* * *
Воздух в кабинете был наполнен неловкостью и печалью. И да, действительно неловкостью, правда исходила она только от одного человека — женщине, что была второй личностью в помещении, было абсолютно плевать на это детское чувство, в отличие от еë бывшего мужа. Вообще зачем всë это? Какая может быть неловкость, когда еë мысли полностью заняты переживаниями за их дочь? Пошли вторые сутки, как украли Минджон — время слишком быстро летит. Зацепки есть и довольно-таки значимые: уже нашли этого Чхве Минхо, за ним выехал Мэттью с нарядом, Сынмин нашëл записку от похитителя и отдал отцу. Кстати о записке. Еë аккуратно положили в почтовый ящик дома, правда не учли тот факт, что в него заглядывает лишь Сынмин и-то раз в неделю, не больше не меньше. Раньше заглядывала Сомин, когда кто-то из еë учеников забывал отдать тетрадь на уроке и приносил прямо к ней домой — года два уже такого не случается. Сам факт того, что эта записка всë-таки была отправлена, никак не удивлял Тэхëна, наоборот — если бы позвонили, можно было бы вычислить, точно так же, как и если бы отправили сообщение. Технологии в наше время же отлично развиты. Записки и письма — неприметное старьё, но при этом, если она была напечатана, как в нашем случае, то отправителя труднее найти. Тэхëна неприятно удивил тот факт, что в этой записке написано. «У Вас есть ровно семьдесят два часа на то, чтобы определить кто я, и найти свою дочь. Время пошло!» Слишком мало времени похититель отделил на собственные поиски, а, если считать, что уже сутки прошли, то остаëтся очень мало времени. Семьдесят два часа — трое суток, одни сутки и несколько часов уже прошли. Единственная зацепка и весомая «улика» — Чхве Минхо. Он один может рассказать и, возможно, даже привести к девочке, если окажется, что он был кем-то подкуплен. Самое главное — допросить и вытянуть из него как можно больше информации. Настораживает ещё неожиданный приезд Тэмина, которому в этом отделе вообще делать нечего, по словам Кима. Сидел бы у себя в центре, решал там свои проблемы, но сюда бы не совался. И почему ещё прямо в этот момент, когда у Тэхëна случилось несчастье. Этот человек словно получает удовольствие от того, что видит, как его бывшему лучшему другу хреново. Тэмин, как стервятник, прилетает на «падаль». Только вот этой «падалью» являются неудачи и провалы Тэхëна. И так было всегда… Сомин захлëбывалась в собственных слезах, но молчала, хотя очень хотелось кричать о своих переживаниях, чтобы стало легче. Только вот от осознания того, что рядом сидит человек, который угроблял и до сих пор угробляет не только еë жизнь, но и жизни детей, подобное желание отпадает. Она и так слишком слабая, и Ким это знает, поэтому глубоко в сознании женщина хотела доказать этому человеку, что сильнее. Хотя, если смотреть с другой стороны, она и так морально сильнее своего бывшего мужа. Тэхён в этом всегда сомневался. Он ведь никогда не задумывался о тяжестях, которые лежат на хрупких женских плечах Сомин, был полностью погружён в собственные проблемы. А ведь действительно. Раз женщины считаются слабым полом, значит им жить легче, чем мужчинам. Но почему-то сейчас он начал об этом задумываться. А ведь его жена и так многое пережила: были и моменты посложнее и потяжелее его. И сейчас, глядя на любовь своей жизни (и это правда, Тэхён до безумия любит Сомин), он чувствовал, что сейчас она хочет поддержки, но и тут появляется ньюанс. Несмотря на свою любовь, поддержку со стороны этого человека Чон больше не примет…* * *
С утра в доме царила суматоха, часов так с шести: Сомин, поставив в микроволновку лёгкий завтрак, точно электровеник, стала наводить уборку. Хотя это было бесполезно — только вчера она устроила такую чистку, что даже самый чистоплотный человек, впав в шоковое состояние, попросил бы несколько пылинок упасть на какую-нибудь поверхность. Но женщину это не останавливало — она не должна краснеть, если сегодняшние гости будут чем-то недовольны. Поэтому абсолютно всё должно быть идеально. Пара детских любопытных глаз уставилась с недоумением на мать, пытаясь спросонья понять, почему сегодня всё так перевозбуждено. Минджон разбудило то, что она перестала чувствовать тепло рядом, а когда обнаружила, что кроме мишки Уна на кровати никого нет, сильно испугалась. Но когда услышала звук чего-то падающего, немного успокоилась и пошла на поиски мамы. Первым делом заглянула в комнату брата: Сынмин спал в форме звёздочки на своей кровати и немного похрапывал. Бедный Оппа, подумала девочка. Ему же неприятно чувствовать, что в его носу что-то есть, чихать чуть ли не каждые пять минут и не иметь возможности свободно дышать. У Минджон тоже подобное было, это очень плохая часть болезни. Сынмин захворал