***
К вечеру девятого все вдруг куда-то исчезли. Кто-то перебрался в город, Юнсар ушёл, как он сказал, на дело и прихватил с собой Ланата. Ильсор тоже уехал, но перед этим заглянул к Мон-Со. — Мне придётся покинуть вас на некоторое время. Я вернусь не позже чем через три дня. — Зачем вы передо мной отчитываетесь? — спросил Мон-Со, подняв голову. Он сидел на низкой кровати, и смотреть с такой стороны на стоящего у двери арзака было довольно странно. Почему-то вспомнилось, что узникам в менвитских тюрьмах полагалось спать на полу. Заглянувшие в камеру конвоиры возвышались над заключённым мрачными тенями. Как ни странно, нынешняя ситуация на это нисколько не походила. Впрочем, Ильсору, кажется, было неудобно вести разговор вот так, поэтому он сел в изножье кровати, на небольшом, но всё же расстоянии и уставился на противоположную стену. Намеренно неоднотонная штукатурка, еле прорисованный растительный орнамент — ничего интересного. — Вы нервничаете, когда не понимаете, что происходит. — Ильсор, я в плену. Ваши слова бессмысленны. — Мон-Со… какой же вы невероятный идиот! — выдохнул арзак. В его голосе слышались утрата всякой надежды, раздражение и странная, на взгляд Мон-Со, мягкость. Нечто из серии «Вы меня бесите, я бы вам врезал, но не могу». — Я доверился вам и Морни. Точно идиот. — Простите. — Ильсор вскочил и уже у самой двери, оглянувшись, добавил: — Удачи. С памятью. Он ушёл. Примерно через полчаса заглянул уже Киан — позвал ужинать. В доме, как оказалось, остались лишь они вдвоём и штурман. Основным ингредиентом в рагу, казалось, добавили чувство неловкости. Больше, чем положено по рецепту. Видимо, Ильсор был в арзакско-менвитской компании единственным стабилизатором. Киан… недотягивал. — Не хотите завтра прогуляться? — спросил арзак. Мон-Со сам хотел заговорить об этом. В первый день Киан говорил так, словно пленным предоставят такую возможность. При наличии карты это даже имело смысл. — Ради часа на свежем воздухе я даже на конвой согласен, — фыркнул Кау-Рук. — Думаю, мы обойдёмся без подобных… издержек. Я полностью уверен в вас обоих. Зря. Штурман, может, и будет вести себя дисциплинированно, а вот Мон-Со не намерен. — Тогда выйдем после завтрака, — решил Киан. Утром Мон-Со получил одежду, в которой попал в Ламиэре, очищенную от обрывков скотча и выстиранную. Кроме того, Киан вручил ему небольшой, но вместительный рюкзак, пояснив: — Я собираюсь показать вам крепость, и прогулка займёт весь день. — Разве единственный врач в городе не должен быть в пределах досягаемости жителей? — поинтересовался Кау-Рук, тоже получивший рюкзак. — В разведке есть три военврача, двое из которых сегодня в городе. Меня подменят. У Киана не было рюкзака, но из-под зелёного с тонкими жёлтыми полосками эллета, надетого прямо поверх длинной коричневой куртки, виднелась поясная сумка с несколькими отделениями. При желании в ней можно было разместить боекомплект с расчётом на неделю… или, скорее, хорошую боевую аптечку. Они вышли из дома через дверь на кухне. По вырезанной в голых сухих зарослях тропе они спустились с холма и углубились в лес. Рельеф здесь целиком состоял из подъёмов и спусков, из поваленных деревьев, сплетённых веток, прикрытых снегом камней и скальных зубов… Ужасное место для боевых действий. Понятно, почему менвиты не спешили сюда. Путь занял часа два с половиной. Мон-Со полагал, что в одиночку Киан добрался бы быстрее. От неровной каменистой тропы в разные стороны разбегались по кустам какие-то отнорки, по которым при желании можно было срезать путь. Арзак, шагавший по тропе, которая больше напоминала русло горного ручья, словно по парковой аллее, прошёл бы там без труда, а вот менвитам было бы смертельно тесно. Если весь путь выглядит так, то… Киан, действительно, может обойтись и без конвоя: отсюда не сбежать. Это лабиринт. Зорн-ари… — Почти пришли. Начался последний подъём. Выше и круче предыдущих. Лес кончился, остались только присыпанные снегом льдистые скалы. Дышать стало труднее, а ветер усилился. До вершины было ещё очень далеко, но даже так — зачем