Путь пальцем проложи
Средь шрамов, ран суровых
Чтоб наши слить пути
Судьбе наперекор
Открой те раны
Вылечи их снова
Пусть сложатся они
В судьбы узор
OST «The Witcher 3»
В этом году день рождения Гермионы прошел, как обычно — рядом с друзьями. Праздник получился замечательным! Гарри, Рон и Джинни испекли двухъярусный именинный торт с вишней, гриффиндорцы обнимали Гермиону по очереди и желали всего самого лучшего, чета Уизли отправила девочке мягкий вязаный шарф, а Фред и Джордж прислали коробку волшебных вредилок. Конечно, Гермиона не планировала использовать «набор школьного хулигана» по назначению, но письмо с благодарностью ребятам отправила. Даже Полумна Лавгуд закружила именинницу в своеобразном танце, на ходу скандируя ей стихи собственного сочинения. День прошел прекрасно и Грейнджер сумела отвлечься от тревожных мыслей, преследующих ее последнее время. Финальный аккорд оставил сюрприз от родителей. Гермиона не рассчитывала на подарок от них, прекрасно понимая сложности почтовых сообщений с магглами из-за происходящих в мире событий, и приятно удивилась, когда за ужином получила посылку. Две запыхавшиеся совы принесли тяжеленный сверток с красным шелковым бантом. К подарку прилагалась открытка-послание:«Дорогая, Гермиона!
Мы бесконечно любим тебя и желаем достичь успехов в жизни. Каждое твое открытие — наша радость и гордость. Будь счастлива, любима и здорова. Мы с папой верим, что ты станешь умнейшей ведьмой столетия и гордимся тобой.
А еще мы будем рядом, чтобы поддержать тебя в любое время дня и ночи.
Посылаем тебе то, что принесет радость, пользу и новые знания. Надеюсь, мы угадали с подарком!
Если верить заверениям миссис Уизли, ты будешь в восторге. Но, я все равно волнуюсь, не каждый день мне приходится выбирать магические товары. Кстати, почему в волшебных магазинах такие большие очереди? Неужели, магическое сообщество не может придумать что-то чтобы ускорить процесс покупок? Ладно, твой отец говорит, чтобы я не побуждала дочь на составление нового предложения Министерству магии. Он до сих пор натыкается на твои заметки о домовых эльфах. Так, вернёмся к актуальной теме:
С днем рождения, умница и красавица! Будь счастлива и верна своим принципам!
С любовью твои Мама и Папа.
P.S. Передавай привет Гарри и Рону! Обними за нас Джинни!
И не увлекайся сладостями, береги зубы!»
Гермиона благодарно улыбнулась, развернула подарок и едва сдержалась от радостного вскрика. Сердце восторженно пропустило удар. Ее счастью не было предела — книга! Та самая книга, которую Грейнджер жадно разглядывала летом в Косом переулке, аккурат перед тем, как отправиться в Хогвартс. — Что там? — оживленно поинтересовался Рон, но взглянув на сокровище в руках подруги разочарованно протянул: — а-а-а книга. — Лучший подарок, — улыбнулась Джинни, протягивая Гарри тыквенный сок. Красивая толстая обложка зеленого цвета, украшенная тонкой золотой вязью по краям. Гермиона даже задержала дыхание, когда открыла книгу впервые. Девушка зачарованно провела пальцами по страницам. Запах пергамента и чернил вскружил голову. Казалось бы, что такого особенного в книгах? Для Рона это всего лишь бумага с небрежными закорючками и рисунками на полях, а для Гермионы — путешествие по отдаленным кладовым магической вселенной. Знания, заключенные в толстых томах, которые никогда не привлекут взгляд юных волшебников, с рождения знающих о магическом мире, ценились гриффиндоркой на вес золота. Они помогали ей почувствовать себя уверенней. — Джинни Бингэм «Полное собрание рассуждений о проклятых вещах» — с придыханием прочла девушка. Наконец-то у Гермионы появилось собрание рассуждений от самой Джинни Бингэм — ведьмы, которая прекрасно знала, о чем говорит. В книгах по истории магии она упоминается, как женщина, сгубившая пятерых своих мужей и еще несколько чужих. Бингэм увлекалась изучением заговоренных артефактов и, поскольку дело происходило в семнадцатом веке, а магическому законодательству в то время было далеко до гуманности, Джинни не видела ничего дурного в своих исследованиях. Не удивительно, что мисс Бингэм завершила свой жизненный путь весьма неоднозначно. Джинни и ее кот умерли в один день в результате отравления, а было ли оно результатом ее собственной оплошности или же подстроено «доброжелателем» — остается в тайне по сей день. Конечно, сама природа изучений темной магии не вызывала