примерно две недели назад, сначала была большая температура, младшая даже подумала, что обожглась, когда прикоснулась ко лбу брата. После температура немного спала, но пришли кашель и насморк. Слава Богу, что сейчас остались только глухие бухиканья, но вот заложенность носа ещё не прошла. Закрывать больничный уже можно. А всё благодаря чудодейственному чаю, который Минджон сама насыпала в чашку брату. Она, конечно, не знала, что это были за травки, но ведь главное, что это сделано с любовью. А своего брата она очень любит! В папину комнату она заходить не стала, думая, что его там нет. Его всегда уже нет, когда она просыпается. Раньше она даже плакала из-за этого, но сейчас уже привыкла, только грустно всё равно. Вообще ей эта комната не нравится, там как-то душно. Поэтому Минджон уговорила Сомин спать вместе с ней в её детской. Ей, наверное, тоже не очень хорошо там. Маму она нашла в гостиной за поиском чего-то за телевизором. Минджон стала с любопытством наблюдать. — Чёрт! — выругалась женщина, даже не подозревая о присутствии в комнате дочери. — Не ругайся, мам, — сделала замечание младшая, пугая Сомин. — Тебе это не идёт. Женщина повернулась на звук и улыбнулась. Минджон не любит людей, которые произносят плохие слова, как она говорит: «они так делают мир хуже». Она растёт культурным ребёнком, в отличие от Сынмина. Тот в её возрасте, нахватавшись паганых слов у отца, материал всех и вся (естественно, в отсутствие родителей поблизости). Сомин, когда впервые услышала, как её сын покрывает четырёхэтажным матом шпану во дворе за то, что они в открытую над кем-то издевались, почувствовала, как у неё начинают вянуть уши от подобного жаргона. Но ругать она его сильно не стала — он не побоялся встать на защиту какого-то мальчика, когда на него ополчились пятеро, это очень благородный поступок. Но воспитательная беседа была проведена. — Ты почему так рано подскочила? — женщина подошла к дочери, уже сидящей на диване. — Ты ушла, и я испугалась, — честно ответила Минджон, сонно протерев глаза. — Ун-и тоже испугался, так что я пошла искать. Мать улыбнулась, привлекая дочку к себе, в то время как внимательные детские глаза заметили тряпку в руке Сомин. — Пыль! — спохватилась она, подпрыгнув на месте. — Почему нужно опять стирать пыль? Детское возмущение лишь позабавило старшую, вызывая глупую счастливую улыбку на покусанных губах. Какая же беззаботная, эта Ким Минджон! Такая наивная, такая добрая, такая поднимающая не по своим годам! В свои пять лет она слишком умна для своего возраста и слишком логична для этого мира. Родителям лишь остаётся сохранять для неё видимость её «сказочного мира» и делать так, чтобы её ещё несформировавшаяся психика не была подвергнута дурному воздействию. Спорив о том, кто из них будет готовить суп из водорослей для Сынмина, они даже не заметили, как на первый этаж спустился тот, кого они упоминали, который проснулся лишь из-за того, что к утру стало почти невозможно нормально дышать из-за насморка. Ещё окончательно не врубившись, о чём эти двое спорят, он уставился на них, а со стороны можно было услышать, как звучат шестерёнки в его голове. Решив, кто всё-таки будет варить этот суп, недовольная Минджон (выиграла же Сомин) повернулась на сто восемьдесят градусов и, испугавшись, увидела брата, которого здесь быть не должно. — Оппа, тебе нельзя здесь находиться! От визга сестры старший скривился из-за этого режущего слух уши, а, когда его чуть не сбил этот маленький смерч, хватая за руку и таща в сторону лестницы на второй этаж, где находятся их комнаты, то чуть было не завалился всем телом на Минджон. Но ноги, слава Богу, не дали упасть. — Почему? — непонимающе спросил он, шагая за девочкой. — Потому что ты должен ещё спать! Ноги старшего заплетаются, но он следует за сестрой. Загрузка в мозге ещё не завершилась, но уже стоит на шестидесяти процентах. — Куда ты меня тащишь? Комната мальчика, которая была около лестницы, была благополучно пропущена, что насторожило мальца. — Буду поздравлять, — ответила Минджон, чуть ли не запихивая старшего в свою комнату. Она посадила Сынмина на свою кровать, полностью забыв о том, что родители запрещают ему даже просто находиться в её комнате. А вообще ему сегодня можно всё. Сама же искала что-то в своём шкафчике, выбрасывая всё, что попадётся под руку. Вообще она собиралась отдать свой подарок позже, но она понимала, что нужно раздобыть время для мамы, поэтому отвлекать придётся ей, но другого способа, кроме как поздравить брата с днём рождения, у неё в голове не нашлось. Нужно полчаса для мамы. Найдя небольшой свёрток, она, не обращая внимание на выброшенный хлам, начала: — Сегодня у тебя праздник… — Минджон запнулась, пытаясь вспомнить, как