Ритм сердца (A Heart's Rhythm)

Лишь подумав о тебе,

Я становлюсь храбрым.

— Ты уверен в этом? Ну, типа… Прям уверен-уверен? Сокджин задает ему этот вопрос уже, должно быть, раз десятый. Юнги хотелось бы, чтобы тот перестал спрашивать и перешел к делу, ведь с каждым вопросом уверенность Юнги иссякает. Ему этого не хочется. Сомнение ведет к сожалению, а Юнги уже решил — хватит ему сожалений в жизни. Так что он говорит себе: да, уверен. Он правда собирается сделать этот радикальный шаг. Будет легче, когда все закончится. — Да, на сто процентов. Твоя тревога тревожит меня, так что поторапливайся и давай покончим с этим, — хнычет Юнги своему другу. Стоящий за спиной Сокджин тяжко вздыхает. Юнги присаживается на стул поудобнее и ждет. Такое чувство, будто он вот-вот превратится в неудачный научный эксперимент, но он сам на это решился и не передумает. Кроме того, он доверяет навыкам Сокджина, когда дело доходит до смены имиджа. Сокджин порой стрижет себе волосы сам. Юнги стрижку не просит, только хочет слегка подровнять кончики и немного подкраситься. Последняя часть плана, вероятно, и напрягает Сокджина. — Слушай, я тебе могу посоветовать кучу прекрасных парикмахеров. — Я не хочу идти в салон, — перебивает Юнги. — К чему мне это, если есть человек, который меня бесплатно покрасит? Короче, хватит валять дурака, давай за работу. Сокджин раздраженно цокает языком: — С таким-то отношением, может, мне и следует с тебя денежки потрясти за свои услуги. В конце концов он все равно делает то, о чем его просит Юнги, а это хороший знак. Сейчас Юнги сидит на стуле в ванной на первом этаже дома семьи Ким. Мать Сокджина разрешила им использовать ванную для проделок Юнги, если они пообещают убирать за собой. Друзья делают это здесь, а не в квартире Сокджина, потому что уже наступили зимние каникулы — сегодня 23 декабря, все друзья басиста разъехались по домам. На фоне младшие кузены Сокджина шумят где-то в доме. Это одна из многих деталей, которые всегда нравились Юнги в семейном доме Сокджина. Хоть у друга есть только старший брат, в доме всегда оживленно, благодаря часто заглядывающим сюда многочисленным членам семьи. Родители Сокджина, к тому же, всегда добры к Юнги, а тетушки называют его милашкой. Некоторые детишки слишком шаловливые, но парень все равно не возражает, когда те дергают его за одежду или волосы. Поэтому, когда Юнги спрашивает, можно ли ему зайти, а затем появляется на пороге с коробкой светлой краски для волос в одной руке и отбеливателем в другой, у Сокджина нет другого выбора, кроме как впустить его внутрь. Если Юнги сам себя покрасит, это будет катастрофа. А Сокджин слишком хороший человек, чтобы позволить ему страдать одному. Вот почему они должны страдать вместе — такова суть дружбы. Совместные страдания в канун Рождества. Во всем виноват внезапный экзистенциальный кризис Юнги. — А почему блонд? — вдруг спрашивает Сокджин. — Как-то слишком просто, тебе не кажется? Если ты хочешь уйти в эджи стиль, тебе бы подошел более броский цвет, типа зеленого или синего… да даже розовый, если честно. В данный момент парень разделяет волосы на прядки, и Юнги надеется, что краска ляжет равномерно. Последнее, что ему хочется, так это прийти на свидание с рандомными темными пятнами на голове. Видок не из привлекательных. — Да вот именно, я не хочу выглядеть эджи. Я просто хочу выглядеть… по-другому, — честно отвечает Юнги. Честно, он не может объяснить, откуда вдруг взялась идея сменить прическу. Проще говоря, Юнги проснулся пару дней назад с внезапным желанием сделать что-то странное. Каким-то образом это превратилось в осветление волос. Всех волос. Не мелирование; не прядки. Он хочет полную копну светлых волос, и он не передумает. Они уже зашли так далеко. Если Юнги сейчас струсит, это только ранит собственную гордость. — И вообще, я не менял прическу уже более трех лет, — продолжает Юнги. — Я отращивал волосы, ничего особого с ними не делая, но теперь мне вроде как хочется попробовать что-то новое? Я не знаю. Думаю, я бы выглядел круто с длинными светлыми волосами. Если взглянуть в прошлое, то его волосы так отросли только благодаря различным комментариям Сэбёля. Тот говорил, что Юнги подойдут длинные волосы. Ладно, он сказал, что Юнги с ними будет выглядеть симпатично. Сэбёль хотел видеть Юнги с волосами, спадающими ниже ушей, а тот шутил, что смог бы обойтись и париком. Однако со временем он все же перестал стричься. Парень позволял волосам отрастать, как тем вздумается, даже смирился, когда они стали неряшливым маллетом. С тех пор он к прическе не прикасался и не собирался как-либо ее менять. То есть — до сих пор. Будучи подростком, Юнги часто засматривался на краску для волос и думал, что однажды попробует ее. Тогда он, вероятно, предпочел бы резкие зеленые или синие тона, которые предлагает Сокджин, но он уже не тот человек, которым был когда-то, сейчас у него другие вкусы. Возможно, когда-нибудь он решится на более яркие решения, но пока ему достаточно блонда. Юнги уже «примерил» его, небрежно отредактировав некоторые селфи, осветлив там волосы, и в итоге решил, что ему так нравится. Он просто надеется, что Хосоку тоже понравится. — Без проблем. Если ты хочешь выглядеть как Рапунцель, — прикалывается Сокджин, а затем ехидно смеется над собственной шуткой. Юнги не позволяет себе отреагировать. Весь этот процесс обесцвечивания и окрашивания его волос явно затянется, так что пока он будет экономить свою энергию (и терпение), сидя относительно тихо. Сокджину просто придется подстроиться под его громкость. Юнги в итоге засыпает раза три. В первый раз, когда Сокджин выходит из ванной на несколько минут, чтобы убедиться, что громкие шаги над ними — это не кузены, ломящиеся в его спальню; во второй — когда они заканчивают муторное осветление и переходят к коробке с краской. Юнги напоминает себе, что обязательно должен каким-то образом отплатить своему другу за все это, даже если результат будет ужасным. В таком случае ему просто придется надеть шапочку на свидание с Хосоком завтра вечером. — Ладно, не буду врать, но я проделал чертовски хорошую работу. Может быть, это на самом деле мой скрытый талант, — хвастается Сокджин. Он ходит по кругу, чтобы посмотреть под разными углами на Юнги с окрашенными и высушенными волосами. Сокджин выглядит очень гордым своей работой, но Юнги до сих пор не видел результата. — Кстати, можешь дать мне чаевых за старание. Весь в нетерпении, Юнги просто кивает на слова своего друга и встает со стула, чтобы повернуться лицом к зеркалу. Новое отражение шокирует его. Первая мысль, которая приходит ему в голову, — это выглядит иначе, чем те дерьмовые эдиты со своими селфи. Его вторая мысль: это действительно выглядит хорошо. Сокджин не преувеличивает. Юнги правду идут светлые волосы, и он определенно не возненавидит их завтра. Парень проводит пальцами по шелковистым волосам, и губы расплываются в ликующей улыбке. — Не Рапунцель, конечно, но… Я у тебя в долгу. Когда Сокджин усмехается и отвечает, что друг у него уже не в первом долгу, Юнги совсем не жалуется. Он слишком занят, восхищаясь своей смелой переменой и представляя, что рука в его волосах принадлежит кое-кому другому.

***

— Хен? Это ты? Хосок взволнованно подбегает к машине, Юнги даже не успевает его предупредить быть осторожней, чтобы не поскользнуться на влажной траве. Хосок подходит к нему в мгновение ока, а затем, как всегда, заполняет личное пространство Юнги. Руки Юнги естественным образом тянутся к бедрам парня — одному из его любимых мест, куда он кладет руки всякий раз, когда они нежничают. — Ох, божечки, ты теперь блондин! — восклицает Хосок. Его рука естественно тянется к волосам Юнги, накручивая золотистые локоны на пальцы. — Я, честно говоря, на секунду подумал, что это не ты. Чуть не развернулся в другую сторону. Юнги смеется над этим и надеется, что не выглядит слишком робким. Он нервно ожидал реакции Хосока весь вчерашний день, хоть и знает, что его беспокойство до жути глупо и бессмысленно. Хосок ни за что не стал бы над ним смеяться. И все же славно получить такую приятную реакцию на радикальную перемену. — Удивлен? — Спрашивает Юнги, просто чтобы подразнить. Не может перестать улыбаться. — Джин-хен покрасил меня вчера. Это была скорее глупая импульсивная идея, которую я хотел попробовать, так как я никогда раньше не обесцвечивал волосы. А тебе нравится? Я знаю, я теперь выгляжу совсем по-другому… — Ты шутишь? Я в восторге, — уверенно заявляет Хосок. Юноша все не сводил глаз с волос, но теперь он с преисполненным чистым обожанием взглядом глядит в глаза Юнги. — Это выглядит потрясающе! Ты выглядишь потрясающе. Сокджин-хен очень талантлив. Может быть, на днях я попрошу его заняться моими волосами. — Правда что ли? — заинтересован Юнги, хотя понимает, что Хосок, скорее всего, шутит. Юноша находится на противоположном конце спектра, когда дело доходит до радикальных изменений во внешности или таких мелочей, как пирсинг. Другими словами, Хосок будет обдумывать идею в течение нескольких лет, прежде чем действительно решится ее воплотить. Тем не менее, Юнги спрашивает: — Тогда в какой цвет ты бы покрасился? Натуральный оттенок или что-то поярче? Хосок отвечает, не задумываясь: — Зеленый. Мой любимый цвет. Теперь-то он точно шутит; и Юнги закатывает глаза, несмотря на то, как ему это нравится. Они могут договорить об этом по дороге, поэтому Юнги чмокает Хосока в губы и легонько шлепает его, отслоняясь от авто. — Погнали, Шрек. Нам нужно выехать, пока праздничные ярмарки не переполнились. Хосок от поддразнивания хихикает, но делает, как велено, и без вопросов забирается в машину. Юнги впервые проводит канун Рождества на свидании. А еще в их особом походе будет много покупок: Хосок хочет найти рождественские подарки для всех важных людей в его жизни, включая его семью и новую группу друзей, которых он приобрел с тех пор, как приехал в Америку. Юноша надеется, что бойфренд поможет ему, он в первый раз делает что-то подобное. Хосок объясняет, что Рождество в Корее — скорее семейный праздник, и, очевидно, у него никогда не было второй половинки (до сих пор). В любом случае, Хосоку хочется испытать настоящее американское Рождество в этом году, и он рад поделиться этой радостью с окружающими, даже несмотря на то, что не увидит своих родителей до окончания праздников. Юнги все еще думает, что это невероятно мило с его стороны устраивать нечто такое. С неотлипающей от лица улыбкой парень слушает, как Хосок без умолку рассказывает о том, что он надеется найти на праздничных рынках — и как все уместить в чемоданы. Хосок планирует купить дополнительные сувениры для своих родителей, поскольку здесь, вместе с ним, они отпраздновать Рождество не смогут. Центр Лос-Анджелеса такой же оживленный, как и всегда, но на этот раз Юнги не особо против пробок. Больше времени поболтать с Хосоком в уединении своей машины, и меньше — чтобы провести в ловушке в виде толпы агрессивных покупателей. Он надеется, что Хосок сможет найти все, что хочет, и как можно раньше; так у них будет побольше времени на другие вещи, о которых Юнги пока сам не знает. Помимо шоппинга и романтического ужина, он не придумал конкретного плана свидания. Как парочки обычно проводят сочельник вместе? Юнги не имеет ни малейшего представления. Когда хочется пойти куда-нибудь развлечься, он обычно действует спонтанно. Предпочитает плыть по течению и видеть, к чему оно приведет, хотя порой результат может и расстроить. Парень хочет, чтобы Хосок вдоволь повеселился, потому что через несколько дней он возвращается домой. Он снова будет на другом конце света, а Юнги больше не сможет до него дотянуться. Ужасно, не хочется фокусироваться на этом прямо сейчас. У них впереди еще целый день и еще несколько — после. Юнги все еще учится принимать настоящее, не задумываясь о будущем. Он не знает, что с ними будет, но в данный момент это не имеет значения. Только это имеет значение: драгоценное время, которое они проводят вместе на своем втором официальном свидании. — Что это там? — внезапно спрашивает Хосок. Из пассажирского окна он видит группку людей, катающихся на коньках на открытом катке; глаза юноши широко раскрыты и полны удивления. Конечно, это не настоящий лед, но даже днем выглядит красиво. — Вау, выглядит правда клево. Больше ничего не говорит, но это подает Юнги идею. — Никогда раньше не катался на коньках? Хосок поворачивает голову, встречаясь взглядом с парнем, и то, о чем Юнги сейчас думает, должно быть, у него на лице написано, раз Хосок качает головой и вместо этого смотрит на свои колени. — Нет… это правда выглядит прикольно, но мне, наверное, и пытаться не стоит. — Ну, мы можем попробовать, если ты хочешь, — предлагает Юнги, в любом случае раскрывая идею. — Нам же не нужно кататься часами. Это не напрягает физически, если ты не мчишься, как фигурист — но смотри сам. Если идея тебе не нравится, мы всегда можем найти себе другое занятие. Хосок обдумывает эти слова, кажется, очень долго. Они останавливаются на красный свет, а он все еще смотрит в окно, наблюдая за людьми на другой стороне. Похоже, что им действительно очень весело, а музыку с катка можно услышать даже через дорогу. Юнги, конечно, не заставит его делать то, что ему неудобно. Осторожность никогда не помешает, он предлагает только потому, что не может смотреть на грустное выражение лица Хосока. Юнги более чем уверен — Хосок просто привык оставаться в стороне. — Я думаю… мы можем попробовать, — наконец решает Хосок и снова смотрит на Юнги, будто ждет одобрения, и это имеет смысл. Хосок также привык, что ему обычно запрещают что-либо делать. Когда парень не пытается остановить его, Хосок перефразирует: — Я хочу это сделать. Я никогда раньше не катался на коньках… а ты? Вместо того, чтобы ехать прямо, Юнги поворачивает направо в поисках места для парковки. Он улыбается, когда отвечает: — Ага. Я не эксперт, конечно, но я знаю, как устоять на ногах. А вот Намджун действительно хорош в катании на коньках. Он — единственная причина, по которой я умею оставаться на ногах, как бы иронично это ни звучало. И все же, я лучше него в любом другом спорте. — Вау. Кто-то соревнуется, — смеется Хосок. — Что? Это правда так, — настаивает Юнги. — Я с Джин-хеном обычно лучше разбираюсь в вещах, связанных со спортом, в то время как Джуни всегда был нашим любимым ботаником. Хотя он чертовски хороший фигурист. Однажды мы вчетвером… То есть, Сэбёль тоже был там… мы вчетвером отправились на каток на 15-летие Джуна. Честно, я все время провел параллельно льду, моя задница болела еще дня три. Хосок реагирует на эту историю громким смехом, сотрясающим барабанные перепонки Юнги, но это определенно стоит того, чтобы услышать его любимый звук всех времен. Больше всего он рад, что может спокойно поговорить о прошлом, не выглядя при этом странно. Он не хочет чувствовать, что должен что-то скрывать от Хосока, поэтому он пытается чувствовать себя более комфортно, время от времени говоря о таких вещах. Хосок знает, насколько важен для него Сэбёль. Он никогда бы не заставил Юнги чувствовать себя виноватым за то, что тот упомянул своего бывшего, потому что Сэбёль всегда будет намного большим, чем просто бывшим партнером. Он был лучшим другом Юнги — его звездным светом — с тех пор, как Юнги исполнилось четырнадцать. За те три года они вдвоем прошли через многое. Рядом его больше нет, но память о нем навсегда осталась в сердце Юнги. Это вовсе не значит, что Юнги не движется дальше. Он, скорее, наконец-то научился принимать свое прошлое таким, какое оно есть. Некоторые дни всегда будут легче других, но, по крайней мере, у него есть человек, который может напомнить ему — сейчас нужно смотреть вперед. Юнги покупает билеты на каток, и им приходится несколько минут стоять в очереди, прежде чем они смогут взять напрокат коньки, которые им нужны. Сегодня на катке действительно много людей, но он смирится с этим ради Хосока. Говоря о Хосоке, он дольше всего борется с тем, чтобы надеть коньки, но добраться до входа на каток тоже оказалось тяжкой задачей. Юнги помогает ему и с тем, и с другим. Хосок, по сути, превратился в пингвина, который впервые пытается ходить, и наблюдать за ним гораздо интереснее, чем самому кататься на коньках. Когда они, наконец, выходят на каток, Юнги ведет Хосока обеими руками, а юноша тем временем цепляется за него железной хваткой. Если Юнги упадет, они оба упадут, а это будет не очень классно. По этой причине Юнги балансирует изо всех сил. Это намного сложнее, чем кажется со стороны, но ему уже весело, и он не перестает улыбаться с момента их прибытия. — Не отпускай, — умоляет Хосок, угрожающе хмурясь на Юнги. Может быть, это просто его сосредоточенный взгляд, но выглядит как предупреждение. Не удивительно. Учитывая прикол, который Юнги выкинул несколько месяцев назад в парке, он не винит Хосока за то, что тот ему не доверяет. Честно говоря, Юнги и себе бы не доверился. Но сейчас все по-другому, и он не хочет рисковать, еще больше беспокоя Хосока, так что сегодня он будет хорошим парнем. Нет, лучшим парнем. — Не отпущу, — обещает Юнги, и он действительно в этом уверен. — Мы не торопимся, помнишь? Одна ножка за другой… да, именно так. Видишь, у тебя совсем неплохо получается. Так они и проводят время, катаясь на коньках. Юнги почти не замечает людей вокруг, потому что он все время сосредоточен на Хосоке, а Хосок — на нем. Им требуется вечность, чтобы сделать один круг по катку, но парни не спешат. В конце концов, они на свидании. Именно такими и должны быть свидания: веселыми, расслабляющими, когда они счастливо поглощены друг другом. Это далеко не так уединенно, как было свидание на пляже, но все равно идеально во всех смыслах. Хосок в итоге падает только один раз — похоже на чудо. Он смеется над своим падением, легкомысленная улыбка не сходит с его лица, так что никто из них не делает из этого трагедию. Юнги помогает ему подняться, и они еще недолго продолжают кататься, не отпуская руки друг друга. Хосок говорит, как же ему хочется, чтобы пошел снег, а Юнги кратко пересказывает Хосоку свои любимые рождественские фильмы, которые он определенно собирается заставить посмотреть вместе. Когда им надоедает кататься кругами и чуть не соскальзывать каждые несколько минут, они сходят с катка и возвращают коньки в аренду. Оба изрядно вспотели, но ни за что не упустят шанс купить горячий какао в ближайшем киоске. Поэтому именно этим они и занимаются. Счастливо набивают щеки горячим какао и свежим печеньем; и когда Хосок вдруг целует его, Юнги ничего не говорит. Просто улыбается, вытирает крошки печенья с уголка рта парня и целует в ответ. Поскольку на улице не слишком холодно, а ближайшая ярмарка и всякие магазинчики находятся лишь в нескольких минутах ходьбы, они прогуливаются по тротуару вместо того, чтобы возвращаться к машине Юнги. Это играет им на руку, поскольку машина стоит на хорошем месте, а парковка в центре Лос-Анджелеса почти так же ужасна, как в Голливуде. Хосок обещает не покупать ничего слишком тяжелого, ведь им потом придется тащить это все обратно, а Юнги наоборот хвастается, что способен донести хоть десять пакетов одновременно лишь бы лишний раз машину не трогать. Однако расстояние от подъезда его дома до кухни намного короче, чем сейчас, поэтому парень соглашается с планом Хосока. Как и ожидалось от такого местечка, рынок переполнен людьми. Этот ужас гораздо легче пережить, держа теплую руку Хосока; парни не отпускают друг друга, пока рассматривают различные прилавки, переходя от продавца к продавцу. Хосок не пропускает ни одного. Основываясь на опыте их предыдущих совместных приключений, Юнги понял, что Хосок легко поддается влиянию людей, которые хотят ему что-то продать. Те заманивают его широкими улыбками и добрыми словами, и Хосок всегда находит какой-нибудь предлог, чтобы купить рекламируемую ему вещь, утверждая, что та может ему понадобиться. Из-за этого Юнги, по факту, идеальный партнер для покупок. Парни противоположны: Юнги очень умело избегает зрительного контакта и ускоряется, когда те же самые продавцы пытаются заманить его. А еще он довольно прилично торгуется, так что мальчики просто созданы друг для друга. Когда Хосока начинает завлекать то, чего он явно не ищет, Юнги тянет его в другом направлении. Когда они замечают что-то, что, по мнению Хосока, станет отличным рождественским подарком, Юнги остается в сторонке и оценивает качество и цену товара. Ему нравится думать, что он эксперт в понимании разницы между обманом и выгодной сделкой. Шоппинг занимает у них весь день, но в конце концов он того стоит, ведь Хосок счастлив и доволен подарками, которые выбрал для близких. Они даже нашли службу упаковки подарков в одном из уголков ярмарки, так что Хосок воспользовался ею, перед тем как выйти. Когда они возвращаются к машине, Юнги, честно говоря, чувствует себя немного измотанным. Однако солнце только зашло, и впереди у них отличный совместный ужин; так что он приободряется при мысли о том, чтобы разделить еще один особенный момент с Хосоком. — Может, хоть скажешь мне, куда ты меня привез? — магическим образом Хосок воздерживался от этого очевидного вопроса, пока они не прибыли к месту назначения. Юнги впечатлен его терпением. Тем не менее, он отвечает: — Даже если скажу тебе, ты же понятия не имеешь, что это за место. — И то верно, — со смехом соглашается Хосок. Хотя на самом деле Юнги сам в подобном месте впервые. Несколько дней назад, решив, что он хочет пригласить Хосока на свидание в канун Рождества, он ищет в Интернете атмосферный ресторанчик, чтобы поужинать, — хороший, но по карману. Именно тогда он впервые открывает для себя бар-ресторан на крыше; открывающийся вид на город окончательно убеждает Юнги, что будет отличным местом, чтобы провести вечер со своим парнем. Любопытство и подозрение Хосока лишь возрастают, когда они входят в здание и сталкиваются с изящно оформленными дверями лифта. Юноша вновь спрашивает, куда они едут, но Юнги лишь улыбается в ответ и ведет в лифт, нежно положив руку ему на поясницу. В конечном итоге им приходится воспользоваться аж двумя лифтами, чтобы добраться туда, но это не напрасно: реакция Хосока у входа в ресторан бесценна. — Где же мы? — спрашивает он уже в третий раз, переводя взгляд с Юнги на официантку, к которой они подходят. — Больше походит на место, где обычно тусуются богачи. Это место, где тусуются богачи? Юнги смеется, подкалывая: — Ты прав, на самом деле, я все это время был акционером этого заведения. Да ладно, не настолько уж это место и роскошно, но все же привлекательно для некоторых людей. Я просто подумал, это хороший вариант, для того чтобы поужинать с видом на город. Хосок открывает рот, чтобы что-то сказать, но их отвлекает официантка, и Юнги уведомляет ее о бронировании, которое он сделал на днях. Она печатает что-то на экране перед собой, а затем другая женщина, одетая в красное, указывает им на их столик — снаружи, в просторном патио. Стеклянная стена рядом с их столом, оберегающая от падения, выглядит достаточно прочной, но Юнги все равно замечает, как Хосок нервно заглядывает через край, чтобы прикинуть, насколько они высоко. Кажется, юноша струсил, так как быстро отворачивается, предпочитая все же оставаться в неведении. Как только парни снова остаются одни, Хосок громко вздыхает и бормочет: — Серьезно, хен? Я совсем не приодет для такого… Надутые губы Хосока более чем очаровательны, но последнее, чего Юнги хочет, — это чтобы партнер чувствовал себя плохо из-за чего-то настолько тривиального. Надеясь снова подбодрить, Юнги пинает его ногой под столом, чтобы привлечь внимание. — Тебя правда это беспокоит? Какая разница, что подумают другие люди? И, как я уже сказал, это действительно не самое помпезное место в округе, сюда постоянно приходят самые обыкновенные люди. К тому же, мы не в Беверли-Хиллз или где-то в этом роде. Но если что, знай: я считаю, ты выглядишь очень горячо. Как и надеялся Юнги, комплимент сделал свое дело. Хосок не может устоять, его надутые губы тут же сменяются застенчивой улыбкой. Он говорит Юнги, что тот преувеличивает, но трудно не заметить, что он благодарен за добрые слова. — Так, что бы мне заказать? — спрашивает теперь Хосок, и он кажется воодушевленным, когда просматривает меню. — Здесь столько английских слов, которые я никогда раньше не видел… или это французские? Это французский ресторан? Как ты думаешь, они разрешат нам выпить? — В основном, да, французский, — Юнги сначала отвечает на второй вопрос, а затем смеется над третьим: — Нет, они определенно не разрешат нам пить алкоголь, да и мне все равно нужно возить нас по окрестностям. Кстати, паста звучит аппетитно. Может ее закажем? Хосоку требуется время, чтобы просмотреть меню, пока он не найдет нужное блюдо, и когда он находит, то говорит: — Но она стоит двадцать пять долларов. Юнги на это закатывает глаза: — Повезло нам, что у меня есть работа. Закажи все, что захочешь, Сок. Небо наш предел. — Это ты сейчас так говоришь, а когда я хотел купить мелкие безделушки на рынке, то и дело на меня косился, — парирует Хосок, и Юнги понимает, что тот шутит, раз по-детски высовывает язык. — По-моему, тебе следует пересмотреть некоторые приоритеты. — Слушай, у тебя есть проблемка с накоплением странного декора, и никто не припоминает тебе это только потому, что твоя комната опрятная, — поддразнивает Юнги в ответ. Хосок уже смеется еще до окончания обвинения. — Я никогда не говорил, что ты не должен тратить деньги на безделушки, но вот иметь тысячу таких безделушек — это, кажется, немного чересчур. Ты так не думаешь? Они вдвоем некоторое время дискуссируют по этому поводу, потому что обсуждение важности идеального баланса между «хламом» и «декором» — действительно довольно романтичная тема. Правда, болтать о всякой ерунде с Хосоком всегда очень весело. У парней схожее чувство юмора, оба любят схожие банальные шутки, поэтому им никогда не скучно, а их разговоры всегда оживленные. Юнги искренне будет скучать по подобным моментам. После всего, что произошло между ними, трудно поверить, что Хосок здесь всего несколько месяцев, а не лет. Будет нелегко привыкнуть, что его нет рядом, чтобы посмеяться над выходками Юнги и взять его руку в свою. Им придется вернуться к старым методам общения друг с другом — по видеосвязи и иногда по телефону. Юнги хочет подготовиться к неизбежному, но даже подумать об этом слишком больно. Он надеется, что не становится созависимым. И не хочет выглядеть слишком навязчивым. Все усложняется тем, что он смог провести с Хосоком лишь немного, а тот уже возвращается домой. А еще сейчас у них романтические отношения, все по-прежнему ново, свежо и волнующе. Они должны ходить на свидания и привыкать к статусу пары. Разве не в этом суть конфетно-букетного периода? Все будет по-другому, когда Хосок улетит, но Юнги просто должен напоминать себе, что юноша рано или поздно вернется. Оба не знают, когда это произойдет, но когда-нибудь — обязательно. До тех пор им придется вернуться к отношениям на расстоянии. Многие люди состоят в таких отношениях, и парни, безусловно, достаточно сильны, чтобы выдержать то же самое. Пока у него есть Хосок, Юнги верит, что он достаточно силен для чего угодно. — Ты пялишься. Голос Хосока вытягивает Юнги из водоворота мыслей. Парень таращился прямо перед собой, но на самом деле он ни на чем не фокусировался. Однако теперь Юнги внимательно смотрит сидящего напротив него партнера. Игривая ухмылочка смотрит на него в ответ. За головой Хосока можно увидеть бесконечное море городских огней, и это идеальный фон, ведь даже ночью Хосок излучает ярчайшую ауру. — Извини, — бормочет Юнги, подумав. На самом деле он не испытывает раскаяния за откровенный взгляд, но Хосок все равно отвечает ему. — Я не говорил, что меня это беспокоит, — произносит он, но в его тоне слышна застенчивость, которую невозможно не заметить. — Между прочим, мне сегодня было очень весело. Моя задница все еще немного болит после того, как я упал, но эта боль напоминает мне о том веселом времени, что мы провели вместе, так что я не особо возражаю. Хотя Юнги смеется, услышав это, он соглашается. — Прибереги пока сентиментальность. Еще рановато, а я задумал одну вещь, которую мы сделаем вместе в конце вечера. — О? — Хосок снова оживляется, заинтригованный. — И что же? — А вот не скажу, — отвечает Юнги, наслаждаясь выражением шока и предательства на лице его парня. Он уверен, Хосок достаточно скоро успокоится, так всегда бывает. А пока Хосок выдвигает всякие догадки, которые варьируются от слегка странных до совершенно нелепых, и Юнги просто позволяет ему насладиться этим моментом безобидного веселья.

