***
— Господин, — несмело начинает бета и опускает голову, потому что не знает, как начать разговор. — Говори, — устало приказывает ему Кихён и откладывает недавнее письмо от Мингу. — Он разбил зеркало, все вещи сбросил с балкона, мебель сломана, все украшения разбросаны, а сам он не ест, — на одном дыхании говорит бета и снова опускает голову. Кихён тяжело выдыхает и встаёт с места. — Где он сейчас? — только и спрашивает альфа. — Он… Он вещи собирает, уехать желае… — но бета не договаривает, потому что Кихён выбегает из покоев. Несносный, упрямый, колючий. Это всё про Сону. Это всё про его мужа. Кихён не устаёт от постоянны ссор и криков с омегой, он привык, поэтому если Сону не закатывает ему скандал, значит, что всё очень и очень плохо, хуже, чем невыбранный наряд. Но альфа из-за этого не перестаёт его любить, наоборот, ещё больше становится его любовь, крепнет. Незначительный повод мог выбесить омегу, но тот всегда быстро успокаивался, чаще всего причинами ссор был альфа, который, по мнению омеги, мало уделяет ему времени, а тот просто не может оставить дела империи, поэтому ещё долго и мучительно извиняется. Он прекрасно знает, что Сону сразу же его простит, попросит долгий поцелуй и скажет, чтобы тот до рассвета не уходил, и Кихён не уходит, потому что оторваться не может от нежного, желанного тела. Он не знает, что на этот раз послужило причиной, но знает, что капризов у омеги много, поэтому даже незначительный повод мог его взорвать. Он проходит мимо столпившихся слуг, которые даже подойти к омеге боятся. Все во дворце боялись Сону, потому что знали, чей он сын, прекрасно понимали, что с ними сделает и их господин, и Чон Чонгук. Но Сону, если ему нужно было кого-то припугнуть или надавить, никогда не обращался ни к своему отцу, ни к своему мужу. Он сам внушал в себя страх, потому что после того случая, когда он застукал Кихёна в покоях с другим омегой, который помогал ему перевязывать бок, ибо тот был разодран и требовалась перевязка, омегу стороной обходили. Он ничуть не испугался Кихёна, за волосы выкинул омегу из покоев и устроил скандал, который до сих пор помнит каждый из жителей дворца. Помнит и Кихён, потому что тогда он видел перед собой не хрупкого омегу, а великую силу, которая чувствовалась только у одного человека в этом мире. Сону настоящий сын своего отца. Альфе тогда пришлось долго объяснять, что он его только любит, что этот омега ему просто помогал рану перевязывать, но Сону упрям, верит только в свою правду и несколько дней не разговаривал с альфой, пока тот в постели ему всё доходчиво объяснять не начал. Альфа заходит внутрь и видит сидящего у камина омегу, спокойно пьющего чай. Он отставляет чашку, когда слышит стук двери, облизывает свои губы и, переведя взгляд на мужа, долго смотрит. Кихён, не теряя ни минуты, подходит ближе и, присев рядом с ним на корточки, берёт маленькие ручки в свои и подносит к губам, целует. — Что случилось с моим мальчиком? — первый начинает альфа, он всегда первый пытается выяснить, что случилось, аккуратно выуживая из омеги информацию. Сону ещё раз облизывает губы и опускает голову, будто ему стыдно становится. — Ну что такое, — альфа поднимается и, не спрашивая омегу, берёт его на руки и садит на свои колени, Сону утыкается носом в шею мужа и пару секунд молчит, ждёт. Кихён поглаживает его по спине, не понимает, что случилось, но видит, что омега чем-то расстроен. — Я хочу домой, я хочу к отцу, — сдерживая плач, шепчет омега, что Кихён еле понимает, что тот говорит. — Малыш, — сейчас альфе тяжелее обычного, он не знает, как подобрать слова, что сказать. — Я знаю, что тебе написал Мингу, что нужно приехать и я хочу, но я не могу без него, — Кихён чувствует, как намокает его рубашка, как омега сдерживается, чтобы не сорваться. Ему всё тяжелее сдерживать себя. — Ну тише, успокойся, — он не может сказать, что всё будет хорошо, что всё прошло, что двенадцать лет — пора уже забыть, но омега не забывает, а альфа знает, что тот каждую ночь плачет, уткнувшись ему в грудь, думая, что его не слышно. — Я разозлился, потому что до сих пор не могу смириться, принять, — омега поднимает заплаканные глаза и часто-часто моргает, смахивая слёзы. Кихён заботливо убирает их, наклоняется и целует в лоб. — Подумай, действительно ли ты хочешь поехать, действительно ли тебе от этого будет легче, — он знает, как омеге тяжело, видит, как тот снова хочет зарыдать, потому что снова припадает в его шее и зарывается носом. — А Кахир? — перестаёт хныкать омега и замолкает. — Ну, думаю, он не против, если впервые отправится в такое дальнее путешествие к своему брату, — омега угукает и ближе жмётся к альфе. Кахир их пятилетний сын-альфа, которого так назвал отец. «Победитель» означает его имя и знаменует великое будущее, потому что омега подарил ему наследника после большой войны, откуда альфа вышел победителем. Конечно, альфа не мог поверить и нарадоваться своему счастью, но больше, как ему казалось, радовался его папа, Юнги не отходил от Сону и постоянно находился подле него, омега буквально готов был переехать к ним во дворец, но омеге запретил Намджун, потому что «у нашего сына теперь своя семья, оставь их», но Юнги не был бы Юнги, если бы не ослушался, поэтому он наплевал на запрет мужа и всё своё свободное время проводил рядом с омегой, рассказывал, как лучше держать, пеленать ребёнка и всё в этом духе. Сону готов был выть, просил написать папе, чтобы он успокоил своего друга, на что Юнги отмахивался и сказал, что даже армия его не усмирит, пока на его ручках такое очаровательное создание. Омега немного успокаивается и остаётся лежать в руках мужа, пока тот неспеша поглаживает его по спине и что-то шепчет. Сону всё равно согласится, захочет навестить папу, но пересилить себя и сходить на могилу отца, он не сможет. Кихён отдаёт все распоряжения, требует сообщить отцу об их отъезде и начать его готовить.***
Альфа заносит свой меч над прижатым к земле противником и втыкает его рядом с его головой. Соперник поднимает руки, показывая, что сдаётся, альфа тяжело дышит, но это не мешает ему смеяться. Он подаёт сопернику руку и поднимает его с земли, похлопываая по плечу. — Мой господин, — доносится тоненький голосок рядом, Заир поворачивает голову и видит улыбающегося Тэсона. Альфа отпускает своих людей, а сам подходит к омеге, даря нежный поцелуй. — Ты почему такой голый, — омега осматривает альфу с ног до головы. На том только одни широкие штаны. Заир улыбается и притягивает к себе омегу, который сопротивляется, потому что от него пахнет потом и тот весь мокрый. — Тебе это не мешает ночью, — шепчет альфа на ухо, чтобы только омега услышал. Тэсон было возмутился, но тут же замолчал. — Пообедай со мной, — дует губки Тэсон и, приподнявшись, тянется к губам Заира, альфа дарит ему поцелуй и, развернув к себе спиной и прихватив рубаху, которую тут же ему подают, идёт ко дворцу. — Почему ты такой грустный, что случилось? Снова отец требует, чтобы ты от меня сбежал? — чтобы хоть как-то развеселить омегу, говорит