Но я так тебя люблю
(Пожалуйста, отпусти меня)
The Walters — «I Love You So»
Флок поставил перед Эреном чёрный ящик, на что Йегер кивнул в знак благодарности, немного подтянув ребенка, сидящего на руках. Рыжеволосый лишних вопросов задавать не хотел, даже немного побаивался, но всё же интерес в нём взял верх. — У тебя сегодня встреча с Ником, ты же помнишь? И если мне не изменяет память, уговор был быть на месте без оружия. — Так я и поверю, что Ник со своими псами действительно это обещание сдержут. Это так… Для своей же безопасности. Сходи пока на склад, проверь всё ли на месте, я чуть позже подойду. Нужно будет отъехать кое-куда через минут двадцать, думаю. — Как знаешь. Если потом будут проблемы… — Флок, закрой дверь с той стороны и не доебывай меня своими опасениями, будь добр. — противно улыбнулся Йегер, проследив за удаляющимся из кабинета Флоком, который напоследок ещё и умудрился закатить глаза. — Сдался мне твой Ник. — хмыкнул он уже в пустоту, посадив Жизель на рабочий стол. Малышка сразу потянулась к ручкам в подставке и листочкам для заметок, которыми Йегер никогда не пользовался, начиная наводить собственные порядки. Эрен аккуратно отрыл ящик, взглядом прожигая в нём дыру. Жизель потянулась за новым предметом, но Эрен не дал ей прикоснуться к интересной вещице, забирая револьвер себе. Что конкретно он собрался в данный момент сделать не осознавал, даже не хотел об этом особо задумываться. Как день было ясно, что оружие он потребовал не просто так и даже не ради скорой встречи с Ником, главарем группировки, из которой пришел Флок. Вечером у них намечалась не самая приятная встреча по поводу новых поставок и долгов по старым. Это значило, что времени у Эрена было не очень много на решение той самой маленькой проблемы. Жизель уже собиралась захныкать, потянувшись к оружию маленькими ручками под удивленный взгляд Эрена. Ну, конечно, малышке было интересно, что за блестящую вещицу держит дядя. Всё для полуторагодовалого ребенка вокруг было новым, а через тактильный контакт она изучала окружающий мир. Эрен прислонился спиной к подоконнику, молча наблюдая за ней. Какие же самые страшные мысли заставили его взять оружие и направить на абсолютно ничего не понимающую девочку, которая улыбалась ещё не полным рядом молочных зубов и смотрела на дядю огромными карими глазами. Она отличалась от Изабель. Не сильно, ведь всё равно девочки очень похожи на Микасу, но заметные отличия всё же были. И это были черты Кирштейна. Поэтому… Нет, плевать на то, что это дочка Микасы, прежде всего — она дочь Жана. Ребёнок, которого не должно было быть. Эрену нужно было держать это в голове, чтобы рука не дрогнула в нужный момент. В особняке было довольно много людей для такого убийства средь бела дня. Микаса спала наверху под действием успокоительных, но от выстрела всё же проснулась бы, и что было бы с ней потом страшно даже представить. Но Эрен был уверен в том, что она сама виновата. Не нужно было вообще давать жизнь этому ребенку, не нужно было спать с Жаном, выходить за него. Это будет её наказанием, карой от личного Бога её жизни. Жалко ли ребенка? Возможно. Но не это стояло на первом месте. Эрен вытянул руку с оружием, держа его над головой Жизель, на что она по всей видимости подумала что ей его протягивают, обхватив ладошками дуло. — Нет, не делай так… Да блять… — Эрен опустил руку обратно, а девочка, недовольная тем, что интересный предмет снова забрали подняла плач. — Так только вот давай без этого. Хотя, может быть, прикончить так тебя будет легче. Ненавижу орущих детей. — но слова Йегеру не помогали, Жизель плакала больше и