Прислуга

Ясный августовский день. Первый за прошедшие две недели. Видимо, погода решила побаловать горожан в последние летние деньки и сменила гнев на милость, а точнее – затяжные дожди на солнечные зайчики. Однако в уютном доме семейства Айеро безоблачности сегодня не ожидалось. За завтраком на крохотной кухне зарождалась буря. Фрэнк почуял неладное, как только спустился к столу. Лениво потирая глаза, прогоняя утреннюю сонливость, он уселся на свое излюбленное место у окна и, к великому удивлению, обнаружил перед собой тарелку со стопкой ароматных пышных блинчиков, обильно политых шоколадным сиропом. Парень сразу насторожился, ведь обычно его завтрак составляла миска кукурузных хлопьев. Не то чтобы матери не было до него дела, напротив, женщина старалась для сына, как могла. Но именно это желание – дать ему все самое лучшее – и стало причиной нехватки времени на такие простые вещи, как выпечка на завтрак. Да что там: иногда она не успевала сделать даже пару бутербродов на скорую руку. Линда вкалывала, точно проклятая. С раннего утра до позднего вечера пропадала на работе, трудясь на популярный лейбл «Unicorns Sux». И, хоть она была причастна к созданию стильной одежды, в ее повседневной рутине не было ничего гламурного. Женщина исполняла обязанности обычной швеи, и в ее обязанности входило лишь шить-строчить, как заведенная. С каждым годом компания набирала все большие обороты, а одежда «U.S.» пользовалась бешеным спросом, поэтому поставки в магазины никогда не прекращались, как собственно и процесс пошива. Иногда возвращаться домой получалось лишь под утро. Выбившаяся из сил и еле держащаяся на ногах, она тихонько прокрадывалась в комнату сына, ласково проводила рукой по его волосам, и на ее губах появлялась теплая улыбка от осознания, что завтра выходной, и она сможет провести время со своим Фрэнки. Могло сложиться впечатление, что рабочее место Линды напоминало огромный темный подвал, где ей приходилось трудиться бок о бок с малолетними детьми-мигрантами из бедных стран, а хозяин лейбла – пузатый лысый и вечно чем-то недовольный мерзавец, любимым занятием которого являлось наказывать провинившихся сотрудников – но это не так. Напротив, босс Линды, 33-летний Майкл Уэй, несмотря на растущую в геометрической прогрессии популярность бренда, сумел остаться вежливым и внимательным с сотрудниками, хоть и был довольно требовательным. И да, он худой. С миссис Айеро у него сложились прекрасные отношения. Он знал, что женщина в одиночку воспитывает сына-подростка и нуждается в деньгах, поэтому не имел ничего против частых дополнительных смен в швейном цеху, и не забывал поощрять ее, как одну из самых старательных сотрудниц. Тем временем, Фрэнк еще раз, но уже наигранно, потер глаза и, обнаружив перед собой все так же дымящийся завтрак, сладкий аромат которого наполнил уже весь первый этаж их небольшого дома, уставился на мать. – Нет, я, конечно, вчера засиделся у Боба, рубясь в приставку, и еле добрался до кровати, – скептически приподняв бровь, произнес он, – но не думаю, что вымотался настолько, чтобы проспать два с половиной месяца. – Ты о чем, Фрэнки? – Ну как! Сегодня же мой день рождения, да? Конец октября, поверить не могу! – он делано удивился, приложив ладонь к лицу, а после вдруг резко выпрямился и быстро захлопал темными ресницами. – Но ведь… это Хэллоуин. Мама! Почему ты не разбудила меня? У меня же нет костюма! И… где тыквы? – Ох, милый, ты меня напугал. Ешь, давай, – Линда не смогла сдержать улыбки. – И мне вовсе не обязательно ждать твоего дня рождения, чтобы испечь для тебя блинчики. Недоверчиво сощурившись, Фрэнк оглядел мать. Слишком все указывало на то, что сегодняшний завтрак можно расценивать не иначе, как подкуп. Уж в этом он разбирался. Ему не раз приходилось умасливать Линду якобы случайно затеянной уборкой в комнате перед тем, как отпроситься на очередной трехдневный музыкальный фестиваль. И сейчас он прекрасно понимал, что мама к нему попросту подмазывается и явно попросит чего-то взамен. Однако «взятка» так аппетитно пахла и пускала сигналы прямо в его урчащий