■■■
Они едут последние несколько часов пути в изнурительном темпе, что уже достаточно, если спросить у истощенного тела Ким Докчи. Он теряет сознание несколько раз, каждый раз просыпаясь в руках Ю Чжунхёка, таких же хороших, как и любой ремень безопасности. Они приезжают в дом ведьмы, и, к его удивлению, это не лачуга или сырая пещера, а скорее особняк. Глядя на пышный сад, высокие витражи, нетронутые каменные стены, место не выглядит ни дряхлым, ни с привидениями. Более роскошный, чем любая хижина, которую он первоначально изобразил. Хан Суён на самом деле никогда не описывала внешность ведьмы или ее дом ни в одном из предыдущих романов, просто она была красивым, таинственным и несколько хаотичным персонажем. Кованые ворота и высокий забор окружают собственность. Ким Докча беспокоится, что они не смогут войти, но Ю Чжунхёк вставляет крошечный ключ Асмодея и легко открывает ворота. Входная дверь в поместье открыта, вероятно, свидетельство об уверенности ведьмы в своих силах. Возможно, она не рассчитывала на то, что Асмодей украл копию ее садового ключа две книги назад. Пустое фойе приветствует их, рука Ким Докчи перекинута на плечо Ю Чжунхёка. — Кто, черт возьми, здесь так рано утром? — Голос спрашивает. Знакомый голос, понимает Ким Докча. Она спускается по парадной лестнице в темно-фиолетовом платье, усеянном крошечными сияющими драгоценными камнями, которые напоминают ему о звездах. Ткань разливается по мраморному полу, переливаясь, когда она приближается к ним. Черное пламя с ее стороны каким-то образом излучает свет, отбрасывая свечение на ее черты. Раздраженный хмурый взгляд. Темные волосы подстрижены на плечах. Родинка, украшающая скулу под свирепыми, кошачьими глазами. — Ты, — говорит Ким Докча, делая шаг вперед только для того, чтобы снова споткнуться. Ю Чжунхёк уже рядом с ним, прежде чем его колени касаются пола, удерживая его в вертикальном положении. — Так ты ведьма? — Это грубо, — говорит Ведьма. — Я волшебница, не то, чтобы кто-то слушал. Несмотря на то, что она выглядит точно так же, как Хан Суён, она, похоже, не узнает его. Совпадение поразительно, но Ким Докча воспринимает это как знак того, что он сделал правильный выбор, приехав сюда. Если автора здесь нет, то, конечно, эта ведьма, похожая на нее, может ему помочь. — Теперь скажи мне, чего ты хочешь, прежде чем я сожгу тебя заживо. — Ведьма. — Ю Чжунхёк рычит, его меч размахивает перед ним. — Рыцарь. — Ведьма скрещивает руки и насмехается, прежде чем уверенно ухмыльнуться: — Как думаешь, ты сможешь сразиться со мной в моем собственном доме и победить? Ю Чжунхёк сужает глаза, но улыбается и закатывает запястье, держа меч. Ухмылка ведьмы превращается в хмурость. Ким Докча прерывает перед началом кровопролития. — Мы здесь не для того, чтобы драться. Как будто она забыла, что Ким Докча даже был здесь, взгляд Ведьмы путешествует по руке Ю Чжунхёка, защищенно обернутой вокруг его талии, чтобы поддержать его, а затем на Ким Докчу. Она задерживается, глядя на него с поджатыми губами. Кажется, что-то проясняется в ее взгляде, ее брови поднимаются. — Твоя душа... ее не должно быть- — Ты слышала о благословении звезд? — Ким Докча выпаливает, не желая, чтобы Ю Чжунхёк знал правду. Рука Ю Чжунхёка сжимается на его талии. — Ну, это убивает меня.■■■
