Это вызов для нашего мира

—Тюртир ! — За спиной невысокого ребенка, самого низкого из всех его сверстников, послышался свирепый окрик вечно злой женщины. — Ах, негодник такой, что ты тут делаешь, дитя ? — Словно стараясь не провоцировать хищника, мальчик осторожно обернулся, встречаясь взглядом с хитрыми и цепкими глазами сорокапятилетнейлетней женщины. — Тетя Тиши, здравствуйте ! Матушка дорогая меня отправила на базар… — Эх, мать твоя ! Была б она помладше, уши бы я ей надерла. Тоже мне: в семнадцать лет детей заводить. — Фыркнула она, явно недовольная выбором жизненного пути матери Тюртира. — Учиться, Тюр, учиться… — Правда ваша, тетенька. — Улыбнулся невинно мальчик. — Кстати, ты давненько не заходил. Если не затруднит, я бы хотела тебя попросить кое-что передать матери. — Она спряталась за тканями, возясь с чем-то, а после вытащила на его обозрение небольшую бумажную коробочку, в которой что-то звенело. Он было протянул руки, но получил по ним рассекшим воздух и громко ударившемся о кожу прутиком. — Ну, Тиши ! — Осекся он, когда увидел злые глаза из под толстых бровей стареющей женщины. — Извините. — В общем, это матери передай в руки, хорошо ? — Он кивнул, она продолжила, — Не дуйся, не к лицу тебе это, Тюр. Лучше возьми, вот, — Она протянула с прилавка ему мешочек посыпанных сахаром тягучих плодов - сладкие жилки. — Пока бродишь здесь, поешь. Вон, исхудал весь, бегая тут — Она мягко улыбнулась. — Спасибо вам, тетя Тишия. Большое. — Его лицо засияло и он из рук ее взял коробочку и ценный дар, которые тут же спрятал под детский плащик. — Маме передать что-нибудь ? — Иди, она все и без того знает. — И она отвлеклась на подошедшего клиента, оставив Тюртира на самого себя. Он еще полминуты постоял, ожидая, что к нему все же вернутся, но в конце концов обернулся и направился через узкие переулки, плотно забитые людьми, к новому центру города. По правде говоря, он соврал Тишие, ибо не желал пристального внимания этой тети к его повседневным делам. Ему не хотелось, чтобы в его почтенные шесть лет появился кто-то, ограничивающий его свободу. Ни мать, ни его отец подобного позволить себе не могли, так как смела Она лезть ! Нет, это не пойдет. Он, конечно, выше лжи, но иначе бы его обязательно спросили, зачем он ходит в новый центр ? С кем знакомства водит и, вообще, что он забыл там ? Затем ! С кем надобно ! Песок под ногами забивался меж пальцев, грязь оседала на подолах его плаща, осыпающиеся песочные домики неприятно сыпались на его голову, и не будь плаща, резали б глаза, - когда он выбрался к новому центру, то походил на канализационного монстра, нежели на человека. — Славно, никого — Убедился он, присаживаясь под одним из пешеходных мостов, где обычно обитали свободные дети, играющие с ночи на пролет во все и везде. Он тоже играл с ними, однако их игры часто приводили к ушибам и ссадинам, отчего он очень скоро невзлюбил их встречи, но отказаться от них не мог, став узником и невольным другом этих детей. Отсюда открывался чудный вид на север города, раскинувшийся в низине, у самой реки, что, как говорили, была в прошлом шире и богаче, и она питала все земли, даря людям по три урожая в цикл. Когда это было ? Было ли это ? Все эти знания из разряда слухов, поэтому и верил он им наполовину. Может, действительно, почему нет ? В конце концов, он бывал, когда наступали сны, в новом центре, видел набережную, замечал, что вода в них находится низко, местами оголилось то, что могло быть в прошлом его дном. Ему казалось странным, что город так высоко располагается над единственным источником пресной воды. Почему ? Значит, когда-то вода была выше ? Значит, слухи уже отчасти правдивы. Отчасти, потому как поверить в то, что здесь некогда росли леса и луга, было трудным. Зеленые, нежные, высокие, исходящие прохладой в самый знойный день - он видел и бывал у них в новом центре, а во снах прогуливался по тем самым лесам, через кои проходили асфальтированные тропы, а он с матерью проезжали верхом на самоходках. Попивая из бурдюка кисло-жгучее молоко и потаскивая из кармашка с мешочком сладостей жилки, он любовался небольшим парадом, устроенным по случаю захвата пленных на земле обетованной. Колонна из пары тысяч иноземцев, изголодавшихся и печальных - странно разодетые монстры, пытающиеся походить на них, людей, но являющиеся только подобием, жалкой пародией человека. Он сам их не видел, а здесь различал только силуэты, не отличимые от прочих, но он слышал, как их называли: хрупкие, маленькие, ничтожные, и смешнее всего - лысые курицы. Он их боялся. Его отец, наверное, не одобрил бы этого смятения в нем от вида иноземцев, ибо он сам, твердо держа в руках своих ружье, направился покорять нелюдей. Полный решимости, он прощался с ним. Полный уверенности в своих силах и силах их нации, он обнимал их с матерью. Ему было немного стыдно за свою трусость, но даже отсюда ему чудилось, что те могут кинуться на него. Не зря, они ведь слуги шайтана… Далеко отсюда, за стенами, в Милостивых Землях, задолго до его рождения, тоже появились нелюди. Огнем и мечем они прошлись по людям, в ту пору бывшие доверчивыми и добрыми. Они сжигали деревни, уводили детей, по воле темных богов рушили стены тысячелетних городов. Как их звали, он точно не мог сказать, но из сказок ему запомнились бесы, которые обманывали путников, уводя с троп в леса и болота. Или история его отца, когда тот был его возраста, о том, как его едва не совратил джин, живущий в пустыне. Он обещал ему воду, а тот, водя отары овец из далеких мест, заблудился. Послушай его, ему бы не случилось прийти в город и спаситься. Шайтана слуги все они - твердо решил Тюртир и покосился на заканчивающееся представление. За колонной проехался зверь, внушающий трепет в юное сердце, а после все