альфа. — Эй, мой отец добрый человек! — возмущается Тэсон, а Кихён прыскает в кулак. — Мы оба говорим про Чёрную Смерть? Тогда мой отец был святым, — не унимает альфа, за что получает кулаком в плечо от омеги. — Кстати, Мингу… — Я знаю, я уже вещи собирать начал, — перебивает его омега. — Дай угадаю, — Заир на минуту задумывается. — Твой папа? — Нет, твой папа, — тычет ему в грудь омега и уже собирается убежать, но Заир его ловит и впечатывает в стену. Омега ойкает, но не отстраняется. — Все новости сначала ты узнаешь, а потом я, — водит носом но шее, давит к себе желание её лизнуть. — Тут люди ходят, — в губы выдыхает Тэсон и пытается оторвать от себя Заира, но тот, пока не насыщается его губами, не отпускает. — Так, всё, я хочу есть, твой ребёнок хочет есть! — альфа только улыбается и, резко подхватив омегу на руки, тащит в свои покои, где они пообедают. У него слишком много дел, но ещё больше ему хочется провести время со своим любимым омегой, поэтому позволяет себе отложить. Омега много и вкусно кушает, пока Заир наблюдает, как тот забавно морщит носик, когда что-то рассказывает, набивает рот едой и что-то пытается объяснить, но Заир просит сначала прожевать, а уже потом продолжить говорить. Тэсон хмурится, что-то бубнит, но слушается, а Заир любуется. У него самый красивый омега, весь для него сделан. Он не может поверить своему счастью, что ему достался именно он, что через столько испытаний он всё-таки может назвать его своим мужем и не отпускать часами. Заиру до сих пор не по себе, каким взглядом его испепелял Хосок, как тот злился и обижался на Чонгука, потому что позволил такому случится. Но Заир не позволял в себе усомниться, доказывал прежде всего себе, что достоит этого омеги и в конце концов, устав от того, что Хосок настолько упрямится, сказал, что он пойдёт на альфу войной, если Тэсон не будет его мужем. Альфа его услышал и на следующий день Заир уже лежал на локтях, придавленный ногой Хосока и мечом возле своего горла. Заиру пришлось ещё два раза понести поражения, чтобы наконец-то победить Хосока, который до конца победу альфы не признавал, но смиловался уже под гнётом Чонгука. Отец был не против выбора сына, он наоборот поддерживал Заира, и альфа понимал, почему тот это делает. Он средний сын, не наследник, поэтому может связать свою судьбу не с тем, кого выберет отец. В отличие от Мингу, которого всегда мало интересовала любовь и который был готов на всё, чтобы укрепить власть и получить больше могущества. Он верит, что брат когда-нибудь также, как и он сам, полюбит искренне и до конца. — Заир, — зевая, бурчит омега и подвигается к нему ближе. — Когда мы поедем? — Ну, если мой омега уже собрал вещи и отдал все нужные распоряжение, то давай через дня два, — целует его в висок альфа и прикрывает глаза. Такое спокойствие он только с Тэсоном чувствует, только с ним хорошо становится, он ему семья.***
Тоненькие пальчики аккуратно переворачивают страницу книги. Повсюду пахнет теплом, прохладой и свежестью, это тепло необычное, его обычно чувствуешь дома, когда рядом с тобой семья и каждый из любящих тебя людей дарит это тепло. Хан потирает глаза и откладывает книгу. Он поправляет рыжую чёлку и пару секунд сидит, чтобы расслабиться. Омега слишком увлёкся чтением, поэтому не заметил, как скоро уже и вечер наступит, поэтому надо отдать распоряжения, пусть приготовят ужин, а он пока примет горячую ванну. Он находит знакомого слугу, просит всё приготовить, пока будет решать вопрос с кухней. Ему нравится здесь бывать, здесь его все знают и обычно накрывают столик в углу, чтобы не мешал, Хан любит следить за работой поваров, иногда интересуясь, что это они такое кладут в блюда. Ему почти сорок, но он всё такой же красивый и необычайно с добрым сердцем.Омега не теряет своей красоты ни внутренней, ни внешней. Он в браке с любимым человеком, который буквально носит его на руках, любые прихоти исполняет, а Хан ничего не требует, у него есть больше, чем нужно. Детей, правда, от него так никто и не дождался, но Муса не давил, он считал здоровье омеге важнее, поэтому просто радовался днями, проведенными с ним рядом. Хану было достаточно племянников, с ними он нянчиться был готов. В столице он бывает редко, если только на какой-то праздник. За эти двенадцать лет он был в Хузуре раз семь, не больше, потому что он не может быть там, когда ничего не чувствует, когда нет человека, которого привык видеть с самого рождения. Если Сону было тяжело, то Хану было ещё тяжелее. Он мог не видеть отца годами, потому что тот пропадал в походах, а возвращался на пару дней, из которых хотя бы один с ним проводил, а потом снова пропадал, после рождения Сону тот себе не изменял, но походы значительно урезал, потому что опасался за свою большую семью. Хан любит их, любит Чимина и до сих пор может сказать ласкающее слух «папа», он обожает братьев, с Мингу подолгу может спорить и выигрывать, а если проигрывает, то губки дует и от брата по носу получает, с Заиром обычно беседы проводит, как правильно ухаживать за омегами, а то если он подарит ему один из своих мечей или возьмёт на войну Тэсона, за это омега спасибо не скажет. А вот с Сону он обычно долго смеялся, потому что омега каждым своим словом выводил его на смех. То тому не понравится его причёска, то одежда, то постель не так накрыта, этот омега мог придираться к чему угодно, но при этом выглядеть безумно милым. В этот раз Мингу зовёт всех, чтобы отпраздновать победу, это была долгая, затяжная война, которая унесла жизни тысячей, которая устроила пир для Неё. Она началась десять лет назад и вот закончилась, это были страшные дни и ночи для всех, но сейчас долгожданный мир, покой начинает возвращаться к ним. Хан долго не решался, думал, стоит ли ему ехать, но в конце концов решается, всё-таки хочется навестить семью, а не быть отшельником, к тому же Мингу собирает всех, поэтому не приехать — будет оскорблением. — Мой господин, вот это попробуйте, — молодой омега ставит перед Ханом тарелку с пастилой и омега тянется к любимой сладости. — Как же я её обожаю, — хихикает омега и тянется его за одним скрученным кусочком. — Малина? — омега кивает. — Очень вкусно, пусть мне в покои принесут, я думаю, Муса тоже не откажется от такой вкуснятины. Спасибо всем, — омега немного кланяется поварам и прислуге, которые провожают его под восхищенные взгляды. Хан всегда всех так благодарит, не ставит разграничений, кто перед ним. Если ему оказали услугу, то он с радостью за неё поблагодарит, вот поэтому омегу здесь любили и уважали. Хан заходит в купальню, замечает, что всё для него сделано. Рядом сидит знакомый омега, с которым Хан обычно беседует и пробует воду, не горячая ли. — Лучше бы в бассейне поплавал, — Хан закатывает глаза и закрывает за собой двери, заходя внутрь. — Гохан, вот не можешь ты не язвить, — омега на такое смеётся и просит уже залезть в ванну, пока вода не остыла. — Она не остынет, ты ведь будешь поддерживать температуру и подливать горячую воду, я же твой господин, — улыбается