взрослые говорят дальше, но в итоге, нахмурившись, продолжила, — Я не помню, как там дальше говорится. Сынмин не смог сдержать смеха при виде «серьёзной» младшей сестры, уж слишком это было наивно. Но обижать же он её не станет, говоря об этом. Поэтому, вернув серьёзное выражение лица, создал видимость, словно он на каком-то важном мероприятии. — Вот, — протянула младшая свёрток брату. — Это тебе! Он взял в руки свёрток и, открыв его, обомлел. — Тонсен, ты где эту красоту взяла? — спросил Сынмин, разглядывая игрушечного солдата (именно солдата, а не солдатика), который был очень похож на того, что он сломал пару лет назад. Тот был для него очень дорог, поэтому сейчас он был несказанно счастлив от этого подарка. — Тебе вот всё расскажи, — улыбаясь, возмутилась Минджон, прыгая в объятья брата. — Я люблю тебя, Оппа! Он не знал, чему стоил младшей этот солдат! И никогда не узнает, может быть, что-нибудь заподозрит, если заметит то, что у сестры пропала одна из её любимых кукол. Но сама Минджон ему не скажет, так как считает, что то, что ей пришлось совершить обмен с каким-то мальчиком, это неважная информация для него. Сынмин был рад подарку сестры, уверен, что и мама приготовила для него что-нибудь интересное. Может быть, и отец… Правда, для Сынмина самым лучшим подарком было бы то, что он смог бы встретить хотя бы один день своего рождения в полном составе семьи. Чтобы не было факта, что отец снова на работе, а не рядом с ним в этот день…* * *
Послышался грохот: что-то похоже упало и разбилось. Мужчина стоит оперевшись об тумбу в коридоре, пытаясь удержать равновесие, чтобы не завалиться прямо своей мордой в осколки вазы на полу. Времени примерно уже одиннадцатый час ночи, все в доме, кроме Сомин, спят. Женщина же ждёт мужа. Ну и дождалась, правда не в том состоянии, в котором ожидалось. Это странно. Тэхён раньше никогда не пил до такого состояния. Максимум три стопки выпьет и всё, в слюни не напивался. Так почему тогда сейчас его даже ноги почти не держат? Сомин смотрела на мужа с паникой. И что ей сейчас прикажете делать? Не имея дела никогда за всю свою жизнь с пьяными мужчинами, она просто понятия не имела, как на это реагировать. — Дорогой, — тихо позвала женщина, выглянув из комнаты, но ответа не последовало. Появился страх просто быть увиденной им, но подобной встречи было не избежать. Так или иначе, но он ведь её муж, а значит она должна быть рядом с ним. На самом деле Сомин было немного обидно. Она ждала его весь день, переживала; он не отвечал на звонки — как всегда занят на работе. Ну и чем он на самом деле занят, раз позволил себе придти домой в позднее время в подобном состоянии. Тем более, что Тэхён обещал сегодня сходить на прогулку с детьми, но в самый последний момент изменил планы, ещё вчера сказав, что слишком много работы — просто завались. А вот это вот что? Игнорируя собственный страх и сдерживая слёзы, вызванные непонятно чем (после рождения Минджон у неё стали слишком частые истерики и резкие перепады настроения), и направилась прямо к мужу, пока он пытался доковылять до гостиной, чтобы свалиться на диван. Она устала. Устала от того, что всё держится на ней, устала чувствовать себя одинокой, устала одна воспитывать детей. Устала быть сильной при наличии замужества. «Нормальная жена должна никогда не перечить мужу, во всём его слушаться» — всегда ей говорили и до свадьбы, и в первые годы брака. Но она, похоже, не «нормальная» жена. Она не хочет больше подражать подобному стереотипу. — Что на этот раз? — спросила Сомин, подойдя к Тэхёну. Тот лишь бросил мимолётный взгляд на жену, пытаясь пройти мимо неё, случайно задев плечом. На глазах Сомин выступили слёзы, но она даже не попыталась их остановить. Женщина повернулась к Тэхёну, попытавшись сделать такой взгляд, как у собственного мужа — почти убийственный. — Сколько это будет продолжаться?! — голос дрожал, но останавливаться она не собиралась. — Тебе самому это нравится?! Нравится, что твои дети при живом отце растут без твоей заботы?! Нравится, вообще не участвовать в их жизни?! В жилах, в крови прямо так и текла ярость с примесью обиды. Но тут мужчина взглянул на Сомин проницательно, но почти нечитабельно, поэтому ей захотелось продолжить. — Да и Сынмин, и Минджон как сироты! Думаешь, им достаточно только меня, а ты можешь спокойно забыть про семью, приходя домой только на ночь? Да даже Мэттью в этом доме бывает больше, чем ты, — воздуха стало не хватать, но поток слов смешанных со слезами было не остановить. — И это я ещё не говорю про себя! Про свою жену ты вообще забыл. Весь этот монолог Тэхён прослушал даже не перебивая, только к самому концу у него стало багроветь лицо от гнева. Из-за собственных эмоций Сомин даже не заметила, как мужчина поднял руку, но было уже поздно. Удара не случилось — рука остановилась в паре сантиметров от девичьей щеки, но это не отрицает тот факт, что он чуть не ударил женщину. Причём свою жену. — Ты можешь хоть немного помолчать? Слова кольнули, вызвав новый поток слёз у женщины, но Тэхёну, казалось, было всё равно. Он снова отвернулся от Сомин и пошёл более-менее ровным шагом в гостиную, чтобы лечь спать. И никто из них даже не заметил, что за этой сценой наблюдала пара детских глаз. И увиденное никак не могло не оставить след на детской психике и отношении к собственному отцу.* * *
