Мне не нужно твоё сочувствие.
Я просто хочу, чтобы кто-то был рядом.
Видимо, я — трусиха
Mitski – "Nobody"
Оставшись наедине с самой собой стало не по себе. Это произошло впервые после того, как ушёл Эрен. Именно ушел. Она не смела называть это по-другому. Кажется, наступила пора, когда Микаса должна была научиться находится в одиночестве, пусть от этого и было ужасно некомфортно. Без Эрена она не чувствовала себя целостной. Они действительно половинки друг друга. Одна судьба, разделенная на две жизни. Не просто близнецы. Близнецовое пламя. Пока здесь находился Жан, пусть и порядком надоевший своим присутствием, Микаса не ощущала весь груз одиночества, свалившийся на неё с его уходом. То есть в каком-то смысле, пока Кирштейн находился здесь, ей было легче переносить потерю Эрена. Дело даже не столько в самом Жане, сколько в чьем-либо присутствии. Только сейчас Микаса осознала насколько боялась остаться одна. – Даже поговорить теперь не с кем, поэтому с тобой буду. – начала Микаса, положив руку на живот. – Ты так-то мне всё будущее портишь, ты знал? Или знала. Хм, даже не знаю кто ты. И как назову тоже не думала пока что. Не уродцем же, как я тебя сейчас называю. – она немного погладила низ живота, не ощущая абсолютно ничего. У неё даже живот ещё не начал расти. Ни на сантиметр, хотя уже шла пятая неделя. Может быть она какая-то не такая мать? Или просто не готова... Разве вообще можно подготовиться к тому, что внутри тебя будет жить новый человек? А в случае Микасы... так вообще не самый обычный человечек. В палату зашла медсестра, проверяя капельницу и даже не собираясь разговаривать с Микасой. Но у девушки были другие планы. – Девушка, скажите, почему у меня не растет живот? – Микаса подняла на неё свои любопытные глаза, в ожидании ответа. – С ребенком всё в порядке? – Плод ещё слишком маленький, он помещается в стандартном размере матки. Активно расти стенки будут только после шестнадцатой недели. Вас не беспокоят никакие боли? Кровотечения больше не было? – Нет. В физическом плане я чувствую себя нормально, только... небольшая слабость присутствует. – Это нормально, вам прописывали слишком много успокоительных, они расслабляют организм и вам может казаться, что сил ни на что нет. Ну не это ли повод отдохнуть? – Микаса кивнула, устраиваясь поудобнее, только капельница немного мешала расслабиться полностью. Проснувшись, девушка увидела перед собой маму, проверяющую её анализы. Женщина улыбнулась, погладив Микасу по щёчке. Девушка взяла ладонь матери в свою, потянув к другой щеке тыльной стороной. – Извини, что мы даже толком никак не порадовались за тебя. – начала Карла, поправляя плед на Микасе. – Я с вашего раннего детства представляла тот день, когда ты окажешься в положении. И я, как хорошая мать, смогу с тобой всем поделиться. Узнать о том, что чувствуешь ты, пока беременна, что почувствуешь когда впервые возьмешь свою кроху на руки. – Я... если честно... я ничего не чувствую. Я тоже думала, что буду ощущать это как-то по-особенному, но сейчас... после... сама знаешь... Я будто ничего не чувствую. Даже не из-за действия успокоительных. Я всё ещё не могу осознать реальность вокруг себя... Наверное поэтому, я не могу особо радоваться тому, что беременна, да и разве я хотела это в нынешнем возрасте? Теперь о медицинском придётся забыть... – Ребенок – это не приговор. Да, ответственность. Да, времени, особенно первые года жизни, будет занимать точно все сто процентов. Но мы с папой даже с близнецами справились, поэтому мы настаиваем на том, чтобы вы с Жаном поженились. В семье будет проще. Тем более, я знаю его родителей. Прекрасные люди, и я уверена, что и сына они воспитали достойного. Ну и что ей было ответить? Рассказать