кончилось. Отряхнувшись, он достал коробочку, покрутил ее, послушал приятный звон, да и решил перед передачей сей вещицы, вновь сходить к лавке Тиши. Подарков от тети во второй раз ждать не приходилось, и на сей случай он готовил в руках монету на пятьдесят пальдр со съехавшим набок геральдом короны, две нормальных монеты по 200 пальдр и бумажку в ладонь взрослого человека в пятьсот пальдр и росписью императора. Подойдя к прилавку, он протянул заработанные кропотливым трудом со свободными детьми деньги, давно заприметившей его тете, но уронил их, отчего-то заволновался. Деньги попадали ей под ноги на дощечки и та, с невероятной для себя прытью подхватила пальдрики с земли, вложив в его руки только номиналом в пятьдесят. Посмотрев в ладонь, он непонимающим взглядом, прошелся по лицу Тишии, затем вновь вцепился в свои сохранившиеся пятьсот пятьдесят пальдр. Сжал их. — Чему тебя мать учит ?! Двухсотых монеток пальдр уже как пять лет в ходу нет, бестолковщина. Куда ты их суешь, а ? Тюртир, я тебя спрашиваю ! — Строгий взгляд сморщенного лица из под густых бровей буравил его, не давая произнести и слова. Обманывает ? Ему хотелось произнести это в слух, но не удавалось. — Я хотел жилок… купить. — Он чувствовал себя виноватым и не знал, куда прятаться, пока темно-серое лицо тети Тиши, будто обращенное во внутрь ее лавки и к нему, скрывалось за тканями. Точно ! - подумал он - она прячет мои ! МОИ ДЕНЬГИ ! — Тетя ! — Но не успел он завопить о несправедливости, обвиняя Тиши в жадности, как оттуда же появилось белое лицо хозяйки, приехавшей из за стены. Она сильно отличалась от всех местных жителей в первую очередь внешне: голубые глаза, русые волосы, полноватое лицо. Тюртиру она казалась странной, но в то же время милой. Он точно знал, она была открыта и крайне дружна, даже с его друзьями, со свободными детьми. Пройдясь холодным взглядом по Тюртиру, она взглянула на бегущую с места преступления Тиши, которая явно не ожидала встречи с хозяйкой. Та, немного удивившись, так и осталась безмолвной, пока голубые глаза скользили меж ее руками, держащими две двухсотапльдровые монеты, и покрасневшим от злобы мальчишкой. Так и не продолжая свой путь из дому, она, почти полностью скрываемая тканями, преграждающими горячему воздуху путь в жилые помещения, стояла перед ними. Ее голова, единственно видимая часть тела, словно отсеченная от тела, пугала его. Ему почему-то представилось, что она, хозяйка, вовсе и есть только голова. Постояв так некоторое время, она тихим и мелодичным голосом обратилась к тете. — Тишия, отдай ребенку его деньги или им купленные жилки. Вздохнув, она достала лопатку, высыпала в ранее подаренный ею мешочек тонких червячков красного цвета, а после искоса смотрела на то, как Тюртир прятал его за пазухой. Поклонившись головой хозяйке, он постарался сбежать от них домой, но все же не смог избежать некоторого участия в начавшемся скандале. Спасибо вам, хозяйка Ановолия - с долей грусти и сочувствия кланялся в дороге ей, пробираясь сквозь толпы зевак. Свободный до следующего сна, среди прочих в сей погожий часок он чувствовал себя более чем в безопасности, отчего расслабился и не заметил, как едва ли не попал под колеса проезжающей самоходке. Оттянутый неравнодушными соотечественниками и упав пятой точкой на землю, он быстро пришел в себя. Так и обнаружилось, он до безобразия грязный ! Если принюхаться, то можно заметить отчетливое зловоние, собранное по закоулкам, а в особенности под мостом. Долго пугать людей неприятным запахом, тем паче собираться в таком виде, как он планировал, домой, было для Тюртира еще большим табу, нежели ложь, которой он нет-нет, да все-таки же грешил, а потому ему пришло на ум постираться на воде, у моря Ивисуник, где находится рыбацкая часть старого города. Тюртир оглядывал издалека, стоя на каменистом берегу, стоящие косые каменные домики, часть коих порушилась по истечению срока эксплуатации, часть была переделана и укреплена остатками соседствующих. Там он видел множество тучных мужиков, снующих меж разбитых дорог с снастями и рыбой, а также свободных детей, которые работали там же, помогая им. Сотни небольших лодочек тиной покрывали все прибрежные воды. Здесь пахло нечистотами. Сюда стекались все городские отходы. Но он ушел достаточно далеко, чтобы быть способным омыть свой плащ от городской грязи. Десяток раз макнув его, отряхнув и вновь прополоскав, он удовлетворенно постелил его на валун, торчащий из земли - достаточно большой, чтобы поселить на себе двух ребят его возраста. С чувством выполненной работы, он сел рядом и с любопытством наблюдал за кружащими над ним птицами. Тихое место, только крики пернатых да журчание неустанно движущейся воды сопровождали ход его мыслей. А мысли его были более чем захватывающими. Ему думалось об играх, о новых способах развлечься, о том, как победить более старших ребят в тех, что были ими придуманы, о новых авантюрах. В конце концов, если вопрос о его победе над сверстниками был почти решен, осталось то, как в следующий раз к ним сбежать для причастия к его, то есть, Тюртира торжества ? Стоит ли ему быть на базаре, пока там его тетя, когда можно пройти по безопасному от нее, но грозящему стычками с другими свободными ? Или лучше в следующий раз подловить редкий момент, когда она уходит ко сну, оставляя своей пост стража правопорядка и его, Тюртира, надзирателя на добрую и простодушную хозяйку ? В то же время его разум захватывали картины с пришельцами, которых еще недавно он, пусть и издали, но смел видеть своими глазами ! Многие мальчишки, что постарше, слишком занятые, чтобы бывать на параде, поэтому он явно возвысится в их глазах, как один из зрителей оного представления, как прямой его участник и достоверный источник информации. Ему также хотелось бы побывать поближе