Прощение

После концерта зачастую Вада, Нэгиси и Нишида быстро расходились, не особо празднуя, но в этот раз все было иначе. Возможно, из-за недавней победы над Джэком Дарком Негиси изменился. Как минимум отношение к группе у него точно стало другим, более серьёзным. Он все реже стыдился группы, своего творчества, как будто даже проникся тем, что сам же и творит. Так вот, в этот раз Соити не торопился расставаться с образом Краузера, а Вада, сам того не замечая, будто забыл про свои грим и парик. — Эй, все нормально? Может ты переборщил с агрессией на сцене? — поинтересовался басист, удивившись поведению Соити, но в ответ ему был лишь глухой смешок и хищная ухмылка Краузера Второго. Масаюки сглотнул и заметил, что его сердце само собой начало колотится, но не совсем ясно почему. Может потому что Директора и Нишиды не было рядом, и они остались одни, а может быть потому что где-то в глубине души он слишком восхищался альтер эго солиста. Он не мог отрицать, что вне грима Негиси был невзрачным «серым» парнем, очередным хипстером, которых вокруг дохрена. Когда же парень наносил грим полностью вживаясь в роль, он выглядел совсем иначе, действовал иначе, источал силу и ярость, злость такой мощи, что все это пробиралось под кожу, впиваясь в скелет, и заставляло тело и разум поддаваться заданному им ритму. Но сейчас басиста одолело совсем иное ощущение, которое он мог понять, но не мог принять, и волнение от этого чувств лишь усиливалось. — Ну так что, Негиси? — неуверенно спросил тот снова, чувствуя какой-то лёгкий страх сделать что-то не так. Лицо мужчины поднялось и он с гневом проговорил: — Мой верный спутник посмел забыть моё имя?! Здесь нет Негиси, дебил, я Иоганн Краузер! Сам Дьявол во плоти! — со звериным оскалом ответил тот все так же сидя на диване и с подозрением глядя на басиста. Тот не знал, как себя вести. Точнее, ему было трудно вести себя так же, как его альтер эго вне сцены, чаще всего Масаюки просто молчал, но сейчас ему было необходимо что-то ответить. Пришлось импровизировать. — Мои извинения, господин Краузер, — улыбнувшись своим же словам проговорил тот, с любопытством ожидая новых действий партнёра по группе. Его взгляд скользнул по белому лицу с чёрными узорами, по клыкам, которые он внезапно хотел ощутить на своей коже, из любопытства. По неизменной броне рыцаря Ада, кожаным жутко неудобным штанам с красными вставками и почему-то большее внимание его привлекли длинные ноги в латных сапогах, которые не были полностью из металла, но были не менее тяжёлыми. Привлекательно, даже слишком. Где-то на задворках его разума поселилась мысль, а точно ли Негиси не одержим демонами? Ведь не может такой казуальный парень стать чем-то подобным. — Моё прощение, даже такому как ты, заслужить можно будет лишь одним способом, — басист усмехнулся и невольно закусил губу. Это было не привлекательно, а горячо. Черт с ним, в эту игру можно играть вдвоём. — Что я могу сделать, чтобы заслужить Ваше прощение? — Вада прикрыл глаза и оставил гитару в сторону подходя чуть ближе к Краузеру и преклоняя перед ним колено. Тот в ответ изогнул бровь и усмехнулся, потирая свой подбородок. — Тоже, что и те сучки, которые посмели в прошлый раз пробраться к нам после концерта, — Масаюки покраснел, но белый грим легко перекрывал любое изменение цвета кожи. Он долго и молча смотрел на Иоганна, который так же молча смотрел на него в ответ, слегка наклонившись вперёд и облокотившись на свою руку. Вада знал что это означало и не мог возразить. Вся эта игра, даже если это была не игра, вызвала в нем бурю новых эмоций, а сердце не переставало колотится так, будто оно было ударной установкой Нишиды. Низ живота свело, во рту пересохло и дыхание участилось. Казалось, чёрные глаза Краузера пытались сожрать его душу, потому что в них читался такой жуткий голод, которого ещё не было ни на одном концерте или интервью. Ноги Масаюки ослабли и он просто сел на пол перед коленями солиста, не зная, как побороть своего внутреннего демона. — Дьявол может ждать вечность, но скука может изменить моё решение в худшую сторону, Джаги, — Иоганн засмеялся, а Вада со стыдом начал ощущать тесноту в своих штанах. Этот приказной тон, этот тембр голоса… почему только сейчас он начал пробуждать у басиста низменные желания? Может именно по той же причине Насимото и любит свою роль: потому что Соити хорошо знает свое дело. Колени Краузера резко раздвинулись и басист невольно упал, выставив руки вперёд, упираясь ими в пол. Теперь он стоял на четвереньках перед Негиси. Негиси, черт возьми! Он просто не мог сопротивляться такой харизме и такой уверенности. Его губы приоткрылись, чтобы сделать долгий