в Гермионе восторга, но рассуждения автора стоили внимания. Для того, кто хочет стать целителем, а именно этот путь мисс Грейнджер рассматривала, как запасной вариант, знания о проклятых предметах могут быть весьма полезны. После событий прошлого года и стычки в Отделе тайн Гермиона старалась думать практично. Нужно было подготовить себя к любым вероятным событиям. Никто не знает, что ждёт их в ближайшем будущем. Особенно теперь, когда Волдеморт вернулся. При мысли о темном волшебнике у Гермионы сжался желудок. Неприятный холодок коснулся спины, напомнив о встрече с его последователями. Она бегло оглядела ребят за столом факультета и задумчиво поджала губы. Думает ли кто-то из них о том же? Студенты вели себя, как обычно за ужином — уплетали вкуснейшую еду и болтали с набитым ртом. Тут и там слышался смех. Если кто-то и размышлял о темных волшебниках, то не всерьёз. «В Хогвартсе безопасно и все это знают, — напомнила себе Грейнджер, — нам не о чем переживать. Большинство нападавших на Отряд Дамблдора схватили.» — Гарри, ты превращаешься в Гермиону? — Рон шутливо тыкнул в бок друга, — Ради Мерлина, убери учебник хоть на время ужина. У тебя же еда стынет. — Точно, — рассеянно улыбнулся Гарри, пряча учебник под мантию. — И твоя тоже, Гермиона, — хохотнула Джинни. — Убираю, — засмеялась девушка, переглянувшись с друзьями, и вернула свое внимание к ужину. Возможность насладиться подарком в полной мере выдалась только спустя неделю. Гермиона дождалась выходного дня, когда друзья отправились в Хогсмид, и наконец, добралась до заветной книги. Самым восхитительным было то, что издание целиком и полностью состояло из копий дневниковых записей госпожи Бингэм, а это значило, что знания заключенные в книге — практически первоисточник. Даже иллюстрации, выведенные нервной линией, принадлежали ее руке. Заметки на полях, формулы и алгоритмы действий, выведенные опытным путем, окружали зарисовки проклятых артефактов. Гермиона заварила себе травяной чай и устроилась в кресле у камина гостиной Гриффиндора. В выходной, особенно вечером, здесь было тихо и уютно, совсем как в библиотеке. Одни студенты отдыхали в комнатах, а другие наслаждались свободным временем слоняясь в окрестностях замка. Поленья тихо трещали в камине, отбрасывая мягкий свет на гобелены. В воздухе витал аромат вербены и амаранта. Гермиона раскрыла книгу и с упоением погрузилась в текст. «Технология проклятия и меры безопасности, — гласил заголовок, — как предотвратить собственную смерть по неосторожности и отсрочить чужие беды, сохранив разум». От некоторых предложений становилось жутко. Другие девушка читала дважды, для лучшего закрепления в памяти, а некоторые — особо важные, едва слышно проговаривала вслух. Изредка кто-то из гриффиндорцев проходил мимо, но Гермиона не обращала на них никакого внимания. Ее разумом завладели рассуждения госпожи Бингэм. — Зачарованным предметом может быть, что угодно, но работают они по одному принципу… — Вновь проговорила Грейнджер, но ей не дали закончить. В гостиную ворвалась четверка гриффиндорцев, чье шумное дыхание и смех перебили всякие мысли. Гермиона вздрогнула от неожиданного грохота, подняла взгляд на источник шума и радостно улыбнулась. — Черт, нам повезло, что Полная дама успела закрыть дверь! — рассмеялась Джинни, плюхаясь на диван. От Джинни пахло осенней свежестью. На ней был теплый вязанный свитер с первой буквой имени, джинсы и кулон, подаренный Гарри. Маленький бладжер, жужжащий, когда у хозяйки портится настроение. Забавная деталь, подчеркивающая характер младшей Уизли и оберегающая окружающих от её шквального гнева. — Привет! — хором сказали Гарри и Рон, синхронно усевшись в кресла. Вид у них был потрепанный, словно весь вечер мальчишки играли в куче листьев, вместо прогулки по Хогсмиду. Совсем, как в старые добрые времена. Судя по запыхавшемуся виду друзей, они действительно едва успели улизнуть от чего-то снаружи. Гарри протёр очки краем мантии — он никогда не привыкнет делать это при помощи заклинания, и поспешил вернуть их на место. Рон тщетно пытался восстановить сбитое дыхание. Кончики его ушей покраснели. Кажется, ребята снова вляпались в какую-то историю. Впрочем, ничего удивительного. — Ой, — хихикнула Лаванда, присаживаясь рядом с Джинни, — Гермиона, не ожидала увидеть тебя здесь в такое время. Ты почему не спишь? Грейнджер рассеянно