука, потому что и так небольшой отряд сделался ещё меньше. Да что уж говорить, если даже тела по-нормальному не вынесли с боя, некоторые так и оставили лежать, и как бы Чонгук не ратовал за это, его слали матом. И сейчас он, который недавно радовался первой победе, сидит, стиснув зубы, сжимает в руке два камня, которые, кажется, крошится начинают, а кровь только их орошает. Альфа поверить не может, что такое действительно происходит. И ведь сделать против того, кто выше его, он ничего не может, потому что «не дорос», слишком юн. Но Чонгук хочет разрубить эти верёвки, ему надоело, что над ним постоянно насмехаются и говорят, что он молод и одерживать величайших побед не может, что не способен он понять тех, кто давно служит императору. Конечно, он их не поймёт. Он их убьёт в скором времени. — Сегодня, — каким-то не своим голосом начинает говорить Чонгук, а Хосок улавливает каждое слово. — Ночью мы дадим бой. Будет одно условие: если мы проиграем его, то я сложу оружие. Хосок усмехается, но ничего не отвечает, потому что он знает, скорее земля падёт, рай и ад поменяются местами, но Чон Чонгук никогда не сложит оружие, поэтому альфа уверен, что сегодня их ждёт запах кровавой победы. И снова дождь. Снова он крупными каплями ложится на смуглое лицо альфы. Чонгуку не поступало распоряжение начинать осаду крепости. Он снова на свой страх и риск действует. И должен сделать это наверняка. Сейчас он возьмёт их главных оборонный пункт, а сама крепость падёт. Он надевает утром свежую рубашку, удивляется, что та так свежа. Здесь стрел нет, тут есть пули, поэтому если она попадёт, то его ничего не спасёт, даже материя. В доспехах сражаться только на больших расстояниях, когда масштаб битвы больше, а здесь, когда в паре метров от тебя крепость, которой нужно завладеть, никакие доспехи не помогут. Чонгук переводит взгляд на друга, что надевает перчатки и свежую одежду. Они снова готовы сразиться со смертью. Чонгук раздаёт последние указания, приказывает держать знамя империи как можно выше и, окинув ночную местность злым взглядом, Чонгук приказывает начинать. Он предполагал, что план может оказаться неудачным, что за такое его могут казнить, но сейчас для него это не играет никакой роли, когда он, с горсткой своих людей бежит под градом пуль. Никто ничего не видит, но для Чонгука всё ясно, как день. Он ведёт всех за собой, слышит, как кто-то кричит от боли, видит несколько пушек и, схватил Хосока за шиворот, кричит, потому что погода пытается заглушить его крики. — Когда выстрелит оружие, то начинай считать, Хосок, не останавливайся, — Хосок кивает и теперь слушает, когда произойдёт очередной залп, чтобы начать. Один, Чонгук корчится от боли, потому что пуля попала в плечо, но он соскребает себя с земли и идёт дальше. Даже не оглядывается, чтобы понять, где его воины, потому что знает, что они сейчас идут бок о бок с ним, ни за что не повернут назад, это самые преданные и верные люди, что у него остались в распоряжении, а если кто-то и остался, то это убитые, которых на этот раз Чонгук похоронит, как подобает воину. два, Очередной залп. В крепости три пушки, которые открывают огонь. Чонгук только раз слышал о применении этого оружия и вот сейчас он с ним познакомился. Он как-то прочёл: «Снаряд состоял из шпигеля со стержнем, на который надевался холстинный мешок или сетка со сферическими пулями. Мешок, туго обмотанный веревкой, связывался у головки стержня и осмаливался. Такое устройство позволяло сохранять цилиндрическую форму снаряда и было удобным для заряжания орудия, к тому же такой снаряд меньше разбивал стенки ствола». Это была картечь, заряд разрывает и посылает несколько пулек. И это очень действенно, потому что убивает мгновенно и мучительно, можно получить несколько ранений. три, Альфа убирает со лба грязь, потому что снова споткнулся и упал. Небо особенно гневается сегодня. И, если кто-то посчитает, что это боги злы на постоянное пролитие крови, то Чонгук знает, что они воспевают так его победу. В ней он совершенно был уверен. четыре, Ему кажется, что несколько метров переросли в километры, потому что дорога не убавляется, а Хосок кричит «четыре». И Чонгук понимает, что кричит он не для того, чтобы каждый услышал, а потому что самого ранили. Потерпи, брат, скоро всё закончится и я лично зашью твои раны, мы вернёмся в Хузур победителями, только не теряй сознание, продолжай идти дальше, — проносится в мыслях Чонгука. Хосок будто его слышит и, набравшись сил, кричит вновь, но уже не от боли, а от предвкушения скорой победы. пять, Чонгук заставляет себя не оборачиваться, чтобы бушующее сердце не заполонил этот звериный огонь. Вот он, Монстр просыпается и не понимает, почему Чонгук не позволял ему раньше восстать. Сейчас он бежит вместе с ним, когтями впивается в мокрую землю и вырывает её куски, рыча и злясь. Снова новые крики, перемешался и свой, и чужой, Чонгук не понимает, какой приказ отдаёт, но все мгновенно ложатся. И теперь он понимает, что постоянно отдавал приказ, когда вылетало ядро, что надо ложиться. шесть, О, как долго и мучительно даётся победа. Они его выгрызают, вырывают. И это они только бегут, неизвестно какой бой их ждёт, когда они заберутся наверх. Там начнётся ещё одно кровопролитие. Чонгук не видит, но чувствует где-то рядом Хосока, который шепчет, словно молитву, что спасёт, заветные числа. семь, Новый взрыв и стон. восемь, девять, десять, Чонгук чуть ли не орёт, потому что ноги отказываются идти. Он достаёт свой меч и, оперевшись на него, взбираться пытается. одиннадцать, двенадцать, тринадцать, Он говорит, что скоро всё кончится, что скоро он перестанет слышать крики и предсмертные вздохи. Осталось немного. четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, Ненавистный дождь застилает глаза, отросшие волосы, которые Чонгук отрезает мечом, валятся на землю, на которую ступает сапог, весь перепачканный в грязи. Они либо станут утянуты этой землёй, либо приделают крылья. семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать, Он не верит, что проходит всего двадцать секунд, какие-то жалких двадцать секунд. О нет, проходит вечность, несколько эпох сменяют друг друга, уже совершенно иной мир, уже давно поменялась власть, а Чонгук всё продолжает бежать, даже не видя, но точно зная, куда точно. Он борется не против живых людей, а против стихии, он кричит на дождь, чтобы тот перестал оплакивать его воинов и перешёл к врагам. И разрывающийся гром даёт ему будто ответ. двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре, Он уже карабкается, кричит от боли в плече, скалит зубы. Монстр, вырвавшийся на свободу, предчувствует, что скоро сможет отведать лучший кусок. И Чонгук позволит ему наесться, потому что сам до жути голоден. Хосок, который сам выглядит не лучше, также карабкается вверх, к заветной цели и позволяет своим демонам окутать себя. Он никогда не славился спокойствием в боях, что сейчас и демонстрирует. двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь, Рука Чонгук хватает дуло ружья и отправляет вместе с человеком назад, Чонгук перекидывает его за спину, а сам принимается убивать. Двадцать восемь. И он наверху. Тяжело дыша, промокший до нитки и с несколькими ранениями он всё-таки дошёл. Теперь он играет бешено. Закричав, он сразу бросает за опешившим врагом, втыкая меч в глаз и у него хватает секунды, чтобы прокрутить его несколько