больше, привлекая внимание к своей проблеме, а Эрен выбрал единственно правильный метод в данной ситуации — игнорирование истерики. Минут десять хватило ребенку, чтобы успокоиться, когда вместо крика она начала икать и шмыгать носиком, так как реакции никакой не следовало. Конечно, дядя Эрен не мама с папой, которые будут переживать, что что-то сделали не так, пытаться успокоить и разобраться в чем причина недовольства малышки. — К черту. Соберись, блять, тряпка. — он вышел из-за стола с другой стороны, сумев отойти и подальше. Издалека будет легче, как могло ему показаться, но тщетно. Жизель повернулась вслед за дядей, норовив заплакать ещё раз. Неужели взрослый хотел её бросить? Йегер выругался, окончательно растеряв настрой на убийство, к тому же только сейчас вспомнив, что каморы в барабане наверняка пустовали и убедился в своей догадке, проверяя это. В воспалённом сознании тревогой снова пронеслась мысль о том, что он хотел убить ребёнка. И думал, что так будет лучше для них всех. То есть для него. Либо же что-то в нем от Микасы заставило остановиться в данный момент. Побойся Бога, Йегер. Ты скоро к нему на суд отправишься. Жизель всё-таки опять заплакала, и Эрен, не выдержав на этот раз этой пытки, подошёл обратно к столу, протягивая револьвер ребенку. Это же его она так настоятельно требовала? Оружие весом в чуть больше, чем полтора фунта было довольно тяжелым для маленькой девочки, но она изо всех сил старалась удержать его хотя бы в вертикальном положении, рукоятью опирая о стол, а маленькими пальчиками возясь с корпусом. К черту, пусть поиграет в русскую рулетку, жаль, что только выиграет в любом случае. Ручка двери дернулась, что заставило Йегера вздрогнуть, и снаружи послышался отборный мат Арлерта и ещё какое-то стороннее копошение. Он, судя по всему, пришел на плач, который было весьма хорошо слышно, что уж говорить о возможном выстреле. Чертовски глупой затеей являлось то, что Эрен решил разобраться с ребенком в своем кабинете. Конечно, и его люди, и Арлерт с Леонхарт, не посмели бы и слова ему сказать, хотя по поводу Леонхарт, скорее всего, очень самонадеянно, но всё же, Эрен был здесь главным. Его действия никто не имел права осуждать открыто, а что до обсуждений за спиной, так это никогда не волновало Йегера. Но убийство, причем, мягко говоря, не самое простое… Мимо этого явно не прошел бы никто. — Это ты чего закрываться стал? Никогда такой херни не было. — Эрен на автомате спрятал кейс, впуская друга, в компании ещё, как оказалось, Леонхарт. А вот оружие… так и осталось в ручках любопытной Жизель. — Эм… ну пиздец. Я ведь как чувствовал. — только и смог пробормотать Арлерт, пока они с Энни на секунду застыли в немом шоке, смотря прямиком на стол с ребенком. — Ты совсем ебанулся, Йегер?! — закричала Энни, увидев чем занята Жизель, неплохо так успев напугать её. — Блять, вот только не надо… Нет оставь… у неё! — Йегер проследил за тем, как Энни оперативно забрала револьвер у разразившейся надрывным плачем малышки, тщетно пытаясь остановить. — Ну вот пожалуйста, успокаивай теперь… тётя Аня. — ехидно добавил Эрен напоследок. — Армин… ты бы не мог? — она кивнула на ребёнка, тем временем проверяя уже ожидаемо пустые патронники. Оружие было немного легче полностью заряженного. Арлерт тем временем забрал ребенка, даже не обращая внимание на Йегера. Говорить с ним сейчас не хотелось. При выходе он проговорил какое-то ругательство, затем мило баюкая девочку. Что именно сказал светловолосый, Эрен не разобрал. Только и мог стоять растерянно, будто ребенок, уличенный в шалости. Энни сложила руки на груди, прожигая Йегера