***
Наверное, прошло несколько месяцев, прежде чем Кросс осознал, что в его душу закрались очень странные и тёплые чувства по отношению к собственному «спасителю». Видимо, это и стало неким изменением в жизнях этих двоих, ведь привело всё к «отношениям». Немного странно, да? Все ведь знают, что Инк бездушное существо в прямом смысле этого слова, и даже как таковых эмоций он испытывать не может, что уж тут говорить о любви и прочих чувствах. Да и сам Кросс это знал, но… отказаться от своей влюблённости, а после и целой одержимости он не мог. Он надеялся, что всё-таки всё закончится хорошо, пусть и здравая его сторона прекрасно понимала, что все эти надежды лучше оставить. Ведь это принесёт лишь боль и страдания. Так и получилось. Постоянные ссоры, серьёзные конфликты, много нервов и знакомые кошмары по ночам. Пока Художник занимался защитой альтернативных вселенных, Кросс каждый свой день проводил словно в заточении, надеясь на то, что с его любовью всё в порядке. Даже по этому поводу монстр однажды устроил целый скандал, пытаясь переубедить Инка и заставить его сидеть дома, в безопасности и рядом с Мечником. Но ничем хорошим это в итоге не закончилось. Возможно, на почве стресса, но скелета стали мучать, как и было сказано выше, постоянные ночные кошмары. Забавно, но если сперва они были однотипными: смерть его близких, друзей, знакомых и разрушение родного дома, то уже чуть позже в этих снах стал принимать участие ещё и Найтмер. Интересно, просто ли это совпадение или действительно дело рук Негативного? Кто знает. Впрочем, так или иначе, та больная «любовь» так ничего и не поменяла. Сделала лишь хуже, выжимая из Креста все соки, будто бы он действительно заслужил подобное. Извечные страдания в любых вещах. И хотя Инк пытался создать иллюзию ответной любви, было ясно, что это лишь обман, да ещё и столь неудачный, ведь Художник не имел никакого представления о настоящих чувствах. Это ещё больше подкашивало состояние Кросса, который до последнего верил, что его возлюбленный что-то да чувствует. А если и не чувствует, то почувствует позже. Он просто хотел верить в то, что всё это не просто формальность, а действительно любовь и возможность создать некое подобие «семьи». Возможно, это дало бы новый смысл, и вина вместе с тоской по своим родным отпустили бы бедного монстра, которому так не хватало кого-то близкого рядом. Кто смог бы понять и поддержать, кому можно было бы отдавать всю свою любовь и получать её взамен. Ради кого было бы не жалко стараться и делать что-то. Но правда каждый раз сводила с ума, раздражала. Это напоминало проклятие для Мечника, которое не давало его жизни нормально сложиться. Неужели всё лишь из-за того, что однажды он потерял свой дом и теперь вынужден скитаться по чужим вселенным в попытках найти что-то своё? Он всего-то надеялся на то, что хотя бы Инк окажется его родственной душой, смыслом его дальнейшего существования. Но оказалось иначе. И только в постели вся боль утихала, когда хотя бы там Монохромный мог сблизиться с тем, кто теперь был единственным в его сломанной напрочь жизни.***
Очередной конфликт. Кросс уже и не помнит, с чего всё началось, но зато хорошо помнит последствия этого и то, какие чувства его распирали изнутри в тот момент. Оба монстра ушли каждый в свою комнату, не желая разговаривать друг с другом, вот только, в отличие от Инка, Крест был слишком зол. И эта боль, которая преследовала его даже сейчас… Он не смог это вынести именно сегодня. Оказавшись в чужой комнате без какого-либо приглашения, монстр незамедлительно схватил стоящего у мольберта возлюбленного и подтолкнул того к постели, отчего Инк, не удержав равновесие, упал на мягкий матрас спиной, в непонимании смотря на Крестоносца, который уже успел нависнуть над ним. Забавно, ведь именно сейчас у Художника проявлялись его «искусственные» эмоции, а доказательство тому цветные зрачки и, конечно же, большая эмоциональность. Это только сильнее раззадорило Кросса, на черепе которого возникла подозрительная ухмылка. — Это даже