Тебе нужно стать плохой, если со мной быть хочешь

Прошла неделя с того момента, как Эдгар попал в больницу. Его раны почти зажили, хотя некоторые из них всё же доставляли парню боль во время движений. Эмо уже мог самостоятельно ходить по комнате или в столовую; правда после этого силы его были на исходе и остаток дня он лежал на больничной койке. С одной стороны в больнице Эдгару неплохо жилось. Тут хорошо кормили, правда не всегда. Иногда вместо холодной каши с комочками приносили что-то действительно стоящее, например тоже холодное картофельное пюре с сосиской или даже густой суп с маленьким кусочком мяса. Всё это было на голову выше того, чем Эд питался дома. Также в больнице было относительно тепло. Не то, что дома у Эдгара, где каждый ветерок, подувший в открытое окно, которое можно было закрыть только приложив титанические усилия, доставлял дискомфорт и заставлял кутаться в плед и надевать на себя несколько слоёв одежды. Но в проживании в больнице были и минусы, и самый главный из них — невыносимая скука. Телефон Эдгара уже давно разрядился, а зарядка осталась у парня дома. Поэтому парню оставалось только смотреть либо в окно на несколько маленьких зданий, находившихся рядом с больницей и безликих пешеходов, что быстрыми шагами проходили под окнами палаты Эдгара, либо в потолок, где местами обсыпалась штукатурка и виднелись тёмные пятна. Эдгара также раздражали другие пациенты, который, к несчастью, проживали в его палате. Это были трое мужчин, которые были в несколько раз больше и крупнее Эдгара. Парень на всякий случай старался не пересекаться с ними взглядом, мало ли, что у этих троих в голове. Сейчас он точно не смог бы дать им отпор. Но была в этой пресной больничной жизни Эдгара и радость, точнее не радость, а просто моменты спокойствия и ощущения себя в безопасности. Этими моментами были приходы Колетт и Фэнга. Эти двое каждый день заглядывали к нему после уроков и, в тайне от врачей и медсестёр, приносили что-нибудь вкусное: то какую-то булку со вкусной начинкой, то печеньки, то конфеты. И Эдгар просто не мог отказаться от этого, ведь подобную еду он ел очень редко. Колетт и Фэнг каждый день уговаривали Эда вернуться в школу, но парень был неумолим. Он точно знал, что в это треклятое учебное заведение он точно не вернётся, слишком много нервов и сил было потрачено за десять лет учёбы. У него уже была работа, причём, как он думал, хорошо оплачиваемая. Да ещё и на сражениях можно было заработать, пусть и не так много. Во время того, как Колетт с Фэнгом находились в его палате, Эдгар чувствовал некое расслабление и ощущал себя в безопасности. Не то, чтобы он сильно доверял своим одноклассникам. Просто эти двое были единственными, кто относился к нему чуть лучше, чем к отбросу общества. Колетт всегда поддерживала парня добрыми словами, называла милым сокращением его имени: «Эдди», что просто невероятно бесило эмо. Фэнг тоже не отставал от подруги; часто он повторял, что Эдгар круто сражается на арене, что он классно одевается и не обращает внимание на косые взгляды и мнение окружающих. Эдгар невероятно это ценил. Но доверять этим добрым словам всё же боялся. В его жизни было немало предателей, что говорили такие же слова. В глубине души Эд надеялся, что всё сказанное одноклассникам было сказано от чистого сердца, но на подобные высказывания сильно не реагировал, чтобы после не разочароваться в Колетт с Фэнгом и самом себе. *** И вот, наконец, настал последний день прибывания Эдгара в больнице. Вещи уже давно были собраны в школьный рюкзак. Хотя из важных вещей там были только наушники и отключившийся телефон. Парень уже переоделся в свою