Учитель литературы

По школе раздаётся звонок, раздражающий абсолютно всех, потому что сейчас раннее утро. Ученики расходятся по кабинетам, а учителя готовятся, прежде всего, отчитывать их за опоздания. Но не Дазай. Он сам опаздывает, поэтому несётся по коридору как ужаленный, с сумкой и пакетами, с тетрадями и прочим школьным барахлом наперевес. Вот вроде работает уже второй год, а вставать рано утром и идти в заведение, в котором сам ошивался десять с лишним лет, так и не научился. Ни в школьные, ни в студенческие, ни в рабочие годы, Осаму, наверное, не перестанет приходить последним. Ну, не жаворонок он, что теперь делать. Можно было, конечно, выбрать работу с более удобным для себя расписанием, но когда ты понимаешь, что ничего не хочешь, а все твои знания оканчиваются на нескольких предметах, выбирать не приходится. Единственные приоритеты, по которым Дазай выбирал, где и на кого учиться, это побыстрее, попроще и не слишком за пределами его знаний. Ну и вот теперь он, Дазай Осаму, двадцатичетырёхлетний, хоть по нему и не скажешь, учитель литературы и японского языка старших классов, пробегающий мимо завуча, которого раньше опасался, а теперь пьёт кофе в одной учительской, как коллега. Из всех его бывших учителей представить, что этот хоть и способный, но жутко проблемный ученик сам станет учителем, представить не мог никто. Но Осаму всегда поражал людей своими выходками. Сейчас та беззаботная жизнь, когда стирает, готовит, убирает и даёт по горбу мама, которую вызывают в школу третий раз за неделю, сменилась взрослой и самостоятельной. И если уж быть до конца честным, то Дазай с ней не слишком справляется в силу нехватки времени. Но как ему сказали: – Все мы через это проходили. Скоро привыкнешь. Осаму уже добежал до третьего, чтоб его, этажа и, немного отдышавшись, заходит в 35 кабинет. Ученики поднимаются со своих мест, а Дазай, всё ещё пытаясь отдышаться, подходит к своему столу, махнув ученикам одной рукой, чтобы они садились. Для него до сих пор немного необычно, когда раньше он вставал, а теперь по его приходу встаёт и садится с разрешения кто-то другой. Первый раз даже было как-то неловко, но сейчас это уже обыденность, которую Дазай бы отменил. А то выглядит как колония. – Здравствуйте, – Дазай уже избавился от своей ноши и сейчас снимает пальто, смахивая капли пота со лба. Справившись со всем, учитель, наконец, присаживается за стол, открывая классный журнал вместе со своей тетрадью с оценками и записями, которые позже, в более, скажем так, профессиональном виде будут перенесены в журнал. Как и во всех классах, сначала идёт перекличка отметки в журнале энки, а затем уже и рытьё в пакетах с попытками вспомнить план урока и откопать учебник по литературе 10 класса. – Так, – Дазай сцепил пальцы в замок, – что я задавал вам на сегодня? – сам учитель без понятия. Остаётся надеяться только на учеников. Одна из учениц быстро сообщает, и Дазай начинает листать книгу в поисках нужной страницы. Как бы библиотекарша не говорила во время проверок книг, что нужно обязательно иметь закладки, у Осаму всю жизнь в лучшем случае была какая-то бумажка, но сейчас даже её нет, поэтому придётся полистать. Один из учеников, с выделяющимися на фоне одноклассников ярко-рыжими волосами, тем временем всем видом показывает свою незаинтересованность процессом. Сидит себе за партой в развалочку, иногда зевая потому что, как и Дазай, лёг поздно. Этот парень с отчётливой европейской внешностью – Накахара Чуя. Вполне не плох в учёбе, но характер у него не сахар. Вспыльчивый, немного горделивый, любитель попрепираться с учителями или подраться с кем-нибудь. Тем не менее, Чуя не относится к школьным хулиганам и прочей шпане, портящей всем жизнь и срывающей уроки. Напротив, на них он ведёт себя спокойно. Ну, настолько спокойно, насколько себя может вести подросток, пока беседует с другом, не особо вникая, что там говорит учитель. Обычный ученик, питающий ненависть к школе, как и все его сверстники. – Накахара. Голос Дазая заставил Чую выйти из транса и поднять глаза на довольно высокого учителя, который стоял совсем близко с книгой в руках. – Покажи свою домашнюю работу, – Дазай не слишком часто подходит к ученикам проверять наличие домашнего задания. Но как говорится, время пришло. А