раз. Он вынимает оружие и стремится к следующему. Вокруг него его люди так же, как и он сам, не зная пощады, рубят. Повсюду слышны крики, но уже не его людей, а чужие, вражеские. Чонгук ведёт танец смерти, он заявился сюда незваным гостем, но забирает почётное место и всё внимание себе. Он теперь всё ясно видит, его пряди волос не мешают впредь, а глаза, полные черноты, рыскают в поисках новой жертвы. И находят постоянно её из-за страха, она хочет убежать, а Чонгук хочет убивать. На этих людях Чонгук срывает всю свою злость, что копилась несколько месяцев от бездействия и безалаберности командования. А эти бедняги платятся и за это, и за своё упорное сопротивление, жаль, что из них никто не расскажет, что за зверства может творить Чон Чонгук и каким образом он блуждает во тьме. Хотя, Чонгук одного оставит, чтобы другим рассказал. Лишит его только руки в знак того, что и он мечен им. Бой не прекращается долго, поэтому выдыхает Чонгук с облегчением только спустя несколько часов. Ему удалось с горсткой людей забраться сюда, лишить врага укрепления, и крепость пала, потому что сражаться больше некому. К Чонгуку подходит Хосок, точнее ковыляет, он видит рядом с собой тело, что куда-то ползёт и, не долго думая, вонзает меч ему в горло. Чонгук скалится и подходит к нему. — У тебя такой точной удар, — Хосок на это смеётся, странно видеть его смеющимся, но вполне нормально после того, что они пережили. — Теперь про тебя все будут говорить. Всего с сотней людей мы здесь. До сих пор не верю, — говорит Хосок и смотрит вокруг. Он не замечает, как одна дрожащая рука, ещё способная нажимать на курок, пускает пулю. Он понимает слишком поздно. Только когда Чонгук падает перед ним на колени, а позади добивают мерзавца. — Чёрт, — Чонгук стискивает зубы. Боль невыносимая. Он никогда не получал такую. Она ему в новинку, но это не радует его, потому что он готов орать от того, как ему сейчас плохо. Хосок, что даже не обращает внимание, что и его немного задело, валится на колени перед телом друга и придерживает рану, которая всё больше становится. — Не умирай, слышишь, — вторит он каждый раз, пока руками разрывает одежду и с ужасом смотрит на окровавленное тело. Пуля не так сильно задела его, как те раны, что были получены немного раньше. И он молчал.***
— И он молчал и ничего не говорил, а продолжал убивать. Короче, — заключает Хосок и целует внимательно слушающего Тэхёна в лоб. Тот был впечатлён рассказанным. Он никогда не был на войне и не мог знать, что это такое, но рассказ Хосока, будто отправил его в самое пекло. Ничего, кроме приоткрытого рота и широко раскрытых глаз не выходит из Тэхёна. — Было тяжело, но ему помогли, — заканчивает альфа. — Ты помог, — сразу догадывается омега и встаёт на ноги. Он ещё долго будет переваривать сказанное. И, конечно же, не будет скрывать своего восхищения и ужаса. Хосок притягивает вновь его к себе под недовольный писк. Омега не может оторвать взгляд от янтаря напротив. Искры в нём начинают ему улыбаться, человек живёт в Хосоке, до которого омега обязательно достучится. Он обхватывает его лицо и оставляет поцелуй. — Мне надо идти, прости, но ты должен понимать, — альфа кивает. Кому, как ни ему понимать. — Мажь, пожалуйста, и не забывай, — Тэхён поправляет свою одежду и кивает в сторону мази. Хосок обещает, что выполнит любой приказ омеги, это выводит того на улыбку и, ещё раз утянув Хосока в поцелуй, полный нежности и тепла, Тэхён выходит из покоев, попутно выпивая что-то. Благодаря неприятному отвару он может заглушить чужой запах на себе. Пока они прячутся, но омега надеется, что когда-нибудь луч света озарит его тёмное царство.***
Чимин гипнотизирует стену перед собой, даже не обращая внимание, что Тэхён уже несколько минут стоит над ним и просит переодеться. Омега не хочет его слушать, поэтому швыряет в него подушку. Возмущённый таким поведением Тэхён слегка, но очень точно, даёт подзатыльник. И это возвращает Чимина в реальность. — С ума сошёл? — кричит он и трёт больное место. Тэхён же, сложив руки на груди, хмыкает. — Я до тебя достучаться не мог, — уже спокойнее объясняет омега. Тэхён хоть и не показывает, но теперь боится, потому что Чимин знает его секрет, но он уповает на милость богов, что омега будет нем и никому ничего не расскажет. Ему стоит быть осторожнее. Чимин канючит и валится мешком на кровать. Тэхён на такое закатывает глаза. Как бы он не старался, но обуздать этот характер чертовски сложно. С ним нужно работать и работать. Теперь он понимает, почему Чонгук выбрал именно его. Да потому что это маленькая копия его, только омега немного поспокойнее. Сейчас он пришёл собрать его на завтрак с господином, потому что тот повелел провести его в обществе омеги. Тэхён объясняет, что каждый, кто состоит при омеге, лишится головы, если он не выйдет и не составит компанию Чонгуку. Но Чимину всё равно, чья именно голова полетит, если бы это был Чонгук, то он бы сразу отправился и посмотрел, как тому рубят её, а так неинтересно. В конце концов терпение Тэхёна кончается и он тащит вниз Чимина за щиколотку. Омега только глаза успевает раскрыть, когда оказывается сидеть на твёрдом полу и трёт ушибленное место. — Я сказал, что только через его труп я пойду к нему есть. Я ему кто? Муж, омега? Я пленник, — кричит Чимин перед лицом Тэхёна и идёт в сторону балкона, где проводит уже который день. Там он старается не думать о Чонгуке и ненавистных ему мыслях, к тому же Сехун и Тэхён приносят ему книги и еду, что вполне достаточно, чтобы коротать время в этом аду. Чонгуку его брата достаточно, у них одна кровь, поэтому Чимин не видит смысла давать ещё свою. — Бек скоро приедет, он тебя… — Он уже здесь, — очень перепуганный Сехун пришёл в покои омеги и, закрыв за собой дверь, удерживает её спиной. — Ты почему не сказал, что он должен приехать? — обращается альфа к невозмутимому Тэхёну. — Надо же, как ему не терпелось увидеть тебя, — хихикает омега и тычет пальцем в грудь альфе. Чимин привлекает этот разговор, поэтому он разворачивается и возвращается в комнату. — Я что-то не знаю? Кто такой Бек? — он смотрит на улыбающегося Тэхёна, а потом на волнующегося Сехуна, сердце которого, кажется, ниже пяток упало. — Его муж, — большим пальцем указывает на взволнованного альфу, который волосы на голове начинает рвать. — Они разводятся каждый день и мирятся каждую секунду. Сумасшедшая парочка, а ещё этот, — Тэхён всё также указывает на Сехуна, что побледнел. — Боится его до жути, потому что Бек ужасный супруг во всех смыслах. — Стоп, у тебя есть муж? — Чимин ничего не понимает. Он хочет начать с самого начала. — Ты только это услышал? — вопит альфа, который похож на истеричку. Он нервно наматывает круги по комнате. — Да, ещё у Бека ужасные способы воспитания. Если я тебе давал только пряник, то у него только кнут, — зло шипит Тэхён в сторону начинающего злиться Чимина. — Подумаешь, с ним тоже справлюсь, — Сехун мычит от таких слов и бьётся будто в припадке. Кажется, ему совсем не смешно. — Короче, одевайся и ступай на завтрак, иначе тебе не поздоровится, — Чимин тяжело выдыхает и, хныкая, напяливает ненавистные наряды и даже что-то с лицом делает. Сехун, над которым постоянно смеялся и подшучивал Тэхён, выглядел бледнее смерти, но это не останавливало омегу. Когда они вдвоём отправились в зал, где их ожидает Чонгук, Чимин решил закидать вопросами Тэхёна, но тот ни на что