прерывистый выдох, а руки плавно поднялись на колени солиста, слегка сжимая их, ощущая грубоватый материал под пальцами. Его лицо с широкой ухмылкой поднимается, чтобы посмотреть на Иоганна, а затем ладони опускаются на внутреннюю сторону бёдер, медленно изучая их и ища ширинку. Забавно, но Соичи будто бы привел себя в форму, что особо незаметно под его мешковатой глупой одеждой, которую он носит в повседневности. — Какого хрена так медленно?! — фыркнул мужчина, едва сдержав себя от того, чтобы схватить басиста за его блондинистый парик. Джаги остановился и искоса глянул на Краузера. — Потому что, Господин, ваше тело требует большего внимания, чем могут дать вам презренные потаскухи, — он тихо усмехнулся, заметив как гнев сменяется на довольную ухмылку. Пальцы Джаги нащупали не только молнию, но и здоровую твёрдую эрекцию, натягивающую кожаную ткань. Это было лестно, и это пробуждало в нем все больший интерес. Одна ладонь смело легла на выпуклость штанов и слегка сжала её, вызвав хриплое рычание солиста. Его бедра дернулись навстречу, а басист невольно облизнул губы, наблюдая за мимикой партнера. В это время его собственное тело желало ответного внимания, от чего вторая рука легла на его собственные штаны. — Шевелись, или, клянусь, я тебя прямо тут трахну! — почти взревел мужчина, а Джаги лишь усмехнулся такой нетерпеливости. Что поделаешь, когда имеешь дело с Дьяволом. — Не смею возразить, — тихо проговорил он в ответ, расстегивая ширинку и обхватывая рукой твёрдый член сквозь эластичную тонкую ткань, все так же глядя в лицо Иоганна. Вопреки тому, что ожидал Вада, лицо Краузера лишь исказилось в гримасе облегчения, но ненадолго. Басист думал, что Негиси очнется, но этого не случилось. Масаюки был лишь рад такому исходу. Ничто не помешает ему наслаждаться моментом. — Мм, размер под стать настоящему Князю Преисподней, — протянул Вада, удивляясь тому что скрывалось в штанах у Соити все это время. И он то девственник? Ну и ну. — Надеюсь, и под стать твоей глотке, Джаги, — ухмыльнулся тот в ответ, однако, дыхание солиста уже было прерывистым. И почему такие грубые слова, заставляли тело басиста трепетать? Вада не припоминал у себя подобных фетишей. Он сел удобнее и приосанился специально, чтобы выглядеть максимально привлекательно сверху вниз, а рука, что лежала на его штанах, сжала кожзам, сминая его собственный член. С губ Масаюки сорвался тихий стон, а Краузер положил руку на парик, который, к счастью, держался довольно крепко. Было бы неловко прервать все из-за того, что парик внезапно слетел. Интересно, насколько охренел бы Иогнанн и пришел бы в себя Соити? — Твой голос послужит примером самым похотливым суккубам, — в ответ на такие слова губы Джаги растянулись в дрожащий улыбке, а пальцы нетерпеливо стянули край боксеров с члена солиста, стараясь не задеть кожу ногтями. Его взгляд замер на члене, который вряд ли бы полностью поместился в его рту, но ему было полностью пофиг на это, когда сам Дьявол смотрел на него таким взглядом, и когда его глаза были застланы похотью в чистом виде, вместо привычного гнева. Масаюки уже был сам не свой и ему это слишком нравилось, чтобы даже попытаться прийти в себя. — Всё потому что Вы делаете меня таким, — в полтона ответил Вада и прикрыл глаза, обхватывая рукой влажную горячую плоть, медленно двигая рукой вверх и вниз. Он чувствовал каждое движение кожи и слышал шумное дыхание над собой, ощущая на себе пристальный прожигающий взгляд. Его руки одновременно работали с его собственным членом и с членом солиста, а с края губ стекла слюна от дикого неконтролируемого желания обхватить плоть Краузера губами. Это был интерес вперемешку с любопытством попробовать что-то новенькое. Внезапно, будто читая его мысли, рука Иоганна опустилась с парика на подбородок Джаги, поднимая его лицо. — Я хочу посмотреть на твой идеальный рот, который будет работать так же усердно, как твои виртуозные руки, — солист облизнул губы и тело Масаюки будто прошибло электрическим разрядом от этого жеста. Он рвано выдохнул и повиновался, прижавшись вплотную к дивану, от чего его член начал вжиматься в край каркаса. Губы мужчины обхватили головку и заставили Иоганна сдержать тихой стон, после чего кончик языка начал мягко скользить по чувствительной коже. Пальцы все ещё гладили ствол, а бедра Вады медленно качались вперёд, навстречу краю дивана, все еще заставляя его смущаться своих действий. Но его успокаивало то, что в этот раз они здесь точно полностью одни. Как музыканты, они сохраняли общий ритм и даже их тяжёлое дыхание было в такт друг другу, прерывающееся лишь скользким чавкающим звуком губ, изредка отрывающихся от напряжённой плоти. Поначалу