Часть 13.
27 мая 2022 г. в 21:11
POV: Том
Айлин ушла с Лукой в галерею, а мне оставался час до моего собеседования в Фебусе. Казалось бы, расставив все точки над i и прояснив момент с поцелуем, я должен был успокоиться, но этот разговор еще больше меня разбередил. Айлин не выходила у меня из головы. Я насильно пытался представить образ Евы, но каждый раз мое воображение рисовало Айлин. Возможно если бы при мне была фотография Евы, я смог бы сфокусироваться на той, кого выбрал себе в жены. Ева была правильной и очень подходящей для меня парой. Жаль, что я забыл телефон в банкетном зале на Земле.
Мысли снова унесли меня к Айлин и поцелую. Айлин! Айлин! Айлин! Она стала для меня словно наваждение. Меня это жутко злило, и в то же время нравилось. Я ходил туда сюда по гостиной и от обилия эмоций готов был взорваться. Дико прорычав, я резко провел рукой над столом и снес вазу с лилиями. Она моментально превратилась в мелкие осколки на полу, на которых печально почивали белые лилии, а вода струйками растекалась в разные стороны. Тут же странный звук за спиной заставил меня обернуться. Передо мной парил конус высотой в полметра. Он подлетел к разбитой вазе, его дно открылось, и он всосал в себя осколки и цветы. За ним следом выскочил экран, и приятный женский голос поинтересовался хочу ли я заказать такую же вазу и цветы, на что я и согласился.
— Через пятнадцать минут ожидайте доставку.
«Хорошо, что есть такие технологии, иначе как бы я объяснил Айлин исчезнувшую вазу с ее лилиями.» — подумал я. Как ни странно, но мне немного полегчало.
Доставка прибыла вовремя, и ваза с цветами снова красовалась на столе. Я принял душ и, войдя в спальню переодеться к собеседованию, увидел ее блузку, небрежно лежавшую на кровати. И снова поток обжигающих чувств хлынул на меня. Она как-будто нарочно была оставлена на самом краю, чтобы мой глаз мог зацепиться за нее, и руки сами потянулись аккуратно ее сложить. Голубой шелк ласкал мои ладони, и я завидовал ему, потому что ему можно было касаться ее манящего тела, а мне нет. Мне можно лишь тайком вдыхать отголоски ее аромата.
В моей душе родились строки, и я тут же перенес их на бумагу.
Мне больно, когда ты рядом.
Мне плохо, что ты далеко.
Я радуюсь, когда ты рада —
Печалюсь, когда нелегко.
Забыть бы тебя мне надо,
Но сердце восстало мое.
Оно не об этом мечтало.
Оно о тебе лишь поет.
И даже, когда ты не рядом,
твой запах цепляет нутро.
И только коснешься взглядом,
я полностью сдаться готов.
Давно я не писал стихи. В основном это была проза. Это так странно, но сейчас я себя чувствую настолько живым, что последние годы мне показались такими блеклыми. Спокойными — да, но блеклыми и безжизненными. Я взглянул на часы — мне нужно было уже выходить. Ускорясь, я зашел в кабинет, в котором толком еще ничего и не успел осмотреть, вложил в первую попавшуюся книгу листок со стихом и оставил ее на столе.
Театр и правда был недалеко, на соседней улице, прямо за домом Маргариты. Я прошел через проулок между ее домом и цветочным магазином. Снова мне попалась на глаза Клементина. В этот раз она играла на поляне с кроликами. Они так ее слушались, словно она действительно знала язык зверей, или это все-таки роботы. Нет, они выглядят слишком живыми.
Я вышел на достаточно широкую улицу, утопающую в шпилевидных кипарисах, среди которых возвышался белоснежный бутон здания театра Фебус. Иногда бутон раскрывался, превращаясь в театр под открытым небом. Своей фасадной частью театр располагался на площади Солнца, а боковой — на Кипарисовой улице. Мне было по душе сочетание футуристичных зданий с античной архитектурой на Венере. Я не жил ни в той, ни в другой эпохе, но всегда хотел прочувствовать, каково это, но никогда не думал, что эти два желания осуществятся одновременно. Я даже дал этому название — футуристичная античность.
