Сколько в тебе любви? Хватит нам на проезд. Мои карманы совсем пусты,
даже любви в них не место. ooes – "Магия"
10 лет спустя.
– И вновь этот бокал я хочу поднять только за вас двоих, мои дорогие! – парень, лет двадцати пяти с виду, держал в руке бокал терпкого бордо, громко произнося тост, наверняка мешая другим посетителям ресторана, но в данный момент, уже повеселевшего паренька это мало волновало. – Хоть я и не был с вами в этот день десять лет тому назад, но хочу сказать, что... кхм... в двадцать шесть лет дожить до оловянной свадьбы – не каждый сможет! Я вот бы не смог. – сидящая рядом блондинка дернула его за пиджак, мило улыбаясь под смешки друзей. – Извини, дорогая! Но такой любви, как у Жана с Микасой, надо ещё поучиться! – Спасибо, Конни, нам очень приятно. – Микаса тактично прервала поток не совсем трезвых, но искренних мыслей друга, протягивая бокал навстречу к гостям. Их собралось не так уж и много – Кирштейны не хотели слишком пышно отмечать юбилей, их ещё ждала поездка в Париж – на родину матери Жана и встреча с его бабушкой и дедушкой по маминой линии. Жан предупреждал, что они ещё более религиозны, чем Лизетта, и Микасе было просто любопытно, как же ведут себя ещё более религиозные люди, чем её свекровь. Но хотя бы причины, почему она всё ещё не занимается реставрацией сгоревшего Нотр-Дам-де-Пари, да, Лизетта и такое у супругов спрашивала, ей точно не придётся искать. – Мама, Жизель обкакалась! –к столу со стороны детской зоны подбежала темноволосая девчушка лет девяти, держа на руках чем-то похожую на неё малышку – явно сестренку. – Изабель! Так за столом не выражаются. – смеясь, возмутилась Микаса, под ещё один смешок собравшихся друзей, пока Жан забрал малышку на руки. – Я разберусь, дорогая, не переживай. – Микаса протянула ему сумку, где лежали подгузники для полуторагодовалого ребёнка и заботливый отец удалился вместе с ней в комнату матери и ребёнка. – Я вот всё удивляюсь, Мик. – начала русоволосая девушка. – Честно говоря, я бы так не смогла... Нет, правда! Двадцать шесть лет и уже второй ребёнок. Я то на первого всё не решаюсь, хотя Николло уже намекает и тебя в пример каждый раз ставит, а я даже представить себя матерью боюсь! – И зря, Саша, ты уже отличная крёстная мама для Жизель. А вообще... я и сама не знаю. Десять лет назад всё было по-другому. Та мать, которая возилась с новорожденной Изабель, и та, что полтора года назад родила Жизель – две разные женщины, я вас уверяю. Да и Изабель... тяжело досталась, роды были просто адом, я действительно думала, что умру. А Жизель, по сравнению с ней, вышла, как по маслу, уж извините за подробности. – Изабель вы вообще в семнадцать лет родили же? – Микаса родила. Ей чуть меньше месяца до семнадати не хватило. – вернулся за стол Жан, держа на руках дочку. – Она меня на роды не пустила. Так что я даже помочь не мог, а вот когда Жизель рождалась, я сам пуповину перерезал! –гордился собой Жан, поцеловав доченьку в пухлую щёчку. Малышка что-то пролепетала в ответ, потянувшись к щетинистой щеке мужчины под умиляющихся гостей. – Но родила‐то всё равно я! И Изабель, и Жизель. Держать за руку – это не выталкивать из себя почти девять фунтов. – хмыкнула Микаса, под кивающего Жана. – Кошмар... Нет уж, избавьте, я рожать точно не буду! – подняла руки Саша. – Девять фунтов! Это же... Боже... как они оттуда вообще смогли вылезти? – она согнула указательный и большой палец в манере круга, судя по всему показывая размер среднестатистического входа во влагалище. – Во время родов там всё растягвается до такого. – Микаса соединила большие и средние пальцы разных рук, образуя ими круг, диаметром около десяти сантиметров. – А за это ли не выпить! – встал Конни, подливая в бокалы вина. – За женщин! – За женщин! – подхватил Жан, вновь чокнувшись с гостями. Микасе не верилось, что прошло уже десять лет. Время