Накахара даже не знает, что он задал им. Что уж говорить о наличии. – Я не сделал, – Чуя поднимает руки и пожимает плечами, смотря на учителя своими наглыми голубыми глазами. – Почему? – Дазай спросил только потому, что это уже не первый раз, когда Накахара приходит неготовым к его уроку, что, поверьте, раздражает. Дазай не такой старый, чтобы стоять над душой ученика и час выговаривать ему, что он должен делать домашнее задание и что это его обязанность, как для него самого работа. Его самого всегда раздражало, когда учителя, которые видят и слышат подобное каждый день, как в первый раз, строят удивлённые рожи, как будто это первый такой случай в их практике. Осаму прекрасно знает, что ничего, кроме раздражения и мыслей: «Когда же она уже заткнётся» в головах учеников не промелькнёт. Сам был таким же, поэтому всегда останавливает ученика, когда видит, что он начинает пытаться мямлить оправдание. Есть, конечно, ученики, слушать оправдания которых это отдельная услада для ушей, но в основном это несвязный бред из серии: «Моё домашнее задание съела собака». По оригинальнее уже бы что-то придумали. Дазай бы даже простил, не став марать дневник замечаниями, которые он и так пишет редко. Если такое писать каждый раз, когда у кого-то не будет домашки, красных ручек не напасёшься. Здесь можно было бы пошутить про то, что у учителей маленькая зарплата, но Дазай никогда так не говорил и не будет. У учителей вполне нормальная зарплата на которую спокойно можно жить. Иначе вы думаете, Осаму бы пошёл работать учителем только ради того, чтобы образовывать следующие поколение? Я вас умоляю. Это поколение загнулось ещё когда самого Дазая даже не было в проекте. Деградировать уже некуда. А если и есть, то эволюция просто пойдёт в обратную сторону, и люди снова станут рыбами. Или там обезьяны были?.. Неважно. Дазай уроки биологии прогуливал или отсыпался, потому что они всегда стояли первым уроком в понедельник и шестым уроком в пятницу. – Не знаю, – Накахара снова пожимает плечами. – Простите, Дазай-сан я больше так не буду, – рыжий улыбается, строя из себя саму невинность. Он не собирается выглядеть идиотом. Не сделал и не сделал. Что дальше, учитель? Дазай складывает руки на груди, сводит брови к переносице и немного раздражённо говорит: – Что ж, – Осаму прикрывает глаза. – Тогда попрошу тебя задержаться после уроков, – учитель складывает руки за спиной и возвращается к своему столу. А Накахара просто ложится на парту. Он и не особо против остаться после уроков со своим учителем. – Кто-то разозлился? – шепчет Чуя, смотря на то, как Осаму что-то пишет на доске. Дазай может быть и серьёзным дядькой, но ему это не шибко нравится. Да и не идёт ему быть серьёзным и строгим. Осаму выделялся на фоне других учителей, наверное, ещё со своего первого рабочего дня. С каким ещё учителем они бы обсуждали, где можно купить недорогую выпивку и потом быстро избавиться от похмелья, чтобы утром быть свеженькими? С выбором он, кстати, тоже помог ученикам. А то возьмут ещё какое-нибудь некачественное пойло, траванутся и помрут. А кому он тогда будет давать ручкой по лбу? Родители его учеников относятся к нему по-разному, но подавляющее большинство с настороженностью, потому что, цитирую: – Ему бы самому ещё за партой сидеть, ручки грызть. А Дазай, между прочим, хоть и не за партой, но от этой вредной для зубов привычки так и не избавился. Зубы вроде ещё не раскрошились, но вид погрызенных колпачков у учителя позволяет его ученикам думать, что учителя – тоже люди. Идя в педагогический, Осаму не собирался строить из себя кого-то другого. Он учитель нового поколения, которому вот как-то вообще всё равно, почему ученики одеты не в школьную форму. И – о ужас! Они списывают! Такого же никогда не было. Дазай правда любит свою работу, хоть ученики иногда и могут вывести его. Но чего он хотел. Это подростки, коим он сам был не так давно. Осаму прекрасно помнит, как любил вместе с одноклассниками трепать нервы своим учителям. Да и в сравнении с тем, что он чудил в свои школьные годы, его ребята ангелочки. Поэтому Дазай никогда не злится слишком долго. Но с Накахарой ему всё же предстоит беседа. Осаму, конечно, учитель добрый, но требовательный ко всем своим ученикам и подобных выпадов терпеть не намерен.