повседневную одежду: тёмные джинсы, чёрная футболка с символикой группы «Bad randoms» и красная жилетка со значками других рок-групп. Надо сказать, что расчёски в рюкзаке парня не нашлось. Поэтому во время прибывания в больнице его аккуратная укладка превратилась в подобие вороньего гнезда. Брать расчёску у других больных было слишком для Эдгара — слишком уж он был брезглив. Поэтому ему казалось, что, как только он вернётся домой, свои волосы он уже никогда не приведёт в порядок. В этот день на Суперсити налетела буря: деревья качались под сильным ветром, дождь лил как из ведра, на небе то и дело была видна молния, а гром гремел почти постоянно. Возращаться домой в такую погоду пешком (так как денег на автобус у эмо не было) казалось не лучшей идеей. Эдгара молча сидел на кровати, уставившись в одну точку на стене, и ждал, когда же придёт медсестра и, наконец, сообщит, что он может покидать это место. Он не обращал внимание ни на барабанящий по подоконнику дождь, ни на ужасные раскаты грома. А ведь когда-то, в детстве, он до жути боялся грозы. В голове парня пронеслась следующая картина: он в возрасте шести лет, испугавшись внезапного раската грома и устрашающе сверкнувшей в небе молнии, прячется под столом, захлёбываясь в слезах и прижимая к груди плюшевого мишку, а рядом, в нескольких шагах от него, стоит отец и чуть ли не кричит: «Какого чёрта ты прячешься под столом как баба?! Вылезай и вытирай свои слезы, слабак!» Вспоминая это сейчас, Эдгар невольно усмехнулся себе в детстве, но, вспомнив отца, ухмылка спала с его лица. Джонатан Ричардсон — отец Эдгар. С момента рождения своего сына, отец видел в нём своего наследника. Он хотел сделать его своей точной копией, дабы после гордиться им и его заслугами. И, будучи жестоким, требовательным и, как он сам себя называл «настоящим мужиком», Эда он решил растить в ежовых рукавицах. С самого детства он внушал мальчику, что сила у мужчины — это чуть ли не самое главное качество, поэтому почти каждый день Эдгар занимался боксом, хотя самому ребёнку это не нравилось. По прошествии некоторого времени Джонатан заметил, что у сына очень плохо получается противостоять нападающим, что он дерётся без особой охоты. Тогда разгневанный мужчина отвёл сына домой и выпорол, да так, что мальчишка после несколько дней пролежал в постели под присмотром матери. Тогда Эдгар понял, что лучше не перечить отцу. Лучше он будет ходить на этот чертов бокс, драться с соперниками, превосходящими его по силе — лишь бы только отец не трогал его. Также с самого детства Джонатан внушал сыну, что «настоящий мужик» ничего не боится: ни грозы, от которой у Эдгар на теле выступал холодный пот, ни свор собак, способных за пару секунд разорвать мальчика, стоит ему только зазеваться, ни соперников на ненавистном боксе, которые с лёгкостью могли бы сломать Эду кости. Джонатан понял, что сын никогда не станет таким же как он, когда застал Эдгара сидящим у зеркала: он красил ногти, а после и глаза. Тогда мужчина ели сдержался, чтобы не разбить голову сына о стену. И всё закончилось лишь разбитым тюбиком туши, тёмном пятном на стене и слезами парня. Эдгар тяжело вздохнул. Эти воспоминания тяготили его. Ему хотелось бы забыть о своей семье и никогда не возвращаться в родном дом, но он не мог. И причиной тому служила его мать — Мэри Ричардсон, что для Эдгара была самой доброй женщиной на свете. Парень с самого детства помнил её светлые нежные локоны, небрежно разбросанные по плечам, её мягкие руки, что в пору невзгоды гладили его по голове и прижимали к такому родному телу матери. Мэри всегда была против методов воспитания Джонатана. Она, конечно, хотела, чтобы