нещадно летело, а дети росли с невероятной скоростью. Даже Изабель, которой, как казалось молодой матери, не вырасти никогда и вечно орать по ночам, через четыре месяца должно было исполниться десять. Её второй юбилей... И с Жаном они жили столько же. Десять лет назад она считала это адом. Днями не бывала в их квартире, подаренной на свадьбу родителями Жана, не спала с ним в одной кровати, что уж говорить об интиме. А сейчас... а сейчас Жан держал на руках их общую доченьку и бесконечную радость отца – Жизель Кирштейн. Но последнее не говорило о том, что Жан не любил Изабель – их с Микасой красавицу. Первый взгляд на неё, когда ей шестнадцатилетней положили на живот только что родившееся розовое чудо, и она уже не посмела назвать её "уродцем" никогда в жизни. Она была похожа с матерью, как две капли воды, хотя Микаса видела одно очень существенное лишь для неё отличие – у ребёнка даже в детском возрасте намечались острые скулы, в отличие от мягких щёчек Микасы. И она знала чья это была черта. Изабель, к приятному удивлению Жана и Микасы, родилась абсолютно здоровой. Ни во время беременности, ни после рождения не наблюдалось никаких аномалий в физическом или психическом развитии ребёнка. И Слава Богу. Он пощадил бедное дитя, не виновное в грехах родителей. От Изабель не держали в тайне то, что Жан не являлся ей родным отцом, хотя опять же, он никак не разграничивал между собой родную и приёмную дочь. На вопрос где же её родной папа, Микаса не отвечала. Слишком уж рано девочке было знать о том, что её умерший дядя и есть её отец. Изабель знала Эрена и всегда говорила маме, что тоже бы хотела брата-близнеца. Всегда с восхищением разглядывала детские и юношеские фотографии Микасы с Эреном. Они были на могиле, и довольно часто её посещали, но в первый раз Микаса осмелилась туда прийти только после рождения дочери. Сколько часов она тогда рыдала у могилы брата – не скажет никто, она и сама потеряла счёт времени. Тогда и пришлось принять, что Эрен не просто ушёл и не возвращается. Он умер. А оттуда не вернулся ещё никто. Микаса всё представляла этот разговор с дочерью. В любом случае, она должна будет знать, ведь по их с Эреном вине, дочери придется с осторожностью заводить собственных детей. Не смотря на то, что на ней генетика не сыграла злую шутку – далеко не факт, что аномалии, связанные с кровосмешением обойдут внуков Микасы. Но это казалось будет так не скоро, что не было смысла сейчас и переживать об этом. Жалела ли Микаса? Точно нет. Она до сих пор вспоминала жизнь, проведенную с Эреном и искренне скучала по ней, пусть он и наверняка гневается, видя её с небес... ну или из-под земли. Да, она вот такая, любила и любит собственного брата, и что с того? Жан, уже десять лет являющийся её мужем и рядом не стоит с той бешеной страстью, с тем желанием быть не просто вместе – быть друг другом, единым целым, что и было у Микасы с Эреном. Но стоит отдать должное Жану. Он был невероятно терпелив. Если для большинства мужчин свадьба – это полная победа, когда ты окончательно сделал женщину своей, то для Жана – это было лишь начало пути. Первой брачной ночи десять лет назад у них не было. Она произошла без малого около пяти лет назад. То есть... законный, даже перед Богом, муж Микасы ждал исполнения супружеского долга пять лет и даже в сторону других женщин не смотрел. Случись бы такое – Микасе было бы плевать на католический запрет на развенчивание. Она бы никогда не вернулась к Жану, плюс ещё бы полсостояния утащила с собой. Ужасно, что приходилось об этом думать, но Жан в этой жизни не исключал уже ничего. У него никогда не было права на ошибку в отношениях с ней и, стоит отметить, что он их и не допускал. Конни, лучший друг Жана, с которым он познакомился в универе, всегда шутил про то, что Жан – самый настоящий каблук. А Кирштейн этому не противился. Благодаря