polyamory

всхлип. — всё будет хорошо. — шепчет намджун в плечо, сидя где-то позади, на полу, такой же покинутый, как и он сам. — гук, — его теплая сухая ладонь ложится на подрагивающее от плача плечо, — гук, посмотри на меня. пожалуйста. смотреть совсем не хочется. потому что если посмотрит — расплачется. хоть за последнюю неделю он плакал, кажется, везде, делать это сейчас перед любимым человеком не хотелось. чонгуку хочется быть сильным, разрешить проблему, хоть выхода уже и нет, а не рыдать вечером в их некогда общей спальне, предварительно испортив слезами все договоры на работе. зная, что намджуну также плохо. он тоже устал. они все, и, в большей степени, юнги. не будь бы всего этого, он не ушёл бы, и они оба не сидели бы на полу их спальни, измотанные работой и уходом их парня. — чонгук, пожалуйста. — наверное, впервые за несколько лет его голос ломается, он громко всхлипывает и хватка на плече усиливается, — повернись ко мне, — с каждым словом его голос дрожит всё сильнее, а под конец он срывается, — чонгук! ещё никогда того не пробивало такое бесповоротное — я ему нужен. в любом состоянии и виде, просто сейчас, просто два сердца вместе, потому что третье от них ушло. а чонгуков взгляд мажет по комнате — по прикроватному столику с фотографиями, по керамическому блюдцу, где юнги всегда хранил свои браслеты и кольца. он рассматривает обои, и, наверное, впервые всматривается в их рисунок. до того уродливые в бежевую клетку, что тошно. он слышит, как мужчина ерзает на полу. — гуки, — голос намджуна всё отчаянней и тише, — мы справимся. правда. обещаю. кажется, чонгук снова настолько ушёл в себя, что и не заметил, как самым любимым его людям больно. едва скрипит половица, когда он, заплаканный и красный, поворачивается к джуну. впервые за весь вечер. — маленький, — срывается с любимых губ одновременно с плачем, — я люблю тебя. — джунни, что мы будем делать? — парень всхлипывает, тут же закрывая рот руками. — я так вас люблю. кажется, всё. юнги с ними нет. он поступил честно и рассказал обо всех своих переживаниях, и он ушёл. сломанный, кажется, сам не понимающий, что он сделал, ушёл. их любовь, крепкая и сильная, будто потеряла свой смысл без него. чонгук не сомневается в своей любви и любви человека, в чьих руках он рыдает, но… кажется, всё. у них не хватит денег на аренду этой квартиры вдвоём, и придётся съезжать. забирать все керамические блюдца и фотографии, выветривать запах стойких духов и снимать поллароиды со стен спальни. а дальше кто куда? так, получается? кажется, действительно всё? — нет, не всё, конечно не всё, гуки, — будто в бреду, уткнувшись в чужую макушку, шепчет мужчина, укачивая их обоих на полу, — ну конечно не всё. скоро закончится аренда, мы заберём вещи, возможно свяжемся с юнги и отдадим ему то, что он не забрал, снимем квартирку и переживём это. слёзы текут по щекам, от них уже болит голова, и джун, не сдерживаясь, сулит от разрывающегося сердца. и так, намертво вцепившись в чужую руку, с губами любимого на своей шее, спустя неделю после ухода юнги, чонгук встречает закат. и тихо вошедшее в дверь виноватое третье сердце.