к тем монстрам. Да, они страшные, хитрые и бессердечные, но трусы ! хрупкие трусы ! Именно поэтому ему хотелось пошутить над ними, немного поиздеваться, чтобы посмотреть, как они отреагируют ? Будут ли те плакать ? кричать ? лгать ? От предвкушения он грыз губы, кривя лицо в хитрой ухмылке, что даже на глазах его отражалась. Таким его застал седобородый старец, присевший у камушка поодаль него. Затихший и словно бы прячущийся от всепроникновенного взгляда старца, Тюртир уже собрался сойти с камня и убраться. Как никто иной, он знал, какие опасности таятся за невинным видом иссохшего старческого тела; ему не раз и не два приходилось подслушивать разговоры путешественников-торговцев, на которых он работал, и ему стало предельно ясно, что вот такие незнакомцы не сулят ничего хорошо. Иногда, если даже им все равно на тебя, один неосторожный взгляд - и ты, считай, что труп. Кровавые жертвоприношения - это все, что представлялось ему в то мгновение, когда он уже сбросил первую ногу над землей. Не то, чтобы они распространены или были ужаснее всех прочих судеб несчастных, попавшимся обманчиво безобидным людям, однако быть принесенным в жертву какому-нибудь духу или демону было для многих наистрашнейшей смертью. Века обитать в потустороннем мире, съедаемым или прислуживающим - ужасно ! это неописуемо ужасно ! - И вот, когда он уж собрал все силы в кулак, принялся спрыгивать, тут же его слуха достиг бодрый и особливо насмешливый голосок старца. — Тюртир ? — Когда он услышал свое имя с уст сего незнакомца, его пробил холодный пот и закружилась голова. Осторожно слезая с камня, он попятился прочь, но вновь услышал старца, — Извини, если это место было тобою запремечено, Тюртир, однако мне показалось, будто бы здесь я смогу насладиться созерцанием… Ивисуникова Моря. — Да ? — Он обернулся, будучи в трех метрах от незнакомца, что едва-едва был виден за валуном. Он сидел, совсем не обращая своего взгляда на него, будто бы действительно наслаждался видами цветущего Ивисуника. Остановившись, он подавил в себе страх и более уверенно заявил — Море в это время, правда, красиво. Не каждый цикл можно видеть столь пестро красное, словно бархатное море. Извините, если я вас отвлек от дивных красот, господин… — Дедушка. Просто дедушка. Мое имя непривычно для здешних краев, я издалека. — Пояснил он, усмехаясь чему-то. — Извините, вы уже знаете, но я Тюртир. А откуда вы, господин ? — Будучи неуверенным в новом знакомом, Тюртир сохранял безопасную дистанцию в три метра, хотя и прошелся пару шагов, чтобы разглядеть… дедушку ? До сих пор он был удостоен мимолетного взгляда, но теперь был полностью изучен. Его развевающаяся борода, короткая стрижка, седые волосы, коричневая или скорее выцветшая и обветренная кожа старика, бывшая все еще светлее, чем у Тюртира. Он был облачен в белые шелковые одеяния под тяжелой и расписной неизвестными письменами такой же белой мантией. Старец был не похож ни на кого, кто хотя бы однажды попадался Тюртиру на глаза. Не из Эльиски, пусть он и не был уверен, что знал всех людей, живущих на территориях его бескрайней империи. — К востоку от Милостивых, под игом демонов жил - оттуда, где некогда цвет всего человечества и нашел путь в светлое будущее, где еще полвека назад расходились дороги во все стороны света, чтобы нести по сим жилам людей и их веру. Издалека. Так далеко, Тюртир, что не верится. — Неужели вы проделали столь большой путь сюда, Господин ? Но ведь это целые года ! Этот дедушка погрустнел, в его голосе ощущались нотки печали и тоски — Да. Двадцать лет шел сюда, но я почти не жалею об этом. Проникнувшись состраданием, Тюртир подошел ближе — И вы много всего на своем пути повстречали ? И видели джиннов с колдунами ? Отчего-то старик громко засмеялся, а после обернулся, несколько пугая шестилетнего ребенка — Ну-же, неужели ты сам ничего подобного не видел ? — Как сказать… — Ему стало стыдно за то, что за все свои года он так и не повстречал ничего захватывающего. Всю жизнь в одном маленьком городке на окраине империи у мертвых вод, в кои и заходить опасно - все в пустую. Видя это, дедушка снисходительно улыбнулся. — Садись, я расскажу тебе самые причудливые преграды на моем пути в Крайнеп-на-Чельшен. — И мальчик, веря этому простодушию, забыл все истории, что слышал, в которые верил. Столкнувшись с невинным стариком, он никак не мог поверить, что может стать его жертвой ! Ну разве он может ? Нет. И поэтому он бросил на гальку свой все еще влажный плащ, сев неподалеку от деда. И он начал. Этой истории можно не верить, можно над нею смеяться, ею раздражаться, но нельзя ее было игнорировать. Маленький Тюртир был очарован тем, как всего за несколько часов его мировоззрение ширилось и достигало ранее неизведанных границ. Мир по ту сторону, мир века назад, мир невероятный и потрясающий как самыми мрачными, так и светлыми сторонами. А старик не прекращал свою историю, поток его приключений не желал останавливаться, а Тюртир и не желал прекращения. — …и тогда я вызволил узника древнего куба, которые столетиями проживал жизнь в нескончаемых пытках. — Он загадочно улыбнулся, как делал всегда, ведая о далеком прошлом до единого Бога, — Он был заточен там, где пятьсот лет тому назад, в землях ныне великой Даринфарии, существовало множество народов, единых в своих порывах, множество наций, разделенных протяженными границами. Жили они в утопии: не было воров, ибо не было бедных; не было болезней, ибо были сотни тысяч служащих старым богам жизни; не было старых, ибо все они рождались зрелыми и вечномолодыми; не было, Тюртир, голода, ибо в небеса простирались необъятных размеров башни, где произрастали ныне исчезнувшие со всего света дивные фрукты и овощи. — Но почему он был заточен ? — Люди хрупки рассудком. Несмотря на все