этому рядом с ним была любимая женщина и две замечательные родные доченьки. Изабель тоже родная, никак иначе. Мужчина просто не позволял себе думать по-другому. Он любит мать, а у мужчин отцовский "инстинкт" проявляется только от любви к женщине. Раз он любит мать, значит и полюбит её дитя. Разве есть разница, кто кончил? Гораздо важнее то, кто вставал по ночам, кто кормил, держал за крохотные ручки, пока такие же ножки делали первые шажки, кто слышал первое "папа", кто отвел в первый класс. Жан был настоящим отцом для Изабель, никак иначе, как Кирштейн. Когда Микаса согласилась зачать второго ребенка – счастью мужчины не было предела. Случилось это больше чем спустя семь лет брака, но всё же случилось. У них должна была появиться вторая маленькая радость. Финансы позволяли. Жан был вице-президентом судостроительной компании отца. Наконец-то он полностью разобрался во всех тонкостях ведения бизнеса, поступив после школы в один из лучших вузов страны, естественно благодаря связям вышеупомянутого. Воротить носом не приходилось – Микаса тогда недавно родила Изабель, и Жан, как никогда, осознавал свою ответственность за девочек. Спасибо родителям Жана и, на удивление, Микасы за полное финансовое обеспечение во время учёбы парня. Микаса же высшее образование так и не получила. Она еле закончила выпускной класс, вымотанная родами и уходом за новорожденной, так что поступление отложила, а по мере роста Изабель, осознала, что не очень-то и желала где-то учиться, а потом и работать. Ей нравилась роль домохозяйки, а мечты о работе в больнице вспоминались страшным сном. У неё был муж и потрясающие свёкр и свекровь. Она даже прекрасно делала вид, что принимает католические замашки Лизетты, тащившей её в храм по поводу и без. И девочкам постоянно Библию цитировала, расплакавшись, когда Жизель пролепетала что-то похожее на "Иисус". Кристиан же искренне нравился Микасе, он являлся хорошим отцом, не лезшим в семейные тонкости молодых, как та же Лизетта, которая сразу после рождения Изабель пристала к Микасе с мыслью о втором ребёнке и о том, что погодок воспитать легче. Микаса, на тот момент не представлявшая как может заниматься сексом со своим мужем, много спорила со свекровью, прося не лезть в их постель. Родители Микасы уж совсем в семейную жизнь детей не лезли. Они всё сделали ещё до свадьбы, очень "хорошо" устроили жизнь дочери и больше не лезли. До умопомрачения любили своих внучек и баловали их дорогими подарками, чему всегда удивлялась Микаса. Откуда у родителей, которые в их с Эреном детстве иногда не могли купить булку хлеба, сейчас находились огромные суммы на подарки внучкам? Видать, не даром говорят, что внуков любят больше. Но и в этом вопросе Карла до рождения Жизель, иногда старалась как можно мягче разузнать: Когда ж ещё внуки и внучки будут? В общем, всех интересовал секс Жана и Микасы. Кроме самой Микасы. Она особо не помнила как решилась сделать это с ним в первый раз, к тому же, это был самый первый в жизни секс Кирштейна. Да-да, вот так вот живешь пять лет в браке, испытываешь все "прелести" воспитания маленького ребёнка, а всю суть процесса, по его созданию, так и не познал. Но ничего. Познал, когда Микасе надоели игрушки и она, немного подвыпившая в преддверии их первого юбилея, сама решила сделать Жану, так долго терпевшему её поведение, неплохой такой минет, а после и согласилась на вагинальный секс. Первый раз с мужем Микасе откровенно не понравился. Ощущения совсем не те, что были с Эреном, но куда уж теперь выбирать. Так, как было с Эреном – не будет ни с кем, это нужно было принять, тем более Жан, впервые занявшийся любовью, и не должен был удивить особыми умениями. Этот бедолага даже с кунилингусом косячил раз пять точно, активно облизывая вход и совсем не прикасаясь к клитору. Микасе, как настоящей учительнице, пришлось наглядно всё показывать