Как только я вошел в театр — сразу понял, что очутился дома. Настолько все знакомо и понятно было внутри. Я поднялся на административный этаж и направился к кабинету директора. Меня остановила миловидная девушка.
— Простите, вы мистер Хиддлстон?
— Да. — растерянно ответил я, не ожидая, что меня здесь кто-то может знать.
— Я Люси Митрич, директор театра. Вы очень пунктуальны. — отметила она. — Саша дала мне ваше фото и некоторые данные о вас. Поэтому я вас узнала. — видя мое замешательство пояснила она.
— А ваше фото она мне не дала. Так что, простите, я вас не узнал. — не подумав, пошутил я.
— Мне нравится ваш настрой. Вы комедийный актер?
Только я вздохнул, чтобы начать свой ответ, как она опередила меня.
— Хотя внешность у вас больше драматического характера.
— Это я часто слышу. — подтвердил я.
— Пройдемте в мой кабинет. — предложила Люси. — На проходе не совсем удобно общаться.
— Когда я вошел в кабинет, то увидел огромное количество всевозможных предметов. Было очевидно, что это не украшения интерьера, а самый настоящий реквизит, причем очень разношерстный.
— Простите за бардак. Новый режиссер временно оставил здесь свои вещи. Говорит, пока предыдущий режиссер полностью не закончит все свои дела в театре и не покинет его — вещи будут храниться в моем кабинете.
— У вас сейчас смена труппы?
— Режиссера и некоторых актеров. — уточнила Люси.
— Почему?
— Режиссер переезжает в Киприду, в другой город. Некоторые актеры решили последовать за ним.
— Значит я как раз вовремя?
— Счастливое стечение обстоятельств. Театру требуются актеры. Расскажите о себе, Том. Где вы учились?
— Я закончил королевскую академию драматического искусства на Земле в Великобритании где-то пятьсот земных лет назад. Если это хоть что-то значит сейчас. Соответственно свидетельств у меня никаких нет.
— Это и не нужно. Не буду скрывать, прогресс шагнул далеко вперед и в театральной сфере тоже, но основа всегда неизменна.
— Станиславский, Чехов, Дюллен, Мейерхольд…?
— Именно. У нас появились и новые имена. И все это превратилось в одну целостную систему, намного экологичнее, чем ранее.
— Даже в наше время экологичности уделялось огромное внимание.
— Знаю, но использовалось далеко не всеми актерами. Многие продолжали применять изначальный метод Станиславского, с его губительными для психики в некоторых случаях вживаниями в персонажа, где нужно доставать из себя давно прожитые эмоции. В то время как сам Станиславский впоследствии изменил свою методику, о чем говорила Стелла Адлер, побывав на его семинарах.
— Я помню эту историю. И в связи с этим очень люблю фразу Энтони Хопкинса «почему бы тебе это просто не сыграть?». Изучить персонаж, его характер, его историю, даже если она не прописана в сценарии. Так он становится объемным. Понять, какой должна быть его мимика, движения тела и расположение в пространстве. Внешние действия будут рождать внутренний отклик, и персонаж начнёт оживать внутри, побуждая к дальнейшим логичным для него действиям. А работая с партнером на сцене и в кадре никогда не забывать, что он бог для тебя и катализатор всех твоих чувств и эмоций. Все как в жизни, мы реагируем на людей, они рождают в нас определенные чувства и эмоции, которые ведут к определенным действиям.
— Вы очень любите свое дело. — довольная улыбка нарисовалась на ее лице. — Это невозможно не заметить. Когда вы говорите, в вас есть жизнь, наполненная смыслом. Мы определенно с вами сработаемся. — Люси протянула мне руку, и мы закрепили наш разговор дружеским рукопожатием. В этот момент в кабинет вошел довольно харизматичный мужчина с легкой бородкой.
— О прошу прощения, я не вовремя.
— Нет, нет Гильермо, в самый раз. — обрадовалась Люси, увидев мужчину.
— Том, позволь тебе представить, наш новый режиссер театра — Гильермо Спирс.
— Гильермо, это Том — актер и временнОй турист из Великобритании.
— Серьезно? — заинтересованно спросил Гильермо и смерил меня своим хитрым взглядом.
— И кто же ваш любимый писатель? Подожди, подожди. — остановил он меня. — Полагаю, Шекспир? Угадал?
