***
— И что ты предлагаешь? — шипит Тэхён и отшвыривает от себя поданную бумагу Беком, чем пугает Мингу. — Прости меня, малыш мой, — тут же меняется в голосе и подбегает к сидящему на подушках альфочке. — Напугал я тебя? — Мингу, оттопырив нижнюю губу, вот-вот готов расплакаться. — Дьявол, — ругается Бек. — Он только перестал хныкать, а ты снова его довёл, — омега забирает из рук Тэхёна Мингу и начинает с ним сюсюкаться. — Да что ты говоришь, я не виноват, что… — Не повышай голос! — кричит Бек, пока Тэхён находит, что в него запульнуть, но пока на руках Мингу, точно ничего не получится. — Ты сам орёшь, — перекрикивает его омега. — Я объясню тебе, молодой человек, что… Мингу, почему ты плачешь? — Бек и не заметил, как на его руках сидящий малыш начал хныкать, а из глаз того начали стекать слёзы. — И так продолжается с того момента, как Чимина… — Тэхён не договаривает, потому что ему тяжело. Он достаточно настрадался и измучился сам, но видеть, как страдает ребёнок, который совершенно озадачен, где его оба родителя, он не может такого вынести, поэтому отводит взгляд. — Доводите моего племянника, — оба тут же оборачиваются. В проёме стоит Гём и недовольно качает головой. — Выздоровел на наши головы, — шипит Бек, а Мингу, заметивший Гёма, начинает тянуть к нему ручки. — Пожалуйста, предатель, не любишь ты Бека, солнце, — обращается он к Мингу, который его даже не слушает, а хочет спрятать свои заплаканные глазки на плече Гёма. Омега быстро шёл на поправку, через пару дней он мог уже сидеть, а через неделю начал понемногу ходить, чтобы хоть как-то возвращать в жизни своё тело. Он страшно пережил новости о брате, поэтому ни с кем старался не разговаривать и быть отрешенным, но покинуть дворец так и не нашёл сил именно из-за Мингу. Малыш первый к нему потянулся, когда в очередной раз близилась истерика, Гём просто попросил его себе, чтобы успокоить, и каково было удивление, когда Мингу замолчал на чужих руках. Гём объяснил это тем, что их с Чимином запахи очень похожи, к тому же он самый близкий Чимину человек, поэтому Мингу и выбрал его. Бек ещё долго негодовал и не хотел отдавать «нашего маленького мальчика в чужие лапища», но пойти против решения самого Мингу он не мог, потому что тот сделал первый шаг в сторону Гёма. — Что удивляет, — начинает Тэхён, пока Гём укачивает Мингу. — Так это то, что он никогда не срывается на крик или страшные истерики, то есть он может плакать или хныкать, но чтобы вопить — никогда. — Он слова отца помнит, — хмыкает Бек и присаживается на софу. Они все слишком устают. — Кстати, что думаешь насчёт того, что я показал? — Да непонятно ничего, — отвечает Тэхён и встаёт, чтобы отпить воды. — Вы про что? — встревает Гём, пока Мингу вцепился в него своей маленькой ручкой и не отпускает. — Вчера мы ходили с Ханом гулять, — говорит неспеша Бек, смотря на Тэхёна, который, хмурясь, пьёт воду. — Он попросил меня сделать кораблики из бумаги, ну я сделал, только сначала не заметил, что за бумагу он мне принёс, а когда развернул, то был удивлён. — И что в ней было? — аккуратно кладя в кроватку Мингу, спрашивает Гём и присаживается рядом, чтобы за ним наблюдать. — Как-то господин попросил меня собрать почерки всех слуг, омег, стражников дворца, но для чего — не сказал, а вчера я сделал несколько корабликов из чужих почерков. — Ничего не понимаю, — хмурится Гём. — Как это связано? — смотри на одного, а потом на другого. — Беку кажется, что это как-то связано с Чимином, — вместо Бека отвечает Тэхён, возвращаясь на своё место. — Только я не пойму, с чего ты это взял? — Ну я же объяснял, — недовольно стонет Бек, но тут же затихает, чтобы не разбудить Мингу. — Я говорил, что спросил у Хана, где он взял эти листы, он отвёл меня в покои господина и показал на стол. Там были бумаги с почерком и бумаги с именами, а самое главное, вот это, — Бек разминает листок и показывает его Гёму. — Это письмо, написанное от имени Чимина. — Да он не мог такого написать, — хмурится Гём, продолжая вчитываться. — Он Тхая ненавидит больше, чем курагу, а он её просто не переносит, — объясняет омега. — Но как это связано? — Я сложил в голове кое-что и получил следующее: господин узнал про это письмо, ведь все письма из дворца проверяются, особенно, если адресат — твой враг. Но он ничего не сказал Чимину, держа его под подозрением, потому и решил проверить каждого. — По почерку? Да это самоубийство, как он за пару дней смог… — говорит Тэхён, но его перебивает Бек. — Он почти всё просмотрел, — шипит на него старший. — Я думаю, что так он хотел найти того, кто подставил Чимина, но не успел, а это значит, что предатель ещё здесь, во дворце. — С чего ты это взял? Может, он уже сбежал, — Гём до последнего не может поверить, что всё это взаимосвязано. — Да потому что это трудно сделать сейчас, господин установил охрану, потому что тут его дети, чтобы никто не смог навредить им, чтобы никто не смог посягнуть на его трон, поэтому, если кто-то попытается сбежать из дворца, то это сразу станет понятно. — Ладно, допустим, — отмахивает Гём и садится поближе. — Тогда кто этот предатель? Если господин не до конца изучил бумаги, то… — То это я оставил на нас, — Бек поднимается и идёт в сторону кровати, на которой лежат бумаги. — Я забрал остаток, всего парочка бумаг, за которыми кроется правда. — Безумие, обвинить человека по почерку, кошмар, — вертит головой Тэхён и сползает на ковёр, чтобы забрать у омеги листы. — Но что будем делать, когда докопаемся до правды? — Тогда уже посмотрим, сначала надо проверить это, — Бек ставит свечку посередине стола, раздаёт каждому по листам, а главный, который якобы написан Чимином, он кладёт так, чтобы видели все и сверяли. Омеги потратили часа четыре, не меньше, чтобы справиться со всем. Было тяжело рассматривать каждую букву по несколько минут и сверять, а тексты были немаленькие, поэтому это усложняло задачу. Но ближе к вечеру они закончили и оставили лишь один листок, который был в руках у Тэхёна. — Значит, Виен? Тогда я вообще ничего не понимаю, только эта закорючка его и выдаёт, — кидает на стол листок Тэхён и встаёт с места, чтобы размяться, они просидели несколько часов неподвижно, горбясь и напрягая глаза. — Я тоже теперь ничего не понимаю, он ведь относительно недавно в гареме, какой прок ему подставлять Чимина? — никто на вопрос Бека не отвечает, каждый задумывается над ответом сам, мысленно отвечая и соглашаясь с собой. — Хорошо, но что тогда делать? — первым подаёт голос Гём. — Нам ни в коем случае нельзя подавать вида, что мы что-то да знаем, этот омега безумно умён, если затеял подобное. — Нам нужен тот, кто может тайно за ним присматривать и не навлекать на себя подозрений, — устало трёт лоб Бек и смотрит на Тэхёна, который отчего-то внезапно вскрикнул. — Рейн! Чего вы так на меня смотрите? Сами подумайте, его точно не заподозрят, к тому же, если ему что-то предложить взамен, то он с радостью поможет. — Ага, а ещё он ненавидит Чимина, отлично, Тэхён! — Да, — соглашается омега. — Но он не изверг, как бы он его ненавидел, но ему жаль его детей, вспомните его лицо, когда с Мингу творилась истерика несколько дней. — Ладно, допустим, согласится, даже если мы Виена поймаем, то что с ним делать-то будем? — Убьём? — нерешительно спрашивает Тэхён и получает подушкой от Бека. — Вот он, омега Чёрной Смерти, я покусаю Хосока за то, что свои плоды на тебе распустил. Никого мы убивать не будет, пока просто присмотрим. Тэхён закатывает глаза и уходит на балкон проветриться, пока Бек и Гём ждут Рейна. Последнее время Тэхён стал более агрессивным, он и сам не знает, с чем это связано, но объясняет это себе отсутствием рядом с собой альфы. Рядом с ним он был невинным цветком, лепестки которого дозволено было трогать только ему, а сейчас того рядом нет, а есть только тревога, которая не отпускает Тэхёна. Он не может представить, что творится там, в голову сразу же лезут непрошенные мысли, от которых с каждым днём всё тяжелее избавляться. Он ещё никогда так не переживал за кого-то, сам здесь в безопасности, ему тепло, а его альфа вынужден за несколько тысяч километров быть от него в неизвестно каких условиях. Каждую ночь Тэхён себя просит не лить слёзы понапрасну, потому что он ещё не умер, потому что бьётся его сердце, ведь сам омега ещё жив, разве это не доказательство того, что и сердце Хосока ещё бьётся, но он постоянно проигрывает. Прижимает к себе подушку и тихонько, чтобы даже сама ночь не услышала его жалобного воя, плачет. Ему тяжело без него, он задыхается без него. Бек прав, когда сказал, что плоды свои на Тэхёне Хосок распустил. Он полностью ему принадлежит, весь его. Но от этого не легче, потому что быть омегой Чёрной Смерти очень тяжело, морально не вынести того бремени, что возложено на хрупкие плечи. А Тэхёну кажется, что он весь такой же, хрупкий, хрустальный, его только тронь — рассыплется. Но это без него, без него он делается никчёмным и жалким, ибо его сил лишают, возможности дышать не дают, его жизнь рядом с ним, в нём его силы, он дарит ему насыщение, а сейчас омега слаб и побит. Можно ли полюбить чудовище, которого все бояться, которому желают смерти? Тэхён не считает его чудовищем, потому что он слышал, как бьётся его сердце, как нежно его руки касались его, как он шептал ему на ухо тёплые слова, как каждый раз, уходя, он целует его в