смешно, Инк, — буквально прошептал монстр в слуховое отверстие другого, обжигая его своим дыханием. Художник ничего толком не понял, думая уточнить, что именно смешно и что Кросс вообще делает, но его резко прервали… поцелуем. Таким грубым и напористым, которому Защитник альтернатив не смог воспротивиться, не контролируя собственное тело. Как бы то ни было, но он уже стал распаляться даже пред такими действиями и таким Кроссом, вскоре лёжа под ним без единого элемента одежды. Даже без своего любимого шарфа, который теперь был где-то на полу. Чужой лиловый язык проходился чуть ли не по всей челюсти Инка, не желая оставлять и малейший миллиметр без внимания. Он то просто слегка щекотал, то нагло сплетался с чужим языком, не давая никакого покоя. Что уж говорить о тех укусах, которые Кросс безжалостно оставлял в порыве страсти и эмоций на своём возлюбленном, практически не отстраняясь от него. Так продолжалось около минуты, если не больше, а передышкой служили всего несколько секунд небольшого прерывания поцелуя. Но вот, теперь актив остановился окончательно, давая Инку отдышаться, да и самому себе тоже. Теперь, когда Художник был безоружен и обнажён, распалённый и крайне смущённый пред взором Мечника, последний перешёл к другим частям тела своей пассии. Он всего за мгновение, не дав толком сообразить, опустился к шее радужного, проведя по ней языком и после сразу же с силой укусив, оставляя своеобразную кровавую отметину на костях. — Кросс, п-почему… Ах! —Инк пытался возразить и узнать причину такого поведения разбушевавшегося любовника, но тот даже не стал слушать, будто специально укусив вновь, но уже в другом месте. Уже спустя некоторое время Художник был почти что полностью запятнан. Его шея, ключицы, плечи, руки, рёбра, таз, ноги… Да даже челюсть — всё было искусано, а какие-то ранки даже слегка кровили. Жестоко и больно, отчего лежащий на кровати скелет даже почувствовал подступающие к глазницам слёзы, которые он пытался теперь сдержать. Хоть и до поры до времени, что оказалось абсолютно бесполезно. Кросс долго ждать не стал. Оценив собственные старания и явно оставшись довольным картиной пред ним, он стал самостоятельно избавлять себя от лишней одежды, сняв мешающие ему шарф, куртку и шорты. Его взгляд снова прошёлся по телу Инка, прежде чем он решил осмотреть и комнату, а затем обратить своё внимание на чужой пояс с красками. Крест, не медля, быстро добрался до него, но взял лишь флакон с розовой жидкостью, после чего вернулся к сжавшемуся на постели скелету. Такой милый и такой невинный, казалось бы… Отмахнувшись от лишних мыслей, Монохром забрался на кровать и сел рядом с возлюбленным. Он не хотел долго возиться, так что заставил того собственными силами приподняться и сесть. — Я бы посоветовал тебе выпить это самостоятельно и без сопротивлений, — произнёс коротко Мечник, протягивая Инку флакон с розовой краской. Тот теперь прекрасно понимал, чего добивается Кросс, но… Возражать почему-то не стал. Он робко взял колбу в свои руки и открыл её, сделав пару глотков той розовой жидкости внутри, после чего вещь оказалась закрыта и отложена куда-то в сторону. Вот теперь-то Монохромному точно можно было не медлить. С минуты на минуту краска начнёт своё действие, и в этом он смог убедиться сам. Сперва зрачки поваленного обратно на постель Инка изменили свою форму и цвет, став двумя розовыми сердцами, смотрящими более затуманенно и похотливо на монстра, а уже после, опустив взгляд чуть ниже, Кросс столкнулся и с другой картиной: слегка поджатые чужие ноги, мелкая дрожь, пробирающая хрупкое тело, украшенное необычными чернильными узорами, так и приковывающими к себе взгляд, а также довольно яркое и выделяющееся свечение у таза. Смакуя этот приятный для себя момент, Кросс раздвинул чужие ноги и устроился между ними, кладя одну ладонь на подвздошную кость. Подозрительно мягко оглаживая чужой таз, вслушиваясь при этом в тяжёлое и прерывистое дыхание пассии, он стал спускаться ниже, двигаясь уже к лобковой кости. Теперь ладонь принялась и за это место, а