Хан и скидывает с себя одежду. — Мой господин, простите раба своего, — Гохан низко кланяется и чуть не ударяется лбом о бортик, Хан хихикает и опускается в воду, постанывая. — Что, возраст? — Как ты можешь так со мной поступать, — смотря ему в глаза, спрашивает Хан, Гохан пожимает плечами и, закинув в рот какую-то сладость, садится удобнее на бортик. — Когда уезжаете? — Думаю, — омега прикрывает глаза и начинает считать. — Думаю, через дня два, мы не так далеко от столицы, поэтому ехать не так долго, это не Сону, который находится ой как далеко. — Вам хочется ехать? — после некоторого молчания спрашивает Гохан и встаёт, чтобы начать мылить спину Хану. — Я не знаю, — честно признаётся омега. — С одной стороны я хочу увидеть свою семью, но с другой стороны мне тяжело, я не могу пересилить себя, не могу представить, что я приеду туда и меня он не встретит, не обнимет, не спросит, как прошла дорога и не обижает ли меня Муса, — поджимает губы омега и старается не заплакать. — Мой господин, простите, не стоило мне… — Да нет, всё хорошо, об этом нужно говорить, чтобы не забывать. Пусть боль не уйдёт, но я всегда буду иметь перед глазами его образ, чувствовать его запах и ощущать родное тепло. — Хан, ты меня на слёзы выводишь, — хнычет Гохан и сильнее тереть спину начинает. — Ай, мне больно. — Поделом! Кто знает, может, сегодня ваш муж и вы займё… — Хватит! — прерывает резко его Хан и смотрит через плечо. — Давай ты мне лучше про что-нибудь другое расскажешь, мне интересно узнать, что там с моей школой.***
Вокруг тишина. Кажется, что время остановилось, Его боится, но он давно никого не пугает, как ему кажется, отчего же он будет пугать? Ведь он все такой же. У него тонкие руки, грациозные движения, маленький носик и пухлые щёчки, а глаза… Только глаза утратили прежний блеск, теперь там пустота, нет любимого огонька. Но есть любимый. Он к нему каждый день приходит, нарочно себе душу травит, больно делает. Он не знал, что такое боль, пока не потерял его, он не знал, что такое боль, пока не увидел его последнюю улыбку, он не знал, что такое боль, пока бездна на дне чужих глаз не перестала поглощать. Он аккуратно обходит, осматривается, чтобы все такое же было, чтобы ничего нового здесь не было. Он кладёт руку на надгробие и пару минут стоит молча. Он не знает, как справляется столько времени без него. Он не знает, как ещё может стоять на своих ногах, которые сами несут к нему. Он не знает, как ещё дышит без своего воздуха. Он убирает льющиеся слезы, которые заметил только сейчас, а они с момента, как он переступил порог усыпальницы, литься начали. Он никого с собой не взял, потому что им не нужно это, потому что он хочет со своей жизнью наедине побыть, поговорить, поделиться, что произошло и почему ему так больно, и он всегда выходит без ответов, хотя иногда кажется, что чужая рука ложится на его плечо, будто просит он не уходить, но он должен, должен вернуться к людям, которые его ждут, которые за него переживают. Ему тяжело всегда пересиливать себя, ибо была бы его воля, он бы здесь постоянно сидел, вспоминая любимого, но нельзя, там снаружи ждут, ведь уже вечер, а он пришёл утром, даже не заметил, как день быстро пролетел. Сейчас он пойдёт к себе, ляжет спать, чтобы во снах видеть его, чтобы иметь возможность говорить с ним и касаться. А утром снова придёт сюда, чтобы так же быстро провести день рядом с ним. Рядом с его Монстром. С Монстром его сердца. Чимин просит его оставить на пару минут, хочет прогуляться по саду перед сном. Каждый день — великое испытание, каждый день — мучения, которые он выносит только ради своих детей. Он не просит Её забрать к себе, потому что тогда ещё своим родным больнее сделает, всё равно его не увидит, хотя очень хочется, все свои грехи Всевышнему рассказывает, чтобы только с ним рядом после смерти оказаться. Смотрит на небо, молчит, чуть ли не воет от гробовой тишины. Оно всегда глухо к нему, потому что он похоронил не сына неба. Омега любит гулять по саду, когда стемнеет, его почти никто не видит, оставляют в покое. Он понимает, что Мингу за него переживает, понимает, что ему больно видеть его в таком виде. Он всё прекрасно понимает, но не может изменить себя. В тот день ему сердце вырвали. В тот день он всего лишился. Никаких красок в жизни теперь нет. Они были только рядом с ним. Никакого веселья рядом нет. Оно было, когда он был рядом с ним. Нет никакого желания просыпаться утром. Оно было, когда он протягивал свои руки к нему и нежно целовать начинать. Омега до сих пор вспоминает их любимые дни, помнит каждый счастливый и нет момент. Всё через себя пропускает. Надеется, что вспоминая, легче станет, но становится только больнее. Двенадцать лет назад он расстался со своей жизнью. Потерял смысл. Потерял своё сердце.***
двенадцать лет назад
— Кошмар, — бубнит Чимин, пытаясь заплести Чонгуку хвост. — Что такое, кроха? — альфа задирает голову, портя старания омеги. Чимин шипит на него и, наклонившись, кусает за подбородок. — Кошмар, какой ты невыносимый, — говорит омега и встаёт с кровати, чтобы обойти и сесть рядом с альфой. — М, надо же, — хитро улыбается Чонгук и тянет руки, чтобы посадить на колени Чимина. Тот даже не сопротивляется, садится на него и, уложив подбородок на макушку, что-то бубнить снова начинает. Чонгук кусает Чимина за ключицу, встречая недовольное мычание. — Чонгук, если ты снова захочешь вставить в меня свой член, то я клянусь, я его из себя не дам вытащить! — Чонгук от такого заявления начинает смеяться, чем ещё сильнее бесить омегу начинает. — Тогда это для меня подарок, — альфа поднимается с пола вместе с омегой на руках, так легко, будто тот ничего не весит, аккуратно садит его на край кровати и не забывает поцеловать в губы. — Как ты думаешь, у наших детей всё хорошо? — Это наши дети, конечно, — альфа открывает кран, чтобы немного освежиться, и показывает Чимину на полотенце. Омега быстро соскальзывает с постели и уже оказывается стоять рядом с Чонгуком. — Только вот я за Кихёна переживаю, — хмыкает альфа. — Ничего, с Сону он справится, — хихикает омега и подаёт полотенце. Чонгук прикладывает его к лицу. Чимин заворожённо стоит и смотрит за каждым его движением и не может не сдерживать улыбки. Но только альфа убирает чистейшее полотенце, как омега меняется тут же в лице. Чонгук смотрит на обеспокоенное лицо мужа и собирается уже спросить, в чём дело, но сам непроизвольно касается языком губ, по которым что-то стекало. Альфа смотрит на полотенце, которое теперь красное, смотрит и на Чимина, который в ужасе не знает, что делать. — Я позову лекара, — наконец-то начинает омега и собирается уже пойти и доложить, но Чонгук его ловит. — Успокойся, ты чего, — пытается унять его альфа. — Пусти, у тебя кровь не просто так пошла, пусти, Чонгук, надо позвать лекаря… Надо… — омега не знает, что делать, с чего начать, он растерянными глазами смотрит по сторонам, пальцами кровь с губ Чонгука вытирает. — Ничего страшного, такое бывает, Чимин, — омега не верит, он снова вырывается и