свои достижения в магии и науке, они были не властны над загадкой нашего разума. Ни в чем не нуждающиеся, были люди, что находили в этой свободе от нужды время для воплощения непомерно раздутых и извращенных мечт. Иногда их извращение доходило до греха; по рассказам, сохранившимся с тех пор, коими так любят пугать голодных крестьян, слабый рассудок стал основной проблемой мира до Бога нашего, и подводил некоторых людей к грани, через кою они легко и не задумываясь переступали. Для веселья и от огромной власти старые маги обращались к сектам и еретическим учениям - очень кровавым и столь же бессмысленным. Они жестоко убивали, воскрешали, вновь убивали - и так, поверь мне, случалось, без конца, пока их не ловили. Они питались страданиями и горем, ибо счастье в их жизни было безгранично. — Он сделал паузу, вспоминая, о чем хотел сказать, — И таким образом всех их запирали в хитроумном устройстве, в коем сидело двое духовых голема. — Магией он начертил куб, имеющий внутри еще один - тессеракт, на котором изобразил контуры двух антропоморфных зверей, — По образу и подобию богов смерти и жизни, — А меж ними фигуру человека, внутри коего образовались тут же косые линии, символизирующие тьму души — В нем душа ужасных людей испускала из себя злобу и ненависть совершенных им деяний, переходя в силу, что истязала ментальное тело злоумышленника. — Куб закружился, конторы человека и двух божеств задвигались, имитируя пытки. На одной грани его разрывали; на следующей сшивали тысячи кусочков плоти; другая показывала съедение человека не то змеями, не то особо крупными червями, прорезающими в оном пути; еще одна показывала сцены разложения еще живого; пятая показала, как человек в страшных муках переживает обратный процесс взросления, а на шестой грани обращение человека в животное; на последней, двадцать четвертой - ничего, но дедушка заверил, что она самая страшная. — Магия обычно у таковых со временем рассеивалась, уходила, оставляя человека с минимальным запасом, необходимым для жизни. И даже десятилетия восстановления не позволяли тому без вреда для себя использовать дарованные силы. — А что случилось, когда вы освободили его, этого ужасного человека, дедушка ? Он улыбнулся, помахал в воздухе рукой, рассеивая магию и вернулся к созерцанию моря — Он был сильно удивлен. За столетия пыток, он едва ли держал цельный рассудок, но бывшим магам стоит завидовать за их закалку и непоколебимость, ибо даже со своими слабостями он все же говорил так, что и я его понимал. — Он посмотрел в глаза Тюртира, и что-то страшное отразилось в них, отчего по коже его побежали мураши. — В нем была малая доля магии, которая поддерживала его и его тюрьму. Когда он вышел из него, то не смог даже стать человеком, а был похож на массу разумного гноя. Я, правда, несколько озяб, когда увидел это своими глазами и ощутил ансамбль всевозможных зловоний, от которых пошла голова кругом, но все же смог помочь восстановить часть его истинного естества, потратив на то уже свои силы. Когда же он обрел отвратительный, но все же окололюдской облик, мы с ним начали разговор. — Он открыл рот, желая сказать что-то важное, когда обратил внимание на что-то далекое и едва уловимое человеческим зрением. Широко улыбнулся и продолжил, — Говорили мы о жизни, о его прошлом. Он кланялся, насколько мог, в ноги, благодаря, выказывая мольбы прощения, пока мне не пришлось его озадачить тем, что я не являюсь надзирателем или высшим судебным органом, решившим его помиловать. Так пошло, что он узнал страшную правду о падении знакомого ему мира и был этим бескрайне опечален. Он потерял счет времени, отчего даже не знал, сколько был в заточении. Ему казалось, прошли пятьдесят, быть может, семьдесят лет - чуть больше назначенного ему срока, но жестоко ошибался. Он отчаялся, а после набросился на меня, за что и был обездвижен. — Но почему он напал на вас, дедушка, если не имел ни магии, ни сил ? — Он потерял грань реальности. Когда я задал ему вопрос, в своем ли он уме, то… — Он вновь взглянул за горизонт, чего-то ожидая, — то он спросил меня, видят ли Боги сны ? Если пересказывать наш разговор вкратце, то я бы обратил внимание именно на эти его последние слова и наш небольшой спор. Тюртир, ты хочешь узнать о нем ? Мальчик задумался, ибо он ожидал от этой истории сражений и геройства, но вышло так, что бывшее зло было столь жалким, что не могло одолеть и ребенка. Впрочем, ему не хотелось обижать этого доброго старика, и он вынужденно кивнул в знак своего согласия. — Хорошо, я рад, что нашел такого милого слушателя. — Старец улыбнулся и махнул рукой, из коих высыпались искры, что тут же сформировали более четкую, чем до этого, картину. Красивую, да, невероятно живописную картину разрушенного помещения, в центре которого стоял огромный куб, раза в три выше человеческого роста, а рядом с ними двух людей: смутно напоминающую женскую фигуру без рук и ног и молодого, еще гладколицего, необычно рыжеволосого дедушку-мага. — Это звали Димтреэль-Крдилдиселд, а родового имени или имени отца этого я так и не узнал. Оно жило в Кубе столько поколений, что почти не могло быть уверено в реальности мира. Поверил бы ты спустя столько времени, словно бы выбралась оттуда ? И поэтому в речах со стороны этого проскальзывали загадки, на которые могли отвечать только люди - так оно сказало, по крайней мере. И вот, пройдя все эти испытание, свалившиеся негаданно на мою еще молодую голову, случился тот самый вопрос, о котором я рассказал уже тебе. Я, естественно, не понимал, о чем оно, но все же решился поправить язычника, о едином боге. А когда оно засмеялось в ответ, стало истинно страшно. Я во второй раз был напуган тем, что и вреда-то нанести не может — На его устах показалась улыбка, — Впрочем, не удивительно… Когда время смеха подошло к концу, а я уже решился покинуть сумасшедшее существо, оно обратилось ко мне: “не все ли равно ?”