Обстановка в комнате для допроса никогда не была комфортной для Тэхёна, даже несмотря на то, что было время в его службе, когда он в этом помещении был чаще, чем в своём кабинете. А сейчас он бы отдал любую сумму денег, чтобы не быть сейчас здесь напротив этой наглой паскуды по имени Чхве Минхо. Честное слово, даже почку бы продал. Да Ким даже успел тысячу раз пожалеть, что противозаконно взялся за это дело. Мог бы вести его тот же Мэттью, но Тэхён решил пойти против всех правил и добился того, что теперь работает над этим. Правда, официально нет, а практически — да. Но этот Минхо всё портит, ничего толкового не говорит и нереально бесит. Мэттью, пока он вёс вместе с нарядом, лишь удалось из него вычерпнуть то, что на самом деле его специально наняли, чтобы он украл эту девочку. И всё, больше ничего не известно. Прожигая взглядом ухмыляющееся лицо напротив, Тэхён был готов прямо здесь вцепиться ему в глотку и придушить на месте. Его только останавливало то, что, избавившись от этого человека, больше ничего для раскрытия дела не останется. А убить Кому ужасно хотелось. Жаль, что в этом отделе за насилие во время допросов серьёзно наказывают. — Мразь, — еле слышно прошипел Тэхён, не отрывая взгляда. — От мрази слышу. Ухмылка на лице Минхо, казалось, стала шире, вызывая внутри следователя очередной выброс раздражения. Да как этот человек может так к нему обращаться?! — Ответь, — в очередной раз начал Ким, постукивая кончиком пальцев по поверхности стола. — На кого ты работаешь? Тэхён вспомнил этого человека, несколько лет назад он оказался виноватым в деле о покушении на жизнь какого-то бизнесмена. Ну и тюрьма, конечно, сделала свои штрихи на холсте судьбы этого человека. И довольно значительные штрихи. Тогда Чхве выглядел намного моложе своего возраста, ухожено, если память не изменяет Тэхёну, у него была жена-красавица и трое детей. Этот Минхо всего на пару лет его старше, так почему тогда после выхода на волю Чхве выглядит словно пятидесятилетний старик? Он наклонился над столом, в ответ не прекращая зрительного контакта. — На того, кого нужно. Минхо резко засмеялся, да от смеха его стало жутко — уж слишком неживой он был и… Пустой, как у сумасшедшего человека. Это было невыносимо, но Ким продолжал смотреть на этого человека, пытаясь понять причину этой истерики. Смех закончился так же внезапно, как и начался. Минхо выровнялся на стуле, продолжив свою предыдущую реплику. — С чего это вдруг я должен прямо так сказать, кто меня нанял? Это же слишком просто. Тэхён скрепил зубы до скрежета, пытаясь сохранить хоть долю спокойствия. А хотя какое может быть спокойствие, когда рядом сидит человек, который замешан в похищении его дочери? — Хочешь ещё на несколько лет оставить свою семью? Я это могу устроить. — Нет у меня больше семьи, — с лица мужчины сползла ухмылка. — Старшую дочь изнасиловали в тот же день, когда меня прикрыли. Так она и решила положить на себя руки. А жена и мои Субин и Джису попали в аварию. Но Тэхён на эти слова никак не отреагировал, уж слишком был поглащён своим горем. А ведь действительно, — когда у нас всё плохо, мы даже не обращаем внимание на то, что у кого-то в этот момент всё ещё хуже. Но серьёзность с мужского лица спала так же неожиданно, как и появилась, возвращая сраную насмешку. — Да ну ладно! — мужчина откинулся на спинку стула, всем видом показывая, что он не ощущает себя виновником, словно находится не в комнате для допроса, а где-нибудь в кругу друзей. — Следователь Ким, ты реально не понял, кто меня нанял?! Помещение охватил неестественный смех, доставляя дискомфорт Тэхёну, но это были ещё не все неприятные вещи. Аж тошно было от этого мужчины, когда они встречались в этой комнате несколько лет назад, Минхо был совершенно другой. — Ты о чём? От вопроса мужчины подозреваемый словно дрогнул, снова перестав смеяться. Кажется, Чхве мог свести с ума даже самого обычного человека. — Да ты же с этим человеком уже давно знаком! Другом его считал! Минхо смотрел на напротив сидящего Тэхёна, как на самого настоящего придурка, в то время как последний впал в ступор от