Ким Докча вовремя принял противоядие, но его ужасное тело не в состоянии для ходьбы. Подтолкнув его удачу так далеко, насколько она может зайти, камни маны не могут помочь ему, как раньше. Также, как если бы выливали чашки с водой в бездонное отверстие, говорит Ведьма. Удача Ким Докча действительно подходит к концу. Она дает им комнату. Слишком рано с утра, чтобы решать это дерьмо, говорит она им. И, как обычно, есть только одна кровать. Ким Докча смеется, но это звучит натянуто, горько даже для его собственных ушей. Ю Чжунхёк — человек немногословный, но его молчание сейчас — это особая разновидность безмолвия. Как будто он не знает, что он должен сказать, вместо того, чтобы нехотя говорить. Черт возьми, Ким Докча тоже понятия не имеет. Он больше не уверен ни в чем. Он не знает, что заставляет его это делать. Может быть, он валится после выброса адреналина на последнем этапе их путешествия, но, несмотря на все его протесты, это самая легкая вещь в мире, чтобы раствориться в Ю Чжунхёке. Мужчина нехарактерно нежен, поскольку он помогает Ким Докча раздеться, в полной мере оценивая травмы по всему телу. Черный, чернильный знак проклятия отчетливо видна на его бледной покрасневшей коже там, где суровая дневная поездка повредила и избила его. Когда Ю Чжунхёк прижимает губы к одному из усиков на плечах, Ким Докча дрожит. Ю Чжунхёк раздевается до штанов перед ним, а рот Ким Докчи пересыхает. Все в нем идеально. Дело не в мышцах или его шрамах, но кое-что в Ю Чжунхёке — это именно то, что всегда искал Ким Докча. Это оставляет горький привкус во рту, и Ю Чжунхёк, кажется, чувствует это. — Перестань думать, — говорит он, смесь презрения и нежности, которая заставляет Ким Докчу хотеть бежать обратно через королевство. Однако он не может этого сделать, когда рука Ю Чжунхёка скользит вверх по его грудной клетке. Его большой палец дергается, чтобы щелкнуть сосок Ким Докчи, но Ю Чжунхёк ловит себя. — Ты должен отдохнуть, — говорит Ю Чжунхёк, двигая рукой, чтобы держать его за подбородок, поворачивая лицо Ким Докчи из стороны в сторону. Ким Докча уверен, что он выглядит как беспорядок, учитывая последний день, который у него был. Но это то, чего он хочет. Чего он хотел с самого начала, даже если не хотел в этом признаваться. — Для этого немного поздно, — смеется он, наклоняя лицо в ладонь Ю Чжунхёка. Дрожащие руки двигаются к талии Ю Чжунхёка, неуклюже расстегивая переднюю часть его пояса. Ким Докча – эгоистичный человек. Несмотря на все протесты, Ю Чжунхёка легко убедить прикоснуться к Ким Докча. Почти так, как будто его вообще не нужно было убеждать... но это было бы смешно. Положив голого, беспокойного Ким Докчу на спину среди плюшевых одеял, толстые пальцы Ю Чжунхёка растягивают его. Ким Докча обхватывает руками его шею, уткнувшись лицом в темные волосы Ю Чжунхёка, его дыхание прерывается с каждым новым добавленным пальцем, каждым электрическим касанием его простаты. — Ах, Ю Чжунхёк, — умоляет он, но он не уверен, о чем просит. Истощение все еще огромно в его костях, сопровождаемое меланхолической болью, которую он не может избавиться. Он жует нижнюю губу, чтобы заглушить свои стоны, но Ю Чжунхёк играет на нем, как на инструменте, целуя его, чтобы проглотить звуки, которые он пытается скрыть. Как только он легко принимает три пальца, Ю Чжунхёк прижимает головку своего члена к дырочке Ким Докчи и угрожает разрушить крупицы здравомыслия, которые сохранил Ким Докча. — Ким Докча, — бормочет Ю Чжунхёк, его губы прижаты к мочке уха Ким Докчи, а затем он проталкивается внутрь. Пыльца ввергла все в туманное блаженство, но этого слишком много, слишком