все это было так непривычно, ощущения и вкус были специфичными, но не отвратительными, но он быстро приноровился. Даже слишком быстро. И едва он услышал, как голос солиста становится громче и его тело рефлексирует, вся непривычность исчезла. Бедра Краузера подавались вперёд, заставляя басиста все жадно ловить каждую морщинку, каждое движение мышц лица. Он смотрел в его глаза, когда брал его член в рот и вжимался своими бёдрами в диван сильнее, мыча от удовольствия. А вибрации голосовых связок Джаги заставляли самого Иоганна закусывать губу и глухо посмеиваться от удовольствия. Вада едва держал себя в руках, чтобы не кончить раньше времени от всего того, что происходило, хотя он мог бы похвастать своей выдержкой еще в начале гребаного дня. Он провел языком по всей длине члена Иоганна и нарочито ухмыльнулся ему, увидев его пристальный взгляд на себе. Солист схватил мужчину за грудки и медленно притянул ближе, обхватывая его губы своими. Джаги открыл рот, впуская язык Иоганна в рот и сразу же сдаваясь, пытаясь протянуть ладони к его щекам. Однако, руки Краузера перехватили его, не давая и шанса на прикосновение. Солист торопливо ласкал язык своего слуги, нехотя отстраняясь и прикусывая нижнюю губу басиста так, будто он не хотел наказывать его вовсе, а желал сделать ему максимально приятно. Видимо, все те слова о «жестком трахе» относились лишь к обычным людям и еретикам. — Блядь, — возбужденно прошептал Джаги, — позвольте мне продолжить… Он случайно уперся промежностью в колено солиста и не сдержал стон, от которого Иоганн тихо усмехнулся, любуясь смущенным и растерянным лицом Вады. — Прошу, — так же возбужденно ответил ему Краузер. Солист отпустил Масаюки, и тот не теряя времени он вновь взял член Краузера в рот, стараясь заглотить его глубже и сдерживая слабые рвотные позывы. Его клыки, на удивление ни разу не задели кожу, или задели, но Иоганн не отреагировал. Он ощущал языком всю текстуру, ширину и каждую вену, уже начиная наслаждаться этим, как конченый извращенец. Вада никогда не занимался оральным сексом с мужчиной, но, такое ощущение, что у него был к этому талант. «Талант делать минет». Это, должно быть, звучит унизительно. — Не знаю, зачем ты спустился до уровня черни, но ощущения нереальные, — сбивчиво проговорил Иоганн, — судя по твоим действиям, ты чувствуешь тоже самое, — он тихо засмеялся, глядя на то, как старается басист. Джаги ощутил волну удовольствия, прокатившуюся по его телу. Его живот сводило сильнее, а язык действовал все более изощренно, чтобы заставить Иоганна кончить вместе с ним. Масаюки прерывисто стонал, чувствуя пульсацию члена во рту и ускоряя темп самостоятельно, его бедра уже очевидно терлись о край дивана, двигаясь настолько изобретательно, что сам Вада был в шоке от себя в глубине души. — Видел бы ты себя со стороны, ведёшь себя как сучка, — сдавленно выговорил Краузер, слегка посмеиваясь и прерывая смешки рычанием. Его бедра начали подскакивать на диване навстречу губам слуги, заставляя тот скрипеть и биться об пол, в то время как Вада старался не сбавлять темп, краем уха слушая рычащий голос Иоганна и видя, как его лицо искажается в преддверии оргазма. Дышать становилось все труднее, — Блять… да! — рука Иоганна резко схватила затылок басиста и вжала его в бедра, заставляя жалобно и протяжно простонать в ответ. Вада едва не захлебнулся потоком спермы, но сумел проглотить все не задохнувшись, пока его собственный член извергался в сценические штаны. Солист отпустил его затылок и парень оперся щекой на его колено, восстанавливая дыхание и глядя на свои дрожащие руки. Это было уникальное чувство эйфории, которое он не мог сравнить ни с чем, и всего лишь одна мысль заставила его чертыхнуться про себя: «Черт… теперь придётся штаны в химчистку нести… " Краузер выглядел так мирно, так чертовски удовлетворённо, что Масаюки даже охнул от восторга, взглянув на него. Вада ухмыльнулся, мягко поглаживая колени солиста и медленно приблизился к его лицу. Их взгляды встретились, хотя через белые линзы это было не заметно, после чего басист устало произнес: — Я заслужил прощение, Господин? — нахальное лицо парня вызвало ответную ухмылку. Иоганн наклонился к нему навстречу и провёл большим пальцем по его губам. Чёрная помада сильно смазалась, а губы все еще блестели от слюны, что делало внешний вид Вады ещё более развязным. — Больше, чем кто-либо до тебя, — расслабленно ответил тот, — но в следующий раз я тебя точно оттрахаю, мало не покажется. Басист протянул руку Краузеру, и солист вложил свою руку в его, позволив Джаги благоговейно поцеловать ее тыльную сторону. — А что я должен сделать, чтобы заслужить такое наказание?