. Оно говорило - “Один или миллионы имен ничего не значат ! Важно одно, ответь: видят ли Боги сны ?”. — А что вы ответили ? — Вежливо задал вопрос Тюртир, заскучавший от истории, но с любопытством взирающий на проекцию, где происходило все действо. — “Бог всевидящ, он неусыпно глядит на своих детей”. Она проигнорировала мой ответ. “Видят” - сказала она. “Они бессмертны, они трансцендентны, они…" — В это время немое изображение обрело голос: — ОНИ - И СМЕРТЬ, И ЖИЗНЬ, И НИЧТО, И ВСЕ ! — Хриплый, скрипящий и наводящий ужаса механический голос донесся до ушей Тюртира. — И что ты хочешь этим сказать, дура !? — Ты не понимаешь ? Вечные и всесильные - один или множество - они, он… — Вторая фигура собралась прочь, и обезображенное существо было кинулось за ним, но упало — А҈̡͠҉҉̢̕р̶͢͠҉̵̧҇и̷̡͝҉̷̢͠с҉̛͜҉҉̛͢и̶̢͠҉̸̡͝д̵͜͠҉̵̧͠а҈̡͠, послушай меня, прошу ! — Послышались всхлипы, после чего дедушка обернулся. — Почему ? — Он стоял уверенно и отстраненно. — Эт-т-т… это в-важно ! — Оно зашевелилось, кривясь от боли в обрубках и силилось подняться. — Я дал тебе шанс, но ты ведь предала его, не так ли ? Обезумевшая дура. Мне не интересны твои сладкие речи о богах прошлого и их сладеньких снах. Ты ведь понимаешь, куда склоняешь меня !? За сотни лет своего заточения ты, сука, все еще не усвоила урок ? — Он вновь обернулся, глубоко вздыхая — Димтреэль, я наложил магию восстановления, чтобы тот пиздец, что ты из себя представляешь, исправился за неделю-две. Тебе не нужна еда, питье и сон, просто дождись часа, пока сама не встанешь. И еще, в соседних помещениях находятся все собранные вещи. Многие орудия прошлого не работают, но вот самовосстанавливающуюся мантию я нашел вполне целой, да и подправил накопившиеся за сие время дефекты - будет тебе защита до поры, пока не найдешь людей. — НЕТ ! — Истошно завопило оно, ползя в направлении дедушки. Добравшись до его ног, оно тихо зашептало — Я кое-что поняла, будучи там… — Заинтересованным и взволнованным взглядом Тюртир окинул старца, что сейчас отстраненно глядел за проекцию. Его задумчивое выражение лица говорило ему о глубоких мыслительных процессах и тяжести бремени, свалившегося на него. Он раскаивается ? - подумал Тюртир, но заметил, что нет. Ему показалось, что этот дедушка чего-то ожидал - что-то, что явится вдалеке. — Ты не полагаешь, что это приснившийся в аду бред ? В конце концов, Димтри, послушай, ты была в Кубу, и это неудивительно. — Тюртир посмотрел в том же направлении, что и дедушка, после чего немного удивился. Там, на горизонте, как ему показалось, появился остров, которого он раньше никогда не видел, хотя и бывал здесь со дня, когда научился ходить. — Нет-нет-нет ! Хотя, пусть будет бред ! Но услышь меня, мне некому более об этом говорить ! — Внезапно Тюртиру почудилось, что этот остров движется, и он оробел. В ту же секунду перебросив взгляд на дедушку, он заметил счастливое выражение лица на нем и еще больше оказался в смятении. — Дедушка ? — С надеждой в голосе обратился он к новому знакомому. — Слушай. — Отрезал тот, махнув на него рукой, тем бессловесно обездвиживая, после чего встал, потянулся и прошел сквозь проекцию к воде, все также не отводя взгляда от движущегося острава. Тем времен сцена продолжалась. — …Ты хочешь сказать, этот самый сон…? — Неуверенно говорил молодой незнакомец, который теперь вызывал страх в сердце Тюртира. — Не перебивай ! Если я правильно понимаю, четыреста лет тому назад что-то нарушило его или их сон, из-за чего образовался колодец, в который попала часть нашего с тобой мира. Это теория, однако я более чем уверена в этом, ибо сквозь всю ужасающую реальность, которую переживала, смогла на мгновение выбраться из плоскости нашего мироздания, встав под ней - оказалась в самой ткани его, видя все его… — Ты смогла !? — Пересечение тессеракта с нашим миром, А҈̡͠҉҉̢̕р̶͢͠҉̵̧҇и̷̡͝҉̷̢͠с҉̛͜҉҉̛͢и̶̢͠҉̸̡͝д̵͜͠҉̵̧͠а҈̡͠… — Они вложили слишком большую жертву… Понял-понял, извини, продолжай. — Я не имела размера и времени, но сохраняла свой рассудок. Мне показалось… — Тюртир не слушал, он с ужасом в глазах смотрел на жестоко обманувшего его старика. Глупо ! Дурак ! ДУРАК ! ИДИОТ ! - кричал он, но из него выходил только хрип. Он плакал, и слезы беззвучно падали на камни. В это время старец достал из под белоснежной мантии небольшую книжку, в которой принялся что-то писать. — …и ты смогла взглянуть через него ? — Нет. Не смогла, но я получило нечто ценное от той связи. — Картину реальности, да ? — Не совсем. — Послышался смешок, от которого Тюртира затошнило. — Я смогла увидеть прошлые и будущие жизни - его… часть их снов. Они учатся, А҈̡͠҉҉̢̕р̶͢͠҉̵̧҇и̷̡͝҉̷̢͠с҉̛͜҉҉̛͢и̶̢͠҉̸̡͝д̵͜͠҉̵̧͠а҈̡͠. Каждый их сон… Старец спрятал книжку и вернулся к мальчику. Он положил свою дряхлую руку на его макушку и погладил жирные волосы, приговаривая — Не отвлекайся, это очень важно. А оно в тускнеющем свете рассеивающейся магии продолжало шевелиться и говорить — …и это будет продолжаться. Можно только выбраться, просочиться из сна в сон - через колодцы, через пересечения, через смерть… — Способ выбраться за стены этого дурдома ? — Да. И в качестве доказательства своих слов я могу показать это. Когда же прошли часы и далекая точка на горизонте вымахала в огромный железный остров, идущий по волнам в направлении города, на берегу никого не было, только скромная и множество раз чиненная детская накидка, разбросанные по камням и уже отчасти съеденные местными насекомыми сладости с лежащей в центре этого перфоманса помятой бумажной коробочкой, из коей высыпались окровавленные механические часы с осколками разбитого стекла и официальным письмом о гибели отца Тюртира на войне с демонами.