взглядом, как истино мать, которой не нравилось поведение сына. — Я жду объяснений. — она решила сразу же напомнить Эрену о своем присутствии здесь, который, казалось бы, избегал этого осознания. — Что? Ребенок играл и был доволен, что-то не так? Заботливый дядя не может поняньчить племяшку? — Эрен сделал вид, что возмутился, но его актерские способности продержались весьма не долго. — Йегер. — Энни смотрела прямиком в его изумрудные глаза. — Я… — Эрен глубоко вобрал в себя воздух, разводя руками. — Я просто не смог этого сделать. Окей? Но собирался. Вы всё правильно поняли. Я хотел решить… одну проблему, не дающую мне и Микасе покоя. — Зачем? Она же… блять… как тебе такое в голову вообще пришло? Что она тебе сделала? Убивай, блять, свою сестру, которая никак определиться не может. Убей себя, в конце концов, но… причем тут девочка? Только потому что она — дочка Жана? Тебе это покоя не дает? Осознание того, что твоя сестра трахалась с ним? Представь. Да, так и было, Эрен. Она трахалась с ним, стонала под ним, получала удовольствие от этого. Я знаю насколько ярко ты можешь это представить. — Закрой рот. — прошипел Эрен, сжимая кулаки до побеления костяшек. — Нет, это ты закроешь рот и будешь слушать меня: Она родила вторую дочь осознано, не как твоего ребенка. Она хотела её, понимаешь? Ей было хорошо с Жаном. Прими это. Потому что страдать здесь должен только ты. А ты поступаешь, как последняя сволочь по отношению к сестре и её семье. Настолько сильно было желание вновь её трахнуть, что ты решил окончательно разрушить её жизнь? Вы выдумали себе больную сказку про предопределенность вашей судьбы. Близнецовые пламена? Так вы это называете? Никакие вы не родственные души, вы просто больные люди. — Эрен слышал её будто сквозь толщу воды, но всё же каждое слово больно укалывало сознание. — Это… очередная твоя уловка? Как в тот раз, когда ты выставила мою сестру подстилкой Жана? Я бы не ушел от неё. Всё бы было по-другому. Я бы был с ней. Даже если бы родители нас не поняли. Мне им на самом деле до сих пор есть что рассказать. Микаса должна быть со мной, а Изабель — моя родная дочь. Они принадлежат мне. — Нет. — у блондинки вырвался нервный смешок. — Кажется, это бесполезно. Горбатого могила исправит, видимо, я уже просто не знаю! И кстати об этом. Как ты собираешься, быть со своими любимыми сестрёнкой и дочкой, если ты сегодня-завтра или через несколько месяцев умрешь от вторичных, блять, заболеваний! — она перешла на крик в конце, заметив как утих Йегер, параллельно с этим обрабатывая руки антисептиком, который всегда стоял у него на столе. — И эта хуйня тебе не поможет! Заразишься самой обычной простудой и тебе пизда, Эрен. У тебя нет иммунитета, он просто уничтожен. Я ведь знаю, сама такое у Ивана видела, как он просто умирал на глазах и потом решил так драматично отправиться в последний путь, хотя бы не сгнивая в государственной больнице. И когда ты планируешь обрадовать этим свою сестренку? Признаться, что братик-то ненадолго вернулся и скоро — всё! Окончательно её покинет. Что мне с твоей Микасой потом делать? Дай угадаю: малыш Эрни не думал об этом! Малыш Эрни думал только о себе и своих желаниях! А на остальных наплевать. Ты не хочешь лучшего Микасе. Ты хочешь, чтобы она просто была твоей, как раньше. Пусть и на это недолгое время. И дочь свою ты не любишь, вряд ли вообще осознаешь себя отцом. Она тебе, как маленькая кукла — поиграл и оставил, у тебя нет родительской привязанности к ней, она, наверняка есть у Жана, зная сколько времени и сил он вложил в её воспитание. Он — отец обеих девочек, твоей в том числе. А ты так… умерший