Лабиринт забвения

Жёлтый туман и тьма скручивались в спирали, мышцы ломило, словно память решила, что одних картинок мало. Что-то невесомое еле слышно касалось волос. Сквозь туманы пробивались голоса. — Как он? Морни. Где-то совсем рядом, такое впечатление, будто прямо над головой. — Отец сказал, что физически он в норме. Причин для паники нет. Ильсор. Сидит ощутимо дальше — возможно, в кресле у окна. И что эти двое здесь забыли? — Ему кошмары снились. Всё повторял: «F1—G2, не E2». И всякое похожее. — Я даже знаю, что это за кошмары… — пробормотал Ильсор и спросил: — Сестра, ты что, всю ночь подле него просидела? Морни тяжело вздохнула. Прикосновения как-то пристыженно прекратились. Она что, гладила его по голове? — Я зашла чаю ему принести. Киан сказал, что есть признаки переохлаждения и может вылезти простуда, ну вот и… А он спал уже. Я… Киан просил его не беспокоить, но я не смогла уйти. Он же один совсем… с этими своими кошмарами. Лежит весь спокойный, как наяву прямо, только бледный и шепчет про эти шахматы. И ещё про чьи-то фиолетовые глаза. Фиолетовые? Только его не хватало. Это прошлое, оно давно забыто и похоронено. Ему запрещено возвращаться. — Не могу я на него такого смотреть. «Морни, заткнись и не трогай мою голову. Я вообще-то сплю». Мон-Со порадовался, что лежит лицом к стене. Он не был уверен, что может достаточно убедительно делать вид, что всё ещё спит. Просыпаться в такой момент явно не следовало. К тому же не отличающиеся организованностью арзаки могли и что-то важное сболтнуть. Кстати, у них считается нормальным вот так трепаться над спящими? Да, они говорят негромко, но всё-таки… А что насчёт наглаживания по голове человека, который тебя не помнит? Чужака? Военнопленного? — Уже утро, Морни. Иди поспи. Всё равно с его вбитым режимом встанет через пару минут. — Не вздумай будить, братец. — Мне и не придётся. Морни наклонилась, по щеке пролетело её горячее дыхание. Точку поставил тёплый кончик носа на внешней стороне скулы. — Солнце моё, возвращайся к нам. Оказывается, менвитский может звучать мягко, как-то даже мурлычаще. «Что ты… Зорн-ари, что ты делаешь?!» Тихо пристукнул костыль, Морни поднялась на ноги, и через пару секунд за ней закрылась дверь. Ильсор встал со своего кресла и опустился на её место. — Ильсор, если вы сейчас тоже меня поцелуете, я вас задушу. И плевать, что скажет на это ваш отец. Арзак негромко рассмеялся. Мон-Со лежал к нему спиной, но был уверен, что он при этом чуть запрокидывает голову и почти не открывает рот. — С добрым утром, Мон-Со. Нет, я просто принёс вам одежду. Как соберётесь, спускайтесь вниз. Когда Ильсор ушёл, Мон-Со сел на кровати и рассмотрел, что ему принесли. Вверху стопки лежали полотенце, бельё, зубная щётка, бритва и расчёска. Под ними обнаружился спортивный костюм тёмно-серого цвета, видимо, призванный изображать робу заключённого. Сшит он был по размеру, но немного непривычно. На менвитских обычно имелись манжеты и капюшон, а у этого рукава были прямыми, а верх заканчивался простым стоячим воротником. Кроме того, рядом со стопкой стояли арзакские то-ли-туфли-то-ли-ботинки, а в самом низу лежала накидка. Бледно-фиолетовая, с беспорядочным нагромождением мелких треугольников более тёмных оттенков. Сперва Мон-Со хотел оставить её в комнате, но после душа в коридоре оказалось слишком холодно. Пришлось надеть. Кау-Рук ждал в коридоре. Жуткие пёстрые пятна на его плаще почти примирили Мон-Со с собственной накидкой. — Тебе к лицу. Морни определённо постаралась. Это самый строгий и сдержанный эллет из тех, что я тут видел. — Опять Морни, — пробормотал Мон-Со. — Вообще не помнишь? Если хочешь, я могу рассказать тебе свою версию. — Не