хочет позвать лекаря, но Чонгук не даёт. — Да как же, Чонг… — Чимин, — холодно отрезает альфа, из-за чего Чимин и замолкает. — Со мной всё хорошо, — Чонгук немного встряхивает его за плечи, приводя в себя. — Я прошу тебя, успокойся, — он прижимает его к своей груди и запрокидывает голову, чтобы унять льющуюся кровь из носа. Чимин освобождается из крепких рук и тут же начинает хлопотать. — Надо кровь вытереть, надо… — Чонгук тяжело выдыхает и вверяет себя в руки омеги. Тот набирает в тазик воды и берёт чистое полотенце. Омега аккуратно вытирает засохшую кровь, просит потерпеть, если больно, на такое Чонгук только глаза закатывает. — Прошу тебя, пригласи лекаря, — не унимается омега, когда заканчивает вытирать. — Чонгук, я прошу тебя, — твёрже говорит Чимин. — Хорошо, кроха, только не нервничай так из-за такого пустяка, — альфа целует его руки и слабо улыбается. — Пустяк? То есть, по твоему, кровь из носа просто так у всех льётся? — Чимин, хватит, давай прекратим, есть несколько причин для этого, та же погода, — альфа потирает виски и просит Чимина успокоиться и не переживать. — Я буду, потому что ты моё всё, ты моя жизнь, — он берёт его руку и прикладывает к сердцу. — Моё сердце, мой смысл, — прислоняется свои лбом к его. — Я очень и очень за тебя переживаю. — Ну всё, — тепло улыбается Чонгук и притягивает к себе, усаживая на колени. Он сильно напугал его, за что не простит себя. — Со мной всё хорошо, давай ты прикажешь приготовить завтрак и я специально для тебя выделю лишнее время, — целует его в лоб и снимает со своих колен альфа. Чимин, всё ещё недовольный, что Чонгук безразлично относится к своему здоровью, нехотя одевается и выскальзывает из покоев, чтобы лично отдать распоряжения. Стоит дверям закрыться, как Чонгук резко рукой смахивает всё стола, не в силах сдерживаться. Меньше всего он хочет, чтобы Чимин его видел в этом состоянии, он очень не хочет, чтобы его омега видел, как он медленно угасает. Альфа уже как несколько месяцев пытается скрыть свою болезнь, но с каждым днём это становится всё сложнее. Он просит своего личного лекаря молчать, иначе отрежет ему язык и тот уже никому ничего не расскажет. Чонгуку лекарь посоветовал уменьшить количество спиртного, поменять рацион, но всё равно альфе с каждым днём становится всё хуже. Если Чимин узнает, что он умирает, то сойдёт с ума, если даже сейчас, когда увидел его кровь, не мог никак в себя прийти, а тут озвучить болезнь — вынести смертный приговор. Чонгук встаёт, подходит к столу и выдвигает ящик, чтобы принять лекарство, которое пьёт в тайне от мужа. Он может целыми бутылями выпивать их, чтобы боль унять и хоть как-то отстрочить свою кончину. Он также спешно собирает отбросанные вещи, чтобы у омеги не было вопросов. Чимин прибегает очень быстро, он задыхается, потому что бежал и сразу осматривает Чонгука на наличие ещё какой-то раны. Альфа улыбается ему, говорит, что ему лучше. Следом приносят еду и каждый в тишине завтракает. Точнее тишина очень громкая, Чимин прожигает Чонгука взглядом, а тот только и может, что тепло ему улыбаться. — Ну что ты так глядишь на меня, словно волчонок? — Чимин молчит, ни слова не произносит. — Я за мужа своего боюсь, потому что он здоровье своё запустил! — Всё, поели, — Чонгук резко встаёт на ноги и, будто не слышит крика в спину, выходит, оставляя омегу одного со своими мыслями. Неужели он не понимает, что беспокоится о нём. Неужели не видит, что тот помочь хочет. Омега оставляет еду и идёт к кровати, когда к нему заходят и говорят, что его ждёт гость. Чимин не понимает, ведь он точно никого не ждёт, из друзей тоже никто приехать не должен, тогда кто это. Омега поправляет волосы, смотрится в зеркало и, не найдя изъяна, выходит, усиленно думая, что к нему приехал. Стоит ему выйти в один из залов, как он замирает и смотрит на приехавшего. И Чимин понимает, что сейчас плакать ему хочется ещё больше. Он быстрыми шагами подходит к гостю и обнимает, что есть силы. — Хан, как я по тебе скучал, — улыбаясь, говорит омега и рассматривает Хана, который рад встречи не меньше. — Когда ты приехал, почему мне никто не доложил? — оборачивается он к слугам, которые глаза отводят. — Я приказал мужу молчать, чтобы сделать для вас такой подарок, — объясняет омега. — Отец узнал о нашем приезде только тогда, когда нас остановили его люди, - добавляет. — Вот же, и этот знал, — ругается на мужа Чимин. — Так, я тебя не отпущу, ты мне столько должен сказать, наконец-то соизволил приехать к нам, — не унимается омега, и хорошее настроение полностью окутывает его, он почти не вспоминает утренний инцидент, хотя сердце нещадно болит, что-то внутри не даёт покоя. — Надолго? — спрашивает Чимин, когда омеги усаживаются в беседке. Чимин просит себе воды с лимоном, а Хану все его любимые блюда, на что омега отмахивается, ведь не голоден, но Чимин настаивает. — На несколько дней, Муса захотел с отцом переговорить по своим вопросам, а я напросился вместе с ним, чтобы вас повидать. — И правильно сделал, а то Чонгук уже устал слушать мои вопросы, когда ты приедешь, — хихикает омега и отпивает воды. — У вас ничего нет нового? — интересуется Хан и с болью смотрит на тарелки с разными яствами. — У нас, — задумывается Чимин. Сразу вспоминается утро, но омега не хочет расстраивать Хана, поэтому про это умалчивает. — Всё по-старому, только вот по вам всем скучаю. — Так родите ещё одного, — смеётся Хан, а Чимин готов взорваться от возмущения. — Молодой человек, — Чимин в шутку кидает в него подушку, не скрывая улыбки. — О себе бы побеспокоились, — намекает он. — О, мы это уже обговаривали, думаю, ты меня сможешь поддержать в этом. Я не хочу детей, — Чимин внимательно слушает, не перебивает. — У меня жизнь такая, я в постоянном движении, везде всё хочу увидеть и с каждым поговорить, не хочу сидеть на месте, а хочу узнавать новое, а ребёнок — это большая ответственность, к которой я точно не готов и не буду готов. Муса меня поддерживает, не хочет, чтобы я здоровье своё губил, но всё равно в глубине души тот бы хотел ребёнка, — грустно заканчивает омега. — Послушай, если ты решил, что не хочешь детей, то и не нужно, если понимаешь, что для тебя это будет тяжело и ты не готов. Зачем рожать детей, если не хочешь и будешь против воли возиться с ним? Знай, я тебя всегда поддерживаю, — Чимин притягивает его к себе и обнимает. — Ладно, про меня хватит, не люблю про себя, а вот что насчёт моих братьев? — меняет тему Хан и принимается за еду. — Не спрашивай, — качает головой Чимин. — Если Заир с Тэсоном живут в полной гармонии, только Хосок может иногда косо на моего мальчика посмотреть, то у Мингу и Сону всё тяжелее. Мингу не любит Арина, более того, он с ним ужасно обходится, а повлиять на это я никак не могу, потому что это брак больше политический, чем любовный. Чонгуку нужен союзник, значит, он поженит своего старшего сына. — Он плохой омега? — Наоборот, он прекрасный, красивый, образованный, я бы хотел видеть такого рядом с Мингу, но мой сын ведёт себя по-скотски. Ему плевать на