***

Такое чувство, что они на вершине мира. Под ними вдалеке мерцает бессонный город ангелов. Юнги впервые находится в знаменитой обсерватории Гриффита, но он с уверенностью может сказать — вид, открывающийся снаружи здания, намного превосходит его ожидания. Изображения в поисковике даже не сравнятся с реальностью. Вероятно, Хосок может легко согласиться с ним, ведь он сейчас шагает чуть впереди него, каждым движением выражая свое восхищение. Он больше нервничал в бар-ресторане на крыше, а широкое открытое пространство обсерватории, вероятно, отвлекает его от высоты. — Вау… Я не знал, что в городе может быть такое место, как это, — говорит Хосок и поворачивается лицом к Юнги. Он не переставал улыбаться с тех пор, как узрел великолепный вид вокруг них. — Мы должны сделать несколько снимков! Иди сюда, хен. Юнги улыбается ему в ответ, делая то, что ему говорят. «Несколько» снимков легко превращаются в дюжину или больше, просто потому, что Хосок хочет уловить как можно больше удачных снимков с шикарным видом на фоне. Юноша уверяет, что лучшие кадры он напечатает как полароидные и украсит ими стену у себя дома. Он также обещает отправить их Юнги, если тому захочется сделать то же самое; и хотя Юнги изначально не планировал, он вполне готов повторить за Хосоком, лишь бы у них был парный декор. — Здесь действительно круто, правда? — Спрашивает Юнги. — Хреново, что сама обсерватория закрылась рано из-за праздника… жаль, что тебе не удалось ее увидеть. Я должен был перепроверить это в интернете, прежде чем приводить тебя сюда. — Не надо извиняться! Это не твоя вина, и мы все равно можем полюбоваться прекрасным видом, — за словами Хосока следует нежный поцелуй, который он оставляет на холодной щеке Юнги, отчего место поцелуя тут же пылает. — Кроме того, отсюда яснее видно звезды. Так что все хорошо. Хосок обнимает Юнги за плечи и притягивает его ближе. Теперь, когда он прижат к Хосоку, негативные мысли тают в одно мгновение. И все же Хосок совершенно прав. С мерцающими городскими огнями внизу и сияющими звездами наверху кажется, что они окружены звездами со всех сторон. Юнги это нравится. Точнее, ему нравится, что он может наслаждаться этим идеальным пейзажем с Хосоком под боком, потому что звезды важны для Юнги уже довольно давно. Парень хочет, чтобы Хосок увидел в них ту же красоту, которую он видит всякий раз, глядя в бесконечное небо. Какое-то время они наслаждаются видом в комфортной тишине, и как только Юнги решается, он заговаривает вновь. — Могу я рассказать тебе кое-что странное, если ты пообещаешь не смеяться надо мной? — спрашивает он, прежде чем успевает передумать от страха и смущения. Краем глаза видит, как Хосок поворачивает голову, чтобы взглянуть на него, но Юнги продолжает смотреть на звезды. Немного бесится, что уже краснеет от смущения. Хосок беспечно отвечает: — Хорошо, я обещаю. Затем он терпеливо ждет. Юнги надеется, что он не выставит себя дураком, поведав об этом, но по какой-то необъяснимой причине ему хочется, чтобы Хосок знал. Все таки, именно он изначально и подал ему эту идею. Юноша, вероятно, даже не помнит своих слов, но Юнги с тех пор следует его совету. Благодаря совету он все это время держался на плаву, и потому хочет признаться в этом человеку, который в какой-то степени в этом помог. Итак, Юнги делает глубокий вдох. — Иногда… Я разговариваю со звездами, — тихо признается он. Теплое тело рядом с его собственным не двигается, как и рука, обнимающая его за плечи, поэтому Юнги находит в себе мужество продолжить. — На самом деле, это просто еще один способ сказать, что иногда я разговариваю с ним… Сэбёлем. Его имя буквально означает «восходящая звезда», и… он всегда шутил, что звезды были его настоящей семьей. В любом случае, я болтаю с ними последние пару лет, поэтому, стоя сейчас здесь, мне вдруг пришла в голову глупая мысль представить тебя… ему. Блять, это слишком странно, да? — В этом нет ничего странного, — говорит ему Хосок, а затем наклоняется ближе, так что его голова касается головы Юнги. Хуже всего то, что он отвечает так быстро и без колебаний. Юнги не понимает, как кто-то может быть таким чутким и непредвзятым. Хосок повторяет: — Это не странно или глупо… ведь это важно для тебя, не так ли? Ты сказал, что это помогает тебе чувствовать себя лучше. Вот почему это не странно, и ты не должен чувствовать, что должен как-то оправдываться, хен. Я понимаю. Юнги закрывает глаза и глубоко вдыхает. Он раньше и не осознавал, насколько сильно ему нужно было услышать эти слова. Как будто он ждал чего-то подобного все это время, не зная, чего именно, а теперь — он может успокоиться. Может сказать себе, что все хорошо, все в порядке, и это не ложь во спасение, чтобы утихомирить его внутреннюю бурю. Вовсе не ложь. Это просто правда. Юнги все еще чувствует себя неловко из-за своего желания, но, по крайней мере, он знает, что Хосок поддержит его. Хосок всегда поддерживал его. Юнги действительно не знает, чем заслужил такого удивительного человека рядом с собой, но он принимает это. С ним он счастлив, и это все, что действительно имеет значение. — Ну что ж… теперь, когда я знаю, что ты не против, я не уверен, что сказать, — признается Юнги. Хосок ничего не говорит, но показывает свою поддержку поцелуем в макушку, и Юнги решает, что ему не нужно так много думать. Он может говорить просто и без осуждения, как и всегда. — Эм. Мне особо нечего сказать, но Бёль-а… если ты слушаешь, я хотел бы попросить присмотреть за Хосоком для меня. Я не смогу позаботиться о нем с другого конца света, но поскольку мы всегда будем под одним небом, ты можешь сделать это для меня? Пожалуйста? Хосок по-прежнему молчит, не желая перебивать. Тем не менее, он реагирует на его слова, сжав плечо Юнги и снова целуя парня в макушку. Тем временем Юнги вглядывается в темное небо над ними и надеется, что его слова будут услышаны. Он никогда по-настоящему не верил в сверхъестественное. И не является набожным последователем какой-либо религии. Однако ему нужно, чтобы его слова были услышаны кем-то, кем угодно, и ему нужно, чтобы с Хосоком все было в порядке. — Тебе больше не нужно беспокоиться обо мне. Пока Хосок в безопасности, со мной все будет в порядке. Он повторяет свое желание про себя еще несколько раз. Некоторое время спустя они прощаются со звездами и отправляются в короткое путешествие обратно к машине, держась за руки, а Юнги продолжает надеяться, что его услышали. С Хосоком все будет в порядке, звезды за ним присмотрят. С ним все будет в порядке, ведь у него сильное сердце, и оно выдержит все, даже серьезную операцию. Хосок поправится, сможет жить здоровой жизнью, потому что его ждут люди, которые глубоко заботятся о нем, и впереди у него целая жизнь. Это все, чего желает Юнги.

***

Рождество — это череда спонтанных действий без каких-либо сожалений. Юнги просыпается ранним утром от чудесного ощущения теплых губ, прижимающихся к его обнаженной ключице в нежном поцелуе. Он моргает от тусклого освещения в комнате и наслаждается уютным теплом рядом с собой. Судя по всему, солнце только что взошло, и он не выспался, так как все еще измотан вчерашними приключениями. После посещения обсерватории и беседы со звездами они некоторое время бесцельно путешествуют по городу. Хосок то и дело фотографирует всякие праздничные украшения, мимо которых они проходят, и парни ненадолго посещают огромную рождественскую елку в центре города. Потом делают еще дюжину селфи под елкой и обмениваются поцелуями, купаясь в мерцающих огнях — и в какой-то момент Юнги решает, что хочет забрать Хосока к себе домой. Он поражен внезапным желанием проснуться рождественским утром рядом со своим парнем и провести весь праздничный день вместе. Пока не хочется прощаться. Хосок легко соглашается с этим планом, потому что он чувствует то же самое. Привести парня домой без предупреждения, должно быть, самое импульсивное решение, которое Юнги когда-либо принимал, но когда мальчики наконец прибывают где-то после полуночи, в доме семьи Мин тихо. Они сбрасывают обувь и на цыпочках направляются к спальне Юнги; Хосок хихикает в ладонь, а другой рукой цепляется за Юнги. Это глупо и рискованно, но Юнги никогда не чувствовал себя таким юным. В этот момент он говорит себе, что любые последствия или неловкость, с которыми ему придется столкнуться завтра, — это проблема его будущего «я». Тем временем он ведет Хосока в его спальню, дает ему сменную одежду и без малейшего беспокойства забирается в постель рядом с ним. Они оба вымотаны, и Хосок уже почти дремлет к тому времени, как его голова касается подушки, но он все еще находит в себе силы поцеловать Юнги на ночь. Сейчас под толстым одеялом, укрывающим их, теплые пальцы Хосока гуляют по мягкой коже вдоль бедра Юнги. Еще юноша время от времени целует его шею и ключицу, а когда понимает, что Юнги наконец проснулся, приподнимает голову и улыбается. Сердце Юнги мгновенно начинает биться быстрее. Уже в третий раз он просыпается рядом с Чон Хосоком после проведенной вместе ночи, но легче не становится. Все так же по уши влюблен, как и всегда. Это никогда не изменится, да и он бы того не хотел. — Доброе утро, милашка. Счастливого Рождества, — сладко бормочет Хосок, и за этим следует еще один поцелуй, от которого у Юнги мурашки. — Ты хорошо спал? Поцелуи, его теплые пальцы, милое прозвище; Юнги чувствует, как у него кружится голова. Такие моменты кажутся приятными снами, которые слишком хороши, чтобы быть правдой, но каким-то образом у него все это правда есть. Даже если это ненадолго, такова его реальность сейчас. Осознание этого вызывает нежную улыбку. — Счастливого Рождества, Сок, — бормочет он в ответ. Затем ему приходится сдерживать зевоту, которая угрожает нанести визит. Для него действительно слишком рано, но он не хочет снова ложиться спать, раз только что увидел лучшую часть своего дня. — Я спал нормально… но я уж привык спать в своей постели. А тебе-то как спалось? — Спал как младенец, — Хосок выражает свое удовлетворение еще одним поцелуем. — Намного лучше крошечной кровати в общежитии. Мы должны поменяться. Юнги фыркает и качает головой в ответ на шутку, но никак не комментирует и просто глядит на своего парня. В последнее время он часто этим занимается. Он надеется, что это не слишком очевидно, хотя Хосок и упрекает его в этом не раз. В любом случае, его это не так уж и волнует. Глядя на Хосока, он спокоен, взволнован и рад одновременно. Плюс, Хосок действительно симпатичный. А красивые парни всегда были слабостью Юнги. Иронично, симпатичным мальчиком его частенько называет Хосок. Юнги с ним не особо согласен, но не спорит, когда это происходит — и причина этому проста. Юнги нравится, когда его называют симпатичным мальчиком. — Эй, — шепчет Хосок, нарушая тишину. Он смотрит на Юнги с явно озорной усмешкой, и это только усиливает подозрения Юнги, когда рука на его бедре скользит ниже. — Что, если мы… повеселимся? Юнги точно знает, что это значит, ему не нужны объяснения. Другими словами, Хосок проснулся возбужденным и хочет начать Рождество с чего-нибудь приятного. Чего-то действительно приятного. Юнги не винит его. Это особенный день, а у них потом останется всего двое суток, чтобы провести их вместе. Затем Хосок окажется на другом конце света, и они понятия не имеют, когда увидятся снова. Если он чувствует отчаяние, Юнги не винит его, потому что это чувство взаимно. Это будет их второй раз, но он уверен, что он будет таким же незабываемым. Хосок начинает целовать шею Юнги, и тот вздрагивает от прикосновения. Сжимает руку в кулак на затылке Хосока, пальцами перебирая мягкие пряди волос своего парня. Напоминает себе жить настоящим и наслаждаться им, не беспокоясь о будущем. Пока они вместе, он лишь желает запечатлеть эти моменты в памяти. — Ммм… Я заинтересован, — шепчет он в ответ. Еще больше поцелуев и нежных прикосновений — и Юнги испытывает такое облегчение, что не упустил шанса насладиться ими. Спонтанный поцелуй с Хосоком тогда, в больнице, был одним из важнейших поворотов в его жизни. Отчасти забавно, а в остальном даже иронично, что он изначально планировал бездействовать, ожидая первого шага от Хосока. Юнги был достаточно смел, чтобы поцеловать юношу первым, но с тех пор инициирует все Хосок. Для Юнги это связано не столько с застенчивостью, сколько с его заботливым характером и дурной привычкой себя накручивать. Ему не хочется, чтобы Хосок чувствовал, что он обязан делать что-то или вести себя определенным образом просто потому, что они сейчас встречаются. Он просто хочет, чтобы Хосок оставался тем самым Хосоком, к которому у него возникли чувства, — то есть самим собой. — А твоя семья? — спрашивает Хосок и зацеловывает Юнги, продолжая: — Как думаешь, может кто-нибудь зайти? Кинув взгляд на дверь спальни, Юнги качает головой. Еще слишком рано, поэтому в доме по-прежнему тихо. Он отвечает: — Это крайне маловероятно… нет, скорее всего, они бы этого не сделали. В любом случае, никто не заходит в мою комнату. Хоть это и правда, все-таки есть нечто волнующее и скандальное в интимном уединении с парнем, которого он, по факту, тайно привел к себе домой. Пока все спят. Узнай об этом кто-нибудь, Юнги точно провалится сквозь землю, но в этом и весь кайф. Вешать ярлык охотника за острыми ощущениями Юнги на себя не станет, однако, когда дело касается новых опытов с Хосоком, он не может отрицать — подобные моменты он просто обожает. Именно поэтому, накрывая их с головой теплым одеялом и отвечая на поцелуй Хосока, Юнги старается не волноваться о неизвестном, о возможных развилках и всяких «а что, если». Это все сейчас совсем не важно. А целоваться с Хосоком — очень даже важно. И слушать хосоково едва сдерживаемое хихиканье тоже важно. Что еще важнее — стоит Юнги прикоснуться к нему, и смех тут же сменяется нежными стонами, а те возвращаются эхом, когда Хосок проделывает со своим парнем то же самое. Под одеялом Юнги влюбляется еще сильнее. Влюбляется в неуклюжие руки, мягкие губы и переполняющее тепло, и все это принадлежит его самому драгоценному человеку. Его солнечному свету. Находиться рядом с Хосоком значит позабыть об остальном мире, своих переживаниях и прочих тяготах жизни. Быть с Хосоком подобно глотку свежего воздуха, нежнейшему объятию и спокойствию от осознания, что есть в мире кто-то, кому он важен. Вместе с Хосоком Юнги кажется, что он полон энергии сделать что угодно. Как только интенсивность их импульсивных действий снова спадает, Юнги чувствует себя заряженным и готовым покорять грядущий день. Это странно, потому что обычно после такого его тянет в сон и как-то мерзко на душе, а с Хосоком все иначе. Поцелуи на его груди постепенно замедляются, пока его вообще не перестают целовать — теперь Хосок кладет туда голову. Одной рукой юноша лениво ласкает бок Юнги, и тот думает, что хотел бы остаться в таком положении навсегда. Им не нужно больше ничего делать или идти куда-то. Они вдвоем могли бы оставаться здесь, прижавшись друг к другу в детской спальне Юнги, и ничто бы им не помешало. Это невозможно, но Юнги кажется, что нет ничего плохого в том, чтобы немного пофантазировать о подобном. Если не считать их постепенно успокаивающегося тяжелого дыхания, в комнате совсем тихо. Пока Хосок не шепчет: — Я нервничаю. Секундой позже Юнги спрашивает: — Почему? Пытаясь подбодрить бойфренда, чистыми пальцами вновь зарывается в волосы Хосока. Ему нравится, что в этом их вкусы совпадают; Хосок любит, когда играют с его волосами, ровно как и Юнги. Для них это одно из интимнейших проявлений чувств. — Мне же придется встретиться с твоей семьей, — все так же тихо отвечает Хосок. — Как же мне им в глаза смотреть после того, что мы только что творили? Это не то беспокойство, о котором Юнги ожидает услышать. Его тихий смех вибрирует в груди, и в тот же момент Хосок чмокает его прямо между ключицами. Кажется, он это делает уже на автомате. — И что же, ты жалеешь о своем желании пошалить с утра пораньше? — подшучивает Юнги, уже зная ответ на свой вопрос. — Не-а, — без раздумий отвечает Хосок. Гордо признает, что ни о чем не жалеет, но его широкая улыбочка все-таки не может скрыть тревожность, когда юноша приподнимает голову, чтобы посмотреть на Юнги. — Мне просто кажется это немного странным, вот и все… Надеюсь, я им все-таки понравлюсь. — Без сомнений. Ты им понравишься, — убеждает его Юнги. По большей части, он это сказал, чтобы успокоить Хосока, однако Юнги правда верит, что его семья не будет особо против внезапного гостя. Юнги определенно отчитают за то, что он не предупредил их заранее, но не более того. — Если ты беспокоишься из-за «мы-оба-парни», то не стоит. Я совершил перед родителями каминг-аут несколько лет назад. — Правда? Как тебе это удалось? У вас потом не было проблем в общении? — нетерпеливый Хосок задает вопросы один за другим. Юнги пытается ответить на них, как может. — Ну… это немного неловкая история, которая без контекста еще более неловкая, короче… Делая паузу, чтобы откашляться, Юнги надеется, что он не испортит настроение своими воспоминаниями о прошлом. Однако Хосок сам его спросил. Юнги также не видит никакого смысла в приукрашивании истории, так что обходится без этого. — Через пару месяцев после смерти Бёля мы с мамой куда-то пошли. Она тогда ничего не знала, кроме того, что я потерял друга, который частенько у нас гостил, но… любил он одну песню. Yellow от Coldplay. Она заиграла в том месте, где мы были, и я… совсем расклеился. В итоге тогда я все и рассказал матери — о том, что я с ним встречался и все такое. Так что, это было мое собственное решение… опять же, я чувствовал тогда, что это было необходимо. Ответа не следует, но все нормально, Юнги к этому готов. Хосок никогда не перебивает его, когда тот говорит о серьезных вещах. Он всегда терпеливо ждет пока Юнги закончит рассказ и показывает, что слушает, сжимая руку Юнги, гумкая или кивая головой. На этот раз Хосок демонстрирует свое участие, вновь чмокая грудь Юнги. Знает, что говорить о прошлом нелегко, но Юнги ему доверяет такие вещи. Именно поэтому Хосок внимательно слушает. — Мне кажется, потом не было неловко? — продолжает Юнги, пытаясь вновь вчитаться в темные страницы своей жизни. В те дни было столько событий. Детали вспоминаются с трудом, учитывая, что тогда он боролся с глубокой депрессией. — Это больше… привнесло понимания, почему я вел себя таким образом. Мои родители всегда выражали эмоции меньше моего, отец в частности… он такой типа стойкий мужчина, никогда не показывающий своих чувств. Однако после всего, что случилось, они оба старались показать мне, что всегда будут рядом, когда мне это нужно. Они также перестали пытаться заставить меня снова вести себя «нормально» и позволили мне погоревать как следует. — Я рад, — тихонько отвечает Хосок и некоторое время молчит. Сейчас же он целует мягкую щеку Юнги, а тот улыбается, словно по команде. — Думаю, я спросил тебя об этом, потому что… мои родители еще ничего не знают. Наверное, я расскажу им, когда однажды представлю тебя им? Фиг знает, когда это будет… а, но моя сестра знает, она ведь знает все на свете, от нее невозможно утаить секреты. Это напомнило мне, что сегодня мне нужно будет отдать ей рождественский подарок. И парням тоже. Улыбка на лице Юнги становится шире, пока он слушает очаровательную болтовню Хосока. Он возвращается к ленивой игре с волосами и ждет своей очереди вставить словечко. — Расскажи им, когда будешь готов, а пока — тебя не должно терзать чувство, словно ты обязан чем-то делиться. Лучше подождать момента, когда тебе будет комфортно, — говорит ему Юнги. Хосок, соглашаясь, кивает. — Кстати, к твоей сестре мы можем сегодня заехать. А вот насчет парней я не уверен. Обычно люди проводят весь день с семьей, так что насчет внезапного визита уж не знаю… хотя ты же купил им всем подарки, да? Я даже не знаю, где Тэхен с Чимином живут. — Я… тоже, если честно, не уверен, — признается Хосок. Затем он грустно хмурится на Юнги, осознав свое нынешнее затруднительное положение. Он спрашивает: — Так… как же мне им вручить подарки на Рождество, если я даже не могу увидеться с ними в Рождество? Юнги пожимает плечами и предлагает: — Можно подождать конца праздника? Или написать им и спросить, не против ли они, если ты заглянешь к ним. В этом нет ничего страшного, правда. Хотя, думаю, именно поэтому многие дарят друзьям подарки перед Рождеством. — Мог бы и подсказать! — ноет теперь Хосок, в качестве мести щипая Юнги за щеки. — Ты вчера просто стоял там и смотрел, как я все покупаю и ни разу не обмолвился об этом. Смеясь, парень отвечает: — Откуда же мне были известны твои планы? Может, ты меня и отвлек; так мило бродил по праздничной ярмарке, как радостный щеночек. — На этот раз пикап-фразочки тебя не спасут, — произносит Хосок, но не может сдержать лучезарной улыбки. Раз они об этом заговорили, Юнги полагает, сейчас самое время осуществить собственные затеи. Возможно, когда они выйдут из спальни, им не перепадет минут уединения, а ждать до позднего вечера, чтобы сделать сюрприз Хосоку, тоже не хочется. Поэтому он говорит: — Дай мне встать на минутку, я хочу тебе кое-что показать. Хосок глядит на него сверху вниз, склонив голову набок. Любопытство нарастает, но объяснений он не просит. Кивнув, он скатывается с Юнги и позволяет ему вернуть свои конечности. Юнги почти спотыкается, когда встает с кровати, и делает небольшой крюк к коробке с салфетками, стоящей на его столе. Замели следы они не особо усердно. Хосок — та еще вредина — хихикает ему в спину; Юнги старается побороть смущение. Выбросив использованную салфетку в мусорное ведро, он наклоняется, чтобы открыть большой ящик в левом нижнем углу своего стола и достать тонко обернутый подарок. Маленькая коробочка в его руках кажется легкой, в то время как сердце будто тяжелеет. — Вот. Твой рождественский подарок. Вот и все, что говорит Юнги, возвращаясь к кровати; он садится на край матраса и кладет коробочку на бедра Хосока. Ему всегда неловко дарить кому-либо подарки. Никогда не знает, что сказать, а если говорит слишком много, то от волнения начинает заикаться — так что он предпочитает не говорить вообще. Если не придавать этому большого значения, то легче убедить себя в том, что неважно, понравится человеку подарок или нет. Хосок тихонько ахает: — Ах, хен… Он звучит искренне удивленным подарку, а выражение лица Хосока Юнги не видит, потому что пялиться себе под ноги гораздо проще, чем взглянуть в лицо. Именно поэтому он озадачен, когда матрас прогибается — Хосок внезапно вскакивает с кровати, оставляя на ней не открытую коробку. — Жди здесь! — произносит он, уже шагая к тому месту, где вчера оставил пальто аккуратно висеть на рабочем кресле Юнги. Недолго шарится в кармане и, найдя нужную вещицу, издает довольный звук и возвращается к кровати. После чего юноша вкладывает малюсенькую коробочку в руки Юнги. Тот наконец поднимает взгляд и видит теплую улыбку до ушей и залитые розоватым румянцем щеки. — Было бы лучше открыть подарки одновременно… как думаешь? Юнги разглядывает коробочку в своих ладонях. Легкая и прямоугольная, завернутая в очаровательную подарочную бумагу со множеством мультяшных снеговиков. Было бы преуменьшением сказать, что он удивлен. — Ты когда успел?.. — пораженный, спрашивает он. Что-то не припомнит, чтобы Хосок втихаря покупал ему подарок на ярмарке. Юнги бы точно такое заметил, его парень — полная противоположность незаметности. — А вот не скажу, — дразнится сначала Хосок, но все же отвечает: — Шучу. Купил, когда ходил с сестренкой в торговый центр! Я тогда хотел подобрать подарки всем, но не увидел ничего, что мне бы действительно понравилось, так что я сказал себе, что время еще есть… Правда, для тебя я нашел идеальную вещицу. Я чуть было не вручил тебе ее в полночь, но подходящего момента не было… короче, открывай! Юнги сжимает коробку в руке. Не может объяснить, почему он колеблется. Наверное, волнуется. Видимо, принимать подарки — тоже не его стихия. — Ты первый, — отвечает он, когда шок стихает. Теперь, переполняющее его чувство больше походит на ребяческий восторг — его десневая улыбка тому подтверждение. — Хочу посмотреть, как ты будешь его открывать, поэтому… сначала ты, раз уж я тебе первым подарил. Да, это хитрый ход, он знает. И ему все равно. Хосок, кажется, хочет поспорить, но отказывается от этой затеи; ему любопытно увидеть, что же прячет в себе коробка. Улыбка Юнги становится ярче, пока парень наблюдает, как тот аккуратно разворачивает подарочную упаковку и открывает подарок. — Это что– ой. О, божечки. Хен. Это то, о чем я думаю? — спрашивает Хосок. Подносит квадратный пластиковый кейс поближе к себе, чтобы лучше рассмотреть своими округленными и сияющими глазками. — Ты что… записал мне CD-диск? — Верно, — подтверждает Юнги, его щеки жутко пылают. — Не без помощи группы, конечно… Я подумал, ты захочешь послушать наши песни, пока будешь в отъезде — и да, я знаю, сейчас все есть онлайн, но диски круче, всегда будут круче. А, я еще туда добавил парочку особенных треков… — Окруженный солнечным светом, — читает вслух Хосок, ведь он абсолютно точно знает, на что намекает Юнги. Пробегается взглядом по короткому треклисту, записанному на передней стороне диска почерком Юнги. — Ты даже добавил свой гитарный кавер на ту корейскую колыбельную? О нет. Кажется, я сейчас расплачусь. — Только не плачь, — говорит он, потому что плачущий Хосок может быть его ахиллесовой пятой. — Кстати, под кейсом лежит еще один подарок. Хосок вздыхает и переводит на него взгляд: — Не честно… кто тебе разрешил дарить мне несколько подарков? — Пусть это будет моей ответочкой на все милые сувениры из Кванджу, — ухмыляется Юнги. — А вообще, я просто захотел сделать тебе то, что (как я надеялся) тебе понравится, а затем купить то, что тебе точно понравится. Давай, открывай второй. Заинтригованный этими словами, Хосок больше не комментирует. Шарится в зеленых и красных конфетти, пока не натыкается на коробочку из искусственной кожи. Он вновь закатывает глаза на парня, но тот лишь говорит ему открыть подарок. Хосок слушается. Выражение лица у юноши — что-то между шоком, восторгом и умилением. Он аккуратно достает золотой браслет с шармами, рассматривая поближе, а с губ то и дело слетают смешки. Вероятно, чтобы уберечь себя от слез. — Я знаю, что тебе нравятся аксессуары и украшения, поэтому захотел подобрать тебе нечто особенно красивое, — стеснительно поясняет Юнги. — Тебе нравится? — Я влюблен в это, — незамедлительно отвечает тот. Ахает, замечая узоры на шармах, и комментирует: — Это ведь маленькие солнышки… да? Шармы в виде маленьких солнышек. Юнги утвердительно кивает. После чего Хосок просит ему помочь надеть браслет, так что Юнги возится с украшением, надежно застегивая на тонком запястье. На фоне его красивой кожи выглядит роскошно. И впрямь солнце во плоти. Юнги не рассказывает, искал ли он сто лет красивый браслет или влюбился в этот с первого взгляда. Он идеален для Хосока — вот что важно. — Я… спасибо тебе, — бормочет Хосок, очевидно не находя слов, которые хотел бы сказать. Кажется, он вот-вот растрогается, но вдруг без какого-либо предупреждения смеется. Прежде чем парень успевает спросить, что же здесь смешного, Хосок говорит: — Окей, теперь твоя очередь открывать подарок. Давай-давай. — Окей, окей. Секунду, — Юнги нервно посмеивается, раскрывая упаковку, а Хосок продолжает его поторапливать. В итоге видит черную коробку, очень похожую на ту с хосоковым браслетом, только эта чуть больше. Мгновение спустя он открывает ее и тут же поражается тонкому, сияющему серебру. — Это кулон, — выпаливает Хосок, слишком взволнованный, чтобы дождаться, пока Юнги возьмет и разглядит украшение. Наклоняется к парню, глядя на кулон из-за его плеча. — Видишь подвеску в виде полумесяца? Я решил, что тебе понравится, раз у тебя был никнейм Мунги, а большинство ваших песен упоминают открытый космос. Вот я и рассмеялся, ведь… иронично получилось, что ты мне подарил браслет с солнышками на нем. Мы теперь с тобой как солнце и луна. Пораженный прекрасным подарком, Юнги изо всех сил пытается найти правильные слова, чтобы выразить себя, и в итоге ничего не говорит, а на его лице появляется улыбка. Хосок предлагает надеть подвеску на него, Юнги соглашается кивком, поворачивается в другую сторону, в то время как Хосок тянется к его плечам и надевает украшение на шею. Голой коже немного прохладно. Хотя ему нравится. Практически невесомо. Он проводит пальцами по сияющему кулону в виде луны, и это такой приторный момент, но Юнги всегда был безнадежным романтиком. — Смотри-ка, мы теперь сочетаемся, — произносит Хосок, когда Юнги поворачивается к нему обратно. Довольно улыбается от уха до уха, и Юнги никогда не хотелось его поцеловать настолько сильно, как сейчас. — Выглядит на тебе очень краси– Юнги целует Хосока — это все, что он когда-либо хотел. Хосок реагирует на неожиданный поцелуй тихим звуком, мгновенно превращающимся в низкий стон, и он, не колеблясь, целует парня в ответ. Этот поцелуй отличается от привычных для обоих — те часто горячи, полны желания. Этот поцелуй глубокий, но без скрытой похоти, которая часто сопровождает их страстные поцелуи. Скорее, это форма благодарности Юнги; ему за столькое нужно поблагодарить Хосока, даже не знает, с чего начать или как найти верные слова. Однако для Юнги выражением заботы о других людях всегда являлись действия. Вот что происходит сейчас. Он сливается с губами Хосока и крепко прижимает его к себе, желая, чтобы ему это никогда не прекращалась, ведь большего ему и не надо. Просто хочет иметь возможность снова поцеловать Хосока в следующем году, и через год после этого, и еще через несколько лет. По тому, с каким отчаянием Хосок целует его в ответ, нетрудно догадаться, что он желает того же.