***

Дождавшись окончания уроков, Чуя подхватил свою сумку и направился к Дазаю минуя пустые коридоры. Накахара заходит в свой родной кабинет, закрывая за собой дверь на замок. Обычно это всегда делает Осаму, но он сейчас сидит за столом, поэтому Чуя сам закроет. – Присаживайся, – Осаму снимает очки и убирает их в сторону. Чуя скинул сумку на пол, прошёлся к учительскому столу и по-хозяйски уселся на стол прямо напротив Дазая. – Хочешь казаться выше? – с небольшой усмешкой спросил учитель, смотря на своего ученика. Он знает, что любые разговоры, касающиеся роста, вызывают у Накахары раздражение. Вот и сейчас на лице ученика мелькнуло раздражение. Юноша свёл рыжие брови и, схватив Дазая за рубашку, притянул поближе к своему лицу. – А не слишком ли ты наглый? – ухмыляясь, спрашивает старший, смотря в голубые глаза напротив. – Нет, – Накахара закидывает одну ногу на другую и отпускает рубашку. – Так что ты хотел? – спросил Чуя таким тоном, будто бы делает Дазаю одолжение. – Что за «ты» Накахара? Не забывай, что здесь я твой учитель, – Дазай снова включает строгость. – Ладно, – Чуя закатывает глаза. – Дазай-сан, что вы хотели? – кривляясь, спросил подросток. – Почему ты не выполняешь домашнюю работу? – спокойно спрашивает учитель. – Не знаю, – Накахара пожимает плечами. – Что значит «не знаю»? – Дазай скрещивает руки на груди. – Чуя, так не пойдёт, у тебя почти нет оценок по литературе. Мне буквально через две недели сдавать журнал на проверку. И как ты думаешь, что завуч скажет нам обоим, когда увидит пустые клетки? – Осаму надеется достучаться до младшего по-хорошему. У него на ближайшие каникулы вообще-то есть планы. И в них не входит пункт сидеть в школе с Накахарой и отрабатывать его просчёты. – Пожалуйста, только не включай зануду, – голубоглазый снова перешёл на «ты» проигнорировав возмущённый кашель. – Чуя... – Да сдам я тебе твою домашку! – повысив голос, говорит парень. – Сдам когда-нибудь, – Накахаре меньше всего хочется слушать Дазая в роли злого учителя. – Не «когда-нибудь», а сегодня. Приходишь домой и начинаешь делать, Чуя, – тоном, не терпящим возражений, произнёс мужчина. – Да, да, да... – промямлил Чуя, не желая больше слушать это. – Накахара... – шатен снова хотел высказаться, но вместо очередной колкости ученик снова взял его за рубашку и притянул к себе. – Что ты делаешь? – Осаму бы уже пора смириться с подобным, вообще-то непозволительным по отношению к преподавателю проведением. Вместо ответа Чуя нагло прильнул к губам своего учителя. Первое, что Дазай почувствовал, это лёгкий, почти выветрившийся запах табака. Так он ещё и курил? Что ж, будет о чём поговорить. Мужчина решил не сопротивляться и подключился к процессу, сплетая свой язык с языком Накахары в горячем и влажном танце. Запах, вкус мягких губ Чуи сбивали его здравое мышление. Он словно пьянел с каждой секундой от этих поцелуев, даже больше, чем от так обожаемого виски. Одна рука ложится на затылок младшего, чуть сжимая отросшие волосы. Накахара тоже чувствовал, как ему сносит крышу. Ему нравилось то, что они делают. Нравилось, как Осаму целует его, показывая, как правильно. Эти странные чувства всё больше ударяли ему в голову. В такие моменты особо жалеешь, что у людей существует потребность в кислороде. Дазай стаскивает Накахару со стола и, усадив к себе на колени, первым разрывает поцелуй. Тонкая ниточка слюны, соединяющая их, рвётся, и оба смотрят друг на друга, стараясь восстановить дыхание. Узкие карие глаза смотрят прямо в голубые, обладатель которых ухмыляется, слизывая слюну со своих губ. Осаму притягивает ученика за затылок ближе и несильно, но увесисто шлёпает по верхней части бедра. – Ай! За что? – это было последним, чего он ожидал. – Ты опять курил? – снова состроив