бросила взгляд на старинные часы и с удивлением обнаружила, что время позднее. Хорошая книга, действительно, увлекает. Браун оказалась единственной не растерявшей прилежного вида. На ее одежде не было ни единого пятнышка или зацепившегося листочка. Разве, что розовый бантик в пшеничных волосах чуть сдвинулся на бок. — Я читаю, — вежливо объяснилась Гермиона, — Что с вами стряслось? — Веселились весь вечер, — Лаванда нарочито элегантно поправила свои кудряшки и выразительно посмотрела на Рона, — я даже устала смеяться. — Мы бежали от Пивза, — торжественно сообщил Рон, небрежно разглаживая вихор на голове тяжелой ладонью. Его волосы опять растрепались и кое-где виднелись застрявшие листья. — Он почти нас догнал, но Гарри вовремя прокричал пароль, — сообщила Джинни, заглядывая под журнальный стол. — Надеюсь, он забудет об этом, — неловко улыбнулся Гарри, поправляя задравшийся свитер, — не хотелось бы, чтобы полтергейст гонялся за нами весь семестр. Улыбка друга отозвалась теплом в душе Гермионы. Джинни достала знакомую Грейнджер коробку и с широкой улыбкой продемонстрировала ее друзьям. — У Пивза хорошая память, — покачала головой Гермиона, — легко от него не отделаешься. Даже Джордж прятался от него около месяца после неудачной шутки. — А доставалось Фреду, — засмеялся Рон, и Лаванда захихикала громче всех, — вот была умора! Теперь и им придется опасаться мести духа-проказника. Кто знает, что придет в голову маленькому вредному существу? В лучшем случае он забросает друзей водяными шариками или заставит блуждать по коридорам школы, путая мысли. А в худшем? Что может быть в худшем? Впрочем, его фантазия слишком широка даже для Гермионы Грейнджер. — Придется держать палочку наготове, — пожала плечами Джинни, выставляя содержимое коробки на стол. — Что это такое? — спросила Браун, с интересом разглядывая ровные деревянные брусочки, пока Джинни складывала их нужным образом. — Дженга, — просветила она, — настольная игра магглов. Младшая Уизли не горела желанием общаться с девушкой своего брата, но Лаванда предпочитала не замечать этого. Гермионе казалось, что кроме Рона девушка вообще ничего не видела. С самого первого дня этого учебного года она вела себя, как влюбленная корнуэльская пикси. И, если быть откровенной, это пугало Грейнджер. Раньше Лаванда интересовалась модными тенденциями, любовными романами, прорицанием и слухами, которые основательно обсуждала с Парвати, но теперь ее внимание целиком и полностью захватил Рон. Он, едва ли, успел понять, как именно оказался в роли героя романа Лаванды Браун, но не стал отказываться от возможности попробовать. Какой мальчишка устоит перед таким шансом? Все началось, когда золотое трио заняло купе в Хогвартс экспресс. Гарри, как раз делился своими подозрениями о новом статусе Драко Малфоя, когда Лаванда набралась смелости и ворвалась к ним в купе. Она выпалила, что влюблена в Рона с первого курса, а затем поцеловала его и убежала прочь. Это было по-гриффиндорски смело. По мнению Гермионы, весьма напористо и не совсем разумно, но все-таки решительно. Даже Гарри забыл о своих подозрениях, что уж говорить о Роне? Лаванда яркая девушка. Она нравится многим в школе, ее часто зовут на свидания и говорят комплименты. Браун следит за собой и старается выглядеть стильно. Она умудряется вплетать в свои пшеничные волосы ленты под цвет туфель, коих у нее больше десятка пар. Лаванда добра к животным и не отказывает в помощи младшим ученикам. К тому же, с Роном они хорошо смотрятся вместе. И все было бы идеально, если бы ее любовь не походила на одержимость. За почти месяц «отношений» парочка заменила свои имена на приторные прозвища и обменялась браслетами с половинками сердец, что ждет их дальше было сложно предположить. Если их отношения будут развиваться в таком темпе, то к концу седьмого курса ребята обзаведутся карапузами. Гермиона надеялась, что со временем гормоны поутихнут и они научатся сдерживать свои флюиды. — Да ладно? — глаза Браун расширились от изумления, — Где ты ее взяла, Джинни? — Места надо знать, — загадочно отмахнулась Джиневра. Лаванда всеми силами старалась влиться в компанию своего парня и проявляла невероятную заинтересованность ко всему, чем не интересовалась прежде. Теперь она усиленно учила правила квиддича и даже запомнила состав Халихекских Гарпий — ведь квиддич нравился Рону. А еще она принялась