Прислуга

Мудак, мудак, мудак, мудак, мудак! Господи, какой же я мудак! Нужно позвонить в типографию и прислать им мою фотографию, чтоб печатали ее в словаре как фото-пояснение к слову «мудак». Блять, зачем? Зачем я это сделал? Почему из сотни контактов нужно было выбрать именно тот, который принадлежит… Господи! Даже думать об этом не могу. И что я нес? «О, мистер Джи… твой голос такой сексуальный». Какого… блять! Если раньше я для Уэев был просто прислугой, над которой можно поиздеваться, то теперь красноголовый уволит меня к чертям собачьим. У меня не будет денег на колледж, я сопьюсь, сяду на героин, у меня выпадут передние зубы, и мне придется воровать младенцев и менять их на дозу. Ну, это все после того, как мама узнает о моей выходке и убьет меня. Еще и в школу тащиться. Надеюсь, вчерашний ажиотаж по поводу моей работы поутих. Уже бывшей работы. Черт. Ага, закрой глаз, загадай желание! Этой ночью, пока ты мешал спать своему боссу, в город прибыли люди в черном и прошлись со своим нейтрализатором по всем твоим одноклассникам. Размечтался, одноглазый! Не знаю, чем я провинился… может, нужно было все-таки перезвонить той девчонке… как ее звали? Аманда? Алиша? Сидит, наверно, сейчас с куклой вуду в руках и, радуясь, втыкает в нее иголочки, в то время как я получаю пинки от кармы. О, ну конечно, Фрэнк! Скули как щеночек и вини во всем девчонку, имени которой даже не помнишь. Все мои беды от того, что я… – Мудак! – Молодой человек! Если маме так хочется, чтобы у нас в доме совсем не осталось целой посуды, ей нужно почаще вот так подкрадываться со спины. – Мало того, что тебя вчера буквально принесли домой, так ты еще и ругаешься посреди кухни. Ну, началось. – Или это ты на себя так пеняешь? Если так, то я не против. Она присаживается на стул и, чересчур ласково для сложившейся ситуации, улыбается. Хотя по вопросительному взгляду видно, что она ждет объяснений. И ведь она даже не догадывается, как чертовски права. Может, рассказать ей? Все равно рано или поздно узнает, а так, прикончит меня сразу какой-нибудь своей скалкой, и хоть в школу не придется идти. Нужно только собраться с мыслями, тяжело вздохнуть для большего драматизма и можно начинать мямлить: – Мам… я не могу больше работать на мистера Уэя. – Что случилось? Неужели за вас с первых учебных дней взялись? Я, конечно, понимаю, что выпускной класс, но… – в ее глазах столько заботы и грусти, что мне хочется выть от осознания своей мудачности. – Или какие-то проблемы на работе? Да так, ничего, кроме того, что я вчера напился и томно дышал в трубку разъяренному боссу… – Меня Сэнди обижает! Как же жалко это прозвучало. Мелкая дрянь все-таки оказалась права, и я прибежал жаловаться к мамочке. Поздравляю, мистер Айеро, надевайте свои единственные джинсы с целыми коленками и вперед за наградой «Неудачник года». – Ох, Сэнди… – Да! И не надо смеяться надо мной, как это делает мистер Уэй. Типа, она всего лишь девчонка и все такое. Она – исчадие ада! – понеслось. – Сперва она показалась мне такой милой, интересной, немного со странным чувством юмора, но все же. А потом, она как с цепи сорвалась. Начала подставлять меня, мусор разбрасывать, как ошалелая. Я молча терпел, но когда она специально перевернула банки с краской на белоснежный ковер, я не выдержал и огрызнулся. И ты даже представить себе не можешь, как она решила мне отомстить! Короче, мам, я не могу больше там находиться. Эта Сэнди чокнутая. В следующий раз она, наверное, подкинет мне бубонную чуму в корзину с грязным бельем. Самое смешное, я даже не знаю, что я ей сделал, что она так себя ведет. Спрятать лицо в ладонях, пытаясь перевести дыхание после своего жалостливого монолога, кажется лучшей