Bloodlust

      Это был последний вечер, когда Кайл был живым.       Сквозь окно в своей комнате он долго смотрел, как солнце тонет за горизонтом. Завтра в это же время он уже будет мёртв для всех в своей жизни, кроме Картмана. Его родители, друзья, брат… Они больше никогда его не увидят. Ему хотелось как-то показать им, что он их любит, прежде чем уйти, но его поведение не должно было показаться им странным. Но провести свой последний закат в жизни Кайла Брофловски в одиночестве… Посмотрев на улицу, на которой он жил последние восемнадцать лет, он решил предпринять последнюю попытку наладить отношения со Стэном.       Он тихо проскользнул по лестнице, прихожей и подъездной дорожке к дому Маршей. На крыльце, однако, Кайл заколебался. Разве это что-то решит? Но он должен был попытаться. Кайл уверенно постучал в дверь костяшками пальцев.       Открыл Стэн. Его лицо тут же потемнело, и он скрестил руки на груди.       — Чего ты хочешь?       На самом деле, Кайл не знал, что сказать.        — Я не хочу с тобой ссориться, — начал он.        — Почему нет? Я думал, ты меня перерос, — колючим тоном сказал Стэн. Его слова как будто ударили Кайла ножом.        — Пожалуйста, Стэн, — в голосе Кайла послышалось колебание, и он испугался, что он сломается окончательно. Нижняя губа задрожала, и он сильно её прикусил.       Выражение лица Стэна немного смягчилось.        — Кайл, я не знаю, чего ты от меня хочешь.       — Я хочу, чтобы ты меня простил, — выпалил Кайл.       — Тебе нужно извиниться, чтобы тебя простили!       Кайл нахмурился. Извинения давались ему тяжело, особенно тогда, когда он чувствовал, что не виноват.       — Прости, что я тебя обидел, — сказал Кайл. Он хотел извиниться ещё и за то, что он собирается сделать, но сдержался. Однако несказанные слова обернулись слезами на его глазах.       Стэн это заметил.        — Кайл, — сказал он мягко, но словно устраивая ему выговор.       Кайл шумно выдохнул, сделал шаг назад и запустил пальцы в волосы.        — Господи, — прошептал он.       Стэн выглядел обеспокоенным.        — Кайл, пожалуйста, скажи мне, что происходит.        — Я не могу! — воскликнул Кайл. — Мне нельзя тебе говорить!        — Если это Картман, я... — начал было Стэн, но Кайл его прервал.       — Блять, да не Картман это! — закричал Кайл. — Он не виноват!       — В чём не виноват?       — Ни в чём, что должно тебя волновать!       — Ты должен мне объяснение, — сказал Стэн.        — Ничего я тебе не должен! — воскликнул Кайл. Он покачал головой. — А знаешь что? Забудь.       — Просто иди домой. Очевидно, моей помощи ты не хочешь, а я… — он остановился, будто решая, хочет ли закончить фразу. — А у меня, очевидно, есть дела поважнее.       Кайл попытался проглотить ком в горле и проморгаться, чтобы избавиться от стоящих в глазах слёз, но не преуспел ни в чём из этого.        — Есть, конечно, — сказал он. Последний взгляд, который он на него бросил, больше походил на мольбу. — Пока, Стэн.       Стэн захлопнул дверь перед его лицом. До дома Кайл бежал.       Наверху, у себя под кроватью, он хранил переносной холодильник со льдом, в котором лежали добытые Картманом пакеты крови. Кайл схватил упаковку с первой отрицательной и выпил её так быстро, как только мог. Он заметил, что несмотря на то, что донорская кровь на вкус в любом случае была отвратной, первая отрицательная была лучше других. Это была и его собственная группа крови, и Картмана, и это показалось ему достаточным объяснением тому, почему ему так нравилась последняя.       Он чувствовал злость в той же мере, что печаль и горечь. Кайл упал за свой стол, открыл тетрадь на кольцах и щёлкнул шариковой ручкой.       Быстро, но своим самым аккуратным почерком, он закончил свою предсмертную записку.       Это было длинное, многословное письмо, но Кайл был таким же. Он написал по короткому параграфу для каждого близкого ему человека, даже для Картмана, чтобы не вызвать подозрений. Во время письма он плакал, и солёные злые слёзы смазывали чернила на страницах. Он написал о том, как ему жаль, и как он чувствует, что у него нет другого выбора. И то, и другое было правдой. Он также добавил в письмо вымысел, рассказал о бесконечном отчаянии и чувстве безысходности, которых он никогда по-настоящему не ощущал, но хотя бы мог понять. Нужно было убедить всех в том, что за этой запиской следует самоубийство, а для этого — показать себя человеком, который мог бы его совершить.       Он извинялся. Он извинялся снова и снова и умолял о прощении. Особенно — своих родителей.       