дядя. Никто о тебе не вспомнит, Эрен. Никто не будет вспоминать монстра, желающего только рушить судьбы близких ему людей. — Я… не умру так просто. Я в порядке. Мне поебать на то, что говорят врачи. Я хотел снова быть с Микасой — я это получил. Мне похуй какими способами. Цель оправдывает средства, знаешь ли. Не так? — Не когда речь идет о родных. Я понимаю, что читать тебе морали, имея за спиной приличный список преступлений, несколько… неуместно, но я никогда не подставляла своих близких людей. Будь я на твоем месте, я бы никогда не поступила бы так… даже с Армином, хотя я не стремлюсь рассказать всему миру какие мы с ним родственные души. Ты не любишь, Микасу, это… не просто очевидно, это — неоспоримый факт. Но если всё же… за эти десять лет я недостаточно тебя изучила, докажи мне обратное — отпусти её. Ты доставил ей уже итак слишком много проблем. А если ты это не сделаешь, я сама отвезу Микасу обратно к её семье. Она как раз сейчас в глубоких раздумьях, выбирая между стабильной жизнью с заботливым мужем и полным психом-братом. — Она не вернется к Жану. Я не позволю ни ей, ни кому-либо ещё… — Кто у тебя будет спрашивать? Я? Срать я хотела на твоё мнение, Йегер. Ты — просто капризный ребенок, я читаю тебя, как открытую книгу. Если Микаса захочет, я отвезу её туда, куда ей нужно. И к детям лучше не подходи. Увижу — я сама тебя убью. У меня рука не дрогнет. — «в отличие от тебя» осталось неозвученным, и Энни, в привычной манере покачивая бедрами, вышла из кабинета, желая как можно скорее уведомить Микасу о случившемся.♊🔥
Микаса сама не заметила как отрубилась, после того как Эрен силком уложил её на кровать, пока она чуть ли не впала в очередную истерику. Кажется, он успел ей передать какое-то успокоительное через поцелуй? Она не помнила этого. Сейчас она буквально вскочила, желая поскорее проверить дочерей, но дверь из спальни была, как всегда, закрыта. Паника густой пеленой застилила сознание и поддавшись такому порыву, она начала бешено стучать в дверь, намереваясь сорвать её с петель в случае если никто так и не откроет ей. Ну как она могла отключиться, когда в опасности находятся её собственные дочери?! — Да завались ты, блять! — послышался раздраженный голос с другой стороны. — Сейчас открою, если перестанешь стучать, как ебаная истеричка. — перед Микасой открыл дверь никто иной как Флок, осуждающим взглядом пройдясь по девушке. — Ну и видок у тебя, конечно… — Микаса даже не слушала его, ручьи слез неустанно бежали из её уставших глаз, она хотела бы сорваться со всех ног в сторону детской, но её ноги стояли на месте, а Флок… — Хотя мне так даже больше нравится. Прекрасно понимаю Эрена, его сестра… весьма хороша. — он противно ухмыльнулся, прижимая Микасу к открытой двери со стороны коридора. — Ну чего ты плачешь, котенок? Или ты стонать умеешь только под братиком? — он намеревался уже скользнуть рукой с внешней к внутренней стороне бедра, абсолютно ничего не соображающей в данный момент Микасы. — Руки от неё убрал. — прямиком на Флока был наведен неизменно хранящийся под боком дамский пистолет Энни. — Эрен узнает об этом и на одного рыжего ублюдка в наших рядах станет меньше. — Флок послушно поднял руки над головой, отходя от Микасы и комнаты Эрена. — Чтобы глаза мои тебя здесь сегодня не видели. Вали, блять, к Нику, к другим своим хозяевам, а на мои глаза долбаебов на сегодня достаточно. — Э…э…нни…. — Микаса проморгалась, выходя из оцепенения и просто без сил чуть ли не упала в объятия девушки, которая аккуратно погладила её по голове. — Эн-ни… ты знаешь? Что с… моими… мои-и-ми… девочками? — она пыталась произнести