висок и обещает вернуться. Он его боится, и точно будет бояться всю жизнь, но без него он её просто не представляет. Никакие украшения, никакая парча, никакая дорогая косметика не сможет развеселить его и успокоить, потому что его сердце сейчас не здесь, оно за много километров отсюда. Он полюбил не чудовище, он полюбил Чон Хосока, который видит в нём свой мир, своё утешение. В нём розовый сад распускает, благоухать начинает, а альфа тонет в этих запахах, которыми полон его мальчик, его самый любимый и единственный такой. Он полюбил не Чон Хосока, он полюбил его в ней. Он не может разделять его сущности и принимать только одну. Если и любить Хосока, то со всеми его грехами и пороками. Ведь такой грешник, как Тэхён, давно пал, чтобы любить человека по его святости. Эта весна должна быть для него счастливой, он должен чувствовать в воздухе запах счастья, но почему-то одно горе пока его охватывает. Хосок, который не умел красиво говорить, пару месяцев назад глупо и смешно попросил его руки, вызывая у Тэхёна постоянные смешки, от которых просто было тяжело избавиться, смотря, как альфа, который своим видом несёт смерть, глупо мнётся и пытается выговорить пару связанных слов. И только после того, как Тэхён, взяв его руки в свои, попросил успокоиться и сказать, что тот от него хочет, хоть и понимал цели Хосока, альфа наконец-то выговорил что-то похожее на «не станешь ли ты моим цветком, что всю жизнь будет на сердце согревать его?». Тэхён улыбается, предаваясь воспоминаниям, и запрокинув голову, чтобы избавиться от слёз, тихо в воздух бросает «да». Он вспоминает свою реакцию сейчас и тогда. Тогда ему было так хорошо, что он задыхался от радости, чуть альфу с ног не сбил, в поцелуй утягивая, а сейчас стоит и льёт слёзы, боясь, что это было последнее «да» в его жизни. Омега отвлекается от шума внутри. Он спешно вытирает рукавом слёзы и пару секунд стоит, машет на глаза, чтобы избавиться от следов истерики, и заходит внутрь. Посередине стоит Бек, который просит подошедшего Рейна быть тише, потому что Мингу спит. Омега, скрестив руки, недовольно обводит каждого взглядом. — Вы отвлекли меня от важного дела, — шипит омега. — Сплетничать вовсе не важное дело, — отвечает ему Бек. — Но сейчас не про это. Нам нужна твоя помощь, — глаза Рейна расширяются, а улыбка самопроизвольно ложится на губы. — От меня? Бек, я тебя, конечно, люблю, но что за чёрт? — Тихо, не ругайся при ребёнке, — кивает старший на кроватку, где сладко сопит Мингу, которого не разбудить даже войной. — Ладно, что вы все от меня хотите? — обводит пальцем трёх омег Рейн и брезгливо кривит губы. — Ты так запросто согласился, даже не зная, что тебя ждёт? — встревает Тэхён. — Вы просите помощи у того, кого надух не переносите, а мне это приятно, — улыбается омега и поправляет свои волосы. — Так в чём дело? Уже довольно поздно, и я хочу быстрее отправиться в кровать. — Послушай, ты же единственный в гареме, который отличается ярым коварством, — начинает Бек, прося всех присесть. — Я? — собирается возмутиться Рейн, прижав руки к груди, доказывая, что он вовсе не такой. — Рейн! — Продолжай, — хихикает омега. — Короче, что ты думаешь о Виене? — омега тут же меняется в лице и щурит свои красивые глазки. — Думаю, что он слишком правильный для этого места, — вмиг становится серьёзным Рейн. — Ему не место здесь, но тем не менее он выживает. Была бы моя воля, я его убил бы. — А что тебе мешает, — хмыкает Тэхён, Рейн закатывает глаза и просит того умолкнуть. — А смысла потому что нет, убивать, потому что бесит, — безрассудно. Но мне интересно вас послушать. Но хочу предупредить, что у меня есть условия. — Чего? — возмущается всё тот же Тэхён, но уже Бек просит его замолчать, и дослушивает Рейна. — Вы прекрасно видите, что наш господин смотрит и хочет только одного омегу, поэтому я здесь просто для красоты, — поправляя свои волосы, щебечет омега. — Так вот, я хочу, чтобы после осуществления вашего «плана», я обрёл свободу. — Ты понимаешь, что её может даровать только господин, ну или же его супруг. — Так вам нужна моя помощь? — Хорошо, я поговорю с господином, когда тот вернётся, но только, если ты реально нам поможешь. — Конечно, а сейчас жду точных указаний, — впервые за всё время прибывания здесь Рейн искренне улыбается и предвкушает окончание этой миссии, чтобы вдоволь насладиться желаемым. Омеги в двух словах объясняют ему, что от него требуется. Рейн соглашается, говорит, что это будет очень легко, потому что ненавидеть и убирать соперников — у него в крови, поэтому просит не беспокоиться за себя, хотя никто явных признаков беспокойства не проявлял. Они во что бы то ни стало, но добьются истины, и тогда смогут найти предателя, а мстить уже будут вовсе не они.***
Рейн долго не думал над тем, что ему нужно сделать и как вывести омегу на чистую воду. Он пару дней просто наблюдал, приглашал Виена к себе на завтрак, где обычно собирал и других омег, он расспрашивал его о том, о сём, пытаясь хоть раз уловить в нём признаки лжи, но тот держался блестяще, Рейн был крайне удивлён. Пока он аккуратно наблюдал, приказал своим людям тайно следить за омегой, докладывать, что тот ест, с кем бывает, куда ходит. Каждый вечер ему докладывали всё, что успели узнать. Виен ничего не делал такого, чтобы его можно было обвинить, и это безумно раздражало Рейна, который уже думает, как от него избавиться. Он привык бить в лоб, поэтому, наплевав на осторожность, начинает действовать. Он просит накрыть стол у себя в покоях, куда и позвал Виена, который не был готов к такой встрече, поэтому выглядел растеряно. Рейн же спокойно ел сарму и рукой указал омеге присесть рядом, тот же отказался, продолжая стоять. — Ты хотел меня… — Да, я хотел тебя видеть, а разговор у нас будет долгий и неприятный, поэтому присаживайся, прошу, — любезно улыбается Рейн, а Виен, поняв, что что-то не так, всё-таки садится на подушки рядом. — Ты, вроде, умный омега, прекрасно знаешь, что из себя представляет гарем, — отправляя кусочек в рот и начиная пережёвывать, говорит Рейн. — Это для других сказочное место, где царит гармония и процветает красота, но самом деле это страшное место, где не каждый может выжить. — Я не понимаю, что ты хочешь от меня, — врёт, наконец-то Рейн уловил ложь в его словах, что заставляет его улыбнуться. — Ты ловко избавился от Чимина, позволил разразиться войне, а сейчас думаешь, что тебе всё сойдёт с рук, — Рейн переводит взгляд на Виена, который в лице не изменился. Кажется, он даже не удивлён, что он знает про него такие подробности, или же просто тот блестящий актёр, скорее всего второе, потому что теперь Рейн уверен, что это правда. — А долго же вы соображали, — улыбаясь, начинает после некоторого молчания говорить Виен. — Да, ты прав, это я подставил Чимина с письмом, но, как оказалось, Монстр не поверил в его причастность, тогда мне пришлось просить людей своего господина действовать. И теперь я избавился и от Чимина, и от Чона, который скоро погибнет в чужих землях, — скалясь, рассказывает Виен и встаёт с места. — Можно сказать, что я всем облегчил участь, избавил от такого омеги. Мне плевать, что будет с его детьми, потому что я своего добился. Вы даже и поверить не можете, что могут омеги Тхая, но я сделал практически невозможное, дальше дело за людьми моего господина, — подмигивает и машет на прощанье рукой. — Виен, — Рейн, который не мог поверить, что омега ему так легко выдаст свою причастность, наконец-то приходит в себя, что-то здесь не так, потому что Виен должен понимать, что Рейн может рассказать эту правду. — Ты же знаешь, что тебя накажут. — Кто? — хихикает омега. — К вечеру меня больше здесь не будет, а вы все будете заняты болезнью Хана и Мингу. А ещё я бы не советовал тебе есть сарму, у неё горьковатый вкус. — Что… — Не знаю, говорят, оспа очень распространена в этих краях, — отвечает на первый вопрос омега и, подмигивая ему, уходит, пока Рейн пытается собрать свои мысли воедино, но всё, что у него выходит, бегать глазами из стороны в сторону и пытаться подняться. Ему резко делается жарко, в комнате становится душно и очень хочется пить, из него будто всю влагу высосали и заставили умирать в пустыне. Сделать вдох — невозможно, он просто не может, а крикнуть, чтобы ему помогли, — вовсе задача непосильная, потому что вместо связанных слов у него выходят хрипы. Все конечности сковывает, и как-то быстро плохо делается. Как он мог так проглядеть, как смог стать таким невнимательным и позволить чужим рукам убить себя. Рейн никогда не был святым, он истреблял своих соперников и дарил всю любовь только Чонгуку, представить кого-то рядом с ним он не мог, поэтому потенциальных соперников убирал сразу, не боясь, что его за это накажут или даже убьют. Омега мог подстроить всё под несчастный случай, поэтому всё сходило с рук, а он так и оставался подле Чонгука, пока его не сместил один взбалмошный омега. Как же смешно, что корчась от страшных мук и пытаясь доползти до двери, он думает о Чимине, о том, как они постоянно грызлись и пытались насолить друг другу. Он его ненавидел и ненавидит, но он не глуп, чтобы понять, как Чонгук тонет в нём, а Рейн просто отошёл в сторону, позволил своему господину быть счастливым, ведь если он не смог сделать его таковым, то нужно уступить место. Ни с кем из них Чонгук не был так счастлив, поэтому