правду об Эрене: "Прости, мам, но я не выйду за Жана, потому что я забеременела от покойного брата?" Мама явно пришла с целью поговорить о том, что делать дальше и почему вчера Жан так быстро ушел, не остановившись на вразумительном ответе. – Неужели Жан против свадьбы? Знаешь... он такими глазами на тебя смотрит... На меня так тоже один смотрел... – Папа? – Микаса старательно игнорировала слова матери о её свадьбе с Кирштейном. – Неа. Другой... А я вот папу вашего выбрала. Я, честно говоря, даже не помню сейчас как звали того мальчишку, я ему уж очень нравилась, а он во мне не вызывал ничего, кроме раздражения, потому что всегда со мной рядом крутился. Но у вас с Жаном совсем другая ситуация, я же вижу. – ох, знала бы Карла, как была неправа. – Привез тебя вечером в тот день... Всю в крови, Боже мой. Мы с отцом в шоке... А он говорит: беременная. Узнала о смерти брата и упала в обморок. Сказал, у вас как раз свидание было. – Микаса скривилась, противясь этой лжи. Но сама правду не говорила. Не осмеливалась. Какая же ты трусиха, Микаса Йегер! Мать сейчас решает судьбу твоего ребенка и ты, либо берешь себя в руки и признаешься в том, чей на самом деле этот ребенок, либо выходишь замуж за придурка, со скудной фантазией, либо вообще лишаешься своего малыша. – Мам, я должна тебе кое-что сказать... – она набрала побольше воздуха в легкие, чтобы выдать это на одном дыхании. – Это не Жан против свадьбы, а я. Я не хочу за него замуж, не люблю его. – не совсем то, в чём она собиралась признаться, но тоже правда. Она решила начать с меньших из зол. – Ох... вот как... Милая, а как же ребёночек тогда получился? – Это случилось... на дне рождении у него. Помнишь, мы с Эреном тогда поздно вернулись? Я... сильно напилась и... это случилось. – Микаса сминала одеяло трясущимися руками, забыв уточнить один факт: она так и не назвала имя Эрена. – Я прекрасно понимаю как это могло произойти, даже если бы ты не упомянула алкоголь. У вас сейчас такой возраст, это объяснимо. Наша с Гришей ошибка только в том, что мы не до конца донесли до вас, что нужно использовать контрацептивы. Хотя, признаться честно, мы вообще и не надеялись, что у вас с братом когда-либо будут отношения с противоположным полом. Вы ведь ни на шаг друг от друга не отходили. Ты не помнишь, как так вышло, что Эрен пропустил это? Мама так и не знала правды. Давай, Микаса, докажи сама себе, что не трусиха, что можешь смело заявить о своей необычной любви. Всему миру, как и собиралась. – Я отошла в уборную... Он пошел за мной. – слово за словом доставались Микасе с большим трудом. – А потом, когда это происходило, он увидел нас, как позже и рассказал мне. – Стой, Мика, кто "он"? Жан пошел за тобой в туалет, у вас случился... случилась любовь, а потом вас увидел Эрни? – Карла кажется и без того была шокирована. Хотя всё поняла совсем не так, как было на самом деле. – Да. – зажмурившись, выдала Микаса. Нет, Йегер, и всё таки ты – самая настоящая трусиха. И что теперь собираешься делать? – Какой ужас... Представляю его реакцию... Жан сделал это против твоей воли, ты не помнишь? Ты ведь была под действием алкоголя. – Да... Он взял меня силой. – Микаса и сама не понимала, что несла. – Эрен... он оттащил от меня Кирштейна, но он уже сделал своё дело. Потом брат дал мне таблетку, которая должна была предотвратить беременность, но меня вырвало, и мы не сразу догадались, что она не подействует в таком случае. Догадались уже постфактум, когда я сходила к гинекологу. – Микаса не хотела подставлять Жана, лишь надеялась, что так мама точно откажется от идеи свадьбы. – Боже... мой... доченька моя. Так он тебя изнасиловал? – Карла прижала к себе Микасу, сама находясь на грани. С её ребёнком