фразу, параллельно икая и шмыгая от истерики. — Они в порядке, Микаса. Пока что в порядке. Они в безопасности, но ты же понимаешь, что… — Мне… нужно… к ним! С-срочно! — она сорвалась со всех ног, на что Энни даже не успела среагировать, только прокричав в след: — Микаса! Девушка бежала к комнате дочери, не боясь, что может как-то навредить самой себе, думая лишь о девочках. В частности, о Жизель. Не нужно было себя накручивать, но она не могла. Воспаленное сознание одно за другим подкидывало Микасе страшные картины, но когда она отворила дверь, то увидела лишь… Армина, возящегося с малышкой Жизель и Изабель, что-то рисующую на детском столике. — Посмотр-и-и кто пришел! — Армин обратил внимание ребёнка на маму, на что та потянула ручки навстречу, а Микаса вновь чуть ли не расплакалась, подбегая к дочери. — Ты в порядке? — парень пробежался по девушке взглядом, отмечая опухшее от слез лицо и стрессовое состояние. Ситуацию с Эреном он пока игнорировал, делал вид, как будто этого не видел. — Теперь да… с девочками всё хорошо? — она еще раз посмотрела в сторону Изабель, которая даже не обращала внимания на маму, сидя в огромных наушниках, слушая музыку и рисуя то, что ей хотелось. — А ты всё ещё считаешь нас последними ублюдками? Обидно, Микаса. — театрально вздохнул Армин, возясь в детских игрушках. Хотя одного стоило бы, но про него Микаса никогда не подумает плохо. Он же её «любимый братик»! — Нет… Дело не в вас с Энни или даже людьми Эрена… Дело в самом Эрене, и ты… знаешь почему. — Ах, вот как. — видимо блондин недооценил Микасу на этот раз. — Разве ты не знала, что так будет? — он посмотрел прямо в серые глаза девушки, на что она не выдержав пристального зрительного контакта опустила взгляд на Жизель. — Я… не могу разделиться между дочкой и Эреном. — Всё же Армин мысленно пришел к выводу, что про ситуацию девушка ещё не была в курсе, иначе её выбор был бы очевиден. Разве не так? — Не могу поделить себя на две части. Я не знаю чем я думала, когда решила приехать, повинуясь требованиям Эрена… Не думала о дочерях в тот момент… только лишь о себе. Я — ужасная мать… — она всхлипнула, прижав Жизель к себе крепче. — Значит подумай сейчас. — негромко сказал Армин, привстав. — Подумай с кем девочкам будет лучше. Микаса закрыла глаза. Ей вновь нужно было сделать выбор. Теперь уже не только между мужем и братом. Каждый раз она думала лишь о том что было бы лучше для нее, не задумывалась ни о ком, кроме себя, как бы не прикрывалась высокими стремлениями. Ей хотелось быть с Эреном. Это было её желание, которое она не могла адекватно объяснить. И никогда не сможет. Эта любовь… она болезненная, она… не любовь. Она уничтожает Микасу. Эта нездоровая привязанность рушит её жизнь. Это близнецовое пламя. И они в нём сгорают. И сжигают всё, что их окружает.♊🔥
Шли то ли вторые, то ли третьи сутки с того момента, как Микаса, оставив записку и забрав ребенка, ушла. «Разобраться с братом». И как именно это будет происходить Жан, конечно же, прекрасно понимал. Третьи сутки по ощущениям тянулись, как третий месяц. Сейчас сознание потихоньку начинало переключаться с факта ухода жены к факту отсутствия и даже нахождения в опасности его дочерей. Конечно же, спецслужбы продолжали поиск женщины с двумя детьми, вопреки просьбе Микасы. Жан не знал, что ещё может взбрести в голову к сумасшедшему Йегеру, а от того нужно было как можно скорее найти девочек и вернуть их домой. О том, как Йегер вернулся с того света даже думать не было времени, либо эти мысли вымывал алкоголь. Опьяненное сознание раз за разом подкидывало Жану сцены, похожие на ту, что он видел в свой