живот, поэтому он сдался, схватил вилку и, облизнувшись, вонзил ее в ароматную горку. – А чего это ты дома? Неужели мистер Единорожка разорился, и ему пришлось распустить всех работников? – спросил он, ловко закидывая очередной кусочек блина в рот. – Ну, во-первых, мистер Уэй. А, во-вторых, дела на работе идут как всегда отлично. Настолько отлично, что вчера я вернулась домой немногим раньше тебя, поэтому сегодня у меня по праву заслуженный выходной. Линда опустилась на стул напротив и с удовольствием наблюдала, как сын уплетает завтрак. Спустя пару секунд лязганье вилки о тарелку неожиданно прекратилось. Фрэнк перестал с наслаждением уминать один блин за другим и посмотрел на мать. Солнечные лучики играли в ее каштановых волосах, иногда ненадолго забегая на лицо и заставляя слегка щуриться. Взгляд у нее был ласковым, на губах покоилась мягкая улыбка, но глаза все равно выдавали усталость. Между бровей виднелась тонкая едва заметная линия – морщинка, видимо, от долгой сосредоточенной работы Линда хмурилась, и он явно представил себе ее серьезное немного грустное лицо. – Не нужно тебе брать так много дополнительных смен, – накрыв ладонью лежащую рядом руку матери, сказал Фрэнк. – На самом деле, я именно об этом и хотела поговорить… – Я знал, что это все неспроста! – не дав закончить, победоносно воскликнул он, указывая пальцем на заметно поубавившуюся стопку блинов. – Ты всегда был смышленым юношей и поэтому должен понимать, что с каждым годом мне становится тяжелее нас прокормить. Ты растешь, твои запросы тоже, и я с радостью готова выполнять любые твои желания, но, Фрэнки… – Линда робко заглянула сыну в глаза, – денег катастрофически не хватает. И, несмотря на дополнительные смены и премии, мы все еще многое не можем себе позволить. Она опустила глаза и, грустно вздохнув, продолжила: – Мистер Уэй любезно предложил нам свою помощь. У него есть старший брат – Джерард – он крупный бизнесмен, занятой человек и ему нелишним будет нанять помощника по дому. Майкл обещал замолвить словечко и договориться о твоем устройстве. – Линда прервалась и, выждав несколько секунд, почти шепотом задала свой главный вопрос: – Ты согласен, Фрэнки? Он сидел, не шелохнувшись. Перед глазами яркими пятнами и звонкими голосами пролетела его праздная жизнь. Нет, он, конечно, не умирал, но в этот самый момент казалось, что уж лучше умереть, чем работать на какого-то непонятного мистера, в то время как все друзья развлекаются, рубясь в видеоигры и бегая на свидания с девчонками. Фрэнк отчетливо слышал задорный смех и музыку, грохочущую на всех вечеринках, которые ему предстоит пропустить. Теперь он надеялся, что проспал больше двух месяцев, и что сейчас апрель, и мать просто решила его разыграть. – Ты шутишь? Мам, скажи, что ты шутишь! – Милый, пойми, так нужно… – Линда встала со стула и, подойдя ближе, положила руку ему на плечо. – Я хотела бы продлить твое детство как можно дольше, но пришло время тебе устроиться на работу. И эта работа намного лучше, чем стоять по 12 часов за прилавком. Я, по крайней мере, буду за тебя спокойна. – О, то есть тот факт, что твой сын будет горничной у какого-то престарелого бизнесмена, тебя успокаивает? Класс! – Фрэнк наконец отмер и театрально хлопнул в ладоши. – Уж лучше быть застреленным грабителем в свою смену в магазине. – Фрэнки, прекрати эти глупости! – она улыбнулась, но скорее от волнения, чем от шутки сына. – Никакой он не престарелый, Майкл младше брата всего на пару лет. И это временно. Я понимаю, что скоро начнется твой последний учебный год, выпускной, экзамены, суматоха. Но нам нужны деньги, в том числе на твое дальнейшее образование. Ты же хочешь поступить в колледж. – Нет, мама! Это ты хочешь, чтобы я поступил в колледж, выучился на нормальную профессию и сколотил себе состояние. Все, чего хочу я – это просиживать штаны в последние дни каникул перед ноутбуком, чем непременно и займусь. С грубостью выплюнув каждое слово и даже не взглянув на мать, он поднялся из-за стола и поспешно зашагал в свою комнату. Растерянная Линда так и осталась стоять посреди кухни.