лишать его омеги он не мог, хоть каждый день руки и чесались. Когда того похитили, то Рейну не по себе стало, потому что каждый за собой чувствовал руку смерти, Чонгук сходил с ума, метался как раненый зверь, пытаясь найти своё спокойствие, свой мир, но не находил, поэтому окружающие должны были его боль утишать, утишать своей кровью. Рейн никогда не жалел о своих поступках, никогда не пытался их отмолить, потому что делал всё во благо господина, а уже потом для своего собственного. Сейчас же он ругает себя за всё, что сделал и не успел. Он умирает тихо, без единой души, разочаровав Бека из-за собственной невнимательности. Ведь он изначально почувствовал, что с Виеном что-то не то, как-то странно тот себя вёл, стоило зайти, словно он был удивлён, что Рейн ещё жив. Впервые в жизни он молится, так яро, что губы пересыхают, но это от действия яда. Как иронично, что он сам любил им пользоваться, а в итоге умирает от своего же средства. Вот бы сейчас ему помогли, хоть кто-нибудь зашёл, вытянул, он бы тогда всю жизнь свою переменил, жить по-другому начал. Почти нереально, ему повезло лишь раз, когда встретил Чонгука, который оставил его подле себя, а потом шла череда разочарований. Он не жалеет, он прожил хорошую, достойную жизнь, но вот так умирать, лёжа на полу, стараясь позвать на помощь — он не может поверить. Он даже не расскажет Беку, что это всё Виен, что он повинен в страшном грехе, что из-за него Хан и Мингу… Он что-то говорил про болезнь, ведь никто даже не знает. «Пусть кто-нибудь зайдёт. Пусть Бек придёт и начнёт на меня орать. Пусть Тэхён попросит что-нибудь выполнить. Пусть хоть кто-то придёт и спасёт…»***
— Ну и? — спрашивает Тэхён, стоя у колонны и смотря, как Хан бегает за каким-то насекомым. — Он вышел из его покоев, а Рейн так и не вышел, — говорит Гём и чихает. — Ох, весна, а у меня аллергия на неё, — улыбается. — Слушай, посмотри за Ханом, а я пойду этого идиота проверю, а то его долго нет, — Гём кивает и просит его не торопиться. Тэхён, крикнув Хану, чтобы долго не задерживался на улице, а то заболеет, уходит. Всё-таки зря они доверили это дело Рейну, ведь тот уже несколько дней ничего не предпринимает, а время идёт, неизвестно, откуда ждать ножа в спину. Сегодня омега позвал к себе Виена, наконец-то начал действовать, а то Тэхён всё время нервничает. Он кивает проходящим мимо омегам, видит и Виена. Значит, разговор закончился, а Рейна так и не видать, решил интригу растянуть. Тэхён попутно просит слуг сегодня накрыть ужин в саду, потому что детям будет полезно больше бывать на воздухе, да и погода по вечерам прекрасная, он даёт ещё пару указаний и вновь возвращается к своему делу. Омега насвистывает свою мелодию и быстро поднимается по ступеням. Ещё одна привычка от Хосока — свистеть, альфа часто так делает, когда чем-то занят, вот Тэхён и научился, хотя раньше такого не было. Но он быстро отгоняет мысли о Хосоке и открывает двери, ведущие в покои Рейна. Омеге понадобилось пара секунд, чтобы прийти в себя. На полу лицом лежит Рейн с вытянутыми руками и поджатыми ногами. — Господи, — шепчет Тэхён и падает на колени, переворачивая тело омеги. — Рейн, ты жив? — бьёт по щекам, чтобы хоть какую-то реакцию получить, но ничего. Тогда Тэхён кричит, что есть силы, чтобы призвать к себе внимание, и это срабатывает. — Быстро лекаря мне, — просит он подошедших, а сам начинает класть Рейна на спину и к груди ухо прикладывается. — Ну оно же бьётся, я слышу, — шепчет Тэхён и встаёт на ноги. — Я не позволю тебе сдохнуть здесь, не так, мы тебя в это втянули, ты не должен так заканчивать, — хлопочет возле него омега и пытается взглядом найти то, что ему поможет. Он срывается к столу, чтобы найти какую-нибудь бумагу, чтобы сделать воронку. Он не знает, сколько омега здесь лежит, но его сердце ещё бьётся, а если так, то он попробует его спасти. — Потерпи, Рейн, я промою тебе желудок, — Тэхён дрожащими руками наконец-то заканчивает воронку и берёт чистый тазик, чтобы налить туда воды. — Угли, мне нужны угли, — будто в бреду повторяет он и бросается голыми руками накладывать угли из камина в тазик с водой, кроша те. Он берёт воронку из бумаги и, начинает вливать приготовленную смесь из угля и воды. Тэхён старается делать это аккуратно, придерживает Рейна, когда заканчивает, ждёт, пока того стошнит. — Давай же, ну, — Тэхён проделывает процедуру ещё раз, пока не слышит кашля. Он переворачивает Рейна на бок и позволяет запачкать красивый ковёр недавним съеденным обедом. Тэхён ещё никогда не радовался, как запачканным рукам в рвоте омеги. Он еле соображает, спешно вытирает руки и кладёт голову омеге себе на колени, пока наконец-то не приходит лекарь. — За твою медлительность, я прикажу своему альфе отрезать тебе ноги, если они тебе не помогают в беге, — зло шипит Тэхён и поглаживает Рейна по голове. — Помоги ему, его отравили. — С чего вы взяли, что это яд? — тихо интересуется лекарь, пока его помощники переносят омегу на кровать. — Это очевидно, живя в гареме, есть одно средство избавиться от соперника — яд, неважно, какой он, но я надеюсь, что с ним всё хорошо будет. — Вы сделали ему промывание, поэтому… — Поэтому не болтай со мной, а выполняй свою работу, — кричит на него Тэхён и выходит. Он помнил этот метод от Хосока, он рассказывал, как Чонгук так спас ему жизнь, если рядом нет помощи, то её можно оказать подручными средствами, что Тэхён и сделал. Он удивляется своему хладнокровию, потому что ранее бы он точно начал кричать и звать на помощь, боясь подойти к телу, а сейчас смог помочь. Чон Хосок чертовски правильно меняет его жизнь.***
Случай с Рейном разворошил каждый уголок дворца, поэтому нельзя было пройти и не понять, про что же шептались. Тэхён сразу же пошёл к Беку. Старший находился у Сехуна и выяснял с ним очередной раз их отношения, но их очередной скандал прервал Тэхён. Омега рассказал, что случилось, а также предполагает, что сделал это именно Виен. — Ты понимаешь, что не можешь обвинять омегу гарема нашего господина, — встревает в разговор Сехун. — Нужны доказательства, чтобы разоблачить его. — Рейн тому живое доказательство, — повышает голос Тэхён. — А пока мы здесь сидим, может, тот уже ушёл. — Рейн? — Сехун! — вскипает Бек. — Послушай, нам действительно кажется, что за этим стоит… — Бек, солнце моё, я понимаю, что вам делать нечего, но наговаривать на омегу Чон Чонгука без доказательств — нельзя, как и на других людей, если хотите, чтобы тот был виновен, найдите его следы. — Да мы уже нашли, точнее наш господин их нашёл, но не успел, он бы казнил его, если бы Чимина не похитили, — бьёт его по плечу Бек и отходит к Тэхёну, чтобы помочь ему умыться. — Хорошо, я могу допросить его, чтобы успокоить ваши души, но знайте, что я рискую своей жизнью. — Клянись своей серьгой, — бубнит Бек и спрашивает у Тэхёна, что с ним, ибо омега весь бледный. — Всё в порядке, просто я только сейчас отхожу от шока. Я пару минут назад помогал Рейну не умереть, а сейчас будто сам умираю. Как Хосок может видеть смерть и не бояться. — Да он самый Смерть, — хохочет Сехун и замолкает под пристальным взглядом мужа. Он поднимает руки, показывая, что сдаётся. — Ты очень нервный в последнее время, я попрошу, чтобы тебе отвар сделали, — заботливо говорит Бек и поглаживает Тэхёна по плечу, омега кивает ему и говорит, что пора навестить Хана и Мингу, потому что первому давно пора оказаться на занятиях, а второму — проснуться. Бек просить его обождать, пока кое-что обговорит с Сехуном, и тогда они оба смогут вместе пойти. Но выходят они уже втроём, Тэхён мчится изо всех сил, не боясь разбить колени, а побледневший Бек, держась за руку альфы, еле поспевает. К ним вошёл слуга и сказал, что его послал Гём с вестью, что молодой господин заболел. Тэхён, который больше всего этого боялся, первым ринулся наружу, а Бек, предчувствуя неладное, попросил альфу идти на ними, чтобы хоть так сохранить спокойствие. Тэхён залетает в покои Хана и находит его лежачим на постели полностью раздетым, кругом бегают лекари и его будто не замечают. Стоявший возле трюмо бледный Гём ничего не говорит, сам еле держится, но завидев вошедших, подрывается к ним. — Где Мингу? — первое, что он спрашивает. — Он с нянями, те уже должны его разбудить, а что с Ханом? — обеспокоенно спрашивает Тэхёна, глядя на маленькое тельце, которое со всех сторон осматривают лекари. — Мы гуляли, потом я сказал, что пора возвращаться, Хан был не против, я повёл его в покои, чтобы переодеть, а когда начал раздевать его, то увидел красные пятна сначала на шее, а потом на руках, — плача, рассказывает Гём, от слов которых дурно каждому становится. Тэхён шумно сглатывает и хочет подойти к кровати омеги, но его останавливают. — Тэхён, это оспа, — в спину говорит очевидное Гём, а омега отказывается это слышать. — Нужно Мингу осмотреть, мало ли, — несмело предлагает Сехун и встречает кивок от Бека. — Я пойду распоряжусь, а вам лучше выйти на балкон, потому что это болезнь опасна, прошу вас, — чуть ли не умоляет альфа. — Я пойду к Мингу, мне нужно удостовериться, что с ним всё в порядке, — судорожно говорит Гём, прося его оставить и не трогать. Не может столько бед обрушиться на их головы, такого не бывает, это просто невозможно. Сначала Чимин, потом война, а теперь эта чёртова болезнь. Человек не может вынести столько, это губительно. Омега