серьёзную мину, спрашивает шатен, кладя ладонь на копчик парня. У них уже был разговор на тему курения, но Чуя, очевидно, не послушал его. Накахара лишь закатывает глаза, обвивая чужую шею руками. Ещё и так жалобно смотрит, паршивец. – Я больше не буду, – лукавость чувствуется буквально в каждом слове. – Я это уже слышал, – Осаму уже сам тянется к рыжему за новым поцелуем. Он был не менее жарким, чем первый. Но на этот раз его прерывает младший, почувствовав что-то странное. Накахара ощутил, как в него упирается что-то. И Дазай как-то сразу покраснел. – Это... – Чуя неслабо смутился, осознав, что именно упирается в него через белые брюки учителя. Осаму немного улыбнулся и, взяв покрасневшего парня за запястье, приложил его ладонь на выпирающий бугорок. В штанах с каждой секундой становилось теснее, а жар внизу живота едва позволял сдерживаться. Но Дазай не собирается делать что-то без согласия голубоглазого. Он не хочет оттолкнуть или напугать его. Каким бы взрослым и уверенным Накахара не хотел казаться, он остаётся ребёнком. – Конечно, это будет немного резко, но, – мужчина наклоняется к чужому уху, – не хочешь кое-что сделать? – Дазай оставляет невидимый поцелуй за покрасневшим ухом ученика. Дазай готов к любой реакции. Даже если младший сейчас оттолкнёт его и уйдёт. Но Накахара поворачивает голову в его сторону, всматриваясь в глаза цвета дорогого коньяка. Его губы расплываются в хитрой улыбке, а глаза на секунду сверкают. Чуя сам выпутывается из цепких рук и становится на пол, отвернувшись от мужчины. Парень расстёгивает пуговицы на белой рубашке и, когда дело доходит до последней, снимает её, скидывая на пол и демонстрируя довольно подтянутое тело. Накахара поворачивается к Дазаю лицом и снова садится на его колени. Он позволяет своим рукам задержаться на воротнике рубашки мужчины. В ответ Дазай едва заметно ухмыляется, наблюдая, как чужие пальцы, немного дрожа, расстёгивают его рубашку. Когда же рубашка расстёгнута ровно на половину, Дазай берёт ученика за запястья, заставляя обратить на себя внимание. – Не хочешь спуститься чуть ниже? – предложение звучит заманчиво, хотя ему есть за что волноваться. Накахара послушно спускается на пол и садится на свои колени, кладя вспотевшие ладони на его ноги. Дазай избавляется от ремня и расстёгивает молнию на штанах, чувствуя, как в них стало уже совсем тесно. Он снова берёт инициативу на себя, кладя чужие ладони куда нужно, чуть спуская белые брюки, зацепив бельё. Чуя продолжает и уже сам спускает их, открывая обзор на чужой стояк. Парень немного теряется, видя размер, но взгляд старшего говорит продолжать и Накахара берёт его одной рукой, накрывает губами и принимаясь водить языком, чуть поглаживая. Он никогда не делал этого, потому делает, как знает. Этого хватает, чтобы Осаму схватил его за затылок, придвигая ближе к себе, заставляя взять глубже едва не до рвотного рефлекса, но почти сразу хватка ослабевает. Влажный язык оглаживает немного набухшую головку и принимается проходиться по пульсирующим венам. Напрягается каждая мышца, по спине бегут мурашки, а пальцы невольно сжимают волосы на чужом затылке. – С-стой, – с чуть сбившимся дыханием просит мужчина чуть отстраняя чужую голову, – не лижи его, а работай языком, – младший не поднял на него глаза, но определённо услышал, начав не просто водить языком, как по леденцу. И без того учащённое дыхание становилось бешеным, вгоняя в краску. Чуя посасывал головку, немного причмокивая, и смотрел своими наглыми глазёнками на учителя. А Дазай не мог ничего сделать, резко почувствовав, как Накахара решил взять всю длину, срывая с губ мужчины негромкий стон, больше напоминающий шумный вдох. Дазай зажал рот вспотевшей ладонью, а Чуя лишь мысленно усмехнулся, нисколько