много, недостаточно, пожалуйста, подожди — Ким Докча бормочет себе под нос, глаза закрыты, когда Ю Чжунхёк наполняет его. Его ногти впиваются в спину Ю Чжунхёка, пытаясь найти что-нибудь, что-нибудь, чтобы опустить его на землю. В конце концов, есть пучок темных локонов Ю Чжунхёка на его заднице, настолько полной огромного члена Ю Чжунхёка, что Ким Докча может почувствовать его в горле. Жалкие стоны падают с его губ, ноги обхватывают Ю Чжунхёка; чтобы он не стал толкать глубже, не дать ему вытащить, Ким Докча не знает. И тогда, как бы напоминая Ким Докча, что пытаться не влюбиться в Ю Чжунхёка бесполезно, он начинает двигаться. Ю Чжунхёк разбирает его, разбирает на кусочки. Ртом, руками, с помощью каждого участка кожи о кожу. Удовольствие, которого Ким Докча никогда не испытывал, и он не думает, что когда-нибудь снова это повторит. Ю Чжунхёк трахает его с мягкостью, которая отсутствовала в их возне на берегу реки. Он медленно толкается, позволяя Ким Докча привыкнуть к его внушительному размеру, но как только он это делает, Ю Чжунхёк не отпускает его. Его руки раздвигают бедра Докчи, он не позволяет ему прятаться или бежать. Острые зубы и яростный рот оставляют укусы и синяки по всей его бледной коже, словно пытаясь закрыть каждый проклятый усик собственным следом. Как будто Ю Чжунхёк может освободить его от проклятия своим членом и прикосновениями. Он прочитал почти бесчисленное количество сцен с этим человеком, но ничто не сравнится с тем, чтобы быть у него в руках. Когда Ким Докча кончает, не в последний раз за ту ночь, у него возникает единственное, жалкое желание, что это могло бы принадлежать ему. Поскольку это не так, он возьмёт только то, что может получить.■■■
— Ким Докча. Покрытые шрамами суставы прижимаются к следу укуса Ю Чжунхёка, оставленному на ключице Ким Докчи. Он похож на большую, извиняющуюся собаку, с любовью думает Ким Докча, когда они прижаты друг к другу и пот остывает на их коже. — Ты говоришь мое имя так, как будто это причиняет тебе боль, — смеется Ким Докча. — Я хочу пить, ты возьмешь мой бурдюк? Ю Чжунхёк послушный после секса. Это мило, но Ким Докча не знает, что с этим делать. Когда Ю Чжунхёк возвращается в кровать с бурдюком, Ким Докча открывает её. Вместо того, чтобы пить, он потирает большой палец по ободу, теряясь в раздумьях. — Ты... — Он начинает, но, честно говоря, понятия не имеет, что хочет сказать. Что он сожалеет? Что он отлично провел время? Конец всему так близок. Чувствовал бы себя так Ким Докча, если бы они не спали вместе? Смог бы он противостоять этим эмоциям, если бы просто... продержался? Он хотел бы, чтобы Ю Чжунхёк не был таким очаровательным, как его описывают книги, несмотря на его грубые, несколько убийственные стороны. — Нам нужно надеть на тебя намордник, — говорит Ким Докча, вместо того, чтобы прятать все секреты под его языком. Он тыкает открытый бурдюк в руки Ю Чжунхёка. Ю Чжунхёк улыбается, когда он издевается, автоматически поднимая предложенный напиток ко рту. — Я хотел бы, чтобы ты попробовал. Когда он пьет, Ким Докча наблюдает за перекатами его адамова яблока, резким изгибом челюсти с запрокинутой назад головой. — Ублюдок, — дышит Ким Докча, в его словах не осталось тепла. Он ждет, пока дыхание Ю Чжунхёка не замедлится, и его лицо ослабнет от сна. Ким Докча экспериментально тычет в щеку, шепча себе под нос: — Эй. — Ю Чжунхёк не шевелится, губы его красиво раздвинулись, даже в глубоком сне. — Ты чертовски красив. Он бьет Ю Чжунхёка по щеке; один раз – проверка, второй – расплата, третий – поблажка. Благодаря эту вселенную за эквивалент конских транквилизаторов, сделанных из двух или трех трав, которые Ким Докча хранил в своей сумке для такой ситуации, Ю Чжунхёк мертв для мира. Он будет спать не менее шести часов, и это все, что нужно Ким Докча. Он выползает из рук. Уродливое ощущение закручивает его живот в узлы, и он отворачивается от Ю Чжунхёка, мирно отдыхающего в постели. Да, Ким Докча эгоистичен.■■■