бежит к маленькому альфочке, отгоняя непрошенные мысли, которые просто не может выбросить из головы, страх окутывает его и парализует, но он всё равно пробирается через него, надеется на лучшее. Ему повезло, потому что когда он зашёл, то Мингу уже не спал, а смирно сидел на коленях у няни, пытающейся вдеть носочек на детскую ножку. Гём ничего не говорит, не реагирует на вопросительно выражение лица присутствующих, выхватывает Мингу и кладёт на кровать, судорожно начиная снимать рубашечку, пока Мингу недовольно кряхтит, потому что его сон побеспокоили одни, а сейчас Гём хочет его ещё раздеть, так ещё и выхватил. Гём замирает, стоит расстегнуть две пуговички. Он на пару секунд прикрывает глаза, считает до пяти и открывает. Маленьких красных пятнышек нет, тельце альфы чистое, только небольшой синячок, но это потому, что тот недавно упал, когда пытался начать бегать. Гём прижимает Мингу к своей груди и целует ничего не понимающего ребёнка. Гём долго с Мингу оставаться боится, потому что может сам его заразить, хотя явных признаков болезни у него нет. Он даёт чёткие инструкции слугам, чтобы те для начала проветрили помещение, а ещё лучше убили заразу дымом, потом он просит, чтобы всю еду для малыша проверяли по несколько раз, также все должны следить за собой, и если на теле появятся какие-то пятна или непонятные воспаления, то немедленно идти к лекарю. Омегу самого несколько раз проверяют, но ничего не находят, но он всё равно опасается подходить к Мингу. Тэхён так и не выходит из покоев Хана, сидит на балконе и буравит взглядом спины лекарей. Где-то рядом бродит Бек и раздаёт распоряжения. Слишком ясно стал ощущаться запах смерти в стенах дворца, почти каждый может уловить её холодный взгляд и почувствовать на себе костлявую руку. — Он же ребёнок, что сделал им ребёнок, — покачиваясь из стороны в сторону, бубнит Тэхён, глаза которого не перестают быть влажными. — Тише, всё образуется ещё, — сам себе не верить, что говорит. Беку самому нелегко. Оказывается, чрезмерная любовь маленького омеги к сладостями погубила его, в миску с медовыми шариками были добавлены капельки отравы.***
— С тобой всё нормально? — Хосок передаёт кубок с вином Чонгуку, который целый день бледный ходит и неважно выглядит. — Не знаю, как-то странно себя чувствую, будто дышать тяжело, — хмуря брови и потирая устало переносицу, говорит Чонгук. Ему действительно в последнее время нездоровится, и он не знает, откуда это боль берётся. — Ты ел что-нибудь? — Хосок собирался что-то ещё сказать, но Чонгук его тут же перебивает. — Я сегодня ничего не ел, только присел. Я надеюсь, что это всё моё воображение, что с моей семьёй всё в порядке, — отказывается продолжать альфа и тяжело вздыхает. — Конечно в порядке, во дворце такая охрана, что любой позавидует, можешь не переживать, — подбадривает друга Хосок. — Может, ты прав, — смотря куда-то в сторону, отвечает Чонгук. — Что там Намджун, собирается встречать меня? — после некоторого молчания спрашивает Чонгук и начинает собираться. — О, он ответил, что ждёт не дождётся, скучает, — улыбается Хосок, стараясь развеселить друга. Чонгук хмыкает и поправляет, как надёжно закреплён меч. — Славно, я почти рядом, пусть он ещё немного потерпит, я вырву глотку каждому, кто причастен к этому, но себя никогда не прощу, — качает головой и вслушивается в ночную тишину, пропуская её через себя, надеясь в себя вобрать, но сейчас внутри только бури частые гости. — Перестань, — Хосок касается его плеча и немного сжимает. — Ты в этом не виноват, ты не можешь знать о каждой крысе, что у нас обитают. Мы почти рядом, мы скоро заберём его и тогда тебя будет не остановить. — Возможно, ты прав. Давай сейчас выдвинемся в путь, чтобы к утру прибыть. — Мы привыкли уже ночью выдвигаться, — подмигивает Хосок, Чонгук только кивает. Он никогда не признается, что устал, никогда не скажет, что больно. Но больно невыносимо, когда находишь смысл в человеке, когда он делается для тебя всем, а потом его резко забирают, лишая своей вселенной. Он находит в нём покой, нужную тишину для своих бурь. Не видеть его, не трогать, не представлять — невозможно. Он под каждой частичкой, давно под ним, въелся. Человек, не знающий, что такое смысл жизни, не поймёт Чонгука, потому что он нашёл его, нашёл в маленьком человеке, который заменил ему всё, который может запросто поставить его на колени и заставить молить прощение, который не отпускает его и ждёт. Он сильнее его, намного, потому что тогда Чонгук не представляет, как омега выдерживает эти испытания, выпавшие на него. Пусть он маленький, агрессивный, но в нём силы больше, чем в ком-либо другом, и это завораживает, это заставляет монстра Чонгука лишний раз голову склонить и восхищаться, как этот маленький омега может им управлять. Чонгук уже несколько месяцев вдали от дома, он регулярно получает оттуда вести, мысленно скучает по своим детям, насыщает себя тёплыми воспоминаниями. Уже несколько месяцев он в поисках омеги, который перевернул его жизнь и который её вправе забрать, когда захочет. Любому терпению приходит конец, и Чонгук не знает, когда его придёт, потому что сидеть и ждать больше, медленно продвигаться он не может, поэтому либо положит свою голову, но заберёт омегу, либо он выживёт, заберёт его и отомстит всем, плевать будет, кто виновен, а кто нет, потому что от карающей руки Чон Чонгука редко удаётся спастись. Удивительно, но Намджун не подвёл. Он действительно позволил пройти через его территорию, чтобы сократить путь, более того, он выделил Чонгуку воинов, во главе которых встал сам. Альфа объяснил это просто: — Я давно не вёл войн, мне нужны ресурсы, которые я могу запросто получить у Тхая. К тому же я засиделся, давно крови хочется, а что, как ни война, сможет мне дать её. Чонгук не против, ему сейчас только выгоден такой союзник, Намджун и его воины смогут помочь альфе быстрее дойти и преодолеть другие препятствия, поэтому сразу возник план, по которому предполагалось вывести из игры союзников Тхая, которых тот выставлял как пушечное мясо, чтобы в конце концов ослабить позиции Чонгука. Чонгук не ожидал, что Намджун спокойно выслушает его и даже согласится, он списывает это на то, что альфа скоро станет отцом, поэтому и хочет убрать врага, который вполне может стать угрозой его землям. Альфа нисколько не удивился новости, но мысленно поздравил Юнги и пожелал ему больше сил. Намджун оставил свои земли ещё потому, чтобы дать Юнги отдохнуть, потому что тот прекрасно понимает, как с ним задыхается омега. Альфы остановились у местечка Инык, где и разбили лагерь. Чонгук рад, что дела пошли намного быстрее из-за помощи Намджуна, потому что стоило ему присоединиться к Чонгуку, как многие соседние территории запросили мира и влезать в кровопролитие отказались. Остался один несчастный, который готов дать бой Чонгуку. Уже несколько лет верным союзником Тхая остаётся Джунг, тот всегда щедро его вознаграждает за помощь, поэтому альфа всегда готов прийти на помощь, выставив своих воинов. Это корыстолюбивый, алчный, жестокий правитель, который готов сделать ради добычи — всё, даже наплевав на соперника и его силы. Ему ещё не доводилось воевать с Чонгуком, но он готов, сил у него больше, за плечами много побед, поэтому альфа не волнуется и уже празднует победу у себя в лагере, он в качестве утешительного подарка прислал Чонгуку омежьи наряды, спросив, какой тот наденет, когда проиграет и прибудет к нему в лагерь. — Вкуса у него нет, — улыбаясь, говорит Намджун, рассматривая наряды. — Но это оскорбительно, промолчишь? — Чонгук, стиснув зубы, еле сдерживается, чтобы в эту же минуту не прикончить Джунга. — Я остаюсь верным своему плану, он специально меня провоцирует, но он ещё не знает, что в этом же наряде, — кивает Чонгук на сундуки, в которых те лежали, — я его по кускам разрублю. — Тогда ждём рассвета? — Чонгук кивает и просит Хосока и Намджуна остаться ещё ненадолго. — Я хочу, чтобы ты пошумел, — говорит он Хосоку, тот, ничего не говоря, вопросительно смотрит на альфу. — Пусть твои сделают вылазку и специально попадут в плен. Я выиграю этот бой, не начав его. — Ты хочешь, чтобы кучка людей заставила Джунга поверить их словам? — не понимает Намджун. — Во-первых, это люди Хосока, а дар убеждать — у них в крови, — альфа хмыкает, видя, как Хосок мгновенно воспрял духом. — Когда те якобы случайно попадутся в плен и начнут говорить, что нам идёт подмога, я хочу, чтобы мы открыли огонь из пушек, тем самым показав, что наши союзники скоро будут, Джунг испугается. — Обман, — снова улыбается Намджун, которому идея Чонгука пришлась по душе. — Даже если не получится, то мы хорошенько его напугаем, но я почему-то уверен, что он поверит, он хоть и слывёт воином бравым, но на деле — никто, он испугается и сбежит, а к утру у нас будет открыта дорога к Тхаю, нам никто не помешает. — Я надеюсь, что твоё чутьё тебя не подведёт, — Намджун выходит первым, следом на ним Хосок. Они оставляют Чонгука наедине, одного со своими мыслями. Когда он занят чем-то, то меньше думает о своём смысле. Сегодня он уверен, что только опустившиеся сумерки, воспоют о его победе, он выиграет этот бой, даже не пролив крови. Утром он уже будет ближе к столице, где хранится его сердце.***
