Она тронулась умом в разы похлеще Бога Смерти.

Она слишком идеальна для Катерины. Все ее грехи уходят на второй план, как только Катя заходит в зал. В этот момент она забывает обо всем. Ее легкие движения, ровная осанка, бледная кожа… все это — недозволенная роскошь для Ее Величества. Перед ней, в кресле восседает сама Смерть. Сам Дьявол в обличии хрупкой женщины. Все мы знаем, что внешность часто бывает обманчива. Это именно тот случай. Но как не старается, Екатерина не может оторвать глаз от этой дамы. Она боится ее. Разумеется, боится. Но говорят, когда любишь — забываешь об инстинкте самосохранения. Вот и Катя забыла. Императрица прекрасно понимает, что эта женщина опасна для общества. Ее просто нельзя оставить в живых. Но также прекрасно понимает, что просто не посмеет лишить ее жизни. Влюбленность творит с людьми ужасные вещи. Вещи, о которых они позже пожалеют. Есть что-то безумное в ней. Что-то манящее… такое, что у Царицы буквально сносит крышу. Она хочет подойти ближе. Хочет прикоснуться к ее коже и почувствовать ее тепло. Знала бы она, что руки у помещицы подобны льду. Порой, Катя ловит себя на мысли, что потихоньку сходит с ума. Медленно тонет в смертельной бездне лазурных глаз этой сумасшедшей. Сумасшедшей, которая не ведает о существовании закона. Она не признает опасности. А мысль о неминуемой смерти у нее вызывает лишь смех. Громкий, надменный… Она всегда будет выше всего этого. Никогда не станет умолять о помиловании. Она слишком дорожит собственным достоинством, чтобы опускаться до подобного. На одной из личных встреч она так и заявила: – Можешь делать что угодно. Но ты никогда не заставишь меня упасть на колени. Никогда. Катя поняла это сразу. Каждая их встреча заставляет императрицу нервничать. Каждое слово из уст Дарьи заставляет ее дрожать от волнения. Каждый взгляд ледяных глаз уносит ее куда-то в темноту. И ей совершенно не хочется возвращаться.

***

– Да что ты от меня хочешь? – Не выдерживает императрица, оборачиваясь на барыню. Их встречи состоят из вопросов. Вопросов, на которые Катя никогда не получит ответа. Эта женщина просто не позволит ей. А Дашу это только забавляет. Она играет с ней. Знает, что Катя никогда не скажет слова против. Может, ей даже нравится… – Я ничего от тебя не хочу. – Голос ее неизменно ровный. Екатерина не понимает, как она может сохранять спокойствие в этой ситуации. Неужели ей и вправду плевать? Неужели она может так просто принять факт казни? Императрица никогда не сможет понять ее. – Я могу отдать приказ и убить тебя в любую минуту. Неужто тебе все равно? Салтыкова выпрямляется в кресле. Сейчас государыня не может не признать — она невероятно красива. Так невероятно красива, что хочется послать проповедь ко всем чертям. Безумие — это грех. Но сейчас до этого нет никакого дела. Дарья медленно поднимается. На лице все та же легкая улыбка, от которой предательски сводит внизу живота. Такое чувство, будто с каждым шагом по темному паркету смерть подкрадывается все ближе, не оставляя возможности сбежать. В какой-то момент холодная рука падает на тонкую талию Екатерины. Та может лишь вздрогнуть, ожидая, что же будет дальше. Помещица наклоняется к ее лицу. Во взгляде уже привычное веселье. – Не можешь. – В голосе столько уверенности, что вводит в некий ступор. – Не посмеешь. Не посмеет. Катя и сама это прекрасно понимает. Она пытается вырваться. Но хватка у Салтыковой, словно у кобры. Поймает и уже не отпустит. Руки скользят по спине, легко справляясь с золотыми атласными лентами. Что интересно — Ее Величество даже не выявляет протеста. Забавно. Дарья наклоняется ниже, касаясь губами бледной шеи Катерины. Та судорожно вздыхает, откидывая голову назад. Смешно. Кто же совсем недавно твердил о «грехах», что она совершила? – Ненавижу… – Шепчет государыня, в очередной раз отрываясь от алых губ любовницы. Барыня лишь самодовольно ухмыляется, еще сильнее надавливая на шею. – Я тебе это припомню, Фике.

А ты по-настоящему сама

Любила ли как боги, не

сходящие с ума?

Но в этом ли их есть вина?

И любовь всему божественному противоестественна.