Рай в твоих объятьях

Серёжа ненавидит просыпаться рано утром. Он готов стереть с лица земли весь культ раннего подъёма. Его бесит, когда в фильмах показывают умиротворённо спящее красивое лицо и золотистые лучи солнца на нём, лёгкими прыжками перескакивающие с переносицы на щёки, губы, закрытые веки. Выглядит красиво, но на самом деле это нихуя не романтично. Серёже нравится вставать в темноте, благодаря тёмным шторам на окнах, и шумно дышать в шею Вани. Ему нравится жар от прикосновений там, куда жалят горячие руки. Когда в полудрёме Ваня кладёт ладони на Серёжины лопатки и сжимает свои пальчики, оставляя автограф — маленькие красные полулуния от ногтей. Серёжа несколько раз фотографировал свою спину в зеркале и с довольной лыбой выкладывал в сторис, приписывая: «играл всю ночь с кисиком». В первый раз Ваня злился, обижался, грозил отписаться, но сейчас уже привык и лишь закатывал глаза при виде уведомления. Серёжа ненавидит просыпаться рано утром, но сегодня встаёт ни свет ни заря, потому что у Вадима новое шоу: он зовёт к себе всех парочек на твиче и, судя по всему, пытается их поссорить. На самом деле нет. Просто Вадим-хитрый-огузок-Эвелон понял, как надо работать с аудиторией, и возомнил себя искусным мастером фансервиса, кидая зрителям пищу для эдитов, артов и фанфиков. Первыми у него были Бустер с Екатзе. Слава, понятное дело, отвечал несерьезно, кривлялся и разыгрывал недоссоры, подначивая Катю на подзатыльник-другой. Вторыми были Мокривский и Даша, но Серёжа не досмотрел — слушать оды Ромы своей ахуенности не хватило терпения. Следующими на очереди были Макс с Юлей, Лёша с Аней, Ваня с Дашей, и даже Вова с Алиной. Когда все парочки закончились, а над контентом стало тяжело думать, взгляд Вадима пал на Серёжу. Ване эта идея показалась ужасной. Он до сих пор смущался излишнего внимания в их с Серёжей сторону, поэтому был против. Ссориться с Ваней не хотелось, но чего не сделаешь ради друга, не правда ли? Поэтому Серёжа позвал Вадима в дискорд, чтобы обсудить все детали. Тот пообещал минимум пошлости и грязи. Ваня несколько раз повторил «ничего смущающего» под тяжёлые вздохи Вадима. В итоге из двадцати вопросов осталось одиннадцать. Когда Серёжа попросил убрать те, в которых говорится о бывших, Вадим удалил ещё три, покрыл их отборным матом, нелестно выказываясь о профессии матерей каждого, и вышел из дискорда, рявкнув, что скинет дату в телеграм. И вот они здесь. Стоит сказать, что Ваня тянул до последнего: медленно одевался, долго причёсывался, шёл к компьютеру, как на эшафот, пока Серёже это не надоело. Он накинулся на него с лаем и поцелуями, а когда тот развеселился, усадил рядом с собой на стул. Вадим как всегда опоздал, так что чат с самого начала стрима выписывал пасты про пунктуальность, отчего Ваня звонко смеялся, утыкаясь в плечо Серёжи. Это хорошо. Значит, расслабляется по-тихоньку, заражая Серёжу ослепительной улыбкой. — Ну что ж, начнём, — наконец говорит Вадим хриплым со сна голосом. Небось опять с Наташей всю ночь смотрел прохождение Dread Hunger’a. — Чат, как вы видите, сегодня у нас не обычная пара, а особенная. — Вадим выделяет последнее слово, наблюдая за людьми в чате на предмет гомофобии. Неумелый байт, но эффективный. Серёжа выдыхает, когда не видит ничего плохого в летящих сообщениях. Онлайн сегодня большой, почти тридцать тысяч человек, так что уследить за чатом будет сложно. Он с трудом вспоминает короткую молитву со времён христианской школы, посвящая её модераторам. — Вы уже видели, как проходит подкаст, но для новеньких объясню: чтоб вы понимали, здесь нет приза, денег и каких-то плюшек. Я просто задаю вопросы личного