Чимин ничего не ест, мало спит и постоянно думает, как бы ему улизнуть. Здесь все против него, и это он уже понял. Тот омега, который в первый день хотел показать ему своё влияние, оказался Вей, он муж Тхая и папа будущего наследника, с ним омега больше не встречался и про него ничего не узнавал, а про него ему рассказал Керо. Чимин неправильно выразился, когда сказал, что друзей здесь у него нет, появился один человек, который почему-то захотел с ним общаться. Омега старше его на пять лет, у него длинные белые волосы, которые тот редко собирает, он высокий и очень нежный, от него исходит тепло, которое Чимин здесь не наблюдал. С омегой Чимин познакомился случайно, во дворце он уже почти две недели и за эти дни Тхай ни разу не объявился и не дал о себе знать, будто затишье перед бурей, поэтому, чтобы не слоняться по дворцу, Чимин часто проводит дни на улице, ибо погода здесь чудесная и позволяет не замёрзнуть, а ещё высматривает лучшие лазейки. Керо отличался от остальных не только своей необычайной внешностью, но и таким же одиночеством, которые также сжирало Чимина. Омега первый не решался подойти к скучающему, что сидит в беседке и мило беседует с малышом у себя на руках. Чимин только наблюдал за его движениями и, когда понял, что его поймали, а это омега понял по тому, как ему улыбался Керо, всё же решил подойти и первым познакомиться с ним. — Я про тебя слышал, ты весь город на уши поднял, — хихикает омега, из-за чего его глаза тут же пропадают. — Небось рассказали, что я сумасшедший? — немного грубо отвечает Чимин. — Нет, — улыбается и поправляет рубашечку малыша. — Ты точно на сумасшедшего не похож, к тому же наш господин не стал бы проделывать такую работу, если бы ты действительно им оказался. — Как я рад, что хоть один человек в этом проклятом месте понимает, что я всё-таки из этого мира и я не создание Дьявола, — Чимин слабо улыбается. — Почему ты сидишь здесь да ещё с таким чудесным малышом? — спрашивает Чимин, а сам сглатывает ком в горле, вспоминая такого же крошечного Мингу. Мысли о сыне дают ему силы, он за воспоминания цепляется, не позволяет страху по новой окутать его и поглотить. Сердцу больно, оно сжимается и неприятно покалывает, когда он вспоминает своего малыша, но именно эти чувства делают его сильнее, закаляют. — Прекрасная погода, поэтому я наконец-то решил прогуляться с сыном, — объясняет он. — К тому же я плохо себя чувствовал последнее время, не было возможности и воздуха глотнуть. Омеги разговариваются, говорят о разном, Чимин повествует о своём прошлом, о настоящем, которое пока его губит. Про Монстра своего сердца рассказывает и говорит, что ждёт недождётся, когда тот прибудет сюда и сможет Тхаю отомстить. Керо почти не верит каждому слову, потому что это кажется ему каким-то безумием, но в безумии Чимин привык жить, уже как несколько лет им полна его жизнь. Дальше Киро рассказывает про себя, про несколько лет в этом дворце. Его привезли в качестве подарка Тхаю, и нельзя сказать, что подарок не понравился, Тхай отметил красоту омеги и сразу сделал его главным фаворитом, что не понравилось его первому мужу. Вей всячески пытался избавиться от соперника и делал всё, чтобы тот наконец покинул этот мир, но ничего не выходило, пока омега не решил совершить страшное. У Киро поистине тяжёлая судьба, Чимину дурно сделалось, никак воспринимать горькую правду не хотел. У Керо есть ребёнок, омежка, которому уже годик и которого тот бережёт как зеницу ока. Омега рассказывает, что изначально наследника родил именно он, и альфочка рос здоровым, но в один из дней, который до сих пор в кошмаре ему снится, ему пришлось попрощаться со своим малышом. На вопрос Чимина, что с ним случилось, омега спокойно ответил, что его убили. Чимин отказывался это понимать, он не представляет, что кто-нибудь может опуститься до того, чтобы убить только появившегося на свет ребёнка, который его ещё не видел и ни в чём не виноват. От этих слов ему плохо становится, а к глазам слёзы подбираются, Чимин волноваться за Мингу начинает, хоть и знает, что тому ничего не грозит, ибо отец целую армию ему выставил для защиты, но тревога никуда не уходит, пока он лично не удостоверится, что с сыном всё хорошо. Керо рассказывает, что в гареме убийства не редкость, смерть можно объяснить слабым здоровьем, неаккуратным шагом, любой новой жертве можно найти оправдание. Но омега точно уверен, что в смерти его малыша виновен именно Вей, потому что этот омега не терпит никого рядом с господином, поэтому берёт такой грех — как убийство ребёнка, и Керо уверен, что совесть того ничуть не мучает, у него родился здоровый альфа, которого тут же объявили будущим наследником и которому уже два года. Сам омега, когда забеременел во второй раз, молился всем богам, чтобы у него родился омега, потому что если это был альфа, пусть и второй в роду, но от лап Вея его ничто не спасло, даже хорошая бдительность Керо. Но хвала Высшим силам, у него родился очаровательный омега, которому он дал имя «Мун». Чимин весь день отходил от услышанного, не опускал от себя Керо и старался больше времени проводить именно с ним. Тхая объявился на третьей неделе прибывания здесь омеги, но к себе не звал, за эти дни Чимин даже приготовил план к побегу, потому что засиживаться и ждать Чонгука, конечно, дело хорошее, как-никак его альфа за ним идёт, но попробовать самому вырвать себя из заточения ему больше хотелось. В один из вечеров, которые Чимин проводил по обыкновению с Керо и Муном, искренне улыбаясь от попыток малыша дотянуться до него своими ручками, к ним приходят и докладывают, что Чимина ждёт сам господин, следом заходит Лин и торопит омегу, прося его поспешить за ним, потому что у них много дел. Чимину не сложно догадаться, зачем его так тщательно готовят, но он стойко выдерживает все пытки, даже на удивление Лина не бьётся и не кусается, молча сидит, пока ему втирают масла в кожу. Бета рассказывает ему о правилах, которые омега и так знает и которые так ему претят. Эти слова были противны ему, когда его к Чонгуку вели, а сейчас ещё хуже, потому что перед ним будет не любимый альфа, а настоящий вор, который так подло его похитил и оторвал от дома. На Чимина надевают полупрозрачную блузу с широким вырезом, ярко красят. Омега уверен, что ни за что не дастся в лапы Тхая, под ним ни за что не окажется, лучше умрёт, чем посмеет кому-то своё тело предложить. Ему на голове закрепляют диадему, тяжесть которой Чимину кажется непосильной, хоть та и весит всего ничего. Голова тяжелеет, а дышать практически невозможно становится, но омега терпит. Молит себя выдержать, поиграть ещё немного, ведь всему своё время, вот и его триумфу оно придёт. Чимин еле слышно сглатывает, стоит ему оказаться в чужих покоях, где пахнет морем, запах приятный, даже любимый, но стоит Чимину вспомнить его носителя, он сразу трезвеет. Тхай ничуть не изменился, разве что возмужал, стал серьёзнее и новые шрамы стали покрывать его лицо. Он сидит за большим длинным столом, который уставлен разными яствами и от которых Чимину дурно становится. Он почти ничего не ест, не хочет, чтобы нашли его бездыханное тело одним из днем, потому что Вей даёт о себе знать, где-то толкнул его случайно, обозвал, еду разлил, а где-то и вовсе своих собак натравил, но Чимин только смеялся с его попыток, отмечая, что во дворце Чонгука омеги серьёзнее. Альфа выглядит спокойным, читает что-то, но стоило Чимину войти, то свой взгляд только на нём и держит, а на губы улыбка ложится. Чимин хочет подбежать, ударить его со всей силы, начать браниться и слать проклятия, но вместо это он молча подходит к столу и, отодвинув стул, садится подле императора. Альфа взгляда не уводит, смотрит на красивые правильные черты, вспоминает его ещё ребёнком, улыбается своим мыслям, борется сам с собой, чтобы не прикоснуться, хоть и очень хочется. Чимин стал намного красивее, из неловкого ребёнка он превратился в прекрасного омегу, которого хочется себе, всего и полностью. Его движения, его злой взгляд, в котором только одна ярость и видна, огонь который сейчас завораживает Тхая и о который боится обжечься, поэтому пока не касается, а только наблюдает. Его субтильное тело в дорогих нарядах смотрится бесподобно, то, что так нравится альфе. Он игнорирует злой взгляд, который Чимин не старается даже скрыть, ему плевать, потому что перед ним сейчас самое красивое божество сидит, ему принадлежит. — Я так рад, что после стольких лет смог тебя увидеть, — первым прерывает тишину альфа, на что Чимин хмыкает. Он еле сдерживается, чтобы не наорать на него и не впустить в ход кулаки. Альфа наливает ему и подаёт, но Чимин кривит рот и спокойно выливает вино на пол, на красивый ковёр, не прерывая зрительного контакта, дразнит. — Не могу сказать, что рад тебе, учитывая тот факт, как ты меня нагло похитил, — Чимин бросает кубок на пол, разбивая тот. Альфа довольно улыбается и поудобнее усаживается на стуле. — Годы идут, ты становишься ещё краше, но твой характер не меняется, всегда таким колючим был. Как тебе у меня, нравится? — издевается, изводит омегу. — Зачем ты меня похитил? Ты знаешь, что Монстр этого просто так не оставит, — Чимин пропускает его вопрос, желая найти ответы на свои. — Соскучился по братику, разве это плохо? — улыбается альфа — Ты мог бы навестить меня, мой муж был не против пропустить моего брата, — кривит рот омега. — Ага, а предварительно разорвал бы меня на куски, — улыбается Тхай и