изучать родословную семейства Уизли, что особенно раздражало Джинни. Сестра называла Рона придурком и стоически выдерживала попытки Лаванды расспросить ее обо всех членах семьи, «чтобы знать как можно больше о людях важных для Бонбончика». Младшей Уизли не легко было признать, что Лаванда в прошлом году верила статьям с клеветой про Гарри, а теперь вот так радостно ведет с ним беседы, будто никогда не тыкала в него пальцем и не задирала нос. Гарри заверял ее, что Лаванда раскаялась и вступила в отряд Дамблдора, но Джинни все еще оставалась холодна к девушке. Гарри, в свою очередь, посмеивался над другом, но был за него рад. Он спокойно относился к девушке Рона и, казалось, даже привык к ее компании. Правда, говорить о Волдеморте при ней не спешил. В этом году Гарри вообще мало разговаривал. Он больше времени посвящал каким-то своим мыслям и (к большому удивлению Грейнджер) изучению зельеварения. Что касается Гермионы: она старалась принять происходящее, как данность. Получалось довольно трудно. В конце-концов, когда-нибудь у золотого трио должны были появиться отношения и более личные интересы. Пусть они не ожидались так рано, но когда-нибудь это должно было случиться. Как говорит мама: неизбежного не избежать. — Гермиона, ты играешь? — спросила Джинни. — Нет, я хочу дочитать. — Тогда слушайте правила, — ухмыльнулась Уизли, обводя взглядом всех собравшихся, — и запоминайте. Гермиона не любила настольные игры. Волшебные шахматы ей казались жестокими, шашки слишком простыми, а карты быстро надоедали. Из всего спектра настольных игрушек ее внимание могли удержать разве, что паззлы. Процесс сбора картинки из хаотично перемешанных кусочков — головоломка полезная для мышления. Но, когда ты все свободное время проводишь за книгами, дальняя родня неизменно считает тебя эрудированным ребенком и ошибочно полагает, что тебе должны нравиться различные «монополии» и прочие изобретения для усидчивых. Кузина отца неизменно дарила Гермионе что-нибудь из настольных игр. Отказаться было невежливо, а тетя приезжала так редко, что каждый раз искренне удивлялась тому, что Гермиона выросла на целую голову. Она просто хотела порадовать племянницу, а та, в свою очередь, не хотела расстраивать тетю и принимала подарок с искренней улыбкой. Главное — не подарок, а внимание. Она благодарила тетю и складывала очередную коробку под кровать, а потом забывала о ней. Дженга была одним из таких подарков, который пылился под кроватью Гермионы. Но в этом году Джинни упросила подругу показать во что играют магглы и Гермиона не смогла отказать. Перед поездкой к Уизли она заглянула под кровать и выбрала самую подходящую игру для Джинни — простая и веселая, как раз для компании. Суть игры заключается в том, что игроки по очереди достают блоки из основания башни и кладут их наверх, делая постройку всё более высокой и всё менее устойчивой. Игра требует ловкости, хитрости и внимательности. У Джинни не было с этим проблем, и она выигрывала, оставляя в дураках братьев, Гарри и отца, который радовался игре словно ребенок. Кто бы мог подумать, что маггловское изобретение так понравится волшебникам! — Проигрывает тот, кто своим ходом разрушит деревянное сооружение, — закончила инструктаж Джинни, — магию использовать нельзя. Гарри выпала честь открывать игру своим ходом. Он лениво сдвинул брусок, выбрав его без расчета на результат — как всегда, опирался на интуицию. Затем Лаванда старательно установила свою деревянную деталь на вершину башни. Джинни с видом умудренного игрока, оценила постройку и выбрала элемент у самого основания. Рон осторожно установил свой брусок рядом с деталью сестры. Дальше Гермиона не следила за ходом игры, она вернулась к своей книге. «Проклятие или порча — вредоносное магическое влияние. За результат влияния принимаются болезнь, смерть, психическое расстройство, уродство, расстройство дел и добрых отношений, расторжение договоров. Порча наводится с помощью магического ритуала или заклятия, наложенного на предмет. Проклятие — не легкая магия. Для работы с этим видом материи нужен большой запас энергии. Огонь, вода, земля, воздух…» — Давай, Бон-Бон! — Гермиона вздрогнула от неожиданно громкого возгласа. Лаванда шумно поддерживала Рона, вцепившись в его колено обеими руками. Бладжер на шее Джинни тихонько завибрировал. Грейнджер невольно бросила взгляд в сторону шума: Лаванда