~500 лет от нисхождения Бога, Эльиска, город Крайнеп, что на реке Чельшен.

Давеча едва показавшийся, корабль проплыл близ берега, на коем еще недавно располагались дедушка со своим новым учеником, и прошел вплоть до спешно ушедших лодок, к портовой части города. Обеспокоенная “большая деревушка” забурлила, забилась в животном страхе. Начались волнения, на которые местным властям пришлось в довольно жесткой форме реагировать, применяя телесные наказания к каждому, кто кричал о монстре, о втором пришествии Бога, о демонах и о конце. Рассредоточив свои силы, власть так и не подоспела к прибытию корабля, и уже готовилась поплатиться за свою ошибку. Однако тот, видно, ожидая, стоял там, словно бы и не кораблем был, а вышедшим из преисподнии островом. Все, что говорило о том, что перед ними был корабль - вышедшие оттуда демоны, пол сотня, которая принялась бродить по берегу - они не исходили на город пламенем, не выказывая желания говорить, а болванчиками крутили и качали головой, прилегая к земле, подходя, но не заходя в город. Так бы его и назвали “преисподень остров-демононосец”, забыв и посмеявшись с этого случая, сядь тот на мель, но он, прождав у жалкого порта с час и забрав с собою своих слуг, отправился далее, скоро вновь обратившись в точку на горизонте. С облегчением выдохнув, город вновь начал возвращаться в привычный темп, обсуждая загадочное явление внеземного творения, которое не страшится водных чудовищ. А меж тем поднимали вопросы, вроде распространенного: откуда тот явился ? Находясь под впечатлением от недавнего парада, большинство тут же узнало в них тех самых демонов, с которыми они воевали на востоке. Пошли разные слухи, а не пришли ли сии твари спасать себе подобных ? Может, они прикладывали лица к земле, чтобы запах учуять, но от вечной вони несвежей рыбы, испугались за свое обоняние и ушли ? Но в более высоком обществе таковые вопросы не пользовались спросом, куда охотнее им хотелось обсуждать то, куда он плыл ? Пожалуй, более всего этим вопросом интересовались представители сословной аристократии, перебравшийся из землевладельцев в дельцов, но не отказавшие части своих традиций. С начала похода в новые земли прошел месяц, который становился тем более удручающим, чем дальше их компания заходила. Так даже до этого захолустья стали доходить тревожные вести о череде разгромных поражений, встретивших сыновей Эльиски. Демоны, коих в прошлом их отцы по своей наивной дипломатичности впустили в свой дом, оказались не только хитрыми ублюдками, но и в явлении своих новых собратьев, прибывших тридцатью днями ранее в сей мир, отменными воеводами. Вся надежда на внезапность, могущую спасти их от вероломного нападения в первые месяцы и годы соседства, были сметены. Партии, недавно солидарные во мнениях идти на риск разрыва всяких дипломатических отношений с грядущим приходом новых рас, нынче обратили друг на друга клинки политических игрищ. Обвинения в том, что одна из них обрекла всю нацию на погибель и безжалостный геноцид, стали привычным делом даже в этом городке, что говорить о происходящих событиях в самой столице ? Тем паче теперь, когда у этой взаиной перебранке появились яркие лидеры. Еще недавно на улицах глашатаи короны оповещали об “жизненном пространстве”, которое вознамерятся расширить демоны, и о том, что житие двух рас на одной земле, по определению своему из самой природы, быть мирным не может. Экономические, политические, идеологические, расовые вопросы вновь и вновь будут подниматься меж сими соседями, сколь цивилизованными те не оказались бы. И покуда люди с нелюдями соседствуют, будет меж ними непрекращающаяся вражда ! Но глашатаи сии, живущие на деньги короны, вмиг испарились, когда первые счастливые иль несчастные выжившие дошли до Крайнепа. Откуда, скажите, может быть такая уверенная пропаганда при столь отличающейся картины реальности ? - и эти словоблуды посчитали, мол запахло дурно от их ремесла. Достаточно знать, что в процветающее столетие, до нисхождения Бога на землю, сама Эльиска представляла собою пример экспансионистского государства, но меж ними прошлыми и призванными была существенная разница: они ассимилировали людей культурно, поскольку могли сделать собою тех, кто лишь языком и мировоззрением был отличен; Другие, демоны, нелюди, варвары - не могут, мы не похожи, мы не считаем иначе, мы думаем по иному. Что делать с тем, что не вписывается в устройство государства ? В самой истории их нации присутствовал ответ - низводить до ничто. Они это делали с особо фанатичными сепаратистами, консерваторами, претендентами на трон, особо богатыми аристократами, желавшими реформ торгашами, другие, Они - с самим человечеством, как с фанатиками своего благополучия. Половину века идет кровопролитная народная война против захватчиков из Священной Демонической Империи в Верхних Землях. Некогда простирающееся во всех Милостивых и Верхних, Содружество оказалось разделено надвое - Империей Даринафией, с востока, и теми самыми демонами, - и во второй половине бушует неостановимый, но с течением времени и пролитой крови гаснущий огонек противостояния. Недалек тот час, демоны убьют последнего человека в Верхних Землях, заселят их своими чертями и будут в истории победителя своей писать, дескать испокон веков принадлежали те земли им и никому другому. Но имели ли они право сильнейшего, чтоб кидаться в бой ? Поражение равно заказанной смерти. У них нет резервов, все силы брошены в бой с расчетом на яростный отпор неприятеля. Вся техника, все оружие, накопленные десятилетиями кропотливого труда, были столь легко и непринужденно отбиты. В такие моменты непроизвольно закрадывается предательская мысль отступника и врага расы - а разве так плохо подчиниться демонам ? неужели свобода стоит жизни ? стоит ли бороться ? Какой-никакой комфорт лучше ничего, да ? Да. И поэтому, когда на горизонте показались уже два бывших здесь модели корабля, когда они только собирались пройти мимо них, кто-то из аристократов в летах, да еще и явно по происхождению застенный житель, предложил заинтересовать иноземцев выстрелом магических фейерверков в небо. Так и сделали.