пальцы тем временем, параллельно чуть надавливая в разных точках, вызывали бурную реакцию у Художника, который со стонами выгибался в позвоночнике, хватаясь руками за одеяло. Маленький цветной вихрь под пальцами Креста всё никак не мог принять определённую форму, будто бы требуя больше, но напросившись в итоге лишь на лёгкое оцарапывание костей. Узорчатое тело дрогнуло, а пальцы у его таза пошли дальше, нагло забираясь в одно из ближайших отверстий, щекотливо разминая его изнутри и возбуждая его обладателя до предела возможного. Инк тихо охнул, уже чуть ли не закатывая глазницы от удовольствия и слегка вскидывая бёдра. Ему хотелось большего, но... — Давай же, Инк. Сформируй для меня своё тело, — тихо нашёптывал голос совсем рядом, затуманивая разум окончательно. Не прошло и минуты, как просьба Кросса оказалась исполнена в самом лучшем виде: у чужого таза незамедлительно скопилась магия в гораздо большем количестве, постепенно образовывая бёдра, торс и конечно же член, имеющий размеры чуть меньше среднего. Среди всего этого было и самое сладкое — чувствительные колечки мышц, которые в скором времени не будут обделены излишним вниманием со стороны актива. Довольно хмыкнув, оценивая возникшие виды, монстр теперь уже издевательски проведёт ладонью по цветастому неону, прежде чем, слегка царапнув и его, перевернёт Инка на живот, приподнимая нижнюю часть его тела. На этот раз Мечник не станет долго тянуть и доставлять своему партнёру удовольствие за счёт пальцев. Сформировав таким же образом эктоплазму, но лишь в виде необходимого в данном случае члена, он слегка потрётся головкой о единственный возможный вход и тут же толкнётся внутрь, горячо выдохнув и прикрыв временно глазницы. Узость и тепло, настигшие монстра так внезапно, буквально вскружат ему голову. Даже звуки со стороны, издаваемые Инком, не вызовут никакой реакции, пока Кросс сам не придёт в себя спустя пару мгновений. Тело под ним теперь дрожало более отчётливо, по всей видимости, не готовое к столь резкому проникновению без каких-либо ласк и тщательной подготовки. Впрочем, как и Инк не был к такому готов. Но Кресту это было даже на руку, ведь остатки его злости никуда не ушли, как и желание отомстить своему любовнику. Заставить его стонать и выгибаться под монстром, молить о снисхождении и мягкости, так как даже краска, выпитая Художником, не поможет ему с ощущаемым, даже малым, дискомфортом. Проведя ладонями по чужим ягодицам, Кросс отвесил пару смачных шлепков по ним, замечая на мягком неоне после лёгкие красноватые отпечатки от своих рук и очередное вздрагивание наравне с глухим болезненным постаныванием. Это ни капли не смутило того, а наоборот даже раззадорило. Больше не желая ждать, Крестоносец спустил свои руки на чужие бёдра и крепко сжал их, резко сместив пассию и буквально насадив на свой член по самое основание, выбивая из радужного тихий вскрик. Не прошло и нескольких секунд, как разноглазый скелет начал движения, с каждой минутой будто бы лишь больше и больше ускоряясь, пытаясь достигнуть буквально бешеного темпа. Монстр под ним только и делал, что стонал, чуть ли не кричал, сжимал в руках одеяло и чуть выгибался, жмуря глазницы и пуская слюни вместе со слезами. У Кросса эта картина вызывала довольно смешанные эмоции, но ему было как будто мало. Продолжая нещадно оттрахивать своего партнёра, выбивая из него последние остатки сил и рассудка, Монохромный не постыдился и не пожалел оставить на том ещё больше царапин, шлепков и подобных этому вещей, от которых впоследствии могут даже появиться синяки. Плевать, Кроссу абсолютно плевать. Пусть Инк потом и встать с постели не сможет, так будет даже лучше. Совсем беспомощный он будет рядом со своим, возможно несколько жестоким, но любимым монстром, а это ли не главное? Может это и есть та любовь, та романтика, о которой все говорят. Или же у Кросса просто начала ехать крыша на почве всего произошедшего и происходящего? В бёдрах и ягодицах неприятно саднило, стоило чужим пальцам каждый раз грубо впиваться в мягкую радужную