смотрела на Рона с таким обожанием, будто Рон заменил ей солнце. Если так выглядит настоящая влюбленность, Гермиона не хотела бы попасть в ее сети. «Уж лучше всю жизнь быть одной, чем сойти с ума, » — подумала девушка, перелистывая страницу. Эмоциональная несдержанность Браун раздражала барабанные перепонки, но Грейнджер решила, что сможет не обращать на это внимание. В конце концов, они делят комнату шестой год, разве за это время Гермиона не научилась игнорировать нервирующие особенности соседки? «Любое проклятие можно снять, если человек сможет разгадать тайну ритуала…» С другой стороны, раньше им приходилось видеться только на занятиях и в спальне, а теперь Браун проводит с Роном двадцать четыре часа в сутки. Времена, когда друзья могли посидеть вместе, занимаясь своими делами, ушли. Гермиона должна была признать, что ей не хватает тихих вечеров рядом с рассуждающими о чем-то мальчишками и смеющейся Джинни. Теперь все пространство подчинялось Лаванде Браун. Казалось, она хотела потрогать все к чему прикасался Рон, и выучить все, что его интересует. — Рон! — в очередной раз вскрикнула Лаванда закрывая глаза, — не могу смотреть, она шатается! — Все нормально, — заверил Гарри. Теперь Гермиона перечитывала строчки по два раза не для лучшего запоминания, а ради того, чтобы просто понять. Буквы соединялись в слова, слова в предложения, но смысл прочитанного отчаянно ускользал, стоило Браун заверещать снова. Гермиона пыталась не обращать внимания, но получалось плохо. Концентрация рассыпалась, смыслы упорно ускользали. Раздражение закипало в крови с каждым вскриком Лаванды. — Ты справишься, я верю, что у тебя получится! Выбирай лучшее место! Терпение натягивалось тугой струной. Хотелось напомнить о необходимости следить за громкостью голоса, но Гарри просил подругу быть помягче с Лавандой. «Все-таки она девушка Рона, — сказал он, отведя Гермиону в сторону пару дней назад, — и нравится тебе это или нет, она теперь будет появляться рядом с нами чаще. Пожалуйста, дай ей шанс, Гермиона.» Грейнджер шумно выдохнула и в очередной раз перевернула страницу. Степень удовольствия от чтения снизилась. Раздражение упорно вытесняло предложения из кратковременной памяти, вынуждая прилагать усилие для понимания смысла элементарных слов. «Зачем так громко, » — мысленно фыркнула Гермиона, возвращаясь к началу очередного не понятого предложения. Гарри и Лаванда сделали свои ходы. Джинни выкрутила башню, которая успела стать гораздо выше и держалась на хлипком фундаменте в виде одной деревяшки. Постройка трепыхалась от малейшего движения и у Рона не было шансов. Он посмотрел на сестру, и единственная девочка из семейства Уизли состроила в ответ гримасу отвращения. Рон сверкнул глазами, поняв ее намек. — Ну, спасибо, сестренка, — пробубнил он, осматривая башню, ища уязвимое место. — Кажется, кто-то обрушит постройку, — усмехнулась Джинни, скрестив руки на груди, — дерзай, братишка. Заметив погрустневшее лицо возлюбленного, Лаванда обхватила его лицо двумя руками и повернула к себе, а затем, ничуть не стесняясь окружающих, поцеловала Рона. Смачно и громко, проникая языком в его рот. Бладжер Джинни зажужжал, как пчела. Щеки Гермионы вспыхнули от возмущения. «О, Годрик, — подумала Гермиона, бросив взгляд на пару, — это уже слишком!» Гарри неловко посмотрел в пол, а Джинни искривилась так, будто ее сейчас стошнит на ковер. И, говоря начистоту, Грейнджер хотела к ней присоединиться. В последнюю очередь ей хотелось становиться свидетелем чужой близости. — Какая мерзость, — фыркнула Джинни, сверля взглядом покрасневшего Рона, — ходи, Казанова. Лаванда обтерла мокрые губы рукавом мантии, ничуть не смутившись. Видимо, в ее представлении, целоваться взасос у всех на глазах — это нормально. Рон нахмурился и попытался выбить брусок из середины башни. Движение получилось стремительным и неловким, постройка угрожающе пошатнулась. — Рон, давай с другой стороны. Так не получится, — вновь заверещала Лаванда, — Нет! Нет! Стой! Чаша терпения переполнилась. Раздражение, накопленное попытками принимать Браун с распростертыми объятиями и входить в положение друга, обретшего любовь, плескалось через край. Сколько можно быть свидетелем этого гормонального сумасшествия? Гермиона решительно оторвалась от книги и уставилась на соседку по комнате. Звук их поцелуя все еще звучал в голове Грейнджер. — Великий