сын смог за себя постоять, но те способы, что использовал её муж, были для неё неприемлемыми. В отличии от мужчины, Мэри никогда не кричала на сына, когда видела, что тот напуган, она лишь успокаивающе повторяла: «Всё хорошо, сынок, даже у настоящих мужчин бывают свои страхи», и Эдгар верил, лишь сильнее прижимаясь к матери и вдыхая нежный запах её волос. Мэри не разозлилась, когда увидела, что её сын пользуется косметикой. Она сказала лишь одно: «Это твой выбор, сынок. Я не могу тебе здесь препятствовать». А после, пока муж не видел, женщина научила парня красится. От воспоминаний о матери, Эдгар невольно пустил слезу из глаза. Он невероятно скучал. Эмо корил себя за то, что за всё время прибывания в Суперсити, ни разу не позвонил ей. Поэтому он решил, что, как только он выпишится из больницы и приедет домой, он зарядит телефон и тут же позвонит матери. Утешив себя этой мыслью, Эдгар обернулся на звук открытия двери. Его взору предстала медсестра, держащая в руках какую-то папку. — Эдгар Ричардсон? — Она осмотрела палату и, увидев сидящего на койке парня, продолжила, — Пойдёмте со мной. Вас выписывают. Только не забудьте вещи. Эд слез с кровати и, перекинув через плечо рюкзак, направился за медсестрой. Они шли по узким плохоосвещëнным коридорам больницы. Кое-где на глаза попадали люди, стоящие около кабинетов врачей, ожидая своей очереди. Вскоре Эдгар вместе с медсестрой вышли в главный зал больницы. Отдав папку в регистратуру, девушка указала Эду на выход, и тот поспешил покинуть больницу. Какого же было его удивление, когда, закрыв за собой входную дверь, парень обернулся и увидел перед собой Колетт. Она стояла под зонтиком в ярко-красной осенней куртке. За спиной у неё висел рюкзак, видимо, она пришла сюда со школы. Она стояла рядом с чёрным BMW, стекла которого были затонированы. С трудом разглядев одноклассника через плотную стену дождя, Колетт радостно подпрыгнула, из-за чего под из-под ног её вылетели брызги, и энергично помахала Эду рукой. — Хей, Эдди, иди сюда! Эмо было слишком холодно, чтобы хоть как-то возразить. Он преодолел разделяющие их растояние в три шага и встал под зонт девушки. — Эдди! — Чуть не выронив зонтик из рук, Колетт крепко обняла парня. — Ты ведь точно хорошо себя чувствуешь? Последние слова её были сказаны с явным беспокойством, да и лицо её изменилось, стоило только ей посмотреть на фиолетовый синяк на щеке Эдгара. — Я же говорю, не называй меня… А, ладно, забей… — Сейчас возражать кому-то не было смысла. — Да, мне полегчало. — Я так рада! — Колетт, наконец, отпустила Эда и, открыв дверь стоящей рядом машины, залезла в неё и поманила Эда за собой, — Забирайся, поедем к тебе домой. А то я одного тебя сейчас не пущу! Тем более в такую погоду! Такое неожиданное проявление заботы в свою сторону не на шутку смутило Эдгара. Вот так к нему не обращались уже несколько лет. Недоверчиво взглянув на Колетт, что несколько раз ударила ладошкой по сиденью, приглашая парня зайти внутрь, Эд всё же решился и быстро забрался в машину. Это всё же лучше, чем час под дождём идти до дома. — Ну, говори, где ты живёшь! — Бросила Колетт, доставая из небольшого ящика какой-то пакет. Парень быстро назвал улицу и дом, и машина тут же тронулась. В машине работали обогреватели, что не могло не радовать Эдгара. Тем временем Колетт развязала пакет и протянула его другу. — Вот! Угощайся! Парень заглянул в пакет и увидел там множество цветных обёрткой от конфет, печенья, рулетов и… Чего там только не было. Осматривая всё это гастрономическое разнообразие, Эдгар удивлённо приподнял бровь. — Ну! Чего смотришь? Бери! — Спа… Спасибо, — Эдгар взял