услышанного. Уже давно знаком значит… Неожиданно для обоих дверь в комнату открылась, пропуская внутрь ещё одного человека — тоже следователя. Пепельноволосый окинул своим соколиным взглядом тёмно-карие глаз присутствующих и под всеобщую тишину ровной походкой подошёл к столу и положил документы, которые были у него в руках, на стол, говоря: — Так как ты официально не можешь вести это дело, его поручили мне, — он сел на единственный свободный стул, который, вообще-то, был предназначен для адвоката. — Твоему расследованию я мешать не буду, но хотя бы в деталях суть знать обязан. «Дело прочитай и будешь в курсе» — хотел ответить Тэхён. Он бы и сказал так, если бы обстановка не была бы такой наколяющей. — Может тогда хотя бы тебе этот опарыш скажет что-нибудь стоюещее, — съёрничал Ким, напрягаясь ещё больше. Тэмин на это ничего не ответил, повернулся к подозреваемому, что перестал быть таким несосредоточенным на важные дела, стал серьёзнее. — Чхве Минхо, если не ошибаюсь, — скорее утвердил, чем спросил мужчина. — Попрошу войти в серьёзность положения, всё-таки похищение ребёнка — это не шутка. Минхо кивнул, внимательно слушая Ли, что повергло в ещё больший шок Тэхёна. Другом его считал, значит…* * *
— Да-а, — протянул младший, выслушав друга. — Дело паскудное. Кабинет заливало предзакатное солнце, вызывая эстетическое удовольствие у любого нормального человека, но, похоже, Мэттью и Тэхён не являются ими, потому что не удосужались обратить внимание на подобную красоту. Вот идиоты слепые. — Правда что, — согласился старший, делая глоток своего кофе. Он уже не помогал — спать Тэхёну хотелось жутко. Только как тут спать, когда собственная дочь неизвестно где и неизвестно в каком состоянии. Надо же верить в лучшее, правда? Но мужчине не удаётся. Какая вера, когда у тебя украли дочь? Какая вера, когда тебя презирает сын? Какая вера, когда жена больше не считает тебя самым близким человеком, предотвращая все попытки наладить отношения? Какая вера, когда семья уже развалилась по швам? — Ты бы поспал хотя бы несколько часов, — советовал Мэттью, переживая за состояние друга. Да какой может быть сон сейчас? — Нет, – категорически отрезал мужчина, жаль, для паказухи по столу кулаком не стукнул. — Я спать не буду. — Ну и дурак, — ответил Мэттью. — Знаешь, извини за грубость и правду, но в таком состоянии ты не работник, и ты это прекрасно понимаешь. Понимает, но согласиться гордость не позволяет. По его мнению, сон — признак слабости. Тем более сейчас, когда на кону стоит жизнь его дочери. — Я не могу так, — честно признался Тэхён. — Я не смогу нормально спать, зная, что Минджон в опасности. Послышался тяжёлый вздох со стороны дивана, где лежал младший, но следователь на это не обратил внимание, продолжая: — А тут ещё и этот утырок приехал. Это, блин, похоже на издевательство со стороны судьбы! — Какой утырок? — Мэттью аж принял вертикальное положение. — Ты о ком? В этот раз тяжело вздохнул старший, удивляясь недоходчивости младшего. Тормоз, что поделаешь? — Ты сейчас серьёзно? — мужчина был уже на взводе. — Я сейчас про Тэмина! Повисла давящая на виски тишина, которую нарушало только тиканье часов где-то в углу кабинета. Тэхён облокатился на стол и запустил руки в волосы, оттягивая их, чтобы сделать себе больно. Не зря же говорят, что душевную боль можно заглушить физической. Только вот, на самом деле, эти слова не всегда работают. Мэттью же, как бы странно это не звучало, сделал серьёзный вид и не для видимости, а по-настоящему. — А ведь точно, — выдал он, обращая внимание старшего на себя. — Это много о чём говорит. Тэхён, не скрывая тот факт, что ему ничего не понятно, уставился взглядом на друга, пытаясь врубиться в смысл его слов, только это было тщетно. — Объясни, — попросил он, выпрямляясь на стуле. — Помнишь, ты сегодня сказал, что Минхо упомянул о том, что тот, кого мы ищем — твой бывший друг, — начал младший, вставая с дивана и начиная ходить туда-сюда по кабинету. — Значит, очень возможно, что либо это Тэмин, либо этот преступник как-то с ним связан. Вещь простая и очень логичная, только Тэхёну не хочется в неё верить. Причину он не знает, но такое чувство, что сердце ему говорит о том, что это неправда, или же не совсем правда. — Возможен ещё факт, что Чхве мог спокойно мне наврать. — А смысл? — младший уставился на друга, как учитель на своего ученика. — Это, конечно, возможно, но не совсем в это верится. Мысли сбились в один толстый комок, путаясь и перегибаясь, словно клубок ниток, с которыми решил поиграть кот. Хотелось ни о чём не думать, потому что любая дума приводила к этому. — Ты едь, всё-таки, домой, — Мэттью положил руку на плечо старшего. — А завтра уже будешь с чистыми мозгами что-то думать. Ким прав — нужен сон. Тэхён поедет домой, но не факт, что он сможет уснуть.* * *