Когда Ким Докча присоединяется к ней в ее кабинете, Ведьма, кажется, теряется в мыслях, смотря в огонь. — Суён? — Кто? — хмурится она, ее взгляд смещается к нему. — Кто-то, на кого ты похожа, — садится он в кресло напротив нее. — Ах, значит, кто-то красивый и всемогущий. Даже в течение трех томов Ким Докча не понимал, что Ведьма была тонко завуалированной самовставкой. Учитывая ее (как автора, так и персонажа) непредсказуемый и высокомерный характер, Ким Докча удивляется, что он не установил связь раньше. — Ты собираешься помочь мне или нет? — Тц, ты должен чувствовать себя удостоенным чести, я даже впустила тебя в свой дом. Несмотря на ее элегантный наряд, то, как она скрещивает руки, напоминает ему именно Хан Суён, когда в последний раз Ким Докча делал что-то, чтобы раздражать ее. Таким образом, инстинкт связываться с ней одинаково силен. — Ты этого не сделала, мы ворвались. — Да, но я могла бы сжечь вас обоих дотла, если бы захотела, — фыркает она. — ...Ю Чжунхёк выжил бы, — Ким Докча бросает в ответ. Он действительно должен перестать пытаться начать препираться с единственным персонажем, который, кажется, имеет представление о том, как вытащить его из этого беспорядка. — Без разницы. — Она пожимает плечами, размахивая рукой, но не соглашаясь с ним. — Итак, ты здесь из-за своей души... — Ты можешь сказать? — Ким Докча прерывает, сопротивляясь желанию наклониться вперед, углубиться в то, что она знает. Ведьма выглядит оскорбленной. — Как я могу этого не знать? Все, что в тебе... неправильно, — гримасничая, она жестикулирует на его тело. — Ты ветвь, которую вот-вот обрежут. — Что это значит? — Что, как ты думаешь, у меня есть время, чтобы написать тебе роман? Объяснить тайны Вселенной? Ты не принадлежишь, и само твое существование душит законы этого мира, идиот. — Душит. — Душит, — говорит она, кивая. — Ты должен бороться против притяжения этого мира или быть потерянным для него. Ким Докча хочет быть упрямым и спросить, что, черт возьми, она имеет в виду, но он, к сожалению, понимает. — Я пытался. — Не очень хорошо, — фыркает Ведьма. Щелчком пальцев крошечная искра волшебства выстреливает в след укуса на его ключице, выглядывающем из-под рубашки Ким Докчи. Оно щекочет, как статическое электричество, и рука Ким Докчи спешит, чтобы прикрыть место. Сжимая губы, он старается не краснеть слишком явно. Борьба с притяжением мира звучит очень похоже на попытку изменить сюжет. Ким Докча уже изо всех сил старался не попасть в роль женской героини, но нежная боль в спине является явным свидетельством его неудачи. Значит ли это, что он просто должен перестать прикасаться к Ю Чжунхёку? Даже это будет следовать сюжету. Ю Чжунхёк никогда не оставался с предыдущей главной героиней после их сюжетной линии; Роль Ким Докчи заключалась в том, чтобы согреть его постель для этого путешествия, а не для следующего. Ожидаемо, но все же неприятно в том смысле, что Ким Докча не до конца понимает и не