И поскольку он был уверен, что Бебе Стивенс права насчёт него, Кайл добавил, что был геем. Он всё ещё не был уверен, кто он — гей или би, но теперь это больше не имело значения. Он чувствовал, что хочет, чтобы люди знали. Миллионы раз в своей голове он проигрывал сценарии своего каминг-аута, и это было вещью, которую он хотел бы сделать в жизни. Предсмертая записка была до грустного подходящей для этого площадкой.       Закончив, он сложил письмо и спрятал его у себя под матрасом. Он сохранял его на завтра, чтобы достать перед исчезновением в ночи и встречей с Картманом.       Становилось поздно, и его родители уже легли, так что Кайл подумал, что может попытаться заснуть. Как вампир, он не испытывал в этом необходимости, но всё ещё мог это делать. И он часто спал — потому что любил видеть сны. Иногда в его снах всё было по-прежнему. Нормальным.       Он переоделся в пижаму и почистил зубы, в процессе глядя на них в зеркало. Его клыки торчали из дёсен, как эмалевые сталактиты. Острые, как кинжалы. С ними он выглядел круто и вызывающе, но как же Кайл их ненавидел.       Он заполз в кровать, в которой спал и в детстве, и уставился на те же светящиеся в темноте звёзды-наклейки, что были на потолке его комнаты, когда он ещё был ребёнком. На него наконец в полной мере навалилось осознание того, что всё закончится. Это была его последняя ночь в комнате, в которой он жил с момента своего рождения. Это был конец чего-то, что никогда и не должно было закончиться. Последняя ночь, когда он спит в одном доме со своей семьёй. Последняя ночь, когда он ещё жив. Это осознание льдом и молнией пронзило его грудь.       В последнюю ночь в своей детской постели Кайл Брофловски плакал во сне.       Проснувшись следующим утром, он ещё долго оставался в кровати, просто глядя в потолок и думая. Ему хотелось что-то сделать. Что-нибудь, чтобы его запомнили, учитывая, что это его последний день на Земле, но он не мог заставить себя ни с кем встретиться. В конце концов, он выбрался из постели и стал собираться.       Он планировал взять только один рюкзак и наполнить его вещами, которые будут ему нужны. Вытащил свои сбережения из обувной коробки под кроватью. Там было несколько сотен долларов, оставшихся с дней рождений и ханук за последние годы. Он аккуратно свернул деньги, скрепил их канцелярской резинкой и положил в свой изношенный рюкзак.       Последний раз, когда он им пользовался, был во время его второго года старшей школы. Они с классом естествознания тогда пошли в поход на гору Сильверхилс. В этом классе были Стэн и Картман, а ещё Венди, Крейг Такер и Клайд Донован. По идее, это должен был быть обычный дневной поход, но они вшестером случайно отделились от остальной группы — спасибо Стэну и его чувству направления. Потерявшись, они провели на горе всю ночь. Кайл помнил этот абсолютный хаос. Картман и Крейг подрались за карту, Клайд получил обморожение, а Стэн обжёг член ядовитым плющом по причинам, которые отказался объяснить. С тех пор Кайл больше не был в походах, и на ткани рюкзака до сих пор осталось пятно грязи с момента, когда он в отчаянии бросил его на землю. Он нежно дотронулся до пятна пальцами. Чего бы он только не отдал, чтобы сейчас опять так же потеряться там с друзьями, а не проходить через то, с чем он столкнулся сейчас.       Кайл продолжил собираться: положил сменную одежду, пару книг в мягких обложках, предметы личной гигиены и фотографии семьи — мамы, папы и Айка; и ещё одну с собой, Стэном, Кенни и Картманом — такими глупыми, улыбающимися и счастливыми. И в конце концов он забрал зелёную шапку-ушанку, которую носил каждый день в детстве и продолжал иногда носить до сих пор. Она была частью его личности, которую он не хотел оставлять позади.       У Кайла болело сердце, когда он застёгивал молнию. Потом он положил рюкзак под окно, через которое позже сбежит, и опустился рядом с ним на пол.       Он не мог отвести взгляд от часов, отсчитывающих оставшиеся ему секунды жизни. За окном начинало темнеть. Огромным усилием воли Кайл заставил себя подняться на ноги и спуститься вниз.       Его родители были в гостиной. Папа смотрел новости в своём кресле, мама читала книгу. Кайл тихо проскользнул в комнату и опустился на диван.       — Вот и мой Бубочка, — сказала Шейла, поднимая взгляд от своего романа.       Кайл заставил себя улыбнуться.        — Привет, мам, — сказал он.        — Чем ты в последнее время занимаешься? — спросил папа. — Готовишься к колледжу, надеюсь?       — Да, да, — ответил Кайл, пытаясь звучать оптимистично несмотря на то, что в его животе разворачивался шторм тревоги. — Готовлюсь и ещё гуляю с друзьями, раз уж я… наверное, не так часто буду их видеть после этого лета.        — Я давно не видела Стэна с тобой, — отметила мама.       Кайл сглотнул.        — Он был… занят, — соврал он. — По большей части, я сейчас с Картманом общаюсь.       Он не знал, зачем ему понадобилось это уточнить. Почему это было важно?        — Знаешь, я переживала, что он на тебя плохо влияет, раз уж был таким проблемным ребёнком, но из него вырос очень хороший парень, правда? — сказала Шейла.       Кайл подумал, что она может на что-то намекать, но не понял, на что именно. И всё равно — его ужасно бесило, что Картман мог очаровать всех на своём пути с тех пор, как стал высоким и, если можно так думать, симпатичным. Кайл сжал челюсти.       — Да, наверное.        — И, кстати, Кайл, я сегодня записала тебя к врачу на следующий вторник. Не забудь, пожалуйста. Если что, я отметила в календаре.        — Хорошо, спасибо, — сказал Кайл, очень стараясь звучать ровно. Оба его родителя были такими невнимательными. Весь их мир вот-вот собирался перевернуться с ног на голову, а они даже об этом не догадывались. Он чувствовал себя ужасно. Даже несмотря на то, что он никогда не был особо близок с родителями, они не заслуживали потерять сына. Кайл был рад, что даже после того, как его не станет, у них всё ещё останется Айк.       Он слепо пялился в телевизор, не слыша ни слова из того, о чём говорила ведущая. Вместо этого он надеялся, что его присутствия будет достаточно, чтобы оставить родителям тёплое воспоминание об этом вечере, за которое можно будет удержаться.       И всё же вскоре мама закрыла книгу, а папа выключил телевизор, и они оба встали, чтобы пойти готовиться ко сну, а ком в горле Кайла вернулся, потому что он понимал — это последний раз, когда они друг друга видят. Он тоже поднялся.        — Спокойной ночи, сын, — сказал папа, похлопав его по спине.       Кайл ничего не смог с собой поделать. Он подался вперёд и обнял отца.        — Спокойной ночи, пап, — сказал он.        — Всё в порядке, Кайл? — спросил Джеральд, обнимая старшего сына в ответ.       — Да, — сказал Кайл, разжимая объятия и делая шаг назад. Он обернулся к маме и обнял её тоже. — Сладких снов, мам. Люблю тебя.        — И тебе, Кайл, — сказала Шейла, целуя его в щёку. — Я тебя тоже люблю, Бубочка.       Она обменялась с мужем озабоченными взглядами, когда он отступил. Кайл прочистил горло.       — Просто мне кажется, я этого давно не говорил, — слабо объяснил он.        — Ну, мы тебя тоже очень сильно любим, Кайл, — сказал Джеральд.       Кайл кивнул.        — Спокойной ночи, — сказал он ещё раз и отвернулся, когда они начали подниматься по лестнице.       Как только они исчезли из виду, он кинулся на кухню. Его вырвало кровью в раковину — сказался стресс. Кайл откашлялся, сплюнул и понадеялся, что никто этого не слышал. Смыв всё в канализацию, он промыл рот водой из-под крана. Густая, затхлая донорская кровь во второй раз была ещё хуже на вкус.       Потом он прислушался. Вампирский слух позволял Кайлу проникнуть на второй этаж, всё ещё стоя на первом. Он слышал шаги родителей у себя над головой, шум воды в раковине, когда они чистили зубы, а затем звук кровати, когда они оба в неё легли. Он даже различил едва заметный щелчок выключателя, когда они потушили свет. Кайл продолжил ждать, крепко сжимая края раковины, пока не услышал в комнате над собой мерное посапывание двух людей. Тогда он выдохнул, запоздало осознав, что всё это время задерживал дыхание.       Он быстро и тихо взобрался по лестнице. Дверь в комнату Айка была приоткрыта, и он просунул в неё голову. Айк был занят, он сидел спиной к двери, а комната освещалась только голубым экраном компьютера. Брат играл в Майнкрафт, строил полную копию Канадской библиотеки Парламента. Кайл рассеянно отметил, что это его впечатлило. Он развернулся и закрыл за собой дверь. Не стоило отвлекать Айка от его тяжёлой работы. И вот, наконец, он добрался до своей комнаты. Откинулся назад на кровати, запоминая то, как ощущаются матрас и подушка, с которыми он вырос. Кайл в последний раз посмотрел на светящиеся звёзды на потолке. А потом поднялся и достал из-под матраса спрятанную записку. Он осторожно развернул её и аккуратно положил на стол. И заплакал снова — всего на минуту. Затем он поднял с пола рюкзак, закинул его себе на плечи и открыл окно. Для мая вечер был холодным, прохладный ветер шевелил его занавески. Издав тяжёлый, долгий вздох, он перебросил ноги через подоконник, набрался смелости и упал в ночь.