Пустой дом встретил хозяина своей печальной и тоскующей атмосферой. Аура была как у заброшенного дома, где когда-то жила счастливая семья, был слышен смех и царила любовь. А ведь этого в семье Ким никогда не было. Они жили, как неполная семья, когда глава был всё время на работе. На самом деле, Тэхён бы многое отдал бы, чтобы повернуть время вспять, чтобы изменить ход собственной истории, но, к сожалению, не придумана машина времени и нет на Земле волшебного артефакта, который бы ему помог. Правду говорят, что мы начинаем что-то ценить, когда это теряем, будь то чувство, либо человек, либо вещь. В случае Тэхёна это семья. Тут всё было пропитано присутствием и Сомин, и Минджон, и Сынмина, но присутствие Тэхёна не чувствовалось. Казалось, что даже доли его запаха нет в этих стенах. Стены, кстати, красили они с Сомин в первый год их отношений перед тем, как она забеременела Сынмином. Тогда Ким только учился, точно также как и его возлюбленная. Слава Богу, она успела закончить учёбу перед рождением сына, так что была уже с образованием. Первенцу радовались тогда чуть ли не всей улицей. Гуляли человек пятьдесят как минимум, тогда были и родители Тэхёна с родителями Сомин, были даже родители Тэмина с самим другом, тогда они уже были в ссоре, но это не помешало празднованию. Все были счастливы, как на свадьбе. Только это было давно. С Минджон было по-скромнее: гостей было меньше, так как многие уже успели прекратить общение с этой семьёй из-за не очень приятных изменений в характере главы семьи. Но счастье было, правда более тихое. Но сейчас этого ничего нет и, кажется, что прошлое — слишком реалистичный оазис. Задумавший, Тэхён даже не заметил, как входная дверь открылась, и послышались редкие шаги. Обратил он на это внимание только тогда, когда вошедший человек завалился на стену, ударяясь головой и из-за этого тихо выругавшись. Хорошо, что цензурно. Обернувшись, Тэхён увидел своего сына, только не в том состоянии, в котором он, по идее, должен был быть. Парень аккуратно закрыл за собой дверь и, опираясь о стену, начал стягивать с себя обувь. Хоть и состояние у него было нетрезвое, но движения были чёткими, намеренными. — Сынок… — старший уставился на Сынмина, даже не зная, что ему сказать. — Ой, — пара карие глаз взглянула на отца, парень опустил второй ботинок. — Не ожидал, что ты сегодня дома будешь. Действительно, Тэхён сам не ожидал. — Я тут это… — начал парень, выравниваясь. — Немножечко того… — Да я вижу. Почему в таком виде? На вопрос отца парень усмехнулся, что стало первым звоночком для призыва раздражения внутри Тэхёна, только показывать он это не стал. — А в какой мне виде сейчас быть? — начал Сынмин. — Попытался сговориться с ребятами из школы, может кто-то этого человека видел. Но попал, видимо, ни к тем, так что они предложили выпить, успокоиться. — И на кого ты сейчас похож? — Ну явно не на тебя. Сынмин немного запнулся, поставив руку на стену, чтобы не упасть и удержать равновесие. А вот Тэхён от слов сына начал чувствовать, как его начинает заполнять злость. Даже не злость, — самая настоящая ярость. Но не на Сынмина. На самого себя. — Как ты смеешь мне такое говорить? — пусть и состояние у мужчины было подавлено, но показать свою неправоту собственному сыну ему не позволяют гордость и самолюбие. — Прошу прощения, господин Ким, — усмехнулся младший, делая шуточный реферанс, но снова потеряв равновесие. Слава Богу, рядом оказалась тумба, о которую он и опёрся, чтобы не упасть. — Каюсь, не оказываю нужного уважения человеку старшему по званию. Сынмин сам не ожидал от себя подобной наглости, но то, как на его слова реагирует отец, ему начало безумно нравиться. Азарт разыгрался, а состояние опьянения как рукой сняло. Мужчина же стоял в той же позе, пытаясь совладать с собой и не оторваться на сыне. Он не виноват. — Надо было бы с тобой провести воспитательную беседу, – сказав это, следователь уже собрался развернуться и пойти в комнату, но его остановил издевательский смех сына. Замерев и оперевширь об косяк, он стал слушать, хоть и внутреннее Я орало ему, чтобы Тэхён заткнул Сынмина. — Давно бы уже пора, – отозвался сын, положив руки в карманы. — Да вот только некому. Отца вижу редко, почти никогда, а мать со мной уже управиться не сможет — слишком взрослый стал. Да отцу же наплевать на семью, вспомнил только тогда, когда пропала младшая! А может быть он на это внимание обратил из-за собственной работы? Типо долг следователя пробудился? Мужчина развернулся в сторону сына, подошёл почти вплотную и занёс руку для удара, но, чтобы ударить, она не опустилась. В это же время парень смотрел прямо в глаза, продолжая