происходил самый настоящий кошмар, а она узнала об этом лишь месяц спустя. – Он мне казался таким хорошим мальчиком... добрым... у него мама верующая, а он вот так воспользовался тобой... Ужас-то какой... Мика, почему ты сразу не рассказала нам с папой? Мы бы не оставили это просто так. И не оставим. Он обязательно ответит! – Ма-ам, не нужно! Он... он позаботился обо мне, привез в больницу... Он не плохой... эм, он тоже был пьян и вообще... я неправильно сказала! Чёрт... – она вздохнула. – Мам, прости, я обманула тебя. – неужели она всё же решиться признаться? Последняя попытка... – Не силой... Не насиловал он меня... Я сама хотела. – вздохнула девушка. Ну молодец. Счастливой семейной жизни, Микаса Кирштейн. До чего же нескладно это звучит... – Точно? Ты сейчас не снова меня обманываешь? – Карла внимательно следила за Микасой. Сердце матери не подводило. Микаса снова врала, только на этот раз, она правду уже не скажет. – Нет... я же на следующий день с ним на свидание поехала... и в день, когда... Эрен... тоже. – женщина поняла без слова "умер". Они обе не хотели это упоминать. И правда... к насильнику Микаса бы не поехала, да ещё такая счастливая, как в тот день. Почему же мысль о свадьбе для неё была так противна? – Детка, почему же ты не хочешь замуж за него? – Не хочу... семью... слишком рано. – Хорошо, тогда сделаем аборт и забудем об этом. – Нет! Не хочу аборт... это... это больно, наверное... – замялась Микаса. И как сказать о том, почему замуж за Кирштейна она не хочет, а ребенка "Кирштейна" хочет. – А рожать приятно? – Карла добро рассмеялась. – Приятен только сам процесс создания, а вот всё остальное – уже не очень. Так что? Мика, я говорю отцу и мы записываем тебя на аборт? – Не-ет, ну мама... Это... это же убийство! – в ход пошли самые бредовые отмазки. – Я уже люблю этого ребёночка! Он ведь такой крохотный сейчас у меня там. – она положила руку на живот. – Мамочка, пожалуйста! Можно я просто буду жить с тобой и папой, и растить малыша, а замуж не буду выходить? – ещё бы немного и Микаса начала бы по-настоящему плакать, она даже была готова встать на колени перед мамой, лишь бы сделали всё так, как хочет она. – Я... я тебя не понимаю. Ты, видимо, боишься ответственности быть женой, но не боишься стать мамой... Причем ребёнка Жана. Ну, допустим, ты будешь жить с нами. Но мы с папой не вечные, и что ты будешь делать, когда нас не станет? Кто будет содержать тебя и твоих детей? Кто знает, может быть, ты на одном не остановишься. Я понимаю, как страшно менять свою жизнь. Она у нас и без того не будет прежней, и мы обе понимаем почему. Но, Микаса, это нужно сделать. Не любишь Жана? Ничего. В семье, поверь, это не главное. Я двадцать лет живу с твоим отцом, ты думаешь мы весь этот путь на одной любви прошли? Со временем полюбишь, тем более он так трепетен к тебе. На твоем месте, я бы не раздумывала. – Нет, мама, ты сама сказала, что была на моем месте и выбрала папу, а не того парня! – Да, только я вот от того парня беременная не ходила! – женщина взмахнула руками в возмущении. – В общем, Микаса. Ты выйдешь замуж за Жана, хочешь ты того или нет. Раз ты так мне закатываешь истерики по поводу убийства нерожденных детей, значит будешь рожать. В своей собственной семье. Мы встретимся с родителями Жана и обсудим детали свадьбы. – Мамочка, ну пожалуйста! Мам, я тебя прошу... – Микаса начала плакать, пытаясь ухватиться за мать, вовремя вставшую со стула. – Разговор окончен, Микаса. В ином случае, тебе всё ещё разрешён аборт. – Микаса замолчала, вытирая бегущие слёзы. Мать вышла и девушка, выдернув капельницу, начала бить кулаками по матрасу, сдерживая крик. Несправедливости и непринятия. Будь здесь Эрен, он бы решил все её проблемы. Брат всегда находил выход. Где же ты, Эрен...♊🔥