не обращая на не очень приятные ощущения от оттягиваний за волосы. Старший не особо сдерживал довольные выдохи, когда головка упиралась в самую глотку, наслаждаясь удовольствием, даже когда Чуе приходилось брать передышку, чтобы не закашляться. Они продолжали с разными темпами, но настал тот момент, когда Накахара почувствовал, как по его горлу разливается что-то пресное и мокрое, нисколько не похожее на слюну. Много мозгов, чтобы понять, что Дазай кончил ему в рот не нужно, и младший пока не знает, как он относится к этому, но глотает. Чуя чувствовал, как у него затекают ноги и как начинают ныть колени, но стук каблуков, раздающийся где-то по коридору, заставил сердце уйти в пятки и едва не подавиться собственной слюной. Звук довольно быстро удалился, но рыжий всё-таки зашёлся кашлем, уже отстранившись и пытаясь дышать ровно. – Иди сюда, – Осаму сажает его спиной к себе, принимаясь оставлять поцелуи и незаметно стягивать одежду до середины бёдер. Шея, плечи, спина. На всех них Дазай, не жалея, оставляет поцелуи, а кое-где и небольшие засосы. Ему очень хочется оставить один на шее, но, зная, как Накахара не любит застёгивать рубашку до конца, он оставляет парочку на бледных плечах. Чуя едва слышно постанывает, чувствуя, как сзади в него упирается уже не маленький бугорок. Дазай обнимает его, прижимая к себе, а рыжий хватается руками за руки Осаму, оставляя на его коже маленькие следы от ногтей. Им обоим очень жарко, но никто не хочет останавливаться. Накахаре нравится, как Дазай целует его в шею и плечи, а самому шатену с каждым поцелуем всё сильнее сносит башню. Одна его рука так и продолжает прижимать любимого мальчика к себе, а вторая спускается ниже, проводя немного холодными пальцами по чужому члену. Слышится сдавленный стон, что заставляет мужчину улыбнуться и продолжить спускаться рукой дальше. Тонкие пальцы доходят до бедра, и Дазай начинает поглаживать его, чувствуя, как чужие ногти сильнее впиваются в его кожу. – А-ах... – рыжик вздрагивает, ощущая на своём горячем бедре холодные пальцы учителя. – Чу, – Осаму ненадолго отстраняется. – Всё хорошо? – ему важно знать какого Накахаре, дабы никто не остался обделённым. – Д-да, – парень немного расслабляет пальцы и уже сжимает кожу не так сильно. Дазай проводит рукой чуть выше, оставляет её на боку Накахары, иногда водя вдоль выпирающих рёбер и обратно. – Расслабься, – шепчет учитель слегка покусывая бледную шею в самом низу. – Д-дазай я чувствую... – с трудом проговаривает Накахара. – А-а-а... – послышался тихий стон. – Ч-ш-ш... – Осаму трётся носом о шею и лбом о затылок. – Ни о чём не думай. Просто расслабься, – бархат его голоса прошибает Накахару. – Я-я не могу, – младший начинает дрожать чуть сильнее, чувствуя, что вот-вот может кончить. Дазай выглянув из-за плеча ученика. Мужчина поднёс руку к налитому члену парня и принялся водить рукой вверх-вниз чуть сжимая. Чуя закрыл рот своей мокрой ладонью, чтобы не застонать на весь кабинет. Дверь, конечно, заперта, но их может кто-нибудь услышать. Дазай положил подбородок на дрожащее плечо и прошептал прямо на ухо: – Просто позволь себе кончить, – дыхание мужчины было слишком горячим. Он слегка прикусил мочку уха и ещё немного погладил, пока не почувствовал на своей руке влажность. Накахара кончил и сейчас чувствует, как собственная сперма стекает по его животу, пока учитель продолжает водить пальцами по головке. – Молодец, – Осаму улыбается и подносит руку к себе слизывая часть спермы. Рыжеволосый немного откинулся на него, чувствуя, как начинает обмякать в объятиях Дазая. Но они ещё не закончили. Старший разворачивает Чую лицом к себе и, слегка прикусив его нижнюю губу, так же не оставив без внимания верхнюю, подхватывает на руки и укладывает на