***

Знакомство Хосока с остальными членами семьи проходит примерно так же неловко, как Юнги и ожидал. Другими словами, раскрыв присутствие Хосока, он кратко излагает ситуацию: Хосок — его онлайн-друг, о котором он пару раз упоминал там-сям, а теперь они встречаются, и юноша переночевал здесь, потому что ему больше некуда деться на Рождество. На последней части Юнги делает особый акцент и пытается им донести, что не может же он оставить своего бойфренда в Рождество одного-одинешеньку. Да и прогулка поздно закончилась, Юнги слишком устал, чтобы ехать аж до университета, вот они и остались здесь. Пока что этого объяснения достаточно. После парада неловкости, на сцену выходит желание его матери быть хорошей хозяйкой — она приветствует Хосока с той же вежливостью, с которой это делала с остальными немногочисленными друзьями Юнги. Реакцию отца разгадать немного сложнее, но даже он не может устоять перед природным очарованием и яркой личностью Хосока. Мужчина достаточно быстро принимает факт, что этот рандомный мальчишка проведет праздник с ними, особенно когда Хосоку так и не терпится посмотреть рождественские фильмы, которые крутят по телевизору весь день. Если и есть что-то, что нравится отцу Юнги помимо выходного от работы, то это дремать во время просмотра рождественских фильмов. Он ценит, что Хосоку, кажется, они тоже по душе. Все это для Юнги не сюрприз, но вот чего он не ожидает, так это повышенного интереса своего брата к парню. Познакомившись, оба на удивление хорошо поладили, и неловкость сошла на нет. Они болтают обо всем: от учебы и хобби до Кванджу и Сан Франциско — там, на севере, и учится брат. Хосок развлекается дурацкими шутками и поддразниванием Юнги время от времени, и каждое их взаимодействие искреннее. Это удивительно потому, что брат всегда давал ему личное пространство. Никогда не вмешивается в жизнь Юнги и редко расспрашивает о друзьях или отношениях, и все же он тратит время на знакомство с Хосоком перед неизбежным отъездом — возвращение в Кванджу тоже упоминается в разговоре. Когда Юнги размышляет об этом позже в тот же день, он приходит к выводу, что его старший братец просто старается быть хорошим старшим братом — ну или что-то в этом духе. Он интересуется жизнью младшего и его отношениями, потому что ему это правда не безразлично. Такие чувства могли зародиться от чего угодно, может, даже из-за чувства вины. После смерти Сэбёля брат недолго был рядом. Ему пришлось вернуться в Сан Франциско на учебу, так что есть вероятность, что он отчасти чувствует себя виноватым за то, что Юнги пришлось через такое пройти без поддержки брата. Они всегда давали друг другу пространство, но если одному из них необходимо, другой обязательно будет рядом. Как бы там ни было, это просто витающие в голове теории. Он не сможет сказать наверняка, почему его брат изо всех сил старается узнать Хосока поближе, но независимо от причин — Юнги благодарен за это. Ему хочется, чтобы семья обожала Хосока так же, как и он, пусть это и невозможно. Юнги обожает Хосока неописуемо, и он уверен, что весь остальной мир это видит. Все же приятно знать, что семья одобряет бойфренда; тем более, что подобную радость Юнги не мог испытать раньше, его предыдущие отношения были секретом, пока внезапно не оборвались. Быть с Хосоком — это как второй шанс на нормальную жизнь. Юнги не знает, что такое «нормально», и, возможно, нет такой вещи, как быть нормальным, но он доволен тем, что у него есть сейчас. Рад, что ему дали шанс насладиться подобными моментами, посидеть на диване в гостиной со своим парнем с одной стороны и его семьей с другой. Он так благодарен, что слышит, как Хосок веселится со старшим братом, пока они едят еду, приготовленную их родителями. Эти моменты Юнги ни за что не воспримет за должное; и не важно, что даст или отнимет судьба, он уверен, что всегда сможет вспомнить эти мгновения с нежной улыбкой на лице и теплом в сердце.

***

— Обязательно было приносить сотню печенек? Юнги поправляет чехол для гитары на плече, освобождая руку, чтобы взять у Хосока пакет с продуктами. Выглядит легче, чем ощущается. Он и его друзья могут с голодухи смести целый стол вкусностей, но все равно не видит смысла приносить столько печенья. Этого правда за глаза и за уши хватит, а парни не такие уж и прожорливые. — Да я не сотню купил, — усмехается Хосок, но он явно рад, что больше не несет две огромные сумки. — Полсотни, вероятно, но я еще взял снэки на случай, если парни захотят что-нибудь унести домой. Никогда не мешает быть подготовленным, хен. Может, тебе стоит кое-чему у меня поучиться. Юнги не реагирует на подколы. Нежная улыбка сама по себе расцветает у него на лице, пока он наблюдает за Хосоком, смеющимся над собственной шуткой. Все-таки, как он полагает, неважно, останется ли что-нибудь из еды. Сегодняшняя цель вовсе не точить вкусняшки. Юнги здесь, чтобы хорошо проводить время и громко играть песни до боли в пальцах — все ради того, чтобы развлечь Хосока. Кроме того, он знает, что Хосок сорит деньгами от волнения. Сегодня последний день перед его отлетом в Кванджу. Группа хочет устроить ему еще один «приватный концерт» в качестве особых проводов для особого друга. Однако это же Хосок — он не появляется на пороге студии с пустыми руками, настояв на том, чтобы принести полные пакеты корейских печенек, которые всем пришлись по душе. Это он так скромно благодарит группу за их доброту к нему. Вот почему неважно, что он принес слишком много еды. Они сыграют тонну песен, набьют щеки и вместе насладятся оставшимся у них временем. — Ну что, готов? — спрашивает Юнги. Они стоят на парковке у студии уже минимум минуту-две, пока Хосок собирает все вещи и поправляет пушистые волосы. Наверное, скоро ему стоит подстричься. С момента прилета с Америку, Хосок не делал стрижку, и волосы хорошенько отросли. Магическим образом он выглядит и старше, и младше с отросшей челкой и прядками у ушей. И все равно абсурдно милый. Может, Юнги в этом плане предвзят, но какая разница. — Готов! — уверенно подтверждает Хосок. Юнги протягивает свободную руку и ждет. У него голова кружится от того, как Хосок мягко посмеивается, перед тем как без каких-либо вопросов взять его за руку. В последнее время Юнги этим одержим: держать парня за руку, когда только есть возможность. Ему это нравится, и нет ничего постыдного в такой тактильности. К тому же, руки Хосока всегда такие мягкие и теплые. Держаться за них так успокаивает. Времени у них осталось немного, так что Юнги использует то время, что у них еще есть. Вот так оба и входят в здание студии. Идут не быстро, не бегут по лестнице, ведь иначе Хосок может запыхаться. И даже несмотря на это, их короткое путешествие очень быстро подходит к концу. Юнги не хочет отпускать руку Хосока, зная, что в итоге ему придется. Набирается смелости отпустить, напоминая себе, что у него сейчас есть определенная задача, и он сможет подержаться с парнем за руки после этого. Неохотно отпустив руки, Юнги пропускает парня вперед, чтобы тот зашел в репетиционную первым. Это, конечно, является частью плана, ведь как только тяжелая дверь открывается, хор голосов кричит в унисон: — Сюрприз! Хосок более чем удивлен. Шокированный, практически отскакивает, и, если так подумать, они могли бы придумать лучший способ удивить его, чтобы его сердце не так сильно страдало; но, к счастью, юноша тут же приходит в себя. Широкая улыбка растекается по его лицу, рука поднимается, прикрывая рот, когда он громко смеется и смотрит на своих самых дорогих друзей. — Как?.. Это что такое? — пораженно спрашивает он. Он оглядывается назад, на Юнги, затем вновь смотрит вперед. — Твоя сюрприз-вечеринка, конечно же! — отвечает Чимин и первым устраивает засаду Хосоку, стоящему в дверях: надевает ему на голову праздничный колпак и заключает в крепкие объятия. — Могу поспорить, ты такого не ожидал. — Я… правда не ожидал, — соглашается Хосок. Звучит все еще шокированно. — Отлично, потому что мы это планировали несколько дней, — признается Сокджин, присоединяясь к ним. — Намджуни даже умудрился не проболтаться, так что можешь гордиться им. — Я тебе не собака, — дуется Намджун, но все же смущенно улыбается, когда снова смотрит на Хосока. — Ладно, этот совместный секрет было гораздо проще хранить, если сравнить с твоим приездом в Америку. Твое выражение лица сейчас было бесценным. — И я его запечатлел на камеру, — гордо заявляет Тэхен позади них. На лице у его самая щекастая улыбка в мире; в руках держит камеру, висящую на шее. Чонгук угрожающе хихикает, через плечо Тэхена глядя на экран камеры. Он добавляет: — Нам стоит это на футболках печатать! Лицо у него как у того мальчика из «Один дома». Пока младшие толпятся у камеры, чтобы взглянуть на — видимо, угарную — реакцию Хосока, Сокджин ему сообщает: — И кстати, это все Юнги придумал. Ну так, к слову. Хосок тут же вновь оборачивается в Юнги, который изо всех сил старается скрыть свое смущение. Пусть Юнги и любит делать приятное близким людям, он каждый раз смущается, когда те благодарят его. Вот почему он любит делать вид, что это пустяки, хотя его поступки таковыми не являются. Тем не менее, он немного удивлен, когда Хосок внезапно обнимает его. Естественно, Юнги без колебаний обнимает в ответ, широко улыбаясь и пытаясь сдержать свою эмоций. Это становится труднее сделать, когда Хосок осыпает его лицо нежными поцелуйчиками, в то время как некоторые парни стебут их за то, что они такие ласковые на публике. А Хосок не обращает на это внимания. Он полностью поглощен Юнги. — Поверить не могу, что ты все это для меня устроил… да нет, могу. Ведь ты такой романтик, — легкомысленно посмеивается Хосок, но его благодарность заметна в мягком тоне и букете поцелуев. Всматриваясь в глаза Юнги, он тихонько добавляет: — Спасибо, хен… Честно-честно. Спасибо. Юнги прочищает горло и отвечает: — Не благодари меня за то, что я хороший бойфренд. Знаешь, это… по сути, моя обязанность. Вероятно, это самая дурацкая фраза, которую он мог придумать, и ему очень хочется врезать себе за нее, но Хосок все равно отвечает на нее смехом. Юноша всегда будет смеяться над второсортными шутками Юнги, независимо от того, насколько они плохи и слышит ли их кто-нибудь еще. Для Хосока это все неважно, ведь Юнги делает его счастливым, так что он готов заявить всему миру о своих чувствах. В репетиционной становится шумно, когда парни обнаруживают печеньки. Остальные тоже принесли с собой снэки и разложили их на пластиковом раскладном столике, который днем ранее Юнги раздобыл у себя в гараже. Он помыл его и оставил для вечеринки в студии как раз перед тем, как заехать за своим парнем. Как и ожидалось, все накинулись на печенье. Будничные беседы сопровождаются неумолкающим смехом (конечно, чаще всего Хосоковым). Каждый из парней требует к себе внимания, и Хосок с радостью его уделяет. Внимательно слушает драматичную историю Сокджина о катании на сноуборде, а затем Намджун пытается научить его играть на барабанах. Одна из барабанных палочек выскальзывает из рук Хосока, пролетает по всей студии и врезается в голову Тэхена, а тот делает вид, что плачет, пока Хосок не извиняется перед ним объятием. Чимин ноет, что так хочет, чтоб Хосок нарезал миниатюрный шоколадный торт, пока наконец не добивается своего. Чонгук страдает из-за того, что разлил фруктовый пунш, будто бы мир схлопнется. Парни помогают ему прибрать за собой, и когда приезжает пицца, он забывает о своей трагедии — ведь аромат пепперони зовет его по имени, никто не остановит его от жирной пищи. С количеством привезенных вредностей они, конечно, перестарались, но опять же — ничего страшного, никто не жалуется. Хосок определенно точно счастлив и классно проводит время. Вот что для них всех главное. Оглядываясь назад, им следовало бы начать с их «приватного концерта» перед тем как объедаться, а не наоборот. Хотя сытость хорошему выступлению не стала помехой. Юнги вкладывает всю свою оставшуюся энергию в бренчание на гитаре и в послание замечательному мальчику, стоящему перед ним. Троица их единственных фанбоев поддерживает их все выступление, однако больше всего, естественно, Юнги фокусируется на Хосоке — как всегда. Не может в себе это изменить, как бы ни хотел. Да он и не хочет. Некоторые вещи идеальны сами по себе, даже если будущее не предсказать. На самом деле, ничто не предопределено. Юнги не знает, что случится с кем-либо из них в следующем году, через несколько или даже десяток лет. Не знает, дотянется ли когда-нибудь его группа до звезд. Понятия не имеет, пойдет ли он учиться, или чего хотел бы в ближайшем будущем, или через сколько к нему вернется Хосок. Ни на один из этих вопросов Юнги не может ответить наверняка, и это нормально. Более чем. Ему не надо переживать из-за вещей которые могут или не могут случиться. Все, чего он хочет, это жить настоящим, проживать события день за днем, и наслаждаться тем, что у него есть сейчас. Остальное подождет. Оно не имеет значения, так как он к этому «остальному» еще не дошел. Для него на данный момент важно сыграть вместе с лучшими друзьями офигенный концерт для других лучших друзей. Ведь они заслуживают получить массу удовольствия от молодости, и он не исключение. Вот что для Юнги счастье.

***

Мягкое, ритмичное биение нежного сердца встречает Юнги на следующее утро. С места ни на миллиметр не двигается, голова лежит на хосоковом плече, ставшем его излюбленной подушкой. Никогда еще не было так комфортно, как сейчас. Двигаться не хочется. Если бы можно было исполнить любое желание, им было бы привилегия остаться с Хосоком в кровати прямо вот так, вдвоем игнорировать остальной мир и все ежедневные заботы. Тишину нарушает тихий вздох. А теперь в волосах Юнги ладонь, тонкие пальцы перебирают золотистые пряди на макушке. Он знает, что Хосок уже не спит. Оба проснулись несколько минут назад, но никто не заговаривает и не спешит принимать этот факт. Парни не хотят встречаться с реальностью, которая говорит им, что очень скоро им придется встать. У Хосока рейс. Нет времени для шалостей и притворного сна. Если они опоздают в аэропорт, то доставят другим много хлопот. Им нужно встать. И все же им не хочется. Юнги поворачивает голову и зарывается лицом в плечо Хосока, а рукой, под одеялом, сжимает его пижамную рубашку. Знает, что сейчас ведет себя как упрямый ребенок, но Юнги плевать. Может, он и есть упрямый ребенок. То, что ему нравится, норовят забрать, и ему хочется закатить по этому поводу историку. Он не понимает, почему здешние доктора не могут сделать операцию. У них бы не было выбора, будь ситуация критической? Не могут же они оставить человека страдать только потому, что он из другой страны. Верно же? А если дело в деньгах, Юнги может помочь. У него много сбережений. Он бережлив и всегда старается планировать бюджет, так что нет ничего невозможного. Парень не понимает, как работает здравоохранение и страхование, но может научиться. Готов научиться. Все, что угодно, лишь бы Хосок остался с ним подольше. Ласковая рука в волосах начинается двигаться утешающе, поглаживая длинные прядки Юнги с макушки и до конца шеи, заходя чуть дальше. Божественное ощущение. Юнги не хочет двигаться. И не хочет, чтобы это прекрасное чувство заканчивалось. Все в Хосоке такое теплое и успокаивающее, он не хочет отказываться от этого. Однако он должен это сделать. Потому что Хосок болен. Никто не может этого отрицать, и они не пытаются, такова реальность, в которой они живут, и никакое упрямство не может изменить правду. Юнги придется отпустить его, чтобы Хосок мог получить надлежащий уход, в котором он нуждается. Вполне возможно, что Хосоку может стать лучше, будет лучше, если он пройдет лечение. Он сможет жить относительно «нормальной» жизнью, чем бы эта нормальность ни определялась. А перед всем этим, Юнги надо его отпустить. — Юнги. Так, его имя, сонно произнесенное откуда-то сверху, оказывается первым словом за день. Юнги хочет прижиматься лицом к теплой груди своего парня, но поднимает голову, как только его окликают. Его не волнует, что не было формального обращения, или что его собственное сердце болит, стоит их взглядам встретиться. Он смотрит на Хосока и ждет, потому что Хосок — его самый дорогой человек, и Юнги всегда выслушает то, что он скажет. В итоге, юноша произносит лишь: — Поцелуй меня. Только это, ничего больше. Не удивительно. Он всегда прямолинеен и нетерпелив, когда дело касается их физической близости. Ему не нужно пускаться в объяснения своих желаний, когда Юнги точно знает, что он чувствует сейчас. Их связывает сильная сердечная тоска. Именно поэтому Юнги не приходится отвечать на его просьбу словами. Вместо этого парень сокращает дистанцию между ними, наклоняясь к Хосоку и касаясь его губ своими. В этом поцелуе они медленно оттягивают губы друг друга, совсем не торопясь, несмотря на нехватку времени. Весь мир подождет. Пожелание доброго утра в форме поцелуя важнее всего остального. Им дозволено улучить этому момент; и даже когда они отстраняются после поцелуя, они еще не расходятся. Хосок утыкается носом в щеку Юнги и запускает пальцы в его длинные волосы, и Юнги изо всех сил пытается запечатлеть этот момент в памяти. Он хочет запомнить все мелкие детали, например, как выглядит Хосок, купающийся в солнечном свете, проникающем через окно его комнаты в общежитии, и его привычный аромат, который всегда так сладок. Вот какие образы Юнги хочет видеть перед глазами, вспоминая их последнее утро вместе, а не невыносимую боль в груди. Он напоминает себе, что нужно быть сильным. Хосок не уезжает навсегда, и они смогут снова увидеться в следующем году. Это не конец света. Нет, это просто сложное испытание, через которое они пройдут вместе. — Нам надо вставать, — бормочет Юнги, когда он, наконец, обретает голос. Он глубоко вдыхает, прижимается губами ко лбу Хосока и говорит себе, что сможет пережить этот день. Он может быть сильным ради Хосока. — Тебе надо душ принять, да? Если встанем сейчас, у нас еще будет немного времени, так как большая часть багажа уже машине. — Ага… — Хосок отвечает на все это лениво, растягивая слова, сонливость все еще очевидна в его голосе и выражении лица. Он все играется в волосах Юнги. — Ну да, тогда пойду так и сделаю… Перелет долгий будет, все такое. Улыбаясь, Юнги кивает: — Вот именно, так что нам следует поторопиться, пока не стало слишком поздно. Кажется, я недавно слышал твой телефон, видимо, это была твоя сестра. Наверняка она уже почти готова. Скажи ей, что мы скоро выезжаем. Он ждет согласия, но все, что он получает в ответ — тихий зевок и еще больше зарытых в локонах пальцев. Ничего страшного. Хосок порой тоже немного приставучий. В такие моменты Юнги считает его особенно милым, однако им правда пора собираться. Часики тикают, и с аэропортом шутить нельзя. Им еще предстоит до туда добраться, а затем иметь дело с праздничной суетой, когда люди вылетают из города или наоборот — прибывают сюда. Это будет своего рода кошмаром, и Юнги уже мысленно приготовился к пребыванию в толпе. — Окей, пойду в душ схожу, — наконец отвечает Хосок, но затем вновь зевает и ни на сантиметр не двигается с места. Юнги уже было приготовился тянуть парня за очаровательные щеки и отчитывать его, как вдруг Хосок говорит: — И тебе стоит присоединиться. Не зная, что и ответить, Юнги притормаживает. Так буднично предложил нечто непристойное, словно вместе принять душ — это пустяки. Они уже делали множество интимных вещей, но — по очевидным причинам — эта кажется нечто большим, чем хаотичное мастурбирование под одеялом. Жар приливает к щекам Юнги. Хосок все еще смотрит на него полуприкрытыми глазами и сонной улыбкой, как будто ждет ответа. — Это… То есть, у меня нет чистой одежды, чтобы потом переодеться, — невнятно бормочет Юнги; его стеснение ясно как день. Он разглядывает надетую на нем сейчас растянутую футболку, что одолжил у Хосока, а она то и дело соскальзывает с плеча. Раз почти вся одежда Хосока упакована в чемодан, это все, что можно было предложить Юнги. — Да и если волосы намочу… Буду выглядеть, как крыса, когда буду провожать тебя в аэропорт. Представляя эту картину, Хосок хихикает, но в ответ лишь пожимает плечами: — Все в порядке, не иди, если не хочешь. Просто предложил. Общажные душевые довольно странные, но у нас они не такие уж и плохие. Я постараюсь не задерживаться там, окей? Матрас прогибается, когда Хосок наконец встает с крохотной кровати. Останавливается, чтобы потянуться во все стороны и снова зевнуть. Утро не то чтоб ранее, но оба плохо спали этой ночью. Слишком тревожные последние часы вместе и сам факт скорого прощания. Логично, что он устал. Даже солнечная энергия не бесконечна. Это абсолютно импульсивное решение, Юнги вскакивает с кровати и вдруг заявляет: — И я. Я тогда… с тобой пойду. Хосок оглядывается на него, приподняв брови, искренне удивленный внезапным волнением в тоне партнера. Он спрашивает: — Да? Знаешь, я не заставляю идти со мной. — Я хочу пойти, — настаивает Юнги. Он считает, что нет времени стесняться своих желаний. Не хочет жить с сожалениями и больше не хочет бояться. Хочет лишь Хосока. — Я просто завяжу волосы повыше, чтобы не намокли… но никаких глупостей. Нам правда не стоит тратить слишком много времени… иначе Джиу-нуна разозлится на нас. Сначала он не получает никакой реакции. Затем Хосок смеется от души, а Юнги понятия не имеет, что тут смешного. Не то чтобы это имело значение, поскольку у Хосока есть склонность смеяться над всем, что он говорит, так всегда было. Точно так же, как он смотрит на Юнги, с мерцающими глазами и улыбкой в форме сердечка. Эти двое все те же люди, какими были в конце лета, но теперь они сблизились и узнали друг о друге множество вещей. Они тоже кое-чему научились друг у друга. Так что когда Хосок берет еще одно полотенце и обещает быть шелковым, Юнги не понаслышке знает, что тот лжет. А еще Юнги знает, что он сам не против.