отвечать не захотел, поэтому просто пихнул его в спину, чтобы тот поторапливался и не испытывал терпение господина. Чимин только закатил глаза и ускорил шаг. Он был уверен, что сейчас накричит на Чонгука, скажет ему пару ласковых слов, но стоило ему появится в паре метров от него, настрой куда-то чудеснейшим образом улетучился, как и Тэхён, которого Чимин больше не ощущал за спиной. Он видит только альфу, что сидит за длинным столом и о чём-то скучающее разговаривает со стоящим рядом Хосоком. Этот альфа темнее ночи, постоянно холодный и несёт за собой только смерть. Чимин и представить не может, чтобы Тэхён, это нежное и хрупкое создание, влюбился в него. Он вспоминает, как альфа ещё недавно трепетно целовал Тэхёна и понимает, что этот человек может быть таким только в присутствии омеги, с ним наедине. Перед Чонгуком он серьёзный и готовый проливать кровь, а перед Тэхёном любящий альфа. Омега сглатывает, когда бездонный взгляд устремлен на него. Он отводит глаза и пытается на чём-то сфокусироваться, но не выходит. Рядом с ним Чимин себя крошечным и беспомощным ощущает. Сил будто и не было, но стоит альфе что-то сделать не так, то волна захватывала Чимина и он готов рвать на нём кожу. Хосок кланяется и уходит, оставив Чимина на растерзание врагу. Но он головы не уронит, настолько высоко поднимется, что ни одна гордыня Чон Чонгука до него не доберётся. — Я ждал тебя, кроха, иди сюда, — альфа хлопает по месту рядом с собой, а Чимин замирает. Чонгук улыбается ему, словно ничего никогда не происходило, словно он не отдавал ужасных приказов и не издевался над ним. Чимина воротит от происходящего, он даже забывает, как идти. Альфа заметно хмурится и повторяет приказ. Омега знает, что будет, если ослушаться его, к тому же он не хочет, чтобы кто-то из-за него пострадал, что бы он не говорил и не делал по отношению к тому же Тэхёну или Сехуну, но зла он им не желает, потому что те ни разу не делали его ему. Чимин еле перебирает ногами и сам не помнит, как оказался стоять возле Чонгука. Тот довольной улыбается и лижет нижнюю губу, откровенно пялясь на открытые острые ключицы, будто Чимин его жертва, наконец-то попавшая в плен. Хотя, это так, но только Чимин тоже с клыками и когтями. Чонгук резко дёргает его за руку, и омега оказывается сидевшим на коленях альфы. Он ненавидит начало дня. Он надеялся, что проведёт его, как и всегда, но великие замыслы Чон Чонгука он не смеет рушить. Омега корчит недовольное лицо: поджимает губы в отвращении и сводит брови, всем своим видом показывая, что ему не нравится. А Чонгук от него без ума. Он водит носом по жилке на шее и хочет его прокусить, попробовать, как следует его сладкую кровь, хоть и с ядом, точно знает, что там яд, потому что этот омега ходячий её сосуд. Он поднимается выше, к скулам, и оставляет на них лёгкий поцелуй. — Я узнал, что ты перестал хорошо есть, почему? — действительно, ему еду приносили, но Чимин ел мало, потому что просто не хотел, он не мог поднести крошку в рот, потому что его воротит, что это всё альфе принадлежит, что он ест с его руки и только он позволяет ему не сдохнуть. — Я не хочу, — шепчет Чимин, опустив голову, белые прядки падают на глаза. Чонгук заботливо их убирает, любуясь любимыми глазами-камушками. — Может, мой брат справится с этой задачей получше? Ведь ты так его любишь, он же во всём лучше, — кривит рот Чимин и отворачивается, чтобы не видеть удивлённое лицо Чонгука, а потом не видеть, как улыбка появляется. — Ты так забавно реагируешь на это. — А ты глупо пытаешься заставить меня ревновать, — отзывается Чимин, который будто бы с особым интересом рассматривал на ближайшей стене гобелен. Чонгук снова смеётся, и Чимину кажется, что ему нравится слышать его смех. — Кроха, — он поворачивает Чимина к себе лицом и придерживает за подбородок, чтобы тот не уводил взгляда. — Я говорил, что ты только мой, что нужен мне и нет никого, кто бы занял твое место в моей чёрной душе. Ты самый красивый, мне нравится твой маленький носик и то, как злишься на меня. Пойми это, и, чем раньше ты это примешь, тем лучше нам будет обоим, — очередь Чимина удивляться, он широко распахивает глаза и еле сползает с колен альфы, вставая на пол. — Будет лучше? Да ничего не будет лучше, пойми. Ты забрал меня насильно, ты просто, как вещь какую-то, оторвал меня от дома, поставил метку, которая нещадно болит, всё время говоришь мне, что мой брат в тысячу раз лучше. И ты хочешь, чтобы я это принял? — омега близок к истерике, его голос срывается, он не даёт волю слезам. Он хочет достучаться до Чонгука, чтобы тот понял. Он садится перед ним на колени и берёт тяжёлую руку, Чонгук хмурится, но взгляда не уводит. — Пожалуйста, отпусти меня, дай мне уйти, у тебя столько омег лучше меня, что ты скоро забудешь, как я выгляжу и говорю. Пожалуйста, ради того, что ты чувствуешь ко мне и что я чувствовал год назад, Чонгук, — глаза омеги стекленеют, он еле сдерживается, чтобы не расплакаться. Он взывает к Чонгуку, стоит перед ним на коленях, держит руку, на чём альфа только и может сконцентрироваться. Как бы он хотел, чтобы он просто брал его руки, обнимал и не уходил. Альфа видит, что омега не просто просит, а молит, молит его отпустить, дать возможность уйти, убежать от него, потому что он его просто ненавидит, его душа, сердце, разум полны небывалой ненависти к Чонгуку, которую тот сам в него влил. Но он бы и хотел, но не может его отпустить. Он так долго к нему шёл, так пытал и себя, и его, что не может просто так с ним расстаться. Надо будет, то он цепями привяжет Чимина и никуда не отпустит, ему будет всё равно, каково будет ему, главное, что он будет рядом с ним. Только сейчас Чонгук понимает, насколько болен им, насколько ему хочется ощущать его рядом и не отпускать. Отпустит — жизнь потеряет, богатства все сразу обесценятся, солнце погаснет, вечный мрак на землю опустится, потому что главное сокровище ушло от него, бросило. Он не позволит уйти во второй раз, пусть он сделал страшное: растоптал и заставил страдать, но вернулся и теперь не отпустит. Каждую ночь альфа корит себя, что так поступал с ним, каждый день, наблюдая за потухшим огоньком, ненавидит себя сильнее, потому что почти потушил. Он готов хоть тысячу раз сказать, как любит и жить без него не может, но только, чтобы омега не уходил от него и руки не вынимал из его ладони. Чимин первый, кто смог хоть как-то заставить лёд треснуть, во мрак солнце поселить и поддерживать жизнь. Если кого-то Чонгук когда-то любил, то это точно обман, иллюзия, потому что ни капли того, что он испытывает с Чимином, он никогда не чувствовал. Ему хочется зарыться в его белоснежные пряди, вдыхать любимый аромат и слушать глупые истории, как раньше, когда он врал ему и потихоньку разбивал сердце. И сейчас своим молчанием и пытками он разбивает уже сильного, маленького воина, готового дать отпор любым чертям Чонгука. Да он их сам отзывает, чтобы на омегу лишний раз не обрушивались, но иногда контролировать это всё сложнее и сложнее, потому что два сильных характера уживаются чертовски сложно. Чимин видит, как одна стихия сменяет другую, как Чонгук колеблется, чтобы не сломать ему черепушку, как не оттолкнуть от себя и не заорать во весь голос. Глаза на миг чёрными становятся, Чимин понимает, что он ни за что отсюда не уйдёт и будет вечность на него обречён, что чёртова судьба так не справедлива к нему, что