хочет. Как только Ким Докча добирается до конца написанной истории, технически, ему не нужен Ю Чжунхёк, чтобы защитить его от нелепых случайных событий. Ли Сольхва и Анна Крофт живы и здоровы, даже если ни одна из них не возвращается вместе с Ю Чжунхёком. Он знает судьбу этой главной героини — ее силы открываются миру, и хотя она не умирает, она оказывается в ловушке в качестве номинального главы религиозной секты. Он упорно трудился, чтобы этого не произошло, но до сих пор нет способа узнать, были ли его профилактические меры успешными. Даже если Ким Докча прекратил это сейчас, это не значит, что он в безопасности навсегда. Конец, которого он не знает, становится все ближе. — Если ты уверен в своем уходе, ты можешь поехать со мной на Южные острова, — говорит Ведьма. Ким Докча обдумывает эту мысль. — И если я это сделаю, ты поможешь мне вернуться в мой мир? — Если это возможно, я могу в этом разобраться. Если это невозможно, ну, по крайней мере, ты будешь полезным исследовательским материалом, — честно отвечает Ведьма. Словно вспоминая что-то неприятное, она морщит нос. — Однако рыцарь остается позади. Мы с ним не совсем ладим. — Я знаю твою репутацию. Ты не ладишь с большинством людей. — Ой! — Он едва уклоняется от брошенного в него свитка. Это то, ради чего он пришел. К утру Ю Чжунхёк проснется в пустом, заброшенном доме, остальная часть его гонорара будет оплачена, плюс немного больше. Ведьма никогда не остается на одном месте слишком долго, и теперь, когда Ким Докча раскрыл ее местоположение, имеет смысл только то, что она пойдет дальше, взяв его с собой по его просьбе. Он думает о Ю Чжунхёке, спящем в постели, что он может почувствовать, проснувшись... И быстро заставляет себя остановиться. Он дурак? Ю Чжунхёк — вымышленный персонаж. О чем, черт возьми, он думает? Просто потому, что его трахали в течение одного дюйма от его жизни несколько раз, он подумывает о том, чтобы оставить всю свою жизнь ради мира, в котором он не знает, как он будет существовать после письменного конца? Просто потому, что этот персонаж «Ю Чжунхёк» заставляет его сердце немного трепетать? — Теперь я готов. — Неужели ты не собираешься ничего говорить этому ублюдку, прежде чем мы уйдем? — Ведьма спрашивает, и Ким Докча не знает, какое выражение на его лице, чтобы она спросила его об этом. — Почему я- — Волшебница-ним, Волшебница-ним! — Пушистое белое существо врывается в дверь, визжа, летая по комнате: — Нас атакуют!! Поднимаясь со своего места, Ведьма щелкает языком. — Оставайся здесь, — указывает она на него, прежде чем следовать за существом из комнаты. Дверь закрывается за ней с щелчком, и Ким Докча остается один в ее просторном кабинете. Если он посмотрит в окно, он увидит территорию, изобилующую активностью. Это очевидно для Ким Докчи, который организовывает нападение. Вероятно, для него было бы безопаснее остаться здесь, в одной из самых защищенных комнат особняка Ведьмы, но мысль о том, что Ю Чжунхёк потерял сознание в постели, которую они делили, не покидает его разум. Она сказала ему, чтобы он остался здесь... Он сжимает губы вместе. Как бы она ни напоминала своего создателя, Ведьма не Хан Суён. Хан Суён знает, что Ким Докча не склонен вести себя прилично.■■■