***

Они на несколько минут отстают от графика из-за своих игр в душе, но это риск, на который они более чем готовы пойти. По крайней мере, Джиу не комментирует их непунктуальность, когда Юнги заезжает за ней домой. Он помогает ей разложить ее собственный багаж на заднем сиденье его машины, и каким-то чудом все это идеально помещается рядом с вещами Хосока. Она не раз благодарит его за то, что он отвозит их в аэропорт и вообще за то, что помогает им, потому что на самом деле он им ничем не обязан. И все же Юнги хочет это сделать. Конечно, хочет отвезти их в аэропорт и проводить. Даже если бы Хосок не был его парнем, он бы этого желал. Вот почему подобные поступки ему совсем не в тягость, но он все равно рад слышать ее добрые слова. Когда они прибывают в аэропорт, все начинает казаться слишком реальным. Боль в груди Юнги не проходит, но Хосок все время держит его за руку, как постоянное напоминание о том, что с ним все будет в порядке. С ними обоими все будет в порядке, потому что расстояние между ними на самом деле не имеет такого большого значения, как они думают. Их отношения начались онлайн, и с тех пор между ними неразрывная связь. То, что Хосок возвращается домой намного раньше, чем ожидалось, не означает, что между ними что-то должно измениться. Знание всего этого не меняет простого факта: Юнги будет безумно скучать по нему. Может, Хосок и его парень сейчас, но они все еще лучшие друзья, и они всегда будут заботиться друг о друге, как лучшие друзья. Поцелуи и возможность дурачиться в палатках, спальнях или душевых не означают, что они больше не друзья. Дружба для них так же важна, если не больше. И как хороший друг, Юнги разряжает обстановку случайными шуточками и делает все возможное, чтобы сохранить улыбку на лице. Трудно отрицать, что это в основном для того, чтобы убедить себя, что нет необходимости сокрушаться по этому поводу. Все могло быть намного хуже — но это не стало же. Он помнит об этом, когда они втроем быстро завтракают в Starbucks на территории огромного аэропорта. Юнги потягивает свой американо со льдом в одной руке, другая лежит на бедре Хосока, под столом, в то время как Хосок делает фотографии своего «эстетически приятного» черничного маффина. Юнги справедливо дразнит его за это, но на другом конце стола Джиу делает несколько селфи и щелкает свое блюдо. Он приходит к выводу, что у Чонов это семейное. Вот так они безмятежно проводят время, пока то не заканчивается. А происходит это довольно скоро. От проносящегося над головами объявления о рейсе у Юнги сердце в пятки уходит. Им придется расстаться. Пока они шагают через весь аэропорт к нужному месту, Юнги не отпускает руку Хосока. Хотя в какой-то момент Юнги не сможет идти дальше, не имея собственного билета. Ему нужно попрощаться, а подходящих слов для выражения своих чувств найти не может. Ему правда не хочется раздувать из ситуации трагедию, ведь все, по сути, хорошо. Хосоку окажут необходимую помощь. Ему нужна поддержка от партнера, который ее и пообещал, а Юнги всегда сдерживает обещания. — Нуна, — зовет Хосок, удивляя Юнги тем, что заговорил первым. Он обращается к сестре, не сводя взгляда с парня. — Я сейчас попрощаюсь с Юнги. Это займет минутку. Так что можешь идти вперед меня. Стоя в стороне с любопытным выражением лица, Джиу смотрит на парочку, ее взгляд перебегает с Хосока на Юнги — и снова на брата. В конце концов, она кивает головой и никак не комментирует просьбу. Она вежливо улыбается Юнги, еще раз благодарит его за то, что он сопровождал их, и прощается. Она уходит прежде, чем Юнги успевает должным образом ответить на что-либо из этого, но это становится неважным, как только он снова сосредотачивается на Хосоке. Первым делом Хосок обнимает Юнги за талию. Напоминает их самое первое объятие — в сентябре, когда Хосок неожиданно приехал. Единственная разница между «сейчас» и «тогда» заключается в том, что их головокружительный восторг сменяется совершенно иным чувством. Юнги не знает, как это чувство описать. Пусть так; он все равно отвечает на прикосновение взаимностью, так же крепко обнимая парня. Закрывает глаза и делает глубокий вдох, чтобы успокоиться. Трудно поверить, насколько он стал зависим от этих нежных прикосновений. — Пообещаешь мне, что позаботишься о себе? — шепчет Хосок ему на ухо. — Я знаю, ты волнуешься, и это нормально, но я не хочу, чтобы ты из-за меня перенервничал. Со мной все будет хорошо, и я хочу, чтобы у тебя тоже все было хорошо. Юнги проглатывает ком в горле и кивает на слова Хосока. Кажется, они друг другу пообещали массу вещей. Назревает вопрос, как ему не потеряться во всех вещах, которые он Хосоку пообещал сделать — или наоборот, не делать, как в некоторых случаях. — Да, я обещаю, — все же отвечает Юнги. Должен так ответить, даже если не уверен, что сможет выполнить просьбу. Он изо всех сил постарается. — Только если ты мне пообещаешь не переживать и сообщать мне обо всем, что происходит. Я знаю, ты и так будешь это делать, просто хочу, чтобы ты помнил… Я рядом и все такое. Он чувствует себя так отстойно, когда формулирует мысль таким образом. Его смущение усиливается, когда Хосок отстраняется немного, чтобы снова взглянуть на него; однако, столкнувшись с этой красивой улыбкой с ямочками, Юнги больше не может найти повода для жалоб. Ни сейчас, ни когда-либо еще. — Конечно! Я хочу, чтобы ты был со мной на всех этапах. Хорошо, что изобрели интернет, не так ли? Так что снова готовься к длинным звонкам в Скайпе и сумасшедшим часовым поясам, — подтрунивает Хосок, улыбаясь все шире. — Заранее извиняюсь, что не буду давать тебе спать до трех ночи. Справедливо звучит? — Вполне справедливо, — соглашается Юнги, тихо посмеиваясь. Это гораздо лучше, чем расплакаться, да и для слез сейчас нет причин, к тому же, он уже давно это не делал. Вместо этого проще рассмеяться. — Я все равно спать не буду… из-за мыслей о тебе. Он жутко доволен, когда в ответ на эту избитую фразу Хосок недовольно стонет. Однако он знает, что другому парню это втайне нравится. Юнги умеет различать, когда Хосок просто притворяется смущенным. — Ты ужасен. Надеюсь, ты в курсе, — шутит Хосок. Быстрее, чем секунду спустя, он снова улыбается до ушей, потому что он действительно находит Юнги забавным. Его тон становится намного мягче, когда он добавляет: — Но я буду по тебе скучать… безумно. Признание ранит так же сильно, как и наполняет Юнги радостью. Он понимает эти слова лучше, чем кто-либо. Во второй раз он проглатывает комок в горле, который угрожает задушить его. Юнги бормочет: — Я тоже… Они все еще стоят посреди оживленного аэропорта, и люди проплывают мимо них с обеих сторон, но это не мешает им выражать свои чувства друг к другу. Вот почему Юнги отвечает на поцелуй, когда Хосок больше не может сдерживаться. На этот раз их губы лишь сильно прижимаются друг к другу, но здесь столько же заботы и желания, сколько и всегда. Этот поцелуй очень похож на невысказанное обещание, которое не даже нужно озвучивать, чтобы его поняли обе стороны. Поцелуй не прощальный — они ведь не прощаются. Ну, не совсем. Это поцелуй уверенности и приверженности. Это важный поцелуй, который дает им понять, что с ними все будет в порядке. Они есть друг у друга, а также с ними наилучшие друзья, о которых только можно мечтать, так что не стоит беспокоиться. С ними все будет хорошо, и Хосок вернется к нему, когда будет готов. Юнги твердо верит в это.

***

Жизнь идет своим чередом, независимо от случайных событий, которые происходят ежедневно. Новый год не приносит особых изменений в жизни Юнги. Он наблюдает за обратным отсчетом по телевизору со своей матерью, выпивает бокальчик шампанского, который она разрешает ему каждый новый год, и разговаривает с Хосоком по телефону, пока неизбежно не отрубается около трех часов ночи. С момента его возвращения в Кванджу царит какой-то хаос. Первые несколько дней они почти не общаются, так как юноша снова занят распаковкой вещей и адаптацией к часовому поясу. Жалуется Юнги на свою сонливость и раздражительность, а потом еще немного жалуется на то, что его мать печется о его здоровье чаще, чем обычно. Все это утомительно, и он говорит, что уже соскучился по Юнги. Конечно, это чувство взаимно. Юнги предполагает, что ему самому немного легче с этим справляться, пока его отвлекают повседневные заботы. Он все еще работает в кофейне и посещает репетиции группы, которые происходят чаще — пока у его мемберов каникулы. Теперь их четверых можно встретить в студии несколько раз в неделю, иногда даже несколько дней подряд. Вступление Чонгука в группу действительно изменило их к лучшему, с его постоянной мотивацией практиковаться и улучшать их звучание. Никто не хочет, чтобы его обогнал 16-летний эмо-мальчишка, поэтому они отбрасывают свою обычную зимнюю лень и целенаправленно посещают каждую репетицию. В эти дни основное внимание группа уделяет записи репетиций и созданию контента. Они хотят собрать фанбазу и утвердиться в социальных сетях, поэтому они пытаются сделать акцент на качестве, а не количестве. Написание новых песен — не самая сложная часть, когда Юнги всегда это дается относительно легко, но какая разница, если большинство из этих песен не высшего качества. По этой причине они совершенствуют те треки, которые, по их общему мнению, можно назвать их величайшими творениями. Пока план работает. Чонгук хочет загрузить акустические версии их собственных песен на YouTube, предварительно создав аккаунт, чтобы просто забить никнейм. Сама идея вернуться к созданию видео немного пугает, но Юнги восхищается драйвом своего товарища по группе. Все описанное выше — лишь некоторые из различных мыслей и занятий, которые занимают Юнги, пока он чувствует себя плохо из-за того, что Хосок не может быть здесь, чтобы испытать это вместе. Его парень всегда старался оставаться позитивным, что бы ни происходило вокруг него. Однако Юнги все равно видит, когда ему бывает скучно и одиноко. Как только начинается новый год, Хосок проводит свои дни на постельном режиме дома или посещает кабинет своего лечащего врача. Как и обещал, при любой возможности информирует Юнги о предстоящей операции. Описывает, каково это было встретиться с хирургом, и делится некоторыми обучающими видеороликами об операции, которые его заставили посмотреть. Юнги всегда преуспевал в искусстве, и он не знает большинство медицинских терминов, но как он понял из видео, что присылает ему Хосок, хирург планирует удалить лишнюю часть мышцы вдоль камеры его сердца. По-видимому, часть сердца Хосока слишком толстая, чтобы кровь могла нормально проходить. Как только хирург удалит утолщенную часть, парень будет «как новенький» (слова Хосока, а не хирурга). Всякий раз, когда они говорят об этом, Юнги замечает, что Хосок, как ни странно, звучит слегка взволнованно по поводу операции. Если попытаться взглянуть на вещи с точки зрения Хосока, этому нервному возбуждению есть объяснение. Подвергнуться операции на открытом сердце так пугающе, и Хосок в ужасе от того, что ему придется вынести, но он также взволнован возможностью вернуть свою жизнь. Сейчас он частенько говорит о будущем. Рассказывает Юнги о бесконечном списке вещей, которые он хочет сделать, когда его сердце станет здоровее, и о том, как они собираются делать все это вместе. Юноша утверждает, что будет способен на все на свете после того, как его сердце починят, и что ему больше не придется беспокоиться о переутомлении или новом приступе. Позже он признается, что на самом деле не знает, будет ли он когда-нибудь «нормальным», но, по крайней мере, он будет счастлив. Счастье — это все, чего действительно хочет Хосок. Сегодня суббота, середина января, и Юнги работает в вечернюю смену в кофейне. Как обычно, Тэхен тоже работает этим вечером, но до закрытия еще полчаса, а он провел большую часть времени, болтая с Чимином, который, по-видимому, пригласил его на ужин после работы. У них не было посетителей по крайней мере последний час или больше, так что прямо сейчас они вдвоем могут шуметь так, как им хочется. Юнги думает о стольких вещах и не обращает особого внимания на разговор, пока Тэхен не называет его по имени несколько раз. — Извини, что такое? Теперь завладев вниманием Юнги, Тэхен ухмыляется и повторяет: — Ты должен пойти с нами. — Э-э… — Юнги хмурится на него, сбитый с толку. — Пойти куда? — Фильм смотреть! — уточняет Тэхен, хохоча. — Клянусь, он не такой жуткий, как кажется. Чимин просто чересчур преувеличивает. — А вот и нет, он правда страшный! Я читал отзывы, — возражает Чимин. Он обращает свое внимание на все еще ничего не понимающего Юнги. — Не слушай его, он даже трейлер не смотрел. Но это будет действительно эпично. Все мои друзья говорили мне, что после просмотра не могли заснуть. Вместо того, чтобы признать, что он до сих пор понятия не имеет, о чем они говорят, Юнги отвечает: — Кино? Я думал, что вы двое собирались поужинать. Что с этим планом случилось? — Кино и ужин, — отвечает Тэхен. — Потому что Чимин странненький и всегда хочет пойти посмотреть новые фильмы ужасов, когда они выходят. Итак, ты хочешь присоединиться к нам? Чимин платит. Явно потрясенный последним заявлением, Чимин прерывает: — Подожди секунду, из нас двоих работаешь ты. Тэхен шутит о том, что он шугар бейби, и Чимин не выглядит впечатленным. Прежде чем разговор может превратиться в домашнюю перебранку, Юнги прерывает их, давая им свой ответ. — Что ж, спасибо за предложение, но я не смогу принять его, — говорит он. Он возвращается к уборке под столом и надеется, что они не будут раздувать из этого проблему, когда он добавляет: — Сегодня у меня свое свидание. Глупо было подумать, что они не придадут этому большого значения. Делать из простых вещей большое дело — это своеобразная настройка по умолчанию для всех его друзей, и Юнги просто должен принять это. Тэхен незамедлительно отвечает: — О, серьезно? С кем? С Хосок-хеном? — Ну да. С кем же еще? — Юнги качает головой и смеется. В основном чтобы скрыть, что он все еще застенчив, когда речь заходит о его отношениях, независимо от того, сколько недель прошло с их начала. — Вообще-то мы тоже планируем посмотреть фильм. Кажется, какой-то фильм о собаке? Я не знаю. Хосоку нравятся странные вещи, которые не относятся к ужасам. — В конце концов, он перейдет на темную сторону. Он дружит со мной, так что когда-нибудь это обязательно произойдет, — утверждает Чимин. Хотя Юнги сомневается, что Хосок когда-нибудь согласится на такое, разрушать надежды их друга он не станет. — Звучит мило. Надеюсь, вам, ребятки, будет весело на вашем видео свидании, — говорит Тэхен, намеренно подмигивая, как будто подразумевая что-то конкретное. Он всегда такой, поэтому Юнги не обращает внимания на поддразнивания — до тех пор, пока Тэхен снова не становится серьезным, когда спрашивает: — Она завтра, да? Его операция. Теперь, когда у него было больше месяца, чтобы морально подготовиться к этой дате, Юнги не противится разговора об этом в такой непринужденной обстановке. Вполне естественно, что он беспокоится, потому что, даже если у него нет медицинского образования, он понимает, насколько это серьезно — делать операцию. На сердце в частности. Любое хирургическое вмешательство сопряжено с рисками и преимуществами, всегда есть вероятность, что что-то может пойти не так. Сердце Хосока может не выдержать такой травмы. Может подхватить инфекцию. Ткани могут не зажить должным образом. Может случиться так много вещей, но Юнги предпочитает не зацикливаться на них. Нет смысла беспокоиться о будущем, когда невозможно узнать, что ждет их там ждет. Все, что в силах Юнги — это верить в тех, кто заботится о Хосоке, поскольку он не может быть там, чтобы сделать то же самое. — Да… завтра утром для него, — подтверждает Юнги. — Утром понедельника в его часовом поясе, днем воскресенья для нас. Понятия не имею, сколько времени это займет… интернет говорит, что где-то от трех до шести часов? В любом случае, я не смогу поговорить с ним сразу после этого. Его сестра будет писать мне по ходу дела, так что ожидание будет не таким уж плохим. Честно говоря, Юнги не верит в свои собственные слова. Он произносит их только как слабую попытку успокоить себя, потому что точно знает, что ожидание результатов операции Хосока будет мучительным. Не имеет значения, что он будет получать новости на протяжении всего процесса, как бы он ни был благодарен за это. Он все еще не будет у постели Хосока, готовый держать его за руку и утешать его, готовый засыпать его похвалами за то, что он такой сильный и такой чертовски храбрый. Юнги не сможет быть рядом с Хосоком, и это его беспокоит, но он изо всех сил старается справиться с этим. — Я уверен, что он отлично справится. Хосок-хен на удивление действительно силен, — говорит Тэхен. Даже если это сказано, чтобы рассеять тревогу Юнги, похоже, Тэхен действительно верит в свои слова как в факт. — Может быть, нам следует… сделать что-нибудь для него? — Чимин предлагает из ниоткуда. Все взгляды сосредоточены на нем. — Например, когда он снова проснется и будет готов к вечеринке, мы должны собрать всех парней и устроить с ним видеопраздник! Разве это не было бы весело? Я не знаю, что мы будем делать на камеру, или поместимся ли мы все на экране… или чей компьютер нам придется использовать… — Звучит как отличная идея, — все равно говорит ему Юнги. Он знает, что Чимин также пытается поднять ему настроение, и он ценит это. — Может быть, через пару дней после операции, если он будет чувствовать себя достаточно хорошо. Чимин с энтузиазмом кивает: — Да, да. Даже если это не вечеринка, готов поспорить, он был бы очень рад нас видеть. — О! Знаешь, что еще мы могли бы сделать? — спрашивает Тэхен, а затем сразу же раскрывает свой план. — Послать ему письмо. Это было бы очень мило, правда? Мы можем купить открытку, и все мы можем написать в ней, подбадривая его и давая ему понять, как сильно мы скучаем по нему… но поскольку она пропутешествует по всему миру, вероятно, она до него дойдет не скоро. К тому времени его, вероятно, выпишут из больницы. Я не знаю, это просто глупая идея. — Эй, совсем не глупая. Серьезно, Хосок был бы в восторге, — Юнги уже практически видит красивую улыбку на лице Хосока. Не только потому, что он трепетно относится к таким вещам; это также показало бы ему, какое сильное влияние он оказал на людей, с которыми познакомился в Калифорнии. Хосок не часто говорит это вслух, но Юнги знает правду. Он знает, как Хосок боится, что его забудут и оставят позади. Но ему больше не нужно беспокоиться об этом. На другом конце света есть люди, которые обожают его и хотят увидеть его снова. У него наконец-то есть группа друзей, готовая сделать для него все, что угодно, и которая хочет видеть его успех. И не имеет значения, что он не может быть здесь все время. Они будут ждать его возвращения. Неважно, сколько времени это займет, он все равно их лучший друг, и они всегда будут ждать его. Вот что значит дорожить кем-то. — Тогда мы сделаем все это. Вечеринку тоже, — решает Чимин. — Я думаю, это было бы приятным сюрпризом, без сильного шока для него, понимаешь? Так что тебе лучше не пробалтываться ему, Юнги-хен. Я буду очень зол, если ты это сделаешь. Он пытается угрожать Юнги, бросая на него свирепые взгляды, но это только делает его лицо действительно забавным, и Юнги не может удержаться от смеха. Несмотря на неудавшуюся угрозу, он соглашается с этими словами кивком головы. — Хорошо, хорошо. Я сохраню это в секрете.