и объяснять особенности женского организма человеку, на отлично закончившему химико-биологический профиль школы. Даже хорошо, что он потом на управленца пошел... Жизель же пара зачала, когда Микаса немного заскучала по пелёнкам и распашонкам. Девочка родилась такая же похожая на Микасу, а соответственно и Эрена, что было приятно для Микасы, пусть это и не была уже его дочь. За что, ко всему прочему, Микаса часто испытывала душевные муки. Но черты Жана тоже были, что приятно было уже для самого Жана. И только для него. Мужчина, кажется, полностью забыл про существование когда-то брата-близнеца Микасы, поэтому в его понимании стакан всегда был наполовину полон – Изабель и Жизель были похожи на Микасу, а не на Эрена. Всё потихоньку наладилось. Микасе иногда даже казалось, что она испытывает... ну... эту самую... любовь. Не ту, что срывала крышу в подростковом возрасте, а более осознанную, которая пришла с годами из-за бесконечной заботы и уважения со стороны супруга. Она часто задумывалась о том, что совсем не достойна Жана и даже делилась с ним этим, на что он всегда возмущался: для него не было дня счастливее, когда он узнал, о том, что они поженятся, как он и мечтал. Для Микасы тот день был похоронами своей прошлой жизни. После этого родилась какая-то совершенно новая Микаса. Та, которую бы прошлая ни за что не узнала. Любящая мать и... заботливая жена, разве могла шестнадцатилетняя Микаса видеть себя такой? Эрен всё же часто всплывал у неё в голове и в памяти. Каким бы замечательным и заботливым не был Жан – он никогда не будет заменой любимого брата. Пусть и грубого, и иногда жестокого, даже по отношению к сестре. Но такого родного... Она скучала даже по той боли, которую изредка причинял ей Эрен. С годами она забыла абсолютно все их ссоры, оставались лишь светлые воспоминания, которые Микаса боялась потерять. Хуже всего было, когда Микаса вспоминала об Эрене во время секса с Жаном. Один раз... она даже осмелилась представить перед закрытыми глазами своего брата, впервые за долгое время тогда достигнув оргазма. Опять же, Жан не был плохим любовником, он быстро учился с тех пор, как секс у супругов стал регулярным. Он просто был не тот... Не Эрен... Один раз, чуть ли не прокричав его имя во время оргазма, Микаса прекратила представлять умершего брата. Собственно с того момента и изредка достигая пика. Так забавно, что когда-то она верила в то, что Эрен не умер и скоро должен был вернуться. Она что-то ещё думала про спасение её из ада... Но он не спас. Герой не защитил свою принцессу. Героя никогда не было. Если бы Эрен не умер, он бы не допустил того, чтобы Микаса вышла за Жана и спустя много лет довольно странного брака, родила ещё и ребёнка. Эрена пора было отпустить и освободить сердце, чтобы такое хрупкое, начавшее появляться к Жану чувство, укрепилось и разрослось. У них с Жаном была семья и быт, успешная карьера кормильца семьи, прекрасное воспитание детей хранилицы семейного очага, пентхаус, загородный дом, машины, путешествия несколько раз в год, если позволяла работа Жана. В общем, целая жизнь... была. – Да- да... при приватизации большинство заводов оказались у частных владельцев, а конструкторские бюро – в государственной собственности. – Жан вошёл в спальню, где уже готовившаяся ко сну Микаса наносила увлажняющий крем на руки. – Загрузка большинства судостроительных заводов государственным заказом не превышает пятидесяти процентов, а конструкторских бюро в настоящее время составляет более девяноста! Передача в тот или иной холдинг ставила бы предприятия, не вошедшие в данное объединение, в неравное положение и ограничивала бы конкуренцию в отрасли. Поэтому, например, включение проектных бюро в Объединенную судостроительную корпорацию в виде самостоятельных участников обеспечит необходимую равнодоступность их интеллектуального потенциала. – Микаса