Ким Докча бежит обратно в их комнату, только чтобы узнать, что его страхи стали реальностью: Асмодей уже там. Красивое лицо Ю Чжунхёка покрыто синяками, его левый глаз опухает, кровь капает из раны на лбу, покрытой волосами. Прежде чем Ким Докча узнает об этом, он стоит перед Ю Чжунхёком, держа перед собой кровоточащую ладонь и кинжал в другой руке, как угрозу. Асмодей смотрит вниз на кровь, но не смущается ею. Благословенная кровь или нет, Ким Докча вряд ли имеет шанс против него в драке. — Как, черт возьми, ты проснулся...? — Глаза Ким Докчи мечутся между Асмодеем и Ю Чжунхёком, становясь все более неистовыми, когда он говорит: — Не обращай внимания на это, убирайся отсюда, идиот. Асмодей шагает вперед. Ким Докча размахивает своей порезанной ладонью в его сторону: — У нас была сделка, Асмодей. Асмодей делает паузу, прежде чем медленная улыбка трогает его губы. Он наклоняется вперед, протягивая руку к Ким Докча. — Когда я увидел тебя, я хотел спросить: каково это в мире, из которого ты родом? Бледные руки хватают его за шею, приподнимая так, что он оказывается лицом к лицу с насмешкой Асмодея. Ким Докча пинает его ногами, но он не может вырваться из упрямой хватки Асмодея. Дым поднимается оттуда, где кровь Ким Докча касается Асмодея, но этого недостаточно, чтобы остановить его. — Но потом я понял, как и твое предложение убить ведьму, я бы предпочел увидеть это сам. Как будто Ким Докча не более чем жук, Асмодей бесцеремонно кидает Ким Докчу в изысканный деревянный комод рядом с ним. Ким Докча закрывает глаза от изнурительной боли от треска ребер. Спотыкаясь вперед, Ю Чжунхёк бросает свой меч в сторону Асмодея, но Асмодей легко отходит в сторону и хватает Ю Чжунхёка за запястье. — Хм... — Ким Докча ненавидит, как король демонов звучит искренне обеспокоенным. — Я знал, что ты казался немного... другим, сэр Чжунхёк. Быстрым щелчком Асмодей ломает запястье Ю Чжунхёка. Меч выпадает из руки Ю Чжунхёка и стучит об пол. Нет — Ким Докча думает, все еще хрипя от воздуха, выбитого из него. С дикими глазами Асмодей бьет Ю Чжунхёка в живот и отправляет его обратно в стену. Стена трясется от силы удара, и Асмодей идет вперед в пыль, грязь хрустит под его нетронутыми белыми сапогами. С земли он хватает Ю Чжунхёка за волосы и встает на колени. — Ким Докча сделал это с тобой? Не поэтому ли он прибежал, чтобы спасти тебя? По сравнению с Ю Чжунхёком, движения Асмодея трудно проследить человеческим глазом. Асмодей бьет Ю Чжунхёка, как тряпичную куклу, кулак за кулаком. Он поднимает его только для того, чтобы ударить его снова, дико смеясь: — Как трагично. Ю Чжунхёк плюет на него. — Я убью тебя, — говорит Ю Чжунхёк, с яростью в глазах и рычанием, несмотря на то, что его избили от одного дюйма его жизни. — Я так не думаю, — говорит Асмодей, забирая меч из неуклюжих рук Ю Чжунхёка. — Я правда, правда так не думаю. Ким Докча издает бессловесный крик, когда Асмодей загоняет меч в живот Ю Чжунхёка. Как будто Ким Докча слышит, как лезвие прорезает плоть, разрывая Ю Чжунхёка, чтобы выйти через его спину. Ю Чжунхёк задыхается, его глаза широко раскрыты. — Нет! — Ким Докча задыхается, ползя вперед на руках и коленях. Одна из его трясущихся рук тянется навстречу, окровавленная ладонь скользит по твердому полу, и ему остается только наблюдать в ужасе. — Ты сказал, что я не могу убить его. Как ты относишься к тому, что ошибаешься? — Асмодей хватает Ю Чжунхёка за челюсть, дергая по кругу. — Умри, как собака, Ю Чжунхёк. Стена рушится сверху от Ю Чжунхёка от силы удара Асмодея. Ведьма, ушедшая проверить состояние своей защиты, дует в комнату с яростным визгом. — Мой чертов дом! Ты так сильно хочешь умереть, да?! Прежде чем Асмодей