***

Когда видеозвонок наконец подключается, Юнги перестает задерживать дыхание. Хосок появляется мгновением позже, с яркой улыбкой, одетый в удобный разноцветный свитер. Зная его так долго и видясь с ним лично, Юнги не должен иметь бабочек в животе, но это все равно происходит. Общение с Хосоком все еще вызывает в нем трепет, словно он влюбленный мальчишка, и ситуация становится особенной со знанием, что он нравится Хосоку в ответ. Да и вообще, они встречаются. Хосок — его парень. Они целовались и делали кое-что вместе. Сексуальное кое-что. Они даже подарили друг другу парные украшения, которые ни один из них не снимает без крайней необходимости. Юнги видит сияющее золото на запястье Хосока, когда тот машет в камеру. Вот как сильно они заботятся друг о друге, и он все еще привыкает к этому, к этим чувствам эйфории и возбуждения. Прошло много времени с тех пор, как Юнги чувствовал себя таким счастливым. Он будет еще счастливее, когда Хосок вернется к нему. — О, это та футболка, которую я тебе купил? — спрашивает Хосок вместо приветствия. Он наклоняется ближе к экрану, его ухмылка становится шире, когда он рассматривает одежду Юнги. — На тебе та самая Кванджу-футболка, верно? Ты так мило выглядишь в ней, хен. Как и при каждом комплименте, который Юнги получает от своего парня, он краснеет и пытается скрыть свое смущение. Конечно, он терпит неудачу, потому что не может удержаться от ответной улыбки. — Спасибо. Но ты симпатичнее. Гораздо симпатичнее, — его смущение возрастает, как только эти слова слетают с его губ. Когда он стал таким романтиком? Хосок определенно виноват. — Ладно, как у тебя дела? Тебе нужно было куда-нибудь идти сегодня? Хосок качает головой из стороны в сторону. Он не перестает улыбаться и выглядит совершенно очарованным. Он отвечает: — Нет, мне вообще-то пришлось сегодня остаться дома. Наслаждаюсь последними минутами мирного отдыха перед тем, как меня вскроют. — Ты можешь не говорить так? — стонет Юнги. Даже мысль об этом грозит вызвать у него тошноту. Обычно он не против немного черного юмора, но не когда речь идет о вполне реальной ситуации, где его парню разрезают грудную клетку. Как ни странно, Хосок хихикает, когда говорит: — Прости, прости! Мне приходится шутить по этому поводу, иначе я начну сходить с ума. Как я уверен, ты знаешь, паниковать вредно для моего здоровья. — Да, но есть и другие способы сохранять спокойствие. Вот почему я здесь, верно? — Юнги натягивает свою улыбку и надеется, что это немножко утешит его. — С тобой все будет хорошо, Сок. Я уверен, что все будут замечательно заботиться о тебе, хорошо? — Знаю я, знаю, — Хосоку требуется мгновение, чтобы глубоко вздохнуть. После этого он снова смотрит в камеру, и выражение его лица немного лучше отражает его истинное настроение. — Я просто не могу поверить, что это произойдет завтра… Такое чувство, что буквально на днях я все еще был там, в Кали, с тобой. Юнги слушает, не перебивая. Он прекрасно понимает, что имеет в виду Хосок. Некоторые дни пролетают незаметно, не оставляя после себя ни единого следа, доказывающего их существования. Юнги не может вспомнить все, что он сделал с момента отлета Хосока и до настоящего момента. Не может вспомнить все разговоры и совершенные действия. Надеется лишь, что время не замедлится после операции Хосока, потому что он отчаянно хочет его увидеть. Хочет снова иметь возможность обнять его, поцеловать в губы и сказать, что с ним все будет в порядке. Больше всего на свете Юнги хочет этого. — Тогда… постарайся сосредоточиться на этом. Подумай обо всех веселых вещах, которые мы делали, и о том, как вернемся к ним, как только ты выздоровеешь. Этот совет Юнги придумывает на ходу, но он видит, что Хосок принимает эти слова близко к сердцу. Его глаза слегка округляются, и он снова кивает, горя желанием выслушать все, что говорит Юнги. Он всегда был таким замечательным слушателем. А еще он с легкостью доверяет Юнги, будто верит, что Юнги никогда не направит его не туда. Юнги не думает, что имеет ответы на все вопросы. Парень знает, что он далек от совершенства, но Хосок так сильно доверяет ему и восхищается им — это заставляет его хотеть попробовать все возможное. — Хорошо, хен. Я буду думать о тебе все время, — говорит ему Хосок без стыда или смущения. Он произносит это утверждение как простой факт, который невозможно оспорить. Соблазнительный намек проскальзывает в его тоне, когда он добавляет: — Я надеюсь, что ты не будешь возражать. Когда-нибудь этот мальчик станет его смертью. Юнги задается вопросом, сколько еще он сможет продержаться. — Ты действительно… что-то с чем-то, — бормочет Юнги, и его застенчивость усиливается, когда Хосок имеет наглость смеяться над ним и его реакцией. Что еще он хотел сказать на это? Трудно получать такие признания. Хосок просто хулиган. — Давай теперь посмотрим твой странный фильм. Ты говорил, что он есть на Netflix, верно? Я постараюсь найти его. По ту сторону экрана, Хосок реагирует еще одним смехом, усиливающим румянец на щеках Юнги. Он всегда такой баловник, никогда не упускающий возможности помучать Юнги, чтоб тот не мог найти себе места. Это одно из его многих качеств, которое Юнги так обожает, потому что никогда не бывает скучно, когда Хосок рядом. Фильм, который они в конечном итоге смотрят вместе, — это не то, что Юнги выбрал бы для свидания, но он не очень удивлен, когда тот оказывается мелодраматичным и слегка депрессивным. Хосок, несмотря на его позитивный взгляд на жизнь и оптимистичный характер, обожает грустные истории, подобные этой. Юнги этого не понимает, но это нормально. Он не должен этого понимать. В любом случае, он проводит больше времени, наблюдая за Хосоком в нижнем углу экрана. Иногда он замечает, что Хосок тоже наблюдает за ним. После фильма они играют несколько раундов в одну из самых любимых браузерных игр Юнги, iSketch; ни один из них рисовать не умеет, а видеть, что создает Хосок, слишком весело. Когда им надоедает высмеивать дурацкие рисунки друг друга, Хосок берет свой ноутбук и устраивает Юнги полную экскурсию по своей спальне. Интерьер, что неудивительно, очень похож на его комнату в общежитии; только эта больше и украшена гораздо лучше. Хосок больше всего гордится стеной над своим столом, которую он недавно переделал, чтобы разместить бесчисленные фотографии, которые сделал с Юнги. Его план превратить их в полароиды вовсе не был шуткой, именно это он и сделал. На некоторых фотографиях изображен только Юнги, например, на тех, которые он сделал в больнице исподтишка. Вид фотографий на его стене наполняет Юнги всевозможными эмоциями, которые ему приходится подавлять. Однако счастья своего он не скрывает. Улыбка на его лице становится только шире, когда Хосок снова появляется на экране, выглядя одновременно гордым и смущенным после показа своего творения. Если бы они были в одной комнате, Юнги бы поцеловал его. И не смог бы остановиться. — Как ты думаешь, когда мы снова сможем поговорить? Задает вопрос Юнги, когда в разговоре наступает затишье, оба молчат и наслаждаются гляделками сквозь экран. Сейчас середина дня в часовом поясе Хосока, но он выглядит так, будто в нескольких секундах от того, чтобы заснуть. Он уже упоминал, что в последнее время плохо спит, слишком много беспокойства и слишком много странных снов об операции. Юнги хотел бы прямо сейчас взять его за руку, поиграть с его волосами и помочь ему получить отдых, в котором он нуждается. — Я не уверен, — честно отвечает Хосок. Он медленно моргает, глядя на экран, такой сонный и драгоценный, что у Юнги щемит сердце. — Я напишу тебе, пока они будут меня обследовать, прежде чем отвезут в операционную… Я слышал, что эта часть занимает некоторое время. Но после этого я не могу сказать наверняка. Может быть, не раньше, чем послезавтра? Извини. — Нет, нет, не извиняйся. Серьезно, не надо… Я же знаю, что тебе придется через многое пройти и потом отдыхать. Мне было просто любопытно, — надеясь показать, что он имеет в виду каждое слово, Юнги натягивает улыбку. — Я буду ждать столько, сколько потребуется. К тому же, поскольку твоя сестра время от времени будет передавать мне весточки, я сомневаюсь, что мне вообще будет одиноко. Хосок хихикает над этим и говорит: — Просто чтоб ты знал, нуна чертовски хорошая писательница. Она будет вести репортажи в прямом эфире, как профессиональная ведущая новостей, так что не удивляйся, если в итоге тебя заспамят сообщениями. — Эй, я с нетерпением жду этого. Лучше, чем вообще не получать обновлений, — шутит Юнги. — Короче, я уже не могу дождаться, когда снова увижу твое милое личико. — Бессовестный романтик. Самый бессовестный, — бормочет его парень. Вместо того, чтобы бороться с усталостью, Хосок позволяет своим глазам закрыться. На его лице появляется мягкая улыбка, когда он признается мгновение спустя: — Хотя я буду скучать по тебе. Жаль, что ты не можешь быть здесь со мной. Это больно. Больно, потому что Юнги так же сильно желает быть рядом лично и поддерживать Хосока в каждом судьбоносном событии, которое выпадает на его долю. Не только как парень Хосока, но и как его лучший друг, который не хочет, чтобы тот проходил через это в одиночку. И Юнги знает, что технически Хосок будет не один. Его семья будет рядом с ним на каждом шагу, как и всегда. Именно они позаботятся о Хосоке, когда его, наконец, отправят домой. Не Юнги, потому что Юнги не его семья, и он ничего не может сделать для Хосока. Это больно, но с этой болью Юнги может справиться. Это ничто по сравнению с тем, через что он прошел за последние несколько лет. Это ничто по сравнению с тем, что Хосоку пришлось вынести большую часть своей жизни. Они смогут преодолеть это. Он уверен, что с усердием и верой они смогут преодолеть все. — Я бы тоже хотел быть там, — тихо признается Юнги. — Но я все еще буду с тобой здесь… всегда.

***

Юнги полностью осознает это только на следующий день, когда получает сообщение от Хосока с его селфи, на котором он сидит на больничной койке в халате. Сейчас в Кванджу понедельник, семь часов утра. Операция Хосока запланирована на восемь. Юнги готовится съесть остатки рагу, приготовленные мамой на прошлый обед, но когда видит фотографию, которую ему присылает Хосок, он чуть не роняет миску, аппетит улетучивается. Он слишком встревожен, чтобы как следует переварить что-либо сейчас. Еще он должен подъехать к дому Намджуна через пару часов, чтобы потусоваться, потому что Намджун и Сокджин знают, насколько это важно, и они не хотят оставлять Юнги одного. Они запланировали «мальчишник», чтобы Юнги мог отвлечься и сосредоточиться на веселье, а не на волнении. Несмотря на их щедрые усилия — бесполезно. Юнги все равно начинает сходить с ума.

Юнги:

вау

вот и все, да?

подключили тебя к сотне аппаратов?

Хосок: лол нет еще только капельница и ЭКГ встретился только что с анестезиологом

Юнги:

с кем

Хосок: чел, который меня усыпит

Юнги:

а точно

ответственный за наркоту

Хосок: хахах, ну да, типо того мне кучу всего дадут чтобы я ничего не чувствовал и не проснулся во время этого божечки… ты можешь себе представить @-@;

Юнги:

я могу, но предпочел бы этого не делать

Хосок: ага, жиза

Юнги:

так… как ты себя чувствуешь?

ты готов?

ты кажешься довольно спокойным

по крайней мере, по смскам

Хосок: по смскам, да, лол мое сердце так колотится но все не так плохо сейчас мне дали что-то, чтобы я расслабился очень скоро подействует но я хотел перед этим поболтать с тобой поскольку разговор с тобой меня успокаивает

Юнги:

да?

меня тоже…

типа, я чувствую себя спокойно, когда мы общаемся

честно, когда я увидел эту фотографию

я почувствовал, что начинаю паниковать

но теперь, когда мы разговариваем…

все ок, ведь с тобой все ок

Хосок: хен… ㅠㅠ

Юнги:

не плачь, соксок

иначе заплачу я

а я не милый, когда плачу

Хосок: это чушь ты всегда милый все время, каждый день и навсегда и точка

Юнги:

лмао хорошо, я не буду спорить

этот раунд можешь выиграть

на этот раз :)

Хосок: я всегда побеждаю, но ок а еще скучаю по тебе

Юнги:

и я по тебе скучаю

Хосок: и я скучаю по поцелуям с тобой пиздец как мне приснился такой сон

Юнги:

а???

когда тебе приснился поцелуй со мной?

Хосок: ну, честно говоря, я видел сон об этом несколько раз но прошлой ночью тоже думал, что мне приснится операция как и в прошлые ночи но нет мне снилось, как я целую тебя и это было так приятно, хен

Юнги:

оу…

вау

Хосок: я просто очень люблю целовать тебя я всегда думаю об этом целовать тебя так приятно и это делает меня по-настоящему счастливым

Юнги:

сок

Хосок: извини за странность, я просто наверное, из-за лекарств и я так по тебе скучаю я хочу увидеть тебя лично

Юнги:

нет, ты не ведешь себя странно

и не извиняйся

я просто… ошеломлен, может

ну знаешь как обычно

Хосок: ты застенчивый и милый;;;;;; всегда самый милый мой хен

Юнги:

и ты увидишь меня

мы увидимся очень скоро, сок

я обещаю

Хосок: ок хен мне пора идти… но мы поговорим снова, как только я смогу ❤❤❤

Юнги:

хосок

подожди

Хосок: да?

Юнги:

…

у тебя все получится

потому что ты такой сильный и невероятный

поверь мне, это правда

и хен будет ждать тебя здесь

так что помни это, пожалуйста

Хосок: буду помнить~❤ спасибочки ❤❤❤❤❤

Юнги:

❤❤❤❤❤❤❤❤

***

Их разговор остается в голове Юнги до конца дня. Он подъезжает к дому Намджуна, как и планировалось, прибыв всего через несколько минут после Сокджина. Спустя пару минут после начала мальчишника, он получает сообщение с номера, который он сохранил как контакт Джиу, и сообщение гласит: он сейчас в операционной. Юнги прижимает телефон к груди, делает глубокий вдох и отвечает простым «спасибо». После этого почти невозможно обращать внимание на что-то еще, но он пытается. Сокджин заставляет их сыграть несколько раундов в какую-то старую Mario Party, которую он находит спрятанной в шкафу Намджуна. Юнги все время держит свой телефон на коленях, участвует по минимуму. Он играет в мини-игры и нажимает кнопку, когда наступает очередь его персонажа перемещаться по карте, но он лишь смутно фокусируется на попытке победить. Трудно быть в его привычном соревновательном настроении, когда он столь обеспокоен, и поскольку он пытается не испортить настроение и не заставить кого-либо беспокоиться о нем, попытка скрыть свою тревогу делает еще хуже. Прежде чем Юнги осознает это, проходит несколько часов, и ужин состоит в основном из пельменей ручной работы, приготовленных отцом Намджуна. Юнги все еще не хватает аппетита, но запах домашней еды заставляет его желудок урчать в знак протеста против его глупости. Он заканчивает тем, что напряженно ест, пока ему не придется заставить себя остановиться, иначе ему действительно поплохеет. Не помогает и то, что он не получал никаких новостей от Джиу, но он напоминает себе, что таким вещам требуется время. Очевидно, что торопиться с любой операцией — не выход. Парень также вспоминает, что читал, что эта процедура может занять несколько часов, поэтому ему нужно набраться терпения. У Хосока все хорошо. Наверняка. Кроме того, Юнги напоминает себе, что он не единственный, кто беспокоится. Родители Хосока и его сестра часами ждут в больнице, пока врачи и медсестры усердно работают, чтобы вылечить их любимого человека. Именно им приходится нервничать, ведь они не знают наверняка, что происходит, несмотря на то, что они рядом. Успокаивать Юнги не является их приоритетом, у них есть свои собственные заботы. Зная это, Юнги старается не думать эгоцентрично. Он знает, что не вокруг него все крутится. Вокруг Хосока. Однако от этого ему ничуть не легче. Такая беспомощность только напоминает Юнги о воспоминаниях, о которых он старается больше не думать, потому что они причиняют слишком сильную боль. Тогда он не мог быть рядом с Сэбёлем в трудную минуту. Прямо сейчас то же самое происходит и с Хосоком. Вместо семьи, мешающей ему увидеть самого дорогого для него человека, препятствием является расстояние. Расстояние между Кванджу и Лос-Анджелесом. Южной Кореей и Америкой. Они так далеко друг от друга, и Юнги никак не узнает, когда Хосок будет готов поговорить с ним. Что, если Юнги уснет? Что, если он пропустит звонок Хосока? Он так напряжен, что уверен: сегодня ночью не сможет нормально спать, это в конечном итоге приведет к тому, что он отрубится в неизвестное время в предрассветные часы. Что, если Хосок решит позвонить ему тогда? Сможет ли он пробудиться ото сна и вовремя ответить на звонок? Юнги был в ужасе от пропущенных телефонных звонков уже более трех лет. Несмотря на то, что он знает, насколько страх нереалистичен, он не может избавиться от ощущения, что может произойти что-то ужасное. И все из-за пропущенного телефонного звонка. Так много параноидальных мыслей приходит ему в голову. Он даже не знает, какой фильм они смотрят в данный момент. Сокджин смеется рядом с ним. Намджун говорит что-то, что заставляет Сокджина смеяться еще сильнее. Юнги хочет присоединиться, он хочет включиться в разговор, потому что ему невыносима мысль об одиночестве. Но он правда один. Он окружен другими людьми, находясь один на один со своим разумом, и это пугает. Он больше не хочет быть одиноким. — Знаешь, — начинает Сокджин, и внезапно протягивает руку к теплой щеке Юнги. — Если ты будешь продолжать так хмуриться, тебе понадобится операция по исправлению лица. Неожиданная шутка вырывает Юнги из его мыслей. До сих пор он в основном проводил вечер незаметно, несмотря на грозовую тучу над его головой, поэтому он не понимает, почему его друг решил адресовать ему это сейчас. Он отвечает слабым: — Нет, тебе. Ленивый ответ обычно вызывает у старшего еще больше насмешек, поэтому Юнги удивлен, когда Сокджин не реагирует так в этот раз. Вместо этого его друг вздыхает и отвечает: — Мы можем поговорить об этом, если ты хочешь. Я знаю, что избегать слона в комнате не всегда получается, так что… не думай, что тебе нужно сидеть в агонии, Юн. — Чего? — Юнги хмурится еще сильнее. — Не в агонии я, ты просто… драматизируешь, как всегда. — А ты отнекиваешься, — комментирует Намджун, развалившись в кресле за столом и громко хрустя маслянистым попкорном. Он всегда такой умник, Юнги аж хочется его ударить. — Поговори с нами, хен. Вот почему мы здесь. Как только все взгляды устремляются на него, все, чего желает Юнги, — это суперспособность раствориться в полу под ним. Он знает, что когда он начнет высказываться, это будет звучать как нытье, что скучает по своему парню. Однако все гораздо глубже. В настоящий момент Хосок переживает одно из самых больших испытаний в своей жизни, а Юнги физически не может быть рядом, чтобы поддержать его и присмотреть за ним. Он просто хочет знать, что мальчик, который стал для него таким дорогим, в безопасности. Вот и все. А его лучшие друзья буквально умоляют его дать выход своим сложным чувствам, и поскольку Юнги не знает, что еще может сделать, он в конце концов сдается. — Ожидание, блядь, отстой. Просто сосет. Я ненавижу это, — он откидывается назад, ложась на ковер, потому что лучше уставиться в потолок, чем в глаза, которые глядят на него. Может быть, Юнги тоже иногда любит драматизировать. Он продолжает: — Я устал ждать и хотел бы просто быть там, понимаете? По крайней мере, если бы я был там… Я бы скорее узнал, как все проходит. Вместо этого я торчу здесь, и это заставляет меня чувствовать себя таким беспомощным, таким же, каким я был тогда… Молчание, которое следует за его словами, вполне ожидаемо, потому что они дают ему шанс выплеснуть свои чувства наружу. Юнги не хочет, чтобы ему причитали, что ему не о чем беспокоиться или что он испытывает стресс без причины. У него есть много причин для беспокойства и стресса, и его друзья знают это; понимают это лучше, чем кто-либо другой, потому что они были с ним. Даже в наихудшие дни, когда Юнги хотел просто исчезнуть, два его лучших друга всегда были рядом с ним. С тех пор многое изменилось, но в то же время — не так уж и много. Они все те же гики, какими были всегда, и по-прежнему заботятся друг о друге, как семья. По этой причине парни слушают его, не прерывая. — Я чувствую себя так дерьмово из-за того, что не рядом с Хосоком прямо сейчас, когда он больше всего во мне нуждается… Я знаю, что есть и другие способы быть рядом с кем-то, но если бы я был там физически, по крайней мере, я смог бы… обнять его. Черт. Может быть, мне стоит перестать ныть и просто рвануть сейчас в Кванджу. — Знаешь… ты можешь, — комментирует Сокджин, когда Юнги замолкает на некоторое время. — Теоретически. Не знаю, как ты объяснишь это своим родителям или его родителям, если появишься из ниоткуда, но это не невозможно, и это был бы самый романтичный жест в жизни. Намджун отвечает: — Не давай ему никаких странных идей, хен… Мы с тобой оба прекрасно знаем, на что он способен. — Вот именно, именно поэтому я и сказал, что это не невозможно. Тем временем Юнги качает головой и бормочет: — Только это действительно невозможно. Типа, ощущается невозможным. Сейчас все кажется невозможным. Честно говоря, я просто хочу знать, все ли с Хосоком в порядке, но даже это невозможно, потому что меня там нет. — Ну что ж… ты пробовал связаться с ним? — следующий вопрос задает Намджун. Юнги качает головой во второй раз: — Нет… если что-то изменилось, его сестра дала бы мне знать. Я не хочу беспокоить ее тревожными вопросами, так как в операционной ее младший брат, и я уверен, что она так же нервничает. — Короче, твоя понимающая натура снова наносит удар, — после этого невероятно правдивого заявления Сокджин тычет Юнги в живот указательным пальцем — на это не вызывает реакции. Затем он говорит: — Ты никому не причиняешь вреда, спрашивая, но я понимаю. Все напряжены, и ты не хочешь рисковать, усугубляя ситуацию. — Именно поэтому я обречен просто сидеть здесь и… ждать. Еще одна пауза тишины заполняет комнату. Юнги не признает, что разговор о своих разочарованиях вслух заставляет его чувствовать себя немного лучше, но это так, потому что ему напоминают, что на самом деле он не одинок и, возможно, никогда не был. Он должен помнить, что Хосок и их друг тоже. Конечно, они тоже беспокоятся о нем. Все время они смеялись и шутили, но это их способ справляться с ситуацией. Это также их способ не делиться своими тревогами с Юнги, который уже захлебнулся в своих мыслях и страхах. Размышляя об этом, Юнги понимает, как ему повезло, что они у него есть. — Я знаю, что мы на самом деле мало чем можем помочь, но… мы будем продолжать ждать вместе с тобой, — объявляет Намджун, нарушая долгое молчание. Впервые с начала разговора Юнги поворачивает голову, чтобы посмотреть на своего близкого друга, и его встречает теплая улыбка с ямочками на щеках. — Ожидание сосет жопу. Мы все знаем, что сосет, но я думаю, оно посасывает немного меньше, когда мы ждем вместе. — Агась, — с готовностью соглашается Сокджин. — Я не смог бы сформулировать это лучше, что является действительно огромным комплиментом, так что не за что. В любом случае, Юнги, тебе стоит послушать Джуна. Иногда он говорит умные вещи. — Конечно. У меня пять звезд на Amazon. Поищи меня там, — шутит Намджун. Возможно, это один из самых идиотских диалогов, в которых он когда-либо участвовал, но Юнги все равно смеется. Его лучшие друзья такие хаотичные, и он обожает их такими, какие они есть. По-другому никак нельзя. Они завладели его разумом еще с подросткового возраста, и это никогда не изменится, потому что это взаимно. Так что, хоть ожидание новостей и мучительно, он выживет. Обязан. Это единственное, что он может сейчас сделать, и он дал обещание быть рядом с Хосоком всякий раз, когда он ему понадобится. Следовательно, это именно то, что он планирует сделать. В конце концов, Юнги никогда не нарушает своих обещаний.

***

Внезапная вибрация зажатого в его руке сотового телефона пробуждает Юнги ото сна. Он не помнит, как задремал. В комнате беспросветно темно, и сначала парень понятия не имеет, где находится, пока не вспоминает, как ехал к Намджуну домой и остался там на ночь. Снаружи комнаты, будь то коридор или соседняя гостиная, доносятся голоса обоих его друзей. Оттуда же звучит ритмичная музыка. Он догадывается, что они вдвоем снова рубятся в видеоигры, но пошуметь решили в другой части дома, чтобы не побеспокоить Юнги, который все-таки уснул. Так или иначе, Юнги фокусируется на устройстве в своей руке, зная, что вибрация оповещает его о новом сообщении. Юнги приходится щуриться от яркого света, когда он разблокирует свой телефон. Еще даже девяти вечера, кажется, нет. Понятия не имеет, как он умудрился так рано вырубиться, тем более, что он был совершенно уверен, что тревога не даст ему уснуть всю ночь. Похоже, его тяжелый багаж эмоций возымел обратный эффект. Однако усталость и туман в голове длятся не дольше нескольких секунд, когда его глаза привыкают к свету и он читает, от кого эти сообщения. Джиу привет, извини, что не написала раньше. это было чертовски долго, но его увезли оттуда. нам разрешили с ним повидаться лишь минутку. но нам сказали, что он молодец! вот, захотела тебя оповестить об этом. ^^ Юнги читает цепочку сообщений снова и снова, желая убедиться, что это реальность, а не сон. Он, по крайней мере, на девяносто процентов уверен, что это не сон, потому что его сны часто быстро превращаются в кошмары, а пока ничего плохого не происходит. Так что, должно быть, все по-настоящему. Джиу наконец-то пишет ему сообщения, которых он с нетерпением ждал, и он не может должным образом отреагировать на хорошие новости, потому что он только что проснулся и все еще частично в шоке. Слишком много, чтобы мысленно переварить за один раз. С дрожащими пальцами и болезненно быстро бьющимся сердцем Юнги строчит ответы.

Юнги:

их

ох*

слава богу

где он сейчас???

Джиу: он все еще в послеоперационной. они продержат его там час. чтобы убедиться, что состояние стабильное и все такое. но потом его разместят в палате интенсивной терапии. так что мы снова ждем до тех пор… но они позволят нам снова увидеться с ним попозже. например, когда он устроится в своей палате.

Юнги:

черт…

хотя вы ждете уже столько часов

Джиу: скажи, да? это физически и морально истощает. но я не могу жаловаться… операция на сердце была ведь у Хосоки.

Юнги:

это правда…

каким он был?

проснулся он тогда или еще нет?

Джиу: нет, еще без сознания. но наркоз пройдет позже. кроме того, у него все еще была дыхательная трубка. и куча других вещей, подключенных к нему. это выглядело странно, но медсестры были милыми. они сказали, что он начал плакать в операционной. перед тем, как они уложили его спать. но он был сильным на протяжении всего этого. я сказала им, таков наш Хосоки! лол а, ты, наверное, хотел его увидеть… извини, я не сделала никаких снимков. все произошло так быстро.

Юнги:

нет, нет, все в порядке

не волнуйся об этом

это были эмоциональные американские горки

но я рад, что вы его увидели

и спасибо, что рассказываешь мне все это

я просто хотел знать, что с ним все в порядке…

так что большое тебе спасибо

серьезно

Джиу: вообще без проблем! он бы разозлился, если бы я оставила тебя в неведении. как-то так, лол. жаль, что я не могла написать тебе об этом раньше. мы долго ждали, чтобы что-нибудь услышать. но это логично, все так усердно работают. и Хосоки — это приоритет, так что вот.

Юнги:

да, именно

так что все в ок, я понимаю,

и я очень рад

еще раз спасибо

я знаю, что продолжаю это говорить, но…

я действительно это имею в виду

Джиу: тогда не за что~ я напишу, если что-то изменится. например, когда он проснется.

Юнги:

ок ок

это было бы идеально

спасибо

Это последнее сообщение, которое она отправляет на данный момент. Тем временем Юнги сидит там, в темноте, и перечитывает сообщения, чтобы еще больше успокоить все еще бурлящие в нем страхи. Он только что получил известие, что с Хосоком все в порядке, так что больше нет необходимости паниковать. У Хосока все хорошо, и он пережил операцию. Это сделал Чон Хосок, мальчик, который всегда казался таким хрупким в глазах других. И, может быть, он в какой-то степени хрупок, но он все равно сильнее, чем любой, кого Юнги когда-либо встречал. Он сильный, смелый, красивый, удивительный; и Юнги не может поверить, что ему так повезло. Иметь такого лучшего друга, бойфренда, возлюбленного, как Хосок, — это привилегия, которую он никогда не примет как должное. Юнги всматривается в сообщения, пока его экран не гаснет. Не знает, что делать дальше. В его голове проносятся разные мысли, например, о том, что ему все еще нужно сообщить Сокджину и Намджуну, что с Хосоком все в порядке, или что он обещал написать Тэхену, Чимину и Чонгуку то же самое. Юнги все еще нужно сделать все это и многое другое, но пока он позволяет своему сердцу успокоиться. Продолжает сидеть там, не двигаясь, а затем делает глубокий вдох. Хосок в порядке, и это все, что имеет значение. Юнги закрывает глаза и благодарит звезды за то, что они присмотрели за его любимым.