пыталась понять хоть слово из того, что рассказывал Жан кому-то по телефону, наверняка опять решая что-то по работе. Мужчина медленно раздевался, для начала около столетия провозившись с застёжкой на ролексах, и его жена уже успела возмутиться тому, что какие-то там люди с работы звонят ему около одиннадцати вечера. Что за срочность такая? У него вообще-то юбилей свадьбы, они могли бы и чем-нибудь поинтереснее заняться... – Жизель так интересно носиком шевелит во сне, ты не замечала? – уже по приезде домой Жан переложил уснувшую в детском кресле автомобиля Жизель в кроватку, а Изабель, очень утомившаяся с торжества, отрубилась, только забравшись на свою огромную кровать в детской. У девочек были отдельные комнаты и отдельные гардеробные с платьями самых известных брендов, дорогие украшения, современная техника – Жан ничего не жалел для любимых дочек. Он хотел даже нанять лучших нянь, со знанием разных языков, но здесь была против уже Микаса, не желающая доверять своих малышек другой женщине. Она просто не могла видеть их на руках у другой. Появлялось непонятное чувство ревности и того, что только она для них лучшая няня, потому что сама выносила и родила. Эту связь между ней и дочерьми не разорвёт никто, она, как невидимая пуповина связывала узами сердца матери и её малышек. – Замечала, а знаешь в кого это у неё? – прошептала Микаса, присаживаясь на мужа сверху, когда он расстегнув рубашку, присел на кровать, невольно отвернув от неё вид его обнажённого торса. Всё-таки фигура у Кирштейна была отменная, да и Микаса не отставала, после родов проведя целую вечность в спортзале. Хоть супруг и не жаловался, ей было некомфортно с никогда не свисающими раньше её боками и дряблой кожей живота. Она даже успела сделать подтяжку груди сразу после того, как Жизель полностью была прикормлена и сама отпустила грудь, больше не притронувшись. – Да ладно? Я тоже? – изумился Кирштейн. – Ты в следующий раз хоть на видео записывай. – Тоже мне! Буду я в следующий раз следить за твоим сном. Хотя, будет что показать подписчикам в инстаграме. А ещё можно будет два видео вставить, где шевелишь своим носиком ты и Жизель, и подписать: папа и дочка. – О нет, миссис Кирштейн, спать я сейчас точно не собираюсь. – Жан нежно провел по белью Микасы от лобка и дальше, выдыхая это почти в губы. – Так что в следующий раз сделаешь свои трогательные видео. – Мх, видимо уж очень хочется получить свой подарок на оловянную свадьбу? Сначала минет, а потом в позе наездницы? – Микаса опустила руки, ловко растегнув ремень и пуговицы штанов. – А вот и нет, дорогая. Сначала я вниз, а потом как пожелаешь. – и вновь Жан делал только лишь так, как пожелает его королева. Его единственная богиня, рядом с которой даже самый настоящий Бог не стоял, как хорошо, что Лизетта не могла услышать его мысленные рассуждения. Жан приподнял жену на руки, аккуратно спустив бельё, поставил её коленками на кровать, спустившись к промежности. Провел языком по окружности входа, собирая солоноватую на вкус смазку Микасы и поднялся к клитору, уже будучи знакомым с органом женского удовольствия. Запах жены сводил его с ума. Микаса вздохнула, издав полустон и запустив руку в русые волосы мужа, прислоняя его лишь ближе к себе, обостряя ощущения. По мере работы языком Жан начал постепенно вводить в любимую пальцы, раз за разом желая их заменить своим членом поскорее, но не мог поступить так с ещё не закончившей Микасой. Девушка же, почувствовав, что однообразные шевеления языком уже перестали будоражить, простонала настолько громко, насколько могла себе позволить в пентхаусе, где на втором этаже спали её дочери, к сожалению, в очередной раз имитируя оргазм. Расстраивать Жана, уж очень не хотелось. Лишь после этого Кирштейн позволил себе полноценно войти в неё, сменив позу. Микаса всё также тихо стонала, широко раскинув