сможет должным образом закончить с Ю Чжунхёком, он уворачивается от темного взрыва огня. Он кажется больше монстром, чем человеком, когда он поворачивается к Ведьме. Когда Асмодея отвлекли, Ким Докча подползает к Ю Чжунхёку. Его зрение размывается, грудь болит от того, как сильно бьется его сердце. Ким Докча настолько сосредоточен на своей задаче, что игнорирует то, как он режет руки, копаясь в обломках. Глаза Ю Чжунхёка закрыты, но он не без сознания. Он стонет, брови нахмурены от боли. Ким Докча сглатывает, его руки вдавливаются в открытую рану в животе Ю Чжунхёка, когда их кровь смешивается. Так не должно было быть. Ким Докча не знает, как его планы настолько исказились. (Но он делает это. Он сделал. Ким Докча изменил сюжет так, как он хотел все это время.) Ю Чжунхёк не умрет, не так ли? Он сталкивался с худшими боями, но он никогда не был одурманен Святой в романе. Асмодей никогда не получал такого прямого попадания. Этот бой никогда не был написан в первую очередь, так как же Ким Докча мог по-настоящему знать о безопасности Ю Чжунхёка? Что, черт возьми, произойдет с романом, если главный герой умрет? Достаточно ли этого, чтобы вырвать Ким Докчу из цикла романа и сбежать обратно в свой мир, или мир исчезнет? Продолжится? Если Ким Докча не сможет сбежать, стоит ли существовать в этом мире без Ю Чжунхёка? Его ум и сердце бьются от давления попыток найти решение. Он пытается вспомнить все, что прочитал из романа, пытаясь найти свободную деталь, потерянную между строк, решение, скрытое в тексте. Даже если бы он спровоцировал это, даже если это его вина, он не мог запланировать что-то, о чем он не знал, что произойдет. Ведьма не целительница. У Ким Докча нет никаких припарков, чтобы дать ему. Нет никакого трюка, спрятанного где-то в его рукаве. Единственное, что у него есть, это... его кровь. Проблема в том, что Ким Докча не знает, сколько крови ему придется отдать Ю Чжунхёку за травму такой степени. WOS никогда не вдавался в подробности об эффективности, только то, что главная героиня кормила Ю Чжунхёка кровью из пореза на ладони в начале и исцелила некоторые из его порезов. Он думает. Он думает. Если он даст Ю Чжунхёку слишком мало крови, Ю Чжунхёк умрет. Если он дает Ю Чжунхёку слишком много крови, то Ким Докча не уверен, что его тело справится с напряжением. Он вполне может умереть, пытаясь спасти его. Ким Докча не должен об этом думать. Ким Докча не хочет, чтобы Ю Чжунхёк умер, но Ю Чжунхёк — вымысел, он нереален. — Ю Чжунхёк кашляет. Кровь капает из уголка рта, его рука вяло поднимается, чтобы коснуться щеки Ким Докчи. — Докча, — говорит Ю Чжунхёк. — Беги. Ким Докча замирает. Ясность ударяет, странное спокойствие омывает его, и Ким Докча понимает: ох. Нет ни одного мира, вымышленного или иного, в котором Ким Докча мог бы когда-либо позволить Ю Чжунхёку умереть. Если сюжет ожидает, что он проживет здоровую, долгую жизнь в качестве Святой впоследствии... тогда он просто не должен жить. Ким Докча подносит меч Ю Чжунхёка к своей шее. Глаза Ю Чжунхёка широко раскрыты от ужаса, его тело слишком разбито, чтобы вовремя отреагировать. С последними силами Ким Докча подносит раздвинутый рот Ю Чжунхёка к струящейся ране. — Нет, — Ю Чжунхёк борется, но кровь Ким Докчи слишком затягивает, чтобы остановиться, как только он начнет. — Заткнись и позволь мне спасти тебя, — смеется Ким Докча. — Упрямый ублюдок. Впервые с момента прибытия Ким Докча не чувствует боли. Ким Докча просыпается