своего омегу, на своего мужа, — вспоминает Чимин своего сына и руки чесаться начинают. Он никогда не бил своих детей, а особенно Мингу, потому что знал, что у них большая привязанность, но когда тот стал переходить все границы дозволенного, когда стал оскорблять своего омегу, то Чимин не стерпел и ударил, при этом обидевшись. Ему нравится Арин и он не хочет, чтобы его сын сгубил его. — Может, всё ещё поменяется, ты тоже моего отца не сразу полюбил, — подмигивает ему омега. — О, тут другое. Ладно, а вот что насчёт Сону, то мне искренне жаль Кихёна, потому что Юнги пишет, что тот поседел, — Хан откровенно смеётся и валится на спину, не в силах сдерживаться. — Я серьёзно, так и было «твой сын довёл Кихёна, теперь я каждый вечер считаю его седые пряди и тяжело вздыхаю.» Такое письмо мне Юнги отправил. И знаешь, я поверю, потому что Сону ужасно несносный, — хихикает Чимин и допивает свою воду. Омеги болтают о разном до самого вечера, пока к ним не приходит Чонгука. Хан спрашивает, куда он подевал его мужа, на что Чонгук спокойно ответил, что казнил. Хан шутки не оценил, на отца обиделся и ушёл к себе. Чимин ещё днём отдал распоряжения, чтобы для Хана и его мужа выделили лучшие покои, чтобы омега снова вернулся в свой дом и почувствовал родное тепло. Омега благодарит Чимина за день и говорит, что с радостью продолжит его и завтра, Чимин соглашается. — Давай прогуляемся, — предлагает Чонгук, когда они остаются вдвоём, Чимин, который всё ещё обижен, подаёт ему молча руку и демонстративно отворачивает голову. Чонгук улыбается, к себе его прижимает, дыханием кожу лопаться заставляет. — Надеюсь, ты успокоился, — первый начинает альфа и берёт ладошки Чимина в свои, чтобы согреть, потому что те постоянно мёрзнут, даже когда на улице тепло. Чимин снова молчит. Они идут по дорожке, которая приведёт их в искусственному пруду, где обычно Чимин любит отдыхать и спасаться от жары, у него ещё есть одно местечко, но, как сказал он альфе, «оно только для омег». Чимина начинает заметно трясти от ночного воздуха, и Чонгук, сняв с себя накидку, набрасывает её на плечи омеги, видя, как тот чуть ли не мурчать от удовольствия начинает. — Почему так холодно, — бубнит омега и утыкается носом в шею альфы. — Потому что ты кроха, маленький, поэтому и мёрзнешь постоянно, — шутит альфа, а Чимин даже не спорит. Да, он мерзляк и ничего с этим не сделает. — Что хотел Муса? — Чимин носком поддевает лежащий камешек и пинает его. — Его беспокоит активность на северных границах, поэтому я выслал свой отряд для проверки, ничего особенного, но Хосок мне точно понадобится. — Если Хосок нужен, то это не просто что-то «ничего особенного». — Какой же ты у меня умный, — целует его в висок альфа. Пару минут они идут в тишине, а потом Чимин начинает жаловаться, что устал идти. Чонгук ничего лучшего не придумывает, как взять его на руки и прижать к себе. Так и теплее, и лучше для всех. Главное, что Чимин не сопротивляется. — У тебя очень сильные руки, — куда-то в шею шепчет омега. — Я так сильно их люблю, они так крепко меня держат, подтягивают к себе, не дают пошевелиться. — Кроха, если ты хочешь, чтобы я разложил тебя прямо под деревом, то ты на верном пути, — Чонгук и так еле сдерживается от его томного голоса и горячего дыхание. — У нас был такой секс, помнишь? — кусает его за мочку уха и оттягивает омега, но следом ойкает и не понимает, как оказывается висеть на плече альфы. — Трахну, но в тепле, — Чонгук бьёт его по попке и разворачивается в сторону дворца. Плавная прогулка переросла в дикий и долгий секс. С ним хорошо. С ним непозволительно хорошо. И каждый день Чимин боится, что это последний день, когда он его видит, когда лежит на его груди и слушает размеренное дыхание. Ему хочется продлить эти моменты, хочется каждый раз через себя пропускать, только не отпускать, не оставлять. Чонгук для него всё, он везде, он не сможет без него и дня прожить. С ним он чувствует себя живым, каждую боль и потеряю вместе с ним переживает, каждую победу разделяет. Омега даже мысли не допускает, что тот его оставит, у них несколько лет наперёд расписаны, у Чимина столько целей, которые с помощью Чонгука реализовать можно, ведь он его сила. Омега улыбается во сне, когда сильная рука гладит его по спине. Ему нравится с ним просто так лежать. Они абсолютно одни и им хорошо. Только ночь вечно их сопровождает, каждую страстную ночь помнит и бережёт. Чонгук любуется им, как тот ножки поджимает, ближе, словно котёнок, ластится, к запаху тянется. Омега давно не различает его природный запах, поэтому успокаивается только тогда, когда чувствует запах крови, считая, что именно он его настоящий. Чонгук убирает светлые прядки со лба и улыбается. Омега немного приоткрыл рот и что-то несвязно мычит, Чонгук же не перебивает. Он запоминает каждый момент, каждую частичку тела, чтобы всегда его помнить, чтобы даже, когда его не станет, быть рядом, чувствовать с собой и не отпускать. Альфа знает, что они никогда не смогут встретиться, потому что туда, куда он собирается, омеге вход закрыт, нельзя ему туда, ангелам там не место. Альфа с места не двигается, сон омежий не нарушает. Он его вымотал, возможно, омега даже голос сорвал, зато сейчас лежит довольный на нём, прибывая в царстве сна. Чонгук же не спит. Он боится, что не успеет насмотреться, насытиться, что в любой момент его оторвут от него и не дадут возможности больше потрогать мягкие волосы, прикоснуться к любимым пухлым губах и щёлкнуть по маленькому носику. Ему страшно, того, кого Монстром называют, того, кто всегда Смерти в лицо смотрел, не хочет умирать, хочет с ним быть, хочет вечно его на руках носить и вдыхать любимый аромат. Я говорил, что погубит. Я предупреждал, что всё этим кончится. Ты умираешь, оставляешь их всех. Ты устал, Чонгук, тебе пора отдохнуть, позволь земле забрать твоё тело и дать чертям рвать тебя на куски. Чонгук улыбается Чимину, который забавно скатился ему на живот, положив руку на грудь и немного сжав, считая, что это одеяло. Он давно его не слушает, старается игнорировать. Я никогда не ошибаюсь, помни. Кажется, пора вызвать в столицу Мингу и сообщить, что тот скоро станет новым правителем «империи Смерти». Альфа прикрывает глаза, но не для того, чтобы уснуть, а чтобы не видеть его перед собой, чтобы так заткнуть его, но каждый раз образ свой же возникает, правду горькую шепчет. Чонгук раскрывает глаза только тогда, когда чувствует, что хочет покашлять. Он аккуратно, чтобы не разбудить, снимает с себя омегу и шепчет, что сейчас придёт, встаёт и отходит на балкон, чтобы создавать меньше шума. Что и следовало ожидать, на белой салфетке следы крови. Чонгук ещё раз кашляет, чтобы избавиться от мучительного состояния и стоит пару секунд, чтобы подышать свежим воздухом. Сейчас глубокая ночь, приятный ветерок ласкает голое тело. Альфа набирает стакан воды и выпивает его, когда видит, что белая растрёпанная макушка приподнялась и сонными глазами кого-то ищет. Он тут же оказывается рядом и просит Чимина ложится. Омега ничего не понимает, но, почувствовав Чонгука снова рядом, проваливается в сон. Теперь альфа точно до утра глаз не сомкнёт.***