характера, а они должны отвечать честно, без пиздежа, парирури парирам… Серёжа широко зевает, пока Вадим объясняет суть своего недоподкаста, и Ваня цокает, заражаясь зевотой. Но он хотя бы закрывает рот рукой, как приличный мальчик. У Серёжи в груди поют птички и гуляет весенний ветерок меж рёбрами, когда он смотрит, как Ваня аккуратно прикрывает рот ладошкой. Он наклоняется к его лицу и легонько целует в кончик вздёрнутого носа. — А, вы уже начали? Без меня? — насмешливо интересуется Вадим, отчего Ваня тут же отодвигается от Серёжи, а на его скулах появляется лёгкий румянец. — Ну ладно, не будем тянуть, у меня потом ещё интеграция. Итак, давайте с простого, первый вопрос: Что вас привлекает больше всего друг в друге? Серёжа непонимающе смотрит на Вадима, а Ваня хмурит брови, склонив голову к плечу, как миленький попугайчик. — В смысле «привлекает»? — спрашивает он. — Блять, ну что тебе нравится во внешке Жожо, — терпеливо говорит он, и хихикает, добавляя: — Понимаю, что ничего, но постарайся придумать. Хоть чат и смеётся, Ваня даже не улыбается, внимательно всматриваясь в лицо Серёжи, отчего последнему становится неловко. — Мне… меня всё привлекает, — отвечает Ваня, не думая ни секундой дольше. — Так не интересно, — тянет Вадим в своей излюбленной манере нытика-обиженного. — Подумай ещё, — когда Ваня пожимает плечами, опуская взгляд, Вадим беспомощно вздыхает. — Ну окей, я понял, это месть за то, что я пизданул. Жожо? Вообще-то, в Ване привлекало всё — от макушки до пят, — но если говорить о том, что в первую очередь Серёжа заметил при личной встрече, то это было, конечно же, прекрасное, ни с чем несравнимое лицо, и руки. Руки Вани всегда притягивали взгляд своими изящными изгибами, тонкими длинными пальцами и по-девчачьи оформленным ноготками. Серёжа не был фетишистом, но не единожды целовал, лизал и брал их в рот, нежно кусая костяшки. Словно пёс, изголодавшийся по хозяйке. Он и сейчас хватает холодную ладонь под столом и сжимает в своей руке. Ваня искоса смотрит, но никак не комментирует. — Лицо и руки, — говорит Серёжа. Вадим, к всеобщему облегчению, не просит пояснить ответ и задаёт следующий вопрос. — Привычка, которая вас бесит друг в друге, — он озвучивает это с такой довольной улыбкой на лице, словно ждёт, как минимум, кровавой драки и сломанного носа. У Серёжи возникает желание съездить по счастливому лицу друга. В ГТА РП, разумеется. — Ну, кто начнёт? — Меня бесит курение, — не думая, отвечает Ваня, и Серёжа виновато улыбается. Он знает, что курение убивает, что Ваня не любит запах сигарет, поэтому сначала покупал приторные духи, чтобы обливаться ими перед встречей, а потом и вовсе бросил. Сейчас он пыхтел ашкудьи — это не лучше, и Ваня до сих пор был недоволен, но так хоть Серёжа издавал меньше кашля. — Сыглы, Вань, мне тоже не нравится, что он курит, — серьезно говорит Вадим, и Серёжа чувствует себя притеснённым. — Да вы ахуели? — Отвечай уже, заебал, — Ваня нетерпеливо тычет острым локтем в бок. Серёжа бы ответил, если бы знал. У Вани нет плохих привычек и в глазах смотрящего он идеален: пьёт исключительно по веским поводам, кальян курит раз в месяц, не шастает по клубам и даже замачивает кастрюлю из-под гречки на ночь. Ну просто ангел. Но Серёжа не был бы собой, если бы не знал, куда смотреть. Он, в отличие многих других был в курсе, где зарыта собака. У Вани нет вредных привычек, это правда, но одна особенность его характера бесила Серёжу до невозможности. Его парень был жутким перфекционистом. И ладно бы, если это касалось только внешности или бытовых вещей — Ваня упрямый малый и пошёл дальше. Сидеть несколько дней подряд до глубокой