23 марта 1917 года, Константиноград, Императорское Село.

Верный слуга Агафангела и он сам проходтся по тропинке, по обе стороны от которой раскинулась пышная зелень. В воздухе витает свежесть, природа готовит бросок в летнюю пору, наряжается в зелень, распускает почки и первые цветы. Это лето неумолимо приближалось в роисиянских краях. Стоит заметить, здесь, на всей территории Роисиянии в эту пору было теплее, чем когда-либо прежде. Географически искаженные ландшафты, пропавшие ледники на севере, открытие новых гор, равнин и впадин, где их ранее не было - все это изменило ветра, а с ними принялся меняться и климат. Сразу же после восстановления порядка, ученые мужи принялись подвергать тщательному изучению феномен, вызвавший сии перемены, в столице кипели дискусы, горели жаркие споры, в которых участвовали все, от дилетантов со служителями христианства до знаменитых деятелей науки и просвещения. Это более всего демонстрировало восстановление правопорядка после месяцев затяжного кровопролития. Возвращаясь же в Императорское Село, сюда император пожелал выбраться и побыть наедине после случае в Думе. Работа единоличного властителя того выматывала, утомляла и была крайне неприятной. Откровенно не видя смысла в своей работе и изменениях в государстве, он действовал по наитию, часто допуская серьезные ошибки, но все же был лучше своего предшественника на этом посту. Тогда в Думе ему пришлось вступить в беспощадный и неинтересный спор о пакете реформ, связанных с переходным процессом государства от прежнего курса империализма к либерализму. Власть малого в союзе с целым, а не большего над всем. Во многом его реформам, должным создать стабильную государственность и, что самое главное, удобную ему во всех смыслах среду для доживания своего века, мешала старая элита, по прежнему держащая большинство в своих партиях славянофилов. Западники. Да, западники его куда в большей степени прельщали, но и они - сплошное недоразумение - умеренные автократы, еще недавно планирующие с лозунгами “за республику” воцарить себя на трон державный. Но с кем ему еще работать ? Ему не хотелось брать на службу легко ведомый народ, для того предстоит еще долгий путь его от пуповины ретроградства оторвать, прежде не подсунув ему другую. Это тяжелый процесс, до завершения коего ему придется работать с ретрогадами настоящими и крупными и слившимися с первыми капиталами. По правде говоря, окажись он простым человеком, давно бы бросил все свои начинания, да и сбежал бы в Америку. О думе. Ему все меньше хочется возиться с законами его огромной страны, однако данная ноша не могла быть переложена на плечи заинтересованного в наживе или расширении своей власти мелкого чиновника или купечества. Продадут. Народонаселение не имело достаточной политической и экономической заинтересованности в выборах, ибо прежде всего их требования о правах голоса опирались на абстрактное “буде ладно”. А будет ли на самом деле хорошо ? Сложить с плеч голову, передать право сие “умным” - будет ладно. Демократия не была им искома, но для страны и прежде всего для него самого необходимо было решить возникшие проблемы и предотвратить ожидающие ее в будущем, то есть, уже формировать крепкие институты, которые бы могли жить на протяжении всей его жизни, нисколько не докучая и не требуя замены. С этим могли справиться попутчики на сим пути, которых все еще было мало. Одним из них был сын купеческий, его верный друг Николай. Вопреки всем слухам, гуляющим при дворе и в народе, он не был его любовником ! Нет, просто умный и инициативный парень, который приглянулся ему. Однако проталкивая его наверх, Агафангел столкнулся с целым рядом преград, которые теперь он и решал совместно с думой. К счастью, он вновь разрешил левого толка партии, отчего коммунисты и социалисты, как бы того не хотели все его мнимые сторонники, не были выброшены за урал, а по-прежнему сидели в самом его сердце. Спорное решение, но разве так бы не поступил ярый сторонник свободы слова и выбора ? Пусть будут, с радикалами разберется седьмой отдел, а он, хотя и не лоялен ему, более всего ненавидел их. — Нужно созвать новую службу внутренней разведки в противовес имеющейся. — Обратился Агафангел к Николаю идущему позади и наслаждающемуся умиротворяющими видами сада. Он в последнее время плохо спал, но не по причинам вечно стоящего в зените светила, как некоторые, а в силу навалившейся на него неофициальной должности тайного советника. Агафангел мало кому доверял, тем более здесь, с высоты, открывшейся ему с воцарения на трон, но Николай, как не парадоксально, будучи из тех, кто привык экономить, менее всего падок на деньги, а как следствие, подобен чистому идеалу скромности. — Пожалуй. — Зевнул тот и предложил несколько кандидатур из числа показавших себя сообразительными в деле саботажа поставок провизий неприятеля и поднятия народных масс из числа малых народностей под оккупацией Гермации. Средь них мелькали польские, малороиские и румильские фамилии. Агафангел нашел себя на мыслях, что сделал правильный выбор, оставив всех “неблагонадежных”, по мнению генералов и министров старой закалки, представителей малых народностей там, под гермейцами, “давая” им шанс на коллаборационизм… или проявить патриотический дух. Сейчас именно из числа первых группки чинят свои порядки в образованных национальных государственностях; на пепелище роисийского стабильного стагнационого порядка последних лет взошли бродящие самые в себе королевства. Благо то или беда на голову, но дрожи туда подбросили именно красные ! - И как же приятно наблюдать эту борьбу Гемации ! С двух фронтов ее жгут ! И главное, пока все это происходит там, они уже заканчивают свой внутренний конфликт и движутся на встречу послевоенного времени, за которое, как он надеялся, им удастся несколько восстановиться и уйти от прежнего упадка. Решить