наши звездные бесконечности

Я проминал пальцами его мягкую кожу, зная, что они не столь сильны, чтобы на ней появились синие пятна. Своей спиной он закрыл меня от сплетений звёзд и тусклого света луны. Хотя, мне и не нужен был свет, чтобы в полной мере рассмотреть его лицо. Я знал каждую линию. Знал все до мельчайшей детали. Я столько раз любовался его искрящимися глазами или растянутой улыбкой, что даже если все светила мира решили бы погаснуть, я, не особо утруждаясь, смог бы воспроизвести картинку его стана у себя в голове. Дышал он тяжело, тычась губами в мои, без конца сталкиваясь носами. Меня смешит то, как просяще он выглядит в такие моменты. Будто я — все, что ему нужно. — Может, ты тоже поцелуешь меня? — я рад бы, честно, но твои смертельно чёрные глаза не позволяют выбраться из своего плена. Хотя, откровенно говоря, может я слишком плохо стараюсь? Меня хватило только на легкую улыбку. Чем же я заслужил лежать сейчас окутанный любовью, смотря на свою любовь и не стыдясь дарить её? — Может и поцелую, — я потянулся к завиткам упавшим ему на лицо, пока он менял положение и оказался лежащим под моим боком. Мне нравится перебирать пряди его волос, они всегда нежные и мягкие. Зарываться в них рукой для меня — наибольшая утеха из всех в мире существующих. Я бегал глазами по его лицу, пока мои пальцы играли с его непослушными вихрями. Он спокойный. Его скулы расслаблены, а брови слегка насуплены. Неужели обиделся на то, что остался без поцелуя? Не иначе как ребёнок. Мои пальцы двинулись дальше, принимаясь поглаживать хрящики его уха. Ему нравится, когда это делают. Вообще он говорит, что ему нравится когда это делаю именно я. Ахилл сомкнул веки, восстановив дыхание и наверное думая о чём-то своём. — Как твой день? — я подвинулся ближе, хотя казалось бы — разве это возможно? Мы и так уже были друг с другом переплетены, что снаружи, что внутри. Наши души, как и тела представляли собой одно нераздельное целое, что вряд ли смогло бы существовать без второй части. Да и смысла в таком существовании было бы не много. — Мой день? — его глаза мгновенно открылись, туманно глядя на меня. — В порядке. Тренировался да и принял пару гостей с отцом. Такой же как и вчера, — лбом он прижался к моему, чтобы наши носы снова нашли точки соприкосновения. Он любит когда воздуха между нами практически нет. — А ты чем занимался? — Я был в саду, — говорил я еле слышно, забивая легкие ароматом кедра и цветов, которыми пропахлись ахилловы одежды. — Упражнялся с копьем. Мы замолчали. Его рука спустилась на мою спину и нежно поглаживала позвонки сквозь тонкий слой хитона. Мне не было неловко с ним молчать. Наоборот, я даже любил иногда последить за биением его сердца или подслушать мысли, кипящие в голове. За поцелуем первым потянулся я. Ахилл не медлил ни секунды, подхватив мои губы своими. А я-то думал, что на него навалилась дрёма. Его влажный язык облизывал стенки моего рта, а зубы периодически оставляли следы на моих губах. Я люблю когда инициатива за ним, когда он ведущий. Я всецело ему доверяю. Ахилл снова занимает позицию сверху, упираясь коленом между моих ног, углубляя поцелуй. Редко, когда я могу сдержать рвущиеся из горла стоны. Да и не за чем, в округе никогда никто не бродит, а Ахилла они только раззадоривают. — Я люблю, когда ты гнёшься так, — он отрывается от моих губ, разрывая висящую ниточку слюны. Выглядит жадно. Не знаю, что творится в такие моменты у него в голове, но моя буквально не может сформулировать ни одной внятной мысли. Спина и вправду немного выгнулась, ловя даренные прикосновения впереди. — Дотронься до меня, пожалуйста, — просил я тяжело дыша. Мне не стыдно. С Ахиллом мне никогда не стыдно ни о чем просить. Он знает меня всего так же хорошо, как знаю его я. У нас нет тайн и секретов, нет недомолвок. У нас есть только бесконечные мириады звёзд над головой и распаляющиеся в груди чувства. Я знаю, что он не откажет. Что не будет со мной играть. — Как пожелаешь, моя любовь, — он припадает губами к моим щекам, сцеловывая летний холодок. Мне так хорошо рядом с ним, так ужасно хорошо чувствовать его. Мне кажется, что любить сильнее уже не получится, но начинается новый день, и я понимаю как глупо ошибался. Его правая рука опускается с моего живота на уже налившуюся кровью плоть. Меня всего мелко потряхивает: будто я впервые сейчас в этом саду, будто впервые он целует меня и впервые трогает в этих местах. Почему с Ахиллом я всегда чувствую себя тем шестнадцатилетним юнцом? — Нравится вот так? — он упирается своим лбом в мой, указывая взглядом вниз. Ахилл без усилий берет наши затвердевшие от возбуждения органы в одну свою ладонь, начиная двигать тазом в такт поступательным движениям своей руки. Я не удивляюсь его раскованности. И своей уже тоже. За столько времени, что мы провели друг с другом — смущению или робости не осталось между нами места. — Знаешь же, что да, — я перевожу взгляд снизу, вдоволь насладившись открывшейся картиной, на Ахилла, сталкиваясь с его горящими глазами. Я смотрю, как на дне его души пляшут огни. В его взгляде это видно отчётливо. Хотя может, это всего лишь мой пьяный, разморенный и возбужденный образ отражается в его чёрных зрачках. — Ты меня с ума сводишь, знаешь? — он двигается чуть быстрее, не разрушая наш зрительный контакт. Нам обоим нравится смотреть друг на друга в такие моменты, достигая полного единения. — Знаю, — глаза норовят закатиться, пока на лицо лезет глупая улыбка. И он знает, что я чувствую абсолютно то же самое. — И я тебя люблю, — хрипит Ахилл, подрагивая надо мной. — Это тоже знаешь, да, Патрокл? — даже в такой момент он не забывает язвить. Моё имя из его уст звучит слаще спелых летних фруктов, что мы едим без устали в жару. Я начинаю ценить название, что даровал мне отец, ведь человек, целующий меня, проговаривает его с особой нежностью. — Ага, — шепчу я сквозь бьющую волну удовольствия. — Потому что и я тебя безумно. Закрывая глаза я чувствую как Ахилл падает своей головой на мое плечо, а после все же находит силы потянуться к моим губам за поцелуем. Боги, кто я такой, чтобы противиться?