— Это банально? Не модно?
— О нет нет, ни в коем случае! — ответила директор. — Шекспир — гений на все времена. Гильермо как раз предложил поставить одну из его пьес.
Гильермо довольно улыбался и качал головой, а Люси не сводила с него глаз, и я заметил между ними какую-то негласную симпатию.
— Уже известно какую? — во мне просыпался азарт и надежда сыграть в этой пьесе.
— Я еще над этим думаю. Но вы там определенно будете играть, Том. — Опять он пристально смотрел на меня, поджав губы. — Завтра, — поднял он указательный палец в воздух. — Жду тебя завтра! в 10! Нет в 11. В 10 у меня дела. — сказал он, посмотрев на Люси и не попрощавшись, вышел из кабинета.
— Ты ему понравился. — заключила Люси Митрич. Мне этот Гильермо тоже приглянулся. Его жесты, манера говорить выдавали в нем эксцентричного человека, но дружелюбного и открытого.
Я возвращался домой из театра полный воодушевления. Не каждому выпадает такой шанс опередить время и узнать все тонкости театра будущего. Дал себе слово полностью сосредоточится на работе, возобновить свои пробежки и постараться отдалиться от Айлин. Как же я переоценил свои возможности! Вдалеке я увидел ее, идущую с каким-то незнакомым для меня мужчиной. Они так увлеченно разговаривали, что волна ревности пронеслась по моему сознанию, превращая в шторм мои мысли.
Айлин заметила меня, и пара целенаправленно начала двигаться в мою сторону.
— Том, это Массимо, владелец галереи, где я буду работать. Массимо, это мой — она замялась, не понимая, как меня представить, — мой жених… Том. — И еще мне показалось, что ей было неудобно произносить рядом слово жених и мое имя.
Я оценивающе рассматривал этого Массимо, как-будто и вправду Айлин была моей невестой, а я, как истинных жених, ревновал ее ко всему, что движется.
— Это Фрэнсис? — вдруг удивленно спросила Айлин, заметив его, выходившим из дома Маргариты.
— Откуда вы знаете Фрэнсиса? — На лице Массимо проявилась подозрительность и недоверие.
— Он пространственный реабилитолог. — ответил я.
— Так Саша все-таки взяла его на работу. — разочарованно произнес он.
— Взяла на работу? Я думала, он главный? — недоумевала Айлин.
— Он всегда хочет казаться главным и значимым, но на деле таковым не является. Не переношу его. — злился Массимо.
Он предложил переместиться в кафе «Сладкие пальчики» через здание от нашего дома.
— Не подозревала, что рядом с нашим домом есть такое замечательное заведение. — входя в кафе, сказала Айлин. Благодаря белым стенам, высоким белым потолкам и большим арочным окнам с квадратными шпросами, которые также, как и наши окна, выходили на залив, ощущался простор и свобода. На входе нас встретила очень приятная администратор и тут же провела нас к свободному столику. Мы с Массимо заказали по бокалу бренди, а Айлин легкий пинонуар. К напиткам нам подали сырную тарелку и пиццу Маргарита. Все выглядело безумно аппетитно, и я понял, что жутко проголодался.
— Откуда ты знаешь Фрэнсиса? — начала Айлин и сделала небольшой глоток вина.
— Крутились в одной творческой среде.
— Творческой? — удивилась она. — Думала, он кто-то вроде ученого.
— Именно такое определение ему и подходит «кто-то вроде». Вот его отец — настоящий ученый, просто гений.
— Чем же тебе не угодил Фрэнсис? — прямолинейно поинтересовался я, желая услышать обоснование столь нелестных отзывов.
— Тем, что несколько лет назад украл пьесу у моего друга и выдал ее за свою. Было столько разбирательств, но друг выиграл дело.
— Зачем вообще ему это понадобилось? Он же совершенной в другой сфере работает.
— Он всегда хотел быть писателем и драматургом, но его пьесы были весьма посредственны. Ну, не его это — писать! — распалялся Массимо. — Хотя у него можно найти пару хороших рассказов. Так или иначе, Фрэнсиса Клодиса исключили из гильдии писателей.
— Это кошмарная история. — ужаснулась Айлин. — Я и представить не могла такое про Фрэнсиса.