***

С грохотом захлопнув дверь спальни, Фрэнк завалился на кровать, утыкаясь лицом в подушку. Ему не нравилось огорчать маму, но иногда юношеский максимализм брал верх. Вот и сейчас он просто не представлял, как ей вообще взбрело такое в голову? Работать на какого-то престарелого богатея! Вместо того чтобы зажиматься в кино с девчонками или ржать с Бобом над какой-нибудь тупой комедией, пока глаза не вывалятся на пол, он должен будет собирать паутину по углам в замке этого Джерарда. «Может, мне еще его ночную вазу выносить? – промелькнуло у него в мыслях. – Замок, ночная ваза… будто этот старый хрен принц какой-нибудь. Больше чем уверен, он всего лишь скучный зазнавшийся говнюк». Перевернувшись на спину, он принялся изучать потолок. «А все этот гребаный мистер Единорог-Уэй! Вот бы встретить его и…» – он с размаху ударил сжатой в кулак рукой по кровати, отчего вверх поднялись несколько пылинок и принялись танцевать на свету. Фрэнк знал, что они нуждались в деньгах. Видел, как мать работала днями напролет, старалась, но этого все равно было недостаточно. Он уже давно понял, что никакая машина на 16-летие, престижный колледж и безоблачное будущее ему не светили. Когда он был совсем маленький, случались времена, что денег едва хватало на еду, не говоря уже об оплате по счетам. И не от куда было ждать помощи: родители Линды умерли много лет назад, а его отец… От мыслей о нем Фрэнка передернуло. Он бросил молоденькую Линду с младенцем на руках и, наверное, даже не запомнил бы имени своего сына, если б оно не звучало так же, как его собственное. Какая уж тут поддержка... На секунду парень задумался: а ведь его поступок ничем не лучше отцовского. Только что он точно так же оставил маму наедине со своими проблемами. Она попросила о помощи, а в ответ получила его побег и громыхание закрытой двери. Из-за парочки вечеринок с друзьями он обидел человека, который вот уже восемнадцать лет вкладывает в него всю свою душу. Его будто ледяной водой окатили. Резко подскочив с постели, Фрэнк как угорелый помчался вниз. Обнаружив маму все там же на кухне, моющей посуду, он обнял ее со спины, отчего та выронила тарелку из рук в раковину. – Прости, прости, прости, прости, - быстро проговаривал он, стискивая мать в объятиях. – Ох, Фрэнки, – только и могла вымолвить Линда оттого, что руки сына не давали ей сделать полноценный вдох. – Прости, – последний раз сказал Фрэнк и, отстранившись, мягко развернул маму к себе лицом и заглянул ей в глаза. – Я согласен. Она ничего не ответила. Лишь ласково улыбнулась и, проведя ладонью по его щеке, обняла. Нежность прикосновения ее бережных рук помогла ему понять, что ради нее и этой улыбки он готов потерпеть несколько месяцев.