тушит в себе желание протянуть руку к этому лицу. — Я был бы не против, — пожимает плечами Чимин и тянется за мясным пирогом. — У тебя ужасные омеги, но прекрасные дети, не понимаю, за что они такие хорошие и твои, — хмыкает Чимин и кусает кусок пирога. — Познакомился с кем-то? — альфа наливает себе вина и отпивает, не сводя взгляда с Чимина, который продолжает есть. — Ага, Керо очень хороший, а его малютка — ещё лучше, про Вея я ничего не говорю, сука она и будет сукой, — спокойно говорит Чимин, а альфа от его слов смеётся. — Ты, говорят, Лина покалечил, что он тебе сделал? — Да так, было настроение убить кого-нибудь. Ведь знаешь, что про омег Монстра говорят? — выгнув бровь, спрашивает Чимин и вытирает губы салфеткой. — Они едят человеческое мясо, которое их господин для них добывает, но видишь, какой я самостоятельный, сам нашёл, кого съесть, — Тхай снова смеётся, а Чимин только глаза закатывает. Он тянется за сладостями и, поедая их, продолжает говорить. — Знаешь, у тебя вроде и хорошо, а вроде всё хочется поменять. Зачем столько золота? — Потому что это красиво, — пожимает плечами альфа. — Дурень, не золото делает дом человека красивым, а хозяин, вот в твоём дворце сразу видно, что хозяин никудышный. — Поаккуратнее со словами, — строго предупреждает альфа, а Чимин хмыкает и тянется за ещё одной тарелкой. В этой атмосфере у него просыпается жуткий аппетит. — Хорошо, мой господин, — еле выдавливает из себя эти слова. — Но ты забрал меня от моей семьи, знаешь, как я зол? — Ничего, обретёшь новую, — Чимина удивляет спокойствие альфы, поэтому ярость вспыхивает в нём новой силой. — Я буду молиться всем богам, чтобы Чонгук самым жестоким способом избавился от тебя, — плюётся омега, но Тхай резко встаёт с места, не давая Чимину возможности встать. Он нависает сверху, смотря прямо в лицо. — Твой муж сходит с ума, сил у него всё меньше и меньше, поэтому, когда я его разобью, стану главным владыкой всего мира, а ты будешь моим трофеем, подле меня сидеть будешь и смотреть, как твоего альфу на клочья разрывать будут, — удивительно, но лицо Чимина ничуть не меняется, он продолжает зло смотреть на Тхая и физически ощущать его близость. Если Чимин попробует привстать, то обязательно столкнётся с его губами, которые так близко, что омега вздох боится сделать. — Тебе конец, и ты должен это понимать. Ты забрал у него не просто омегу, — шепчет в приоткрытые губы омега, зная, что выводит из себя, провоцирует, что находится на грани безумия. — Ты забрал у него его смысл, — Тхай облизывает нижнюю губу, ощущая лёгкое касания чужих губ на своих, но черту пока не переступает. — Я убью его, он думает, что всесилен, но Бог здесь один и у него моё лицо, — Чимин улыбается, а потом начинает громко смеяться. Тхаю приходится отойти на пару шагов назад, чтобы дать омеге упокоиться. — Да будь ты хоть Богом, но он создание Дьявола, он сам его образ, у него его тело, у него его внешность, поэтому то, что ты возомнил себя Богом, его ничуть не обижает, — продолжает смеяться омега, но резко умолкает, стоит сильной ладони лечь на его шею. Альфа пока несильно давит, любуется. — Смейся, мне нравится, как ты смеёшься, я готов слушать твой голосок хоть вечность, но твои слова не помешают мне, у него больше не осталось сил и то, что он прибегнул к помощи Намджуна, не означает, что он победил. — Тебе конец, — шепчет омега, пока альфа сжимает его шею и любуется, как воздух кончается, как омега старается оторвать от себя руку, но тщетно. Видя, что Чимин находится на грани, он резко его отпускает, давая возможность прокашляться и вздохнуть. — Завтра мои войска разобью Чона и я, так уж и быть, дам тебе какое-то время поскорбеть, — Чимин, всё ещё пытающийся нормально сделать вдох, поднимает себя на ноги. — Никогда, слышишь? Никогда я не буду принадлежать ни тебе, ни кому-то другому. У меня только один альфа и имя ему — Монстр, ты можешь забрать моё тело, утопить мои чувства, заставить умирать, но я всегда буду принадлежать ему. — Я так хотел провести с тобой спокойный ужин, чтобы… — альфу прерывает открывшаяся дверь и бледный стражник, который еле на ногах держится. Кажется, он даже присутствие омеги не замечает, подходит к Тхаю и быстро начинает говорить: — Беда, мой господин, войска Чона уже подошли к нашим границам. — Что? — глаза альфы наполняются гневом, вся комната во мрак поглощается, только одному Чимину от новостей не страшно, а приятно становится. — Как же войска Джунга? Как он смог их разбить? — орёт Тхай и переводит взгляд на Чимина, который спокойно сидит на столом и пьёт вино из чаши, будто празднуя. — Мой муж ни перед чем не остановится, и уже завтра он будет здесь, я уверен, — отвечает Чимин и ставит чашу на стол. Он видит, как Тхаю тяжело себя сдерживать, видит, как у того руки чешутся, чтобы пару раз омегу ударить, но тот этого не делает, вместо этого просит стражникам забрать омегу и кинуть его в темницу. Такого Чимин не ожидал, он думал, что его обратно отведут в покои, он думает, что это шутка, поэтому просит пустить его и с вызовом смотрит на Тхая, который начинает придумывать план, как Монстра от своих границ отбросить. Чимин боится темниц, он не переносит их сырости и запаха, ему страшно становится. Он может перетерпеть всё, но только не это, только бы его не запирали в темноте за решётками, через которые выбраться невозможно. Он кричит, шлёт проклятья, пока его волокут. Радостный Вей победно улыбается, что так быстро омегу со счетов списали, поэтому просит себе вина и приглашает омег к себе, чтобы отпраздновать победу. Керо сидит в своих покоях с сыном и слышит, как истошно кричит Чимин и, покачиваясь из сторону в сторону, рассказывает сыну сказку. Слышать эти крики невыносимо, особенно те, которые принадлежат человеку, ставшему за такое короткое время ему приятелем. Чимина грубо бросают на пол и закрывают дверь, омега шипит и потирает ушибленное место. Повезло, что здесь есть окно, хоть как-то Чимин будет видеть ту сторону. Он отрывает лоскут ткани и прикладывает к ушибленной ноге, разодрал. Но это боль не так страшна. От осознания того, что Чонгук уже так близко, Чимину дурно от радости становится. Он не сомневается, что альфа победит и придёт за ним, вот только в своей жизни омега сомневается, ведь, чтобы сделать Чонгуку как можно больнее, Тхай может запросто его лишить жизни. Чимин про это думать отказывается, даже если его жизни будет что-то угрожать, то он за неё ещё поборется, не позволит так просто его её лишить. Омега подбирает под себя ноги и считает, через сколько минут, часов, дней Чонгук будет рядом, как сейчас выглядит альфа, есть ли у него раны. Чимин уверен, что есть и их много, каждое тело альфы покрыто ими, каждый шрам имеет своё значение, оставляет отпечаток на нём. Чимин до сих пор с ужасом смотрит на его левый глаз, где виднеется большой шрам, каждую ночь его трогает, и сердце нещадно сжиматься начинает. Омега не позволяет себе плакать, в который раз силу свою показывает, не здесь и не сейчас. Только увидев его, уткнувшись в его грудь и сильнее к себе прижав, вот тогда Чимин сможет дать волю своим слезам, но сейчас не позволит, он собирается по новой, по крупицам восстанавливается. Он ликует, потому что смог увидеть гримасу злости на лице Тхая, смог увидеть, как-то растерялся от новостей, плевать, что Чимин сидит здесь, где темно и сыро, он увидит падение того, кто его на пытку обрёл, а ещё сможет увидеть того, кто за неё отмстит. Чимину обидно, что он так и не смог выбраться из этого дворца, но сегодняшние новости вселили в него уверенность, поэтому он почти спокоен, ждёт своего часа, надеется. Тхай слишком самонадеян, если думает, что обыграет Монстра. Того ничего не остановит. Жаль, конечно, что Тхай вдоволь не успел наиграться с ним, но Чимин не расстраивается и своего альфу за спешность благодарит. Омега всю ночь будет молить её, чтобы жизнь Чону сохранила, чтобы смерть Чонгука была только от руки Чимина, а не от той, кто вечно жизни забирает. Омега не знает, слышит ли она его, но чувствует на себе холод и чужое прикосновение, пусть заберёт его, если он так спасёт своего альфу, но Чимин знает, что у неё будет больше работы, если альфа не найдёт своего омегу здесь, поэтому ей придётся на время отступить, Чимин обещает, что накормит её вдоволь, но ещё не время, не их время.***