***

Пару часов спустя Джиу отправляет ему сообщение с еще одной короткой весточкой, что Хосока переводят в отделение интенсивной терапии, но до конца ночи — больше никаких новостей. Юнги в конце концов заставляет себя снова заснуть. На следующий день ситуация аналогичная, потому что в Южной Корее тем временем ночь, и семья Чон, очевидно, получает отдых, в котором они нуждаются. Несмотря на легкое беспокойство в течение дня, на этот раз Юнги способен держать свои тревоги под контролем. Ему это удается, потому что знает, что с Хосоком все в порядке. Тот отдыхает, выздоравливает, и о нем заботятся профессионалы, а также его любящая семья, так что нет причин переживать из-за этого. Что сделано, то сделано. Теперь они смогут двигаться дальше, и как только Хосок почувствует себя достаточно хорошо, они снова смогут пообщаться друг с другом. В то же время, Юнги ценит каждое небольшое обновление, которое приходит намного позже в тот же день, когда в Кванджу утро, а в Лос-Анджелесе — ранний вечер. Большая часть того, что Джиу пишет ему, — это цитаты медицинской бригады и некачественные фотографии спящего Хосока, на которых видна макушка его головы или личико крупным планом. Она говорит, что он постоянно спит, но персонал хочет, чтобы он побольше бодрствовал, поскольку им нужно убедиться, что он отходит от общей анестезии. А вот дыхательную трубку Хосок не переносит. Не физически — ментально. Сестра рассказывает, что однажды он чуть не вырвал ее изо рта. Их родителям приходится держать его руки, пока не приходит медсестра, чтобы дать ему лекарство и отрегулировать положение трубки во рту; это неудобно, и он, вероятно, напуган — что вполне понятно. В конце концов он утомляется и снова засыпает. Обезболивающие, похоже, так на него влияют. Последнее сообщение от Джиу гласит, что врачи могут вскоре убрать дыхательную трубку, поскольку Хосок хорошо дышит самостоятельно, да и ее обычно удаляют в течение двадцати четырех часов. Терпеливо ожидая следующего обновления, Юнги изо всех сил старается сосредоточиться на том, что в настоящее время происходит на его стороне света — также известной как репетиция группы. Когда он играет музыку со своими мемберами, он временно забывает о своих тревогах и страхах. Музыка — это все, что течет по его венам, и он вкладывает все свои силы в каждую песню, используя каждую частичку энергии, которая у него есть, наслаждаясь моментом. С каждой репетицией они все больше сливаются в единое целое, и он это слышит. Он это чувствует. Starless Skies стала силой, с которой нужно считаться. — Подожди-ка. Сделай так еще раз. Чонгук убирает челку с глаз и поворачивает голову, чтобы посмотреть на Юнги, лицо мальчишки красное от напряжения. Некоторое время они практиковались играть все песни подряд, надеясь, что это поможет им набраться выносливости. Юнги нравится думать, что это работает. — Сделать еще раз как? — Чонгук спрашивает, ничего не понимая. — Этот клевый гитарный рифф, — объясняет Юнги. — Ты никогда раньше не делал этого в этой части песни… тем не менее, звучит действительно круто. Ты можешь сыграть его снова? Всегда забавно, как Чонгук мгновенно оживляется, когда его хвалят. Он стесняется всего две секунды, а потом ему не терпится покрасоваться любым доступным ему способом. За те несколько месяцев, что он был с ними, эта черта в нем не поменялась. Неудивительно, что он отвечает восторженным кивком и продолжает позировать с гитарой, давая Юнги то, что он хочет. Во второй раз этот идеальный звук разносится по всему репетиционному залу и вызывает дрожь по спине у слушателей. — Мы должны сделать это постоянной частью песни, — заключает Юнги после этого. Он смотрит на остальных и спрашивает: — Кто-нибудь не согласен? Сокджин качает головой: — Не я. Это было эпично. — Согласен, — воодушевленно отвечает Намджун. — Немножко эджи. Люблю эджи. Молодец, Кук! — Спасибо, — говорит Чонгук, широко улыбаясь от похвалы. — Я, честно говоря, просто игрался… — Ой, да ладно тебе. Не притворяйся щас скромным, — говорит ему Сокджин. Просто чтобы поглумиться, он протягивает руку и теребит дикую челку на лбу Чонгука, пока мальчик не попадается на крючок и не пытается отомстить ему. Игнорируя происходящие перед ним игрища, Намджун обращается к Юнги: — Ты сегодня был в ударе, хен. Ты перед приходом выпил бутылку вдохновляющего сока? Юнги фыркает от нелепого заявления. Он пользуется моментом, чтобы наклониться и схватить с пола бутылку с прохладной водой, выпивая оттуда четверть — чтобы освежиться, прежде чем ответить на вопрос. — Понятия не имею, что ты имеешь в виду. Я просто делаю то, что делаю всегда. Намджун не удивлен закатыванием глаз, но затем он говорит: — Ну, продолжай делать то, что ты делаешь. Нам нужно больше идей для мини-альбома, иначе мы никогда его не создадим. — Конечно, мы его создадим! — Сокджин громко прерывает их с растрепанной шевелюрой, любезно уложенной младшеньким. — В конце концов, мы к этому придем, если не перестанем играть музыку. Лучше не торопиться и сначала усовершенствовать наше звучание. Остальные мальчики хором соглашаются. Чтобы вернуть им нужный настрой — поскольку Чонгуку скоро придется уйти, потому что его родители не возражают против большинства вещей, кроме как задерживаться допоздна, — Юнги предлагает им сыграть еще одну песню, прежде чем закончить репетицию. И снова единодушное согласие. Намджун утверждает, что ему все равно нужно вернуться домой, чтобы глянуть новую серию любимого аниме. Сокджин спрашивает его, читал ли он мангу, и Намджун делает вид, что не слышит его, потому что обсуждение неизбежно приведет к тому, что Сокджин, как всегда, случайно что-то проспойлерит; тем временем Чонгук, ни к кому конкретно не обращаясь, заявляет, что аниме ему нравится больше. Пока все это происходит, телефон вибрирует в кармане Юнги. Гитарист в спешке роняет медиатор на пол, чтобы залезть в джинсы и достать устройство, горя желанием прочитать новое сообщение от Джиу. С последнего прошло несколько часов, и он хочет знать, как дела у Хосока, улучшается ли его состояние, не сонлив ли он, несмотря на лекарства в его организме. Юнги хочет знать все эти вещи, чтобы чувствовать себя так, будто он действительно с ним, а не на другом конце земли. Поразительно, но на этот раз пишет ему не Джиу. Вместо этого на экране блокировки отображается новое сообщение от Хосока — превью фотографии, которое Юнги не может как следует разглядеть, пока не откроет сообщение полностью, что он и делает с молниеносной скоростью; пальцы работают быстрее, чем клетки его мозга прямо сейчас. Секунду спустя он смотрит на изображение Хосока, только теперь это селфи. Хосок сделал эту фотографию сам. Смотрит прямо в камеру, его усталые глаза полузакрыты, а рот изогнут в сонной улыбке. При странном освещении больничной палаты его родинка у губы все еще видна, а свободной рукой он показывает сердечко возле щеки. Он прекрасен. Хосок всегда был красивым, но сейчас особенно, когда он в самом уязвимом состоянии и все еще находит повод для улыбки. Хосок прекрасен, потому что он такой сильный человек, и никогда не теряет веры ни в себя, ни в окружающих. Он так чертовски красив во всех возможных смыслах, и Юнги поражает молния осознания этого. Он признавал это чувство все время, с того самого момента, как они разделили свой первый поцелуй, но теперь он полностью осознает теплое трепетание в груди. Это любовь. Чистая любовь. Юнги влюблен в Хосока и, возможно, уже давно. Хосок: я вернулся, хен~ соскучился по мне? Это происходит без предупреждения. Юнги смотрит на простое сообщение, пока его зрение не начинает размываться, его разум гасит весь фоновый шум; все, что он может слышать, — это собственное сердцебиение. Это происходит из ниоткуда, первая слезинка смачивает его длинные ресницы и изящно падает на экран устройства в его руке. Внезапно остальные слезы следуют примеру первой. В глубине души он говорит себе, что должен остановиться, но не может. Он не знает, как это сделать. Ни из-за чего Юнги не плакал годами, и думал, что вообще потерял способность плакать, так почему он рыдает сейчас? В этом нет никакого смысла. — Хен? Ты… в порядке? — первым до него долетает голос Чонгука, потому что именно Чонгук замечает и указывает на это. Мальчик стоит рядом, но Юнги его совсем не видит. Ничего не понимая, он спрашивает: — Что случилось? Юнги потерял дар речи. Такое чувство, что у него перехватывает горло. Его тихие слезы превращаются во что-то гораздо более слышимое, пока его не смущают странные звуки, которые он издает, но он не может прекратить это. Юнги не может перестать плакать, и он не знает почему. Это больно. Это очень больно. В то же время, похоже, что с его груди сняли тяжелый груз. Это страшно, ужасно, но он также чувствует себя в безопасности. Его сердце в безопасности с Хосоком. Он знает, что это так. Хосок никогда бы не причинил ему боль. Они просто два молодых человека с поврежденными сердцами, которые точно знают, как позаботиться друг о друге, и так было уже много лет. Юнги хочет быть с Хосоком так же сильно, как Хосок хочет быть с Юнги. Вот на что похожа их любовь. К его щекам прижимается мягкая ткань. Пара рук обвивает его талию сзади. Зрение Юнги проясняется настолько, что он снова замечает происходящее вокруг. Он не одинок — его лучшие друзья тоже здесь. Его лучшие друзья, его товарищи по группе, его вторая семья. Растерянное выражение лица Сокджина, когда он промокает щеки Юнги салфеткой, бесценно. Намджун выглядит еще более смущенным, поскольку неловко держит руку на плече Юнги, ожидая, пока тот успокоится. После этого Юнги понимает: руки, крепко обнимающие его, словно напуганного ребенка, принадлежат Чонгуку. Он бы посмеялся над всем этим, если бы не был слишком занят рыданием. Это одна из самых неожиданных и нелепых ситуаций, в которые Юнги когда-либо попадал, и теперь ему приходится иметь дело с последствиями. Ну что ж. К этой точке пришла его жизнь, и он не может на что-либо жаловаться. Каждая случайная, необъяснимая серия событий привела его к тому, что он сейчас: плачет в репетиционной студии как ребенок и признает, что глубоко влюблен в своего лучшего друга. Он так сильно влюблен в бестолкового мальчишку из Кванджу, с которым познакомился совершенно случайно, одной зимней ночью в самое мрачное время своей жизни. Он влюблен в Хосока, который солнечно улыбается и ангельски смеется, с губами сладкими и греховными, как у самого дьявола. Юнги по-настоящему влюблен во все его черты, и прямо сейчас, в этот самый момент, кажется, что так будет всегда. После неожиданного ливня слез и беспорядка эмоций, в репетиционной воцаряется тишина. Плечи Юнги трясутся, и он время от времени икает, но кажется, что на данный момент все стихло. Он даже не может начать объяснять, что, черт возьми, только что произошло, несмотря на множество всматривающихся в него глах, ждущиъ объяснений или очередной вспышки. Они определенно заслуживают какой-то компенсации за свою доброту, а Юнги на этом сейчас сосредоточиться не может. — Я… Я должен о-ответить Хосоку, — заикаясь, говорит Юнги. Съеживается от хрипоты своего голоса, чувствует себя таким жалким, но он не может сосредоточиться и на этом. Он снова вытирает глаза тыльной стороной ладони и смотрит на телефон, который сжимает в руке. — Простите. — Э… да все нормально? — Сокджин единственный, кто отвечает, но даже он звучит неуверенно. — То есть, об этом-то не беспокойся, но что-то случилось? С ним все хорошо? Юнги кивает на все фразы, качает головой, потом и вовсе останавливается. Чтобы не путать никого, лучше ответить словами, так что он произносит: — С ним все в порядке, да, все хорошо… он только что написал мне сообщение, впервые после операции. Похоже, они вытащили его дыхательную трубку, а я должен ответить ему сейчас, так что… — Да, да, конечно. Не обращай на нас внимания, — успокаивает его Сокджин. Он смотрит на двух других парней, делающих шаг назад, чтобы дать Юнги немного пространства, раз он уже поспокойнее. — Просто… дай нам знать, если мы можем помочь? Или если тебе что-нибудь понадобится. Юнги снова кивает, но теперь его внимание полностью приковано к телефону, и он трясущимися руками набирает ответ своему парню.

Юнги:

о гспди

я скчуал по тебе

все еще скучаю по тебе

я так сильно скучаю птебе, хосок

извни мои руки

не перестают тррястись блять

ты все еще тут????

Хосок: да, я здесь♥ и я тоже скучаю по тебе скучаю по тебе безумно… извини, что я печатаю медленно это тяжело;

Юнги:

все ок, все ок

не спеши

я просто так счастлив поговорить с тобой

как ты себя чувствуешь?

Хосок: честно говоря очень больно и я все время усталый и под действием лекарств лолол но теперь могу дышать самостоятельно и мне вернули телефон!!!!! очень больно разговаривать но хотя бы могу тебе писать надеюсь, ты не против

Юнги:

шшш кнчн не против!!!

это более чем хорошо

как я уже сказал, я действительно скучал по тебе

так что я счастлив, что мы можем поговорить сейчас вто тк

*вот так

Хосок: хехехе, я тоже ты такой милый, хен всегда самый милый

Юнги:

нет ты

ты самый милый

Хосок: хорошая попытка очень оригинальная

Юнги:

спасибки

и скажу в 1000-й раз

я скучаю по тебе

просто чтоб ты знал

Хосок: ах юнгиㅠㅠ ты же знаешь, я ни за что это не забуду и жаль, тебя нет рядом

Юнги:

ну… может быть, я смогу быть?

я могу поехать в Кванджу

я сделаю это для тебя

Хосок: это было бы прекрасно было бы прекрасно, если б ты когда-нибудь приехал

Юнги:

тогда я приеду

не когда-нибудь, а скоро

пока ты выздоравливаешь

и тогда мы снова сможем быть вместе

Хосок: подожди подожди ты имеешь в виду сейчас?

Юнги:

да?

не знаю, сколько времени это займет

но я сделаю это

Хосок: !!! но как же группа? и твоя работа… что скажут твои родители?

Юнги:

слушай, группа — это команда хосока

они всегда были командой хосока

я не знаю об остальном, но

когда я разберусь с этим, я буду там

я обещаю

ок?

Хосок: ну ок… я не заставлю тебя передумать тк я не хочу заставлять тебя передумать я тоже хочу увидеть тебя снова, хен больше всего на свете

Юнги:

тогда мы увидимся,

так что отдыхай и жди меня, любовь моя

❤❤❤

***

— Подожди. Что ты, черт возьми, имеешь в виду, говоря, что купил билет на самолет в Кванджу? Когда кто-то другой произносит это вслух, звучит как федеральное преступление. Юнги неловко переминается с ноги на ногу, держит крепко сжатые кулаки вдоль тела. Он не может посмотреть ни в одно из этих лиц. Ему это и не нужно, поскольку по их тону не трудно угадать их реакцию на его нелепые схемы. Вот почему, когда Намджун задает ему этот вопрос, Юнги может только пожать плечами и тихо подтвердить его слова. — Я… вчера вечером поехал домой и купил билет на самолет в Кванджу, — повторяет он. Во второй раз звучит еще хуже. А что еще он должен был сказать? Вот так все просто. После того, как, наконец, удалось немножко поговорить с Хосоком и пообещать навестить его лично, Юнги той же ночью отправился домой и поискал в Интернете дешевые авиабилеты. Он сказал себе, что у него накоплено достаточно, чтобы позволить себе столь спонтанный поступок. Он умудрился урвать билеты в Кванджу, туда и обратно, рейс состоится всего через несколько дней — и перед покупкой он не раздумывал. С остальным он разберется по ходу дела — где он будет жить и как поставит перед фактом своего менеджера в кофейне. О сложнейшей задаче он и думать не хочет: признаться родителям в своих импульсивных поступках. — Быть не может, — приходит запоздалая реакция Сокджина. Он повторяет громче: Быть, блять не может. Ты этого не сделал. Неужели ты правда это сделал? Это что, розыгрыш? Не лги нам, Юнги, или я клянусь Богом… — Это не ложь, — настаивает Юнги. Тот факт, что он звучит так искренне, заставляет остальных замолчать. — Я собираюсь в Кванджу, чтобы встретиться с Хосоком через несколько дней, так что… Так что я просто хотел предупредить вас, ребята. Я… я ненадолго уеду, но я уеду. Тишина снова заполняет репетиционную комнату, за которой следует бормотание Намджуна: — Охренеть. — Вау. Я никогда не думал, что ты действительно сделаешь это, — добавляет Сокджин, и звуча по-странному впечатленным. — Ты сумасшедший, Мин Юнги. Но я тебя поддерживаю. На тысячу процентов. — Я тоже! — восклицает Чонгук, восхищенно пялясь на Юнги. Он сидит сейчас на холодном деревянном полу, вытянув ноги перед собой; Чонгук любит растянуть все тело перед игрой на гитаре и после нее. Он всегда был странненьким, но именно поэтому они и сработались. — Думаю, если ты готов пролететь через весь мир ради человека, который тебе нравится… значит, это для тебя безумно важно, да? Так что… если быть рядом с ним делает тебя счастливым, то дерзай. Услышав это, Юнги неизбежно улыбается. Чонгук умеет изложить простую идею с глубоким смыслом, потому что эти вещи просты и их не нужно усложнять. Суть в том, что Хосок важен для Юнги. Быть с Хосоком делает парня счастливым. Юнги хочет быть рядом с ним физически, чтобы Хосок тоже был счастлив. Кроме того, Юнги влюблен в Хосока. И эти слова он хочет произнести лично. Мир не ждет «подходящего» момента. В любой момент времени может случиться все, что угодно. С этим жизненным уроком Юнги знаком лучше всего, и именно поэтому он не хочет жить с какими-либо сожалениями. Почему он должен ждать возвращения Хосока, когда он может просто приехать к Хосоку и быть с ним вместо этого? У него есть средства, чтобы воплотить это в реальность. Ничто его не сдерживает, даже очевидные препятствия, с которыми ему еще предстоит столкнуться до отлета. Юнги собирается в Кванджу. Он уже принял решение и не позволит ничему и никому встать у него на пути. — Ты прав, Кук. Именно поэтому мне нужно поехать. Я хочу быть рядом и… Хосок прямо сейчас нуждается во мне, так что я не хочу тут сидеть сложа руки, пока он борется за жизнь. И вообще, он прилетал в Америку ради меня — ну и по другим причинам, но все же. Я не об этом. Настала моя очередь пересечь планету ради него, этим я и займусь. Странно думать о том, как далеко они зашли. Их пути переплелись несколько лет назад, но в то же время, года словно и не шли. Юнги не хочет представлять мир, в котором он с Хосоком никогда не сходился, никогда не виделся, никогда не разделял судьбоносный поцелуй. Какое облегчение жить во вселенной, где все эти случайности произошли, но парень так же знает, что некоторые вещи он может контролировать. Целоваться с Хосоком было решением Юнги, а не вселенной. Поездка в Кванджу из ниоткуда — это тоже решение Юнги. Всю жизнь был хозяином своей судьбы, и открыв в себе импульсивную сторону, немного страшно иметь столько свободы. Но, как бы страшно это ни казалось, он не планирует отказываться от нее. Нет, теперь Юнги берет свою жизнь обратно в свои руки. Первый пункт плана: сесть на самолет, чтобы увидеться со своим парнем. — Ты сумасшедший. Я надеюсь, что ты понимаешь это, — говорит ему Намджун, но с улыбкой, говорящей, что он никогда не был так впечатлен человеком, который был рядом с ним с двенадцати лет. — Но, черт, я должен признать, что все это заставляет меня написать дюжину дерьмовых песен о любви одновременно. А чем мы, кстати, можем тебе помочь? Тебе нужен кто-нибудь, кто прикроет тебя? Ты уже решил, что родителем скажешь? Вновь все взгляды на него, и Юнги должен признать, что чертовски приятно иметь столько поддержки. Прежде чем ответить на вопрос, он делает глубокий вдох и признается в холодной, суровой правде. — У меня нет никаких планов, я просто собираюсь сказать им правду. — О… Но разве это хорошая идея? — внезапно беспокоится Чонгук. — А что, если они тебе не разрешат уехать? Юнги отвечает лишь пожатием плеч: — У меня уже есть билет, и я умею сбегать из дома, но я сомневаюсь, что до этого дойдет. Они знают, что мы с Хосоком вместе, и об операции тоже. Я думаю, после всего, через что я прошел к концу средней школы… скорее всего, они меня отпустят. Я уже смирился с неизбежной нотацией за необдуманную покупку билета. — Что насчет родителей Хосока? — спрашивает Сокджин. — Они знают, что ты объявишься? Продолжая говорить правду, Юнги пожимает плечами во второй раз: — Ну… Подумаю об этом, когда приеду. — Чувак, ты сумасшедший, — повторяет Намджун, но теперь он смеется и качает головой над абсолютной нелепостью всего этого. — Хотя не буду лгать. Я умираю от желания узнать, чем это обернется, так что тебе лучше держать нас в курсе, или нам придется преследовать тебя в Кванджу, пока ты наслаждаешься жизнью со своим парнем. Юнги тоже смеется и отвечает: — Я бы хотел, но Хосок будет восстанавливаться дома в течение нескольких недель, как только выпишется из больницы. Так что, если ты не получишь от меня ответа, то это потому, что его родители наняли киллера, чтобы убрать меня. А если серьезно, парни, я, конечно же, буду держать вас в курсе всего происходящего. — Отлично! Потому что это будет лучшая драма за долгое время, — шутит Сокджин в ответ. Намджун тут же припоминает инцидент с пропавшими наушниками в начале 2013 года, и Сокджин откидывает голову назад, хохоча над воспоминанием годичной давности. Непонимающий Чонгук умоляет, чтобы ему пояснили локальную шутку до тех пор, пока они не соглашаются рассказать легендарную историю перед его уходом домой. А сейчас они поздравляют Юнги с его невероятной смелостью, но Юнги совсем не так это воспринимает. Потому что все действительно так просто, как Чонгук сказал ранее. Юнги влюблен в Хосока, и он сделает все, чтобы быть с ним. Больше ничего не нужно говорить, поскольку все остальное не имеет значения.