строить крепость именно в этом месте? Наконец они добрались. Крепость возвышалась впереди с несвойственным арзакам величием. Острые крыши стремились вверх, казалось, весь замок и состоял-то из этих шпилей — четырёх скреплённых пятнистыми стенами чёрных башен по кругу и одной, самой высокой и толстой, посередине. У северной башни из-под снега выступал остов чего-то нездешнего, такого, что ни при каких обстоятельствах не могло попасть сюда, к стене заброшенной крепости на землях арзаков. — Вертолёт, — первым произнёс Кау-Рук. — Гражданский. — У-62, — подтвердил Киан. У-62… Использовались для съёмки с воздуха, были популярны у журналистов. Производились до… 9130 года, окончательно списаны в 9168-м. Арзак позвал зайти в крепость. Он провёл менвитов сквозь арку ворот, в которой не было не только створок, но и петель. Оттуда все вышли во внутренний двор, заваленный обломками кирпичей. Между крупными кусками в изобилии валялся мусор: обломки внутренних построек, щебёнка, мелкая крошка, обломки невесть как оказавшегося на такой высоте дерева… — Теперь ясно, почему вы зовёте это место Чертогом Уныния, — пробормотал Кау-Рук. — А башни издалека казались выше. — Пять этажей. — Киан пожал плечами. — Зачем вы привели нас сюда? — спросил Мон-Со. Явно ведь не просто так. Ради простого гуманизма в обращении с пленными вовсе не обязательно забираться в такую глушь. — Я обещал показать эту крепость менвитам. Не обессудьте, вы двое — первые, кого я вижу аж со сто восемьдесят пятого. Кому он это обещал? Арзакам такое обещание вроде незачем. Менвитам? Тем, кому принадлежал вертолёт? Он лежал так близко к стене, словно упал, врезавшись в башню. — Могила тоже тут? — тихо уточнил Кау-Рук. — Да. Киан достал из сумки обычную свечу и направился вглубь внутреннего двора. Менвиты последовали за ним. У подножия северной башни обнаружился колодец с проржавевшим железным люком. Киан замер над ним, нерешительно разглядывая скобы. Мон-Со и Кау-Рук переглянулись, и штурман отступил на полшага. После казни у него плохо работали руки — молнию на куртке утром лишь с пятой попытки застегнул. Мон-Со сдвинул крышку вбок и уравновесил на широком бортике колодца. Киан первым заглянул туда, за ним — менвиты. — Мне нечем было разжечь огонь, — будто оправдываясь, пробормотал арзак. — Зато погребальная урна… даже, скорее, гробница, — криво усмехнулся Кау-Рук, — лучше, чем у самого Верховного. Эти слова — ещё большее кощунство, чем погребение без огня. Но это — лишь взгляд живых. Выжелтевшему скелету, по-детски свернувшемуся на мёрзлом дне колодца, определённо уже всё равно. Киан положил свечу на бортик и поджёг дрожащей рукой. Неровное пламя затрепетало на зимнем ветру, робко пробуя на вкус холодный камень. — Его звали Ден-Хес, — сказал арзак. — И он не заслуживал такого конца. Смею надеяться, вы не против разделить его смерть со мной. — Лин-Хес ведь рассказывал нам про своего деда? — проговорил Кау-Рук, зачем-то уточняюще посмотрев на Мон-Со. На какой ответ он рассчитывал? Мон-Со вообще не представлял себе ситуации, в которой стал бы обсуждать с подчинённым его деда. — Деда? — Киан грустно улыбнулся. — Значит, Ар-Хеса волна не коснулась. Я всё это время думал, что их семью уничтожили полностью. — Замяли, видимо. Там с другой стороны — династия воинов. Причём довольно старая. Они уже при Восшествии давно стояли за троном… да и сейчас где-то там обретаются. Династия воинов… После Восшествия Гван-Ло вся власть оказалась сосредоточена в руках колдунов, а воины были отодвинуты в тень и утратили значение страты. Своё положение сохранили лишь три династии: Чин-Ну, Ан-Лан и Мин-Клар. — Среди них колдуны часто попадаются, — продолжал Кау-Рук, полушагами перемещаясь к большому камню, закованному в шиповник, — поэтому их особо не трогают. Но одна ошибка — и им конец. Сейчас Дан-Клар правит как регент при Крей-Ло, но лишь потому, что у её мужа других родственников не осталось. Подозреваю, когда Крей-Ло исполнится двадцать пять, её уберут. — Вы хорошо знаете ваш серпентарий, — заметил Киан. — Происхождение обязывает? Кау-Рук покачал головой. Насколько знал Мон-Со, он был из недостойных или около того и выбился за счёт своей работы на стыке войны и науки. Попросту нанимался штурманом в такие экспедиции, куда никто больше не хотел. Андел, Теелин, Ра-Умши… Хоть в мирное время, хоть в военное. — Я всегда увлекался историей. Привык проводить параллели. Так вот, если вернуться к Лин-Хесу…***