хочется рвать и метать, проклинать всё вокруг. Он так надеется, что сможет достучаться до альфы, но всё это тщетно, потому что там, внутри, там всё гнилое, там давно не всходят плоды, постоянная засуха или штормы бушуют и разрушают. Нет ничего светлого, нет места состраданию, сочувствию. Чонгук не поможет ему, не отпустит, он только сделает больнее, оставив рядом. И Чимину придётся смириться и жить рядом с ним, спать рядом с ним, украшать себя тем, что тот хочет, находясь рядом. Но его коробит от этого, трясти начинает. Он даже представить не может, как сильно так можно ненавидеть. И если спросить его, что такое ненависть, то он ответит — Чонгук. Потому что он ничего, кроме этого чувства к нему не испытывает. Он его просто не понимает, все его попытки казаться хорошим, если через секунду чернота пожирает его. Чонгук отрывает руку и смотрит в молящий взгляд. Чимин поджал губы и не пугается изменения в настроении. Чонгук еле сдерживает себя, ещё чуть-чуть и он точно сделает что-то плохое. А ведь он позвал омегу, чтобы рассказать новость, возможно, для него не радостную, но делающую новый для них жизненный этап, который каждый переживёт по-своему. Он понимает, что перед ним давно не ребёнок, потому что он остался в прошлом, сейчас только колючий, борющийся и ни за что не отступающий назад омега. Чем сильнее соперник, тем приятнее его ломать. Он подчинит, он сделает рано или поздно его своим. Чимин сам к этому привыкнет. Он должен понять элементарное. — Когда ты уже поймёшь, — чужим голосом начинает говорить альфа, а Чимин, как сидел, так и сидит, но теперь, кажется, что его пригвоздили. — Что твой дом здесь, рядом со мной. Да, у нас было очень неправильное начало, но ты не хочешь даже постараться что-то сделать, — это точка невозврата для Чимина, теперь его черти вылезают наружу. — А мне нужно спать со всем гаремом, чтобы хоть что-то сделать? Мне надо убивать каждого, чтобы хоть что-то сделать? Мне надо простить тебе твои зверства, Чонгук? Прекрати это представление. Я не твой и я жалею, что когда-то смог полюбить и отдать сердце, такому ублюдку и мерзавцу, как ты, — Чимин тут же замолкает, понимает, что произнёс эти слова, не подумав о последствиях. Ему кажется, что свечи в зале потушились от холода, полы стали ледяными, а Чонгук перед ним давно не он. Альфа встаёт со своего места и приближается, как зверь, к Чимину. Тот, геройски сжав кулаки, стоит и ждёт своего часа. Монстр сейчас смотрит на Чимина и пожирает, вселяет страх. Он пускает когти в живот и раздирает тот, распарывает и вываливает содержимое, доходит до бьющегося сердца и выдирает то, с особым наслаждением любуется пока ещё живым сердцем и, отбросив его в сторону, давит ногой, смотря на труп перед собой. Но Чимин никогда не пожалеет, что высказался, что смог увидеть безжизненные глаза чудовища, которого все боятся. А маленький омега смог его ранить, пока никому это не удавалось, а только снилось. — Знаешь, — говорит, а кажется, будто рычит, Чонгук, — я хотел сказать эту новость в более приятной обстановке, но ты сам всё испортил, — Чимин не отводит свой взгляд, стараясь увидеть Чонгука, бывшего минутой ранее. От него ничего не осталось. Теперь это чудовище готовит ему смертный приговор. — Для другого покажется это счастьем и подарком, но для тебя, с твоей ненавистью ко мне, это будет подобно смерти. Через несколько недель у нас свадьба, готовься. Чимин так и остаётся стоять, когда альфа его покидает. Он слышит только одно слово — свадьба. Невозможно. Что-то нереальное. Такого ведь он и представить не мог. Чимин задыхается, он падает на пол в уже своих покоях, не понимая, как вообще смог дойти. Крики, слёзы готовы вырваться наружу, но всё сидят в глубине. Он хотел бы закричать, но не может. Слова постоянно повторяются в его голове. Разве можно было сделать больнее, чем было? Оказывается, что можно. И теперь Чимин понимает, что кричит. Стоя на излюбленном за несколько недель балконе и защищённый ото всех он кричит в серое небо. Начинается дождь. Слышаться голоса на улице, кто-то уводит лошадей в стойла, убирают спешно павильоны, еду в саду несут внутрь. Никто не слышит крика Чимина, потому что гром заглушает его, природа ревёт вместе с ним. Капли начинающегося дождя орошают искажённое гримасой боли лицо. Нет нигде той недавней улыбки и счастья от того, как Тэхён кричал на Сехуна, как тот дрожал. У Чимина только что жизнь раскололи. Он скулит и воет от боли. И понять не может, где болит. Всё тело ноет, кричит, чтобы ему помогли, но он не знает как. Чимин лежит весь измотанный на мокром полу. На его лицо падают крупные капли, а он в блаженстве прикрывает глаза. Он смог немного, совсем немного справиться с тем, что на него навалилось. Сейчас просто не осталось сил, усталость наваливается с новой силой и выбивает его из колеи. Грудь вздымается с бешеной скоростью, в горле сухо. Чимин не хочет, чтобы к нему заходили и трогали, сейчас его с корнем выдернули, ему надо восстановиться. Ему очень плохо. Никогда так больно не было, а сейчас болит. Теперь он вечно будет с ним, не сможет выйти из стен этого дворца и станет его пленником, даже если он умрёт, то этот Монстр похоронит его рядом с собой. Чимин поворачивает голову и смотрит на свои руки. Ими он пытался его убить, а теперь он должен ласкать того и ублажать. Он не умеет подчиняться, он не хочет переступить через свою гордость, хотя и должен, чтобы выжить. Его находят вечером всего продрогшего и лежавшего на холодном полу. Тэхён тут же хлопотать начинает, растирает, просит Сехуна, чтобы тот у лекарей попросил специальные мази. Если Чимин заболеет, то это будет катастрофа. Чимин бы оценил старания, но оказывается провалинным в сон. Ему не снилось что-то страшное в начале, но потом красочный мир стал меняться, появились стены, Чимин оказался заперт в них, по ним стекали реки крови, откуда-то появились окна и из них тянулись отрубленные конечности, повсюду слышались крики. Среди этого ужаса был главный кошмар. Чонгук восседал на своём троне, одетый в красные одеяния, под его ногами лежали отрубленные головы, на которые Чимин смотреть не мог. Если он сделает вдох, то почувствует запах крови, от которого воротит. Он еле сдерживается, чтобы не вырвать содержимое желудка. А Чонгуку лучше некуда, он вальяжно развалился на троне, рядом лежит меч весь окровавленный, как и его хозяин. Чимин сам идёт к нему, хотя даже ногами не шевелит. Чонгук манит его пальцем — он возле него. Он переступает через отрубленные головы и оказывается сидящем у ног Чонгука. Тот лениво осматривает его, а Чимин сидит и трясётся. Ему впервые так страшно. Чонгук сапогом задевает подбородок омеги, заставляя на себя смотреть. Чимин хочет кричать, но ничего не выходит. Перед ним лицо Чонгука, но только из его глазниц текут кровавые слёзы, на губах злой оскал. Сильная рука тянет его к себе и садит на колени, шепча: — Это подарок на свадьбу, кроха. Чимина прошибает пот, он стонет во сне, пока Тэхён убирает пот со лба. Чимин резко распахивает глаза и встаёт, не обращая внимание на боль. Его знобит, руки трясутся, тело снова хочет упасть на кровать. Сколько он так пролежал, точно не один день, потому что куча грязной одежды лежит, много посуды. Наверное, он приболел, и теперь Тэхён присматривает за ним. Он вспоминает, что было недавно, расставляет всё по местам, последнее — слова Чонгука о свадьбе. Он поворачивается к