Чонгук идёт по окровавленному полю, пока рядом снующий Хосок считает потери, ни разу не сбиваясь. Он рядом, он чувствует его, дышать лишний раз боится, чтобы не сорваться в ту же секунду, сдерживается, хотя очень хочется. Глупец тот, кто не поверил в его силы, кто посчитал, что с горсткой воинов он не сможет разбить тысячи, но он не просто разбил, не просто подчинил себе территории, он уничтожил каждого. В каждом городе, который сопротивлялся, он приказывал отрубать головы верхушке, которая его не впускала, и нанизывал их на копья. Он везёт Тхая приятный подарок из тысячи голов, которые посчитали себя всесильными, и он даже не обращает внимание, что некоторые головы давно превратились в черепа. Порой его жестокость пугала даже Хосока, которого, кажется, смертью и запахов трупов не напугать, но то, что он видел, то, как Чонгук грубо рубил голову каждому, не разбирая, как сам нанизывал их на острие копья, как того могли запросто рассердить глаза, поэтому он мог отдать приказ, чтобы целый город ослепили. Он не перед чем не остановится и дойдёт до конца. Он разбил войска Джунга без боя, того действительно напугала пальба из пушек и громкий крик воинов, что он в ту же ночь подорвался и сбежал, открыв дорогу Чонгуку. Он дошёл к землям Тхая спустя двадцать один день. Он стоял на границе его империи и на двадцать второй день смог войти на его территорию, сметая всё на своём пути. Он разбил войска быстро, с особой жаждой крови, потому что в ноздри вбивался один манящий запах, стоило альфе сделать вздох, как земляничный шлейф кутал его в свои объятия. Весь перепачканный в крови, разодранными доспехами, но не сдавшийся, дошедший до конца, он вступил в город, прося свои войска повеселиться так, как они умеют, не щадить никакого, абсолютно. Ни Намджун, который лишний раз убедился, что прозвище Чонгуку дано верное, ни Хосок, который только в крови последнее время и купается, не останавливали Чонгука, они прекрасно понимали, почему он так делает, и, если бы такое случилось с ними, то они бы действовали точно так же. Так, перед каждым боем Хосок, улыбаясь перечитывает письма Тэхёна, в которых всегда по одному слову, а иногда и по букве, альфе целует эти слова, цепляется за них, к груди прижимает и представляет, как скоро сможет увидеть своего мальчика и так, как эти письма, прижать к своей груди. Намджун прекрасно знал, что Юнги по нему скучать вряд ли будет, наоборот смерти желать станет, но его поразило, что в день, когда он отправлялся в поход, Юнги прошептал, еле слышно, что, казалось, никто не смог расслышать, чтобы альфа вернулся живым. Намджун за эти слова цепляется, точит свой меч, чтобы тот воздух разрубал, а сам о омеге не перестаёт думать. Встав на сторону Чона, он многое приобрёл, богатства, обширные территории, которые уже поделены между ними. В одних из земель, Намджун нашёл камень изумрудного цвета, он долго смотрел на него, любовался, думал, что из него можно будет сделать и в итоге, пока они делали привалы, альфа уходил к себе и делал для Юнги красивое украшение, которое тот несомненно будет носить, потому что омега, как минимум, любит этот цвет, а как максимум, тот обожает украшения, особенно от рук Намджуна. Чонгук не ждал, что Тхай выйдет к нему лично с войсками, поэтому понимал, что тот ждёт его во дворце. Ничего, Чонгук и так туда собирался, чтобы своё забрать. Он посылает часть войск в отдельные места города, а сам движется к своей цели, он сильнее поводья сжимает и просит своего монстра подождать, крови тот ещё внутри напьётся, сейчас главное дойти. Нужно отдать воинам Тхая должное, те блестяще обороняются, довольно смело, но Чонгука они всё равно не остановят, поэтому уже к закату он подступает к дворцу. Альфа отмечает, что ночь стала его вечным спутником по жизни, поэтому, посмотрев на ночное небо и вытерев меч от крови об свой рукав, альфа входит через ворота. Никто даже не успевает добраться до него, как оказывается проткнут насквозь. Начинается настоящий ад, в котором альфы тонут, они никогда в жизни не упивались кровью настолько, никогда ещё их руки не были обагрены в крови стольких. Никто из них не слышал криков, никакие молитвы не спасали людей, никакая мольба — всё это проходило мимо ушей, а хорошо наточенный меч проходил точно в сердце. Для кого-то покажется этот поход слишком быстрым, но для Чонгука он вечность длился, эти несколько месяцев, эти чёртовы двадцать два дня, пока он шёл к Чимину, казались для него пыткой, но сейчас, стоя здесь, ощущая его всеми фибрами, он понимает, что не зря прошёл этот путь, что наконец-то добрался, как и обещал. Через какие-то жалкие часы он сможет его увидеть, увидеть и умереть. Тхай экстренно эвакуирует жителей дворца в подвал, надеясь, что у Чонгука всё-таки есть милосердие и детей он не тронет, но сам своим словам не верит. Он действительно думал, что сможет победить его, потому что приложил к этому все силы, бросил все войска, но того ничего не задержало. Он всё это затеял не просто потому, что захотел омегу себе, конечно, как трофей он хотел его себе, но, забрав его, альфа думал, что лишит Чонгука силы, что тот потеряет контроль, но, как оказалось, что это только сыграло ему на руку, он ни перед чем не остановился и продолжил идти, теряя людей, не успевая их оплакивать. Впервые Тхай видит, чтобы связь была настолько сильной, чтобы бросить все силы для спасения одной жизни. И впервые в жизни альфа сожалеет о своём поступке, потому что уверен, что живым сегодня выйдет только один из них. Он встречает его на дороге, ведущей ко дворцу. Альфа неспеша прогуливался, размахивая в воздухе мечом и ждёт, когда к нему подойдут. Он подготовился и, если Чонгук думает, что победа уже его, он с этим поспорит. Лично альфу Тхай никогда не видел, но стоило тому увидеть его бездонные глаза, то некий страх сразу сковал его. Это глаза безумца, в них утонуть можно, захлебнуться в черноте. Он видит уродливый шрам на левом глазу, который ещё больший страх наводит, но альфа старается его не показывать, сильнее меч сжимает и скалится. Намджун и Хосок останавливаются поодаль, потому что понимают, что это не их битва, что здесь Чонгук сам, они лишь будут наблюдать и прикрывать его спину. Тхай поступает так же, как и Чонгук, просит своих людей немного отойти. На фоне лязгающих мечей, истошных криков о помощи и животного рыка оба альфы сошлись, в глазах одного полное безумие, гнев распирает и просится наружу, собственный монстр уже давно клыки обнажил, когти подточил и готовится напасть, у другого отчаяние, желание получить всё и стать всем, получить большее и отомстить за судьбу своего народа, который страдает от войск Чона. — Где мой омега? — хриплым голосом говорит Чонгук и делает пару шагов вперёд. Тхай пожимает плечами и изображает равнодушие, хотя сам дрожит. Чонгук хмыкает и ничего не говорит, дальше будут говорить только их мечи. Тхай, который бы ещё с удовольствием поговорил, еле успевает отбежать в сторону и увернуться от удара. Хосок подмигивает Намджуну и показывает на стоявших альф, тот скалится и намёк понимает. Пока Чонгук будет разбираться с Тхаем, они расчистят ему дорогу во дворце. Альфа с Тхаем не церемонится, он наконец-то срывает с себя все те оковы, которыми сдерживал своего монстра, наконец-то даёт ему волю и тот, почувствовав свободу, срывается. Чонгук бьёт, ударяет, не обращает внимание на собственную рану и разодранный рукав. У него глаза полностью чёрные, перед ним тот, кто заставил его омегу страдать, оторвал его от дома, от семьи, от близких ему людей, и Чонгук не станет его жалеть, он прикладывает всю силу. Тхай не уступает ему, он умело обращается с мечом, и Чонгук может ему похлопать даже, но не сейчас, сейчас перед ним одна цель — увидеть его насаженную голову на копье, чтобы каждый смог увидеть, что дорогу самому Монстру переходить не стоит. Чонгук бьёт его в грудь ногой, и альфа оказывается откинут к стене, меч отброшен на несколько метров, а чёрные глаза уже пожирают. Чонгук не церемонится, он отбрасывает собственный меч и голыми руками обхватывает голову мужчины, который ещё продолжает бороться, хоть и понимает, что проигрывает, что боролся он достойно, но всё-таки проиграл. Чонгук бьёт его головой о каменную стену, ещё и ещё, повторяя это несколько раз, хочет, чтобы череп раскололся, хочет видеть, как кричит альфа, а он кричит, отбивается, Чонгук даже его руку на своём бедре не чувствует, не чувствует, как тот прокручивает кинжал, непонятно откуда взятый, но Чонгук не сдаётся, он не чувствует боли, перед ним только жгучая ненависть. Он ещё раз прикладывает его к стене и отходит, понимая, что тот ещё жив. — Моя семья, — одними губами шепчет Тхай, в последние минуты, вспоминая, что у него есть маленькие дети и которых тот больше не увидит никогда. — Раньше надо было думать, — шипит Чонгук и выдёргивает из своего бедра воткнутый кинжал. Он одной рукой поднимает обессиленное тело Тхая над землёй и, воткнув кинжал в грудь, начинает везти его вниз, протыкая кожу и вываливая наружу внутренности. Он ни на секунду не убрал от глаз мужчины взгляда, он продолжал смотреть и видеть, как в его сознании бьётся мысль, что он умирает, что Чонгук вспарывает ему живот. Альфа отпускает бездыханное пустое тело на землю и, подняв меч, идёт внутрь. Его жажда успокоится только тогда, когда он увидит его. Он видит уже своих воинов во дворце, видит, как Хосок откровенно смеётся над Намджуном, который получил ранение в плечо от стрелы, из подвала выводят жителей, только Чонгук не успокаивается, он останавливается посередине главного зала и внюхивается. Он здесь. Он рядом. Сознание говорит ему поднять голову, посмотреть, но альфа не может, сломается. Но Чонгук всё же это делает и умирает, сегодня точно день его смерти. Он даже не в силах удержать меч в руках, проткнутое бедро даёт о себе знать и ноет, только альфа не двигается с места. Он стоит в пару метров от него, на четырех ступенях от него. Его лицо мокрое от слёз, руки красные, тонкая блуза разорвана, а на теле виднеются свежие следы от лезвия. Он одет в белое, но окрашен в красное. Его ясные глаза будто пеленой покрыты, он ничего не видит, не ступает, а летит, к себе внимание привлекает, каждого на себя, ангела, смотреть заставляет. Чонгук делает пару шагов вперёд и останавливается перед первой ступенью, такой же ярко окрашенной в красный. Ноги