***
Ворвавшись в комнату, Блум громко хлопнула дверью, заставляя свою невольную гостью вздрогнуть от страха. — У меня есть для тебя хорошая новость: тебе позволено остаться под моей «опекой». Но имей ввиду, что как только в твоей головке возникнет неукротимое желание обдурить меня и сбежать, я найду тебя и убью. — строго сказала фея, видя, насколько разительно меняется выражение лица пленницы. Она понимала, что некогда сама находилась в аналогичном положении, но сейчас, Блум было необходимо всецело контролировать поведение и мысли своей гостьи, чтобы та не позволила себе выкинуть непозволительную глупость, которая может стать роковой для них обеих. «Обеих… Как отдалённо для меня теперь звучит это… — пронеслось в голове феи, нервно достававшей сигареты из кармана офицерской формы. — Но это не значит, что я всем своим существом не мечтаю оказаться на свободе… Пусть и в этом теле, но на свободе…» — Я… Никуда не побегу… Я сделаю всё, как вы говорите, только… Могу ли я рассчитывать, что останусь жива и вернусь к своему отцу? — с трудом сдерживая ужас, прошептала пленница, но увидев сердитый взгляд Блум, спешно добавила, — Отец сделает вам столько документов, сколько будет необходимо… Он даст денег, поможет всем, чем вы скажете… — Если сделаешь всё в точности, как скажу, мы сможем поговорить и о твоём воссоединении с семьёй. — безразлично отозвалась фея, но в глубине её души бушевал пожар. Она шла на неимоверный риск, который мог дорого ей обойтись. Но иначе — не могла. С каждым новым днём, Блум чувствовала, что теряет часть своей идентификации, становясь совершенно другим человеком. Она спешила спасти всех, кто ей дорог, пока понимала, кем является сама. «Сама… Опять это странное слово…» — пронеслось в голове феи, чувствующей, как клубы сигаретного дыма проникают в лёгкие, сжимая их словно кусок старого пергамента. Сможет ли когда — нибудь она говорить себе как о девушке или всё это, осталось в далёком прошлом? Сейчас — это не важно. Важно лишь то, что она пытается провернуть авантюру, которая может стоить ей жизни. Её последней жизни, ведь меркнущие глубоко внутри её существа, силы феи — заканчивались. Блум уже с трудом могла дышать, чувствуя как лёгкие болезненно сжимаются от поступающего к ним кислорода. Поэтому было необходимо курить. Лишь бы не чувствовать боли и лишений своего тела. Внезапная мысль озарила уставший от постоянной бессонницы и кошмаров, рассудок феи. «Чтобы начать, надо задействовать новых личностей… — пронеслось в её голове и сощурив глаза, Блум с благоговейным удовольствием приняла ещё часть сакрального знания, открывшегося после долгой мыслительной пустоты. — Все мы — шахматы… Вот в чём дело… Как можно было не догадаться сразу?» — вскочив на ноги, подумала фея, лихорадочно проводя аристократично длинными пальцами по гладкой поверхности стола, оставляя на нём дорожку сигаретного пепла, схожего с тем, что «даровал» ей Реборн. Реборн… — А я так соскучился… — вслух сказала Блум, приводя в искреннее недоумение пленницу, всё это время наблюдавшую за пугающим поведением феи. — П — простите?.. — прошептала она, обращая на себя внимание запретно «рождённого» огненного саламандра — Блум. — Пока что, речь не о тебе. — отмахнулась она, направляясь к двери. — Сейчас, я закрою тебя тут. Если ты выдашь своё местонахождение или начнёшь кричать, попытаешься сбежать — твоя жизнь окончена. Ты никогда отсюда не выберешься. — отчеканенные в гневном порыве слова Блум, заставили несчастную вжаться в стену, испуганно закивав. В глубине души, фея понимала, что отданная ей пленница — никуда не побежит. Она слишком жаждет встретить своего отца и вернуться домой, чтобы по собственной глупости терять единственный шанс. Блум тоже не хотелось терять свой, поэтому, инстинктивно мотнув головой, она сказала: — На столе лежит бумага, возьми и напиши всё что тебе понадобится для создания бомбы и сколько тротила необходимо достать, чтобы взрыв уничтожил всё что здесь находится. Непонимающий взгляд сменился внезапным озарением. Девушка закивала.***