стол. – Чуя, ты позволишь? – глаза молодого учителя блестели. Накахара растерянно моргает и, смутившись, отводит взгляд, но всё-таки робко кивает, заливаясь краской. Рыжие волосы разметались по столу, некоторые пряди обрамляли лицо, а румянец придавал парню очарования в глазах его преподавателя.. – Ты хорошо подумал? – в ответ кивок. – Только... не делай мне больно, – он никогда бы не подумал, что потеряет девственность именно так. – Я постараюсь, но ты должен понимать, что тебе будет больно, когда я буду растягивать тебя, – мужчина улыбается, заботливо убирая рыжую прядку с лица. – Ты точно готов? – Дазай поймёт, если он испугается и откажется. Но если так, то ему нужно сказать об этом. – Да, – голос немного дрогнул, но это не помешало Накахаре вновь сверкнуть своей наглой улыбкой, смотря на учителя такими же светящимися глазами. Дазай ухмыльнулся и окончательно стянул с ученика брюки с нижним бельём. Ненужная одежда летит на пол. Мужчина разводит тонкие и при том не обделёные видимыми мышцами ноги в стороны, наклоняется и, закидывает их себе за спину. Старший укладывает локти на стол и сверкнув глазами, начинает водить языком вокруг сосков Чуи. Накахара обхватывает свой член, принимаясь быстро водить рукой, пока Дазай начинает облизывать и посасывать нежную кожу, иногда прикусывая. Твёрдые бусинки, что теперь были красными, встают, когда язык водит по ним, чуть щекоча. Накахара, уже весь красный, зажимает себе рот ладонью, наслаждаясь ласками своего партнёра. Он постанывает, когда Дазай кусает соски чуть сильнее, оттягивая зубами. Больновато, но приятно. И очень жарко. Осаму приподнимается, осматривая ученика. Их взгляды пересекаются и, получив кивок, шатен разводит его ноги чуть сильнее. – Будет больно, но не долго, – предупреждает Дазай, всё тем же шёпотом, засовывая пальцы себе в рот, хорошенько смачивая слюной. Он вставил свой большой палец и постепенно добавлял их, тем самым медленно растягивая парня. Чуе было больно, и Дазай всячески старался успокоить его, шепча на ушко что-то успокаивающее. Левой рукой мужчина держал за талию и целовал, а пальцы правой двигались, растягивая узкое колечко мышц. – Больно... – шипит разгорячённый юноша, чувствуя, как выступают слёзы на глазах. В его анале было уже два пальца, чей владелец медленно двигал ими. Каждый раз, когда Дазай шевелил пальцами, Накахара вздрагивал, что не оставалось незамеченным старшим. – Не зажимайся, – советует он чувствуя как рыжик напрягся. – Сам себе больнее сделаешь. Накахара, следуя, совету старается расслабиться, покрываясь мурашками, когда длинные пальцы раздвигаются внутри него ножницами, постепенно растягивая. – Потерпи немного, – Осаму старается делать всё нежно, чтобы ему не было так больно, но первый раз это первый раз. – Если ты не захочешь, мы остановимся. Только скажи мне. Понял? – Угу... Накахара был в каком-то своём мире. Он переживал, чувствуя дикую неловкость с удовольствием одновременно. Его сердце отбивало чечётку, грозясь выскочить в любой момент. Вскоре в узкую дырочку парня вошли уже три пальца. В ней было тепло и уютно, но пора было уже освободить место для чего-то другого. – Всё хорошо? – прошептал Дазай. – Если что-то не так, мы можем остановиться, – мужчина уже готов, но если младший всё же будет против, они остановятся. – А? Н-нет, всё хорошо, – голос немного дрожал от страха перед неизвестностью, но Накахара готов довериться старшему. Ранее Дазай не видел его таким смущённым, говорящим с дрожью в голосе. Мужчина умиляется, видя покрасневшее от смущения лицо с блестящими глазами. – Не бойся, — учитель нежно поцеловал в шею. Дазай вынимает пальцы и подносит головку к аналу мальчишки. Рыжеволосый плотно зажмуривает веки, пока Осаму начинает медленно входить. Учитель