с пустыми руками, прижатыми руками к шее, пытаясь остановить поток раны, которой не существует. Его бледная кожа не испачкана, без опознавательных знаков, одета только в тонкую, пропитанную потом футболку, в которой он заснул. В его костях остается неуклюжесть, но, согласно его телефону, он спит почти четырнадцать часов. В эти последние минуты цвет вернулся к лицу Ю Чжунхёка. Пораженное выражение лица главного героя врезалось в память Ким Докча, оставив его с неприятным вопросом и без ответа. За его дешевыми шторами солнце встает над горизонтом, и Сеул просыпается. Автомобильные двигатели грохочут по оживленным улицам, поезда гремят по своим путям неподалеку, собака лает на утренней прогулке. Жизнь возвращается в нормальное русло. Настолько нормально, на самом деле, что Ким Докча не знает, что с собой делать. Его палец нависает над кнопкой «Следующая глава», но, как трус, Ким Докча никогда не нажимает. Его немного тошнит от мысли о чтении следующих арок истории, в которой он жил. Вместо этого он закрывает вкладку, блокирует свой телефон и продолжает свой день. Он не рассказывает Хан Суён о своем приключении, независимо от того, насколько реальным оно было. Он не знает, с чего начать, как заставить ее поверить ему, как относиться к... Ветер проходит через его волосы, когда он путешествует верхом на лошади по королевству. Чье-то горячее прикосновение к его телу, их отчаянные губы на его. Лезвие прижато к его шее, холодный поцелуй в кожу. Он разрывается между желанием избавится от странного сна, который длился гораздо дольше, чем кажется правильным, и отчаянным желанием вспомнить его как можно яснее. Больше чем один человек замечает, что он был в оцепенении, не совсем то же, даже когда он со своими друзьями (всеми тремя). Пока однажды они с Джун Хивон не выходят из полного купе поезда на станцию, и он случайно натыкается на широкую, твердую грудь. Руки хватают его за плечи, чтобы удержать его. Это длинные, толстые пальцы с аккуратно подстриженными ногтями, пронизанные шрамами. — Извините, — смотрит Ким Докча вверх, только чтобы обойти. Все еще в полных наемных регалиях, Ю Чжунхёк смотрит на него сверху вниз. Это не может быть Ю Чжунхёк, который является вымышленным персонажем, и все же здесь он стоит перед Ким Докча во всей своей красивой и ужасающей славе. — Ты. — говорит Ю Чжунхёк. Помогите, даже голос у него такой же. Ким Докча не уверен, что его рот был закрыт с тех пор, как началось это взаимодействие. Со стороны свистит Джун Хивон, ее глаза устремляются туда, где руки Ю Чжунхёка все еще хватаются за плечи Ким Докчи до очень, очень настоящего меча на его бедре. — Посмотри на это лицо. Ты гангстер или косплеер? Как будто никто больше не имеет значения, он продолжает смотреть на Ким Докчу и игнорирует ее вопрос. Плохой ход со стороны Ю Чжунхёка, поистине. Джун Хивон всегда была немного чрезмерно опекающей его, и она сердится из-за того, что ее игнорируют. — Эй, — говорит она. — Ты знаешь этого парня? — У нас есть незаконченные дела, — отвечает вместо этого Ю Чжунхёк, выглядя так, как будто он не уверен, хочет ли он поцеловать Ким Докчу или ударить его. Сердце последнего угрожает выбиться из груди, со смесью между надеждой и ужасом, бушующим внутри него. Любой из них был бы в порядке, понимает Ким Докча. — Какие у тебя здесь дела с моим другом? — Джун Хивон скрещивает руки. Докча сглатывает, он сбит с толку, но на губах играет маленькая улыбка. — Я должен ему денег.