надо. Она будет… — Моя, да. Тогда обратись к Ильсору. Вы к концу полёта… — Не надо. — Ладно. Кау-Рук провёл его по дому. Они оказались перед дверью, из-за которой доносились голоса. Мон-Со остановился. — Они в курсе. — Чего? — Твоей амнезии. — Кау-Рук усмехнулся. — Можешь с мрачным видом занять место в углу. Ребят это не удивит. Он открыл дверь. Столовая. Стол тоже низкий, вокруг — безногие стулья с символическими спинками, загнутыми назад. Под большим окном свалена гора вездесущих подушек. Плотные шторы с растительным орнаментом тщательно задёрнуты. По углам стоят кадки с домашними кустами. На стенах висят расписные круги — частью просто картины, частью склеенные вразнобой осколки тарелок. Посуда на столе, кажется, тоже расписана. Народу в комнате много. Вчерашние смутно знакомые пытаются доспать. Того, у которого кудрявые волосы и вздёрнутый нос, зовут Юнсар. Второй… Ланат, кажется. Связист. Анрай, если Мон-Со правильно вспомнил имя, читает книгу, на развороте которой — снимок какого-то взрыва. Кэлен рассматривает рисунок на своём плаще-эллете. Морни, которую Ильсор не смог спровадить спать, разливает по кружкам парящий чай. Сам Ильсор что-то вполголоса обсуждает с отцом. Все семеро повернулись посмотреть на вошедших. — С добрым утром! — Киан приветственно улыбнулся. — Садитесь. Дети, не трогайте полковника, пожалуйста. Это его «дети», несомненно, относилось ко всем присутствующим сразу. Никто, кроме Ильсора, внешне не походил на Киана, однако все на вид были гораздо младше него. Возможно, в арзакском есть какое-то — как их там? — коллективное существительное, значащее «уступающие по возрасту», но говоривший по-менвитски Киан обозначил его словом «дети». Кау-Рук уже привычно устроился между Ланатом и Анраем. Мон-Со действительно попалось место в углу. Оттуда было удобно рассматривать комнату, а вот арзакам в этот угол смотреть было неудобно. Завтрак по тарелкам раскладывал Ильсор, видимо, на правах сына хозяина дома. Густая каша с лёгким сиреневатым отливом, несколько долек яблока на краю тарелки и круглые синие ягоды сверху. Побросав ягоды, Ильсор отдавал тарелки собравшимся: отцу, Морни, Кау-Руку, Мон-Со, Юнсару, остальным. Себе — в последнюю очередь. Получив тарелку, Анрай убрал книгу за спину. Ланат и Юнсар проснулись, Морни попыталась выпрямиться, хотя до этого сидела полубоком, навалившись на спинку стула. Пока тарелки не опустели, никто не проронил ни слова. Завтрак отдавал некой церемониальностью, которая, как считал Мон-Со, арзакам свойственна не была. Впрочем, то, что у них здесь есть традиции, логично, но придавать такое значение завтраку?.. В Энар-Таари практически не существовало культуры совместного приёма пищи. У людей, делящих друг с другом быт, редко совпадал распорядок дня. Ели вместе только в казармах и интернатах или по праздникам. Пригласить кого-то поесть вместе выступало знаком наивысшего расположения, которое можно было, пожалуй, назвать любовью. — Как вам? — спросил Ильсор, обращаясь к менвитам. — Это каша из наррисского пшена, за горами её нет. — Похожа на хлопья с молоком, — сказал Кау-Рук. — Цвет, на первый взгляд, ядовитый. Мон-Со никогда не сталкивался с хлопьями, поэтому ни подтвердить, ни опровергнуть слова штурмана не мог. Он промолчал, и арзаки переключились на другую тему. За чаем уже можно было разговаривать. Большая часть собравшихся затеяла спор о книге, которую читал Анрай. — Как вы? — негромко спросил Ильсор, повернувшись к Мон-Со. — Пытаюсь привыкнуть к обстановке. — Мы вас раздражаем? — Нет. Здесь… более или менее тихо. — У Юнсара есть снимки с «Диавоны». Они могут помочь вам. Ещё один. Рассказы, снимки… Они не передают объективной реальности. Первые