ночи и красных глаз над видео, длинною в десять секунд? Да, конечно. Винить себя за прогулы в университете и наказывать бессонницами перед экзаменами? Обязательно. Не жалеть свои руки на баскетбольном поле, только чтобы быть номером один в команде? Две порции, пожалуйста, и посыпьте сверху чувством ничтожности, если в конце матча первую ступень на пьедестале занимает капитан другой команды, а Ване остаётся сжимать саднящие руки в кулаки. Серёжа наблюдательный, хоть и зрение у него плохое, но минус на обоих глазах позволяет зреть в корень. — Меня бесит, что Ваня себя не жалеет, — формулирует наконец Серёжа и получает предупреждающий взгляд. — Бесит, что он работает на износ. Серёжа удивляется, когда Вадим тараторит «да, да, чел, он реально как пчёлка» и рассуждает о том, что не смог бы одновременно учиться, стримить и выпускать треки. Серёжа думал, что он единственный, кто видит Ваню уставшим, валящимся с ног, буквально зевающим на ходу. Вадим удивляется работоспособности Вани, и Серёжа незаметно смотрит на него тем самым взглядом: «а я тебе говорил», и Ваня раздражённо цокает, качая головой. Что ж, Серёжа тоже упёртый и найдёт способ открыть ему глаза. — Ладно, раз мы затронули эту тему, то следующий вопрос звучит так: назовите три черты друг друга, которыми восхищаетесь. — Я начну, — вызывается Серёжа, потому что, чёрт возьми, он уже думал об этом в начале их отношений. Это не будет проблемой для него. — Доброта, бескорыстность, терпимость. Вадим охает быстроте ответа и кивает, а Ваня окидывает подозрительным взглядом. — Ты что, знаешь вопросы? — он наклоняет свою голову к лицу Серёжи, словно хочет вынюхать правду. — Нет, я просто… а что, хочешь сказать, что ты корыстный человек? Серёжа умело переводит стрелки — Вадя вступается за него, и когда Ваня отвлекается, уже подходит очередь отвечать. — Первое, что мне нравится… — Восхищает, — перебивает Вадим, отчего Ваня по-сучьи щурит глазки. Серёжа беззвучно смеётся с выражения его лица. — Извини, бро. — Хорошо. Первое, что меня восхищает, — делает он паузу, ожидая ещё каких-либо незапланированных поправок, и продолжает, когда Вадим одобряющее кивает головой. — Это его непробиваемость. — Он натыкается на вопросительный взгляд и спешит пояснить. — То есть, ему похуй, что скажут другие, он делает так, как считает нужным, несмотря ни на что. — Ванюш, в этом мы с тобой похожи, — мягко произносит Серёжа. Ваня хочет возразить и уже открывает рот, но останавливает сам себя, решая, что это сейчас не важно. — Второе — альтруизм, — Вадим отчаянно кивает головой, будто Серёжа Иисус, а не долбоёб, который пытается всем помочь. Он чувствует себя не в своей тарелке, когда в чате спамят плюсы. — Ну и рассудительность. — Чего, блять? Одновременно вскрикивают Вадим и Серёжа. — Вань, мне кажется, ты чё-то переборщил с рассудительностью, — с сомнением говорит Вадим, и Серёжа смеётся. — Что это такое вообще? Дайте загуглить, пять сек. «Рассудительный человек — тот, который руководствуется в своих действиях требованиями рассудка и здравого смысла». Звенящую тишину чудом не разрывает стрекот сверчков. — Чё ты доебался? — не находится с ответом Ваня, и Серёжа видит нотки смущения в зелёных глазах. — Я?! Весь чат ахуел. Сам посуди, где рассудок и где Жожо? — Ты сам знаешь, что он всегда выигрывает в логических играх, — Серёжа тянет Ваню за рукав кофты в попытке привлечь к себе внимание, но тот нервно дёргает плечом, продолжая. — На прошлой неделе в майне он поджег ваш дом, на минуточку, в железной броне, а потом разъебал восемьдесят девятый сквад в соло. Да, это всё сопровождалось сумасшедшим смехом и криками, но для этого, как