Мерлин, Лаванда, ты можешь быть хоть чуть-чуть менее шумной? — вырвалось у Гермионы, чуть резче, чем она хотела. Лаванда в миг переменилась в лице: миловидное личико приобрело очертания хищной птицы. Ее глаза вспыхнули, крылья носа и губы задрожали от возмущения. Она смерила Гермиону возмущенным взглядом и сквозь зубы процедила: — Тебе что-то не нравится, Грейнджер? — Да, Браун, — Гермионе не нравилось многое, но больше всего её раздражала распущенность. Если бы девушка не дала обещания Гарри, она бы подобрала более подходящее слово, но ради друзей ограничилась расплывчатой формулировкой: — этот Шум. — Ты покрылась книжной пылью, Гермиона, — фыркнула Лаванда в ответ, — тебе любой шорох доставляет дискомфорт. Пыль подскакивает от любого звука, кроме шелеста страниц? Лаванда обиженно нахмурилась и скрестила руки на груди. Джинни, Гарри и Рон изумленно наблюдали за развернувшейся сценой. — Куда уж шелесту книг до твоего визга, Лаванда, — Гермиона старалась сохранить невозмутимость, но злость ощущалась горячей пульсацией на кончиках пальцев. Чтобы не выдать своего раздражения, она крепче вцепилась в страницу. Цеплялся ли кто-нибудь прежде за «собрание рассуждений о проклятых вещах» так же сильно, как она сейчас? — Ты невыносима, Грейнджер! — Лаванда всплеснула руками и поднялась на ноги, хватая ртом воздух. Впрочем, так она делала всегда, когда заканчивались аргументы, — не удивительно, что у тебя до сих пор нет парня. Гермиона прыснула со смеху от нелепости заявления. Удивительный контраргумент. Почему у Лаванды все сводится к темам парней? И вообще, причем здесь это? — Что? — обескуражено переспросила Гермиона. — Лаванда, — Джинни многозначительно посмотрела на девушку брата. Её бладжер усилил жужжание и теперь его звук напоминал раздражённого шершня. — Что? — недовольно покосилась на нее кудрявая, — Ты встречаешься с Гарри, Джинни. Я с Роном. А она… — Мы дружим, — закатила глаза Джинни, зажав разъярённый бладжер в ладони. Гермиона бросила короткий взгляд на подругу, подтверждая свои догадки. После того, что случилось в Отделе тайн, Джинни поддерживала Гарри как могла, но не смела переходить чёрту дружбы. Джинни сверлила Лаванду напряжённым взглядом с трудом удерживая себя в руках. — Но вы испытываете симпатию друг к другу! Это же очевидно! — дедукция в отличии от чувства самосохранения у Браун развита хорошо, — Черт, даже у Пэнси Паркинсон есть отношения, а у нее весьма скверный характер. Об этом все знают. У всех девушек нашего возраста есть парни, а у Гермионы нет. Не кажется ли тебе это странным, Грейнджер? Гермиона с трудом сдерживала смех. Если бы все измеряли нормальность наличием парня, каким тогда был бы мир? — Лаванда, прекрати, — сверкнул глазами Рон. — Хочешь сказать, что я не права? Кто в здравом уме захочет встречаться с брюзгой? Конечно, ее слова не имели власти над Гермионой. Было бы глупо принимать близко к сердцу пустые рассуждения девушки, чья голова вмещает в себя только новостную ленту и избранные вырезки из биографии самых стильных волшебниц по версии Ежедневного пророка. Тогда почему под ребрами зашевелилась обида? — Что ты имеешь в виду, Лаванда? — сощурилась Гермиона. — Девочки, — Гарри попытался сгладить ситуацию, — прекратите. Предлагаю закрыть тему и вернуться к игре. Рон, ходи, пожалуйста. Глас рассудка утонул в пространстве, заряженном женским раздражением. Гриффиндорки прожигали друг друга глазами, рискуя вызвать пожар в гостиной. — Я говорю о том, что ты невыносимая всезнайка, Грейнджер, — с вызовом произнесла Браун, с трудом выдерживая прямой взгляд Гермионы, — и тебя бесит, если кто-то счастлив в радиусе пяти метров от тебя. Ты злишься, потому что ты единственная из нашей компании кто так и не нашел свою вторую половинку. Ты. Завидуешь. Нам. Прячешься за чтением, а на самом деле не хочешь гулять в окружении парочек. И громкость моего голоса — дело десятое! — Это смешно! — парировала провокацию Грейнджер. С каких это пор Лаванда так легко вписывает себя к «ним»? Разве это происходит за один месяц? Она обвиняет Гермиону в какой-то нелепой зависти! Чему завидовать? Гормональному сумасшествию, захватившему ее разум или, может быть глупым прозвищам вместо имен? Грейнджер хотелось закричать от нелепости обвинений. Разве может Лаванда судить о их дружбе, находясь рядом без году неделю? Откуда в Лаванде столько