субъективны, вторые предлагают моменты, но не показывают, что стоит за ними. Единственное, чему действительно можно верить, это память. — Или… ваши часы. — В них пусто. Ильсор ничего на это не ответил, но заметно помрачнел. Остаток завтрака они оба провели в молчании, наблюдая за спором Кау-Рука и Анрая о том, чем лучше наполнять самопальные петарды. — Аптечку не забудьте, — напомнил им Киан, поднявшись. — Если понадоблюсь, я до обеда в городе. — Лиена вчера приходила? — поинтересовалась Морни. — Нет. — Юнсар покачал головой. — У неё дела какие-то. Ильсор, ребята сегодня должны приехать. Сходим? — Да. Кто ещё? Куда бы они там ни собирались, ушли все, кроме Морни и, понятно, обоих менвитов. Девушка заперла дверь и подкараулила обоих у лестницы. — Поможете мне? Эти бездельники явятся только к часу, а одна я не успею с обедом. — Стоит ли морочиться? — спросил Мон-Со. — Это ведь просто еда. В Ранавире вы втроём успевали готовить на всех. Морни негодующе фыркнула и стукнула костылём о пол. — Во-первых, вчетвером. Рой-Дин помогал. Это не мешало ему быть избранной свиньёй, но он действительно неплохо готовил. Во-вторых, что значит «просто еда»? Еда — это то, благодаря чему мы не умираем. Это то, зачем семья собирается вместе, независимо от обстоятельств. Каждый может быть сколь угодно занят, зол, устал… но он всё равно разделит трапезу с семьёй. — Но мы ведь не семья, — заметил Мон-Со. В вишнёвых глазах на миг блеснули слёзы. Хотя, скорее, показалось. Уже в следующий миг Морни невозмутимо хмыкнула и предложила новый аргумент: — Вы — наши гости. Ради гостей тоже стоит готовить. — Ради? — повторил Кау-Рук. — Пару минут назад кое-кто собирался нас самих загнать на кухню. — Ой-й! Ну и не надо! — Она развернулась и скрылась в глубине коридора. Менвиты остались у лестницы в неловком молчании. По-хорошему, стоило бы всё-таки помочь Морни, коль уж обитатели этого дома так хорошо отнеслись к пленникам. — Скажешь ей, что я разбираю хлам в дальней комнате? — попросил Кау-Рук. — По поручению Киана. — Скажу. Между коридором и кухней не было двери, только арка. В самом помещении мебель была нормальной высоты. Для арзаков, по крайней мере. Мон-Со не разбирался в кухонной технике, но здесь всё выглядело устаревшим и слегка обшарпанным. — Ты пришёл? Морни сидела на табуретке у стола и задумчиво вертела в руках картофелину. Поверх ярко-голубого вязаного платья с цветочным узором был надет простой коричневый фартук. Длинные волосы Морни собрала в косу. Почему-то вспомнилось, что её локоны на ощупь мягче цветов. Опять. — Кау-Рук просил передать, что он где-то там порядок наводит. — А… да. Помогать будешь? — Что нужно? — спросил Мон-Со, скинув эллет на спинку свободного стула. — М-м-м… я бы честно доверила тебе картошку как полному кухонному профану, но мне больно ходить. Я надеюсь, это достаточно веская причина заставить тебя бегать по кухне? — Я как полный кухонный профан, в свою очередь, надеюсь получить подробные инструкции. Не в его положении было возражать. Происходящее совсем не походило на плен, но нельзя было забывать, что именно им оно и являлось. Какие бы цели ни преследовали арзаки, расслабляться было нельзя. — Тогда… пока мясо размораживается, а картошка чистится, начнём с пирога. Вон в том ящике маленькая кастрюля. Порежь сливочное масло и накидай туда. Потом на плиту — топиться. Мон-Со заглянул в холодильник. Кусков сливочного масла там было четыре: три упакованных и ещё половина. — Двести наэми. — Мелко резать? — Да нет, не особо. Масло скользило и липло то к ножу, то к доске, то к пальцам. Морни размеренно скрипела картошкой и наблюдала — Мон-Со спиной чувствовал её внимательный взгляд. Наконец