первую попавшуюся упаковку. Песочное печенье. Его любимое. Он ещё раз посмотрел на девушку с удивлением и недоверием. — Это всё тебе! В честь твоего вызоравления! — Прямо всё мне? — Он не мог поверить своим ушам. Разноцветные обёртки заставляли глаза разбегаться. — Да! Прямо всё-всё! — Спасибо… Но… Так много сладкого есть вредно, — всё же смог собраться с мыслями Эдгар, — давай пополам разделим. Улыбка на секунду спала с лица Колетт, но после она мило хихикнула и несколько раз покачала головой. Эдгар принялся есть печенье. Он хотел растянуть удовольствие, поэтому откусывал маленькие кусочки и медленно их пережевывал. Колетт же достала из рюкзака свой дневник и ручку и быстрым аккуратным почерком принялась что-то писать, попутно поедая печенье с клубничной начинкой. Запись, оставленная Колетт в дневнике, гласила: «Эдгар невероятно щедрый! Я накупила нему всяких вкусняшек, а он предложил их разделить! А по нему и не скажешь, что он такой щедрый! К счастью, ему полегчало, но всё же синяк на его щеке приводит меня в ужас… Каждый раз, смотря на него, я вспоминаю то, в каком состоянии мы с Фэнгом нашли Эдди…» Поняв, что больше писать по этой теме нечего, Колетт захлопнула дневник и, посмотрев в окно, сказала: — Черт, ещё так долго ехать… — Угу, — протянул Эдгар, жуя какую-то конфету. Все эти сладости вскружили ему голову. В детстве отец запрещал Эду есть сладкое, ведь «настоящий мужик» есть только мясо… И ещё что-то. Эдгару было тошно это вспоминать. — Фэнг бы тоже сегодня встретил тебя, но он на съёмках. Да, кстати, я забыла тебе рассказать! Лола — ну, эта очень популярная актриса у нас — заметила в нашем Фэнге талант! И теперь он вместе с ней снимается в каком-то романтическом боевике. Нам обязательно надо будет его посмотреть! Эдгар помнил Лолу. Пару раз ему довелось с ней сталкиваться в одиночном столкновении. Она показалась эмо слишком надменной и самовлюблённой. И, вспомнив фразу, которую Колетт бросила Фэнгу перед тем, как Эда избили, он удивился: как же Фэнг смог влюбится в такую, как Лола?.. Но, в прочем, это было не его дело. Поэтому он лишь согласно кивнул на фразу Колетт и продолжил поедать сладости. — Кстати, Эдгар! — Всё не унималась Колетт. — Раз ты уже чувствуешь себя лучше, я могу организовать вашу встречу с Биби! Парень спохватился. Его сознание сразу же затмили воспоминания, связаные с подругой детства и то, что он скоро сможет вновь увидиться с ней, не могло не радовать. — Хочу, конечно! — Мигом ответил Эд. — Отлично! Может быть в воскресенье после работы в сувенирном? Она тоже будет свободна. — О`кей. — Хорошо! — Колетт мигом достала телефон и принялась что-то печатать. Через пару секунду оба услышали звук уведомления. — Она мне написала, что встретит тебя у входа в Стар парк. Эдгар просто кивнул головой. Его мысли вскружила весть о том, что скоро он наконец увидит Биби. Его мучали многие вопросы, например: изменилась ли она? А её вкусы в музыке, кино, да вообще во всем? А узнаёт ли она его вообще?.. Но из раздумий его вывел голос Колетт: — Вот мы и приехали! Прости не могу зайти в гости, надо на работу! Кстати, я упросила Гриффа выдать тебе оплачиваемый больничный… Не представляешь, чего мне это стоило! Ну ладно! До скорого! Эдгар ещё раз кивнул и, наспех высыпав на столик, разделяющий их с Колетт, половину сладостей, открыл дверь машины. — Да. До завтра. Я уже выйду на работу. И… Ещё раз спасибо. — Не за что! Беги быстрее, а то простудишься! — Обеспокоено крикнула девушка перед тем, как закрыть дверь машины. Эд достал из портфеля ключи и, открыв дверь с магнитным замком, ещё раз посмотрел на чёрную BMW, удаляющуюся от его подъезда.