минимум, нужны мозги. — Ладно-ладно, тут соглашусь, Серёга не тупой, — даёт заднюю Вадим, не ожидав получить такой отпор. Ваня победоносно улыбается, словно одолел математичку в споре, и бросает короткий взгляд в сторону Серёжи. Блеск зелёных глаз топит сердце в нежности, как в болоте, и Серёжа жалеет, что не может повалить Ванька прямо здесь и сейчас, обнимая до синяков на рёбрах. — Хорошо, дальше, — Вадим читает какой-то вопрос и не может сдержать широкой улыбки. У Серёжи от неё начинают потеть ладони. — Кто из вас первым признался в любви? А, это легко. Оба показывают на Серёжу. — Хорошо, а поконкретнее? — Да я с самого начала говорил ему, что влюблён, — смеётся Серёжа. — Просто я пиздабол и мне никто не поверил. — Вот тут по факту. А когда Ваня признался? — Где-то спустя месяц. А вот это уже пиздёж. Серёжа и вправду с самого начала их отношений говорил слова любви каждый божий день, но в ответ не слышал ничего — только сладкие поцелуи и нежную улыбку. Он не обижался, потому что Ване было сложно. У Вани в голове был свод правил «нормального пацана», прибитый к стене внутренней гомофобии гвоздями мускулинности. Серёже было очень тяжело пробиться сквозь эту броню. Ваня долго шугался объятий и нежных прикосновений. Первый их секс, как и многие последующие, был грубым — с глубокими поцелуями, больше похожими на соревнование, укусами в губы и шею, с синяками на ягодицах и сорванным голосом. Ваня был диким и до крови впивался в ласкающую руку, пока Серёжа терпел и давал привыкнуть к своей любви. Ваня говорил «пошли ебаться», а Серёжа исправлял на «заниматься любовью». Ваня грубо хватал за шею и впивался в губы агрессивным клещом, а Серёжа выцеловывал нежную кожу бёдер под тихие стоны. Ваня ни перед кем не снимал носки, боясь щекотки, а Серёжа осторожно мял его ступни после игры в баскетбол. Однажды они напились и не придумали ничего лучше, чем поебаться. Вот тогда-то Ваня и признался — в самом разгаре медленных толчков и нежных поцелуев. Пшеничные волосы красиво раскидались по подушке, в маслянистых глазах плескалось удовольствие — у Серёжи руки чесались нарисовать его такого, — а изо рта вырывалось еле слышимое, тихое «я люблю тебя». Тогда Серёжа впервые увидел, как Ваня плачет — блестящие слёзы скапливались в уголках потемневших глаз и скатывались по вискам, заплывая в уши. Серёжа слизывал их и глубоко-глубоко целовал Ваню, делясь солёным вкусом. Сердце пело в унисон со срывающимся «я люблю тебя». — Так! — Вскрикивает Вадим, и Серёжа выплывает из воспоминаний, озираясь вокруг, словно был глубоко под водой. Он смотрит на Ваню, натыкается на беспокойный взгляд, и качает головой, давая понять, что всё в порядке. — Что изменили бы друг в друге? — Ничего, — сразу же выдаёт он, не давая себе и секунды подумать. — Ваня? — осторожно спрашивает Вадим, когда тот слишком долго молчит — Я бы поменял его отношение к себе. Когда пояснений не следует, Серёжа вопросительно дёргает головой, отчего кудрявая чёлка сползает на глаза, мешая определить выражение лица Вани. — Ты постоянно говоришь, что ненавидишь себя. — Уже не так часто. — Да, потому что я тебе запретил. — Вот видишь, ты положительно на меня влияешь. Серёжа мило улыбается, в то время как Ваня корчит ему рожу. — Фу, я сейчас блевану, — Вадим суёт два пальца в рот, изображая рвотный позыв, и чат повторяет за ним. — Раз так, тогда вот вам: назовите самую сексуальную часть тела друг в друге. Серёжа окидывает взглядом Ваню рядом с собой, отчего тот смущается и толкает его в плечо. — Перестань! — Да что я сделал? — защищается Серёжа. Он правда не знает, что в Ване не сексуально. Приходится наклониться к чату и