он сбросил все масло в кастрюлю и, наскоро вымыв руки, повернулся к Морни. — Две миски из шкафа над раковиной. Мука и сахар вон там. Ещё два яйца, разрыхлитель и соль. Из посуды — сито… ай, у нас нет сита. Ладно, столовая ложка и стакан. Нет, не этот. Гранёный. — Это важно? Стаканы на вид были примерно одинакового объёма. — Пропорции почти всех рецептов почему-то рассчитаны на гранёные стаканы. Включи духовку на сто восемьдесят, пусть греется. Перелей масло в миску. Указания Морни были крайне беспорядочными. Наверное, когда ты уже привычно крутишься по кухне, они интуитивно понятны. Но Мон-Со в последний раз готовил ещё в интернате. Или на «Диавоне», однако сейчас он ничего, кроме эпизода с линейкой, не помнил. — Теперь во вторую миску насыпь три стакана муки и стакан сахара. Пакет с мукой оказался покрыт пылью. Собственно, мукой. Мон-Со пересыпал её со всей возможной аккуратностью, но стол всё равно покрыли белые пятна. — Сюда же разрыхлитель и соль. И перемешать. Перемешивать нужно было венчиком — странной штукой в форме старинной лампы накаливания на ручке. — Яйца в масло. И опять мешай. Потом сыпучую смесь сверху. И мешай до однородности. К концу этого этапа инструкции в миске обнаружилось грязно-желтоватое месиво, которое безобразно застревало внутри венчика. Его пришлось выковыривать ложкой. Но месиво, кажется, было вполне однородным. — С чем будем готовить? Яблоки, вишнёвое варенье или орайя? — С яблоками? — предположил Мон-Со, пожав плечами. Какая разница? — Сейчас порежу. В нижнем ящике у холодильника есть синяя силиконовая форма. Нужно проложить тестом её дно и бока. И швы заровнять. Не-а, ложка тебе тут не поможет. Руками. Лезть в тесто руками? Ладно. Мон-Со зачерпнул рукой немного теста и положил на дно формы. Дальше его надо было как-то размазать поровнее, а оно противно липло и забивалось под ногти. Мерзость. Хуже, чем давно знакомая смесь крови и грязи. Вроде получилось. — Держи яблоки. Прям так закидывай. И остатки теста сверху. Последний этап напоминал починку старого вертолёта, который почему-то не списали. Разложи поверх искромсанных яблок жёлтые кляксы и налепи заплаток на трещины. Выглядело в результате ужасно. — Теперь в духовку. Отмывать руки от теста явно придётся в несколько приёмов. Сейчас получилось оттереть только масло. Частицы сахара крепко засели под ногтями. Пирог исчез в духовом шкафу. Таймер нужно было выставить на двадцать пять минут. — Всё? — Ага. Морни смотрела снизу вверх, сложив руки на коленях поверх ножа. Казалось, она напрочь забыла про этот ножик — просто смотрела на Мон-Со с загадочной улыбкой. — У тебя мука на щеке. Она встала, опираясь одной ногой о перекладину на ножках стула, и протянула руку к лицу Мон-Со. — Не нужно. Он перехватил тонкую ладонь и слегка оттолкнул обратно. — Да… конечно. Я просто… — Морни вцепилась обеими руками в нож и опустила голову. Обдумав что-то, она произнесла более уверенно: — Думаю, помощи на сегодня хватит. Дальше я сама. — Ты уверена? Жаловалась ведь, что не успеваешь. — Мон-Со, я сейчас побью тебя сковородкой, — совершенно спокойно заявила Морни, улыбнувшись как всегда кривовато. — Я буду защищаться. — Мне нужно было не спасать Кэлена, а убедиться, что ты в порядке. Вот этого Мон-Со понять не мог. — Ты арзачка, Морни. И Кэлен — тоже. При чём здесь я? — Я люблю тебя, дурень ты сероглазый! — Она шмыгнула носом. — Иди уже, а то взаправду сковородкой получишь. «Идиот. С самого начала было очевидно, что они вновь попытаются тебя завербовать. Иных причин действовать именно так ни у Киана, ни у остальных просто нет». За обедом яблочный пирог показался горьким. Морни не пришла, отговорившись тем, что всё-таки легла спать.