обеспокоенному Тэхёну и, сжав плечо того, сквозь стиснутые зубы спрашивает: — Ты знал? — омега тушуется, прикусывает губу и молчит. Конечно он знал, как могло быть иначе. Чимин отпускает его и под протяжное мычание ложится головой на подушки. — Я вас всех здесь ненавижу, будьте вы прокляты. Я уничтожу вас, каждого придам земле. — Я бы поспорил, — и Чимин, и Тэхён поворачивают голову в сторону сказавшего. В проёме стоит очень красивый омега. Чёрные волосы собраны в пучок, на нём красного цвета штаны и блуза с прозрачными рукавами. В ухе блестит сапфировая серьга-камешек. Чимин догадывается, кто это может быть. — Я не позволю тебе обижать моего мальчика, достаточно ему. — Чимин, — ласково зовёт его Тэхён. Омега поворачивает голову к нему и выгибает вопросительно бровь. — Это… — Меня зовут Бек, я что-то вроде представителя Монстра во дворце, — перебивает старший омега и подходит ближе. Чимин недобро на него смотрит: губы вытянуты в тонкую нить, брови сведены, а голова всё так же болит и кружится. — Да, мне говорили, что за повадки тебя прозвали волчонком. Только я каждого смогу усмирить, — Чимин хмыкает и приподнимается. Тэхён помогает ему облокотиться к изголовью. — Да что вы? Тогда я открою вам небольшой секрет, который говорил каждому, что я никогда никому не подчинюсь. Даже вам, мне плевать, кто вы, зачем призваны сюда, но если потребуется, то я вашу адскую жизнь превращу в ещё больший кошмар, — Бек довольно улыбается. Ему определенно нравится соперник, который может дать отпор. Он повидал много омег Чона, которых тоже нужно было чему-то научить, но те сдавались на первой неделе, а этот точно попотеть заставит. — Чонгуку двадцать девять, а у него не было постоянного омеги, пока не появился ты, — Бек тычет пальцем в грудь Чимина, из-за чего омега стонет. Ему везде больно. — Я пока не знаю, чем ты зацепил моего мальчика, но я выясню. Ты определенно красив, но у него есть и получше. В тебе есть сила, а это куда важнее внешности. Поверь, я тебе не враг, даже могу стать другом, но при условии, что ты спрячешь зубки. — Когда ваш чёртов Чон Чонгук сдохнет, когда провалится этот проклятый дворец, когда земля упадёт на ваши головы, вот тогда я и спрячу свои зубы, я никому не позволю их вырвать, особенно таким надменным лицемерам и уродам, что пляшут под дудку Чона, — Чимин накрывается одеялом и поворачивается к слушающим спиной. Тэхён нервно сглатывает, а Бек, сначала раскрывший рот, чтобы возразить, замолкает. Эта бестия бесконтрольна, если её побеждать, то только им же самим. Монстра может победить только Монстр. Так и Чимин. Бек хмыкает, понимая, почему Чонгук выбрал омегу. Он просит Тэхёна выйти и пойти с ним. Тот нехотя отрывается от Чимина, который, кажется, решился поплакать. Злясь на то, что он ни чем не может ему помочь, Тэхён идёт с Беком. — И так было всегда? — Тэхён кивает. — Что ж, он интересен. Ты знаешь, что у меня нехилый такой опыт, он единственный, от кого исходят такая звериная энергия. Мой мальчик выбрал себе подходящую пару. — Да, только Чимин сто раз на дню говорит, что убьёт его, а ещё недавно он узнал, что станет его мужем, — Бек прикладывает ладонь ко рту и звонко смеётся. Тэхён рад, что он вернулся, потому что он поможет Чимину справиться с давлением дворца. Когда Тэхён сюда попал, то Бек помог ему выбраться из глубины и объял своей любовью. Тэхён очень благодарен омеге, что тот не оставил его, он давал ему указания насчёт Хана, так как сам не мог следить за ним, учил новому и открывал неизвестное. Он стал не только папой для него, но и для Чонгука с Хосоком, это омега с широчайшей душой, с любящим сердцем, место в котором ограничено особенными людьми. Не все могут в него попасть, но многие смогли. Омеге было тридцать два, когда он познакомился с шестнадцатилетним Чонгуком, тот был такой же неуправляемый альфа, постоянно приносящий проблемы. Тогда он только состоял в войсках. И омеге нельзя было даже навещать его, но под свой страх и риск он это делал, таскал Чонгуку вкусняшки и обрабатывал раны, потому что в войсках кое-как этим занимались. Поначалу альфа не подпускал его к себе, Хосок и того хуже был. Обычно сидел в углу и кидал в стену ножики. Но тем не менее к каждому Бек нашёл подход. Спустя пару месяцев льды дали трещину и парни пусть не показывали, но ждали прихода омеги с нетерпением. Потом они уже сами навещали омегу и рассказывали, как прошёл их день и что нового произошло. У него не может быть детей, поэтому всякую заботу он оказывал другим, так и появились двое альф в его жизни, звавшие его папой. Чонгук прислал за ним, чтобы тот всё подготовил к свадьбе, потому что он её совмещает с коронацией, до которой наконец-то дошли руки и время. Он очень горд и рад за сына, потому что помнит, как тот, сидя меж его ног, пока Бек обрабатывал раны, рассказывал, что только как окрепнет, то встанет на вершине и станет главнее всех. Так и произошло, что детская мечта не покидала Чонгука. Теперь тот взрослый альфа, который скоро станет официально императором, он даже себе супруга выбрал, который очаровал омегу. Он знает, на что способен Чонгук, какие методы воспитания, поэтому он и позвал Бека, чтобы не довести дело до катастрофы. Видимо, этот омега дорог для него, раз он так печётся и сдерживает своих демонов. Конечно, Бек сделает всё, что в его силах. И у него методы не сказка, но таким образом он сможет немного усмирить омегу и показать, что не стоит дерзить, а следует уважать. Уважение — первое, что сказал ему Чонгук, чему следует научить Чимина, у него то полностью отсутствует. Бек сказал, что приложит все силы и начнёт именно с него, но начнёт он с другого. — Ба, да кто это там? — Тэхён не понимает, что имеет в виду омега, пока не видит крадущегося Сехуна. Тот, завидев мужа, начинает нервничать. — Червяк вылез из земли. — И я рад видеть тебя, любовь моя. Может, поцелуешь своего муженька? — Сехун широко улыбается, но улыбка сходит на нет, когда омега начинает лупить его. — Ты, скотина этакая, как мог кинуть меня одного, уехал! — Да ты сам сказал, что я свободен, чего ты орёшь, — пытается поймать руки омеги и параллельно заглушает крики Сехун. — Сволочь, — заключает Бек и поправляет причёску. На это маленькое представление выглянули разноцветные макушки и подхихикивали. — Как трахаться приспичило, так ты ко мне, а как я раз в жизни попросил что-то для себя, то тебя фить, да забудь как звали, — разводит руками Бек, уже и Тэхён начинает смеяться. — Ты попросил меня, альфу, сходить и купить тебе какую-то хрень, — суженные глаза Бека расширяются. — Хренью ты называешь украшения?! — Хренью я считаю наши отношения, — последнее, что говорит альфа, потому что Бек со всей силы бьёт его в нос. Тот раскрывает рот, омега парадирует его и, униженный и побеждённый альфа уходит зализывать раны. Бек поворачивается и видит удивлённые лица омег. Кого-то он помнит, кто-то новенький, у него будет ещё время выучить. — Ну что, детки, ваш любимый Бек-и вернулся, — омеги радостно захлопали. Теперь к прянику Тэхёна добавился кнут Бека, но тем не менее они рады, что Бек наконец-то с ними.***