За стенами старой крепости завывало небо. Киан впервые за долгие годы стоял у колодца и слушал рассказы о нравах менвитов. Кау-Рук, скорее, строил гипотезы, чем излагал факты, однако сказанное им вполне соответствовало тому, что знал об этом народе Киан. Этот Лин-Хес, каким бы он ни был, оказался заложником воззрений своего деда. Теперь мальчишка обречён либо вечно быть идеальным солдатом, либо прозябать в какой-нибудь глуши на границе пустыни. Кажется, он выбрал первый путь, многовариантный. Теперь он окажется на костре очередного противостояния менвитов с кем-либо — не исключено, что с самими собой — или будет однажды прощён своей более достойной роднёй и получит право быть одним из них. У его отца, Ар-Хеса, на это не было шансов — он всегда мечтал стать композитором, а искусство менвиты никогда не любили так, как войну. Наверное, пишет сейчас марши и гимны, если не сменил профессию. Киан слушал Кау-Рука, непрерывно глядя на трепетный огонёк свечи. Их по традиции зажигали в дни поминовения. Арзаки обозначали смерть совсем иначе, но Киан, родившийся и выросший в провинции Наа-Хит, привык к свечам. Да и разве достанешь в Ламиэре дикие цветы в середине осени? Свечи в этом отношении гораздо практичнее. — Вот зараза! — Кау-Рук неожиданно осёкся. Киан поднял взгляд. Штурман сидел, болтая ногами, на ближайшем к колодцу валуне. Мон-Со в поле зрения не наблюдалось. — Сбежал, — констатировал Кау-Рук. — Конечно! А вы думали? У менвитов очень забавные лица, когда они удивляются. Как будто немного злые и одновременно совершенно беззащитные. — Так вы знали? Киан рассмеялся. Ох уж эти гордые воины! — Мальчишки! Ваши действия даже предугадывать не нужно — всё на виду. — И вы позволили? — Он бы всё равно удрал. Я просто нейтрализовал возможные проблемы с разведкой. Дети бы не поняли, если бы люди Инвира его застрелили. — Ваш сын похож на вас, — вздохнул Кау-Рук с видом «ох уж мне эта семейка!» — Ладно уж. Где он там? Киан отвернулся от свечи и обошёл центральную башню. За аркой единственных ворот расстилался гладкий склон, внизу упиравшийся в недобрый лес. Среди тёмных стволов мелькала серая куртка. Смазанно, неуверенно — скользко. Пусть бежит. Ламиэре, в котором он оказался по чистой случайности, это тупик. Пусть ищет выход.***
Киан не замечал ничего, кроме расплывающейся в неясную лужицу свечи, Кау-Рук смотрел на небо. Оба настолько глубоко ушли в свои мысли, что момента лучше могло больше не представиться. Мон-Со отступил на пару шагов, стараясь не задеть щебёнку. На него не обратили внимания. Ещё немного, чтобы оказаться за спиной у Кау-Рука и загородиться им от Киана. Теперь обойти башню — и можно бежать не таясь. Под аркой он ненадолго остановился, мысленно прокладывая себе путь. Тучи провисли, и казалось, что их разлохмаченные струпья можно схватить рукой. Занималась гроза. Картина приобретала знакомые черты — её подобие Мон-Со не раз видел в собственной голове. Впереди скользкая скала стекала к лесу, в котором, как Мон-Со уже видел, скрывался лабиринт, полный крутых поворотов, тупиков, нор и ненавидящих менвитов разведчиков. Впрочем, кто бы там ни встретился, само слово «лабиринт» уже не предвещало ничего хорошего. Мон-Со оглянулся, на миг допустив мысль не бросаться не пойми куда в очередной раз, и зло потряс головой. Это не рационализм, это обыкновенная трусость. Карта в голове, маршрут построен, так чего тянуть? Он оттолкнулся от стены и направился вниз, скользя по наледи и стараясь не упасть. Лес был уже знаком. Если всё пойдёт гладко, Мон-Со доберётся до Нармё уже завтра в сумерках. Но вряд ли всё будет настолько хорошо. Разведчики точно заметят его раньше, чем он их, а значит, придётся побегать.