наглости? С тех пор, как они сошлись с Роном только и слышно, как Браун щебечет о их совместном счастье. Она висит у него на плечах во время обеда, заглядывает в глаза при любом удобном случае и так глупо улыбается, что у Гермионы сводит живот. Кажется, в её случае любовь действует, как яд убивающий клетки мозга. С каких пор объятия в коридорах школы становятся важнее, чем все, что друзья пережили вместе? В то время, как Лаванда читала «Ежедневный пророк» и обсуждала что было надето на мадам Максим, Гермиона, Гарри и Рон оказывались в самых неожиданных хитросплетениях судьбы. Что Браун может знать? Какое она вообще имеет право судить ее? Тишина. Напряженная и недобрая тишина повисла в воздухе. Все взгляды были обращены к ним двоим. Гермионе хотелось поставить Лаванду на место, но голос разума твердил: это глупое соперничество не приведет ни к чему хорошему. Кровь кипела от раздражения, вынуждая сердце учащенно биться. Вопреки логике в глазах защипало. — Не смей так говорить обо мне, Лаванда. В ответ Браун заливисто рассмеялась, чем еще больше разозлила Грейнджер. — Я открою тебе большую тайну, — Гермиона вздернула нос и как можно более бесстрастно отчеканила: — меж половые отношения не управляют земной орбитой. Разве, только твоей. Возможно, это большое откровение для тебя, но у меня нет парня вовсе не потому, что на меня не заглядываются. — Да? И почему же? «Ты не судья Визенгамота, чтобы я оправдывалась перед тобой! » — мысленно взбунтовалась Гермиона. — Рон, заткни ее, — прошипела Джинни, — иначе я сама это сделаю. Только этого не хватало! Развязать конфликт на пустом месте — последнее чего хотелось девушке. Гермиона слишком ценила своих друзей, чтобы позволить этой ситуации перейти в крупную ссору. Лаванда хочет их поссорить? — Так, все, — Грейнджер захлопнула книгу, громче, чем нужно, и вскочила с кресла, — с меня хватит. Я иду спать. — Гермиона Грейнджер сбегает от разговора? — съехидничала Лаванда. Она смерила Лаванду тяжелым взглядом, не желая продолжать конфликт. — Заткнись, Браун, — не выдержала Джинни, — Рон, скажи ей! — Я не собираюсь тратить своё время на полемику с тобой, Лаванда, — провела черту Гермиона, — Мальчики, Джинни, спокойной ночи. — Гермиона, — позвал её Гарри, но Грейнжер не ответила. Ей не хотелось оставаться в гостиной. Лучшим решением было прервать этот глупый разговор. Гермиона развернулась на каблуках и решительно направилась в спальню, намереваясь уснуть и забыть эту бессмысленную ссору. — Ты должна извиниться, — позади послышался рассерженный голос Рона, а затем грохот, развалившейся башни, — Это было грубо, Лав. — Но она начала первой! Гермиона вбежала по винтовой лестнице, ведущей к спальням. Миновав несколько пролетов и убедившись, что голоса из гостиной больше не слышны, она остановилась и сосчитала до десяти, глубоко вдохнула и выдохнула, успокаивая себя. Всё это было ужасно глупо! Ей не стоило так резко реагировать. Теперь у ребят испорчен вечер, и Рон повздорил с Лавандой. Гриффиндорке хотелось отмотать время вспять и избежать нелепой перепалки. Пару лет назад Грейнджер могла бы воспользоваться маховиком времени, чтобы попытаться исправить это недоразумение, но теперь подобное не представлялось возможным. Может быть, стоит пойти и извиниться? «Еще чего, — упрямо пронеслось в голове, — обе хороши.» — Оу, Грейнджер, что ты тут делаешь в столь поздний час? — приторно улыбнулся Кормак, так невовремя возникший на лестнице, — меня ждешь? Гермиона вопросительно посмотрела на семикурсника, спускающегося вниз. Рослый парень с жёсткими старательно уложенными волосами улыбался ей почти Голливудской улыбкой. Было в нем что-то отталкивающее, что-то неуловимо противное. Девушке хотелось, как можно скорей оказаться в кровати. Гермионе хватило неприятных разговоров на сегодня, дополнять вечер еще одним она не желала и потому поспешила продолжить путь. — Иду спать, — отозвалась она, наспех обходя плечистого Маклаггена. — Могу проводить до комнаты, — бросил он в спину удаляющейся волшебнице. Девушка с трудом пересилила желание бросить какую-нибудь колкость в ответ. Быстрым шагом Гермиона пересекла коридор и остановилась у двери, которую поддерживал геральдический лев. Она вздохнула, стараясь сбросить напряжение в теле, и тихонько вошла в спальню. Комната встретила Гермиону уютной тишиной. Приглушенный свет сглаживал тени. Слабый огонь