держать на устах ухмылку. Они оба понимали, что Сынмин частично прав. Нет, даже не частично. Где-то восемьдесят процентов правоты было. — Ну что ты, отец? – с таким же видом спросил младший. — Замахнуться можешь, а ударить нет? Слова — удар ниже пояса: такие же болезненные. Почему мы так разжражаемся, когда нам говорят горькую правду? Будто, если это не произносить, это исчерпает свою правдивость. — Ну давай же, отец, – подливал масла в огонь Сынмин. — Давай, ударь. Что тебя останавливает? — Прости, – Тэхён убрал руку, отойдя назад на шаг. — Я не должен был на тебя даже замахиваться. — А перед мамой ты тоже извинялся? Мужчина опершил от услышанного, но ничего не ответил. Младший тяжело вздохнул, развернулся и, быстро обувшись, вышел из дома, на зло отцу тихо прикрыв дверь. Лучше бы хлопнул, было бы по-легче. Мужчина прислонился к стене и сполз по ней, садясь на пол. Он виноват и он это не отрицает. Но эти слова всё равно прямо так и режут по сердцу, оставляя глубокие раны. Тэхён прикрыл глаза. Как же хотелось просто забыться и уйти от этого мира. Как же всё-таки легко приходится младенцам. Почему взрослый человек не имеет права только спать, есть и иногда кричать? Как же было круто, если бы можно было открыть глаза и чтобы всё изменилось: дом был бы не пустой, а с полной семьёй. Чтобы всё было снова хорошо.* * *
В комнате ничего кроме кровати, письменного стола и небольшого шкафа не было. Правда на полу постелен мягкий ворсинистый ковёр, который был просто нереально мягким. За полтора суток Минджон уже успела полюбить его и даже задумывалась о том, чтобы попросить у Джиу разрешения на то, чтоб забрать его себе домой. Тогда останется только ждать, когда её заберёт папа. Дядя же обещал, что папа уже скоро приедет за ней и, по его словам, мама снова будет жить с ними. Минджон не понимала, почему так получилось, что мама ушла, а Сынмин как-то сказал, что это папа её выгнал. Но этого же не может быть. Они любят друг друга и должны быть всегда вместе. Родители, скорее всего, просто поругались немного, но это же потом нормализуется. Вот она с Ун-и тоже любят друг друга, и поэтому девочка носит его везде. И сейчас этот медведь сидит вместе с ней на ковре, перелистывая какую-то детскую книгу со сказками. Читать Минджон любила, это в ней привил старший брат, отводя её на выходных в детскую библиотеку. На самом деле, по секрету, Сынмин её просто там оставлял, а сам уходил во взрослую библиотеку за очередной книгой какого-нибудь либо корейского, либо зарубежного классика. Классикой он зачитывался, точно так же, как и мама. Минджон тоже как-то решила почитать этой классики, правда ничего не поняла, а после отложила книгу в дальний угол. Единственное, что она запомнила это название — «Портрет Дориана Грея». А Сынмину эта книга очень нравилась. Сейчас же в её руках был томик про Белоснежку с её семью гномами. И почему-то эта сказка напоминала девочке про ситуацию, в которой она находится сейчас. Она, словно Белоснежка, попала в какое-то сказочное место; папа — принц, который должен её найти и вернуть домой, в этом ему помогут мама и Оппа; господин Чхве — охотник, который её привёл в это место; Дядя и Джиу — гномы, что заботятся, кормят и играют с ней. Только злой королевы в истории Минджон нет, а Ун-и неизвестно кто. Детское воображение разыгралось не на шутку, поэтому из мыслей она не смогла выйти сразу, лишь когда чья-то рука коснулась её плеча, и над ухом раздался мелодичный женский голос. — Минджон-и, ты чего это? Девочка чуть вздрогнула от неожиданности, возвращаясь в реальность, а когда увидела перед собой знакомое лицо, даже обрадовалась, руками обвивая шею девушки рядом. Даже начала вертеть в ладони несколько прядей её волос. Ким нравился этот цвет, вроде бы пепельным называется. — Джиу-Онни! – воскликнула она, наконец отпустив из своих оков старшую. — Почему тебя так долго не было? Девушка улыбнулась, погладила Минджон по волосам и ответила: — Нужно было решить кое-какие вопросы. Но теперь я тебя покину только тогда, когда ты заснёшь, малышка. Ким ещё больше обрадовалась, слегка припрыгнув на месте. — А Дядя придёт? Если бы ответ на этот вопрос был положительный, то младшая готова была бы танцевать от счастья! Да, пусть она и очень сильно скучала по дому, по маме, по Оппе, по папе, но тут ей было хорошо. Точно, действительно, в какой-то сказке, только приходят к ней только Джиу да Дядя. Но домой всё равно хотелось. Чон Джиу — девушка лет двадцати – двадцати двух с добрым взглядом и чистой аурой. Минджон она сразу понравилась, в то же время старшая тоже была рада общению с Ким. Как младшая поняла, Джиу является второй половинкой Дяди. Она так на него смотрит, как её мама на папу, значит они тоже любят друг друга. Это же даже детскому глазу видно. Около двух часов они провели вместе, пока младшую не начало клонить в сон. Наигралась бедненькая. И поглаживая девочку по голове, напевая какую-то колыбельную, Джиу задумалась о том, как же ей жаль эту малышку. Из-за личных счётов с её отцом приходится расплачиваться именно этому ангелу. И неизвестно, как закончится её история: будет ли счастливый финал или печальный конец...* * *