Жан выполнял домашнее задание, впервые за долгое время взявшись за учёбу, пока ему позвонил отец Микасы, сообщая о том, что они с Карлой дают свое благословение на их брак с девушкой. Да уж, не подобным образом, он хотел бы узнать о создании своей семьи с ней. Взволнованный паренек даже не знал, что ему в данный момент делать. С одной стороны, он был счастлив: его давняя мечта скоро исполнится, Микаса станет его женой, но с другой стороны, он прекрасно понимал, что сама Микаса этого не хотела. Она любила брата... И готова была нести скорбь по нему всю жизнь. Но родители настояли на свадьбе, значит, она случится. В этом у Микасы выбора нет. Она всё еще несовершеннолетняя и зависит от родителей. Даже если они вынуждают её на брак, она обязана будет согласиться. Это звучало ужасно, но, к сожалению, только таким образом она могла бы стать его супругой. А значит, нужно было просто переждать период, пока Микасе будет противен Жан, уважать её личные границы, что уж говорить о супружеском долге... Жан понимал, что у них его просто не будет, первое время точно. Да и к тому же, она беременная, пережившая угрозу выкидыша. Её врач точно упоминал про полный половой покой. Даже не верилось, что ребёнок, который по своей сути не должен был вообще радовать Жана, способствовал его свадьбе с девушкой. Полный абсурд. Ребенок Эрена стал причиной свадьбы Микасы и Жана. Да уж, эта жизнь не переставала удивлять. На этом этапе Жана ждало ещё одно испытание – необходимо было рассказать матери с отцом, что ему уж очень нужно жениться на девушке. А ведь несовершеннолетним это можно сделать только по одной причине... – Отец... я не помешаю? – Жан зашел в кабинет отца, отрывая мужчину от работы. Он поднял на него взгляд, нахмурившись, но одобрительно кивая. Парень вошел в тёмный кабинет, присаживаясь на кожаный диван перед столом отца. С чего начать – он не знал. Срочно нужно было выдумать самую изысканную ложь про то, каким образом в шестнадцать лет он сам стал отцом. – Я слушаю тебя, сынок. Только как можно лаконичнее и быстрее. У меня ещё много дел. – вздохнул мужчина, кивая на кипу бумаг на его столе. Жан совсем не разбирался в том, чем занимался отец, но понимал, что он много работает для того, чтобы у них с матерью было всё. Плюс ещё огромные суммы каждый месяц спускал на пожертвования храмам – это было обязательным распоряжением Лизетты. А Кристиан не смел возражать. Значит так нужно. На том свете, может быть, зачтётся. – Я... скоро стану... папой. – в изумлении от своих собственных слов выдал Жан, поднимая взгляд на нахмурившегося отца. Это он ещё до матери не дошел. Как об этом сказать религиозной женщине, придерживающейся консервативных и вполне обоснованных её верой взглядов, Жан пока не знал. И также начал с меньшей из зол. – Иисус Христос... И как это произошло? То есть... нет, я не прошу подробностей. Я лишь не пойму... все резинки в городе закончились? Как можно так безответственно... Ладно, что ей нужно? Деньги на аборт? Это можем устроить. – Нет, я женюсь. Я возьму ответственность за свои действия. Как ты вообще можешь про аборт говорить, если бы мама слышала... – Когда мама услышит, ты получишь по шапке за то, что спал с кем-то до брака. И невеста твоя тоже получит от неё же. Понимаю, что грех, но мы можем ей не говорить. Реши это со своей девчонкой и наслаждайся молодостью, пока ещё можешь. Не нужно взрослеть раньше времени. – Отец, нет. Я так решил. От тебя я прошу лишь финансовое обеспечение нашей жизни до того момента, пока я закончу учёбу. Я бы, конечно, мог и сам. Учиться и подрабатывать, но я хочу, чтобы мой ребёнок ни в чём не нуждался. Извини, что для этого мне придётся использовать