Чимину не хочется просыпаться, не хочется начинать новый день, не хочется вставать и идти умываться. Но он встаёт, через силу встаёт и плетётся к умывальнику. Он поворачивает краник и стоит, смотря в одному точку. Его лицо распухло, потому что всю ночь он проплакал, выплакал не только слабость, но и часть сил. Каждый день бороться становится всё тяжелее. Он наклоняется, подставляет ладони под воду, ожидая, пока она соберётся. Приподняв руки, он видит, что вода вытекает, видны трещины, как и у него самого, полно таких, оставленные ни кем иным, как господином этого дворца и его будущим супругом. Чимин повторяет махинацию, но уже прикладывая ладони к лицу. Бодрит. Всю ночь он не только плакал, но и думал, окончательно решив, что с прошлым расстаётся, со всем ненужным в нём и ступает по настоящему, будущее ему неизвестно и должно зависеть от настоящего. Если уготовано сделаться супругом Чонгука, то пусть так и будет, от этого у Чимина другие дороги выстраиваются и привилегии появляются. Если столица ему не нравится, то он заставит себя полюбить её. Чимин прикладывает чистое полотенце к лицу и пару минут держит его. У него много мечт, а теперь у него появятся возможности их реализовать благодаря своему супругу. Пусть он не будет счастлив с Чонгуком, зато он станет любим его главным сокровищем — Хузуром. Протерев лицо, омега выбирает одежду, но для начала стоит спросить о завтраке, а то у него крошки во рту, кажется, всю жизнь не было. Эти дни его кормили настойками только. Слуги сразу всё исполняют и, пока омега выбирал наряд, ему накрывали стол на балконе. Вдев последнюю малахитовую серьгу в ухо, он выходит на балкон. Казалось, что дождя вовсе не было и это всё фантазия Чимина, потому что тут сухо. Но для него прошёл день, а для других три. Интересно, а Чонгук приходил к нему, хотел посмотреть, как он страдал. Чимин хмыкает. Если приходил, то хвоей бы пахло, лесом, потому что это его запах. Но у Чимина только горечь во рту. Пожав плечами, омега присаживается на мягкие подушки и с особым аппетитом рассматривает приготовленные блюда. Он отламывает кусок лепёшки и окунает её в соус, в блаженстве прикрыв глаза. Еда точно делает его счастливым. Он аккуратно разделывает птицу, разрезая на маленькие кусочки и только был готов отправить её в рот, как в покои входят сразу несколько. — Чимин-а, — омега узнаёт в голосе Хана. Он откладывает еду и встаёт с места, чтобы поздороваться с ребёнком. Хан быстро ищет в комнате омегу, а как только тот показался, то радостно бежит к нему. Чимин просит слуг не беспокоиться и выйти, чтобы им не мешать. Он берёт маленькую ладошку в свою и ведёт на балкон. Сегодня греет нещадно солнце, бури словно и не было. Постепенно и Чимин успокаивается. — Ух, а я уже поел, — завидев стол с едой Чимина говорит Хан. — Но от булочки я не откажусь и от орешков. — Бери, что хочет твоя душа, — они не так часто виделись с Ханом, но кажутся настолько близкими, как Тэхён и Хан, так и Чимин вливается в жизнь маленького омеги. Он усаживает его рядом с собой и подаёт любимые лакомства. — Я хотел вчера к тебе прийти, но мне сказали, что ты плохо себя чувствуешь, — грустно начинает омега, откусив от булочки большой кусок. Чимину самому тошно сделалось, он же не знал, что малыш хотел его навестить. — Прости, но да, вчера, да и другие дни, мне нездоровилось, — Чимин убирает рыжие волосы за ухо и наблюдает за радостным ребёнком, поедающего булочку. — А где ты был? — Я хотел пойти после занятий в сад погулять, но решил прийти к себе. Вчера я весь вечер играл с Беком, он наконец-то вернулся и нашёл для меня время, но он запрещает есть булочки, пока я не съем невкусную кашу, — кривя рот, рассказывает омега. Чимин хихикает и поглаживает ребёнка по спине. Про собственный голод он вспоминает, когда желудок урчать начинает. — Папа последние дни злой ходит, — тише произносит Хан и тянется за водой. Чимин наливает ему стакан воды и подаёт в руки. — Обычно вечером он приходит ко мне и желает спокойной ночи, а вот, например, вчера не пришёл. Сегодня я специально рано-рано встал, но он ушёл уже, — маленький носик Хана подёргивается, а в глазах грусть читается. Он так любит своего отца, а тот так поступает с малышом. Но тот, скорее всего, правильно поступил, чтобы не сорваться из-за Чимина на Хане, он и не проведал его, а утром точно появились важные государственные дела, требующие его скорого вмешательства. Чимин тянет Хана на себя и обнимает, не хочет видеть грустную мордочку того. — Мы пойдём вместе гулять? — Чимин не может и никогда не сможет ему начать отказывать. — Конечно, — Хан благодарит его, и Чимин продолжает свой завтрак под рассказы омеги, как он чуть не ворвался в зал заседаний, а потом Хосок объяснял, что так делать не нужно. Чимин быстро заканчивает завтрак и, взяв Хана под руку, идёт прочь из покоев омеги. Свежий воздух пойдёт ему на пользу. Хан всё также рассказывает что-то интересное, пока Чимин хихикает и улыбается такому возбуждённому омеге. Они проходят через главный зал, где ещё недавно решилась судьба Чимина. Он старается не думать о плохом, к тому же Хан отвлекает и разгоняет тучи. Но повсюду, словно змеи, выползли омеги и смотрят на него. Точно уже всему свету рассказали, что великий Чон Чонгук женится. Как же, наверное, Гём его ненавидит. Он бы поговорил с братом, если тот снова человеком стал. Конечно, он забрал такой кусок у всех у них, что теперь Чимину остерегаться надо. Прошли под пристальные взгляды, и только сейчас Чимин может выдохнуть. Конечно, без сопровождения их никто не отпустит, поэтому пара глаз всё равно следит за ними. Маленький омега тянет Чимина к большому фонтану, стоящего в самом центре сада, а казалось, что и настоящего парка по размерам. Чимин облокачивается на него, пока Хан радостно плескает воду. Вдруг Чимину приходит в голову безумная идея. Он снимает обувь и, повернувшись к стекающей сверху воде, заходит в фонтан с головой. Хан, что просто мочил ручки, стоит и не верит своим глазам, что Чимин залез в фонтан. Слуги, что их сопровождали, также выражают удивление, да и все, кто проходил мимо, вопросительно смотрели на Чимина. Он подставил под струи воды белоснежную макушку и тут же был насквозь промокшим. Одежда прилипла к телу и дискомфорт приносит, но Чимин это не останавливает. Он плещется в воде и брызгает в сторону Хана, который с криками убегает за спину слуг, но потом возвращается, чтобы намочить и так до нитки мокрого Чимина. А ведь недавно он корчился и болел. Омега смеётся и улыбается. Он забывает обо всём, что творилось раньше, он больше не помнит вчерашний день, за ночь он успел принять несколько стадий, поэтому сейчас принятие как никогда очевидное. Пока он просто хочет поплескаться в фонтане с Ханом и посмеяться, потому что это может быть последнее яркое воспоминание, он же не знает, что изменится в его жизни после свадьбы, да, появятся привилегии, но кто знает, что уготовит ему Чон. Омеги, что прогуливались мимо, с опаской смотрят на Чимина, который нагло брызгает их водой и смеётся, видя, что те, насупившись, уходят во дворец, чтобы рассказать, какой Чимин отвратительный и невоспитанный. В скором времени Чимин вылезает и, чтобы согреться, предлагает Хану поиграть в догонялки, на что маленький омега только соглашается. Они бегут друг за другом, падают, снова поднимаются. Чимин, что был чист и свеж, теперь весь мокрый, но зато счастливый рядом с Ханом. Как бы он хотел, чтобы ребёнок всегда был с ним, чтобы помогал справиться с тяжёлыми моментами и радостно проводил тёплые. Но Хан нужен Чимину не только для этого, а для того, чтобы просто был постоянный ходячий лучик света, который не давал бы унывать и постоянно рассказывал