смотреть, что те пишут. «Жопа, член, яйца» — однобокая фантазия, словно их смотрят исключительно агрошкольники с постоянно стоячим хуем. Серёжа цокает, качая головой, и прикрывает глаза, стараясь сконцентрироваться на Ванином теле. Он любит гладить длинные ноги на своих плечах и сжимать ягодицы, когда толкается в горячее нутро; любит целовать подтянутый живот с отчетливыми рельефами мышц; любит кусать грудь, оставляя цепь отпечатков зубов на гладкой коже рядом с сосками. Серёжа заводится с пол-оборота, когда поцелуи с Ваней переходят из нежных в страстные — когда слюны так много, что приходится сглатывать. Он ёрзает на стуле, чувствуя волну жара, скопившуюся в паху. — Бля, как сложно, — мычит он, и Ваня соглашается. Серёжа наконец переводит на него взгляд, цепляясь за губы, и уже хочет ответить, в очередной раз прорекламировав свой трек, как тёмная родинка на бледней коже притягивает к себе всё внимание. Серёжа чувствует себя котом, которому показали лазер — в нём внезапно просыпается желание наклониться и облизать столь манящую точку. Когда мозги собираются в кучку, сознание прорывает пониманием. Словно сквозь пьяный туман, Серёжа вспоминает, что именно это пятнышко на красивом лице служит началом большинства их поцелуев. Именно её Серёжа гладит по утрам, когда просыпается раньше Вани. Именно к ней Серёжа припадает чаще всего, когда Ваня лежит под ним и просит поцеловать. Именно на ней он зацикливается в разговоре с Ваней, когда тот снова говорит о каких-то тиктокершах. Как там говорится: «сначала было яйцо, потом курица»? Серёжа абсолютно уверен, что сначала была родинка, и только потом поцелуй. — Родинка на щеке. — Что? — переспрашивает Вадим, будто бы не веря своим ушам. Ваня же понимает сразу, словно всё это время был в курсе маленькой страсти Серёжи, и со звонким шлепком кладёт ладонь на свою щеку, отчаянно покрываясь краской стыда. — Какая родинка, братан? — Я сказал Родина, еблан. — А-а, ну это меняет дело, — издевается Вадим. — Ваня, твой ответ. — Взгляд. Серёжа смеётся, видя, как вскипает голова Вадима. — Вы чё рофлите?! Сидят, блять, два еблана, один на родинки дрочит, другой — на глаза. Идите нахуй оба! Он зло поправляет на себе футболку, пока парни взрываются от смеха, и становится похожим на гнома. Быстро, как пулемёт, он спрашивает: — Так, быстро ответили, кто из вас лучше сосёт? Ваня показывает на Серёжу, и последний кивает. — Я пошутил, вообще-то, но ладно, — Вадим чересчур серьезно поправляет очки на переносице. Серёжа резко перестаёт кивать. — А что? Вам надо мной рофлить можно, а мне над вами нет? — Ты ахуел? Это не рофл, мы серьезно отвечаем, еблан. — Подожди, как ты меня назвал? Серёжа с Вадимом разрываются, угарая, очевидно, над какой-то локальной шуткой, и Ване ничего не остаётся, как смотреть в чат. — Вадя, тут пишут, что ты спиздил вопросы у Носатого Президиума. — Не спиздил, а адаптировал. — Да-да, попизди-попизди. — Эй! А ты спиздил слова Жожо. — Не спиздил, а процитировал. Серёжа визжит и звонко чмокает Ваню в щеку, лоб, нос — в общем туда, куда может дотянуться, потому что руки Вани не дают облобызать пространства больше. — Не отвлекаемся, пацаны, — прокашливается Вадим. — Закончите фразу: «я думаю, что в отношениях можно простить всё, кроме…». Они говорят одновременно: — Предательства. Брови у Вадима, кажется, подлетают к самому началу волосистой части головы. — Ебать вы синхронисты. — Нет, ну если быть до конца честным, — начинает рассуждать Серёжа, потому что когда-то давно, ещё до Вани, он думал над этим. — Если мне изменят, я всё равно не перестану любить. — Не, чел, это хуйня какая-то, сори, — начинает Вадим. — Это не