Чимин готов был закатить скандал, потому что не хотел отпускать Хана, но тот сказал, что обязательно ещё приедет, мало ли, у него братик появится. Чимин погрозил ему, что выпорет, и это не мешало ему долго его обнимать и целовать. Чимин просил чаще приезжать Хана, и вообще им всем было бы хорошо приезжать к ним, поэтому Чимин требует у Чонгука, чтобы тот немедленно выслал письма их детям, что хочет видеть их через пару месяцев на семейном ужине. Альфа долго смеётся, целует возмущённого омегу, но просьбу исполняет. Ответы приходят один за другим. Мингу не может приехать, потому что Арин ждёт ребёнка и должен скоро родить, а взять своего беременного омегу в такой дальний путь он не может, ибо переживает. Заир отвечает, что с радостью приедет, но сейчас Тэсон немного приболел, поэтому он не оставляет его. Сону сказал, что не приедет, пока его альфа не начнёт его уважать и не даст ему титула главного омеги империи. Чимину было грустно, что его все оставили, поэтому, чтобы коротать своё время, он возвращается к своим постоянным делам. Днём он пропадает в фондах, раздаёт распоряжения, хочет построить библиотеку и уже выделил для этого места, конечно, всё делает с разрешения Чонгука, тот чаще пропадает в войсках, но Чимин не вмешивается, если это дела войны, то там его очаровательный носик появляться не должен, хотя он всё равно потом всё узнает и допытается у Чонгука. Плохое самочувствие за ним омега больше не наблюдал, поверил, что тогда это произошло из-за естественных причин, но всё равно стал наблюдательным, каждую склянку проверял на содержание. А Чонгук, чтобы тот ничего не понял, просто убрал в тайное место свои препараты. Сегодня омега уже заканчивал с последним человеком, когда увидел его, стоящего со своей стражей и как всегда одетого в костюм воина. Омега улыбается, заканчивает дела и порхает в руки мужа, даря лёгкий поцелуй в губы. — Соскучился? — мурлычет омега и берёт его за руку, прощаясь с людьми. Те вежливо кланяются ему и императору. — У меня тут было дело, поэтому решил найти своего занятного мужа и забрать из рук народа, — объясняет альфа. — Какое дело? — начинает волноваться омега. — Тебе подробно рассказать? — Чимин кивает. — Скажем так, я не люблю предателей у себя в империи, а ещё я не люблю тех, кто угрожает моей семье расправой, поэтому я их наказываю. — Лично? — Лично, — соглашается альфа и целует его в висок. — Давай прогуляемся по базару, я куплю тебе твоих любимых кислых леденцов и мы поедем во дворец, чтобы, — резко замолкает альфа, желая, чтобы омега сам продолжить. — Чтобы сгореть в пламени нашей любви, — хихикает Чимина и тянет Чонгука за собой, рассказывая, где леденцы вкуснее. Им дают больше, чем нужно, за что Чимин благодарит продавца. До дворца идут пешком, как захотел омега, он набивает рот леденцами, даже парочку впихивает в Чонгука и продолжает рассказывать, что успел сделать за сегодняшний день. Альфа слушает, улыбается, видит, с каким огнём в глазах омега всё это рассказывает. — А у меня ещё так много планов, хочу, чтобы ты… Чонгук, что с тобой, — омега даже роняет пакетик, в котором остались сладости и обеспокоенно смотрит на альфу, который меняется в лице. — Чонгук, — снова зовёт тот его и лицо в своих ладони берёт. Они уже возле дворца, им осталось пройти немного, но Чонгук больше не может. — Кроха, — шепчет он одними губами, его ноги не держат, он из последних сил стоит, чтобы не упасть. Чимин просит сопровождающих их воинов помочь. Те, видя, что с господинов что-то не так, подходят, но Чонгук их останавливает. — Неужели ты думаешь, что я не дойду сам, кроха? — пытается улыбаться, но выходит плохо. Чимин уже весь в слезах, просит наконец-то помочь ему и не стоять в стороне, но альфа снова отпахивает и, взяв Чимина за руку, продолжает путь. — Чонгук… — чуть ли не воет омега. — Чш, мы почти пришли, — Чимин даже не вырывается, не бежит, не кричит, он просто глотает свои слёзы и не убирает взгляда от бледного лица мужа, который еле на ногах держится. Наконец оказавшись во дворце, Чонгук выдыхает, но он всё равно отказывается от помощи. Чимин просит позвать немедленно лекаря. Чонгук просит его упокоиться, не суетится. — Ну вот, — хрипит альфа, присаживаясь на постель, — ты размазал сурьму, — он вытирает её большим пальцем, пока Чимин продолжает рыдать. — Чонгук, я не… С тобой… — Всё хорошо, отзови лекаря и иди ко мне. — Нет, он посмотрит тебя, даст лекарство и вылечит тебя, — твёрдо решает Чимин и впускает лекаря в покои, но тот, завидев Чонгука, пятится назад. — Беги, спасайся, пока я жив, — обращается он к альфе. И лекарь слушается, а Чимин в шоке стоит и смотрит на всё, что происходит. — Иди ко мне, кроха, — каждое слово Чонгуку с трудом даётся, но он терпит. Чимин, поджав губы, всё-таки подходит к кровати и взбирается на неё. Альфа кладёт его голову себе на грудь, которая горячая, которая сильно вздымается, а сердце и вовсе норовит выскочить из груди. — Я знаю, что ты у меня умный, сильный мальчик, — Чимин вертит головой и лить слёзы продолжает. Верить отказывается. — Я хочу, чтобы ты знал, что я всегда любил только тебя, что только для тебя моё пусть и гнилое, но сердце предназначено. Не плачь, когда я уйду, не кори себя, мы над Ней не властны, — Чимин всхлипывает и сжимает рубашку альфы. Нет. Это просто сон. Просто Чонгук немного приболел. — Почему молчал, почему ничего не говорил? — злится омега и готов побить Чонгука. — Я говорил с твоим лекарем, я даже угрожал, но он заверил меня, что всё хорошо, он сказал, что это бывает, когда тело подвержено стольким ранам, но кто знал, что всё настолько плохо, — снова срывается на громкие рыдания омега. Чонгук обнимает его, целует, волосы перебирает. — Ты хочешь оставить меня, ты хочешь оставить меня одного. Я не смогу без тебя, пойми, — словно в бреду говорит, говорит, говорит. — Ты сможешь, мой омега всё сможет, — заставляет того немного приподняться Чонгук. Омега упирается руками о постель и мокрыми глазами смотрит на альфу, который продолжает ему улыбаться. Чонгук вытирает его слёзы, успокоиться просит, но омега не может. — Что я за муж, что я за омега, если не знал, что мой альфа болен? — Ты самый лучший, самый любимый, самый восхитительный омега, который сделал меня самым счастливым человеком. У меня есть всё, но главное, у меня появилась семья, которую ты помог мне создать. Я тебя никогда не забуду, даже когда в Аду гореть буду, твой образ вспоминать стану. — Прекрати, — поддаётся вперёд Чимин и обнимает его за шею. — Ты не умрёшь, ты не можешь, потому что ты же бессмертный, ты, как грехи, живёшь миллионы лет, — Чонгук начинает смеяться. — Ладно, если тебе так лучше думается, — успокаивает, поглаживает, в себя прийти просит. Чимин головой качает. Просит не бросать. — Почему ты… Ты так легко меня оставляешь?! — Отпусти меня, кроха, прошло много времени, не делай себе больно, прошу. — Чонгук, — омега тянет руку к его щеке, но та даже не приближается к нему. Чонгука нет, всё, что перед ним лежит, так это любимый кулон альфы, который Чимин как-то ему подарил и тот его не снимал. Он держит его в руках и слёзы продолжает лить. Не проснётся. Не хочет. Хочет с ним быть. Даже руки снова тянет к тому, кого нет. Ты силён, омега. Но Она сильнее. Я забираю его. Мы становимся единым целым.***