тебя. В компенсацию этого, я сделаю так, как ты давно хотел. – отец заинтересованно поднял на него взгляд. – Стану работать в твоей компании после учёбы, так что бизнес твой после тебя не пропадет. – мужчина самодовольно ухмыльнулся, расплываясь в улыбке, которая обычно не была ему свойственна. – Видать, слишком уж ты молодую мамашу любишь, раз свой любимый мед хочешь оставить, поступив на управленческий и согласившись работать у меня. Сколько тебя помню, ты всегда был против моего бизнеса. – знал бы Кристиан Кирштейн, что именно из-за "молодой мамаши" он и собирался в "любимый" мед? – Кто хоть эта прекрасная особа, скажешь? – он отпил кофе, чуть ли не подавившись услышав имя. – Микаса Йегер. – Ну ничего себе. Та самая Микаса Йегер, которой ты вечно шоколадки таскал? Она ещё всегда со своим братом ходила, грозным таким. – Да-да, только больше не ходит. Эрен мёртв, упокой Господь его душу. – произнес Жан больше для приличия, чем из искреннего желания. Он уже всё об Эрене обдумал, пусть варится в одном из адовых котлов. – Кошмар какой... Бедный мальчик, покойся с миром. Так ты хочешь жениться на девушке, которая только что похоронила брата? Это неуважительно, нужно дать ей время, даже если будете жениться, когда она уже с животом будет. Ничего, Бог и без того всё видит. – Да, я знаю. Я со сроками не давлю. Я готов даже после родов жениться. Для меня важно лишь заботиться о ней и ребёнке, всё остальное – формальности. – Матери-то всё равно сказать придётся, сам понимаешь. – произнёс отец, привстав из-за стола и подходя к парню. – Но, если честно, сын. Я горжусь тобой. Тем, что ты вырос настоящим мужчиной. – он крепко пожал руку собственного ребёнка, испытывая искреннюю гордость. Они с Лизеттой всё сделали верно – воспитали хорошего человека, не отрицающего свои поступки. А если бы знали всю правду, то, может быть, и не поняли, но всё равно бы гордились таким желанием сына помочь девушке, оказавшейся в безвыходной ситуации. Лизетта восприняла новость, как и ожидалось – в штыки. Она не понимала как с таким воспитанием, которое она старалась дать своему единственному сыну, он мог вступить в половые отношения до женитьбы. Но слыша пылкие речи ребёнка о том, что он ярый противник абортов и готов отвечать за свою слабость перед девушкой и самим Богом, Лизетта немного смягчилась. На всё воля Божья. Значит и это она должна принять. Её мальчик вырос. Через две недели Кирштейны приехали к Йегерам на помолвку. На тот момент Микаса была уже дома. Её освободили от учёбы, учитывая семейные обстоятельства, и теперь Микаса двадцать четыре на семь находилась в помещении, не смотря на то, что родители часто настаивали на том, чтобы девушка гуляла на свежем воздухе. В день помолвки, она сидела вся в черном, будто с похорон. Могилу Эрена она всё ещё не посетила, просто боясь увидеть надгробный камень с его именем и словами родных, о том, как он был им дорог. Нет уж. Она не хочет на это смотреть. Эрен не умер. Он просто ушел и вот-вот вернётся и спасет её из этого ада. Обязательно спасёт. Лизетта и Кристиан не удивились настрою девушки. Наоборот, сочувствовали всей душой. Как и всей семье Йегер. Потеря ребёнка – страшное горе, с которым не каждый может справиться, поэтому хмурая Микаса и слегка растерянные Гриша и Карла не стали сюрпризом. Жан подарил Микасе огромный букет белых роз. На языке цветов они обычно означали девственность и непорочнось. Как раз под стать Микасе. Крупный букет контрастировал с её черным, как ночь, платьем. Микасе было не до веселья. Для остальных она несла траур по брату, в собственном понимании, она хоронила саму себя. Для матери Микасы парень преподнес букет из нежно-розовых гвоздик – символ материнской любви и