идеей. Пусть лучше мама думает, что я нытик, чем кретин, творящий херню по пьяни. Нет, бешеная Сэнди меня, конечно, выматывает своими издевками, но реальная причина моей паники все-таки кроется в том, что мне просто страшно посмотреть в глаза мистеру Уэю после вчерашнего. – Фрэнки, – чувствую нежное прикосновение к макушке, – милый, ты тут совсем ни при чем. Просто эта девочка… – Избалованная маленькая дрянь! – шиплю со злостью, не удержавшись, и тут же ловлю на себе ее строгий взгляд. – Фрэнк! – вскрикивает она, но, не умея всерьез на меня злиться, продолжает прежним мягким голосом: – Ты никогда не задумывался, где ее мама? Хороший вопрос. А ведь и правда, я целый месяц прибирался в особняке и ни разу не видел миссис Уэй. Может, она уехала куда-нибудь отдыхать? Судя по всему, у них столько денег, что она вполне может купить себе Кубу и жить там хоть круглый год. Хотя… женских вещей в доме тоже вроде бы не было. И даже ее фотографий. О, ну тут все ясно, красноголовый настолько достал ее своим дрянным характером, что она влюбилась в садовника и сбежала с ним в закат. Что ж, никто ее не осудит. – Когда мы разговаривали о твоем трудоустройстве, мистер Уэй обмолвился, что его брат воспитывает дочь один. Он вдовец. Вдовец? То есть… – О, – только и получается выдавить из себя. – Да, Фрэнки, – грустно замечает мама. – Конечно, это не дает Сэнди право по-хамски ко всем относиться, но, согласись, эта девочка неспроста вырастила свои колючки. Просто... постарайся ее понять. Подумай хорошенько, прежде чем принимать поспешные решения. У тебя еще целая неделя впереди, может, до выходных ты изменишь свое мнение. А сейчас, – она бросает взгляд на часы, – мне пора на работу. Да и ты не засиживайся. Она ласково треплет мои волосы, берет сумочку и, накинув пальто, оставляет меня в одиночестве и полной растерянности. В мыслях всплывает последний рабочий день. Наша перепалка с Сэнди. Слова про ее мать, что я так злобно плюнул ей в лицо, гулким эхом раздаются в голове. Какой же я мудак! Не мудрено, что она устроила эту «фотовыставку» в школе. Кстати, о ней, любимой. Надо бы поспешить наверх собираться. Ну как поспешить, кряхтя и возмущаясь собственным вчерашним похождениям, двигаться примерно со скоростью раненой улитки. Так, форма – на мне, рюкзак – на плече, можно идти. Как же неприятно ноют мышцы. Каждый шаг дается с таким трудом, что мне реально кажется, что Боб – без сомнений, именно он принес, как сказала мама, меня домой – особенно не утруждался и попросту волок меня за ногу, оставив мое бренное тельце на растерзание палкам и камням. Если представить, как эта прекрасная картина выглядела со стороны, можно занять себя в дороге. Даже гоготнуть вслух пару раз, когда воображение уж слишком разыграется. Вот только, один хрен, стоит завидеть школьную фасадную вывеску впереди, как начинавшее подниматься настроение делает мне ручкой. Опять Сэнди перед глазами. Черт, это ужасно! Даже представить боюсь, что было бы со мной, если б с мамой что-то случилось. И тут еще я со своим «Сама беги к мамочке». Кретин! Нужно обязательно перед ней извиниться. Она, конечно, еще та заноза в заднице, но, черт возьми, ее так жаль. У нее наверняка и друзей-то настоящих нет. Так, подлизы, ведущиеся на деньги ее отца. Ну и зачем я вспомнил про него? Милостивый Господь! Ну почему нужно сначала вести себя как конченый мудак, а потом решать эти идиотские проблемы? Почему нельзя просто провалиться, исчезнуть, спрятаться? Я не хочу ничего решать! Хочу засунуть наушники в уши, а свое тело под одеялко, и проспать неделю. Но вместо этого приходится переступать порог родименькой школы и слушать шушуканье за спиной. Где там мои люди в черном с нейтрализатором?