Чимин сидит на кровати и уже который час не может сомкнуть глаз. Он снова проживал этот день, он снова видел его, он снова был рядом с ним и тот просил его отпустить. Но омега не может, хотел бы, но не смог бы. Слишком тяжело, слишком больно, слишком глубоко. Чимин не плачет, так ему снова кажется, он перестал ощущать слёзы уже давно. Тогда Чонгук сказал ему не плакать, и он не плакал. Когда тот в последний раз его поцеловал — не плакал, когда того накрыли белой простынёй — не плакал. Когда навеки положил в холодную землю — не плакал. Только с ним, когда оставался, мог себе позволить рыдать в голос, взывать к нему, просить вернуться, но всё тщетно. Альфа не слышал его, тот был слишком далеко, того «черти на куски рвали». Он до сих пор не верит, вот уже тринадцать лет своей тенью стал. Не видит ничего, не понимает, без него не живёт, вкус жизни чувствовать перестал. Говорят, боль уйдёт, притупится она, но почему-то не выходит, почему-то ещё хуже становится с каждым днём. Он медленно гаснет, умирает, в надежде встретиться с ним. Хоть разок, хоть немного снова его увидеть и к себе прижать, обнять, крепкие руки на себе ощутить. Он невозможно скучает, почти умирает. А его рядом нет. Нет того, кто ты монстров во сне отгонял, кто бы утренний поцелуй дарил, кто бы шуточно наказывал. Нет никого, кто бы смог подарить Чимину те моменты. Нет никого, кто бы смог вернуть ему жизнь. Омегу не трогали год, целый год тот заперся ото всех, просидел один в маленькой комнате и практически не ел. Мингу очень переживал за папу, но тот сказал, что не умрёт, ведь он ему обещал жить ради них, ради своих детей. Он попросил у сына время — тот ему его дал, не трогал, сам справлялся со всем. В тот день, когда Чимин потерял свою жизнь, Мингу обрёл для себя другую. У него родился альфочка. У него родился сын в день смерти отца. Чимин попросил назвать его в честь него, и Мингу согласился, потому что после его рождения сразу принял это решение. Весть о смерти отца Мингу тяжело воспринял, хоть и не показывал своего состояния. Арин постоянно был рядом, успокаивал его, слёзы утирал, которые никто больше не видел. Чонгук был для Мингу многим, от него он научился всему, благодаря ему сейчас многое знает и многим владеет, именно Чонгук живёт в Мингу. Заир долго не мог поверить, он несколько раз переспрашивал Тэсона, правда ли это, а потом и вовсе сорвался. Альфа уехал из дворца, чтобы побыть одному. Он сидел возле реки и истошно кричал. У него отобрали самого любимого, близкого человека, которого он очень любил, который так тепло к нему относился. У него даже рана есть, которую Чонгук лично зашивал и хвалил сына за хорошую работу, тот проявил себя хорошим воином. Хану понадобилось несколько дней, чтобы прийти в себя. Омега сильно исхудал, ни с кем не разговаривал и просил всех уйти. Он знал отца так мало, он знал его всего ничего, потому что большую часть времени тот в походах проводил, а возвращение долго приходилось ждать. А сейчас ему говорят, что нет его, что теперь Хан теряет отца, теряет своего бога, теряет того, к кому был сильно привязан и кого всегда хотел видеть рядом с собой. Чонгук тот, кто читал ему на ночь, кто отдавал последние деньги, чтобы Хан учился, тот, кто всегда гостинцы с походов привозил. А сейчас Хану говорят, что тот его больше не увидит. Бред. Это всё враньё. Не может быть такого. Отец просто ушёл на войну. Вечную. Тяжелее всего пришлось Сону, который был на грани безумия. Он отказывался верить, говорил, что надо поехать к отцу и сказать, что у того ужасное чувство юмора, что тот не может поступать там с его любимым сыном. Для Сону так же, как и для Хана, Чонгук был всем. Омега ел с его рук, любил сидеть на его коленках, обнимал по ночам, засыпал только в его руках, а сейчас он не увидит его, сейчас он приедет и не найдёт отца в добром здравии. Никто не скажет, какой омега стал красивый, никто не скажет, как он любит мучить своего мужа. Нет смысла. Нет любимого человека. Нет больше прежнего Сону. Вся столица в тот день во мраке погрязла, все знали, что что-то случилось, но озвучить боялись. Только когда всем объявили о смерти императора, все поняли, что надвигается на них. Мингу прибыл в столицу быстро, оставил своего ребёнка и мужа, чтобы оказаться рядом с папой, чтобы увидеть того, с кем в детстве на деревянных мечах дрался. Он понимает папу, который никого не хочет видеть, к которому лучше не подходить и не трогать, потому что ему больно, потому что у него любимого забрали навсегда. Мингу и не пытается. Он даже отказывается от церемонии, потому что ставит траур на один год. На год, потому что столько нужно Чимину времени, чтобы открыть глаза. Ещё год, чтобы встать. Год, чтобы заставить себя ходить. Год, чтобы начать дышать. Год, чтобы начать разговаривать. Год, чтобы засыпать и просыпаться. Год, чтобы не просить Её забрать его. Год, чтобы не лишать себя жизнь. Год, чтобы выходить в люди. Год, чтобы начать улыбаться. Год, чтобы радоваться успехам своего сына. Год, чтобы снова всё начать сначала. — Папа, — слышится тихое рядом, Чимин узнает по голосу, что это Мингу. Он даже не поворачивает голову. — Ты сегодня спустишься на ужин? — Конечно, сынок, все уже приехали? — Мингу подходит к кровати ближе и присаживается на край. В комнате темно, потому что Чимин не любит, когда много солнца. Теперь не любит. — Да, только тебя ждём. — И почему это мои дети ко мне не зашли? — выгнув бровь, спрашивает омега. — Воспитал на свою голову, — недовольно качает головой и встаёт с постели. — Конечно, Мингу, я приду. Мне надо ещё на Кахира наглядеться, точнее на его щёчки, — улыбается омега, вселяя в Мингу надежду. Он нежно касается лба папы и выходит. Чимину каждый раз стоит больших усилий поднять себя с кровати, одеться и спуститься, но там его дети, там его ждут, поэтому он потерпит. Он умывается, прикладывает полотенце, которое давно им уже не пахнет и откладывает в сторону. Он надевает простую белую блузу и широкие штаны, его сын одержал победу и он не должен являться на празднике в чёрном, пусть и держит траур уже столько времени. Омега не смотрится в зеркало, надевает пару колец, одно вообще никогда не снимает, закрепляет на шее медальон мужа и выходит. Он знает, что к нему приехали и друзья, которые каждый раз пытались его к жизни вернуть. Тэхён долго плакал на груди у Хосока, пока тот его успокаивал, хотя самому впервые так сильно хотелось пустить слёзы, хотелось кричать до жути. Он знал Чонгука больше остальных, он был с ним разные годы, он считался ему самым близким человеком. Они столько вместе прошли, что когда вспоминаешь, страшно становится. А сейчас он без него, он без