Ушла Чон от Минджон примерно в одиннадцатом часу, хотя очень не хотелось. Она была готова даже ночевать в комнате девочки, но какой-то внутренний порыв заставил Джиу пойти к своему возлюбленному. И сейчас она стоит перед мужчиной в лëгком шëлковом халате, который был спущен с одного плеча, даже не скрывая своего довольно вульгарного вида. В руках бокал красного вина, а походка, как у львицы. И не скажешь, что эта девушка ещё почти ребëнок, тем более для мужчины напротив. Она дошла до возлюбленного и аккуратно села ему на колени, запрокинув одну ногу на другую. Жидкость в бокале в это время даже не шелохнулась. Мужчина положил одну руку на талию Джиу, а второй взял со стола стопку виски. Как же жаль, что Чон любит этого подонка, так бы она даже не связывалась с ним. А тем более в теперешней ситуации девушка начала понимать, как она всë-таки влипла. Им вдвоём придётся отвечать за это: он организатор, а она — сообщница. Возможно ещё человека прихватят, этого Минхо. Чон он сразу же не понравился, но раз еë возлюбленный нанял его, значит ему так надо. Мужчина сделал глоток, после легонько поцеловал Джиу в шею, вызывая на еë теле табун мурашек. Чëртов обольститель, а Чон — дурнушка, которая оказалась под воздействием его чар. — Опять полвечера провела у неë? – спросил он, нежно поглаживая талию девушки. Она не ответила, лишь кивнула, поднеся бокал к своим губам. После глотка из уголка губ потекла красная жидкость, точно это была кровь. Мужчина сказал когда-то, что такая мелочь его заводит, вот Джиу и пользуется этим. — Ну ничего, – он поцеловал еë в этот уголок губ, после продолжил, — всего сутки осталось протереть, дальше всë будет хорошо. На душе девушки появилась тоска, но показывать это она не стала, всë равно к еë мнению он не прислушается. — Она хорошая, – сказала она, положив свободную руку на щеку возлюбленного. — Почему ты выбрал именно еë? — Потому что именно она — та самая ахиллесова пята Кима. А ещё наш ключик к счастью. Джиу не совсем понимала, о чëм это мужчина, но лишних вопросов об этом "счастье" не задавала. Но другой вопрос всë-таки задала. — Почему не жена, или же сын? Он сделал ещё один глоток из своей стопки. Нахмурился из-за не очень приятного вкуса. Как вообще можно пить виски, не разбавляя? Возлюбленный снова вернулся к разговору, сильнее сдавив талию девушки. — С ними всë сложнее. На них обоих покушения уже не раз были, так что они уже наученные. А Минджон никто не трогал — выродок Кима от неё не отходит. Чон хотела ещё что-то просить, но ей не дали. Он накрыл губы девушки своими, завлекая в поцелуй. Чон Джиу понимала, что они погубят девочку, но пойти против возлюбленного не могла. Поэтому в очередной раз прыгнула в этот омут с головой, чтобы хотя бы на мгновение избавиться от чувства вины перед семьёй Ким.* * *
Когда просыпаешься ото сна в неудобной позе, волей-неволей хочется выругаться. Прямо пятиэтажным матом что-нибудь послать. Но Тэхён сделал по-круче: он неосознанно ударил затылком по стене сзади, да так ударил, что в мозгах что-то зазвенело. Он бы так и спал в таком положении, если бы не телефон, что трезвонил на всю комнату уже минут пять. Приятная мелодия, которая сейчас казалась мужчине нереально раздражающей, била по ушным перепонкам как молоток. Уже темно, похоже ночь. Тогда кто же может звонить в этот час? Звук прекратился, поэтому стало хоть немного легче. Достав из кармана брюк этот умный предмет, а после включив дисплей, Ким сщурился: уж слишком был яркий свет. Глаза резало, будто ножом, вызывая боль в висках. Привыкать пришлось минуты две. На дисплее показало без двадцати полночь. Проспал он немного, но такое чувство, что часов шесть, даже выспаться успел. Пропущенных было несколько и все с одного и того же номера — "Кибом-секретарь". Набрав номер, Тэхёну не пришлось долго ждать ответа, уже через пару секунд на звонок ответили. — Следователь Ким! – взволновано пролепетал голос на том конце. — Я пытался вам дозвониться! Ничего не стряслось? — Нет, всё нормально, – ответил Тэхён, потирая глаза свободной рукой. — У вас там как обстановка? На заднем фоне послышались какое-то шуршание, а Кибом замолк на несколько секунд. Но то, что он сказал потом, повергло мужчину в шок. — Тридцать минут назад мы нашли Чхве Минхо мёртвым в своей камере.