накопившиеся веками проблемы казалось не под силу, но хотя бы попытаться было бы уже свершением. Заметив плавный переход Николая к идее вербовки граждан Роисиянии из числа гермейских переселенцев, Агафангел несколько смутился, — Фу, не так же открыто, не хватало мне покушений на свою жизнь из числа скрытых террористов и открытых роисиянских националистов с седьмого. — Усмехнулся предложению Агафангел, а после серьезно заметил, — Впрочем, этому суждено случиться, раз мы будем интегрировать их всех в единую систему. — Глубоко вздохнув, он обернулся на ничего не выражающее лицо Николая — Но это перспектива следующих десятилетий. У нас в столице ! Ты представляешь, Николай ! — Агафангел поднял палец к небу, подчеркивая свои слова, — В самой столице две трети населения обитают в бараках ! — Замечая отсутсвие заинтересованности на лице собеседника, император понуро опустил руку, — Ты ведь сам из малороиских переселенцев… — Решив сменить тему, он решил обратить внимание на психологическое состояние друга, — Много нечистот льется, пока меня нет ? — Да, — Легкий кивок, едва уловимая улыбка, — из числа заблуждающихся на этот счет особ. Они бы сделались крайне недовольными вашей инициативой, назвали бы ее крайне левой. Агафангел фыркнул — То я правый, то я левый, бред какой-то. Я ведь не прошу из нашего пустующего бюджета выделять деньги на постройку новых трущоб, Николай. Нет, ты прекрасно знаешь, я не желаю брать над сим шество, поскольку не могу доверять этим хитрым рожам и самому себе, да и ирационально это - строить что-то в этот кризис ! — Кивнув самому себе, он продолжил, — Но и ждать, покамест наши дельные сограждане одумаются, мне также не хотелось бы. Пока забудем, для начала решим политический вопрос - вмешиваемся в имеющиеся разведывательные службу, убрав оппозицию в лице сей опасной службы и разместив в голове рабочих лошадок ? У нас же имеются неоспоримые доказательства участия в попытке переворота старой оппозиции ? — Николая кивнул. — Вот и славно, будут они шпионами Дуная ! Поможем им друг дружку глотки перегрызть за власть, а там отмежевать разведывательную от структуры внутренних дел насовсем было бы не так трудно. — Он усмехнулся, — И следующими на очереди будут у нас… — Он вонзился острым взглядом в Николая, ожидая его ответа - и тот не подвел: — Церковь ? — Неуверенно начал Николай, хмыкая, — Она, кажется, допустила ошибку, посчитав вас за вашего отца ? — Хотели помыть кровавые венские дороги мною, по чистому пройтись, да ! — Он хихикнул, — Правда, уже все, пошатнулась власть их. Пусть усваивает новую реальность без бывшей ее монополии. — Встрепенувшись от одолевавших его чувств, он нервно зашагал, ибо ему хождение благоприятствовало всяким тяжелым и неприятным размышлениям, — Помилованных служителей Богу в сочувствии революционерам поддержать, пусть выступают за процесс секуляризации. — Он глубоко вздохнул, чувствуя, что все пока выходит лучше некуда — Так, далее… Отстраним и ряд действующих министров за их некомпетентность в сложившейся действительности. Повесим на них вину за неспособность оказания помощи пострадавшим при перемещении людям и экономические провалы моего отца - царствие ему небесное. В конечном итоге, они и вправду не могут решить проблему пропажи ряда населенных пунктов, я прав ? — Сколько людей было потеряно ? Помимо возведения новой, надо восстанавливать инфраструктуру, разрушенную при чертовом перемещении ! Где брать деньги ? - откровенно, император уже утомился от сих дум. К черту все - в сердцах материл он полученную власть. Пусть горит все синим пламенем ! - часто восклицал он, заседая на советах. Но в конечно счете, несмотря на полное отторжения своего положения, он работал, и в минувший месяц ему не приходилось нормально спать, чтобы сделать попытку найти ответ по сему вопросу. И того, ничего не сумев придумать, изрядно испортив себе нервы, он пришел к выводу, что нет ни одного пути дешевого и скорого исправления свалившихся на Роисиянию бед. Все, - в последнее время решался он, - негоже императору заниматься этими вопросами ! Это неэффективная бюрократия ! Пусть… — Пусть этим займутся деревенские общины и городские власти - во втором чтении законопроекта о федерализации уже должны принять ряд послаблений и прав местным самоуправлениям. Николай, не отвечая, кивал и делал заметки в своей на удивление хорошей памяти. Когда пауза затянулась, он продолжил давешний разговор о мореплавателях — Готовиться к приему наших исследователей нового мира ? — Уже возвращаются ? — Удивленный Агафангел остановился и задумался. Для него их поход открывал прямой морской путь в Атлантиду. Это определенно сделает процесс исследования всего того страшного клуба неразбираемых и нечитаемых загадок несколько проще, и ему определенно скажут за то спасибо, если ко всему прочему он принесет в Роисиянию новые картофель да порох. Принесет ведь ? Что они там обнаружили ? И сколько часов они оставались без внимания Атлантов ? Случился ли морской бой ? Какие корабли у этих пришельцев ? — Интересно, насколько большие и богатые земли теперь лежат в бывшей Атлантике ? — Если говорить об этом, то гермецкого императора порадовали бы рапорты наших отважных первооткрывателей. — Николая хитро прищурил глаза. Он уже знал все, отчего у Агафангела или появится седина, или повод устроить гуляния, и какого масштаба сведения в скором времени должны были, если не шокировать, то сильно удивить императора. Неловко посмеявшись и завистливо стиснув зубы, он тем не менее возбудился — Тогда готовьте все по высшему разряду. Среди них же были добровольцы из интересных нам сословий ? — А эти кандидатуры - думал Агафангел - как компромисс, неплохи ! — Сыщи способ использовать это в нашем деле. — Слушаюсь. — Словно открывшись впервые за весь разговор, Николай широко улыбнулся и, похоже, даже сделал это по-доброму.