весёлые истории. Омега не замечает, как забывшись в игре, врезается в кого-то. Кто-то оказывается возмущённым Беком. Хан догоняет Чимина и радостно обхватывает его ногу и виснет на ней. Старший омега смотрит на измазанного Чимина, потом на Хана, потом ещё так несколько раз, а потом и вовсе берётся за сердце. — Пресвятые черепушки, на что вы похожи? — Чимин переглядывается с Ханом, что всё ещё держится за его штанину. С Беком Чимин виделся несколько раз, но успел понять, насколько он силен и как к нему относится Чонгук. — Ну, мы просто играли, что здесь… — Я объясню, молодой человек, что здесь такого. Сегодня с тебя должны снять мерки, чтобы сшить костюм, но что я нашёл, когда пришёл к тебе в покои? — Хм, дай подумать, — Чимин прикладывает указательный палец к губам и делает вид, что думает. — М, ничего? — Мальчишка, — кричит на него неунимающийся Бек. Он просит увести Хана, а сам хватает Чимина за локоть и тянет за собой. — Эй, пусти, мне больно, — пытается оторвать железную хватку Чимин, но сдаётся, потому что ничего не выходит. — Будет больно, ещё как будет, — вторит Бек, пока они идут во дворец, а точнее в купальню. Она теперь та, в которую приводил его Тэхён, Чимин точно выучил её местоположение. Бек злостно разбирается с его одеждой, оставляя абсолютно голого. Он пихает Чимина в спину, из-за чего тот скользит по скользкому полу и валится в приготовленную ванну. Омега барахтается и пытается за бортики удержаться, но Бек не умолим, он бьёт по пальцам и заставляет Чимина снова и снова тонуть. — Ты посмотри на себя, как мой мальчик смог полюбить такое, — не унимается Бек, пока Чимина наконец достают и мылить начинают. Омега откашливается и в себя приходить начинает. — Запомни, что всего через месяц ты станешь супругом нашего императора, это очень большое испытание для тебя, — Чимин внимательно смотрит на него, пока ему втирают масла в спину. — Я знаю, на что способен Чонгук, но я прошу тебя не выводить его ещё сильнее. — Почему я должен терпеть его боль, а мою ему нельзя? — Бек отрицательно качает головой. — Да пойми, что он не выбирает простого омегу, чтобы взять в мужья, только подумай, что даже твой брат не удосужился такого, — Чимин почему-то не удивлён. Бек успел узнать всё и вся. — Да, Чонгук сложный, потому что всё постоянно наваливается на него. — Это не оправдания его зверствам. — Ты прав. Но ещё никто не мог полюбить его Монстра, ты знаешь здешних омег, что им любовь от него не нужна, а уж тем более от второго него. И уж если он выбрал именно тебя, то ты справился с его Монстром. — Я его видел, — тихо отвечает омега и жуёт нижню губу. — Я очень не хочу тебе делать больно, наказывать, потому что представляю, что ты пережил, что тебе хочется каждого из нас придушить. Но ты бы мог помочь ему. — Он хочет укротить меня, а я должен укротить его Монстра? Очень смешно, я уже сказал, что хочу одного — его смерти, мне плевать, что он любит меня, потому что ничего, кроме ненависти у меня к нему нет, — коротко и ясно выпаливает омега. Бек выдыхает, понимая, что не достучится до него. — Хорошо, но тебе будет в тысячу раз больнее. — Что? — но ответа омега не получает. Он фыркает на заявление Бека и просто наслаждается процессом. Его хорошенько вымыли, и Бек повёл его к портному, чтобы тот снял мерки и начал шить свадебный наряд. Чимин ещё не верил, что скоро выйдет замуж, ему хотелось провалиться, когда это слово произносили. Но, как ни странно, управились они быстро. Бек сказал, что заглянет вечером и серьёзно поговорит. Действительно, он заглянул вечером и прочитал нотации по поводу свадьбы и того, как Чимин должен себя вести. Омега не выдержал и заснул. Сегодня у него был плодотворный день, он даже не успевал думать про Чонгука, если ему постоянно не напоминали про свадьбу. Чимин просто хочет уже её пережить и начать строить свои планы. В один из дней он лежит на полу и что-то старательно пишет, наверное, это его план, который он хочет реализовать. Перед ним раскрытые книги и тетради. Чимин получил прекрасное образование, хотя и не должен. Он обучался вместе с альфами, поэтому и писать, и читать умел. Он ставит последнюю точку и с особым удовольствием рассматривает то, что сделал. Рядом лежит то, что похоже на чертёж, но это только набросок, Чимин его ещё переделает, когда будет время, а сейчас он хочет отдохнуть и сходить в купальню, хорошенько помыться и расслабиться. Чонгука не видно уже несколько дней, что несказанно радует Чимина, он может свободно дышать без него, не боясь, что ему сделают больно. Он не знает, что должно произойти в его жизни, чтобы он вновь полюбил Чонгука. Наверное, страшное похищение, чуть ли не смерть, из которой его спасает Чонгук. Чимин смеётся своим нелепым мыслям и, переодевшийся и чистый идёт в главный зал отдохнуть. Чимин, взяв тарелку со сладостями, проходит в глубь зала и валится на удобные диванчики. Он не обращает внимание, что за ним наблюдают, ему очень хочется вырвать им глаза, чтобы так не пялились. Чимин же не виноват, что их господин решил насильно взять его в мужья. Среди всего собрания Чимин замечает родные глаза, которые больше не такие тёплые. Но он трясёт головой и заставляет себя собраться. В помещении прохладно, что очень подходит для уставшего омеги. Он неторопливо поедает арахис в шоколаде, пока к нему приходит группа омег, конечно, без брата не обошлось. Во главе тот омега, что относительно недавно задирал Чимина, он узнал его имя. Его зовут Рейн, на что Чимин долго смеялся и сказал, что это звучит либо как река, либо как болезнь. Наверно, им нравится доставать Чимина, потому что занятия поинтереснее не находят. — Слушайте, если вы хотите поболтать, то я не настроен на разговор, а если хотите, чтобы кто-то из вас валялся от боли, то я готов, — омеги закатывают глаза, кто-то качает головой. — Да нам всем просто интересно, как имея такие уродливые маленькие ноги, — Чимин невольно поджимает под себя ноги. — Такие страшные глаза, а этот нос носом нельзя назвать, — Чимин хмурится. Чонгук говорил, что ему это всё нравится, что он очень красивый. Именно слова альфы сейчас вспоминает омега. — Ты всё равно задел нашего господина. — Да это из жалости, — слышится рядом, а у Чимина руки чешутся, но он держится. — Почему твой брат, что красивее тебя в несколько раз, — Чимин кидает взгляд на сидящего Гёма, который о чём-то болтал с русым омегой. Тот, услышав своё имя, поднимает глаза на него. — И не смог такого заслужить. — Всё просто, Рейн-а, — тянет он и смотрит на брата, как на врага, хотя так и есть. Он здесь каждому враг. — В своё время Чимин продался ему и теперь будет выполнять роль товара. Ой, прости, его даже не купили, наши родители просто избавились от ненужной вещи, — Чимин не знает, что наговорили Гёму, как он так смог поменяться. Ведь раньше он видел в его глазах тепло, любовь к себе, а сейчас только ненавистью к нему он полон. Ни частички не осталось от прежнего брата. Чимину от этого до жути обидно, но он проглатывает этот ком и, сжав кулаки, встаёт со своего места и нависает над скалящимся Рейном. — Плевать, как я выгляжу. Плевать, что было в моём прошлом. Вы просто все мне завидуете, что за все года так и не смогли сделать его своим, а на мне мало того, что его метка, так ещё и скоро стану его мужем, — на такое Рейн и компания смеются. — Малыш, ты такой глупый. Конечно, ты молодец, что смог стать супругом нашего