***

Суматошные несколько дней до вылета; Юнги пытается сделать все необходимое для этого в последнюю минуту. Уведомить об этом всех, например. Естественно, первым делом он делится этой новостью с родителями. Как и во время покупки билета, он не выжидает идеального момента и не репетирует речь. Вместо этого он рандомно упоминает это за семейным ужином. Не обходится без заиканий и бормотаний, но он в целом справляется. Ему необходимо это пережить, чтобы увидеться с Хосоком. Встретиться и быть рядом с Хосоком — главная мотивация для парня, так что он способен выдержать все испытания, что встретятся ему на пути. Реакция родителей примерная такая, как он и представлял, но его поразило, что приняли это решение легко. Юнги предполагает, дело в том, что он сильно повзрослел за эти годы. Не чудит, не отлынивает от своих обязанностей и всегда почтительно относится к своим родителям. Вероятно, они отчасти восхищены, что он делает это по своей инициативе. Совсем как частенько делает его старший брат. Так что они позволяют ему поступать по-своему. И еще роль наверняка сыграло то, что билет был куплен Юнги на его собственные деньги; как бы там ни было, ни отец, ни мать его не отговаривают. Имея одобрение родителей, Юнги легко удается все остальное. Примерно то же самое — только поменьше заговариваясь и вдаваясь в детали — парень говорит своему менеджеру, мол, ему нужно навестить бойфренда на другом краю света. Она несильно расспрашивает его, почему ему внезапно нужен двухнедельный отпуск, но раз он тут давно работает и не устраивал никаких проблем, она не штрафует его за несвоевременное предупреждение. Тем временем, над ним без конца подшучивает Тэхен, заявляющий, что Юнги оставляет его на съедение акулам, чтобы тайно сбежать в другую страну. Хотя, приятно видеть, что Тэхен за него особенно счастлив. Последней, с кем советуется Юнги, становится Джиу. Он сообщает ей дату прилета и просит сохранить ее секрете от Хосока, потому что к нему пришла дурацкая идея сделать прилет сюрпризом — совсем как Хосок сделал для него несколько месяцев назад. Плюс, Сокджин его уверил, что нет ничего романтичнее внезапного приезда, так что от этой идеи Юнги не отказывается. К его счастью, Джиу всеми руками за. Она соглашается встретить это в аэропорту в Кванджу и говорит, что Хосок точно быстрее выздоровеет, увидев Юнги. Согласно Джиу, ее брат прекрасно себя чувствует физически, но от лежания в постели дольше привычного он почти целыми днями в плохом настроении. Веселее, конечно, не становится, когда куча медработников заходит к нему в палату каждый час для досконального осмотра; к тому же, ему все равно больно, сколько бы он ни принимал лекарств. Несмотря на все это, Хосок улыбается во все зубы во время их коротенькой «видеовечеринки», организованной Чимином. Не озвучивает ни единой жалобы, пока его друзья перекрикивают друг друга и заваливают его дюжиной вопросов — таков Хосок, он слишком заботлив. Ему не хочется, чтобы друзья переживали за него, так что он улыбается и болтает с ними, до тех пор пока они не говорят ему отдохнуть. Позже Джиу отмечает, что Хосок выглядит заметно счастливее всякий раз, когда переписывается с Юнги. Он даже стал чаще упоминать о Юнги перед родителями, хотя до этого они знали его лишь как какого-то друга, с которым Хосок очень хотел увидеться с Америке. Будучи честным с самим собой, Юнги признает, что все еще жутко нервничает из-за предстоящей встречи с родителями Хосока. Он всегда волновался в обществе взрослых, у которых найдется повод его за что-нибудь осудить. Другое дело родители Намджуна, знающие его с тринадцати лет, или же предки Сокджина, которые всегда принимают его как за родного. С другой стороны, семья Сэбёля его не переносила. Им в целом не нравилась их рок-группа, но еще больше они не любили Юнги и думали, что он слишком уж сильно «влияет» на их сыночка. Они уже никогда не узнают, что все было совсем наоборот, но что уж ворошить прошлое. Они ему уже безразличны. Юнги не хочет проводить бесполезные параллели, но встреча с родителями Хосока будет для него очередным испытанием. Когда наступает тот самый день, Юнги прощается со своими лучшими друзьями и мемберами и обещает связаться с ними как только сможет. Намджун требует с него кучу сувениров, а Сокджин притворяется растроганным тем, как далеко зашел Юнги; хотя, конечно, его стеб — лишь попытка скрыть факт, что он и в самом деле тронут. Логично, ведь Юнги чувствует себя точно так же. Он жутко воодушевлен и взволнован тем, что наконец воссоединится с Хосоком после многонедельной разлуки. После этого, родители Юнги подвозят его до аэропорта и по дороге причитают, чтобы он был осторожен, в безопасности, чтобы не доверял незнакомцам свои деньги или вещи, и так далее, и тому подобное. Юнги пытается усмирить мамины тревоги, напоминая, что один он там не будет — все время будет с Хосоком, а в городе его будет сопровождать сестра. На самом деле Юнги особо не распланировал, что он там будет делать и куда пойдет. Эту поездку он не рассматривает как зимний отпуск или предлог оторваться по полной; он правда хочет просто увидеться со своим партнером. Грех не посетить парочку достопримечательностей, и этим он обязательно займется, но главной целью поездки является поддержать любимого человека. К сожалению, даже когда Хосока выпишут из больницы, дома он будет соблюдать постельный режим несколько недель. Возможно им удастся что-нибудь сделать вместе, что-то простенькое и без физической нагрузки, но он уж точно нескоро сможет показать Юнги город. Все хорошо, это нормально, Юнги ничто не помешает когда-нибудь вернуться туда еще раз. Если будет усердно работать и заранее все запланирует, а не станет принимать импульсивных решений посреди ночи, он сможет вернуться в Кванджу, когда Хосок полностью поправится. И они смогут вместе много всего сделать. Ему не придется ждать лета, когда — или если — Хосок вернется в Штаты на учебу. Вместо Хосока пропутешествовать может он сам, совсем как сейчас. В мире столько возможностей, и Юнги ничему не позволит его удержать, прознав какого это — взять судьбу в свои руки и вершить ее самому. Полет — самая сложная часть, учитывая, сколько часов ему придется сидеть рядом с абсолютным незнакомцем, а потом пересаживаться на другой самолет. Пролететь несколько часовых поясов за такой короткий промежуток времени действительно сбивает Юнги с толку. Он проводит большую часть времени, пытаясь отдохнуть, зная, что, скорее всего, ему не удастся выспаться, как только он прибудет в Кванджу. Или, скорее, он не захочет спать, потому что будет слишком занят, проводя время с Хосоком. Будет здорово, если у них будет одинаковый режим сна, чтобы Юнги не провел весь визит уставшим и раздраженным, когда должен наслаждаться временем со своим парнем и производить хорошее впечатление на родственников. Последняя мысль, наоборот, пробуждает его; лицо все красное от такой ошибки. Не на родственников. На родителей его парня. Вот. Слишком рано думать о них как о родственниках, и Юнги даже не знает, станут ли они его родней. В его картине мира брак стоит на одной ступени с детьми, а он, как бы так сказать, даже думать об этом не хочет. Слишком далекое будущее, неизведанное и серьезное. Ему больше по душе думать о настоящем, об удивлении на красивом личике Хосока, когда Юнги заявится без предупреждения. Он знает, что Юнги навестит его, просто понятия не имеет, когда. Все затевается ради сюрприза и заложенной в нем любви. Ведь Юнги очень хочется сказать Хосоку, что он влюблен в него. Помимо самой фразы, Юнги не планировал, когда или как он ее скажет. Когда они будут наедине, конечно, но на этом все. Он решает продолжить свой марафон импульсивности, ничего не планируя заранее. Такие вещи должны происходить сами собой, не так ли? Так он может поставить себя в неловкое положение, но хотя бы сможет потом сказать, что жил в моменте. Больше ничего ему и не надо. Из-за вихря часовых поясов, закружившего ему голову, по прилете в Кванджу у Юнги ощущение, словно перед ним неделя пронеслась. На протяжении всего прибытия — процесса не быстрого — мозг его на автопилоте. С последнего прилета в Корею прошли годы, и он не припомнит этой части путешествия. Тогда он просто следовал за матерью и пытался не уснуть в аэропорту. Трудно привыкнуть проделывать это все самостоятельно, но это все часть взросления. Он сам принял решение прилететь сюда, так что он проделает весь путь от начала до конца. Наконец, спустя сто лет и сто зим, он видит первое знакомое лицо — Джиу. Ее дружелюбную улыбку можно разглядеть с расстояния нескольких метров, и это греет душу Юнги. Словно встреча с далеким членом семьи. Странное чувство, ведь он на пальцах может сосчитать, сколько раз они полноценно разговаривали, но ему теперь комфортно быть рядом с ней. Он больше не волнуется и не пытается произвести на нее впечатления ради Хосока. Сейчас он может быть собой. — Хэй! Добро пожаловать! Как полет прошел? Судя по твоему виду, ты его еле пережил, — шутит она. Только пару мгновений спустя замученный мозг Юнги понимает ее слова, как только осознает, что девушка говорит на сатури. Видимо, до нее это тоже доходит, раз она добавляет: — Извини, привычка. Пойдем заберем твой багаж? — Все нормально, я тебя понял — туплю немножко, но переживу, — Юнги пытается звучать уверенно. А в ответ на ее вопрос он поднимает спортивную сумку, которую держит в правой руке. — Кстати, я взял с собой только ручную кладь, так что готов идти за тобой, куда угодно. Джиу переводит взгляд на его черную сумку и хмыкает, удивленная ее минимализмом. Юнги не хотел мучаться, таская за собой багаж и бояться, что что-то забудет. Он решил, что достаточно привезти с собой самое необходимое — технику и средства личной гигиены. Ему же не надо выглядеть как модель и красоваться новыми нарядами каждый день. Просто будет стирать то, что привез, и носить. Ничего страшного, он ведь большую часть времени будет сидеть в комнате с Хосоком. А пока они покидают аэропорт и запрыгивают в такси, которое довезет их прямо к больнице, где сейчас лежит Хосок. Готовясь к поездке, Юнги изначально подумывал остановиться в недорогом отеле, который заприметил в интернете, он как раз неподалеку от больницы, но в переписке Джиу настаивала, что в этом нет необходимости. Девушка сказала, что ему стоит остаться с ними, у них дома как раз есть гостевая спальня, и она уверена, что родители, встретившись с ним, не станут возражать. Она настаивает на том же самом и лично, а Юнги не разделяет ее оптимизма; мало того, что он для них незнакомец, так еще и появляется на пороге из ниоткуда — это они еще не знают, что он встречается с их сыном. Узнают когда-нибудь, а пока ему нужно место, чтобы не ночевать на улице. — Они не позволят тебе спать на улице, — смеется над ним Джиу, когда он озвучивает эту мысль. Девушка отворачивается от окна, чтобы взглянуть на него, все еще улыбаясь. — Мои родители, может, и строгие, но они гораздо добрее, чем ты думаешь. К тому же, они о тебе уже знают. За эти годы Хосок рассказывал о тебе тысячу раз. — Ага, как о рандомном парне, с которым общается в интернете, — бурчит Юнги. Чем ближе он к встрече с Хосоком и родителями, тем тревожнее. Сидит на заднем сидении такси, уже нет пути назад — он бы и не хотел отступать. Чтобы не искусать ногти, он держит пальцы подальше от рта, нервно играется с ними. — Ты же знаешь старшее поколение… я по их мнению, наверное, просто маньяк какой-нибудь. — Неправда! Думай они так, отпустили бы они Хосока к тебе в Штаты? — спрашивает Джиу. Парень хмурится от ее формулировки, но она продолжает быстрее, чем он успевает спросить, что она имеет в виду. — То есть, конечно, они его опекают. Всегда так было. Но помимо этого… Думаю, в какой-то степени они чувствуют себя виноватыми за гиперопеку Хосока, пока тот был маленьким. Он упустил столько базовых вещей, которые большинство из нас воспринимают как должное… заводить друзей, например. Она говорит чистую правду, и Юнги это точно знает, потому что уже слышал это от Хосока. Взрослеть, заводить друзей, продолжать общаться с ними — ему все это давалось нелегко. До знакомства с Юнги у него не было никого, кого он мог бы назвать своим лучшим другом. Раз их общение сводилось к сообщениям, аудио- и видеозвонкам, они могли проводить время без физических активностей. Немаловажную роль сыграло, что у них было много общих интересов и тем для разговора. Юнги не фаталист, но все же верит в ту чертовщину, что сплела их судьбы. — Когда они своими глазами увидят, как ты заботишься о Хосоки и наоборот, я знаю, они тебя примут, — продолжает она. — К тому же, Хосок избалован. Если он хочет тебя рядом, он это получит. Думаю, дело в его щенячьих глазках и невинном поведении, они каждый раз на это попадаются. Услышав это, Юнги тихо посмеивается. Он не понаслышке знает, каково увидеть это. Хосок хитрый, против него почти невозможно устоять. За несколько лет Юнги не удалось отказать ему в чем-либо, хотя, он и не хотел. Слишком обожает Хосока, чтобы так поступать. Однако он понимает, что реакция других людей на это может отличаться. Откинув голову на спинку сиденья, Юнги закрывает глаза и тихо отвечает: — Что ж, тогда постараюсь произвести хорошее первое впечатление.

***

Снаружи больница выглядит огромной. Юнги снизу вверх глядит на гигантское здание и благодарит звезды за то, что он не один. Он сомневается, что смог бы когда-либо найти здесь Хосока, если бы приехал в одиночку, так что он рад, что его сопровождает Джиу. Находится в очередной больнице, но уже на другом конце света, немножко тревожится, но предвкушение воссоединения с любимым выходит на первый план. И лучше всего то, что у него еще есть немного времени настроиться на встречу с родителями, так как Джиу уверяет, те приедут попозже. Раз Хосока пару дней назад перевели из ОРИТ в менее серьезное отделение, они решили, что нет необходимости круглосуточно сидеть у койки. У них появилась возможность расправиться с некоторыми делами и подготовить дом к прибытию Хосоку через день-два. Было проделано много работы, говорит ему Джиу, но они счастливы и благодарны видеть, как хорошо справляется Хосок на первых этапах реабилитации. Она лишь сожалеет, что не сможет пробыть с ним на протяжении всего его выздоровления, потому что в начале февраля начинается новый семестр, и ей придется вернуться в Америку до начала учебы. Юнги слушает все это во время долгого путешествия к палате, где находится Хосок. Его сердце учащенно бьется в груди, и он с трудом сдерживает себя теперь, когда все вот-вот произойдет. Не прошло и месяца с их прощания, но кажется, что прошла целая вечность с тех пор, как он мог обнимать юношу. Осознание, что он проведет следующие несколько дней с Хосоком, переполняет Юнги эйфорией, от которой он не может избавиться. Наконец он увидится со своим парнем. И они поцелуются. Юнги чувствует себя невероятно легкомысленным, и ему все равно, если это не прибавляет ему крутизны. Он не пытается произвести на кого-либо впечатление, и у него нет никакой репутации, которую нужно защищать. Он просто 20-летний парень, впервые за много лет испытывающий настоящую любовь, и он счастлив. Он насладится каждым моментом. — Вот его комната, — объявляет Джиу, внезапно останавливаясь посреди коридора. Перед ними широкая деревянная дверь, но девушка почему-то оборачивается к Юнги. — Если ему понадобится, скажи, что я внизу. Сбитый с толку, Юнги спрашивает: — О… Подожди, ты не зайдешь? — Скоро зайду, но я подумала, что ваше воссоединение пройдет лучше без посторонних глаз, — объясняет она со знающей ухмылкой. Юнги бесит, что он так легко краснеет. — Давай же. Не стесняйся. Капельница и ЭКГ все еще на месте, но все пугающие штуки они уже от него отключили. Юнги не назвал бы все эти медицинские приблуды пугающими, но все же приятно будет увидеть Хосока без тысячи подключенных к нему аппаратов. Даже если б и были — это не остановило бы Юнги от встречи. Независимо от его страхов, Юнги понимает, что все здесь делается ради благополучия Хосока. Поэтому он не может пугаться чего-то, что поддерживает здоровье и жизнь Хосока. Джиу больше ничего не говорит, и уже исчезает в коридоре, когда Юнги поворачивается лицом к двери. Он делает глубокий вдох и говорит себе не думать так много. Размышления никуда его не приведут, но действия помогут. Не думая больше ни о чем, Юнги нажимает на ручку и осторожно открывает дверь. В больничной палате гораздо темнее, чем при ярком освещении коридора. Сейчас все еще середина утра, но шторы не пропускают в комнату большую часть солнечного света. Первое, что видит Юнги, это обычная стойка для капельницы, стоящая сбоку от больничной койки, а сверху свисает больше пакетов, чем обычно. Что он видит дальше, так это гору подушек со всех сторон кровати и маленькую фигурку, лежащую посреди них. Кроме тихого звука мягкого дыхания, в комнате полная тишина. Юнги тихими шагами подходит к кровати. Улыбка на его лице становится шире, когда Хосок появляется в поле зрения, пока он не встает над кроватью и не смотрит на любовь всей своей жизни с лучезарнейшей улыбкой. Хосок выглядит таким маленьким и драгоценным, когда спит. Спит спокойно. Находит случайную удобную позу и обычно остается в ней все время, лишь изредка двигаясь, чтобы потянуться и очаровательно зевнуть. Юнги, напротив, всегда спит как убитый и никогда не меняет своей излюбленной позы эмбриона. Ему нравится, что даже во сне у них есть некоторые различия. Разбудить Хосока от столь необходимого сна было бы не самым галантным поступком, но Юнги в отчаянии и жаждет внимания. С минуту он обдумывает свои несколько вариантов, пока не вспоминает, что должен избегать размышлений и действовать спонтанно. Помня об этом, он ставит свою сумку на пол, осторожно садится на край кровати и еще немного наблюдает за Хосоком. Юноша выглядит здоровее, чем в прошлый раз, когда отправлял Юнги фотографию. Привычный румянец почти вернулся, а еще он, наверное, хорошо питался. Видеть разницу вживую наполняет Юнги таким облегчением. Юнги машинально наклоняется, чтобы прижаться губами к макушке Хосока. Он приятно теплый, и он даже вкусно пахнет, как будто кто-то вымыл ему голову. Может быть, медсестра или его мама. Желая контакта послаще, Юнги целует его теплую щеку, затем переносицу, лоб и идеальный подбородок. Юнги собирается чмокнуть его в губы, как принц, пробуждающий другого принца от долгого сна, как вдруг нос Хосока дергается, а веки приоткрываются. Проходит еще мгновение, прежде чем его глаза фокусируются на Юнги, улыбающемуся ему сверху вниз. — А?.. Юнги? Произносит его имя таким сонным хриплым голосом, который Юнги обожает, потому что Хосок звучит прекрасно и очаровательно, даже когда вот-вот проснулся. — Утречко, солнце, — Юнги наклоняется чмокнуть парня в носик еще раз, не может удержаться от жестов нежности. Затем отстраняется и спрашивает: — Хорошо спалось? Ты выглядел как маленький принц. Не хотел будить тебя, но… сюрприз. Хосок впивается в него долгим взглядом, будто не веря, с ним сейчас говорит Юнги, сидящий на краю его кровати и целующий его. Это становится еще очевидней, когда юноша поднимает ладонь, касаясь щеки Юнги, чтобы точно убедиться, что тот настоящий. Юнги немного поворачивает голову и целует мягкую ладонь; глаза Хосока округляются от осознания. — Подожди… так это не сон? Юнги хихикает и качает головой. Отвечает так же тихо: — Нет, не сон. Я тебе говорил, что приеду навестить, помнишь? Вот… приветик. Соскучился по мне? Я по тебе скучал безумно. На лице Хосока вспыхивает буря эмоций. Шокирован, взволнован — и, наконец, его лицо искажается в плаче. Он слабо тянет Юнги за рубашку и пытается притянуть его ближе, нуждаясь в нем больше всего на свете прямо сейчас, и Юнги знает это, тоже это чувствует. Охотно сокращает расстояние между ними и прижимаясь к его губам. Это довольно неловкий поцелуй, Хосок то плачет, то хихикает. Такой беспорядочный, и Юнги любит его за это. Сейчас Юнги в восторге от поцелуя и дает юноше все, чего пожелает его сердце. Обсудить все можно потом. А пока они подчиняются страстным желаниям, которые накапливались в течение последних нескольких недель. Юнги целует каждый миллиметр личика Хосока и всегда возвращается к его губам, потому что это то, чего тот жаждет больше всего. Хосок продолжает цепляться за него, как будто, отпустив Юнги даже на секунду, он отправит его обратно на другой конец планеты, а этого он не позволит. Они не очень много двигаются, так как Юнги уверен, что это будет больно, а он ни за что не хочет причинять боль Хосоку. Делает все возможное, чтобы не давить на его торс, несмотря на то, что Хосок продолжает дергать его за рубашку в попытке приблизить его. Проходит еще некоторое время, прежде чем кто-либо из них возвращает контроль над собой. Юнги прижимается лбом ко лбу Хосока, оба делают неглубокие вдохи, но Хосок, кажется, помнит неудачные события с первого раза, и заставляет себя дышать медленнее. Юнги не может перестать смотреть на него. Он настолько совершенен во всех отношениях, исключительно из-за того, что он не совершенен. Ни один из них не идеален, и в этом вся прелесть. Все это тоже не имеет смысла, но Юнги отказался от поиска смысла. Ему не нужно ничего понимать, кроме того, как много Хосок значит для него. — Как ты… когда… — пытается спросить Хосок, ища ответ в глазах Юнги. Быстро сдается. — Неважно, просто поцелуй меня еще раз. Хотя Юнги смеется над этим отважным усилием, он не против дать Хосоку то в чем он нуждается, так что подчиняется команде буквально через секунду. Он целует Хосока снова и снова, пока они оба не готовы заняться в перерывах чем-то еще. — Помнишь, когда мы переписывались в первый раз после операции? — спрашивает он, делая паузу, чтобы оставить поцелуй на кончике носа, широко улыбаясь, когда юноша морщит нос в ответ. — В итоге, я той же ночью и купил билет… после нескольких часов в Интернете в попытках найти что-то относительно приемлемое. Хосок ахает: — Правда? Так ты не планировал это заранее? — Не-а, — Юнги качает головой. — Я решил быть импульсивным идиотом, но, хэй, я думаю, все прекрасно сложилось. Так что я здесь на десять дней. — Десять дней, — повторяет Хосок. Он звучит и выглядит так, словно пытается перевести сутки в часы или что-то еще странное в этом роде, но в итоге просто кивает. — Окей, это хорошо. Десять дней лучше, чем твое отсутствие. Боже, как я скучал, хен… — Я скучал больше. — Не беси меня. Все такой же дерзкий. Юнги любит это в нем так же, как любит его. — Ладно. Скажем, мы оба скучали друг по другу одинаково, — заключает Юнги. — Тебя это устроит, маленький принц? Хосок одаривает его наиярчайшей улыбкой и сначала ничего не говорит, все еще в восторге от внезапного появления Юнги. Честно будет сказать, что Юнги так же очарован им. Следующие десять дней станут лучшими, он более чем уверен в этом. Просто быть рядом с Хосоком — уже достаточно, даже если они большую часть времени проведут вот так на кровати. Он лишь надеется, что ему разрешат остаться, несмотря на отсутствие приглашения. — Я просто поверить не могу, что ты правда здесь, — Хосок говорит так тихо, почти шепчет. И все еще цепляется за рубашку Юнги. — Как ты это провернул? Что твои родители сказали? А твой босс? А парни? Я снова начал с ними переписываться, но все как в тумане… Юнги по большей части не удивлен такой атаке вопросами, ведь он умудрился продержать все в секрете целых несколько дней. Каждое его действие привело к этой точке, и достигнув своей цели, они чувствует себя гораздо легче — почти невесомо, — и спокойствие укрывает его с головой. Ощущается как обыкновенная усталость, вся энергия потрачена; и теперь он даже не знает, с чего бы начать. В общем, отдыха в самолете оказалось недостаточно, чтобы спасти его от неизбежного. — Скажем так, это было… целое дело. И дело неловкое. Расскажу тебе обо всем очень скоро, — обещает Юнги. — А пока, я бы хотел просто пообнимать тебя… Он не может объяснить, что заставляет его произносить одно дурацкое заявление за другим, но, тем не менее, Юнги игнорирует осевший на щеках румянец. Он сосредотачивается только на реакции Хосока, потому что не может отвести глаз от своего парня с тех пор, как вошел в комнату. Ему очень нравится, когда Хосок хихикает, а затем кивает, соглашаясь. — Снимай обувь, — направляет его сейчас Хосок, снова пытаясь притянуть к себе парня за рубашку, — и ложись рядом со мной. Юнги не это себе представлял, но не может сказать, что ему не нравится прямолинейность, с которой Хосок просит о чем-то. Румянец на его лице усиливается, но он делает то, что ему говорят, без малейшего колебания. Сняв обувь, Юнги поворачивается обратно к кровати, видя, как Хосок медленно отодвигается вбок. В его голове это кажется хорошей идеей, но после недолгих размышлений приходит к выводу, что лучше быть осторожным. — Ты уверен? — на всякий случай спрашивает Юнги. — Я не хочу… случайно сделать тебе больно или еще чего. Кажется, тут не так много места. — Чушь, места полно, — упрямо настаивает Хосок. Он освобождает как можно больше места, насколько это возможно, чтобы не оказаться вжатым в бортик. Затем он хлопает по матрасу, привычный знак — он хочет, чтобы Юнги оказался здесь. — Все будет хорошо. Я маленький, ты еще меньше, так что залезай. — Я не еще меньше, — бурчит Юнги, изображая недовольство от такого легкомысленного заявления, но он уже бежит занимать место. Правда, он отчаянно хочет лечь в обнимку с Хосоком после долгого перелета и нескольких недель разлуки. Тем временем Хосок хихикает еще немного и, как только Юнги оказывается на больничной койке, сразу же закидывает на него руку. Поразительно, что всего несколько месяцев назад он и в мыслях не осмелился бы лечь в таком месте. Он никогда не думал, что можно чувствовать себя комфортно на койке, тем более что больницы вызывали у него жуткую тревогу. Однако сейчас он не может придумать ни одного другого местечка, где предпочел бы оказаться. Откинувшись на матрас, чувствуя тепло тела Хосока, прижатого к его груди, Юнги не припомнит, когда еще чувствовал себя так комфортно и спокойно. Это похоже на жизнь в странной сказке. В глубине души Юнги задается вопросом, как это будет выглядеть со стороны, зайди в палату медсестра или другой сотрудник, но он с легкостью отбрасывает эту мысль. Он не хочет сейчас ни о чем думать. Лучше сфокусироваться на том, ради чего пришел: обнимать Хосока и наслаждаться его присутствием. Хосок уже делает то же самое. Несмотря на гору пушистых подушек, он использует торс Юнги в качестве своей самой любимой подушки из всех. Рука на талии Юнги, дыхание замедляется, как будто он в нескольких секундах от того, чтобы снова заснуть. Однако он не единственный, кто устал и готов вздремнуть в середине утра. — Юнги? Произнесенное шепотом имя заставляет парня вновь приоткрыть глаза, хотя с этого ракурса ему видно лишь макушку Хосока, приютившуюся на его плече. — Мм? Проходит еще миг тишины, прежде чем Хосок отвечает тем же шепотом: — Спасибо, что пришел повидаться со мной. Теперь Юнги полностью открывает глаза. От искренней благодарности в тоне Хосока его сердце немного болит. Знает, что Хосок не привык, чтобы его навещали в больнице не члены его семьи. А Юнги несколько раз навещал его в разных больницах (и в разных странах, можно сказать), и он благодарен за это. Правда. Юнги не чувствует, что заслуживает благодарности за то, что делает то, что он хочется — ему всегда хочется быть с Хосоком. Всегда хочется поддержать его, когда это возможно. Он любит его, в конце концов. Все просто. — Не благодари меня, Сок… — Юнги говорит ему мгновение спустя: — Это моя обязанность. Он знает, что с его стороны глупо использовать слова Хосока из прошлого, но пусть будет так. Юнги не против показаться банальным. — Какой ты банальный, — подтверждает Хосок, тихо смеясь, его голова все еще покоится на груди Юнги. Рука, обнимающая за талию, напрягается, прежде чем Хосок добавляет: — Милый, но все равно банальный. Не в состоянии придумать подходящий ответ на это, Юнги не отвечает вообще. Ну и не важно, через несколько секунд Хосок все равно засыпает. Поскольку делать больше нечего, Юнги почти готов закрыть глаза и сделать то же самое. Спать с Хосоком — одна из многих вещей, по которым он скучал, и он рад, что может насладиться ею снова.