Словно голодная пантера на охоте, Блум пробиралась между многочисленными коридорами пропитанного болью особняка, оставляя на каждому углу, сочившуюся из чужеродного тела ненависть. Её губы беззвучно шептали самые отчаянные помыслы испачкавшейся в мафиозной грязи, души. Впервые ей было настолько безразлично что будет дальше. Узрев намеченную цель, павшая фея не видела препятствий, уповая на нежданно свалившийся подарок Азраила — пленницу, готовую приготовить весомый аргумент в их долговечном споре. Губы созданного мужчины перекосила презрительная и ехидная улыбка. В этом состоянии, Блум чувствовала явный прилив возбуждения, разливающийся волной тестостерона по всему телу. Прикусив кончик языка, фея облизнулась, в глубине души ощущая истинность избранного пути и направляясь в самую крайнюю комнату коридора, откуда бледно — белыми клубами сочился свет. Бесшумно открыв дверь, она увидела молодого парня, который стоял к ней, бережно промывая посуду. Жадно рассматривая незнакомца, она сопоставляла увиденное со всеми, кого она могла знать ранее, но поняла: мальчишка — обычный повар, судя по физическим данным, не обладающий столь соблазнительным званием офицера, за которое в мафии были готовы перегрызть глотки. — Эй ты! — грубо окликнув, позвала Блум, заставляя парня уронить тарелки, которые он держал в руках. Они с оглушительным грохотом посыпались в раковину под испуганный взгляд юноши, от ужаса вжавшего плечи в голову. — Две разбилось… — прошептал он, хватаясь за голову. — Трясёшься, что тебе наваляют за тарелку? — ухмыльнувшись, спросила Блум, вальяжно подходя ближе. Ей было забавно наблюдать страх в глазах мальчишки, который готов был отправиться от страха к праотцам, лишь бы не видеть разбросанных по раковине осколков. — Мне… Действительно наваляют… — ещё больше побледнев, прошептал он, опуская голову. — Уже скоро придёт повар… Это — конец… — Мда — а, салага, со старшими по званию, тебя не научили разговаривать. — спокойным тоном сказала Блум, покачав головой, пока неожиданно не закричала. — А ну приветствуй офицера как положено, щенок! Вздрогнув и смертельно посерев, парень повернулся лицом к фее, словно впервые её увидев. — Мой дон… Простите… Простите меня! — склонившись в поклоне, запричитал юноша, боясь взглянуть на Блум. — Так то лучше. — лениво протянула она, рассматривая стоявшие на столе ёмкости. — Говоришь, скоро придёт повар? Парень испуганно закивал. — Отлично. Можешь быть свободен. Я сам поговорю с ним. — А… Как же… Тарелки?.. — прошептав, спросил помощник, но фея отмахнулась. — Обойдётся и без них. Это не проблема. Только сначала скажи, где приготовленная тобой еда для наших мафиозных отцов? Блум знала, что такую информацию «по трезвяку», никто ей не скажет, даже такой несмышлёныш как этот. НО… Всегда можно ввести в ступор, когда не будет возможности размышлять. Сейчас он думал только о том, как бы избежать наказания повара, а потому, её слова, словно манна небесная, обволокли юношу. Не веря собственным ушам, он готов был выдать кого угодно, лишь бы не встречаться с самим поваром. — Вон там! На подносе! — указал он на самый дальний стол, уставленный многочисленными тарелками. — А Реборн… Из какой всегда ест Реборн?.. — неожиданно спросила Блум, обращая