в печи, поддерживающей тепло в спальне, приятно потрескивал. Три кровати из пяти закрывал опущенный балдахин — девочки спали. Гермиона, как можно тише пробралась на свою территорию, боясь потревожить сон соседок. Она поспешила раздеться, опустила тяжелую ткань своего балдахина и забралась под одеяло. «Рассуждения о проклятых вещах» заняло почетное место на подушке рядом с юной ведьмой, но былой радости больше не было. «Умоюсь утром, —подумала Гермиона, укладываясь удобней, — главное быстро заснуть». Грейнджер закрыла глаза призывая сон, но он не шёл. Мысли крутились в голове, словно заведенный волчок, и не давали расслабиться. «Давайте, подождём Лаванду?» «Спрошу у Лаванды.» «Мы с Лавандой то, мы с Лавандой это.» «А Лаванда говорит…» «Будто сошли со страниц бульварного романа, — Гермиона недовольно повернулась на спину, уставившись в потолок, — Лав и Бон-бон. Великий Мерлин, это так приторно!» Может быть, Гермиона в самом деле брюзга? Может быть, она не должна так реагировать на чувства других людей? В конце концов их окрыляет светлое чувство, вдохновляющее на безумные поступки и подвиги. Сколько известно историй, когда любовь заставляла людей терять самообладание и совершать безумные поступки? Разве поцелуй и болтовня- худшие из бед? «Нет, — решительно подумала девушка, — Другие люди встречаются, но не сходят с ума. Гарри и Джинни тоже испытывают чувства к друг другу, но они не прыгают друг на друга, словно голодные павианы. Даже Флер Делакур не привлекала столько внимания к своей персоне, а ведь она на четверть вейла!» Гермиона стыдилась своих мыслей, но прогнать их не получалось. Как бы девушка не пыталась отмахнуться от переживаний, они все равно настигали ее. Гермиона переживала за многолетнюю дружбу с Роном и Гарри. Ей казалось, что с появлением Лаванды все неотвратимо меняется. Девушки никогда не были близки несмотря на то, что делили комнату. На первом курсе Браун была одной из тех девочек, что дразнили Гермиону за непослушные волосы и подшучивали над тем, что Грейнджер делает элементарные для волшебников вещи руками, а не палочкой. Конечно, к шестому курсу никто не подтрунивал над ней, но память о первом годе обучения давала о себе знать. Девушки соблюдали нейтралитет, иногда обменивались новостями и обсуждали события в магическом мире. Иногда Гермиона помогала Лаванде с трансфигурацией, но больше их ничего не связывало. «До этого учебного года, — угрюмо подумала Грейнджер, перевернувшись снова на бок, — теперь у нас слишком много точек пересечений.» Гермиона читала кое-что по психологии — у папы на работе полно журналов для медиков. Развороты, посвящённые психологическим разборам, привлекали девушку больше, чем снимки зубов и патологии десен. Благодаря одной из статей Гермиона знала, что в каждом человеке есть внутренний ребёнок. Он реагирует на какие-то ситуации, напоминающие о неприятных событиях прошлого, таким же образом, как в детстве. Кажется, сейчас именно это происходило с Гермионой. Ее одолевала тревожность, чей источник был очевиден. Она боялась, что ее лучшие друзья перестанут с ней дружить? Глупость какая. Вместе они пережили так много, что ни одна, даже самая драматичная история любви, не разведет их. К тому же, в мире происходят гораздо более важные события. Заголовки маггловских новостных изданий и темы «Ежедневного пророка» все чаще переплетались. Например, разрушение моста Миллениум — магглы до сих пор расследуют причины обрушения металлических конструкций, а газеты волшебников сетуют на участие темных волшебников, осторожно обходя тему Волдеморта. Волноваться следовало о более серьезных вещах, чем перепалка с девушкой Рона. Но Грейнджер не могла перестать раскручивать мыслительный волчок в голове. Ей было ужасно обидно слышать обвинения Лаванды и стыдно за свое поведение. «У меня нет парня, потому что я не встретила того, с кем хотела бы быть вместе, — определилась с причиной девушка, — Еще не время, вот и все. Никакая я не брюзга!» Гермионе отчаянно требовалось отвлечься от спутанных мыслей, но единственный действенный способ, который Гермиона знала, сделает эту ночь бессонной. Всяко лучше, чем смотреть в потолок и копаться в своей голове. Девушка глубоко вздохнула, нащупав волшебную палочку на прикроватной тумбе, и приняла сидячее положение. — Люмус, — прошептала Гермиона, взмахнув изящным древком, и вновь открыла книгу.