нежности. При всём происходящем в душе девушки, помолвочное кольцо было надето только с её согласия. Конечно же, при пристальном взгляде на нее пяти пар глаз. Все были счастливы, в предвкушении скорой свадьбы и рождении внука, и только одной Микасе хотелось умереть на месте. Не находиться сейчас здесь. Не держать свою руку с мерцающем на закатном солнце бриллиантовом кольцом в руке Жана. Она отдала свою руку, но никогда не отдаст сердце. По настоянию Лизетты свадьба была проведена лишь спустя четыре месяца. Женщина хотела, чтобы Микаса вдоволь поскорбела о брате и выходила замуж уже с чистым сердцем. К тому времени у девушки уже очень хорошо округлился живот, и по понятным причинам, платье выбрали без корсетов и затяжек. Микаса особо в выборе не участвовала, свадьбу в основном готовили невероятно волнующиеся матери. Микаса же радовалась последним денькам свободы, убеждая себя, что это всё лишь для того, чтобы её и Эрена ребёночек родился на свет. Матери были в восторге от одного скромного платья, оголяющего лишь плечи. Лизетта подчеркнула, что для венчания сверху нужно будет надеть болеро, но в целом была очень довольна образу. Мягкая ткань не стесняла живот, который скрывать уже не было смысла. Микаса напоминала в нём пышную и милую зефирку. Эта мысль первой пронеслась в голове, когда Жан увидел её. Отец Микасы ввёл девушку в храм и шёл под руку через весь костел к алтарю по красиво украшенной дорожке, где Микасу ждал священник, жених и совершенно новая жизнь. Гриша словно передал Микасу из своих отеческих рук в новые, не менее любящие. Отныне именно Жан должен был проявлять заботу о Микасе и быть ответственным за её будущее. Она была такой прекрасной и женственной. Даже живот с чужим ребенком внутри не расстраивал парня, он уже успел убедить себя в том, что это его ребенок. Но даже самая простая её красота не могла скрыть абсолютное несчастье от происходящего. Кажется, она ни разу за торжество не улыбнулась, даже не посмотрела в глаза Жану, клятвы произносила, глядя куда-то сквозь него. – Пришли ли вы сюда добровольно и свободно ли хотите заключить супружеский союз? – спросил священник после первой молитвы и фрагмента из Библии, принятой читать при венчании. Микаса неслышно набрала побольше воздуха, сдерживая порыв истерического смеха, просящегося наружу. – Да. – в унисон ответили брачующиеся, и Жан шумно выдохнул, услышав от Микасы положительный ответ. Он не исключал возможность того, что она может просто ответить отрицательно, прервав церемонию, но ошибся. – Готовы ли вы любить и уважать друг друга всю свою жизнь и даже на небесах? – Микаса нездорово улыбнулась. Нет, небеса никому из них не светят. Разве, что Лизетте, вытирающей слёзы. – Да. – ответили жених и невеста. – Готовы ли вы с любовью принять от Бога детей и воспитать их согласно учению Христа и церкви? – и вновь Микаса задумалась. Отец её дитя – сущий Дьявол. В нём нет ничего святого, как и в ней. Настоящее богохульство стоять сейчас здесь в этом глупом, уродливом, по мнению Микасы, платье, держась за руки с Жаном и давать клятвы о вечной любви, которую девушка не испытывала. Но раз её родители так желали этого цирка, то получите. И на последний вопрос складно прозвучал положительный ответ. Священник попросил Святого Духа сойти на супругов и связал руки брачующихся специальной ленточкой. Жан и Микаса, стоя лицом к лицу, произнесли слова супружеской клятвы, после чего Святой Отец благословил их. Затем осветили кольца, ставшие символом того, что после взаимной клятвы супруги получили Божью благодать. Микаса Йегер, отныне Кирштейн, стала женой Жана Кирштейна. Навсегда. Католики не развенчивают супругов. Микаса стала его на веки вечные. Пока сама Смерть не разлучит их.