***

Когда Юнги просыпается и видит, что его рассматривает несколько пар глаз, он сразу понимает, что определенно упустил свой шанс произвести хорошее первое впечатление. Не так он представлял себе встречу с родителями Хосока. Вполне возможно, что все могло быть хуже. Есть бесчисленное множество других неловких сценариев, в которых он может оказаться в один прекрасный день, гораздо более неловких, чем быть пойманным в обнимку со своим парнем на больничной койке. Сами сценарии Юнги представить не может: по его мнению, этот — худший из худших. Теперь его несуществующую репутацию не спасти, и он не знает даже, что сказать, с чего начать. Какое счастье, что в этот вопиюще неловкий момент Джиу находится рядом, чтобы все объяснить. Позже Юнги узнает, что она даже писала ему смс с предупреждением, что их родители скоро приедут — предупреждением, которое Юнги не увидел вовремя, так как спал без задних ног. Очевидно, Джиу пересеклась с ними еще в коридоре и кратко упомянула, что у Хосока «очень важный посетитель», чтобы они не слишком удивились, обнаружив незнакомца в комнате своего сына. Тем не менее, все еще удивительно, что этот незнакомец спит с сыночком в одной постели. После того, как Юнги проснулся в наихудшей ситуации, которую только можно себе представить, он не находит слов. Из них двоих говорит именно Хосок; он небрежно объявляет: — Мама, аппа — это Мин Юнги. Мой парень. Сейчас он определенно надевает маску храбрости. Юнги знает. Практически чувствует, как Хосок дрожит рядом с ним, когда он признает факты вслух. Не желая усугублять ситуацию, Юнги думает о том, как бы встать с кровати и принести извинения в виде поклона, но обнаруживает, что не может пошевелиться. Хосок все еще крепко прижимается к нему одной рукой под больничным одеялом. Именно в этот момент Юнги тоже решает быть храбрым. Они в этом вместе, и он нужен Хосоку прямо сейчас. Это непростая ситуация уж точно. Учитывая внезапное появление Юнги, каминг-аут Хосока, раскрытие их отношений и текущее состояние здоровья Хосока, ясно, что его родители не понимают, как реагировать на эти новости. Далее Хосок представляет Юнги как человека, с которым он общался онлайн последние несколько лет, того же человека, которого он встретил в Америке, а сейчас прилетел в чтобы проведать его и провести с ним время. В нервном бормотании также упоминается, что он попросил Юнги приехать, потому что хочет, чтобы он был рядом. Раз Джиу, кажется, тоже состоит в «команде Юнги» с самого начала, она беззаботно добавляет, что Юнги несколько раз приезжал к Хосоку, пока тот был госпитализирован в Америке. Также Юнги — тот самый парень, который любезно подвез их в аэропорт и проводил на рейс. Она ясно выражает свое одобрение, завершая свою мысль фразой о том, что он правда хороший парень и им явно нужно дать ему шанс. С другой стороны, Юнги почти ничего не говорит во время этого неловкого разговора, но он должным образом представился и извинился за неожиданное появление. Он признает, что отчаянно хотел увидеть Хосока лично, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Все карты раскрыты, а Юнги все еще не может сказать, действительно ли они принимают его присутствие. С другой стороны, они на удивление вежливы с ним и не просят его уйти и никогда больше не видеться с их сыном. Они даже не бросают на него никаких злобных взглядов, к чему Юнги больше привык. Так что, даже если они просто вежливы сейчас, чтобы избежать риска расстроить Хосока и тем самым ухудшить его состояние, Юнги благодарен. Он так благодарен и рад, что на него не смотрят свысока, просто потому, что он влюблен в кого-то особенного для него. На самом деле, приятно, когда к тебе относятся с элементарной человеческой порядочностью и добротой. Он все еще чертовски нервничает, когда мать Хосока задает ему вопросы в попытке завязать непринужденную беседу, но, по крайней мере, он больше не чувствует себя обузой. Женщина расспрашивает о его полете, чем он зарабатывает на жизнь, откуда его семья, и она даже проявляет неподдельный интерес, когда он начинает говорить о своей группе. В этот момент разговора Хосок ненадолго берет инициативу в свои руки и бесстыдно хвастается навыками Юнги самым очаровательным образом — трудно удержаться от желания поцеловать его перед всеми. Болтая о рандомных вещах, все вскоре успокаиваются, поскольку большая часть неловкости исчезает. Юнги узнает, что отношения между родителями Хосока в некотором роде противоположны отношениям между его матерью с отцом. Например, хотя в начале его практически допрашивала мать Хосока, становится очевидным, что отец Хосока более общительный. Другими словами, он родитель «на расслабоне». Кажется, ему есть что сказать на любую тему, и его легко слушать; есть в нем определенное очарование, причем довольно знакомое. По сути, Хосок характером отчасти похож на своего отца, в то время как Джиу, кажется, имеет больше общего с их матерью. Например, они обе достаточно вежливы и дружелюбны, но Юнги, конечно, никогда не захочет познакомиться с их злой стороной. Он предпочитает нежные улыбки и любопытные вопросы когтям, которые, он уверен, где-то спрятаны, пока не того не потребует ситуация. В целом, Юнги оценил бы неожиданную встречу на восемь баллов из десяти. День проходит мирно, пока не наступает время обеда, и родители Хосока спрашивают Юнги, нужно ли его потом подвезти до отеля, после чего парень вынужден неловко признать, что на самом деле он еще ни в один из них не заехал. Успевает лишь кратко объяснить, что приехал прямо в больницу из аэропорта, прежде чем Хосок прерывает его: — Тогда тебе стоит провести ночь со мной. Никто не реагирует на это, что делает внезапное предложение еще хуже. Юнги хотел бы спрятаться под больничной кроватью или выпрыгнуть из окна, не причинив себе вреда. Все, что угодно, лишь бы избежать смущения. — Я знаю, стулья из холла не такие удобные, как отельная кровать, но было бы правда классно, если б ты остался, — продолжает Хосок, рассеянно прихлебывая из тарелки теплый суп в перерывах между словами. Он запихивает в рот щедрую порцию риса и добавляет: — Во всяком случае, это всего на одну ночь, поскольку было решено, что завтра я обязательно поеду домой. Да и вообще, ты должен остаться у нас, пока находишься в Кванджу. — Я не знаю, Сок- как бы, я правда не хочу навязываться, — спешит ответить Юнги, пока никто не успел отвергнуть это предложение. — Все было бы иначе, спроси я у вас заранее… но я буду здесь десять дней, ты же знаешь. Мы будем часто видеться. — Ты не навязываешься, дурашка! — настаивает Хосок, не понимая ни единого намека, посланного Юнги. Или намеренно игнорируя все до единого. — К тому же, мы вроде не живем рядом с каким-либо отелями, и тебе придется мотаться каждый день, просто чтобы увидеть меня дома. Будет гораздо проще, если останешься у нас. Верно же, мама? Аппа? Юнги-хен может остаться в гостевой. — В этом правда есть логика, все равно он будет рядом целыми днями, — следующей вмешивается Джиу. — Так что, как по мне, это хорошая идея. Хотя она смотрит на телефон в своей руке и говорит так небрежно, нетрудно сказать, что она полностью сосредоточена на разговоре. Отец Хосока ничего не говорит, но совершает очевидный жест: поворачивает голову, чтобы посмотреть на свою жену, которая, похоже, принимает все решения. Юнги не настолько безрассуден, чтобы смотреть ей в глаза прямо сейчас, боится прочесть в них ответ. Он хочет ущипнуть Хосока за нос за то, что он поставил их в такое положение. Это была бы совершенно другая ситуация, если бы его родители не знали, что Хосок и Юнги встречаются. Они, вероятно, не стали бы дважды думать об этом и с радостью приняли бы его в свой дом или позволили Юнги провести ночь в больнице с Хосоком, если бы верили, что они двое — просто друзья. Хотя, не похоже, что они будут создавать какие-либо проблемы или шалить в таком месте, как это. Хосок восстанавливается, и ему даже не разрешат поднимать руки над головой в течение следующих нескольких недель. Юнги вспоминает ночь несколько недель назад, когда они болтали по телефону, и Хосок хотел поделиться некоторой информацией, которую он узнал в Интернете: там говорилось, что он не сможет заниматься сексом около двух недель после операции на сердце — или, по крайней мере, до тех пор, пока он не сможет подняться по лестнице, не запыхавшись. В то время это его слегка позабавило, но Юнги не знает, почему это воспоминание всплыло в его голове сейчас. Это неуместно, и он не должен думать о таких вещах в присутствии семьи Хосока. Тем не менее, они не этим будут заниматься, когда Хосок физически еще не может выдержать такое. В защиту же его родителей можно сказать, они только сегодня познакомились с Юнги и недостаточно знают о нем, чтобы внезапно позволить ему остаться в их доме на десять дней подряд. В общем, Юнги не обиделся бы, если бы они отклонили пожелания Хосока. Тем более они с Хосоком не помолвлены. Они даже двух месяцев не провстречались. Они просто двое молодых людей, которым очень нравится друг с другом — достаточно, чтобы назвать это словом на букву «Л», хотя Юнги еще не произнес его. — Что ж, — наконец решает мать Хосока, а Юнги задерживает дыхание, пока она не завершает фразу. — Почему бы и нет. Вздох облегчения Юнги — это его тайный способ отпраздновать победу. Помня о хороших манерах, он заранее благодарит их обоих за то, что они позволили ему остаться в их доме, хотя старшие настаивают, что рады его приезду. Конечно, неудивительно, что самый счастливый здесь Хосок, и впоследствии он признается, что никогда раньше у него дома не ночевал друг. Юнги больше не удивляют такие новости, но он, безусловно, рад стать еще одним первым опытом Хосока. Несмотря на то, что Юнги быстро проникся симпатией к родителям Хосока, он втайне рад, когда им пора уезжать. Опять же, это в основном благодаря Джиу, предлагающей им пойти домой и немного отдохнуть, так как они вернутся завтра утром. У них впереди долгий день выписки сына из больницы. Соглашаясь с этим утверждением, они, наконец, желают Хосоку спокойной ночи и напоминают ему, чтобы он не ложился спать слишком поздно, потому что ему тоже нужен отдых, и завтра будет много времени поболтать со своим парнем. Хосок смущается и просит, чтобы они перестали обращаться с ним как с ребенком, а Юнги обещает особо его не отвлекать. Все-таки он еще уставший после перелета и тоже с нетерпением ждет возможности немного поспать. Не проходит и пяти минут после их ухода, как Хосок уже сует свой язык в рот Юнги. Конечно, из-за этого он жаловаться не станет, сам жаждет того же интимного жеста. В течение десяти дней трудно будет удержаться от желания зайти дальше, раз они будут жить под одной крышей. Узнав однажды, каков Хосок на вкус, он не может выкинуть это из головы. Разлука с ним была мучительной, и теперь они вынуждены практиковать воздержание. Вместо того чтобы разочаровываться, Юнги, скорее, видит в этой ситуации некий вызов. Он не пещерный человек и определенно может держать свои руки при себе. Непросто будет, но жизнь тоже непроста. — Эй, — заговаривает Юнги, когда его губы освобождены из плена — Хосок зацеловывает ему шею. — Как думаешь, медсестры мне дадут раскладушку или дополнительную койку, если я очень вежливо попрошу? Хосок смеется, все еще прижимаясь губами к шее парни. Он отвечает: — Я сильно в этом сомневаюсь… Точнее, я бы сказал, шанс заставить их это сделать — ноль процентов. — Черт. Маловато как-то, а? — Ага, но все окей! Ты можешь поспать в моей кровати. — Опять? — когда Хосок уверенно кивает, Юнги фыркает и качает головой: — Я ни за что не выживу целую ночь прижатым к этим перилам… типа, одно дело вздремнуть, но тут речь о часах. А еще я уверен, что наткнусь на медсестру, которая зайдет проверить тебя в ночную смену. В ответ на здравый смысл Хосок лишь произносит: — Боже, с тобой совсем не весело. — Прошу прощения? — Юнги дергает своего парня за растрепанные волосы, а затем не может сдержать собственную улыбку, когда Хосок смеется еще громче. — Я буквально ходячее определение веселья. Посмотри на меня, у меня крашеные волосы и пирсинги. Так что я очень веселый. — Конечно, хен. Если тебя это успокоит, — он оставляет напоследок нежный поцелуй на теплой коже Юнги. После чего отстраняется, чтобы взглянуть ему в глаза и спросить: — Можешь полежать со мной хотя бы сейчас? Незамедлительно Юнги соглашается: — Конечно. И все равно Хосок тянет его за руку, пока снова не ложится в кровать, в те же позы, что и днем — в них было удобнее. Хосок кажется гораздо довольнее, когда снова цепляется за Юнги, как ребенок за любимую игрушку. Юнги уже предвидит, как ему не разрешат вставать в течение длительного времени, поэтому он рад, что ему сейчас не нужно в туалет. Однако, если серьезно, ему это нравится. Обнимаясь с Хосоком и находясь в его объятиях, Юнги чувствует себя непринужденно. Не имеет значения, что он на другом конце света вдали от родителей, которые могли бы его направлять; он в безопасности в объятиях Хосока. Лежат они так долго. Юнги проводит пальцами по волосам Хосока и не думает ни о чем конкретном, пока тишина не нарушается младшим. — Можно я тебя спрошу кое-что немного странное? Не переставая двигать рукой, Юнги отвечает: — Я весь внимание. — Когда ты… решил, что я тебе нравлюсь? То есть, достаточно нравлюсь, чтобы захотеть меня поцеловать и все такое? — Оу, — Юнги хорошенько обдумывает вопрос. А еще размышляет, почему они не обсуждали это раньше, ведь рано или поздно этот разговор должен был произойти. — Ну, не уверен, решал ли я это когда-либо, скорее… Я наконец это осознал? Это происходило со мной на протяжении какого-то времени, а я игнорировал, называл другими именами… до тех пор, пока мне не приснился поцелуй с тобой. Хосок приподнимает голову с груди парня и таращится на него, потрясенный простым признанием: — Приснился? Когда? Это было перед моим сном с поцелуем? Юнги кивает: — Да… эм, помнишь, когда мы впервый раз лежали в одной кровати? После вечеринки на Хэллоуин? Вот тогда мне и приснился поцелуй. Хосок ахает, сделал кое-какой вывод: — Так… Я спал рядом с тобой? — Спал, — подтверждает Юнги, но теперь он вдруг слишком стыдится этого всего. Когда Хосок озвучивает очевидное, все звучит гораздо хуже. Он отводит взгляд и бормочет: — Не бери в голову. Мне и так стыдно. Как истинный приколист, Хосок смеется и спрашивает: — И почему же? Что в этом постыдного? Мне кажется довольно милым, что ты хотел поцеловать меня еще тогда… И это даже горячо, знаешь, спишь рядом со своим крашем и видишь сон, как целуешь его. Словно принимая поражение, Юнги прикрывает покрасневшее лицо рукой: — Заткнись, тебе тоже такое снилось. — Как я уже говорил, во мне ни капельки стыда, — очевидно наслаждаясь ситуацией, Хосок вновь посмеивается, прежде чем оставить короткий поцелуй на надутых губах парня. Это помогает, хоть Юнги этого не признает. Затем Хосок говорит: — Но если тебе вдруг интересно, думаю, какой-то части меня ты как бы... нравился в этом смысле? Удивленный этим фактом Юнги уточняет: — Правда? — Угум… Поначалу бы трудно осознать разницу. Типо, в чем разница между тем, как человек должен относиться к своему лучшему другу, и тем, в кого он влюблен. Поскольку ты мой первый настоящий лучший друг и первая симпатия, которая когда-либо намекала на взаимность моих чувств, я… думаю, я долгое время был сбит с толку. Я знал, что ты мне нравишься как друг, но иногда я представлял, что мы… занимаемся тем, что обычно делают пары, не задаваясь вопросом, почему я вообще думаю о таком. Первые несколько секунд после этого емкого признания Юнги не может подобрать слов. Он никогда не рассматривал возможность того, что у Хосока могут возникнуть романтические чувства к нему столько рано, хотя, следовало просто обратить внимание на все знаки, указывающие на это. Парень также полагает, что в этом ему мешали его различные неуверенности и страхи. Тогда он не хотел представлять, что у Хосока есть чувства к нему, потому что это все усложнило бы, а Юнги ценил то, какой «легкой» был их дружба. Однако теперь, когда он перестал сдерживать себя, Юнги может определенно сказать, что риск того стоил. В итоге он подкалывает: — Вау… это своего рода извращение, Сок. Юнги знает, что Хосок сейчас протянет руку, чтобы ущипнуть его за сосок в качестве мести — только доказывает, что он извращенец, и Юнги не терпится указать на это. Хосок закатывает глаза: — Не в этом смысле. Я имел в виду обычные парные занятия! Типа поцелуев, за руки подержаться… носить вещи друг друга или парные аутфиты, называть тебя моим… а еще мне даже нравилось, когда ты делал вид, что ревнуешь, когда я больше обращал внимания на остальных парней. Это странно? — Не… Странно, если ты там считаешь это странным, — Юнги снова играется с мягкими волосами Хосока, не переставая улыбаться. Ему очень нравится внезапная искренность. — Как по мне, это вполне мило. — В общем, это некоторые из идей, которые были у меня в голове, — Хосок говорит гораздо тише, когда его ласкают так, как ему нравится. Зевает, перед тем как продолжить: — Потом, когда ты наконец поцеловал меня в первый раз… Я перестал сомневаться в себе и точно знал, чего я хочу от этого — нас. Думаю, с тех пор так и было. — Это восхитительно… правда. Теперь чувствую себя немного отстойно от того, как я запаниковал, когда осознал свою симпатию к тебе. Хосок реагирует тихим смешком: — Запаниковал? — Так точно. Был кризис и все такое… не мог сосредоточиться и херово играл на гитаре во время репетиций. — Окей, по-твоему я был катастрофой. — А вот и не был. И не являешься, — надеясь точно передать запутанные мысли в своей голове, Юнги наклоняется достаточно низко, чтобы поцеловать Хосока в макушку. — Ты… буквально противоположность этому, поскольку встреча с тобой заставила меня почувствовать себя более… удачливым? Ты как талисман на удачу. Юнги может сказать наверняка, что его слова возымели именно тот эффект, на который он надеялся: Хосок замолкает на несколько секунд, не зная, что сказать. Всегда приятно быть видеть, как юноша внезапно смущается. Хосок лишь бормочет: — Романтик фигов… — Я правда это имею в виду, — настаивает Юнги. — Кажется, с начала нашей дружбы мне удалось улучшить себя во многих аспектах. Ты этого, может, и не знаешь, но ты правда мне невероятно помог тогда, просто будучи самим собой. Он вспоминает первые дни их дружбы, когда просыпался от новых сообщений от Хосока и обязательно отвечал ему, прежде чем сделать утром что-то еще. Они всегда начинали с того, на чем остановились накануне, продолжая очередной разговор о вещах, которые на самом деле не имеют значения. Однако эти вещи делали их счастливыми. Диалог с Хосоком сделал Юнги счастливым, несмотря на все, через что ему пришлось пройти в то время. Общение с Хосоком по-прежнему привносит в его жизнь счастье, потому что у них никогда не иссякнут темы для разговоров. Поэтому Юнги больше не возражает, что не в курсе каждой мелочи о Хосоке и его прошлом. Его волнует только Хосок в настоящем и Хосок, с которым он хочет быть в будущем. — Так что, думаю, я на тебя так или иначе полагался… и я сейчас здесь, потому что я хочу, чтобы ты полагался на меня. Вот что значит быть хорошим бойфрендом, не так ли? — Все так, — Хосок поворачивает голову, чтобы чмокнуть грудь Юнги, и кладет голову обратно. — Ты лучший бойфренд. Лучшего холостяка, чем ты, и выбрать было нельзя. Юнги негромко смеется на его шутку: — В любом случае, все, что я пытаюсь сказать, это то, что… Я не знаю. Правда не знаю, но я безумно счастлив, что встретил тебя и… чертовски счастлив быть с тобой прямо сейчас, и что это взаимно. Я знаю, что тебе тяжело, а ты все равно улыбаешься, в общем, это нормально, если… тебе не захочется улыбаться. Для меня ты прекрасен любым. Наверное, сейчас в его словах нет никакого смысла, но Юнги все равно, и он не может остановиться. Ему нужно сказать все это, пока не стало слишком поздно, потому что он не знает, что произойдет дальше, а он действительно не хочет жить с сожалениями. Уже не хочет. Не тогда, когда дело касается Хосока и всего, что они сделали вместе. На эту бессвязную речь Хосок смеется — так нежно и тихо, так смущенно и красиво. Все его черты Юнги будет обожать и лелеять до тех пор, пока ему это позволено. Вот что значит быть влюбленным в кого-то. — Что ты хочешь этим сказать, хен? — Я люблю тебя, Хосок. Юнги не нужно заставлять себя произносить эти слова. Они слетают с его губ сами. Все кажется таким естественным, и именно это позволяет ему сказать правду. Ему больше нечего скрывать. Кроме того, это одна из причин, по которой он вообще находится здесь, в Кванджу. Он не просто отчаянно хотел быть там, чтобы поддержать своего парня, но и хотел сказать ему именно эти слова. Итак, Юнги говорит. Не знает, что ожидает получить в ответ. Его мозг никогда не задумывался об этом до этого момента, так что когда Хосок становится совершенно неподвижным и ничего не произносит, Юнги не уверен, что делать. Должен ли? Он никогда не планировал этого, потому что он вообще ничего не планировал. Последние несколько недель он был Мистер Импульсивность, и он думал, что это к лучшему. Теперь не так уверен. Юнги заикается: — Это... э-это н-нормально, если ты не- — Можешь повторить это еще раз? — Оу, — он останавливается, когда его перебивают, пытается обработать просьбу. Дыхание Хосока стало поверхностным, и он все еще цепляется за талию Юнги, будто слишком боится отпустить его. Юнги понимает это чувство. Он все понимает и поэтому без колебаний повторяет: — Я люблю тебя. Очень, очень сильно. — Еще?.. — Я люблю тебя. — И еще разочек… — Я люблю тебя. После четвертого раза, вместо того, чтобы попросить еще, Хосок поднимается с груди Юнги и глядит на него сверху вниз блестящими глазами и улыбкой — такой широкой, что она почти ослепляет. К счастью, Юнги привык смотреть на солнце. Он не боится обжечься, зная, что солнце никогда не причинит ему вреда; скорее, оно согревает его в самые холодные ночи и сопровождает в пути. Так что Юнги не боится. Он не может бояться того, кого любит больше всего на свете. Он все еще не боится, когда солнце наклоняется ближе и шепчет те же самые слова в его приоткрытые губы. — И я люблю тебя.

***

Прошло шесть месяцев. Каждый день приносит новые испытания и перемены — и они приветствуют их с распростертыми объятиями. Лето приносит с собой жару, поздние закаты и слишком много дневного сна. Эти дни он проводит, играя на улице с друзьями и со своим парнем, но еще больше дней проходят в комфорте спальни с кондиционером — ну или в машине, ведь в последнее время они частенько куда-нибудь ездят на машине Юнги и порой занимаются в ней любовью. Эти дни проводит, исполняя музыку в стенах душной студии вплоть до заката, им нужно подготовиться к концертам, а сыграть для каждой топлы им хочется безупречно. Да-да, концертам. Не к одному; видимо, летом всем хочется послушать живой музыки. Тем не менее, это весело. Парни получают массу удовольствия, потому что играть живую музыку для аудитории и было их целью, и каждая возможность, за которую они цепляются, позволяет им заявить о себе миру. Пока они все еще играют на местных площадках с небольшими толпами пьяных студентов, но каждое шоу такое же запоминающееся, как и предыдущее — они выкладываются по полной. Также помогает то, что они создали демо-альбом, чтобы как-нибудь оказаться на площадках и в других уголках света. Процесс медленный, и они все еще разрабатывают свой имидж, но это увлекательно, и именно так и должно быть. Им не хочется, чтобы музыка стала для них рутиной. Чем больше работают, тем круче отдыхают; неудивительно, что они оказываются на пляже уже во второй раз за первые пару недель лета. Именно симпатичный парень Юнги настаивает на том, что мальчики заслуживают перерыва, возможности отложить свои тяжелые инструменты и окунуть ноги в прохладную океанскую воду. Никто не может устоять перед такими хитрыми искушениями, и поэтому все соглашаются. Все, включая Тэхена и Чимина, которые в последнее время частенько зависают в студии. Парочка присвоила себе звание личных промоутеров Starless Skies и даже придумывает «эджи» дизайны для футболок. Из-за их преданности делу никто не против их присутствия. Сейчас Юнги валяется на пляжном одеяле с огромным зонтом, спасающим его от солнечных ожогов. Сегодня День независимости, а значит, на пляже множество людей: друзья, родственники, туристы, но Юнги равнодушен к толпе. Он только что вкусно пообедал, легкий ветерок освежает его в тени, и он планирует подольше вздремнуть. До захода солнца у них еще есть несколько часов, после смогут запустить фейерверк, так что пока он отдохнет и насладится этим моментом тишины. — Хен! Или нет. Соломенная шляпа, которую Юнги надвинул на лицо, снята без его разрешения. Зная, что он будет страдать от последствий, если проигнорирует незваного гостя, он открывает глаза — и его встречает улыбка в форме сердечка и большие красивые глаза. Глаза, наполненные дьявольскими намерениями, это точно. — Чего разлегся? Мы разве не собирались поиграть в волейбол? — спрашивает Хосок, стоя на коленях перед головой Юнги, так что его лицо перевернуто. Каким бы красивым ни было его лицо, Юнги замечает его обнаженную грудь и шрам по центру. Поблек с тех пор, как Юнги впервые увидел этот шрам несколько месяцев назад. Трудно поверить, что уже прошло столько времени. — И вообще, ты обещал, что мы будем вместе строить замки из песка. Вставай. Вот что уж не изменилось, и вряд ли когда-либо поменяется, так это требовательность Хосока. — Я обещал это в прошлый раз, и замок из песка мы в итоге сделали, — поправляет Юнги. Он тянется к шляпе в надежде вернуть ее, но Хосок поднимает ее выше в воздух и улыбается ему, всегда такой озорной. — Сок. Я устал, теперь дай мне вздремнуть. — Давай договоримся, — предлагает Хосок, но Юнги уже недовольно стонет, прежде чем слышит предложение от своего коварного парня. В любом случае, легко догадаться, что он скажет. — Я позволю тебе вздремнуть… после того, как мы построим замок из песка. Я хочу сделать его гораздо лучше, чем в прошлый раз, и Тэхенни сказал, что хочет помочь! Так что вставай. И снова Юнги отвечает стоном, на который ему отвечают громким смехом и влажным поцелуем в лоб. Просто чтобы повредничать, он вытирает пятно и притворяется, что ему это не нравится; бессмысленно, так как Хосок целует его во второй раз. Зная, что он проиграл, Юнги сдается. Он продолжает сдаваться, когда Хосок наклоняется, чтобы вместо этого поцеловать его в губы. Юнги прикидывает, что в таком случае он не против пободрствовать. Очевидно, потому что целоваться с Хосоком — одно из его любимых занятий. А поцелуй с Хосоком на пляже наверняка находится на вершине этого списка. Это длится недостаточно долго, но ничего страшного. Юнги знает по личному опыту, что позже он обязательно получит в награду еще больше поцелуев. — Ты идешь? — спрашивает Хосок, и теперь улыбка на его лице менее ехидная и более сладкая. Юнги улыбается в ответ своему парню, прежде чем медленно сесть. Честно говоря, он совершенно забыл об игре в пляжный волейбол в нескольких метрах слева от него. Он видит, как Чонгук летит по песку в попытке достать мяч, и, похоже, на этот раз он борется с Сокджином. Намджун стоит в стороне с тающим эскимо в руке, подбадривая их. Тем временем Тэхен и Чимин все еще играют у воды, держась за руки и прыгая по небольшим волнам, накатывающимся на берег. Похоже, они отказались от идеи собирать ракушки — на переполненном пляже, где людей видно и далеко за горизонтом, это задачка не из легких. Возвращая свой взгляд к Хосоку, Юнги полагает, что ему нечего терять — кроме времени на сон, конечно. Уверен, что не пожалеет об этом. Юнги никогда не пожалеет о каждом драгоценном моменте, проведенном с любимым человеком, который — вот удача — любит его в ответ. Когда Хосок протягивает к нему руку, Юнги хватает ее, не задумываясь. — Ты у меня в долгу за это, — бормочет он полушутя, пока Хосок поднимает его с земли. Как всегда, солнце наполняет его сердце радостным смехом и бесконечной любовью.