семнадцатый день рождения. В день, когда его жизнь перевернулась с ног на голову и он сам был тому виной. Возвращаясь в тот момент, он бы не сказал, что сейчас, по прошествии времени, поступил бы иначе, но и говорить, что был счастлив, раз всё сложилось именно так, не стал бы. Могло ли всё быть по-другому? Могло. Он ведь действительно собирался оставить Микасу в покое после её пылкой речи в кафе. Но тот телефонный звонок… «Жан, пожалуйста, спаси меня!» Уже даже не казалось, а являлось неоспоримым фактом, что его давняя «аксиома» о безоговорочной невиновности Микасы трещала по швам. И явно уже очень и очень давно. Жизнь Микасы зависела только от её выбора. Можно было найти множество оправданий, чем и занимался Жан долгие десять лет. Защищая и выгораживая… И… Просто обманывая себя. Но самообман должен был когда-то кончиться… Нет, он не хотел сказать, что отныне во всем была виновна лишь Микаса. Невиновных здесь не было вовсе, совершая свои ошибки, все пришли к тому, что имели на данный момент. Микаса сделала свой выбор. Этим выбором оказался не Жан, никогда им не был. Эрен тоже сделал свой. Выбрал вернуться, разрушив привычный уклад пусть и не совсем правдивой, но в каких-то моментах счастливой жизни Кирштейнов. Наверное, так и должно было произойти. Что до самого Жана… когда-то давно он выбрал обманывать себя, забыть о своей собственной персоне, ради блага любимой девушки. Девушки, которая его ненавидела, но просила помощи. Которая была против свадьбы, но сказала «да» у алтаря. Которая не хотела становиться матерью его детям, но родила прекрасную девочку. Было время, когда Жану действительно казалось, что он счастлив. Он ведь женат на женщине, о которой мечтал со школьной скамьи! Он принял её ребёнка, как своего, он любит её и даже казалось, что она иногда пытается любить его. Со временем всё становилось только лучше. Психологи говорят, что в семейной жизни семь основных кризисов. И, кажется, их семья не выдержала четвёртый, приходящийся на десять лет брака. Внезапный стук в дверь кабинета отвлек от мыслей, а ничего не понимающее в данный момент сознание увидело на пороге никого иного, как Микасу. Жан подскочил со своего кресла, и, шатаясь, подбежал к ней, не веря своим глазам. А может быть, им и правда не стоило верить. Он схватил девушку за плечи, крепко прижимая к себе и поглаживая её длинные чёрные волосы. Кажется они стали намного длиннее… только за эти три дня? — Д-дорогая? Ты при-ш-ла… а где… где дети? — он пытался говорить связанно, но выходило с трудом. — Ч-то?.. Дорогая? Какие дети? — услышал он в ответ, отпустив намного меньшую по росту и комплекции девушку, чем его жена, и, несколько раз проморгавшись, Жан увидел перед собой… Своего секретаря. Пик Фингер. — Ми-ис-стер… Кир-ште-ин… ч-что… п-происходит? — напуганная девушка сжалась, будучи способной только хлопать большими шокированными глазами. Она была в штате уже продолжительное время и Жан всегда был прекрасным руководителем. Спокойным, но с другой стороны справедливо требовательным. Он никогда не позволял себе слишком сближаться с сотрудниками, но и не ставил себя выше них. Поддерживал деловые рабочие отношения. Намного лучше её прошлого босса, который никогда не пропускал сексисткие шутки и позволял себе слишком многое для начальника. После домогательства с его стороны она написала заявление по собственному и тогда её пригласили в «JK Industries» к ещё совсем молодому, но уже вице-президенту компании. И с тех пор она работала в замечательном месте, под управлением компетентного руководителя. Сегодняшняя ситуация выходила из ряда вон. Пик считала Жана очень семейным