эктоплазму, но Инк и с этим ничего поделать не мог. Он лишь сжимал челюсть, кусал её в попытках сдерживаться, а иногда и одеяло зажимал меж челюстями, но всё тщетно. Боль от этого никуда не уходила, пусть она и была наравне с удовольствием, от которого рассудок мутнел, тело тряслось, а зрачки сами собой закатывались, а в особенности тогда, когда чужой член задевал то чувствительное и такое сладкое пятно внутри, именуемое простатой. — Ммм... Ах! К-Кросс, мгх... Прошу...! — громко выстанывал Защитник, буквально моля актива. Пусть и не особо было ясно, просил ли он остановиться или же наоборот продолжить без всяких остановок и замедлений, хотя его партнёр и так ни на секунду не сбавлял темп, даже не думал об этом. В конце концов, Монохром проигнорировал мольбы своего возлюбленного, а уже приближаясь к финалу удостоил Инка чести кончить вместе с ним, снимая своеобразное напряжение. Правая рука Мечника опустилась к изнывающему от возбуждения радужному члену, обхватывая его и слегка, издевательски, сжимая. Большой палец лёг на головку, начиная массировать её и иногда «невзначай» задевать уретру, еле проникая в неё кончиком. От такого при первых ощущениях Инк чуть собственной слюной не подавился, дрогнув и протяжённо замычав прямиком в плотную ткань одеяла. В дальнейшем же, не имея никаких сил на то, чтобы сдерживаться, пассива заставили под такими действиями чуть ли не скулить, ведь Кросс задевал очень чувствительные точки, но не позволял Инку кончить раньше времени, иногда даже перекрывая пальцем ту маленькую дырочку на головке цветного полового органа. Лишь спустя время, которое для Художника показалось целой вечностью, чужая рука начала не спеша и без всяких издёвок двигаться, надрачивая. Скорость постепенно даже стала возрастать, но это было ни к чему, так как радужный довольно быстро подошёл к оргазму, буквально через минуту заливая чужую ладонь своей спермой со сладким стоном и капающими на одеяло слезами. В отличие от Кросса, Инк закончил быстро, хотя первый и сам спустя пару минут наконец-то пришёл к так называемому финалу, излившись в чужое горячее нутро с более тихим полустоном-полурыком. Руки, находящиеся в этот раз на талии цветастого, немного сжались, а их обладатель блаженно прикрыл глазницы и шумно выдохнул, в конце концов покидая чужое тело и позволяя тому рухнуть в бессилии на мягкую постель. Инку не потребовалось много времени на то, чтобы уснуть, практически и не двинувшись после всего произошедшего. А вот Крест хоть и был слегка изнеможён, но нашёл в себе силы на то, чтобы сперва поспособствовать исчезновению эктоплазмы, ну а уже после переложить своего любовника поближе к подушкам и накрыть его тело одеялом. Неспешно поднявшись с кровати и ступив босыми ногами на прохладный пол, монстр стал собирать и аккуратно складывать разбросанные по комнате вещи, в том числе забрав и свою одежду, в руках с которой он поплёлся в душ. Уже там, стоя под тёплыми струями воды, он станет много размышлять по поводу всего случившегося. Несмотря на глупое «отомщение» и излив своих чувств в данном половом акте, нечто остаточное не покинет даже сейчас душу Кросса. Это ведь совсем не изменит отношений, в которых он состоит вместе с Инком. Не изменит и того, что последний не может чувствовать какие бы то ни было эмоции по-настоящему. И в какой-то степени Кросс всё равно останется одиноким и даже жалким существом, не имеющим как такового смысла в собственном существовании. Конечно, можно хвататься каждый раз за Защитника альтернативных вселенных, как за спасательный круг, но это будет лишь подобием глупой иллюзии, в которую Монохром просто однажды станет верить, как в самую настоящую правду, не осквернённую и маленькой каплей лжи. Возврат к жестокой и серой реальности в любой из возможных моментов будет только сильнее разбивать монстра и его надежды, оставляя наедине с отчаянием и болью, пока снова и снова он не будет прибегать вновь к укрытию в своём маленьком светлом мирке с попытками утянуть туда и Инка.Но это ведь единственный нормальный выход, верно?