уважение себя. — А ты представь, что любишь человека настолько сильно, что готов простить ему даже убийство. Вадим кажется всерьёз загруженным этим аргументом и чешет свой подбородок, в надежде, видимо, наскрести ответ там. Ваня сдвигается ближе к Серёже, задевая его колено своим. — Ты знаешь, что я этого никогда не сделаю. Серёжа знает, он помнит тот случай с девчонкой, после которого Ваня теперь с осторожностью относится к людям и не доверяет кому попало. — Знаю, Ванюш. — И никогда тебя не предам. — Я тебе верю, — уверенно говорит Серёжа, стараясь стереть беспокойство в глазах напротив. — Просто знай, что даже когда ты меня разлюбишь, я всё равно буду рядом. — «Когда»? — Я ёбнутый. Твоей любви может не хватить, чтобы терпеть меня. — Ты псих. — Я просто влюблён, Ванюш. Серёжа натянуто улыбается и вновь поворачивается к Вадиму, но всё ещё чувствует на себе тяжёлый взгляд. Похоже, что разговора после стрима им всё же не избежать. — Давайте перейдём к другому вопросу. Более весёлому, — неловко откашливается Вадим. — Хотели бы вы детей? — Серёжа точно хотел бы, — отвечает Ваня, улыбаясь. — Да. Только не знаю… наверное, дочку? Покупал бы ей мягкие игрушки, платишки, косметику, — мечтательно говорит он. — Пиздил бы ёбла парней, которые звали бы её на свидания. — А ты бы, Ваня, не хотел детей? Ваня смущается, в сотый раз поправляя чёлку. — Эм, не знаю, мы сами ещё дети. — Нет, ну в будущем. — Я думаю, что из Серёги отец вышел бы лучше, чем из меня, — Ваня теребит браслеты на руке и вертит кольцо на пальце. — Если… если Серёже будет это жизненно необходимо, то я не против. У Серёжи в голове после этих слов так тихо, будто где-то неподалёку родился мент. Ваня не против завести с ним детей? Кажется, сердце в груди играет похоронный марш от счастья, а вокруг никому дела нет. Он сгребает Ваню в крепкие объятия, кладёт руку на впалый живот и шепчет в покрасневшее ушко: — Будешь носить наших детей? — Серёг, совсем еблан?! — Я тебя так обрюхачу… — Отъебись, пока в нос не получил! Вадиму надоедает наблюдать за их ребячеством, и он банит несколько долбоёбов в чате. — Так, последний вопрос, и я пошёл бурмалдеть. Где вы видите себя через десять лет? Задумываться нет смысла, потому что Серёжа много фантазировал бессонными ночами. Он представлял, как они с Ваней живут где-нибудь далеко отсюда, там, где нет гомофобов и косых взглядов. Там, где люди не боятся полиции и не берегут деньги на похороны. Он представлял небольшой домик из дерева на берегу озера, как в Майнкрафте — только без криперов и зомби, — с огородом во дворе и тёплой погодой круглый год. Раньше он представлял, что к тридцати годам обзаведётся детьми и красавицей женой, и, в принципе, план медленно воплощается в жизнь. Только вместо жены — красавец муж, а до детей еще далеко, но согласие получено, а это уже полдела. — Где-нибудь в другой стране, у моря, — неуверенно начинает Ваня. — Чтобы рядом была Икея и площадка для баскетбола. — А как иначе? — с сарказмом говорит Вадим. — А ты, Жожо? Серёжиной руки касаются холодные пальцы, и он сжимает их меж своих, стараясь согреть. Он хочет озвучить свои фантазии, но когда встречается взглядом с Ваней, на языке не остаётся ничего, кроме «спущусь с тобой даже в ад». — То же самое, — отвечает он, не в силах оторваться от горящей зелени глаз. Серёжа смотрит в них и понимает, что ему до лампочки, где будет стоять их деревянный домик, и будет ли он вообще, потому что это не главное. Главное, что у Вани в глазах сверкают целые вселенные, и Серёже алмазно похуй на свои мечты, потому что он побывал только в одной, и готов был потратить всё время мира, чтобы прожить в каждой.