сами подгибаются, первое колено касается красного мрамора, затем и второе. Он перед ним на коленях, он перед ним голову склоняет, простить себя просит, руку протягивает, к себе зовёт. Чимин обещал себе не плакать, но сдался, стоило увидеть его. Как он изменился, думает Чимин. Касается своей маленькой ладошкой щеки, щетиной та покрылось, альфа касается губами, цепляется за это тепло. Чимин второй рукой по волосам проводит, отмечает, что те отросли и подстричь те следует. Живого места на теле не осталось, одежда порвана, а вид измученный. Он так хочет, чтобы тот поднялся с коленей, но не может заставить его. Альфа перед ним сейчас беспомощный, другой, все на него смотрят и поверить не могут, чтобы тот, кто ни к чьим ногам не падал, сейчас стоит перед маленьким омегой, который слёзы не прекращает лить, и подняться не может. Все молча наблюдают эту сцену, каждый пытается детали запомнить, чтобы вспоминать и рассказывать путникам, которые ни за что не поверят, что Монстр к ногам омеги упал бы. Он упал, прижимается лбом к его животу и зубы сжимает, скулит. Он нашёл его, смог дойти и увидеть. Он его касается, своими руками чужое тело ощущает и не верит, что это правда, что перед ним его Чимин, его вечно улыбающийся и недовольный омега, который его больше жизни ненавидит. Как он изменился, думает Чонгук. За эти недели он так поменялся, похудел, одежда практически висит на нём, под глазами мешки и в целом усталость на лице омеги виднеется. Чонгук резко поднимается на ноги и, не взирая на боль в ноге, берёт Чимина на руки, заставляя того обхватить ногами свой торс. Чонгук свободной рукой тянет омегу на себя и касается желанных губ. Хосок отворачивается, будто заинтересован в полуживом противнике и добивает его. Намджун говорит, что пойдёт осмотрит дворец. Приводят всё новых и новых пленных, но Чонгуку не мешает это смешивать запах крови с любимым, так давно не вдыхаемым. Альфа держит его за бёдра, пока омега за затылок тянет к себе, как и хотел, ближе, глубже, к себе. Он ждал, кормил себя «завтра» и вот этот час настал. Он касается его лица, любимого лица. Целый день Чимина продержали к темнице, даже не навещали, пока сегодня не пришёл Тхай и не присел на корточки рядом с ним. — Я ошибся, — лицо у альфы грустное, он понимает, что уже погиб. — Не рассчитал свои силы, подставил под риск свою семью, — Чимин делает вид, что не слушает его, молча сидит и смотрит в окно с прутьями, за которым виднеется заходящее солнце, но сам слышит всё, у самого сердце болит, потому что понимает, что погибнут те, кто не виновен в этом. — Я думал, что, забрав тебя, я смогу его погубить, но, как оказалось, собака, у которой забрали любимую кость, звереет мгновенно. — Я тебе не кость, — шепчет омега, заставляя альфу в последний раз улыбнуться. — Конечно, ты не кость, ты бриллиант, который украшал бы мою коллекцию, но, к сожалению, так и не достался мне. Ты понимаешь, что я не могу тебя оставить в живых? — уже выйдя, говорит альфа, Чимин молчит. — Я рад был видеть тебя рядом с собой эти дни, я наконец-то смог познакомиться с новым тобой, но он ни за что не пожалеет мою, — Чимин снова молчит, давится внутренними слезами, слабости не показывает. — Прости, братик, если сможешь, кто знает, может мы с тобой ещё там встретимся. Дальше с Чимином творился сущий кошмар, он не мог представить, что в нём будет столько силы и желания выжить. Двое рослых альф входят к нему и прикрывает за собой дверь, у Чимина лишь на мгновенье страх просыпается, он отходит в угол маленького помещения и смотрит на своих убийц. Его просто так не убьют, сначала с ним поиграют, конечно, если выживет после двух альф. Чимин сглатывает и судорожно глядит на дверь, которую закрыли не до конца. На него наступает один, а второй остаётся наблюдать. Очевидно, что Чимин в силе уступает, поэтому его запросто валят на холодный пол, разрывая и без того тонкую блузу. Его преимущество — его рост, он маленький и ловкий, поэтому у него есть шансы. Он вырывается, не даёт содрать с себя штаны, бьёт на отмашь и надеется, что ему раньше времени руку не сломают. Он не хочет подыгрывать, не хочет ощущать этих касаний. Его цель — дотянуться до отброшенного меча альфы, который тот скинул, когда, пошло улыбаясь, подходил к омеге. Второй пока ничего не предпринимает, но если заметит, что Чимин тянется к мечу, то сразу поймёт его план, поэтому остаётся только надеяться на свои силы. Омега запрокидывает голову, пока чужие руки гладят его грудь, и видит над собой цепь, ржавую и давно негодную, но как раз подходящей длины, если Чимину удастся хоть немного заманить альфу, у него получится запрокинуть цепь на его шею. Тысячи мыслей проносятся в голове, несколько планов сразу. Омега, потихоньку отползая назад, тянет за собой и альфу, который ловко подаётся его манипуляциям, считая, что тот окончательно ему подчиняется. Чимин лихорадочно улыбается, не даёт свои губы поцеловать, какие-то несвязанные слова даже шепчет, к себе ближе подзывает. Никто не ожидает даже, что в следующий момент омега запрокинет цепь на шею альфе и начнёт её сдавливать, что есть силы. Чимин обхватывает ногами руки альфы, чтобы тот не смог помочь себе, пока второй, ошарашенный таким поворотом, бежит другу помогать, небрежно отшвырнув омегу от себя. Теперь это шанс для второго действия. Чимин не медлит, потому что сейчас хоть на секунду остановится, смерть свою встретить, а её и ночью ему хватило. Он вытаскивает меч из ножен и, пока второй помогает товарищу снять с себя цепь и отдышаться, омега без замешательства вонзает меч в шею одному из громил. Ему не страшно, он не боится, трясущиеся руки — ничто, по сравнению с тем, что он только что пережил. Он до сих пор ощущает на своих бедрах противные касания и чужое дыхание на шее. Он не жалеет и не пожалеет. Омега чувствует, что Чонгук рядом, он идёт на его запах, он чувствует, как запах крови в ноздри забивается, даже не оглядывается, чтобы посмотреть, идёт ли за ним альфа, потому что знает, люди Чона с ним справятся. Его руки в крови, глаза давно полны слёз, но Чимин запрещает им скатываться, потому что его ещё не видит, потому что ещё не время. Долгая дорога, болезнь, новые знакомства, разговоры с Тхаем — всё это сейчас ничто, потому что перед ним стоит его альфа, меч которого, обагрён в крови. Её много, она повсюду, значит, никто не смог спастись, это хорошо. Чимин не в силах на него смотреть, видеть его боль, чувствовать, как его горячие губы на его, как крепкие руки дрожат, впервые в жизни дрожат. Сейчас кажется, что прошлого не было, что они не переживали этот ужас, потому что вот они, стоят и делятся теплом. Чимин плачет, не сдерживает себя, Чонгук его слёзы ловит, слизывает, не позволяет тем упасть. Крепче омегу держит, хочет ещё ближе к себе прижать, боится, что тот растворится, что перестанет быть с ним, если опустить его на землю, но это реальность, в которой они вдвоём на окровавленной лестнице целуются жадно, страстно, так, как ещё не целовались. Они нашли друг друга, пока один шёл, а второй ждал, и ещё несколько лет ждал бы, пока тот шёл и обязательно забрал его, вырвал из чужих лап. — Кроха, — шепчет Чонгук и губами мажет грязь по лицу омеги. — Монстр мой, — так же тихо отвечает омега, а от его голоса Чонгук готов выть, рвать на месте, ибо он слаще других, драгоценнее. Он целует его снова и снова, пока есть силы, пока руки держать позволяют, а ноги стоять, и Чонгук уверен, что продержится он ещё долго. Он не ставит его на пол, так и несёт на руках с раненой ногой. Чимин и не просит себя поставить на ноги, обнимает его за шею и трётся щекой о его. Только увидев, что в главном зале собрали основную часть жителей дворца, Чимин будто просыпается ото сна. На коленях сидит и беззвучно плачет Керо, Вей же трясётся от страха, как и большинство омег, Чимин прекрасно знает, что с ними сделают, но всё равно представлять не хочет. — Чонгук, — шепчет он на ухо, но его шёпот слышен всем. — Подожди, — альфа останавливается и внимательно слушает. — Тот омега, — Чимин пальчиком показывает на Керо, которому говорят заткнуться и не рыдать. — Он мой друг, он стал мне им здесь, пожалуйста, пусть его и Муна не трогают, прошу. — Кто такой Мун? — интересуется Чонгук и просит того омегу сразу же отпустить. — Его сын, ему всего лишь годик, он ещё малыш. — Хорошо, — Чонгук целует его в лоб, но, кажется, на этом Чимин не хочет заканчивать. — А ещё вон тот, — теперь палец Чимина указывает на Вея, который от страха дрожать начинает, он думает, что омега сейчас про него всё расскажет и как издевался, и как обзывал. — У него альфочке два года, пусть оставят ребёнка. — Он сын Тхая, его наследник, как ты думаешь, оставили бы Мингу в живых, если бы напали на меня? — нет. Чимин точно в этом уверен, но допустить детоубийства он просто не может. — Пожалуйста, Чонгук, они дети, я прошу тебя, отправь его куда-нибудь, но пусть он останется жив. — Хорошо, любовь моя, — Чонгук тут же раздаёт распоряжения по поводу детей. Вей, который надеялся, что его тоже освободят, потому что он всё-таки папа малыша, негодует, когда Керо просят пройти и успокоить своего малыша. Кажется, Чимин не поможет ему, только его сыну. Сегодня каждый стал свидетелем того, как самый сильный владыка целого мира опустился на колени перед маленьким омегой, который одним лишь взглядом смог его убить.