верного плеча, нет того, кто спину прикроет. Хотя альфа косится на Заира, который вполне готов прикрыть его, что и сделал в одном из походов. Стрела попала в плечо, но молодой альфа не мог не защитить Хосока. Альфа благодарил его и стал менее строже относится к нему по отношению к Тэсону. Не сказать, что Намджун был рад смерти Чонгука, он был шокирован, потому что не ожидал, что именно он первый оставит их. Альфе даже пришлось несколько дней менять свой план и думать, что теперь делать. В тот момент можно было запросто убрать Мингу с трона, потому что тот ещё слаб, а рана сильная, но ему не позволили. Рыжая макушка, которая в тот вечер разнесла все покои и поклялась, что убьёт себя, если с Мингу или с кем-то из Чонов что-то случится. И впервые альфа пошёл на уступки. Армию отогнал и решил воевать тогда, когда сил у Мингу будет больше. Каждый воспринял его смерть по-своему, но у каждого было непонятное чувство. Всё произошло слишком быстро и неожиданно. Никто не мог представить, что Монстра больше с ними нет. Чимин поправляет волосы, улыбается слугам, которые носятся мимо с едой. Стоит ему оказаться в поле зрения своих детей, как один из малышей подорвался к нему и схватил за ногу. — Кахир, солнце моё, — берёт на руки ребёнка и целует в сладкие щёчки Чимин. — Твоё воспитание, — шипит на мужа Сону и подходит к папе. — Я на вас всех обиделся, даже не сказали, что приедете, что уже здесь. Я будто в другом дворце живу, — ругает их Чимин, а те слабо улыбаются ему, не зная, что сказать. — А где мой господин Чон Тэхён и Ким Юнги, — громко объявляет Чимин и щекочет Кахира. — Они ждут тебя в саду, — говорит Заир. — А Мингу сейчас с Хосоком и Намджуном. — Понятно, земли делят, смотри, Заир, тебе ничего не останется, — подмигивает ему Чимин. Омега ждёт всех альф, чтобы поздороваться, а потом пойти к друзьям. — Надо же, рад видеть в добром здравии, — улыбаясь, первый говорит Намджун. — Не скажу, что я тебе рад, хотя я никогда тебе не рад, — любезно кланяется ему Чимин. — Хосок-а, я краду твоего сына, — он немного склоняет голову и утаскивает омег с собой, оставляя альф праздновать в отведенном для них зале. — Я тоже альфа, почему я здесь, — недовольно говорит Кахир. — Ты пойдёшь к брату сейчас. — Хочу прямо сейчас, пусти, — сразу начинает громко кричать альфочка, и Чимин его отпускает, передавая слугам. — Весь в Кихёна, такой же неугомонный, — ворчит Сону и останавливается из-за смеха Тэсона. — Чего ты? — Прости, я не хотел, — продолжает хихикать омега. — Если бы ты не был беременным, то я бы тебя ударил, — злится на друга Сону, но когда папа его обнимает, немного успокаивается. — Ба, кто это там, — омеги следят за взглядом Чимина и видят, как его друзья уже успели поймать Хана и о чём-то его расспрашивают. — Папа, они не дают мне даже с места отойти, с вопросами сразу, — смеётся Хан и обнимает Чимина. — О, это они могут, только и знают, что языками трещать. — Посмотрите, ангел снизошёл до нас, — язвит Юнги. — Пойдёмте есть, я сейчас у Хана чуть руку не откусил. — Что? — произносят все омеги, а Юнги пожимает плечами. Чимин просит их пройти лучше в покои, потому что на улице похолодало. Он знал, что те приедут, поэтому отдал нужные распоряжения ещё днём, теперь беспокоиться не о чем. Все слушаются хозяина дворца и следуют за ним. Детей развлекают няни, поэтому за них не переживают. Все проходят в приготовленное место, повсюду так тепло и вкусно пахнет. Юнги даже губы облизывает и чуть в ладоши не хлопает. Он первый, кто усаживается за столик и выбирает, что себе положить. Все следуют его примеру и усаживаются. — Ну, кто какие новости мне привёз? — спрашивает Чимин под крики Сону, что ребёнку нельзя есть столько курицы, иначе он кудахтать начнёт. — Сону, когда я был тобой беременный, то ел ягнёнка, ты, вроде, не блеешь у меня, — омега замолкает, а Тэсон хихикает, довольный тем, что за него заступились. — Я недавно в другой империи был, — начинает Хан и, съев ложку супа, продолжает. — Такой красоты даже в Хузуре нет, я обязательно расскажу Мингу, чтобы он позвал этих мастеров и они преобразили столицу. — Вечно ты с каким-то идеями, — говорит ему Тэхён. — Я вот недавно чуть Чёрную Смерть к Смерти не отправил, — поедая грецкий орех, рассказывает Тэхён. Все удивлённо смотрят на него. — Я решил его проучить, уже который день тот пропадает, во дворце не бывает. Ну и я закрылся в покоях, предварительно сказав слугам, что плохо себя чувствую. Так вот Хосок и часа не прошло был во дворце. Правда, дверь снёс, да потом ещё долго ругал, но я в ответ наорал на него и всё закончилось… — Сексом, мы поняли, — заканчивает за него Юнги. Тэхён недовольно на него шипит, кивая на детей. — У этих детей уже дети есть, их не удивить этим. — Да, благодаря вашему сыну, — недовольно бурчит Сону, смотря на Юнги. — Я второй, кто родил в этой семье, но я был слишком красив, чтобы портить фигуру, даже Тэсон ещё не пузатый такой. — Эй, обидно, — кричит на него друг, заставляя всех улыбнуться. — Ну а ты, как ты? — Чимин пожимает плечами. Что ему ответить на этот вопрос. Как он? У него сердце давно не бьётся, он выживать день ото дня устал. Ему не спится, еда кажется безвкусной, ему больно делается только от одного прибывания здесь, но оставить сердце Монстра он не может, ведь пообещал, бережно его хранит, каждую ночь засыпает, видя его перед собой, просит, чтобы кошмары не снились, но они снятся, черти вокруг него пляшут, к себе зазывают. Как он? Он не понимает, как справляется такое время без него. Может, это сила, а может, он просто слушается его приказа, не может нарушить его, а вдруг наказание, вдруг снова ступни изобьют или в темницу кинут. Лучше бы уж кинули, если бы его тогда это вернули, лучше бы он умер и тогда смог хоть на секунду его увидеть. Ему так сильно хочется, что он даже не знает слов, чтобы сказать, насколько. Как он? Причём здесь он, он давно не он, Чимину бы жизнь его вернули, тогда бы он на все вопросы ответил, тогда любые тайны мира разгадал, а сейчас… Сейчас он ничто, даже не никто, а ничто, он жалок без него, простая оболочка, жалкое подобие живого человека. Он давно мёртв, он умер вместе с ним в ту ночь. Омега до сих пор помнит вкус леденцов, видит его бледное лицо, его руки, что тянут для поцелуя последнего. Последнего. Это был последний раз, когда Чонгук его целовал, а ведь он зависим, а ведь он не может без каждодневных порций поцелуев от него. Но как-то справляется, выходит жалко, но всё-таки он пытается. Старается жить пусть не для себя, но для других. Сколько это продлится, он не знает, не ведает. Даже если он сейчас умрёт, то всё равно после смерти не найдёт его. За его грехи не пустят его в то место, не дадут возможности увидеть того, кому смерти больше всех желал, тому, кого ненавидел всем сердцеМ, тому, кого это сердце отдал, тому, кто навсегда и безоговорочно в нём. Навсегда. И это свято. И это никто не нарушит. Чимин не может без него. Он его погубил, лишив разума. — Что я пропустил? - в покои входит Арин, обращая на себя всё внимание.