— После этого никто не брал его на работу. Саша, видимо, пожалела. — продолжал Массимо. — Вот Лука! — с досадой говорил он. — Даже мне ничего не сказал!
— Но у человека всегда должен быть шанс. — заступился я за Фрэнсиса.
— У него их было много. Эта история стала последней каплей. В молодости он столько накуролесил. Про него еще ходили слухи, что именно он причастен к исчезновению своего младшего брата по матери. Билл, его брат, был гениальный писатель. Он написал около сотни пьес, и каждая словно бриллиант. На Венере его все обожают и его пьесы ставят в театрах. Ему было 22, когда он пропал. Говорят его убили, но тело так и не нашли.
— Думаешь, Фрэнсис мог убить брата? — спросила Айлин.
— Все может быть. Знаю только, что он завидовал ему, его таланту и гениальности.
— Ты был с ним знаком с этим Биллом? — Меня впечатлила эта история, и мне захотелось побольше узнать об этом писателе.
— Нет, я был еще ребенком, когда случилась эта трагедия.
— Надо будет все-таки зайти в магазин Маргариты, — обратился я к Айлин. — И купить его произведения.
— Обязательно почитайте его. Обещаю вы в него влюбитесь. Его печатают под именем Лавли Билли, Прекрасный Билли.
— Массимо, ты ли это? — прогорланил один из мужчин около стойки бара.
— Давид, Патрик, что вы здесь делаете?
Массимо со словом «простите» направился к своим знакомым.
— А я смотрю ты или не ты? — слышался нам разговор.
Я допивал свое бренди, наблюдая, как Айлин смаковала пиццу, запивая вином. Она была полностью сосредоточена на еде, избегая визуального контакта со мной. Это вроде было и к лучшему, но внутри мне хотелось иного.
— Айлин, Том, сожалею, но я должен вас покинуть. — подошел к нам снова Массимо. — Было приятно познакомиться с вами двумя. Айлин, завтра жду на ассистирование.
— Хорошо. — ответила она, и Массимо вместе со своими двумя друзьями вышел из кафе.
Между нами образовалась неловкая тишина. Никто из нас не знал, как начать разговор.
— Что ты думаешь про эту историю с Фрэнсисом и его братом Биллом? — вдруг спросила она.
— Это всего лишь чьи-то домыслы. А ты?
— Он странный. Не буду скрывать, что иногда он мне кажется пугающим, а иногда вполне добродушным.
Закончив с едой, мы двинулись домой. От насыщенности последних дней и избытка эмоций меня клонило в сон, но пройдясь по свежему воздуху, я взбодрился.
Сегодня меня в очередной раз удивил функционал дома, и я решил подробней рассмотреть имеющиеся возможности на голограммном экране. Пока я изучал опции, Айлин вышла из спальни, с пледом в руках, переодетая в домашние шорты и мягкую кофту и постелила плед у панорамных окон.
— Будешь чай? — неожиданно спросила она. — Я по дороге из галереи купила эклеры. Шоколадные. Не знаю какие ты любишь. — И достала бумажный сверток из своей сумки.
— Люблю шоколадные. И чай тоже буду. — Мне так понравился этот ее жест заботы.
Я наблюдал, как ее изящные пальцы открывают баночку с чаем, как она вдыхает его аромат и, увидев ее довольную улыбку наслаждения на лице, сам невольно улыбнулся. Благоухание эрл грея заполнило всю нашу гостиную. Мою чашку и блюдце с эклером она поставила на обеденный стол, свою — на плед и со словами «чай готов» направилась в кабинет.
— О, ты решил почитать «Мемуары гейши»? — слышал я удивленный голос Айлин. Видимо она увидела на столе рандомно выбранную мной книгу, внутрь которой я вложил лист со стихом.
— Нет, верней да. — опешил я, отвечая невпопад. — То есть нет. — Меня пугала перспектива прочтения ею моего стиха.
— Очевидно, ты еще не определился. — Из кабинета она вышла с блокнотом и карандашами в руках. Фуф, пронесло — она не открывала книгу.
— Только Айлин устроилась на своём пледе, отхлебнула чай, как перед ней возник экран — звонила Саша.
— Привет, у меня для тебя сюрприз. Во сколько завтра можно зайти?