ноги, специально нанесла больше лубриканта, давая Жану полную свободу действий или же желала почувствовать уже что-то другое, кроме секса в миссионерской позе, заезженной за пять лет. Как-то слишком по-христиански... не хватало, чтобы Жан сейчас ещё и третьего ребенка предложил завести. – Дорогая... – сквозь собственные вздохи и постанывания начал он. – Может быть... ну... ещё сына сделаем? - Жан совершал поступательные толчки, чувствуя приближение оргазма. Микаса, видимо, за десять лет научилась предсказывать будущее. – Только попробуй, Кирштейн, и я в следующий раз воткну свою спираль тебе в уретру. Как раз почувствуешь,что такое роды. Нет, серьёзно, сам себе сына рожай, я третий раз на такое не пойду. – Пара остановилась на выборе внутриматочной спирали, как методе контрацепции. К счастью, об этом не знала Лизетта, прочитавшая бы целую проповедь о том, что контрацепция – грех. Нужно рожать столько детей, сколько даст Бог. Только почему-то сама являлась матерью только одного ребёнка. Микаса развернулась боком, не желая больше думать о матери Жана, хотя даже это было интереснее, и меняя позу в желании хоть так ощутить хотя бы что-то. Ну и дерьмо. Секс на оловянную свадьбу, а в плане постели у них было лишь пятилетие – то есть деревянная свадьба, был одним словом, таким же. А жаль, могли бы за десять лет, ну хорошо, за пять... достаточно хорошо друг к другу приноровиться, и Жан бы уже давно так сделал, если бы Микаса говорила о том, что ей приятно, а что нет. Но Микасе это было просто неинтересно. И перед глазами всё ещё желал появиться другой... Который точно знал её тело, как своё собственное.♊🔥
– Я не знаю как Жизель перенесёт полёт в бизнесе, так что выбирай лучше первый класс. – Микаса забирала дочку из частного садика, увозя её в коляске и разговаривая с мужем по телефону. – Нет, Жан. Тогда найди такой самолет, где первый класс будет. В бизнесе мы можем помешать другим пассажирам, если Жизель начнёт капризничать. А она начнёт, ты же её знаешь. – Хорошо, тогда придётся отодвинуть отпуск, потому что на даты моего, такого самолета нет. – донесся голос с другого конца связи. – Отодвигай. Как раз Изабель дозанимается этот месяц в школе балета, мы ведь занятия наперед оплатили до конца октября. Я понимаю, деньги – не проблема, но Бель так нравятся эти занятия, преподаватели с раннего возраста говорили, что у неё настоящий талант. Как раз в Париже сможем показать её известным балейтместерам, они оценят её по достоинству. Тем временем над предзакатным городом начали сгущаться тучи закрывая всю красоту неба. Совершенно неизвестно откуда. Микаса даже и не заметила, как начался дождь. Доставать зонтик, везти коляску и разговаривать по телефону с мужем, было крайне неудобно, но девушка всё же пыталась совместить эти действия, чуть ли не потеряв управление над коляской. Какая-то она сегодня рассеянная. Жизель что-то агукала на своём детском, пока Микаса, подозрительно оглядываясь, поняла, что осталась на улице практически одна, идя по мокрому асфальту. Видимо, все люди, не подготовленные к местному климату и внезапным дождям – разбежались кто куда. Впереди она увидела лишь один мужской тёмный силуэт. Бедняга был без зонтика, но его, кажется, это не волновало. Он стоял посередине асфальтированной тропинки около парка через который должна была идти Микаса, и она спокойно пошла дальше, хоть и приближаясь, чувствовала непонятную дрожь в ногах. С каждым шагом она ускорялась, будто ноги сами несли её... будто неведомая сила тянула к незнакомцу. Или очень даже знакомому мужчине. Микаса почти впритык подошла, а вернее сказать, подлетела к парню, испытывая сотню различных эмоций одновременно. Телефон выпал где-то по дороге, оставив супруга в совершенном непонимании происходящего. Знакомый незнакомец снял чёрную кепку, растянув губы в недоброй ухмылке. – Ну здравствуй, сестрёнка.