бережно прижимает его к себе правой рукой, пока левая начинает гладить вдоль спине. Немного поводив головкой, Дазай входит чуть меньше чем на половину, а Накахара закатывает глаза, обвивая руки вокруг чужой шеи. Из одного глаза начинает катиться одинокая слеза, стекающая по мокрому от пота и красному от возбуждения лицу. Больно. Очень больно, но нужно привыкнуть. – Я могу продолжить? – шепчет мужчина и, получив кивок, начинает медленно двигаться постепенно наращивая темп, но дальше не входит. Стоны, которые Чуя всеми силами старался делать не такими громкими, были словно музыка для ушей Дазая. Он хотел полностью войти в него, но не мог. Мужчина понимает, что если войдёт в него полностью сейчас, то рискует порвать. А ему совсем не хочется причинять лишнюю боль своему мальчику. – Всё хорошо? Я могу войти чуть глубже? – спросил старший, намереваясь узнать важную для себя информацию. – Д-да... ах... не спрашивай!.. — выкрикнул Накахара, прогибаясь в спине, но тут же прикрыл рот. – А-ах... продолжай... – Хорошо, – Дазай пошло улыбается, облизывая губы и входит ещё глубже начиная активнее двигать бёдрами. Во время своих прошлых связей он был не слишком щедрым на нежности, предпочитая более грубый секс. Но Чую, он будет трахать нежно, вслушиваясь в его сладкие стоны. Помнится, у него была партнёрша, просившая быть более нежным и Дазай старался, хоть и иногда срывался. Но видя, как Накахаре нравятся его нежности, мужчина отбрасывает все мысли об этом. Самому Чуе нравилось всё, что делал Осаму, хоть это и было больно. Особенно, когда он только вошёл, но вроде как, так и должно быть. Дазай целует каждый миллиметр его лица, стараясь отвлечь от неприятных ощущений. Он двигается уже довольно быстро, заставляя стол под ними немного дрожать, а Накахару на нём прижиматься к себе. Старший целует шею подростка, не пропуская ни один сантиметр, пока рыжик стонет, сжимая кулаки до побеления костяшек. Они оба будто бы провалились в другой мир, в котором на место разума пришла страсть, дурманящая голову, не давая думать ни о чём другом. Они наслаждались друг другом, даря ласки и проливая слёзы. От удовольствия Дазай хотел всё больше и больше. Целовать его прекрасное тело, а потом смотреть на него и снова целовать. Чтобы Чуя был только с ним. Чтобы только его обнимал своими руками и неумело целовал. Осаму выходит из него, обнимая как можно крепче, впиваясь пальцами в спину. Слышится хриплый стон, и Накахара пытается отстраниться, но сильные руки прижимают ближе. Шатен кусает горячую кожу чуть ниже ключиц и расслабляется, уткнувшись взмокшим от пота лбом в чужую грудь. Жарко. Они оба просто молчат, ничего не говоря и не делая. Лишь Чуя, уже немного прийдя в себя, обращается к Осаму: – Я прощён? – младший зарылся пальцами в каштановые волосы. Накахара спросил скорее для формальности будучи полностью уверенным, что долги по литературе ему будут прощены. – Нет, конечно, – Дазай поднимает голову, смотря на немного ошалевшего Чую. Вообще-то не он начал это. И уж тем более договорённости между ними никакой не было. Дазай не собирается относиться к тем извращенцам, готовым пользоваться учениками взамен на оценки. – Впереди выходные, и я очень хочу увидеть твои домашние задания по литературе за... – мужчина задумался, поднеся палец к лицу, – три недели. Иначе будешь заниматься на каникулах, – учитель мило улыбнулся и, тыкнув Чую в нос снова улёгся ему на грудь. – Что?! Эй, Дазай, так нечестно! – Накахара пытается спихнуть с себя учителя. А старший начинает хихикать, прижимаясь к своему мальчику, игнорируя все его удары в спину с уговорами простить долги. Пускай делает. Дазай даже готов помочь, но он не отстанет, пока те пустые клетки в журнале не заполнятся оценками хотя бы выше трёх балов.