человеком. Она видела его заботу о дочерях, его любовь к Микасе, которая часто бывала у мужа на работе. И, конечно же, уход жены очень сильно пошатнул обычно стабильное эмоциональное состояние её босса. Она даже обращалась за помощью к его отцу, но всё было бесполезно. Пока мистер Кирштейн младший не пришел бы в себя, о работе говорить было нечего. Она просто остановилась на месте, а Жан только и делал, что отравлял свой организм и уничтожал своё сознание в рабочем кабинете. Он даже ночевал здесь, отказываясь идти домой. И чёрт сейчас дернул Пик в сотый раз проверить его пугающе стабильное состояние, оставляющее желать лучшего. Она стояла как вкопанная, в плену сильных мужских рук, пытаясь связать хоть пару слов или хотя бы пошевелиться. Жан очнулся первым и, как ошпаренный, одернул руки, отскочив от девушки. Протрезвел моментально. Пик обняла себя за плечи, вспоминая не самые лучшие эпизоды на своей прошлой работе. Которые она так старательно пыталась зарытых как можно глубже в себе, но лишь намек на похожую ситуацию, пусть и очевидно не специальную, пробудил в девушке старые травмы. Жан совершенно случайно нажал на этот спусковой крючок. — Мисс Фингер… я… это… не поймите неправильно… Я не хотел… Вас обидеть. Это… — Пик громко шмыгнула носом, выбегая из кабинета в сторону уборных. Ей явно нужно было побыть в одиночестве и совсем не до объяснений начальника. Она его даже не слышала, только сумев прикрыть глаза, уже не сдерживающие бегущие слезы, ладонями. Идти за ней не было смысла. Потом Жан обязательно объяснится, и узнает может ли чем-то помочь, увидев насколько она травмирована, но сейчас он итак достаточно испортил девушке обычный рабочий день. Он вернулся обратно за стол, обхватывая голову двумя руками. Она безбожно трещала, не давая сконцентрироваться ни на чем. Мысли превращались в кашу, эмоции захлестывали. Создавалось ощущение, что ему нужно срочно куда-то бежать, что-то делать, но он не понимал куда и что. К тому же головная боль, как после моментального похмелья, её больше нервировала, Жан будто находился в самой настоящей пытке. Невольно устроенной самой Микасой. Или же кем? Жан даже ужасался того насколько сильно он был привязан к жене. Просто болел ею и хорошо было только тогда, когда эта самая болезнь была рядом с ним. Он ведь так многое делал для нее, он ведь заслужил… Забыл про всё и про самого себя только ради её блага! Она ведь должна… Он ведь… Он… Думал всё это время только о себе. Как бы парадоксально это ни звучало. Микаса должна его любить, потому что он заботится. Микаса должна его любить, потому что он делает для неё всё. Микаса должна его любить, потому что Жан любит. Микаса должна… должна… должна. Выполняя все её желания, капризы, становясь единственной возможной поддержкой и привязывая к себе он создавал ощущение, что она нуждается именно в нем. Это ведь он её спасает, он молодец! Ну же! Похвалите его! Синдром спасателя выражается не в бескорыстном желании помогать, а в желании привязать к своему спасителю. Через создание и участие в ситуациях, сквозь которые потом можно будет сказать: «Это ведь Я сделал это для тебя!». Деятельность такого рода направлена на потребность самоутвердиться, получить одобрение. Это сильно отличается от обычного человеческого альтруизма. Это про тот же эгоизм, пусть даже в такой специфичной форме. Микаса не была должна ему абсолютно ничего. Её нужно было отпустить, а свои травмы проработать со специалистом. Но всё же был один нюанс, который не позволял отпустить жену сразу же, который будет связывать их не смотря ни на что до самой смерти. И это не брачные клятвы. Дочери.