пытливый и настойчивый взор на оторопевшего от неожиданности юношу. — Мастер… Всегда ест вон из той…- словно подчиняясь неслышимому приказу, прошептал парень, указывая на наполненную едой тарелку. — Молодец. А теперь — иди. И рот на замок или старший узнает, что произошло с его любимыми тарелками. На последней фразе, юношу словно ветром сдуло и Блум осталась наедине с уже готовыми яствами для мафии. Небрежно бросив разбитые тарелки в мусорное ведро, она подошла к тарелке, предназначавшейся карлику и высыпала туда серо — белого порошка, полностью опустошив принесённый с собой мешочек. На губах феи вновь мелькнула кровожадная улыбка.***
Прошло около тридцати минут с того момента как поданную еду отнесли адресатам. Блум в ожидании застыла неподалёку от комнаты Реборна. Она знала: он любит есть один и необходимо лишь подождать минут пятнадцать, прежде чем входить. Обозначенный срок истёк и атлетичное, мужское тело Блум плавно «втекло» в комнату, где царил любимый полумрак демоноподобного киллера. Несмотря на то, что глаза ещё не привыкли к темноте, фея жадно искала объект практически маниакального ожидания. Наконец, она увидела его. Киллер сидел в своём излюбленном креслице, по — прежнему походя на невинное дитя. Лишь плотно сжатые губы и пистолет на коленях выдавали в нём нечто иное, извергнутое Адом, не переваренное его внутренним «миром». Казалось, он спит: сомкнутые веки и размеренное дыхание всецело воссоздавали картину сна. Но это было не так. Вполуха услышав посторонний шум, мафиози резко открыл глаза, направляя дуло пистолета в сторону стоявшей перед ним Блум. — Ты кто такой? — грубо спросил киллер, с трудом открывая глаза и пытаясь сосредоточить их фокус. — Друг. — коротко отозвалась Блум, не дрогнув ни одним мускулом. Ей доставляло удовольствие быть сейчас в мужском теле и наслаждаться неведением всемогущего Реборна, от страха перед которым, люди готовы были творить настолько безумные безрассудства, что многие, более мелкие мафиозные семьи, разрушались ещё на первоначальном этапе существования по прихоти черноглазого психопата. — Забавно… — вяло отозвался киллер и Блум поняла, что подсыпанное ей вещество уже действует. Разумеется, с её стороны, делать подобное — необычайная жестокость. Павшая знала, что если произойдёт ошибка, весь результат станет ничем иным, как кровавым месивом на арабском ковре. Она видела, насколько сильно меняется цвет лица Реборна, артериальное давление которого, в эти секунды, поднималось настолько высоко, что Блум могла видеть покраснение кожного покрова на глазах; вены на висках киллера вздулись подобием вулканических бугров или испуганных змей, в любой момент готовых к нападению. Тяжело дыша, он платком вытер испарину, застилавшую его глаза, откидываясь на спинку кресла. — Ты устал, Реборн. — сказала Блум, неумолимо сокращая расстояние, разделявшее их. — Тебе стоит хотя бы немного отдохнуть… — Знаешь моё имя? — выдохнул киллер, поудобнее усаживаясь в кресле. — Неужели есть те, кто не знает? — удивлённо вскинув бровь, спросила фея. — Ты плохо выглядишь… И я знаю почему. Бросив беглый взгляд на собеседника, Реборн скептически хмыкнул. — Не забываешься ли ты, солдат? Пришёл без приглашения в мой зал, говоришь со мной, когда тебя никто не спрашивал и ещё, смеешь давать советы… -… только потому что знаю истину. — резко перебила его Блум, не отводя взгляда. В глубине души, ей безумно нравились его муки. Видя их, фее казалось, что очищается и радуется сердце Хибари, приговорённого к жестокому заточению по воле маленького тирана. «Ничего, Реборн — сама… Твоя игра — не окончена. Я не дам тебе так просто её завершить…»