господина, но Гём прав, ты нужен ему, как вещица, у него нет наследника, а ты прекрасно с этой ролью справишься, создашь нужный авторитет. Пойми, что наш император делает это для нас, чтобы мы так не страдали от мук. Но все сладкие ночи он проведёт не с тобой, — омега тычет пальцем в грудь Чимину, пока тот сдерживает слёзы. — А с нами. — Он даже с ним не спал, — слышится от одного, и хохот сразу охватывает каждого. И Чимин не выдерживает, он делает то, что лучше всего получается, ударяет. Рейн точно не ожидал удара от омеги, поэтому падает на пол, а Чимин тянет его за волосы в центр зала и бросает о кафель. Все охают, поражённые произошедшим. Чимин нависает над недругом и, больно сжав волосы у корня, видя, как на глаза слёзы выступили, шипит: — Если ты ещё раз посмеешь что-то мне сказать, то твоя голова будет отрубленная валяться в фонтане. — Ты просто жалкая шлюха, — и Чимин бьёт, больно и несколько раз, он даже не замечает, как его утаскивают и под крики несут в покои. Прибегает Бек и в ужасе смотрит на окровавленное лицо одного из главных фаворитов господина. Он только вступил в свою должность, а уже столько проблем. Он просит омегу отвести к нему в покои и охранять, пока он поможет Рейну. Чимин сам идёт, ему только указывают, куда свернуть. Омега зол, он знал, что здесь кишат такие люди, но что бы такие мерзкие. Чимин садится на диван в комнате Бека и ждёт. На его руках кровь осталась, он улыбается, вспоминая, как минутой ранее прикладывал красивое личико о кафель. Пусть все знают, насколько Чимин сумасшедший и насколько он не терпит оскорблений в свой адрес. Проходит час, а Бека всё ещё нет. Неудивительно, потому что проблем Чимин много наделал, омеге придётся долго их расхлёбывать. Внешне Чимин спокоен, но что за ураган творится внутри, он всё-таки переживает, что с ним сделают. До Чонгука точно дело доведут, ведь Рейн главный среди главных. Чимину остаётся только ждать. Бек приходит спустя часа два. Он явно не в духе. Резко подходит к Чимину и сжимает его плечи, трясти начинает. — Что ты там натворил? — Чимин отталкивает от себя старшего и потирает плечи, отвечая с таким же настроем, как и Бек. — То, что должен. Пусть знают, как лезть ко мне. — Но не все дела решаются кулаками, — устало трёт виски омега, — ты подпортил ему лицо, знаешь, что за это будет? — Ничего не будет, Чонгуку плевать. — Ты с фалакой знаком? — когда они вышли из комнаты, спрашивает Бек у шедшего рядом под руку Чимина. — Палка? — Палка, — соглашается старший, но как только до Чимина стало доходить, он начал вырывать из рук Бека, прося отпустить его. Но омега силён, в этом Чимин убедился ещё утром. Чимина выводят во двор. Там он видит как кто-то укрепил палки. Чимин ещё раз просит его отпустить и не поступать так с ним. Бек ничего не отвечает, только хмурится и валит Чимина на траву, пока один держит его тело, а другой привязывает ноги к деревянному станку. Омега продолжает умолять, потому что знает и несколько раз видел, что это за «палка». Ходить невозможно будет, ступни болеть невыносимо будут. Чимин глазами находит Тэхёна, который, поджав губы и прижав руки к груди, пытается не плакать. Ему что, так жалко Чимина? Или же будет настолько больно? Из глаз омеги льются слёзы градом, он всё одно повторяет, чтобы его отпустили, не терзали больше, что он всё понял. Но он видит, как Бек кивает головой и орудие пытки касается его оголённых ступней. И Чимин срывается на крик. Птицы, сидевшие на ветках, улетают, испугавшись. Вышедшие слуги кривят рты и надеются, что омега справится. А Чимин не уверен, потому что ему больно, с него будто кожу сдирают, потом по ней проходятся. Он голос от крика сорвал, глаза ничего от слёз не видят. Но он замечает один хорошо различимый силуэт. Чонгук стоит на балконе и смотрит на его пытку. Чимин просит его, унижается, молит, чтобы он помог, еле губами перебирает, ведь в его силах прекратить пытку. Но над ухом произносится, что «это он приказал». И после этого он хочет, чтобы у них всё было хорошо? Чтобы Чимин что-то сделал, да как он может что-то сделать, когда ему омеги дороже его. Сейчас точно стоит и ликует, слушая крик Чимина. Ведь он любит его ломать, а Чимин уже не против и сломаться, может, так не будет чувствовать и ощущать ударов. Может, он навсегда сотрёт из памяти лицо Чонгука. Удары не прекращаются, а у Чимина есть силы кричать по новой. Бек уже не рад, что затеял это, но он подчиняется воли господина, поэтому, поджав губы, снова и снова кивает, пока Чимин смотрит на него стеклянными, безжизненными глазами. Тэхён не может выдержать такого, поэтому он скрывается во дворце, Хосока сейчас нет, потому что Чонгук отправил его решать какие-то вопросы, тот и сам недавно приехал, к нему ворвался Бек и сразу доложил, что произошло. Чонгук долго думал, что сделать с Чимином. Он не может оставить это безнаказанным, поэтому, скрипя зубами и ненавидя себя, приказывает десять ударов фалакой по ступням. А голос Чимина срывается только на четвёртом ударе. Он ловит его взгляд, молящий, просящий помочь, а Чонгук только его и губит. Он отходит от балкона и валится на софу, притянув кувшин с вином, слушая, как кричит его маленькая кроха и просит освободить. Сердце ли велит человеку любить, или одиночество толкает его к этому? И правда, что значит любить? Гореть в огне страстей самому, или же прикасаться к горящему пламени? В глазах влюблённых искрится свет, а сами они порывисты и мечтательны. Влюблённых не приманишь богатством, не запугаешь муками и казнью. Влюблённые слепы и ничего не замечают. Ощущаешь ли ты это, Чонгук? Чимин только дёргается, когда ему наносят последний удар. Его глаза красные и ещё полны не выплаканных слёз. Он видит, как подбегает нашедшийся Тэхён, обнимает его ласково по волосам и целует в мокрый лоб. Чимину отвязывают ноги и небрежно валят на землю. Все расходятся, довольные представлением, омеги кидают, что так ему и надо, а Чимин находит силы, чтобы крикнуть в их сторону грязный мат. Бек тоже рядом суетится, просит всё убрать и наклоняется к изнеможённому Чимину, он убирает взмокшие пряди со лба и просит Сехуна отнести его в покои. Альфа, теперь серьёзный, берёт на руки хрупкое и лёгкое тельце и уносит. Тэхён бежит следом, по дороге он просит, чтобы лекари немедленно взялись за Чимина. Омегу укладывают на прохладную кровать. Чимин вспоминает, что недавно утром гулял с Ханом, плескался в фонтане, поедал вкусности, его мыли и он отдыхал. Потом он прекрасно спал, ему не снились кошмары, потом днями он валялся в покоях и читал, делал чертежи. Он смеётся от россказней судьбы. Лекари переглядываются и решают дать успокоительный отвар. Тэхён поглаживает Чимина по голове, пока он, стиснув зубы, терпит махинации лекарей. Они наносят мази на бинты и прикладывают их в кровавым ступням, объясняют, что мазать надо два раза в день и на минимум свести активность, а Чимин и рад. Неужели, это та боль, о которой говорил Бек? Чимин не знает, его снова разбили. — Тэхён-а, — шепчет он, Тэхён наклоняется к нему. — Помоги мне сбежать. — Чимин, ты же знаешь, что это невозможно, — Чимин проглатывает уже очередной ком обиды и сжимает глаза, пока новая порция слёз орошает руки Тэхёна. — Да, я забыл, вы же все боитесь Монстра. Чимин замолкает, пока Тэхён ему что-то напевает. А потом, когда тот прекращает, говорит осевшим голосом: — Знаешь, а ему удалось. Только Чонгук знает, что именно.